Около четырех лет назад, заканчивая статью о перспективах НТП в ЮАР ("Восток (Oriens)" N 4, 2007, я написал, что, несмотря на все проблемы и трудности, ЮАР уже вступила на путь инновационного развития и за ее прогрессом в этой области с надеждой следят страны континента. Сегодня приходится с грустью констатировать, что неэффективно управляемая страна, теряющая свой научный и человеческий потенциал, едва ли сможет войти в мировой клуб инновационных экономик. Экономически активное белое население, еще составляющее ядро современного научно-технологического уклада страны, все больше выталкивается из всех профессиональных сфер, да и само все более ориентировано на выезд. Резкое снижение качества работы госаппарата, вопиющие провалы в экономическом планировании (энергетический кризис), свертывание крупнейших инновационных программ (производство модульных ядерных реакторов четвертого поколения), "девятый вал " преступности, обрушившийся на города и фермы, все более агрессивная и разрушительная политика "широкомасштабного усиления экономической власти черных " и массовая эмиграция квалифицированных кадров, уже не только белых, - все это по-видимому необратимо переводит ЮАР из "первого " мира в "третий ". То, что ранее казалось опасной тенденцией, сегодня стало, на мой взгляд, мейнстримом эволюции, а точнее инволюции страны. Южная Африка, оставаясь пока научным и технологическим лидером континента, все более переходит в состояние слаборазвитой страны.

Ключевые слова: ЮАР, экономика знаний, научный потенциал, инновации.

Южно-Африканская Республика - наиболее развитая страна наименее развитого в экономическом отношении континента. Она по-прежнему обладает передовой наукой и технологиями, элементами нового, постиндустриального инновационного уклада (в стране были созданы определенные предпосылки экономики знаний - на ЮАР, по имеющимся данным, все еще приходится две трети научной продукции континента, хотя эта доля постепенно снижается), который, как принято считать, формируется или должен вскоре сформироваться в мировых центрах развития. Она же, как и другие страны Африки (хотя не в такой степени), страдает от многих язв "третьего мира", - обширных анклавов бедности, слаборазвитости, безработицы, преступности, теневой экономики, характерных для депрессивной периферии. К сожалению, в последние годы здесь происходит постепенная утрата достигнутых высот и все большее сползание в эту самую периферию.

Как отмечает южноафриканский исследователь Майкл Кан, "развитие по пути инноваций под действием внутренних и глобальных факторов привело здесь к результатам, действие которых простиралось далеко за пределы северных границ этой страны, учитывая доминирующую роль ЮАР как "сверхдержавы" Африки" [Форсайт, 2008, N 2].

Развитая рыночная экономика, высококлассная наука и техника, хорошее образование в ведущих университетах - важное наследие и элемент преемственности между

ЮАР времен правления белого меньшинства и ЮАР демократической, стремящейся уйти от социально-расового неравенства и развивать лучшее из достигнутого в предшествующий период. Это в теории. На практике развитие конечно происходит, но разнонаправленное (в каких-то направлениях конструктивное, во многих других - деструктивное, не прогресс, а регресс), и ЮАР постепенно теряет и уже потеряла многое из достигнутого. Достижения в сфере науки и инноваций все больше сводятся на нет растущей повсеместной дискриминацией и выдавливанием квалифицированных профессионалов из числа белого населения под флагом борьбы с наследием прежней дискриминации черного. Для ЮАР это путь, ведущий только вниз. К сожалению, даже более бережное и нерасточительное отношение к накопленному человеческому потенциалу, к белым ученым и специалистам (если бы оно было, но увы...), которые только и могут передать африканцам необходимые знания и поднять их профессиональный уровень, могло бы оказаться недостаточным для успешного развития. В условиях страшного, почти не имеющего прецедентов в мире разгула преступности, который новые органы власти и правопорядка оказались совершенно неспособны остановить, огромное число квалифицированных специалистов (которые могут рассчитывать на работу за рубежом), уже не только белых, просто бегут из страны или собираются в ближайшее время эмигрировать. Массово покидают страну специалисты не только высшей, но и средней квалификации, не только белые врачи, например, которых высоко ценят во всем мире (на них приходится уже половина врачей-иммигрантов Канады), но и медсестры - белые, цветные, черные. Стали активно уезжать, не видя для себя перспективы в стране и опасаясь за свою безопасность, вполне успешные квалифицированные индийцы.

Меткое наблюдение Л. А. Демкиной о постепенном сползании ЮАР в состояние слаборазвитой страны [Демкина, 2006, с. 140] совершило переворот в моих оценках постапартеидного развития ЮАР. При сохранении сравнительно неплохих формально-экономических показателей, явственно изменилось к худшему функциональное состояние страны. Это проявляется и в падении профессионализма и ответственности в работе различных служб и органов правопорядка и, совсем уж явно, в деградации захватываемых "третьим миром" больших городов, и в самонадеянном невежестве слов и дел все более коррумпированного и менее компетентного верхнего эшелона. "Разруха в головах" предшествует и сопровождает скольжение вниз аппарата управления, экономики, науки, культуры и образования (при всем росте числа "дипломоносцев").

Вообще говорить о каком-то новом постиндустриальном укладе, даже в самых развитых странах мира, как о чем-то уже сложившемся представляется преждевременным, поскольку индустриальная составляющая мировой экономики, "большая, грязная, материало- и энергозатратная не была заменена на миниатюрные, роботизированные и безотходные производства с замкнутым циклом, что уже принципиально возможно, но дорого (более дешевые и эффективные технологии зачастую блокируются монополиями). Она, эта грязно-шумная индустрия, была вынесена из мировых экономических центров на периферию (мировой Юг с дешевой и послушной рабочей силой и отсутствием серьезных экологических ограничений). А в высокоразвитых странах, пожалуй, кроме ряда новых информационных и биотехнологий и суперкомпьютеров (и развиваемого ВПК) реально ничего взамен прежней промышленной основы не создано. Однако во многом виртуальная интернет-экономика ведущих стран и корпораций с ее финансовыми "мыльными пузырями" сейчас, хоть и переживает глубочайший кризис, продолжает эксплуатировать мировую периферию. Так что, с известной долей шутки, можно утверждать, что старый апартеид (раздельное развитие) пал в ЮАР, но "дело его живет" во всем мире в условиях глобального неоколониализма. В самой же ЮАР в последнее время возник и набирает силу своего рода "апартеид наоборот" - наносящее серьезный ущерб развитию, включая рассматриваемые сферы деятельности, форсированное "широкое усиление экономической (политическая уже в руках. - Ю. С.) вла-

сти черных" [Broad-based Black Economic..., 2003] и вытеснение кадров белых специалистов, повсеместно заменяемых по "облегченным" критериям, как правило, значительно менее профессионально компетентными черными. К этому негативу добавляется воздействие мирового кризиса (а ЮАР как страна с достаточно развитой рыночной экономикой глубоко интегрирована в мировую). Этим кризисом, как отмечают многие эксперты, была нарушена устойчивость всех отраслей и сфер деятельности, при этом существенно возросла степень неопределенности социально-экономического развития.

Со второй половины XX в., начала развертывания мировой научно-технической революции, когда изобретение компьютера открыло для человечества возможность интеллектуальной обработки невиданных ранее объемов информации, окрепло распространенное еще с XIX в. убеждение, что развитие науки и наукоемких технологий становится решающим или, во всяком случае, одним из решающих факторов общественного развития. Важнейшими катализаторами быстрого развития науки и внедрения ее результатов послужили Вторая мировая война и последовавшая за ней "холодная война", после окончания которых наблюдается значительное снижение интенсивности научно-технического прогресса. Хотя, "посмертный плод холодной войны", информационная революция (так, Интернет возник в 1990 г, как разработка Пентагона) - современный этап НТР, реально изменившей нашу жизнь, продолжается, проникая во все сферы умственного труда и в самые удаленные уголки планеты. Интеллектуальная деятельность сегодня немыслима без компьютера, Интернета и мобильной связи.

В современном мире "все, кто может" стремятся к созданию инновационной или внедренческой экономики, основанной на непрерывном производстве новых знаний и технологий и эффективной их материализации в товарах и услугах. Это лейтмотив всех программ экономического развития больших и малых стран, либеральных и не очень, стремящих занять достойное "место под солнцем" в мировой экономике. В ЮАР, единственной стране Африке, имеющей собственную экономическую и научно-образовательную базу для формирования экономики знаний, мощный инновационный рывок наблюдался в 1940 - 1980-х гг. - эпоху завершения индустриализации и внедрения первых достижений НТР, огромного "оборонного заказа" молодого, управляемого африканерами государства, печально известного как режим апартеида. Режим подвергся заслуженному международному осуждению за расовую дискриминацию, но для южноафриканской науки это был золотой век, за которым последовал определенный спад, связанный со сменой политического режима и демилитаризацией экономики, определенным "самоустранением" и из науки и из экономики государства под влиянием либеральных доктрин развития и рядом других факторов.

В начале 2000-х гг. в ЮАР вернулись к более активной государственной научной политике. Здесь была принята общенациональная программа "Инновации на пути к экономике, основанной на знаниях" (Innovation Towards a Knowledge-based Economy). Она была подготовлена министерством науки и технологий, одобрена правительством в 2007 г. и имеет конкретные сроки реализации - 2008 - 2018 гг., хотя в условиях отсутствия проработанных и подкрепленных конкретным финансированием механизмов реализации такой программы и, главное, все большего дефицита грамотных кадров ее временные рамки достаточно условны и уже наблюдается явное отставание от графика и даже отказ от важнейших программ. В основных чертах эта программа была сформулирована еще в начале десятилетия, к 2002 г., когда была принята Национальная стратегия развития НИОКР и для ее реализации выделено отдельное министерство науки и технологий (раньше наука шла "в одном флаконе" с культурой и искусством), приняты и осуществляются с большим или меньшим успехом Национальная стратегия развития биотехнологий (2001 г.), передовых промышленных технологий (2006 г.), нанотехнологий (2007 г.) и др.

В работах южноафриканских исследователей наиболее интересными, хоть и не бесспорными, представляются взгляды и выводы одного из ведущих ученых Совета по гуманитарным исследованиям, создателя и руководителя Центра анализа научных, технологических и инновационных индикаторов при этом Совете, Майкла Кана (его статьи опубликованы в том числе и на русском языке в московском журнале "Форсайт"). Автор проводит, как представляется, во многом верную мысль о том, что в истории человечества мощные рывки в научно-техническом развитии обычно связаны были с какими-то серьезными кризисами и необходимой для их преодоления мобилизацией материальных и интеллектуально-духовных ресурсов (мировые и гражданские войны, например), а применительно к ЮАР отмечается мобилизующая роль Второй мировой войны и порожденной апартеидом международной изоляции для импортозамещения и развития собственного научного потенциала:

"Скромная инновационная система, обусловленная вызванным апартеидом кризисом экономической (промышленность была одновременно скована и защищена протекционистскими барьерами и санкциями; производство было главным образом направлено на замещение импорта), социальной и образовательной систем, дала научные результаты мирового класса в таких областях, как (химический) катализ, клиническая медицина, ботаника и зоология, горное дело, металлургия, электроника и энтомология. Страна подарила миру четырех нобелевских лауреатов, получивших премии на начальных стадиях своей карьеры... К 1994 г. (год ликвидации апартеида. - Ю. С.) темпы экономического роста катастрофически упали... К тому же "радужная нация" (так иногда называют ЮАР. - Ю. С.) испытывала влияние двух сконструированных кризисов: модернизации в условиях глобализации и кризиса интеграции - зеркального отражения кризиса изоляции как итога апартеида" [Форсайт, 2009, N 2].

Оценка емкая и убедительная, правда, из приведенного отрывка и других публикаций М. Кана не понятно, что мог дать кризис образовательной системы для достижения научных результатов мирового класса, и был ли этот кризис вообще... (трудно авторам стройных теорий: все время приходится подгонять жизнь под какие-то схемы). Д. Каплан отмечает важную роль промышленной политики и повышение, хотя и небольшое, доли высокотехнологичного экспорта в совокупном экспорте ЮАР как результат функционирования инновационной системы [Kaplan, 2006].

В глобальном плане подстегнутый апартеидом инновационный рывок в ЮАР приходился на период мощного развертывания мировой научно-технической революции в условиях "холодной войны" и противостояния двух систем, поднявших науку и технологии до "космических высот". Как пишет российский экономист и мыслитель Михаил Делягин, "ведь открытие новых технологических принципов (а не их воплощение в имеющих коммерческую ценность технологиях) - принципиально антирыночно! Инвестор не понимает смысла того, на что ученые просят у него деньги, но знает, что никакого результата может и не быть, а если он все же будет, никто не знает, каким он будет и когда будет достигнут. Заниматься этим можно лишь под страхом смерти, - который и исчез с завершением "холодной войны". В результате в последние 20 лет интенсивность открытия новых технологических принципов резко снизилась" [www.delyagin.ru].

Демонтаж в значительной мере исчерпавшего свой экономический и политический потенциал апартеида и переход к межрасовой демократии привели к положительным изменениям (выход из международной изоляции, повысивший экономическую конъюнктуру, улучшение использования ресурсов черного населения), но и серьезным провалам (внезапный энергетический кризис), связанным с отмечаемым экспертами снижением компетентности управления (российские исследователи И. И. Филатова и А. Б. Давидсон в говорят о "резком ухудшении работы всех звеньев государственного механизма" в постапартеидный период [Филатова, Давидсон, 2009, с. 191]), ростом социальной дифференциации и преступности.

И все же, по мнению М. Кана, "главным провалом оказалась неспособность общества и правительства ограничить и ликвидировать эпидемию СПИДа. Это привело и к сбою в системе

культурных ценностей... отмечается самый высокий уровень распространения ВИЧ в мире... динамика цифр (смертности) напоминает ситуацию в воюющем государстве: умирает главным образом население от 15 до 45 лет, нежели дети и пожилые люди. Правительство реагировало на распространение эпидемии медленно, неохотно и неэффективно" [Форсайт, 2009, N 2].

Вообще, борьба со СПИДом в ЮАР - это отдельная тема. Страна с лучшей в Африке медициной довела эпидемию этой болезни до пандемии под "мудрым" руководством прежнего президента страны Табо Мбеки (правил в 1999 - 2008 гг.), объявившего ВИЧ/СПИД порождением расовой дискриминации и бедности и запретившего ввозить и производить на месте дорогостоящие, но спасающие жизнь (и жизнь младенцев зараженных женщин) антиретровирусные препараты. Министр здравоохранения в его кабинете советовала лечить болезнь свеклой (за что и вошла в историю под именем "Доктор свекла") и увольняла врачей, делавших инъекции необходимых препаратов на свой страх и риск. Будущий президент говорил, что эта инфекция легко смывается душем. Сейчас запоздалые меры принимаются, но время упущено, миллионы умерли и еще умрут.

Как отмечает в вышеупомянутой статье М. Кан, разумное государственное регулирование может стимулировать инновационную деятельность, но приобретение необходимых навыков и выбор направлений инновационной деятельности требуют времени, а пока преобладают скорее "концептуальные заявления", поскольку в стратегических планах правительства, содержащих ряд целей высокого порядка нет ни конкретики, ни деталей относительно того, что, кто, как и когда должен сделать (учитывая современное качество государственного планирования, проявившее себя энергетическим кризисом, разумного регулирования инновационной деятельности ждать едва ли приходится).

Если следовать логике М. Кана, который называет кризисы политической холерой, от которой человечеству приходится изобретать лекарства и вакцины, новый кризис приведет к мобилизации ресурсов на его преодоление, тем более что внутренние проблемы ЮАР, как уже отмечалось, сейчас усугубились кризисом мировой финансово-экономической системы. В ЮАР находящаяся у власти новая администрация президента Джекоба Зумы с новым министром науки и технологий Наледи Пандор рассматривает какие-то новые подходы к новым и не новым проблемам. Намечаются некоторые перемены (по крайней мере, борьба с эпидемией СПИДа уже вынужденно усилена). Но надежд на серьезное улучшение качества государственного регулирования сферы НИОКР мало ввиду явного падения профессионального уровня госаппарата и эмиграции лучших ученых. Как заметила сама г-жа Пандор, если нет ученых - не будет и открытий [Business Day, 17.09.2010].

К числу наиболее важных параметров, характеризующих научные ресурсы страны, наукоемкость экономики, относятся инвестиции в науку и образование, финансирование инновационных процессов, в частности удельный вес расходов на НИОКР в ВВП. Хотя не существует тесной зависимости уровней развития научного потенциала и экономики страны в целом от доли расходов на НИОКР в ВВП, все же у развитых стран эта корреляция, как правило, значительно выше, чем у развивающихся.

Ассигнования на НИОКР в ЮАР должны были в ближайшие годы превысить 1% ВВП (0.93% в 2007/08 г.), что позволило бы вплотную приблизиться к уровню, достигнутому при апартеиде (1.1% ВВП в 1991 г.), когда наука рассматривалась как один из стратегических факторов выживания режима [National Survey of Research..., 2007/08]. По данному показателю "наукоинтенсивности" ВВП ЮАР близка к современной России (1.28% ВВП), где положение дел в науке еще далеко от благополучного (для сравнения: СССР направлял на науку в 1990 г. 3.5% ВВП). К 2018 г. эти расходы в Южной Африке намечено было довести до 2% ВВП, то есть до уровня высокоразвитых стран (в среднем по ОЭСР он составляет 2.3%: от 0.62% в Греции до 2.68% в США и 3.98% в Швеции) [Innovation Towards..., 2007, p. 9]. Из-за отставания в области человеческих/ кадровых ресурсов ЮАР тратит на образование существенно больше.

Приведу некоторые основные показатели развития сферы НИОКР в текущем десятилетии:

Источник: [South African National..., 2002/03 - 2007/08].

В целом расходы на НИОКР росли в истекшем десятилетии опережающими темпами, по 8 - 9% в год в реальном исчислении, хотя в последние годы этот рост замедлился, а сейчас практически сошел на нет. Тревожный звонок прозвучал в 2009 г., когда были опубликованы результаты ценза НИОКР 2007/08 г. - впервые за много лет доля НИОКР в ВВП не выросла, а снизилась, хоть и чуть-чуть, с 0.95 до 0.93%. Можно конечно считать, что это изменение в пределах статистической погрешности, но все же это была остановка роста, свидетельствующая о невыполнении в общем и без того скромной задачи доведения этой доли до 1% к 2008 г. Недавно получены результаты последнего ценза, за 2008/09 г., они подтвердили понижающую тенденцию - доля затрат на НИОКР в ВВП снизилась до 0.92%,причем государственные расходы на науку упали в реальном исчислении на 5% (деньги важнее потратить на борьбу за расширение власти черных), что ставит под серьезное сомнение реальность доведения этой доли до 1.5% к 2014 и 2% к 2018 г. Уже можно прогнозировать с высокой степенью вероятности срыв выполнения поставленных задач.

В общем перспективы перехода к экономике знаний в постапартеидной ЮАР внушают все меньше оптимизма. Развитие в этом направлении продолжается в условиях происходящих в обществе перемен, включая форсируемую африканизацию всей "надстройки", и не известно перехлестнут ли "трудности роста" сам рост, когда закончится инерция поступательного движения НТП эпохи "золотого века" южноафриканской науки, как это ни неполиткорректно звучит, совпавшего с, да и по большому счету порожденного, полстолетием апартеида и предшествующей эпохой "внутреннего колониализма".

Сказанное отнюдь не означает, что автор против происходящего сейчас процесса африканизации экономики и других сфер деятельности - к пагубным последствиям ведет его необоснованное форсирование. А вообще говоря, это процесс неизбежный после перехода власти в руки черного большинства и, при определенных условиях (рачительное сбережение накопленного человеческого капитала, равноправие и улучшение использования ресурсов всех групп населения, большинства и меньшинства), прогрессивный, только не нужно избавляться от "кур, несущих золотые яйца", а именно это и происходит. Приверженцы "позитивных действий" по низведению доли белых во по всем направлениям, включая интеллектуальные, до соответствующего процента в составе совокупного населении просто стонут: "научные штаты университетов и исследовательских учреждений все еще остаются диспропорционально белыми"¹.

¹ Это "смутно напоминает" жившим в СССР в соответствующий период негласный лозунг кадровой политики позднего брежневского периода о доведении процента евреев в науке, образовании, культуре и т.д. до "общесоюзного", т.е. до 1% в составе населения страны. Ну что же, довели, умножая, соответственно, "человеческий капитал" США, Канады, Израиля, Англии, Франции, Австралии и др. В ЮАР же, устремляющейся в будущее на волне "черного эмпаурмента", уже начинают замечать, что в последние годы все большие вложения в НИОКР приносят все меньшие научные результаты (в программу создания модульных реакторов, недавно окончательно проваленную, было вложено свыше миллиарда долларов).

В постапартеидный период южноафриканская система образования проходит стадию модернизации, устранения порожденного политикой раздельного развития дробления и дублирования образовательных учреждений и соответствующих управленческих структур (все отдельное для каждой расово-этнической категории), однако повышение доступности образования всех уровней для ранее дискриминированных групп населения нередко происходит за счет качества. Этот эффект хорошо известен каждому преподавателю: когда в сильный класс или университетскую группу вливается большое число слабых учащихся, общий уровень и качество обучения неизбежно снижаются, страдают сильные. Последствия расовой дискриминации и сегрегации энергично преодолеваются, однако для глубоких и эффективных преобразований требуются не только деньги, но и время, определенные сдвиги в культуре и психологии, да и просто элементарное обеспечение безопасности. Насаждаемая африканизация, в данном случае в науке, даже финансово и инфраструктурно обеспеченная, пока не преобразуется в научные результаты новоприбывших, так что лидерами в научных исследованиях и подготовке кадров высшей квалификации остаются по-прежнему пять-шесть ведущих университетов, ранее предназначавшиеся для белых, где ключевую роль по-прежнему играет "ограниченный контингент" белой профессуры. Хотя и там по вышеназванной причине (а также далеко не лучших изменений в преподавательском составе) качество обучения и продуктивность НИОКР плавно снижаются. Хотя интеграция сильных вузов со слабыми бывшими этническими университетами последним идет на пользу. Положительным моментом можно считать также то, что в состав ранее угнетенного, а теперь привилегированного большинства, перед которым открывают все двери и оказывается предпочтение перед белыми, входят наряду с африканцами, также цветные и индийцы, которые, как правило, лучше подготовлены и лучше учатся, создавая кадровый резерв для науки и высокотехнологичных отраслей экономики.

Особенно примечателен прогресс индийской общины. В XIX в. индийцев завозили фактически как рабов (при формальной отмене рабства) на сахарные плантации Наталя, так что они были в каком-то отношении даже в худшем положении, чем черные. Еще при апартеиде они сумели "занять высоты", по уровню образования и даже достатка вплотную приблизившись к белым (грамотность у индийцев - почти стопроцентная, даже чуть выше чем у белых). А один из них, Махатма Ганди, даже сумел освободить свою историческую родину (не в одиночку, конечно). Теперь многие легально и нелегально уезжают (в первую очередь в Англию, где сильная индийская община обеспечивает переброску "нелегалов"). Вообще, в последние годы, опасаясь за свою жизнь и безопасность близких в условиях беспрецедентно возросшей преступности и насилия, уехать стремятся не только квалифицированные белые, но и достаточно грамотные специалисты высшего и среднего звена (техники и технологи, медсестры и фельдшеры, да и просто квалифицированные рабочие) с любым цветом кожи, имеющие шанс устроится на работу за границей. Их достаточно охотно принимают в Англии и США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, - благо английский язык учить не нужно.

"Кузницами кадров" для науки в ЮАР и важнейшими центрами фундаментальных, академических исследований были и остаются университеты. Для поступления в университет необходим сертификат о полном среднем образовании ("старший сертификат") с оценками, позволяющими продолжить учебу в вузе. По некоторым специальностям университет может устанавливать особые требования для приема. Зачисление в вуз производится без экзаменов, на основании конкурса аттестатов, причем негласное предпочтение теперь отдается африканцам, которых берут с любыми аттестатами. В результате студентами становятся десятки, сотни тысяч школьных недоучек. При этом академические требования к студентам все же остаются довольно высокими, в связи с чем (а также из-за материальных проблем) половина африканцев не доучивается даже до первого диплома - бакалавра. Чтобы как-то исправить ситуацию, многие

университеты ввели подготовительные отделения на 1 или даже 2 года (что-то наподобие советского рабфака), пытаясь компенсировать слабую школьную подготовку и максимально облегчить слабым студентам усвоение вузовской программы.

Ликвидация апартеида как дискриминации черного большинства сняла некоторые препоны в развитии производительных сил в ЮАР, позволила поначалу ускорить темпы роста, отчасти продвинуться в решении ряда социальных задач. Усиливающаяся в последние годы ограничительная политика в отношении пятимиллионного (возможно, уже четырехмиллионного) белого меньшинства страны, пока еще составляющего в лице своего экономически активного контингента, ядро научно-технического уклада страны, - тормоз на пути развития и экономики и вообще современного демократического общества, немыслимого без эффективной защиты прав меньшинства. Это, попросту говоря, - постепенное "перекрытие кислорода" для модернизации и инновационного преобразования экономики (провал грандиозной и амбициозной программы создания модульных реакторов тому пример).

Так что, если говорить просто, моральных оправданий для политики преодоления одной дискриминации с помощью другой в сегодняшней ЮАР все меньше, а экономический ущерб от ее издержек недопустимо велик и все растет. Кстати, экономический ущерб, помимо очевидной деградации науки, образования, экономики, всех государственно-общественных институтов от принудительной замены белых специалистов на черных полузнаек, имеет еще один аспект, о котором хорошо сказали в уже упоминавшейся выше работе И. И. Филатова и А. Б. Давидсон:

"По сути дела, страна тратит сейчас сотни миллиардов не на ускоренное развитие, а на искусственное ускорение создания черной буржуазии, - пока, увы, с минимальным успехом, но с катастрофическими последствиями для экономики страны" [Филатова, Давидсон, 2009].

В стране остается все меньше денег на реальное развитие (государственные расходы на НИОКР в реальном исчислении уже упали). Об этом свидетельствует срыв даже очень скромной задачи доведения доли расходов на НИОКР в ВВП до 1% к 2008 (как и к 2009, и к 2010 г.) и уже заметное движение в обратном направлении. Пока с известной осторожностью и в предварительном порядке можно констатировать, что отмеченное ухудшение работы всех звеньев государственного механизма при администрации Табо Мбеки, по-видимому, продолжится и уже продолжается при администрации Джекоба Зумы. Вслед за неосуществленными прежними амбициозными планами принимаются начиненные нереальными цифрами новые (план экономического развития до 2014 г. где, в частности, обещано увеличить долю затрат на науку в ВВП до 1.5%; помнится, Мбеки обещал к тому же сроку сократить вдвое половинную долю бедных в стране, а она пока скорее растет), которые некому выполнять.

По количеству представителей ранее дискриминированных расово-этнических групп (африканцы, цветные, индийцы) с университетскими дипломами, необходимому для замещения вакансий в науке, образовании и отчасти в экономике, ЮАР, вероятно, к 2018 г., с завершением "инновационной десятилетки", достигнет искомых цифр или даже превысит их (в науке и образовании). Но вот качество этих специалистов, судя по всему, едва ли дотянет даже до прежних стандартов эпохи "проклятого прошлого". А та небольшая часть, которая "дотянет", скорее всего, по возможности уедет. Как и у белых, уедут лучшие (уже уезжают). Последняя тенденция развития "вниз": и эмиграция начинает чернеть.

Так что переход Южной Африки к экономике знаний, при условии продолжающегося вытеснения и вынужденной или добровольной, в условиях растущей небезопасности жизни, эмиграции белых и уже не только белых кадров (квалифицированные индийцы, цветные и африканцы тоже стали уезжать в поисках более безопасной среды проживания) и сопутствующей деградации всего общественного организма, включая управленческую надстройку, представляется все более проблематичным. Откровенно

говоря, он едва ли возможен в силу медленного, но, по-видимому, неудержимого превращения ЮАР из развитой в слаборазвитую страну. Хотелось бы надеяться, что этого все же не произойдет, ведь в ЮАР осталось еще многое из "первого", а не "третьего" мира. Однако сегодня уже практически весь аппарат власти и управления в стране (за редким исключением) малокомпетентен и сильно коррумпирован, а это означает, как мне представляется, что уже пройдена точка невозврата.

До 1994 г. Южная Африка была как бы сегментом мирового центра, вынесенным на его географическую периферию, конечно, окруженным немалыми очагами отсталости. То есть это был "первый" мир, за исключением отчасти тауншипов (для городских африканцев уже существовали, пусть немногие и не лучшие, университеты и современные школы, центры искусств и профессионального обучения), а также бантустанов - полностью. Государство и армия-полиция, основные производства и инфраструктура, наука и культура, университеты и гуманитарно-техническая интеллигенция - все было на уровне или почти на уровне (а иногда и выше) передовых европейских стран, а очаги отсталости там тоже есть. Теперь же это преимущественно развивающаяся страна с пока еще значительными анклавами "развитости" (практически вся руководящая социально-политическая надстройка уже "съехала вниз", базис еще местами держится). Таким образом, происходит и, по сути, уже произошел переход в другое качество, обвал в низший мир. Неэффективно управляемая страна, бездарно разбазаривающая свой "человеческий капитал", едва ли сможет войти в мировую элиту инновационных экономик.

Так что же ждет Южную Африку? Если отрешиться от благих иллюзий, то вероятными (один более, другой - менее) представляются, пожалуй, два сценария. Первый: когда еще существующая инерция высокого научно-технического и экономического развития ЮАР в эпоху апартеида сойдет на нет и постоянно сокращающийся и сокращаемый, но еще действующий сегодня контингент белой научно-технической интеллигенции и вообще профессионалов в любых областях будет уже практически весь заменен или уедет или отойдет в мир иной (естественным путем или от рук криминала), страну ждет уже не сползание, а полный обвал в слаборазвитость, очевидный уже для всех. При существующей динамике и направленности развития это может произойти довольно скоро, может быть даже к тому самому 2018 г., который был условно намечен как рубеж перехода к экономике знаний. Последнее (вышеупомянутый переход) произойдет, по всей вероятности, "с точностью до наоборот", но наличие богатых природных ресурсов и экспортная выручка позволят и в слаборазвитом состоянии сохранять какие-то высоко- или среднетехнологичные анклавы (горная добыча и металлургия "на вывоз", например, возможно автомобилестроение, сектор современных коммуникаций) и как-то сводить концы с концами. Неприхотливые и трудолюбивые черные мозамбикские горняки будут продолжать добывать местным "расслабляющимся" черным капиталистам и ТНК золото и алмазы, хром и платину, уголь и никель, а хорошая выручка позволит давать массам хлеба и зрелищ. Ведущие страны Запада это вполне устроит, если можно будет продолжать беспрепятственно выкачивать богатства южноафриканских недр. Если нет, - могут поступить как с Ираком, тем более что армия ЮАР так же деградировала, как и полиция и госаппарат. Не исключается и экономическая катастрофа типа зимбабвийской, порожденная "мудростью" вождей и революционным энтузиазмом люмпенов (достаточно начать массовую конфискацию земель белых фермеров, к чему уже призывают "горячие головы" в АНК). Это может стать прологом к реализации другого сценария.

Второй сценарий, рассматриваемый, в частности, Г. В. Шубиным [Шубин, 2006, с. 200 - 201], предполагает возможный социальный взрыв из-за обманутых ожиданий почти всех групп населения и резкого снижения уровня жизни, который приведет к распаду страны (доведенные до почти полной недееспособности силовые структуры едва ли удержат серьезные беспорядки), с выделением в самостоятельное государство

ее более развитой части со значительным белым и цветным населением. Тогда может быть сохранен некий "остров развитости" в море отсталости. Мне такой сценарий представляется пока маловероятным. Но все может измениться, как только начнется, а оно может вскоре начаться, резкое снижение уровня жизни масс. В ЮАР, среди прочего, - очень боеспособные профсоюзы, выводящие на улицы, в случае малейшего ухудшения положения трудящихся, сотни тысяч разъяренных людей). Все "пороховые бочки", существующие в том числе и в межэтнических отношениях (а есть серьезные проблемы в отношениях не только между белыми и черными, но и между черными этносами и стратами, между местными и мигрантами, между черными и цветными и индийцами) могут тогда рвануть. Если это случится одновременно, немощная полиция, вполне вероятно, просто разбежится, а армия скорее всего останется в казармах или разделится по этническому признаку. Недавние погромы мигрантов показывают, что это не пустые домысли, а массовое насилие, которое легко может привести к анархии и сепаратизму.

И, конечно, язык не поворачивается предсказать успешное разрешение существующих тяжелейших проблем на пути развития деградирующей, неэффективно управляемой страной без радикального пересмотра нынешнего контрпродуктивного курса правящей элиты. Без прекращения новой дискриминации (предпочтения некомпетентных с "правильным" цветом кожи компетентным с "неправильным") и возвращения к благородным идеалам Хартии Свободы АНК, в соответствии с которыми Южная Африка должна принадлежать всем кто в ней живет, как черным, так и белым. Без принципиального отказа от "позитивных действий" по предпочтению одной расы другой.

Когда в первые годы после апартеида политика предпочтения черных носила еще умеренный характер, она вполне вписывалась в достаточно распространенную гуманитарную практику развитых стран, когда социально уязвимым группам населения (инвалиды, одинокие женщины с детьми, некоторые ранее дискриминированные этнические группы и др.) предоставляются определенные квоты на предприятиях и в учреждениях (в обмен на те или иные льготы для предпринимателей), обычно на уровне 5 - 10%, в дополнение к нормальному набору сотрудников на основе профессиональных критериев. Это не отражается сколько-нибудь серьезно на производительности труда и даже может содействовать улучшению социального климата. Когда же в конце 1990-х - начале 2000-х гг., при администрации Т. Мбеки, политика предпочтения черных стала носить все более масштабный и агрессивный характер (с принятием в 2003 г. закона и национальной стратегии Black Economic Empowerment), страна постепенно "пошла вразнос". Когда в таких ведущих, технологически сложных, отраслях экономики, как горнодобывающая, где глубина добычи - километры, вводятся "хартии", предписывающие заполнить черными 40% мест, причем на верхних ступенях профессиональной и административной лестницы, а такого количества черных с нужной квалификацией просто нет и берут кого попало, - это уже чревато экономической и технологической катастрофой (аварии на шахтах уже учащаются).

Осенью 2010 г. пришли последние новости о судьбе центральной, наиболее важной программы в десятилетнем (2008 - 2018 гг.) плане правительства ЮАР по инновациям в целях перехода к обществу знаний - стоившей огромных денег и усилий программы создания модульных ядерных реакторов четвертого поколения (Pebble-Bed Modular Reactors - PBMR), которыми "гордилась страна". Программа полностью провалена, бюджетное финансирование прекращено и тема закрыта. Компания-исполнитель, PMBR Ltd., ликвидируется, практически все ученые и инженеры компании уже выехали в США, Канаду и Австралию. Причем уже не самых лучших, лучшие покинули ЮАР еще раньше, почему и не удалось довести программу. Выехали последние остававшиеся, "второй сорт", но и они оказались нарасхват в ведущих странах мира. Белых специалистов из ЮАР ценят повсюду, только не дома, где у власти "доктора свеклы". Профсоюз "Солидарность", куда входят в основном белые квалифицирован-

ные рабочие, обратился к правительству и правлению компании со следующим заявлением: "Благодаря программе создания модульных реакторов - реакторов четвертого поколения, ЮАР вернулась на ядерную карту мира. Сейчас она покидает ее. Просим оставить хотя бы 25 сотрудников компании (уволено уже свыше 800. - Ю. С.) на постоянном дежурстве для сохранения и охраны передовой техники для возможного будущего использования" [www.inet.co.za; Business Day. 17.09.2010].

Комментарии излишни?! Все же несколько слов в заключение. Это "реакторное фиаско" имеет достаточно принципиальное значение, ввиду исключительной важности программы. Его можно считать ответом на вопрос, возможно ли успешное инновационное развитие экономики ЮАР при существующем порядке вещей в стране. Образно говоря, it was the last straw that broke the camel's back - это была последняя соломка, которая сломала хребет (перегруженному и измученному) верблюду инновационной десятилетки. Программа инновационного прорыва в ядерной энергетике посредством строительства небольших, простых в эксплуатации, эффективных и безопасных модульных ядерных реакторов² четвертого поколения была последней надеждой, как сказали бы у нас недавно, прогрессивной научной общественности, сохранить живым и способным к развитию пока еще сравнительно высокий научно-технический потенциал страны. Выяснилось, что страна больше не способна совершить серьезный технологический прорыв и, судя по всему, с каждым годом надежда на это будет все более угасать. Потому что никто из "стоящих у руля" в ЮАР даже не собирается поворачивать вспять те разрушительные тенденции, которые все больше погружают страну в болото деградации и отсталости.

В долгосрочных интересах страны было бы перенаправить энергию и средства государства с широкомасштабного усиления власти черных (внедрение дискриминационных расовых квот и искусственное "вскармливание" нового класса черных капиталистов) на действительно необходимые обществу реформы. Такие, например, как обеспечение общедоступного, бесплатного и качественного образования на всех уровнях, всеобщего медицинского и социального страхования. Это явилось бы реальной помощью малообеспеченному населению (т.е. прежде всего черному) и ускоряло бы, а не тормозило экономическое и научно-техническое развитие.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Демкина Л. А. Некоторые аспекты социально-политического развития южноафриканского общества после 1994 г. М., 2006.

Филатова И. И., Давидсон А. Б. Какого цвета "южноафриканское чудо"? Национально-демократическая революция и национальные отношения в ЮАР в конце XX - начале XXI века // Pax Africana. Континент и диаспора в поисках себя. М., 2009.

Форсайт. 2008. N 2(6); 2009. N 2(10).

Шубин Г. В. Проблемы развития демократической Южной Африки. М., 2006.

Broad-based Black Economic Empowerment Act 53. Pretoria, 2003.

Business Day, 17.09.2010.

Innovation towards a Knowledge-based Economy // A plan for South Africa (2008 - 2018). Pretoria, 2007.

Kaplan B. Science and Technology in a Democratic South Africa. Pretoria, 2006.

National Survey of Research and Experimental Development. Pretoria, 2009/2010.

South African National Survey of Research and Experimental Development (2001 /02 - 2008/09).

www.delyagin.ru

www.earthzine.org

www.inet.co.za

² Китайцы уже построили опытные образцы таких реакторов, кстати, с помощью южноафриканских ученых, американцы строят.

Permanent link to this publication: