Цель данной статьи состоит в том, чтобы взглянуть на экономику Северо-Восточной Азии (СВА), главными силами которой являются Япония, Китай и Южная Корея, как на единое целое и попытаться определить в ней место России.
XVI съезд КПК (ноябрь 2002 г.), выборы нового президента в Южной Корее (декабрь 2002 г.), вероятность досрочных парламентских выборов в Японии вызывают дополнительный интерес к Северо-Восточной Азии, региону, частью которого является российский Дальний Восток, и где уже ведутся поиски интеграционной основы социально-экономического соразвития.
Интерес этот подогревается тем фактом, что суммарный ВВП Японии, Китая и Южной Кореи, превышает 6 трлн долл. (Япония - 4,5 трлн долл., Китай - 1,2 трлн долл., Южная Корея - 0,5 трлн долл.), что примерно сопоставимо с 9-ти триллионными ВВП Евросоюза и США 1 . При этом именно эти три восточно-азиатские страны (здесь имеются в виду страны СВА, поскольку "северо-восточно-азиатские" произнести трудно) являются единственными в мире экономиками, не связанными многосторонними интеграционными соглашениями. Данное обстоятельство вызывает беспокойство в СВА на фоне набирающей темп интеграции в Европе (расширение ЕС) и на Американском континенте (создание Американской зоны свободной торговли к 2005 г.).
Воздействие фактора смены власти в Китае и Южной Корее, возможности такой смены в Японии на основные экономические тенденции в СВА не линейное. С одной стороны, ни новое китайское руководство, ни новый корейский президент или, если это все же случится, японский премьер не могут кардинально повлиять на ход экономического развития региона, диктуемого - теперь уже во всех трех странах, включая Китай, - логикой рынка, глобализации и научно-технического прогресса. С другой, сегодня, в момент смены вех исторического развития с конфронтационно-националистического на компромиссно-глобалистский, все большое значение приобретает стратегическое видение лидерами трех стран, их "командами", поддерживающими их или оппонирующими им интеллектуальными, деловыми и политическими элитами перспектив национального развития в глобализирующемся мире. Стратегическое видение экономики Китая, Японии и Южной Кореи в контексте их интеграционных возможностей может задать новый вектор развития СВА, раскрыть дополнительные ресурсы для формирования здесь единого экономиче-
Михеев Василий Васильевич, доктор экономических наук, зам. директора ИДВ РАН.
(c) 2003
стр. 52
ского пространства, способного на равных сотрудничать и конкурировать с уже существующими интеграционными группировками ЕС и НАФТА.
Такая перспектива имеет значение и для динамики мировой экономики. Сегодня "перегрев" или депрессия, спад на одном из главнейших мировых рынков - американском - призван, в представлении аналитиков глобального капитализма, компенсироваться противоположными, позитивными по характеру, тенденциями на двух других рынках: в Единой Европе и Японии. Однако последние десять лет показали, что японская экономика в одиночку не справляется с ролью "резервного аэродрома". При таких обстоятельствах кумулятивный эффект от слияния экономических потенциалов стран СВА может расширить возможности для маневра в стратегии развития планетарного капитализма.
В этом месте кто-то может возразить, что помимо логики глобализации существует логика национальных интересов, которая может и не принять интеграционные веяния. Отвечая на это в целом справедливое возражение, важно еще раз подчеркнуть, что национальные интересы любой страны не являются неизменными, данными "кем-то сверху", а формулируются лидерами стран и их советниками, исходя как из внутриполитического расклада сил, так и из стратегического видения перспектив глобального и регионального развития и места в них своей страны.
Подобная постановка вопроса требует и от российского руководства "осовремененного" взгляда на роль и место России в СВА. Причем взгляда, основанного не на том понимании, что Россия - часть Европы (что бесспорно) и что в Азии ей "делать нечего" (что неверно). И не на том, что над Россией "нависла угроза" колонизации иностранным капиталом и китайской демографической экспансии с последующей "дезинтеграцией и распадом", а на понимании того, что России для поднятия экономики необходимо использовать интеграционную ситуацию вблизи ее дальневосточных границ в не меньшей степени, чем возможности интеграции с Европой.
В свете сказанного автор выдвигает и отстаивает несколько тезисов.
Первый тезис. В 2002 г. экономика стран СВА развивалась относительно благоприятно на фоне замедления темпов роста в мировой экономике.
Темпы прироста ВВП и экспорта Китая были на уровне 8 и 22%, Южной Кореи - 5,6 и 10%, Японии - 0,9 и 0,6% соответственно, тогда как мировой ВВП вырос на 2,5%, а мировая торговля - на 1 процент. Положительное сальдо платежного баланса (в сумме порядка 120 млрд. долл.) позволило странам СВА увеличить свои совокупные валютные запасы до 850 млрд. долларов (около 20% мировых валютных резервов) 2 .
Главными факторами экономического роста Китая стали активная финансовая политика государства, продолжавшего инвестировать в развитие наиболее отсталых районов страны, прямые иностранные инвестиции, превысившие 50 млрд. долл. (Китай по этому показателю обогнал США и вышел на первое место в мире), рост внутреннего спроса, прежде всего на квартиры, автомобили и услуги туризма, а также быстрый рост экспорта как следствие вступления в ВТО. Рост экспорта сопровождался "облагораживанием" его структуры в пользу продукции машиностроения и электроники, на которые сегодня приходится почти половина вывозимой из КНР продукции.
Первый год членства Китая в ВТО положительно сказался не только на китайском экспорте, но и на развитии внутренних рынков современной продукции, "завязанных" на иностранные технологии и капитал: автомобилей, электроники, средств связи и телекоммуникаций, продукции машиностроения. Вступление в ВТО совпало по времени с ослаблением американского доллара, к которому де-факто привязан китайский юань, что стало дополнительным
стр. 53
фактором роста экспорта. Не оправдались негативные ожидания в отношении аграрного сектора, в котором не произошло спада как следствия либерализации внутреннего рынка. Потери национальных производителей от роста импорта риса были компенсированы переключением производства на другие виды сельхозпродукции, в том числе на продукцию животноводства.
В стратегии на новый год, при сохранении прежних приоритетов (структурная перестройка на основе научно-технологических новаций, прямые иностранные инвестиции, экспорт), особая ставка будет сделана на рост внутреннего частного, в том числе частного производственного спроса, а также на постепенную, во исполнение обязательств по ВТО, либерализацию и приватизацию финансового и промышленного секторов экономики. Ставка на частные источники финансирования призвана компенсировать постепенное исчерпание возможностей проведения активной финансовой политики за счет увеличения внутреннего долга, который сейчас достиг почти трети ВВП и на обслуживание которого уходит до 70% поступлений от новых продаж государственных облигаций 3 .
В Японии акцент делается на рост внутреннего частного спроса - в отличие от конца 90-х годов, когда была предпринята неудавшаяся попытка оживить экономику за счет роста государственных расходов. Оживлению частной потребительской и производственной активности должны были способствовать снижение налогов, приватизация госпредприятий и допуск частного и муниципального капитала в сферы ранее исключительно центрального государственного регулирования, попытки повысить эффективность управления государственными активами. Реструктуризация финансового и корпоративного секторов в совокупности с государственными инъекциями "против" "плохих кредитов", хотя и не дали прорывных результатов, но предотвратили ухудшение положения. Падение котировок фондового рынка достигло или, как минимум, вплотную приблизилось к уровню, отражающему реальную, соответствующую экономическим результатам, а не спекулятивную капитализацию компаний.
Вместе с тем не все предпринятые меры сработали. Рост ВВП был связан с увеличением частного и государственного потребления (на 0,6 - 0,7%) и ростом экспорта, в то время как частные, государственные и иностранные инвестиции продолжали падать (на 3 - 4%) 4 . Опасаясь увеличения невозвратных долгов, японские коммерческие банки, несмотря на снижение Банком Японии нормы обязательного резервирования и учетной ставки, сокращают кредитование реального сектора. С другой стороны, занятые реструктуризацией крупные корпорации вынуждены выплачивать огромные суммы в качестве выходного пособия увольняемым работникам, что негативно отражается на издержках производства, общей продуктивности компаний и курсовой стоимости их акций.
Экономика Японии и Китая испытывала негативное дефляционное давление внутреннего рынка. Индекс цен упал в Японии на 0,7, а в Китае на 0,8 %. Однако в Китае дефляция оказала меньшее влияние на динамику ВВП, поскольку была вызвана не столько осторожностью потребителей и их нацеленностью на увеличение сбережений и не столько инвестиционной пассивностью частного бизнеса, как это было в Японии, сколько незавершенностью реструктуризации промышленного производства: товарные запасы устаревшей, но все еще производимой на госпредприятиях продукции, продолжали увеличиваться, создавая основу для превышения совокупного товарного предложения над спросом.
Спад на американском и европейском фондовых рынках непосредственно и негативно повлиял на состояние японского рынка ценных бумаг. Тогда как пока все еще закрытый и зарегулированный китайский фондовый рынок,
стр. 54
хотя и продолжал "недобирать" зарубежных портфельных инвестиций, тем не менее минимизировал зависимость китайской экономики от понижательных тенденций на мировых фондовых рынках.
Южной Корее, благодаря продолжающимся реструктуризации финансового и корпоративного секторов и государственного финансирования расчистки "плохих кредитов", удалось выйти на относительно высокие темпы роста ВВП. Наряду с увеличением частного потребительского и производственного спроса свой вклад в позитивную макроэкономическую динамику внес корейский экспорт. Корейские экспортеры сумели "перестроиться" на основе внедрения новых технологий, повышения качества традиционной продукции (автомобили, суда, электроника) и экспансии на наиболее динамичные мировые рынки, прежде всего на рынок Китая, который в 2002 г. стал главным мировым импортером южнокорейской продукции.
В отличие от Японии и Китая, Южная Корея не испытывала проблем дефляции. Индекс цен вырос за год на 3,5 процента, заставив руководство страны больше опасаться развития инфляционного давления на экономику, чем угрозы редефляции. Свою роль в увеличении внутреннего спроса сыграл успешный для южнокорейской сборной чемпионат мира по футболу 5 .
Вместе с тем роль внешнего фактора, критическая для развития "всего лишь" сорокамиллионной по числу жителей южнокорейской экономики, не была использована полностью. Несмотря на финансовую либерализацию (операции иностранцев на фондовом рынке, вывоз валюты из страны), приток иностранных инвестиций не достиг максимальных отметок. Как и Япония, но в отличие от Китая, Южная Корея, отказавшаяся от привязки национальной валюты (воны) к доллару, недополучила подорожавших зарубежных инвестиций и подешевевших экспортных поступлений вследствие ослабления американской валюты.
Коррупционные скандалы, в том числе вокруг детей южнокорейского президента, и ужесточившаяся борьба с коррупцией - безусловно, полезная в долгосрочном плане - в краткосрочном имели обратный эффект. Традиционные связи бизнес - власть и корпорации - банки оказались под сильным давлением правоохранительных органов и не могли не пострадать от этого.
Проблема коррупции и связанные с ней громкие банкротства и скандалы "потрясали" в 2002 г. не только Южную Корею, но и Японию и Китай. Однако, вероятно, из-за меньших размеров корейской экономики и по причине вовлеченности в скандалы высших политических фигур Сеула, именно в Южной Корее коррупционный фактор проявился сильнее, чем в других странах СВА.
Второй тезис. Все три страны СВА придают исключительно важное значение глобализационным факторам роста национальной экономики.
Китай, акцентируя возможности и одновременно вызовы глобализации, тем не менее, считает постепенную и последовательную глобализацию национальной экономики необходимым условием поддержания высоких темпов экономического роста. Япония, хотя и делающая в нынешних мировых и внутренних условиях ставку на внутренние факторы оживления экономики, традиционно ориентирована на внешние рынки и без продолжения их активного освоения, вряд ли, может рассчитывать на выход на прежние высокие показатели общеэкономической динамики. В Южной Корее внутренний рынок объективно слишком узок, чтобы компенсировать без потерь каждый очередной спад экспорта и притока иностранного капитала. Поэтому внешний фактор роста неизменно является главным компонентом экономической стратегии Сеула.
Все три страны СВА обозначили свою крайнюю заинтересованность в активном участии в работе ВТО и рассчитывают сыграть свою роль в начинающейся под эгидой ВТО разработке новых "правил игры" на мировых рын-
стр. 55
ках. Не менее серьезным и наступательным является их отношение к региональным и субрегиональным экономическим институтам: АТЭС и АСЕАН, для Китая - плюс к этому и ШОС, в отношении которой, правда, пока существует больше не оформленных в реальные проекты задумок и не подкрепленных финансово ожиданий.
В АТЭС Япония хотела бы взять на себя роль лидера и спонсора научно- технической кооперации региона. Китай - роль лидера в использовании людских ресурсов АТР, а вместе с Гонконгом и роль одного из региональных финансовых центров. Южная Корея претендует на то, чтобы превратиться в информационно-технологический и компьютерный центр АТР и одновременно в центр транзитных авиаперевозок.
Отношения с АСЕАН строятся на двух уровнях: в формате АСЕАН плюс три (Япония, Китай, Южная Корея) и по линии двусторонних связей с АСЕАН. Цель взаимодействия - создание единого таможенного, а в перспективе - экономического и валютного пространства, охватывающего страны АСЕАН и СВА. Видя трудности в налаживании многосторонней кооперации с АСЕАН и продолжая работать в формате АСЕАН плюс три, Китай, Япония и Южная Корея в то же время ищут варианты своих собственных завязок с ЮВА. Пекин инициировал идею создания к 2010 г. зоны свободной торговли в формате АСЕАН плюс Китай. О развитии широкомасштабного сотрудничества с выходом на ту же идею свободной торговли, но уже в формате АСЕАН плюс Япония, активно размышляет Токио. Япония стала первой страной СВА, заключившей соглашение о свободной торговле с одним из лидеров АСЕАН - Сингапуром. Сеул явно не хотел бы отстать от Китая и Японии и ищет свой вариант двустороннего взаимодействия с АСЕАН.
Конкуренция Китая, Японии и Южной Кореи за лидерство в двусторонних связях с АСЕАН не способствует их коллективному взаимодействию с ЮВА. А медленное и сложное развитие интеграционного процесса в формате АСЕАН плюс три заставляет быть активнее саму эту "тройку", к слову сказать, по размеру ВВП в 12 с лишним раз превосходящую группировку АСЕАН. Так, в формате АСЕАН плюс три возник новый формат "трех" - Китая, Японии и Южной Кореи, инициатором которого стал Китай. Идея сотрудничества "трех" получила поддержку и с другой стороны. В 2002 г. Токио и Сеул не только заметно продвинулись в переговорах по заключению двустороннего соглашения о свободной торговле, но и активизировали обсуждение вариантов присоединения к нему Китая. Правительства трех стран получили первый совместный доклад ученых и экспертов Китая, Японии и Южной Кореи о преимуществах многосторонней интеграции в СВА.
В целом, в 2002 г. появились дополнительные основания считать, что обеспокоенность Пекина, Токио и Сеула в сфере интеграционным отставанием от Северной Америки и Европы в итоге может перерасти в конкретные объединительные решения.
Конечно, у "запаздывающей" интеграционной мотивации стран СВА есть свои объективные экономические и политические причины отставания.
Развитие экономик трех стран СВА шло по схожим стратегиям: ставка на иностранный капитал и экспорт на ведущие мировые рынки, формирование потребительской модели поведения "среднего класса", сброс трудоемких и капиталоемких производств в страны "следующей волны" вслед за переходом к интенсивным факторам развития и новым потребительским стандартам. Вслед за Японией - в Южную Корею, вслед за Южной Кореей - в Китай. Схожесть "возрожденческих" стратегий тормозила распространение в головах политиков, бизнесменов и интеллектуалов потребности в интеграции. Плюс к этому, Китай фактически вплоть до конца 90-х годов был сначала полностью,
стр. 56
а потом по большей части вне сферы рыночной и глобализационной логики поведения. И потому не был готов стать третьим структурообразующим элементом экономической интеграции в СВА.
Политически Китай, власть в котором находится в руках коммунистической партии, долгое время воспринимался в Японии и Южной Корее как угроза. Да и сейчас Китай больше рассматривается скорее как конкурент, соперник Японии "в борьбе за региональное лидерство", чем жизненно важный партнер. Между Китаем и Японией, Китаем и Южной Кореей еще сохраняется известная политическая напряженность. В первом случае она связана с колониальным прошлом, во втором - с северокорейской тематикой. "Провисли" без итогового решения сохранившиеся после Второй мировой войны территориальные споры. Не до конца преодолено социально-психологическое отчуждение, также частично связанное с колониальным прошлым.
Плюс к этому, страны СВА имеют разные по своему содержанию отношения с США. Япония и Южная Корея являются военно-политическими союзниками. Китай же рассматривается Вашингтоном если не как враг, то как конкурент и потенциальная угроза. И хотя в 2002 г. появились признаки стремления Вашингтона и Пекина к практическому выстраиванию новых отношений военно-политического партнерства и партнерства в области безопасности на глобальном и региональном уровнях, сторонам предстоит еще весьма долгий путь к новому восприятию друг друга. А именно - как партнеров по обустройству общего мира, а не как оппонентов, расположенных по разные стороны "разделительных линий", доставшихся в наследство от периода "холодной войны".
Вместе с тем объективные основания, препятствующие распространению стратегического видения странами СВА своего интеграционного будущего, вряд ли, правильно абсолютизировать. В 2002 г. в СВА активизировались дискуссии вокруг таких идей, как учреждение здесь "Восточно-азиатского форума" с перспективой создания единого таможенного, экономического, валютного и в будущем социокультурного пространства на основе общности философских и исторических корней стран СВА.
Япония уже осуществляет кооперационное взаимодействие с Китаем и Южной Кореей по линии центробанков в целях обеспечения стабильности национальных валютных рынков (взаимное размещение центробанками валютных депозитов на случай угрозы "обвала" национальной валюты). В 2002 г. учрежден специальный трехсторонний культурный фонд поддержки современных музыкантов и исполнителей Китая, Япония и Южной Кореи, целью которого является обеспечение их конкурентоспособности не только на азиатских рынках популярной музыки (что уже имеет место), но и на рынках Америки и Европы.
Большое практическое значение может иметь упоминавшийся выше первый трехсторонний доклад, представленный экспертами правительствам Китая, Японии и Южной Кореи. Его основные выводы состоят в следующем":
- Экономики Японии, Китая и Южной Кореи на макроэкономическом уровне в целом взаимодополняемы, что при их объединении может дать кумулятивный эффект. К примеру, исходя из сравнительных преимуществ в издержках производства, Китай может специализироваться на производстве зерна, продуктов питания и электронного оборудования, Южная Корея - на производстве продуктов питания и химической продукции, Япония - на производстве других видов обработанных изделий.
- Однако наибольший эффект может быть получен не от фактора взаимодополняемости, а на микроэкономическом уровне - от развития межфирменной интеграции, что приведет к облегчению передачи новых технологий и повышению уровня и качества управления компаниями.
стр. 57
- Взаимная торговля трех стран СВА, хотя и составляет не столь большую долю от всей их внешней торговли (10 - 15% против 60 - 70% в НАФТА и ЕС), тем не менее через механизмы межфирменной кооперации и прямых иностранных инвестиций, стимулирует общий рост торговли Китая, Японии и Южной Кореи с мировой экономикой.
- Заключение трехстороннего соглашения о свободной торговле между Китаем, Японией и Южной Кореей как первого шага к единому интеграционному пространству в СВА само по себе даст дополнительно 0,2 процентных пункта прироста ВВП Японии, 1,3 процентных пункта прироста ВВП Китая и 3,2 процентных пункта для Южной Кореи. Или примерно 0,6% совокупного ВВП всех трех стран СВА.
Возможна и еще одна схема взаимодополнения экономики СВА по фактору цена - качество - состоятельность потребителя. Например, Япония выступает поставщиком на потребительский рынок СВА продукции для богатых японцев, южнокорейцев и китайцев, для "высшего среднего" класса Южной Кореи и Японии и для среднего класса Японии. Южная Корея - в свою очередь, для богатых южнокорейцев, "высшего среднего класса" Японии, Южной Кореи и Китая, среднего класса Японии. Китай - для высшего и среднего класса Китая, для бедных слоев японского и южнокорейского общества.
И тем не менее, несмотря на справедливость приведенных аргументов в пользу интеграционного видения будущего СВА, одних ссылок на то, что это ускорит экономический рост каждой из стран, пока оказывается недостаточно для распространения потребности в интеграционной мотивации в политических и деловых элитах СВА. Здесь требуется продолжать совместный поиск дополнительных аргументов.
Тезис третий состоит в том, что, несмотря на достигнутые успехи, 2002 г., как и предыдущие годы, или даже сильнее, чем предыдущие годы, подтвердил наличие в экономиках Китая, Японии и Южной Кореи фундаментальных, стратегических проблем, которые могут привести к экономическому краху в СВА.
Эти проблемы могут быть разделены на две группы. К одной относятся те из них, которые в принципе могут быть решены странами СВА самостоятельно, однако при объединении усилий они будут решены легче и лучше.
Первая из них - проблема невозвратных кредитов. Механизм возникновения невозвратных кредитов универсален: банки выдают средства под неэффективные, по причине плохой проработки либо плохого менеджмента, проекты. Другое дело - почему банки так поступают. В Японии и Южной Кореи это, с одной стороны, связано с традицией "дружеских связей" корпоративного и финансового истеблишмента (игра партнеров в гольф важнее для принятия решения о выдаче кредита, чем экономический просчет проекта). И, с также "традиционными", часто коррупционными, завязками бизнеса и власти (не взятка, а "пожертвование", которое бизнесмен не может не дать, а чиновник не взять). А с другой стороны, - со "вздутыми" ожиданиями успеха любого начинания, возникшими на фоне десятилетий высоких темпов экономического роста: 60 - 80-е годы в Японии, 70 - 90-е годы в Южной Корее.
В Китае пока ситуация иная. Главная причина появления невозвратных кредитов - плохое управление государственными активами. Государственные банки, контролирующие порядка 80% рынка заимствований, кредитуют главным образом государственные же предприятия, на которые приходится около 50% промышленного производства. Последние не особо заботятся о возврате долгов, зная, что государство все равно их "подстрахует". Выход - в совершенствовании собственно государственного управления финансами, что, как показывает практика, не всегда дает нужные результаты, и в приватизации
стр. 58
банковского сектора. Последняя со временем может привести к появлению новой категории "плохих кредитов", как в Японии и Южной Корее, связанных с завышенными ожиданиями успеха на фоне десятилетий (80 - 2000-е годы) высоких темпов экономического роста и с неаккуратным ("все и так идет хорошо") использованием средств.
Сегодня в странах СВА уровень "плохих кредитов" неодинаков. Относительно лучше ситуация в Южной Корее, где за последние два года их объем удалось снизить с 15 по 5%. В Японии на "невозвратные" приходится 22% общего объема выданных банками кредитов. В Китае - 16%, хотя, по некоторым оценкам, этот показатель значительно выше и составляет 40 - 45% 7 . Ответ на закономерный вопрос, а почему при таком состоянии дел китайская экономика еще не рухнула, состоит в том, что государственный контроль над банковской сферой "загоняет болезнь вглубь". Обострения следует ожидать после полной либерализации китайских финансов.
Методы решения проблемы "плохих кредитов" гипотетически также универсальны. Государство, через компании по управлению "плохими" активами выкупает невозвратные кредиты в обмен на акции и затем занимается рекапитализацией финансовых учреждений, если это еще возможно, либо их банкротством. Большие финансовые резервы во всех трех странах СВА позволяют им относительно успешно применять эту схему. Раньше других справилась с проблемой "плохих кредитов", резко обострившейся во время азиатского финансового кризиса, Южная Корея. В ближайшие годы предполагает решить проблему Япония. Китай, по официальным данным, уже "разобрался" примерно с 20% невозвратных кредитов, привлекая, и крупный американский капитал для участия в реализации схемы "долги - в обмен на акции".
Вместе с тем справедливо и мнение о том, что ситуация с "плохими кредитами" в СВА не столь обнадеживающая. Возврат на траекторию роста, при сохранении прежних традиций в отношениях в треугольнике корпорации - финансовые институты - власть, может вновь обострить проблему в Южной Корее. Япония постоянно сталкивается с дилеммой: как быть с банкротством структурообразующих японских банков и финансовых учреждений, не поддающихся рекапитализации. Угроза удара по всей экономике заставляет японское правительство действовать с особой осторожностью. То же можно сказать и про четыре структурообразующих государственных банка Китая. Предстоящая в течение 3 - 5 лет после вступления Китая в ВТО либерализация китайских финансов поставит китайские власти в труднейшее положение: как все же рекапитализировать кредитные учреждения и, соответственно, сохранить банковскую стабильность и доверие частных вкладчиков?
С точки зрения интеграционного видения будущего СВА, выход из ситуации кажется весьма логичным. Создание единого экономического и финансового пространства в СВА позволит объединить государственные финансовые возможности Японии, Китая и Южной Кореи для решения проблем рекапитализации финансовых учреждений без угрозы для структурообразующих банков и социальной стабильности. Для Китая это необходимо, наверное, в большей степени, поскольку именно здесь сохраняется наибольшая неопределенность с истинным весом "плохих кредитов" в экономике. Неопределенность, которая уже в ближайшие 3 - 5 лет после вступления в ВТО и выполнения Китаем соответствующих обязательств может трагически проясниться. Участие в схемах обмена "долгов на акции" в Китае даст дополнительные стимулы для активности, прежде всего японским и, в известной мере, крупным южнокорейским финансовым игрокам. Региональные "спасательные операции" уменьшат зависимость Южной Кореи и Китая от решений МВФ, случись новое обострение положения дел с "плохими долгами".
стр. 59
Вывод, в свете темы данной статьи, состоит в том, что, конечно, и Япония, и Южная Корея, и Китай могут с большим или меньшим успехом решать данную проблему самостоятельно. Однако объединение их потенциалов даст более эффективный кумулятивный эффект.
Вторая проблема - зависимость от мировой конъюнктуры и курса американского доллара. Наиболее чувствительна к этому Южная Корея, хотя, конечно, и для Китая, и для Японии эта проблема одна из главных. Создание единого таможенного пространства в СВА с перспективой единой валюты расширит региональные возможности для экспорта трех государств и уменьшит риски, связанные с колебаниями доллара США.
Третья проблема - старение населения. Уже сегодня на одного работающего в Японии приходится около полутора пенсионеров. В Китае и Южной Корее данная проблема обострится лет через двадцать, когда количество пенсионеров увеличится до четверти населения с нынешних менее 10 процентов. Интеграция в области социального обеспечения позволит перераспределять по времени финансовую нагрузку, связанную с разными возрастными структурами населения. А объединение рынков социального страхования откроет возможности для укрупнения работающих на нем компаний и уменьшения рисков.
Четвертая проблема - энергетическая безопасность региона. Исходя из неблагоприятного сценария развития, мировая добыча нефти с 2010 г. начнет снижаться, тогда как мировой спрос на нефть, в том числе в СВА, будет расти. Военно-политическая нестабильность на Ближнем Востоке увеличивает энергетическую уязвимость СВА. Создание в СВА общего Стратегического резервного нефтяного фонда способствовало бы согласованию интересов стран СВА в обеспечении региональной энергетической безопасности.
Следующая проблема - мировая конкурентоспособность и научно- техническое развитие. Нынешний разрыв между размерами ВВП США и Китая (почти в 8 раз) таков, что только для его неувеличения Китаю надо отвечать 8%-ми прироста ВВП на каждый 1% прироста ВВП США. В случае развития американской экономики темпами в 2 или более процентов, задача не позволять США уходить в отрыв становится для Китая невыполнимой. Совокупный же ВВП СВА, составляющий, как уже упоминалось выше, порядка двух третей от ВВП ЕС и США, не столь безнадежно отстает от ВВП мировых лидеров, и здесь есть перспективы выравнивания потенциалов, а вслед за этим и уровней развития регионов.
То же можно сказать в отношении перспектив преодоления научно- технологического отставания СВА от США. Опыт ЕС, только сейчас, после объединения возможностей финансировать научно-технический прогресс, сумевшего "бросить вызов" американской науке, в не меньшей степени полезен и для СВА.
Можно, наверное, привести еще множество примеров, когда интеграционные усилия в СВА дадут плюсы каждой из стран-участниц процесса соразвития. Например, сославшись на то, что именно в рамках интеграционного взаимодействия с Японией и Южной Кореей Китаю будет проще наращивать свой национальный капитал, увеличивая капитализацию вступающих в период деловой зрелости китайских ТНК.
Однако, видимо, полезнее будет упомянуть те проблемы, которые вообще не разрешимы в обозримой перспективе без интеграционного взаимодействия стран СВА.
Выделим две из них. Первая - проблема 900-миллионного китайского крестьянства, живущего сегодня меньше, чем на 1 доллар в день. Почти 180 млн. из них - заняты менее трех месяцев в году, 100 млн. человек
стр. 60
ежегодно мигрируют внутри Китая. Все это создает давление на китайский рынок труда. И приводит к структурному парадоксу китайской экономической стратегии. Для того чтобы выйти на уровень развитых стран, Китаю необходимо делать ставку на интенсивные факторы роста, достижения научно- технического прогресса и т.п. Что Китай, собственно, и пытается осуществить. Однако наличие огромной армии неквалифицированной рабочей силы заставляет Китай, чтобы избежать социальных перекосов сверх "предела стабильности", ориентироваться на трудоемкие отрасли в стратегии развития. Китай решает проблему логичным путем урбанизации села. Однако диспропорция между, хотя и большими, но все же ограниченными государственными возможностями Китая, и потребностью в капитале в объемах, необходимых для "вооружения" производственными фондами "армии" селян, столь велика, что без огромных внешних заимствований выглядит непреодолимой.
Проблема реальной и потенциальной безработицы китайского села "накладывается" на японскую дилемму "как лучше пристроить капитал". Несмотря на положительную динамку в 2002 г., японская экономика все же пока далека от устойчивой траектории роста. Японские финансовые институты, как уже отмечалось, осторожно выдающие кредиты, опасаясь увеличения невозвратных долгов, оказались в так называемой "ловушке ликвидности", когда происходящее наращивание денежной массы ведет не росту инвестиций, а к увеличению неиспользуемых денежных ресурсов. Можно, конечно, говорить, что Япония справится, так или иначе, с этой бедой. Однако напрашивается очевидное: единый подход к этим двум проблемам Китая и Японии открывает новую перспективу их решения. Своя ниша может найтись и для Южной Кореи в освоении огромных "людских ресурсов" китайского села.
Повышение в результате интеграционных мер платежеспособного спроса почти миллиарда пока еще бедных китайских крестьян вообще указывает на заманчивые стратегические перспективы стимулирования производства и в Японии, и в Южной Корее и, конечно, в самом Китае.
Вторая проблема - социокультурное общение. Историческая конфуцианская общность культур и иероглифическая общность языков показывают направления объединения стран СВА по цивилизационным и культурным параметрам. Однако для того, чтобы люди региона могли общаться между собой, им надо знать как минимум два-три языка - свой родной, английский и/или один из других языков региона. Для этого нужны соответствующие образовательные программы, немыслимые без совместного их финансирования правительствами трех стран региона.
Тезис четвертый. У интеграции в СВА существует множество препятствий. Это и политические шероховатости. И разрыв в уровнях развития. По размеру ВВП Япония в 3,5 раза опережает Китай и в 9 раз Южную Корею, показатель ВВП на душу населения Японии в 3 раза больше аналогичного показателя Южной Кореи и в 35 раз - Китая. Это и разные политические и правовые системы, и экономические и бюрократические правила и процедуры. И негативное, или скептическое, отношение к интеграции с Японией в Южной Кореи, к интеграции с Китаем в Японии и т.д. Японские бизнесмены, например, выступают против продолжения помощи Китаю ("Зачем кормить конкурента?"). Не забыт и негативный опыт 70-х - 80-х годов, когда многие японские проекты в Китае не работали из-за консерватизма китайских партнеров.
Однако сомнения, пусть и кажущиеся объективными, это, опять же, вопрос, в том числе, и восприятия. Новый взгляд, новое видение проблемы, в данном случае интеграционного будущего региона, выводит и на новое формулирование своих национальных интересов и на новые действия. Социально-экономические основания в пользу интеграции, как мы уже убедились, есть.
стр. 61
Вопрос в том, делать в практической политике акцент на этих основаниях, или на аргументах "против"?
Тезис пятый: России желательно с самого начала активно подключиться к интеграционным процессам в СВА. Проблема России в том, что задача поднятия российского Дальнего Востока без интеграции с СВА не решаема в обозримой перспективе. Решение проблемы восточных земель России уже давно лежит на поверхности: объединение российских ресурсов, японского капитала и китайской рабочей силы. Однако только в условиях глобализации появляется возможность для практического интереса к этой схеме властей и деловых кругов России и стран СВА. И здесь России есть что предложить интеграционному сотрудничеству: транзитная территория, энергоресурсы, на основе которых может быть создано единое энергетическое пространство СВА и которые могут быть положены в основу резервного нефтяного фонда СВА. А также общероссийские научно-технические возможности для совместных изысканий в этой области.
Проблема в том, как вписать концепцию интеграции России с СВА в экономическую стратегию развития России, предусматривающую интеграцию в европейские структуры. Выход - в корректировке стратегии развития России и проведении двухвекторной политики: и в Европу, и в СВА.
Включение России, ее Дальнего Востока, в интеграционный процесс в СВА, как считает ряд специалистов, было бы возможно в качестве "специальной таможенной территории". Этого статуса для нашего Дальнего Востока можно было бы добиваться на переговорах о вступлении России в ВТО (по примеру статуса Гонконга, получившего его при вступлении в ВТО КНР).
Такое решение проблемы позволило бы избежать трудностей при осуществлении стратегических замыслов России: одного - на создание единого экономического пространства с ЕС и другого, пока не сформулированного, но объективно неизбежного, - на вхождение в единое экономическое пространство СВА. Или, если быть точнее, - на участие в создании такого пространства.
Тезис шестой. Экономическая интеграция в СВА должна носить открытый характер и развиваться на принципах приоритетности межкорпоративной интеграции и региональных энергетических и инфраструктурных проектов перед созданием бюрократических институтов многостороннего сотрудничества. Последние, безусловно, будут и не могут не появляться, однако только по мере возникновения в них необходимости.
Открытость региональной интеграции означает свободный доступ к межкорпоративному и "проектному" сотрудничеству в СВА транснациональных корпораций и капитала из других экономик, прежде всего США и ЕС. Приоритет межкорпоративной и "проектной" интеграции нацелен на то, чтобы избежать бюрократизации многостороннего сотрудничества в СВА. Формирование единых органов управления наподобие тех, что работают в ЕС, - задача следующего этапа интеграции в СВА, после создания основы "корпоративной интеграции": единого правового поля, обеспечивающего свободное передвижение в регионе товаров, финансовых потоков, рабочей силы, научных знаний и разработок.
Небольшое добавление. Экономика Северной Кореи может быть вовлечена в интегрирующуюся Северо-Восточную Азию после перехода страны к реальным рыночным реформам и политике открытого сотрудничества с внешнем миром.
Экономика Монголии имеет много общего с экономикой российского Дальнего Востока и Западных районов Китая. Эта общность предопределяет и схожесть рецептов решения монгольских проблем. Поэтому участие Монголии в интеграционных процессах в СВА может начаться как с самого начала, так и
стр. 62
на любом другом этапе, когда восточно-азиатское сообщество почувствует потребность в монгольских ресурсах.
Тезис итоговый. Страны СВА в разной степени заинтересованы в "раскручивании" идеи восточно-азиатской интеграции.
Объективно больше других в ней заинтересован Китай. Поскольку именно в Китае существуют стратегически важные проблемы, не разрешимые без регионального взаимодействия. Далее, Южная Корея, которая сильно зависит от конъюнктуры мировых рынков, во-первых, и, во-вторых, когда наступит время платить за воссоединение с Северной Кореей, будет остро нуждаться в региональных финансах, для того чтобы поднять экономику Севера и при этом избежать социально-экономической напряженности на Юге.
Экономика российского Дальнего Востока по тем же причинам, что и китайская, и не менее остро, нуждается в участии в интеграции в СВА. Однако российское федеральное правительство пока не особо обращает внимание на эту "нужду", делая акцент на интеграцию в Европу, причем главным образом евразийской частью экономики России. Вывод для России, конечно, не в том, чтобы забыть о Европе, а в том, чтобы также пристально посмотреть и на Восток.
Япония, как большая глобальная экономика, теоретически обладает возможностями экономического роста и за счет внутреннего спроса, и за счет мировых рынков, не обязательно критически повышая роль СВА в собственном экономическом развитии. К тому же ставки здесь не столь велики - "лишь" дополнительные факторы оживления роста, а не жизненно важные проблемы выживания, как в Китае, Южной Корее, на российском Дальнем Востоке.
В этом, собственно, и состоит парадокс, или главное противоречие, интеграционного будущего СВА. Япония - финансовый стержень интеграции и потенциальный ее лидер, относительно меньше других региональных соседей заинтересована в ее ускорении. Китай, объективно более других заинтересованный в форсировании интеграционных процессов, менее других, с точки зрения завершенности экономической и финансовой либерализации и уровня политической демократизации, готов к интеграции с рыночными демократиями. Южная Корея, с одной стороны, крайне нуждается в СВА как "страховке" на случай ухудшения ситуации на американском и европейском рынках, а, с другой, - все еще боится "быть поглощенной" двумя гигантами- соседями - Японией и Китаем. Россия пока вообще не задумывается на сей счет, полагаясь в основном на Европу и эмоционально боясь китайской иммиграции и японской финансовой экспансии в наши восточные земли.
Плюс к этому, не однозначно и отношение к проблеме в США: экономические круги западного побережья ищут для себя новые возможности в развитии экономической интеграции в СВА, а политическая и деловая элита Востока опасается нового, сравнимого с ЕС, конкурента.
И сегодня кажется, что у восточноазиатских скептиков, как, впрочем, и всегда у скептиков, есть больше оснований утвердиться в своей правоте, чем у оптимистов. Без этого, наверное, и не надо было бы "браться за перо" и пытаться предлагать новое стратегическое видение интеграционного будущего СВА как сценария, пусть для кого в меньшей, для кого в большей степени, но выгодного всем. Однако повод для оптимизма все же есть. И связан он с тем, что сегодня лидеры стран СВА, а также России, их политические и экономические элиты, признают объективный характер глобализации и необходимость "использовать ее шансы" и "парировать ее вызовы". Следующий шаг - переложить такое видение на практику выработки и осуществления национальной и корпоративной экономических стратегий.
стр. 63
Практическое предложение для России. У России есть возможность уже сегодня быть одним из разработчиков восточноазиатских интеграционных сценариев.
Для этого российским ученым и экспертам важно принять участие в подготовке следующего, на сегодня пока трехстороннего, доклада по проблемам интеграции в СВА, упоминавшегося выше и сделанного для своих правительств учеными и экспертами Китая, Японии и Южной Кореи.
Российскому бизнесу при участии региональных властей дальневосточных субъектов РФ важно наращивать свое участие в газовом, энергетическом, экономическом форумах СВА. Важно использовать трибуну Байкальского экономического форума для акцентирования восточноазиатской интеграции.
Российскому правительству на основе двух только что упомянутых направлений действий было бы резонно инициировать регулярное проведение Энергетического саммита СВА с участием лидеров России, Китая, Японии, Южной Кореи, с привлечением наблюдателей из США, ЕС и других стран. Практическое "превращение" идеи энергетического саммита в реальные многосторонние проекты может со времен стать и одной из основ будущих региональных интеграционных институтов.
Наверное, можно (и необходимо) выдвинуть еще много других идей, исходя из нового интеграционного видения будущего СВА. Чего не стоило бы делать, так это продолжать предаваться "делу неделанья" в отношении восточноазиатской интеграции, полагаясь на то, что все "как- нибудь" определится само собой.
------------
1. National Statistics, China, Rep. of Korea, METI, Cabinet Office, Japan, 2001 - 2002.
2. Cabinet Office, Japan. 2002, "Жэньминь жибао", 25.12.2002, 17.01.2003.
3. Статистический ежегодник Китая, Пекин, 2002.
4. Fiscal 2003 Outlook and Basic Stance for Economic and Fiscal Management, Cabinet Office, Dec. 19, 2002. Totyo.
5. Perspective and Challenges of the Korean Economy. "New Asia", Autumn, 2002, p.112.
6. Toward Trade and Investment Liberalization Among China, Japan and Korea. Cabinet Office, Japan, Dec. 20, 2001
7. Far Eastern Economic Review, 2002. N 16. P. 30.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |