М., 1999. 208 С.

Имя автора рецензируемой книги хорошо известно славистам и особенно сербокроатистам. В течение нескольких десятилетий В. П. Гудков работает на кафедре славянской филологии Московского университета, с 1990 г. - в качестве ее заведующего. Труды, отобранные для публикации в книге, сгруппированы в пять разделов, отражающих главные направления исследовательской и научно- методической работы автора: историография славяноведения и славянской филологии, история литературного языка у сербов, современная языковая ситуация на территории республик бывшей СФРЮ, обновление концепций и программ некоторых учебных курсов. В шестом разделе в хронологическом порядке дана библиография печатных работ В. П. Гудкова.

Книга посвящена памяти недавно ушедшего из жизни известного югославского ученого, специалиста по истории и диалектологии сербского языка академика Павла Ивича (1924 - 1999), с которым В. П. Гудкова связывали многолетние плодотворные научные и человеческие контакты, верность общему предмету исследования - истории сербского языка.

Первый раздел открывает статья, посвященная деятельности профессора Московского университета О. М. Бодянского, которого автор считает основоположником одной из первых славистических школ в России. Необходимость более углубленного изучения творческого пути этого выдающегося ученого и педагога остается неизменно актуальной. Весьма интересным представляется в книге разбор сильных и слабых сторон существующих дефиниций понятий "научная школа" и "научное направление". По мнению автора, наиболее удачное определение понятия "научная школа" предложил С. Б. Бернштейн: "О школе мы можем говорить в том случае, если группу ученых объединяет единство интересов в науке, некоторые общие взгляды на предмет исследования, пристрастие к некоторым специфическим сторонам предмета изучения, некоторые общие методические принципы, близость терминологии" [1. С. 142]. Принимая эту комбинацию признаков определения "научной школы", автор рецензируемой книги считает необходимым только дополнить его указанием на отношения творческой преемственности, свойственные объединенным под "крышей" одной школы ученым разных поколений (С. 10). Это весьма существенное добавление к дефиниции служит мотивировкой для анализа деятельности не только самого Бодянского, но и его учеников. Выявив некоторые общие особенности их трудов и установив их связь с интересами и научными пристрастиями, а также методикой научных исследований, присущих самому Бодянскому, автор констатирует правомерность фигурирующего в заголовке термина "школа Бодянского" - филологическая (или историко-филологическая).

Две статьи в книге посвящены П. И. Шафарику и П. И. Прейсу. В статье "О значении трудов Павла Шафарика для югославистики" автор отмечает энциклопедизм ученого, строгость его научной методики, снискавшие ему огромный авторитет в России. Отмечая заслуги Шафарика в югославистике, автор напоминает, что в период его становления как ученого-слависта еще не

стр. 105

было преодолено окончательно мнение о том, что церковнославянский был "предком" всех славянских языков. С появлением труда Шафарика "Serbische Lesekorner, oder histo-risch-kritische Beleuchtung der serbischen Mun-dart" (1833) (в книге В. П. Гудкова эта работа Шафарика переведена как "Крупинки сербской письменности или историко-критическое освещение сербского наречия") (С. 22) мысль о давнем размежевании южнославянских диалектов и отдельности сербского языка от церковнославянского вошла в категорию неоспоримых данностей. Начатое Шафариком систематическое исследование строя сербского языка имело последователей и в России. Ученик О. М. Бодянского А. А. Майков посвятил этой проблеме фундаментальный монографический труд "История сербского языка по памятникам, писанным кириллецею, в связи с историей народа" (1857). Изучая лингво-географический ландшафт Балкан, Шафарик пришел к заключению об отдельности также и болгарского языка, что в тот период имело не только научное, но и общественное значение исключительной важности.

В острополемических тонах выдержана статья, посвященная истории освоения сравнительно-исторического метода в русском языкознании. По мнению автора, неправомерно "перебрасывать мост научно-исследовательской преемственности от Востокова к Потебне", ибо история этого метода в России богаче и сложнее. Опираясь на труды А. А. Котляревского, автор излагает свой взгляд на проблему.

В заключительной статье первого цикла затронута вечно актуальная тема семантики слова как объекта синхронного и исторического исследования. Историко-лексикологическое изучение слова предполагает точное знание его семантических границ в разные периоды функционирования языка [2. С. 11 - 12]. Автор приводит факты неполного учета академическими словарями явлений "диахронической полисемии или исторической гетеросемии" в терминированной лексике (С. 47), что, в свою очередь, осложняет работу историографа той или иной отрасли науки, заставляя его внимательно исследовать преобразование семантики многих ныне привычных, общеупотребительных слов. Это увлекательно показано на материале слов кафедра, партизан, фельетон, лектор, аспирант.

Статья об исследованиях сербского рукописного наследия X11-XVIII вв. в России открывает второй раздел книги. Зарождение и формирование истории сербского языка как науки неразрывно связаны с изучением природы старославянского/церковнославянского языка и с выявлением взаимоотношений старославянского и славянских языков нового времени, в том числе и сербского. В статье показан выдающийся вклад представителей русской филологической науки XIX в. в изучение сербского рукописного достояния, хранящегося в отечественных архивах и книгохранилищах. Автор устанавливает периодизацию и основные направления этих изысканий до периода первой мировой войны.

Обследуя архивы и книгохранилища, участники Румянцевского кружка занимались целеустремленным поиском и идентификацией древнейших рукописных памятников - источников сведений по истории древнеславянской литературы и славянских языков. Один из наиболее ценных и редких из них выявил сотрудник Н. П. Румянцева историк-археограф К. Ф. Калайдович. Это рукопись "Шестоднева" Иоанна, славянского писателя конца IX - начала Х в., переписанная в 1263 г. "Феодором грамматиком" в Хиландарском (сербском) монастыре на Афоне. В статье подчеркивается приоритет русского ученого в установлении признаков сербского извода славянских рукописных памятников.

Далее автор обращается к анализу малоизвестной работы Н. А. Попова "К вопросу о реформе Вука Караджича", которая, будучи формально рецензией на книгу П. А. Кулаковского "Вук Караджич. Его деятельность и значение в сербской культуре" (1882), стала, по мнению В. П. Гудкова, весомым научным трудом. Работа Попова содержит свежий для своего времени объективный взгляд на сербскую языковую ситуацию на протяжении XVIII и первых десятилетий XIX вв., когда вызревали предпосылки реформы Вука Караджича. В. П. Гудков выделяет ту часть рецензии П. А. Попова, в которой показана несостоятельность однозначно негативной оценки русско-славянского периода в истории этнического языка. Автор констатирует, что непредвзятый добросовестный анализ исторических фактов и аргументированные суждения Н. А. Попова о природе русского влияния на сербскую культуру XVIII в., опубликованные более ста лет назад, остаются актуальными и в наши дни.

Особого внимания достойна одна из наиболее "теоретичных" статей цикла, посвященная феномену самого литературного языка - узлового понятия социолингвистики и теории литературного языка. Здесь автор обоснованно констатирует, что историю литературного языка XIX-XX вв. - "сербо-

стр. 106

хорватского" в традиционной терминологии, корни его нынешнего структурного и функционального своеобразия невозможно выявить и осмыслить, не принимая во внимание сложной и противоречивой действительности литературно-языковой практики донациональной эпохи. Многолетнее изучение писанных и печатанных сербами в XVIII в. текстов позволило автору по-новому взглянуть на историю функционирования церковнославянского языка на сербской почве в предвуковский период и одновременно выявить слабое звено сложившегося в сербистике терминологического ряда - 1) народный язык, 2) сербскославянский язык, 3) русскославянский язык и 4) славяносербский, используемого специалистами при описании языковой ситуации на сербских территориях в период XVIII - начала XIX в. Таковым, по его мнению, является термин русскославянский язык, "вернее, не сам термин, а его неосмотрительное приложение к слишком широкому комплексу языковых явлений" (С. 74). Как известно, в сербистике термином "русскославянский язык" принято называть церковнославянский язык русской редакции. Автор делает вывод, отличающийся новизной постановки проблемы: принятие "русскославянского" сербами означало своеобразный ренессанс церковнославянского языка. Его русский "извод" обрел на южнославянской почве новую жизнь, в то время как в самой России он переживал упадок. Однако связь по линии церкви, церковной литературы, церковнославянского языка являлась важным, но не единственным компонентом сербско-русских культурных отношений. Автор подчеркивает, что роль светского фактора была также весьма существенной. Сербские писатели XVIII в. овладевали не только импортированным вариантом церковнославянского языка, но и языком русской светской литературы, высоким и средним "штилями".

Важное уточнение внесено автором в дефиницию литературных идиомов, функционировавших у сербов до и после формирования единого литературного языка на народно-речевой основе. Исследователь рекомендует разграничивать эти два разных феномена, дифференцировать их терминологически: для докараджичевского периода предлагается использовать термин "литературный язык у сербов", а для современного - применять термин "сербский литературный язык".

Третий раздел книги посвящен реформаторской деятельности В. С. Караджича и оценке его вклада в развитие сербской культуры и науки российскими учеными.

Открывает его статья "Величие Вука Караджича", в которой обозреваются вехи и главные итоги многогранной деятельности корифея сербской культуры. Констатируя, что филологи много писали и пишут о Вуке, автор с сожалением отмечает, что нашей широкой общественности его имя и заслуги мало известны и высказывает идею о необходимости подготовки популярных беллетризованных жизнеописаний выдающегося деятеля сербской культуры, рассчитанных на широкую читательскую аудиторию. В частности, он предлагает посвятить Караджичу одно из изданий серии "Жизнь замечательных людей" (С. 93).

Следующая статья цикла продолжает многогранную тему русско-сербских связей и посвящена сотрудничеству Вука Караджича со славистами Московского университета. В ней освещаются малоизвестные эпизоды пребывания Караджича в России. Завершает цикл подборка небольших, но чрезвычайно интересных заметок, объединенных названием "Фрагменты караджичианы", в которых воспроизводятся и анализируются малоизвестные отклики отечественных ученых на труды и инициативы Вука Караджича.

Цикл статей четвертого раздела приобщает читателя к неповторимой атмосфере старого Московского университета (на рубеже XIX-XX вв.), знакомит с блестящей плеядой его преподавателей, выдающихся ученых, для которых занятия наукой были формой существования, и со студентами того времени. С любовью очерчены научные портреты А. Белича (сначала студента, а затем почетного профессора Московского университета), С. М. Кульбакина (впервые освещен эмигрантский период его жизни), Ф. Ф. Фортунатова. На наш взгляд, очень ценно то, что в разделе не только сформулирован круг научных проблем по югославистике, решавшихся интернациональными усилиями ученых разных стран, но также показан "временнбй срез" их контактов.

В отдельной статье впервые систематизированы сведения о работах первых отечественных диалектологов сербохорватского ареала (М. П. Петровского, А. М. Лукьяненко, П. А. Ровинского), показана роль Московской лингвистической школы конца XIX в. в привитии студентам вкуса к диалектологическим и историческим исследованиям. Под влиянием "фортунатовской" школы формировались исследовательские пристрастия выдающегося сербского лингвиста А. Белича. Это важно учитывать при оценке вклада русской науки в сербокроатистику.

стр. 107

Пятый раздел сборника посвящен обоснованию инноваций в концепции некоторых учебных дисциплин. В статье о лекционном курсе "Введение в славянскую филологию", в котором традиционно господствует проблематика славянских древностей, содержится призыв к уравновешиванию информации о славянских древностях и сведений о современном славянском мире, его новой истории, современных славянских языках. Это мотивируется не только необходимостью устранить пробелы в представлениях юных студентов о современном славянском мире (курс читается в первом семестре первого года обучения), но и произошедшей в XX в. сменой научной парадигмы: языкознание перестало быть сугубо исторической наукой, сформировались новые дисциплины, в частности, типология литературных языков.

Две статьи посвящены новой языковой ситуации, возникшей в результате процессов этнического размежевания на территории бывшей СФРЮ, рассмотрению в связи с этим концептуальных основ преподавания сербохорватского языка на славянском отделении филологического факультета МГУ.

В заключительной статье излагается концепция и содержание курса истории сербохорватского языка как предмета университетского преподавания и изучения. Автор заключает, что собственно языковой, социально-исторический и историко- культурный аспекты данной дисциплины, должны быть соединены в органичное целое.

Статьи, включенные в рецензируемый сборник, отражают, как это видно и из приложенного перечня научных публикаций В. П. Гудкова, не все направления его исследовательской деятельности. Вероятно, принципы отбора и некоторые сведения об авторе было бы целесообразно сообщить в "Предисловии" издания. В книге собраны разносюжетные, преимущественно историографические статьи В. П. Гудкова, написанные в жанре научного очерка, восстанавливающие малоизвестные страницы в истории отечественной науки. Несомненным достоинством рецензируемого сборника является привлечение внимания к решению терминологических проблем - разработке дефиниций узловых понятий науковедения и собственно филологической науки. Несмотря на широту обсуждаемых тем, обилие вводимых автором имен и эпизодов, книга читается легко, с интересом, а полемическая заостренность некоторых эпизодов стимулирует дальнейший интерес к самостоятельному исследованию проблемы. Книга В. П. Гудкова безусловно будет полезна филологам-славистам, преподавателям славянских языков, студентам и аспирантам филологических факультетов и факультетов иностранных языков. Она может быть рекомендована и другим читателям - как надежное справочное издание по актуальным вопросам славистики и историографии науки, прежде всего отечественной. Некоторые концептуальные идеи обновления учебных дисциплин, высказанные автором рецензируемого труда, несомненно заинтересуют филологов-славистов российских вузов.

(C) 2002 г.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бернштейн С. Б. К вопросу о научных школах и направлениях в языкознании // Общее и романское языкознание. М., 1972.

2. Виноградов В. В. Слово и значение как предмет историко- лексикологического исследования //Вопросы языкознания. 1995. N 1.

Permanent link to this publication: