В статье исследуется языковое сознание представителей японской культуры. При этом авторы используют метод семантического дифференциала. Предполагается, что стереотипы обыденного сознания, связанные с образами представителей различных национальностей, одной из форм выражения имеют семантическую форму. Можно сказать, что семантические оценки суть оценки эмоций, возникших в процессе контактов с объектом, или оценки тех же эмоций при освоении общественного опыта.

Ключевые слова: метод семантического дифференциала, языковое сознание, традиционная система ценностей, культура Японии.

Психосемантические методы исследования дают материал для анализа обыденного сознания, т.е. выявляют глубинные критерии оценки исследуемых объектов. Метод семантического дифференциала представляет собой комбинацию процедур шкалирования и метода контролируемых ассоциаций. Использование психосемантического метода исследования позволяет выявить устойчивые представления респондентов об исследуемых объектах. Речь идет о таких представлениях, которые нелегко поддаются изменению, поскольку сформировались главным образом на основе устоявшихся стереотипов, мифов. Пользуясь данным методом, мы рассмотрели содержание языкового сознания, бытующего в современной японской культуре.

Исследовательский метод семантического дифференциала был предложен одним из основоположников психолингвистики Ч. Осгудом и поддержан его единомышленниками (см.: [Osgood, 1959; 1960; 1962; Osgood, Suci, & Tannenbaum, 1957; Snider, Osgood, 1969; Osgood, May, & Miron, 1975; Osgood, Ware, & Morris, 1961]). С тех пор он снискал немалую популярность и активно используется в различных областях науки (см.: [Himmelfarb, 1993; Петренко, Митина, 1998; Степнова 1992]).

Преимущества данного исследовательского метода очевидны: использование метафорических шкал освобождает субъективную оценку респондента от ограниченности реальными свойствами оцениваемого объекта; исследователь может сам задавать диапазон количественных оценок объектов и, в зависимости от наполнения шкал, ориентировать метод как на выделение оценочных (коннотативных) признаков, так и более предметных (денотативных); шкалы дают возможность индексировать не только качество, но и интенсивность значения.

При этом важно, что семантический дифференциал позволяет измерять коннотативное значение, которое, как известно, связано с эмоциями, личностным смыслом и опытом, социальными установками, национально-культурными стереотипами и другими эмоционально насыщенными формами восприятия и отношения. Коннотативное значение можно определить и как то, что подразумевается на уровне индивидуального

восприятия. Коннотативному значению традиционно противопоставляется денотативное значение, которое понимается как знание об объекте оценивания. Денотативное значение когнитивно, межличносто, осознаваемо, объективно. В свою очередь коннотативное значение ценностно, индивидуально, эмоционально, субъективно.

Семантический дифференциал имеет следующие характеристики, эксплицирующие его сущность: а) закрытость - оценивание значения признака по заданной шкале; б) направленность - направленные ассоциации по поводу заданных объектов, оцениваемых респондентами по ряду шкал; в) шкалирование - получение информации о выраженности у объекта тех или иных качеств, заданных определенным набором шкал; г) проецирование - предпосылка, подразумевающая, что для респондента оцениваемый объект приобретает значение не только из-за его объективного содержания, но и по причинам, связанным с личным отношением респондента к исследуемому объекту; д) массовость - возможность использования метода при массовых опросах испытуемых; е) стандартизированность - предоставление респондентам одинаковых инструкций, объектов оценивания и шкал. При этом важно, что во многих случаях применение семантического дифференциала позволяет избежать попыток респондента соотносить оценки со своим представлением о социально одобряемом ответе, так как, оценивая те или иные объекты при помощи шкал, респондент не имеет четкого представления о конечных результатах этой процедуры.

Целью проведенного нами исследования было изучение специфики факторов, которые определяют степень актуальности объектов для респондентов. Метод семантического дифференциала предоставляет богатые возможности для анализа самых различных элементов смысла, однако мы, следуя поставленным в данном исследовании задачам, предпочли ограничиться только рассмотрением результатов факторного анализа. Подчеркнем, что полученные от испытуемых оценки были усреднены, так как это является необходимым условием анализа мировидения группы людей. Математический аппарат, применяемый в методе семантического дифференциала, позволяет выявить отношение респондентов к определенным процессам и явлениям путем сочетания качественных характеристик и количественных оценок.

Методика проведения данного эксперимента соответствует подходу, описанному в работе А. А. Григорьева и А. А. Нистратова, которые выделяют следующие этапы данного исследования: а) подбор шкал-дескрипторов и объектов оценивания (для шкал-дескрипторов были выбраны различные ценности, преимущественно этические, а для объектов оценивания были выбраны представители стран); б) проведение опроса и математическая обработка (факторный анализ) полученных ответов; в) интерпретация факторных решений (трактуемых как семантические пространства), состоящая в выделении "смысловых инвариантов" шкал [Григорьев, Нистратов, 2008].

Процедура проведенного нами в Японии психосемантического исследования была следующей. Респондентам было предложено оценить определенный набор объектов по заданным качествам по градуированной шкале. Полученные таким образом протоколы собирались в общегрупповую матрицу данных, которая затем обрабатывалась методом факторного анализа (метод главных компонент) с последующим вращением факторов до простой структуры (метод эквамакс).

Для исследования восприятия национальных стереотипов в аксиологическом пространстве был разработан специализированный семантический дифференциал. В качестве шкал-дескрипторов использовался набор основных человеческих ценностей. Список ценностей определялся в результате предварительного эксперимента: безопасность, религиозность, власть, долг, достаток, здоровье, любовь, независимость, образование, равенство, родина, свобода, семья, справедливость, творчество, труд, удовольствие, успех, демократия, прогресс, богатство, конформизм, эффективность, национальный патриотизм, процветание, практичность, наука, правосудие, комфорт, свобода личности.

Группе респондентов - носителей японской культуры - предъявлялись объекты и шкалы для их оценки. Каждый объект должен был быть оценен по всем шкалам. Опрос проводился в 2006-2007 гг. Анкеты предъявлялись на японском языке, причем количество мужчин и женщин было одинаковым. Анкетирование проводилось в регионе Кансай среди респондентов разных возрастов, от 18 до 74 лет.

Респондентам предлагалось заполнить анкету, представляющую собой таблицу, в которой слева по вертикали был размещен перечень из 30 вышеуказанных ценностей, а сверху по горизонтали были перечислены представители ряда стран или регионов. В анкете фигурировали австралиец, американец, англичанин, араб, аргентинец, африканец, бразилец, грек, еврей, индиец, итальянец, китаец, немец, поляк, русский, северокореец, француз, швед, южнокореец, японец. Для нашего исследования безразлично, какие именно представители стран оценивались респондентами. Когда респонденты оценивали представителей соответствующих стран по шестибалльной системе (требовалось проставить в ячейках таблицы оценки того, насколько, по их мнению, каждая ценность значима для представителей некоторой страны или региона по шкале оценок от 0 до 5, где 0 означал отсутствие значимости соответствующей ценности, а 5 - максимальную значимость), они бессознательно группировали предложенные нами ценности в значимые для них факторы. На интерпретации полученных таким образом данных мы и сосредоточимся.

В результате проведенного факторного анализа было выделено пять факторов. Факторы приводятся в порядке убывания вклада в общую дисперсию: 1) материальное процветание; 2) свобода, демократия, конформизм; 3) гражданские ценности; 4) традиционность; 5) здоровый гедонизм.

Рассмотрим эти факторы подробно.

Первый фактор содержит ценности (богатство, прогресс, успех, процветание, наука, достаток, образование, власть), отражающие атрибуты материального процветания. В понимании современных японцев его нельзя достичь без должного образования и научного прогресса. Власть рассматривается как регулятор, гарантирующий наличие этих ценностей, ставших основным инструментом достижения процветания по причине скудости в Японии природных ресурсов. Существует мнение, что японцы не эгоцентричны. Мы находим его абсолютно справедливым. Японский народ ориентирован прежде всего на процветание общества в целом. Вместе с тем географические условия существования японцев предопределили их бережное отношение к природе. Как удачно заметила Д. Г. Главева, человек, принадлежащий к традиционной японской культуре, стремится к гармонизации отношений с природой и пространством, а не к их покорению. "Природа - та основа, на которой японцы соткали полотно своей культуры. В смене сезонов, в различных природных явлениях они видят своеобразное отражение человеческой жизни и органично включают их в свои повседневные обычаи, духовные и эстетические воззрения" [Главева, 2003, с. 9].

Можно сказать, что ценности, составившие данный фактор, объединяют все слои японского общества. Достаток актуален для среднего класса, богатство - для элиты и нации в целом, прогресс подразумевает общее поступательное развитие страны, что затрагивает все классы общества, а под успехом понимается успешность того общественного устройства, которое сложилось в современной Японии. Все это демонстрирует ярко выраженные коллективизм и корпоративность, пронизывающие японскую культуру. Эти качества свойственны японцам с давних времен, чему свидетельством японская пословица "Близкие духом тянутся друг к другу". Коллективизм, несомненно, - крайне выгодная модель общественного развития в условиях глобализации. Однако в рамках коллективизма личностный фактор нивелируется, отдельно взятым представителям коллективистского общества сложно выражать свои эмоции и намерения в полной мере. Этика, характерная для японского языкового сознания, - яркий тому пример. Японец часто вынужден сдерживать себя, возможно, в ущерб собственным интересам,

но социум при этом выигрывает, так как соблюдаются установленные общественные нормы. Превратившиеся в языковые клише наставления "затеял ссору - проиграл" или "если рассердился - отойди" и подобные им известны японцам с самого детства. Они отражают национальные поведенческие установки и воспитывают в людях сдержанность и склонность к компромиссам [Гуревич, 2005, с. 99]. Многочисленные этические ограничения, накладываемые на каждого японца строгими нормами поведения в обществе, подразумевают сдержанность чувств, о чем свидетельствует пословица "И в близости нужна известная сдержанность".

Интересно, что аналогичное исследование, проведенное в России среди русских респондентов, зафиксировало доминирование индивидуализма в современной русской культуре. Некоторые исследователи по традиции называют русскую культуру коллективисткой, однако - самое позднее - с начала 1990-х гг. эта черта становится для нее все менее характерной. При этом важно учитывать, что в условиях глобализации коллективистские культуры имеют очевидные конкурентные преимущества перед индивидуалистскими (подробнее об этом см.: [Палкин, 2010; Палкин, 2011]).

Второй фактор (свобода личности, свобода, демократия, творчество, независимость, равенство, комфорт, конформизм) указывает на стремление японцев к внутренней свободе. Как подчеркивает Д. Г. Главева, внешнее для японского способа мировосприятия является необходимым, тогда как внутреннее - истинным. Устойчивым и надежным представляется японцу только внутренний мир. Отсюда повышенное внимание именно к "внутренней", "сокровенной" природе человека [Главева, 2003, с. 8]. Здесь уместно вспомнить об актуальной для японоведения дихотомии honne - tatemae ("истинные намерения" - "принципы поведения в обществе"). В своей повседневной жизни японцы подвержены многочисленным ограничениям, накладываемым на них всевозможными правилами и условностями, выработанными в обществе. Думать можно что угодно, но вести себя следует подобающе.

Однако идеи равенства и свободы не чужды современным японцам. Здесь очевидно то существенное влияние, которое оказывает на японскую культуру нарастающая вестернизация, и прежде всего американизация японского общества. После поражения во Второй мировой войне японцы начали перенимать западные ценности в их американском варианте. Однако, если в сфере потребления этот процесс происходит весьма активно, то традиционная система ценностей размывается сравнительно медленно. Тем не менее в течение нескольких последних десятилетий происходит постепенное падение престижа традиционных взглядов, базировавшихся на идее первоочередной значимости общественных институтов. В общественное сознание постепенно внедряются идеи индивидуализма и потребительского общества [Гуревич, 2005, с. 77]. По этой причине в одну категорию попали такие ценности, как "демократия" и "конформизм".

В целом склонные к конформизму, японцы с готовностью перенимают западные стереотипы поведения и усваивают западные ценности. Наличие здесь ценности "творчество" показывает, что японцы не слепо копируют западные образцы, а перерабатывают их, сообразуясь со своими культурными традициями. Японцы исторически славятся тем, что умело перенимают прогрессивный зарубежный опыт и эффективно переносят его на собственную почву. Еще в VI в. японцы достаточно успешно адаптировали к собственным нуждам китайскую систему административного правления, китайский буддизм и китайскую письменность. В ту пору о глобализации не могло быть и речи, поэтому японцы могли пользоваться только достижениями соседних стран. Но в XX в. ситуация коренным образом изменилась. Под влиянием европейских стран, а также - в первую очередь - США, японцы перестроили свои политическую, экономическую и образовательную системы, результатом чего стал стремительный экономический рост.

Мы не считаем, что сложившееся в Японии к настоящему времени общественное устройство приближается к идеальному, но японцам удалось взять у развитых стран

лучшее, сохранив при этом национальную самобытность. Процесс перехода на западные стандарты не мог не повлечь за собой роста значимости индивидуалистских настроений. Однако совершенно очевидно, что коллективизм по-прежнему остается доминирующим в японской культуре.

Что касается третьего фактора (долг, правосудие, эффективность, труд, справедливость, безопасность, практичность), то труд остается основой гражданских ценностей японцев, которых со всем основанием называют трудоголиками. Явление, характеризуемое как "смерть от чрезмерной работы", получило в Японии такое распространение, что для него существует специальная лексема. Задержаться на работе по окончании официального рабочего дня - вполне обыденное для японца явление. Правилом хорошего тона считается перерабатывать по нескольку часов ежедневно. Будет оплачиваться этот труд или нет - вопрос второстепенный. Так как после работы остаются все, даже в том случае, если у кого-то из сотрудников вся работа выполнена, он, как правило, тоже остается и имитирует выполнение работы, чтобы не выделяться на общем фоне. Разумеется, основной целью таких порядков является поддержание престижа и процветания компании. Это ради успеха общего дела японец готов засиживаться допоздна на работе, довольствоваться двумя неделями отпуска в год и трудиться изо всех сил. Конечно, нельзя говорить о том, что все без исключения японцы ведут себя таким образом, но среднестатистический японец привык трудиться именно в таком режиме. При этом следует учитывать, что процветание компании способно обеспечить личное процветание каждого ее сотрудника. В. А. Пронников и И. Д. Ладанов подчеркивают, что для реализации поставленных целей японцы способны на большие жертвы. Нередко в угоду группе они отказываются от личных благ и терпят невзгоды. "Тяга японцев к групповому взаимодействию необычайно сильна. Японский бизнес извлекает из всего этого немалую выгоду" [Пронников, Ладанов, 1996, с. 287]. Таким образом, труд можно считать ключевым компонентом рассматриваемого фактора.

Здесь же необходимо отметить, что факторный анализ показал некоторую корреляцию материального процветания и гражданских ценностей, что лишний раз подчеркивает роль труда в японской культуре. Гражданские ценности в современной Японии обеспечиваются относительно справедливым перераспределением доходов и разветвленной системой социальных гарантий. Общественная справедливость и безопасность, а также достойное вознаграждение за труд (пусть оно некоторым и кажется недостаточным, но платят в Японии действительно много), обеспечивается надежным функционированием судебной системы. Все гражданские ценности объединены в мировидении японца чувством долга, которое развивалось в течение многих веков: вассальная подчиненность переросла в корпоративную подчиненность.

Четвертый фактор (родина, национальный патриотизм, религиозность) подчеркивает высокий уровень патриотизма японцев, что обусловлено как отмеченным выше коллективизмом, так и историческим развитием страны. Императорская династия Японии является древнейшей в мире. Во все века японский император был объектом почитания и поклонения. Японские исторические хроники повествуют о божественном происхождении японских императоров. Потомки этого легендарного императора, таким образом, также имеют божественное происхождение. Конечно, в современной Японии эти воззрения уже не так актуальны. Во имя императора уже не идут на смерть, как это было в годы Второй мировой войны. Однако японцы по-прежнему питают к своим императорам самые теплые чувства. Можно сказать, что японская нация сплачивается вокруг императорской особы, являющейся символом Страны восходящего солнца. По мнению А. Н. Мещерякова, "структура японской власти на протяжении, по крайней мере, последних полутора тысяч лет была такова, что реальными распорядительными полномочиями почти всегда обладал не сам император, а другой человек или институт", что делало императора принципиально неуязвимым для любой критики [Мещеряков, 2007, с. 23].

Кроме того, несколько веков, во время которых проводилась политика "закрытой страны" (когда контакты с иностранцами были сведены к минимуму), привели к идее уникальности японской нации. Эта идея по-прежнему пользуется популярностью не только среди простых обывателей, но и в научных и политических кругах. В числе японских гуманитарных наук существует даже такая, как nihonjinron, т.е. "учение о японцах". В. М. Алпатов считает, что японская националистическая идеология окончательно сформировалась в эпоху Мэйдзи (XIX в.), когда остро встала проблема освоения западных ценностей и осознания собственных. Позднее, в эпоху японского милитаризма и единственной за всю историю Японии колониальной экспансии националистическая идеология стала государственной. После войны националистические идеи ушли в тень, хотя, разумеется, не исчезли, а с 1960-х гг. начали вновь высказываться, хотя и не в том виде, как до 1945 г. [Алпатов, 2008, с. 44].

Данные проведенного нами эксперимента свидетельствуют о том, что уровень патриотизма у японцев по-прежнему высок. При этом, не будучи глубоко верующими людьми, современные японцы соблюдают многочисленные религиозные ритуалы, предписанные синтоизмом и буддизмом. "Отсутствие строгих религиозных догм позволило безболезненно прижиться на японской почве буддизму, слившемуся с синтоистскими верованиями японцев... О своеобразном слиянии синтоизма и буддизма свидетельствует, например, тот факт, что некоторые синтоистские боги стали изображаться в обличье буддийских монахов... Столь же естественно в синтоистском ключе были истолкованы и пришедшие вслед за буддизмом многие конфуцианские понятия" [Гуревич, 2005, с. 34], которые в качестве морально-этических норм стали важнейшим элементом воспитания нации. При этом как из буддизма, так и из конфуцианства в Японии лучше всего усваивалось то, что органически вписывалось в существовавшие устои и не требовало их кардинальной ломки и отрицания.

Посещение храмов - скорее дань традиции, но традиции в Японии чтут и поддерживают. Об отношении японцев к вере повествует и пословица: "Была бы вера, а боги найдутся". Эта пословица наглядно демонстрирует религиозную терпимость, свойственную японцам. Для них не так уж принципиально, какому богу поклоняться, но они четко знают, что поклоняться следует, потому что так поступали их предки. Характерно, что культ предков, покровительствующих ныне живущим, развился в Японии именно благодаря религиозной системе синтоизма, которая до сих пор оказывает существенное влияние на этические взгляды японцев. Д. Г. Главева также отмечает, что терпимость японцы проявляют не только в отношении религиозных представлений, но и в культурной и бытовой сферах. Однако эта пассивность, по убеждению исследовательницы, компенсируется значительной активностью в области целенаправленного создания внутренней информационной культуры [Главева, 2003, с. 14]. Абсолютно справедлив вывод В. В. Овчинникова, который, называя японцев народом малорелигиозным, подчеркивает, что религию им во многом заменяет эстетика, то есть поклонение прекрасному [Овчинников, 1971, с. 27].

Пятый фактор (любовь, семья, здоровье, удовольствие) объединен ценностью "семья". Семья подразумевает наличие любви если не между супругами, то между родителями и детьми. Семья заинтересована в том, чтобы все ее члены были здоровы, а внутри семьи сохранялось взаимопонимание. Совокупность этих факторов способна предоставить то удовольствие от жизни, к которому стремится среднестатистический японец. В. А. Пронников и И. Д. Ладанов подчеркивают солидарность, характерную для отношений в японской семье. В первую очередь это выражается в почитании родителей. Следуя идеям синтоизма, японцы воспринимают семью в единстве всех предков далекого прошлого и всех потомков далекого будущего. Это обусловливает важность понятия долга, которое подразумевает определенные обязательства как перед своими предками, так и перед потомками [Пронников, Ладанов, 1996, с. 120-121].

Современная японская семья переживает не самые простые времена. Японцы, живущие по "накатанной колее", сначала стремятся сделать карьеру, а уже потом строить семью. Кроме того, рождаемость в японских семьях достаточно низкая, что характерно для большинства стран с развитой урбанизацией. В результате демографическую ситуацию в Японии стало возможным описать в виде перевернутой трапеции: детей младших возрастов меньше, чем детей старших возрастов; детей старших возрастов меньше, чем молодежи; молодежи меньше, чем людей среднего возраста и так далее. Продолжительность жизни, одна из самых высоких в мире, - очевидное достижение японской культуры и соответствующего образа жизни - создает существенные экономические трудности, так как новым поколениям приходится все больше отчислять в бюджетные фонды ввиду того, что численность пенсионеров растет быстрее, чем количество работоспособного населения.

При всех существующих трудностях создание семьи японцы считают чрезвычайно важной задачей. Это также своего рода дань традиции. Между тем, несмотря на некоторые не так давно принятые законы по стимулированию рождаемости путем финансовой поддержки, многодетная семья - редкость для Японии. Разумеется, японская семья сохраняет патриархальные традиции, пусть и не такие строгие, как раньше. Не потеряло актуальности наблюдение Р. Бенедикт относительно противоречивости в поведении японцев-мужчин, обусловленной, как она считает, особенностями воспитания. Примерно до семи лет японцы позволяют своим детям практически всё. По выражению Р. Бенедикт, японские дети подобны "маленьким богам в своем маленьком мире", все удовольствия кажутся им возможными. По мере дальнейшей социализации те же самые дети быстро испытывают на себе многочисленные ограничения, укоренившиеся в японском обществе. Этим Р. Бенедикт объясняет тот факт, что японские мужчины, с одной стороны, способны предаваться удовольствиям и проявлять удивительное легкомыслие, а с другой стороны - брать на себя самые тяжелые обязанности и упорно выполнять их [Бенедикт, 2004, с. 204]. Любовь и семью японцы рассматривают скорее как значимые элементы культуры, чем как самоценность.

Проведенный выше анализ по методу семантического дифференциала приводит к следующим выводам относительно содержания языкового сознания японцев: а) преобладание коллективизма в японской культуре; б) склонность японцев к прагматизму; в) присущая японской культуре упорядоченность отношений; г) существенное влияние синтоизма и буддизма на японскую этику, несмотря на преимущественно светский характер японской культуры; д) безусловная ценность природы в сознании японцев; ж) высокая степень зависимости японцев от общественного мнения; з) высокая значимость этических ограничений в японском обществе; и) признание важности семьи на фоне объективных сложностей по ее созданию; к) влияние глобализации, прежде всего, постепенное (но не носящее решающего характера) укоренение ценностей западного мира.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алпатов В. М. Япония: язык и культура. М: Языки славянских культур, 2008.

Бенедикт Р. Хризантема и меч: Модели японской культуры. М.: РОССПЭН, 2004.

Главева Д. Г. Традиционная японская культура: Специфика мировосприятия. М.: Вост. лит-ра, 2003.

Григорьев А. А., Нистратов А. А. Я и другой как носители ценностей: сопоставительный анализ семантических пространств ценностей литовцев и жителей Сыктывкара // Вопросы психолингвистики. 2008. N 8.

Гуревич Т. М. Человек в японском лингвокультурном пространстве. М.: МГИМО(У), 2005.

Мещеряков А. Н. Книга японских символов. Книга японских обыкновений. М.: Наталис - РИПОЛ-Классик, 2007.

Овчинников В. В. Ветка сакуры. Рассказ о том, что за люди японцы. М.: Молодая гвардия, 1971.

Палкин А. Межкультурная коммуникация как столкновение культур // Свободная мысль. 2011. N 3.

Палкин А. Д. Россия и Япония: динамика нравов. М.: Наталис, 2010.

Петренко В. Ф., Митина О. А. Психосемантический анализ динамики общественного сознания (на материалах политического менталитета). Смоленск: Изд-во Смоленского гуманитарного университета, 1997.

Пронников В. А., Ладанов И. Д. Японцы (этнопсихологические очерки). М.: ВиМ., 1996.

Степнова Л. А. Изучение экономического сознания методом семантического дифференциала // Социологические исследования. 1992. N 8.

Himmelfarb, S. The measurement of attitudes // Eagly, A.H. & Chaiken, S. (Eds.). The Psychology of Attitudes. Fort Worth: Harcourt Brace Jovanovich, 1993.

Osgood C.E. Semantic space revisited // Word. 1959. Vol. 15.

Osgood C.E. The cross-cultural generality of visual-verbal synesthetic tendencies // Behavioral Science. 1960. Vol. 5.

Osgood C.E. Studies on generality of affective meaning system II American Psychologist. 1962. Vol. 17.

Osgood C.E., May W.H., Miron M.S. Cross-Cultural Universals of Affective Meaning. Urbana: University of Illinois Press, 1975.

Osgood C.E., Suci G., Tannenbaum P. The Measurement of Meaning. Urbana: University of Illinois Press, 1957.

Osgood C.E., Ware E.E., Morris C. Analysis of the connotative meanings of a variety of human values as expressed by American college students // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1957. Vol. 62.

Snider J.G., Osgood C.E. Semantic Differential Technique: A Sourcebook. Chicago: Aldine, 1969.

Permanent link to this publication: