23-25 июня 2011 г. в Праге прошел Международный "круглый стол" "Теория познания китаеведения: перспектива устной истории" (The Epistemology of China Studies: Oral History Perspective), организованный на базе Международного китаеведческого центра Фонда Цзян Цзин-го Факультета искусств Карлова университета*.

"Круглый стол" представлял собой семинар кураторов международного проекта "Китаеведение устная история". Проект был инициирован в 2002 г. профессором Ши Чжи-юем  из Исследовательского и образовательного центра по изучению материкового Китая и отношений между обеими берегами Тайваньского пролива  Департамента политических наук Национального университета Тайваня  сейчас проект патронирует также и Академия Синика  В начале профессор Ши Чжи-юй, используя рабочие и личные контакты с коллегами в дальневосточном регионе, начал собирать материал по устной истории китаеведения в Японии, Корее и Сингапуре, затем подробные интервью у заслуженных китаистов стали брать и в других странах. География проекта постоянно расширяется. Накоплен значительный, уникальный материал, позволяющий уже сейчас по-новому взглянуть на историю си-

* Chiang Ching-kuo Foundation International Sinological Centre, Faculty of Arts, Charles University in Prague.

нологии в XX в. Сразу в нескольких странах - участницах проекта готовятся к выходу публикации текстов интервью, в перспективе - сводные издания на китайском и английском языках.

На данный момент на сайте проекта¹ доступны тексты интервью, взятые у китаистов следующих стран (расположены в порядке, указанном на сайте): Южная Корея (16 интервью); Япония (15); Вьетнам (11); Сингапур (1); США (5); Франция (2); Россия (15); Тайвань (15); Индия (17); КНР (5); Монголия (1). Ряд интервью готовятся к публикации, многие находятся в процессе перевода на китайский язык.

Перспективы исследования собранного материала также представляются более чем многообещающими, поскольку впервые в распоряжении исследователей будет столько записей весьма пространных интервью наиболее заслуженных синологов разных стран. Как кажется, это может позволить не только написать по-настоящему всеобщую историю мирового китаеведения XX в., но и познакомить представителей разных национальных школ с деятельностью их коллег, о многих из которых они, скорее всего, даже не слышали. Мировая синология, которая сейчас, благодаря Интернету, становится все более глобальной, таким образом, может получить и свою глобальную историю, что позволяет надеяться, что будущая синология не потеряет связи со своими традициями, с национальными школами, из которых она выросла. Появляется надежда, что память о великой, хоть и чрезвычайно раздробленной, синологии XX в. не только не исчезнет, но и станет общим интеллектуальным багажом китаистов следующих поколений, которые в своей работе будут использовать наработанные национальными школами методы и традиции.

Первой с приветственным докладом выступила О. Ломова, глава Международного китаеведческого центра Фонда Цзян Цзин-го Факультета искусств Карлова университета (Прага). Надо отметить, что доклады, звучавшие на "круглом столе", были в среднем довольно продолжительны и обычно сопровождались оживленной дискуссией.

Ши Чжи-юй (Национальный ун-т Тайваня) как "крестный отец" и генеральный координатор проекта ознакомил слушателей с его историей, основными этапами развития, вставшими перед участниками трудностями и современной ситуацией. Он подчеркнул, что, когда в 2002 г. он начал интервьюировать японских китаистов, то не предполагал, что проект выйдет на международный уровень и будет развиваться столь динамично. По мнению докладчика, основная идея проекта - сделать национальные школы китаеведения более известными и понятными друг для друга, а их достижения - более доступными для синологов всего мира.

Конечно, при осуществлении проекта не обошлось без трудностей - скажем, в Японии было решено брать интервью у ветеранов науки старше 90 лет, к которым окружающие относятся почти как к божествам - и благодаря их научным заслугам, и из-за преклонного возраста. В итоге часто было крайне трудно договориться о встрече, сами интервью в среднем короче, чем в других странах - интервьюеры не осмеливались затруднять старцев долгими беседами и тем более настаивать на повторных сеансах записи. В Корее брать интервью было проще, хотя там обнаружился свой "подводный камень": для взятия интервью были наняты студенты, которые не решались отступать от списка вопросов, часто не могли "разговорить" уважаемых профессоров. Выяснилось, что подобные проблемы вставали перед многими участниками проекта - ученым часто было неинтересно говорить со студентами, они мало им рассказывали и тяготились интервью. Во многих случаях гораздо лучший результат удавалось получить, если интервью брали коллеги, знакомые или ученики интервьюируемых, которым легче было нащупать нужные темы, вести беседу. С другой стороны, студентам многие ученые рассказывали то, что не говорили коллегам - желая объяснить тот или иной вопрос, о котором, по их мнению, берущий интервью молодой человек не имел ни малейшего понятия. Это тоже нередко давало интересные результаты. Участники "круглого стола" пришли к выводу, что, конечно, очень многое зависит от личности интервьюируемого, его настроения и жизненного опыта, и общие рецепты вряд ли могут быть выработаны.

На настоящий момент интервью уже стали объектом исследований: на их основе за последние пять лет написано около 50 диссертаций (больше всего - около 40 - в Японии). Это вселяет уверенность в том, что результаты проекта будут востребованы и в дальнейшем.

Докладчик отметил и некоторые другие особенности работы с участниками из разных стран: например, основная часть рассуждений монгольских ученых вращается вокруг проблем истории династии Юань (1279-1368) и расхождений в ее интерпретации, существовавших и существующих между китайскими и монгольскими учеными. Вьетнамские интервью больше, чем любые другие проникнуты официальной идеологией.

¹ http://140.112.150.151/RAEC/act02.php.

Также Ши Чжи-юй рассказал, что в начале проекта он подвергался критике коллег, полагавших, что сбор и тем более публикация интервью японских синологов старшего поколения - это пропаганда японского колониализма и империализма. Впрочем, критика быстро стала уступать место интересу, и сейчас проект активно поддерживают не только тайваньцы, но и ряд официальных научных организаций КНР, что говорит о том, что проект уже немало сделал для улучшения взаимопонимания между разными синологическими школами.

Доклад Рины Марва, профессора Колледжа Иисуса и Марии (Ун-т Дели) и генерального секретаря Ассоциации азиатских ученых, был посвящен истории индийского китаеведения в XX в. Несмотря на традиционно сильную тибетологию, которую британские колониальные власти поддерживали из геополитических соображений, синология в Индии была сравнительно мало развита. Первым китаеведческим центром стал основанный в 1937 г. при участии Рабиндраната Тагора Чина Бхавана (Китайский дом) в Сантиникетане, в Западной Бенгалии. Первым главой этого центра стал Тань Юнь-шань  (1898-1983), приглашенный Тагором; именно его можно назвать отцом индийского китаеведения. Однако большого размаха синологические штудии все-таки не получили, что сыграло свою печальную роль в 1962 г., когда индийское правительство оказалось не готово к конфликту с Китаем, в значительной степени - из-за почти полного незнания этой страны. Только после этого правительство стало вкладывать значительные средства в развитие китаеведения, во многих университетах стали появляться центры изучения Китая и преподавания китайского языка, хотя до сих пор среди индийских китаистов не так уж много тех, кто свободно владеет языком.

Значительное влияние на индийское китаеведение оказали тибетские беженцы, среди которых довольно большой процент высокообразованных людей. Тибетским ученым в Индии (в основном группирующимся вокруг Тибетского правительства в изгнании и Библиотеки тибетских книг и архивов) удалось наладить обширную научно-исследовательскую деятельность, ими публикуется множество книг, в том числе и китаеведческой тематики. Нередко они работают вместе со своими индийскими коллегами, консультируют их по тем или иным вопросам. Впрочем, индийские ученые не рассматривают тибетцев как часть индийской науки, считая их отдельной национальной школой востоковедения.

Индийскими участниками проекта взято 18 интервью у китаистов старшего поколения, они готовятся к публикации в виде отдельной книги.

Второй доклад Ши Чжи-юя был посвящен истории и особенностям китаеведения на Тайване. По его мнению, особенность тайваньской синологии состоит в том, что на протяжении всей своей истории - периода колониализма, или "холодной войны" - тайваньские китаисты были вынуждены лавировать между японскими, американскими или китайскими воззрениями на Китай, как по общим вопросам, так и в частностях. Частая смена курсов (один ученый за свою научную жизнь мог несколько раз менять свои принципиальные воззрения на тот или иной вопрос), вызванная изменениями политической обстановки, а также вопрос самоопределения Тайваня и тайваньской культуры, сильно влияли на объективность исследований и сформировали устойчивое представление, что любое высказанное мнение касательно Китая всегда имеет ту или иную политическую подоплеку. С другой стороны, такой подход сделал тайваньских исследователей гораздо более гибкими в методологическом смысле, они меньше держатся за старые воззрения и легче воспринимают новые.

Многие тайваньские китаисты стоят на позициях тайваньского самоопределения, полагая, что у Тайваня свой путь, отдельный от Китая. Ши Мин (р. 1918), первым высказавший в своих работах идею о некитайской тайваньской нации, в молодости воевал на материке с японцами под знаменами КПК. Он полагал, что тайваньский пролетариат настроен гораздо более протайваньски, чем тайваньская буржуазия и что Тайвань выгодно отличается от материкового Китая тем, что не несет на своих плечах груз пережитков многовекового феодализма. Поэтому для лучшего (в понимании Ши Мина - социалистического) будущего Тайваню лучше отмежеваться от материка и всего китайского. Ши Мин яростно критиковал Гоминьдан именно как представителя феодального и колониального Китая, неспособного по самой своей природе модернизировать Тайвань.

Большое значение на мировоззрение многих ученых оказал так называемый Инцидент 2-28  антигоминьдановское выступление на Тайване, начавшееся 28 февраля 1947 г. В ходе его жестокого подавления погибло несколько тысяч тайваньцев, гоминьдановскими силами на острове был установлен режим террора. Многие тайваньцы тогда разочаровались в Гоминьдане, стали воспринимать его власть как колониальную, ничем принципиально не отличающуюся от японской. Именно после этих событий Ляо Вэнь-гуй (1905-1952), которого позже многие стали называть "отцом тайваньской независимости", изменил свое отношение к проблеме Тайваня и

перешел с позиции китайского национализма в трактовке Сунь Ят-сена на сторону тайваньского национализма.

После эвакуации армии Гоминьдана, потерпевшей поражение в гражданской войне, на Тайване стали нарастать противоречия между местным и пришлым населением. Ветераны армии Чан Кай-ши, прошедшие долгий путь войны с Японией, были настроены прежде всего антияпонски, и этот настрой, наряду с антикоммунизмом, на долгое время стал важной частью мировоззрения той части тайваньского общества, которое выбрало китайское самоопределение. Например, Юй Цзун-сянь (р. 1930), некогда возглавлявший Китайский институт экономики и бизнеса, в своем интервью в рамках проекта называл японцев не иначе как "черти" (гуй-цзы).

В тоже время многие местные жители, особенно после "инцидента 2-28", были настроены антикитайски, считали прибывших колониальной армией и отказывались признавать свои национальные или культурные связи с ними. Более молодые поколения должны были выбирать ту или иную позицию. Е Цзи-чжэн (р. 1943), один из сторонников независимости, в своем интервью вспоминает, насколько ожесточенными были споры между интеллектуалами тайваньского и "материкового" происхождения. Он объясняет это принципиально разным жизненным опытом и отличающимися историческими путями этих двух общностей.

Большую роль в формировании мировоззрения тайваньской элиты сыграли тесные связи Тайваня с США, приведшие к тому, что начиная с 1960-х гг. несколько поколений тайваньских студентов получили образование в американских университетах. Сейчас едва ли не большинство членов тайваньского кабинета имеют ученые степени, полученные в США, в научных исследованиях американская методология также занимает доминирующее положение. Огромное влияние на тайваньскую элиту оказал сциентизм. При этом среди тайваньских гуманитариев немало сторонников китаизации или тайванизации научной терминологии и методов, которые кажутся им слишком вестернизированными.

Многие направления в науке (в том числе, конечно, и китаеведение) долгое время считались политически опасными и напрямую контролировались Гоминьданом. Некоторые ученые вспоминают, что их карьера именно поэтому была зачастую довольно причудливой - их кураторы из Гоминьдана ценили в них прежде всего дисциплинированность, преданность и исполнительность, и не особенно считались с их личными или научными интересами, назначая их на новую должность. Особенно контролируемым был Институт восточноазиатских исследований  Согласно Чжан Хуан-цзину (р. 1935), подразделения института, занимавшиеся коммунистическим Китаем, финансировались органами национальной безопасности и комплектовались в основном выходцами из армейского политсостава, студентами-иммигрантами или сотрудниками разведки. Последние также отвечали за внутреннюю безопасность института. Представители всех трех фракций были схожи в воззрениях - они были антияпонски и антикоммунистически настроены, враждебно относились к идее тайваньской независимости. Впрочем, это не мешало им вести в стенах института ожесточенную межфракционную борьбу.

Почти все спецслужбы, по понятным причинам, имели и собственные китаеведческие департаменты. Синология получала значительное финансирование, но в сущности была одним из орудий в гражданской войне. Только в 1970-х гг. стали появляться признаки, что тайваньское китаеведение может иметь и академическое измерение. Впрочем, новые синологические центры (think tanks) при университетах также первоначально основывались на деньги, выделенные в бюджете на национальную безопасность. Начиная с 1990-х гг., когда создание таких центров стало особенно активным, многие из них были напрямую связаны с конкретными политиками, на которых и для которых они работали.

Для тайваньских ученых, по мнению докладчика, характерна способность легко адаптироваться и менять свои позиции под давлением обстоятельств. Большинство из них свободно владеют несколькими языками, легко пишут для разных аудиторий (китайской, тайваньской, мировой), хотя это и требует совершенно разных подходов.

Доклад [В. Г. Ганшина] (ИДВ РАН) был посвящен текущему состоянию осуществления проекта "Китаеведение - устная история" в ИДВ РАН. Учитывая специфику "многополюсности" китаеведения в России, было принято решение создать два параллельных центра осуществления проекта - на базе ИДВ РАН (куратор - В. Г. Ганшин) и ИВ РАН (куратор - В. Ц. Головачёв). Это, с одной стороны, позволило охватить более широкий круг китаеведов, но с другой, недостаток координации между двумя центрами создал немало трудностей.

Доклад С. В. Дмитриева (ИВ РАН) был посвящен современным процессам в мировом китаеведении, истории российской синологии в XX в. и результатам, достигнутым сотрудниками ИВ РАН

в их работе над проектом "Китаеведение устная история". Текст доклада в значительной степени

был подготовлен куратором проекта в ИВ РАН - В. Ц. Головачёвым, который, к сожалению, не смог приехать в Прагу.

Современный научный мир, благодаря падению разного рода "железных" и "бамбуковых" занавесов, а также все более массовому внедрению компьютерных технологий, стремительно глобализуется; не является исключением и синология. Несмотря на то что этой дисциплине, в отличие от математики или биологии, еще далеко до превращения в по-настоящему мировую науку, и многие ученые плохо представляют себе, чем занимаются их коллеги в других странах, этот процесс необратим. Особенно много стали говорить о "глобальном китаеведении" после того, как внимание ученых разных стран стали все чаще привлекать работы китайских синологов.

До XX в. китайская синология, со всеми ее традициями и многовековой историей, в глазах большинства западных ученых либо не существовала вовсе, либо представляла собой экзотическую псевдонауку - скорее объект, нежели субъект исследования. Даже в середине XX в. китайская синология фактически была представлена несколькими англоязычными авторами: о подводной части айсберга было известно немногим больше того, что она существует.

С начала 1990-х гг. ситуация стремительно меняется. Конец "холодной войны", некоторая либерализация жизни в КНР и информатизация научного пространства осуществили настоящий прорыв в области отношений китайской синологии с внешним миром. Мировое китаеведение вдруг обнаружило, что китайская наука развивается с огромной скоростью, наращивая свои показатели как количественно, так и качественно. В Китае же после многих десятилетий отгороженности от внешнего мира вкупе с традиционным недоверием к иностранцам, все больше ученых стали менять свое мнение о мировом китаеведении. Они осознавали, что эта отрасль науки не "прислужница империализма и колониализма", а множество научных школ, существующих не одно столетие, разработавших оригинальные методики и добившихся крайне важных результатов, усвоение которых никак не может повредить синологии в самом Китае. Более того, китайские ученые, получив возможность поездить по миру и встретиться со своими коллегами, очень скоро уверились в том, что в большинстве своем это очень знающие люди, всем сердцем любящие Китай. Обе стороны стали понимать, что игнорировать дольше существование друг друга не только неконструктивно, но и невозможно.

Сейчас китайские ученые начинают все больше интересоваться национальными китаеведеческими школами. В 1996 г. при Пекинском институте иностранных языков  открылся Китайский центр зарубежного китаеведения  издающий журнал "Международное китаеведение"  целый ряд публикаций в котором был посвящен российским исследованиям в этой области. В 2004 г. был основан Центр исследований зарубежного китаеведения  при Китайской академии общественных наук, с 2008 г. принимающий участие в проекте "Китаеведение - устная история".

Таким образом, проект, инициированный профессором Ши Чжи-юем, полностью отвечает требованиям времени: он позволяет не только ознакомить представителей разных национальных китаеведческих школ с результатами деятельности их иностранных коллег и таким образом сделать накопленный разными школами опыт достоянием мирового китаеведения, но и сохранить уходящие традиции великой синологии XX в., сделать их частью новой глобальной науки.

В общей сложности в 2008-2011 гг. сотрудниками ИВ РАН было проведено и опубликовано в Интернете 12 интервью². Максимальная продолжительность одного интервью была рассчитана на 8 часов, но в реальности варьировалась в пределах от 2-х до 8-и часов. Общее время рабочих аудиозаписей составило 64 часов, объем расшифрованного текста аудиозаписей - около 26 а.л. (или 720 страниц формата A4). В дальнейшем планируется продолжить взятие интервью, издать собранные материалы отдельной книгой. В 2011 г. записи интервью с отдельными китаеведами будут транслироваться в эфире Международного радио Тайваня (Radio Taiwan International Central Broadcasting System) на русском языке, в специальной рубрике "Китаеведение - устная история". 15 июня 2011 г. на Международном радио Тайваня уже транслировались аудиозаписи "15 интервью с В. Малявиным".

В заключительной части доклада была изложена краткая история российского китаеведения в XX в., даны основные сведения об ученых, принявших участие в проекте. Доклад вызвал большой интерес аудитории, было задано немало вопросов о разных деталях истории российской синологии,

² Помимо сайта проекта, их можно найти на сайте ИВ РАН: http://www.ivran.ru/projcct-modcrnization-models/57.

организации китаеведческих центров. Все это еще раз подчеркнуло важность осуществления проекта по устной истории китаеведения.

О. Ломова сделала сообщение о первых шагах китаеведения в Чехии. Несмотря на то, что основателем так называемой Пражской школы синологии по праву считается Ярослав Прушек (1906-1980), можно назвать еще несколько имен, связанных с изучением Китая в Чехии, чье значение, может быть, не столь велико, но которые также не должны быть забыты.

Франтишек Чупр (1821-1882) был крупным чешским научным и общественным деятелем, философом, политиком и журналистом, одной из ключевых фигур младочешского движения. В науке он известен тем, что первым среди чешских ученых заинтересовался восточными религиями. Именно этой теме посвящен его главный, трехтомный труд "Древнеиндийские учения". В рамках этого исследования он подробно рассматривает и "Дао-дэ цзин", переводя название этого основополагающего трактата даосизма как "Путь к Богу и честности". Конечно, Чупр не знал китайского языка и работал (впрочем, очень углубленно) с имевшимися к тому времени переводами текста на западные языки. Основной задачей его труда было, как ни парадоксально, возрождение пришедшего, по его мнению, в упадок христианства. Согласно Чупру, все религии имеют одну основу, и знание восточных религий должно помочь его соотечественникам укрепиться в христианской вере. Чупр был убежденным гуманистом и хотел видеть, в частности в даосизме, следы именно этой философии, вообще мало свойственной китайской культуре. Несмотря на это и на отсутствие у автора специальной подготовки, его книга сыграла определенную роль в возбуждении среди чешской интеллигенции интереса к Востоку, и в частности к Китаю.

Рудольф Дворжак (1860-1920) имел гораздо более прямое отношение к науке, чем Чупр. Он начал свои востоковедные штудии с древнееврейского языка (который, конечно, преподавался в пражском Карловом университете и задолго до него), затем выучил арабский, персидский и турецкий, занялся египтологией, от которой, наконец, пришел к японскому и китайскому языкам. В 1896 г. он стал профессором кафедры восточной филологии, в 1900-1901 гг. возглавлял философский факультет, в 1915-1916 гг. был ректором Карлова университета. В течение долгих лет он представлял чешскую науку на всех конгрессах востоковедов, был дружен с большинством своих европейских коллег. Его основной труд в области китаеведения - "Религии Китая", первый том которого посвящен конфуцианству, а второй - даосизму. Дворжак был склонен к популяризаторству, он написал довольно много китаеведческих статей для чешской энциклопедии. После Первой мировой войны в его мировоззрении произошел надлом - он разочаровался в западной цивилизации и стал искать "свет на Востоке", что было крайне популярно в ту эпоху. Именно этими идеями проникнута его последняя книга - перевод "Дао-дэ цзина", первый чешский перевод этого трактата, сделанный непосредственно с оригинала (текст Дворжака до сих пор используется чешскими учеными и студентами, неоднократно переиздавался, несмотря на то что на данный момент существует 17 чешских переводов трактата). Дворжак снабдил текст трактата обширным комментарием в форме пояснений. Ученый видел в Лао-цзы философа-пацифиста, в введении к переводу давал даосизму крайне высокую оценку, сравнивая эту философию с учениями Толстого и Тагора. Подобно многим востоковедам-теоретикам своего времени, Дворжак крайне плохо представлял себе настоящий Китай, и поэтому в значительной степени идеализировал китайскую цивилизацию, видел в ней "цивилизацию духа", противопоставляемую им западному материализму, стяжательству и преклонению перед техникой.

К сожалению, Дворжак не подготовил ни одного студента-китаиста, и когда Ярослав Прушек заинтересовался синологией, ему пришлось учиться в Германии и Швеции, так как на его родине китаистов не было. Однако известно, что труды Дворжака, и в меньшей степени Чупра, оказали на него определенное влияние.

А. Задрапова (аспирант Ин-та экономической и социальной истории философского ф-та Карлова ун-та) сделала обширный доклад о формировании и "золотом веке" Пражской школы китаеведения (1945-1969), а также о чешской части проекта "Китаеведение - устная история".

Восточный институт, которому суждено было стать центром чешских синологических исследований, был основан в 1922 г., его основной целью должно было стать укрепление научных и экономических связей со странами Востока. Одним из главных сторонников создания института был Президент Чехословакии Томаш Масарик. С 1929 г. институт приступил к активной деятельности, начал издаваться журнал "Archiv orientalni"; в 1952 г. институт вошел в состав Академии наук. Впрочем, синологии в институте не было вплоть до конца Второй мировой войны.

После начала немецкой оккупации все университеты в Чехии и Словакии были закрыты. Впрочем, запрет на высшее образование был отнюдь не такой строгий, как, например, в Польше

(где Витольд Яблонски, преподавая у себя дома студентам китайскую философию и литературу, без всякого преувеличения рисковал жизнью: в случае, если бы о семинарах стало известно немцам, его участники были бы расстреляны). Поэтому Ярославу Прушеку, крупнейшему, несмотря на молодость, чешскому китаисту удалось организовать преподавание китайского языка³ и других синологических дисциплин в одном из частных институтов (что было не запрещено). Считалось, что студенты овладевают сугубо практическими знаниями, однако на самом деле они получали неплохую академическую подготовку. Эти курсы были достаточно популярны, и именно эти студенты потом составили костяк послевоенного чехословацкого китаеведения. С 1944 г. преподавание в институте стало невозможным, и семинар переместился на квартиру Прушека.

Все связанное с Китаем было очень популярно среди чешской молодежи тех лет, конечно, в основном потому, что упорная борьба китайского народа с японскими захватчиками находила отклик в их сердцах. В самом начале оккупации было издано несколько важных книг, также пробудивших у многих молодых людей интерес к Китаю. Прежде всего, это изданный в 1939 г. сборник переводов классической китайской поэзии (от "Ши-цзина" до танской лирики) "Песни старого Китая", подготовленный крупным чешским переводчиком, известным также переводами русской, немецкой и французской поэзии и прозы, Богумилом Матезиусом (1888-1952). Не зная китайского языка, он основывался на немецких и латинских переводах, что не умаляет значения его книги, открывшей для чешской публики мир китайской поэзии. В 1940 г. вышло продолжение издания "Новые песни старого Китая"; в 1949 г., уже после войны и незадолго до смерти переводчика, им был выпущен сборник "Третьи песни старого Китая", подстрочники для которого подготовил Я. Прушек. В 1940 г. вышла книга Я. Прушека "Сестра моя - Китай" [Prusek, 1940], представляющая собой подробный и увлекательный рассказ о путешествии автора в Китай в 1932 1934 гг. Книги по синологии не переставали выходить в течение всего периода оккупации.

После освобождения, в 1945 г., в Праге прошел съезд чехословацких востоковедов, на котором был принят ряд организационных решений относительно возрождения науки в Чехословакии, был учрежден ежемесячный журнал "Новый Восток" ("Novy Orient"). Основной задачей журнала была публикация статей молодых ученых. Общим настроем нового журнала, да и всего чешского востоковедения тех лет, был антиколониализм, искренняя симпатия к новым государствам на Востоке. Многие востоковеды были коммунистами или, как Прушек, симпатизировали им, однако наука развивалась довольно свободно, чему свидетельство, в частности, - опубликованное в одном из первых номеров поздравление, полученное от Чан Кай-ши.

В 1945 г. Прушек стал доцентом философского факультета Карлова университета, основал кафедру истории и филологии Дальнего Востока; с 1948 г. - он профессор китайского и японского языка и литературы; с 1952 г. - директор Восточного института (и.о. - с 1948 г.), с 1955 г. академик. В университете начались систематические лекции. Китаеведение стало преподаваться также в Университете Палацкого в Ольмюцс. В 1948 г. к власти в Чехословакии пришли коммунисты, в 1949 г. была провозглашена КНР, и чешские китаисты стали получать большую поддержку от правительства. В 1949 г. Прагу посетила большая китайская делегация, в составе которой были такие видные деятели китайской культуры, как Го Мо-жо, Ай Цин, Сюй Бэй-хун, Чжэн Чжэньдо и др. С многими из них Прушек был хорошо знаком. В 1950 1951 гг. Китай посетила первая чехословацкая делегация во главе с Прушеком, в Прагу было привезено 27 тыс. книг для библиотеки. Идея организации библиотеки китайской литературы была высказана еще в 1949 г., во время пребывания в Праге китайской делегации, она открылась 25 октября 1952 г. и получила имя Лу Сюня. К 1960-х гг. в ней было уже около 55 тыс. томов, сейчас 60-70 тыс.

1950-е гг. были отмечены тесными контактами чехословацких ученых с китайскими коллегами; связей с учеными из западных стран не было вовсе, контактов с китаистами из других стран соцлагеря также было немного (пожалуй, кроме Польши). Многие китайские студенты приезжали на учебу в Чехословакию, а чешские студенты в значительном количестве отправлялись в Китай. Многие из них, вернувшись, стали синологами. Среди китаеведческих публикаций в это время преобладали переводы китайской литературы, в том числе современной - именно эта область была ближе всего Прушеку, который очень тщательно контролировал и направлял своих молодых коллег. Некоторые китаисты (например, Августин Палат (р. 1923) были отправлены в Китай для дипломатической работы.

³ Первый учебник китайского языка для чехов также был написан Прушеком и издан в 1938 г. (см.: [Ucebnice]).

В 1960 г. в Москве прошел Всемирный конгресс востоковедов, на котором чешские ученые впервые имели возможность широко контактировать со своими коллегами из других стран. Многие из них после этого были приглашены читать лекции в разные университеты Западной Европы. 1960-е гг., которые в Чехословакии были отмечены либерализацией в политической жизни, стали крайне продуктивным временем и для чехословацкого китаеведения, его "золотым веком". Все изменилось после 1968 г., когда "пражская весна" была раздавлена советскими танками. Многие китаисты были вынуждены уйти из своих институтов; Ярослав Прушек опубликовал открытое письмо, в котором резко высказался против ввода советских войск, после чего он был снят с должности, а его книги запрещены. Восточный институт был полностью перепрофилирован и прикреплен к ЦК компартии, студентам преподавался лишь китайским язык, достаточный для чтения официальной прессы, но не более. Китаеведение в Чехословакии вошло в длительный период стагнации, длившийся по сути до падения коммунистического режима в 1989 г.

В рамках проекта "Китаеведение - устная история" чешскими коллегами было взято 10 интервью, общей продолжительностью 23 часа, объем расшифрованного текста - около 285 страниц. Особенно ценная информация содержится в интервью Августина Палата, который, несмотря на преклонный возраст, дал детальную и четко структурированную картину истории чешского китаеведения, свидетелем которой он по сути был почти на всем ее протяжении.

Власта Младова (Ин-т Масарика и Архив АН Чешской республики, Прага) сделала сообщение о попытке организации в 1921 г. в Праге кафедры китайского языка. Инициаторами идеи был чешский посол на Дальнем Востоке Франтишек Чвалковски и представитель Китайской республики, государственный советник Хань Жу-цзя  За образец должен был быть взят Институт высших китаеведческих исследований, учрежденный незадолго до этого в Париже⁴. Идея обсуждалась профессорским составом факультета искусств Карлова университета с министром образования и народного просвещения Йозефом Шустой. За основу решения было принято мнение арабиста Алоиса Музиля, который отметил, что основание подобного института в Праге было бы более чем желательным, однако необходимо принять во внимание некоторый недостаток средств, а также тот факт, что Пражский университет не располагает специалистами-китаеведами или студентами, которые могли бы быстро освоить нужный материал, чтобы стать сотрудниками института. Поэтому, прежде чем основывать институт, было бы целесообразно попросить содействия китайской стороны - отправить некоторое количество чешских студентов в Китай для возможно скорейшего получения китаеведного образования и изучения китайского языка. Поскольку эта задача в условиях хаоса, в котором находился Китай в это время, оказалась слишком сложной, идея института так и осталась на бумаге.

Доклад Г. Геераертса, директора Брюссельского института исследований современного Китая (Свободный Брюссельский ун-т) был посвящен результатам недавних социологических исследований, проведенных в Китае⁵. В ходе опроса исследователи стремились выяснить отношение сегодняшних китайцев разных возрастов, профессий и уровня образования к такой фундаментальной категории, как права человека. В течение всего своего существования Европейский Союз провозглашал соблюдение прав человека в качестве одной из основ, на которых базируются отношения Европы с другими странами, считая, что борьба за эти права является одной из важнейших задач Евросоюза. В этой области, как известно, международное сообщество имело и имеет большие претензии к КНР, надеясь, впрочем, что экономический рост этой страны должен рано или поздно пробудить в китайских гражданах стремление к расширению собственных прав, которое пока, за редким исключением, незаметно. Китайское правительство, в свою очередь, также не отрицает важности экономического фактора в вопросе прав человека, отмечая лишь, что прямое применение европейского понимания термина неприменимо к китайской действительности, что вопросы выживания и материального благополучия для китайцев и китайского государства стоят на первом месте, а права гражданина и права личности гораздо менее значимы, поэтому их обеспечением правительство займется после того, как все граждане страны будут обеспечены достойным качеством жизни. Поэтому на данном этапе КНР весьма болезненно реагирует на критику Европы касательно нарушения прав человека в Китае. А поскольку важность контактов с КНР стремительно растет и цена подобной болезненной реакции может быть очень велика, большой интерес представляет

⁴ Хань Жу-цзя входил в руководящий совет IHEC и фактически руководил им в 1921-1926 гг. О его роли на раннем этапе существования института подробнее см.: [Гэ Фу-пин, 2007].

⁵ Полный вариант доклада см.: [Freeman, Geeraerts, 2011].

вопрос, насколько право китайской правительство, утверждая, что права человека, столь важные для европейца, не имеют для китайца сколько-нибудь серьезного значения.

Социологический опрос показал, что большинство китайцев в целом довольны степенью уважения к правам человека в Китае, процент полностью довольных (24%) почти вдвое превышает показатели Германии и Франции, в 5 раз Польши и Италии, в 12 раз - Японии. Очень высок процент ответивших "не знаю" - 23.5%, в то время как в европейских странах этот показатель колеблется от 0.8% до 2.5%. Процент довольных почти не зависит от возраста опрошенных, что касается профессиональной деятельности, то выше всего число полностью довольных среди неквалифицированных рабочих (29%), меньше всего - среди квалифицированных рабочих (17.5%). Что касается уровня образования, то выше всего число довольных среди получивших полное среднее образование (26.7%), ниже всего - среди людей с университетскими дипломами (15.1%). Как ни странно, люди, не имеющие среднего образования, настроены более критично, чем обладатели аттестатов.

Также задавался вопрос относительно того, что, по мнению опрашиваемого, является главной задачей правительства - сохранение порядка в стране, борьба с ростом цен, обеспечение права голоса и прав человека. Стремление китайцев к порядку (34.9%) и низким ценам (26.0%) не слишком отличаются от мнения жителей других стран; но важность гласности и прав человека отметили лишь около 15% (в европейских странах этот показатель составляет от 40 до 55%). 23.8% китайцев не смогли ответить на поставленный вопрос, в европейских странах таких было от 0.1 до 4%. Интересно, что сторонников порядка гораздо больше среди молодых (15-29 лет), они же несколько больше внимания обращают на гласность и права человека (около 21 % (для сравнения, среди людей старше 50 лет таких всего около 10%), но несколько меньше бояться роста цен. Процент ответивших "не знаю" среди молодых всего 11% (среди старшей группы - почти втрое больше). Похожая динамика и среди людей с разным уровнем образования: чем более человек образован, тем больше он заинтересован в порядке, его несколько больше интересуют права человека и гражданина; зато он гораздо меньше боится роста цен, реже не может ответить на поставленный вопрос. При этом, как и в случаях, рассмотренных выше, скачкообразного различия между распределением мнений внутри групп людей с разным образовательным уровнем не наблюдается; закончившие среднюю школу, как ни странно, несколько меньше интересуются правами человека и чаще отвечают "не знаю", чем не окончившие се. Среди профессиональных групп наибольший интерес к гласности и правам человека проявляют квалифицированные рабочие (около 23%); они же больше всего заинтересованы в порядке, но меньше других групп боятся роста цен.

Был задан вопрос о том, что важнее в развитии страны - успехи в экономике или демократии? Все возрастные группы показали схожие результаты - 40-50% выбрали экономику, 18-20% демократию. По группам с разным уровнем образования разница более заметна: наибольшую важность демократии придают люди с начальным образованием (около 25%), наименьшую, как ни странно, люди с высшим образованием (около 12%), притом что количество тех, кто не смог ответить на вопросы, резко сокращается с ростом образовательного уровня.

Выводы исследования неутешительны для Европы: действительно, абсолютное большинство китайцев не слишком интересуется правами человека и демократией, причем этот показатель не меняется принципиально в зависимости от возраста, образовательного уровня или профессии опрошенных, следовательно, это глубоко укорененная всеобщая тенденция. Крайне высокий процент людей, оказавшихся не в состоянии ответить на поставленный вопрос, говорит о том, что многим китайцам подобные категории вообще незнакомы, трудно сказать, насколько точно понимают их и те, кто дал тот или иной ответ.

Думается, впрочем, что это еще не означает, что китайцы так уж стремятся к твердой руке и искренне готовы отдать свои права за стабильность. Просто на данном этапе экономического развития благосостояние (нередко речь идет об элементарной сытости), конечно, для них гораздо важнее, и пока государство способно обеспечивать прогресс в этой области, ему доверяют. Да, исследование показало, что категории демократии и прав человека для среднего китайца непонятны или малоценны, но это говорит только о том, что он еще недостаточно хорошо понимает их значение. Вся китайская история учит нас, что китаец очень дорожит своей семьей, своим полем или лавкой, и именно на этом микроуровне, применимо к себе самому, он отлично понимает, что такое права личности, и готов сражаться даже с собственным государством, если оно решится посягнуть на них.

В целом "круглый стол" прошел в очень свободной и дружественной научной обстановке и был, как кажется, очень интересен для участников и дал им возможность познакомиться с национальными школами китаеведения, о которых они до того имели довольно смутное представление. Что касается проекта "Китаеведение - устная история", то "круглый стол" полностью выполнил

поставленные перед ним задачи - участники проекта отчитались о сделанном в их странах и получили представление о том, что сделали другие, обменялись накопленным опытом. Судя по всему, проект будет иметь продолжение, что, конечно, весьма позитивно должно сказаться на сохранении традиций мирового китаеведения и сделать более активными связи между разными национальными синологическими школами.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Гэ Фу-пин. Бо Си-хэ юй Бали Чжунго сюэ-юань (Поль Пеллио и парижский Институт высших китаеведческих исследований) // Хань-сюэ янь-цзю тун-сюнь (Китаеведческие исследования и сообщения). Август 2007. N 26:3.

Cupr F. Uceni staroindicke, jeho vyznam u vznikani a vyvinovani nazoru zvlast krest'anskych a vubec nabozenskych. 3 sv., Praha: Fr.A. Urbanck, 1876-1878: 338; xii + 372; 356 s.

Dvorak R. Chinas Religionen. Erster Teil: Confucius und seine Lehre. (Darstcllungen aus dem Gebiete der nichtchristlichen Religiongeschichte, XII Band). Munster: Verlag der Aschendorffsehen Buchhandlung, 1895, vii, 244 s.

Dvorak R. Chinas Religionen. Zweiter Teil: Lao-ts'i und seine Lehre. (Darstcllungen aus dem Gebiete der nichtchristlichen Religiongeschichte, XII Band). Munster: Verlag der Aschendorffschen Buchhandlung, 1903, viii, 216 s., index.

Freeman D., Geeraerts G. Europe, China and Expectations for Human Rights // The Chinese Journal of International Politics, 2011.

Lao-tsiova kanonicka kniha O Tau a ctnosti (Tao-Tek-King) / Prel. R. Dvorak. Kladno: Jar. Snajdr, 1920, 128 s.

Nove zpevy stare Ciny / Bohumil Mathcsius. Praha: Mclantrich, 1940, 51 s.

Prusck J. Sestra moje Cina. Praha: Druzstevni pracc, 1940, 339 s.

Treti zpevy stare Ciny / Bohumil Mathcsius. Praha: Melantrich, 1949, 107 s.

Ucebnice mluvene cinstiny. Zlin: Vyssi lidova skola Tomasc Bati, 1938, 153 s.

Zpevy stare Ciny: Parafrdze stare cinske poesie / Bohumil Mathesius. Praha: Melantrich, 1939, 84 s.

Permanent link to this publication: