В статье обосновывается тезис о том, что страны Восточной Африки (Кения, Танзания и Уганда) в настоящее время находятся в мальтузианской ловушке и должны прилагать определенные усилия для выхода из нее. Особое внимание уделяется демографическим показателям и специфике урбанизационных процессов, в частности, таким факторам риска, как "молодежный бугор " и быстрый рост городского населения, прогнозируемый ООН.

Ключевые слова: Кения, Танзания, Уганда, Восточная Африка, демография, мальтузианская ловушка, экономика, социально-политическая нестабильность.

СТРАНЫ ВОСТОЧНОЙ АФРИКИ И МАЛЬТУЗИАНСКАЯ ЛОВУШКА

Мальтузианская ловушка - довольно типичная для доиндустриальных обществ ситуация, при которой рост населения обгоняет рост производства средств к существованию, что делало невозможным рост потребления на душу населения (и повышение уровня жизни) в долгосрочной перспективе. Соответственно большинство населения продолжает существовать на уровне голодного выживания [Malthus, 1978(1798); Artzrouni, Komlos, 1985; Steinmann, Prskawetz, Feichtinger, 1998; Wood, 1998]. В сложных доиндустриальных обществах мальтузианская ловушка была одним из основных генераторов социально-политических потрясений (см., например: [Chu, Lee, 1994; Nefedov, 2004; Turchin, 2003; Turchin, Korotayev, 2006]). Африка южнее Сахары - практически единственный регион мира, где и в настоящее время могут наблюдаться "мальтузианские ловушки", связанные с сохраняющимися во многих странах этого региона чрезвычайно высокими по мировым меркам темпами роста населения. Рассмотрим, насколько данная ситуация релевантна для стран Восточной Африки.

В Танзании всего за 26 лет, с 1950 по 1976 гг., население удвоилось (с 7.9 до 16.6 млн). Однако за тот же период ВВП страны вырос более чем в три раза. Благодаря экономическому росту, устойчиво опережавшему рост населения, душевой ВВП в Танзании вырос за эти годы почти в 1.5 раза, с 424 до 625 долларов1. Более того, в последние несколько лет этого благоприятного периода Танзании удалось осуществить колоссальный скачок в увеличении душевого потребления продовольствия - если на протяжении 1960-х гг. оно находилось на уровне примерно 1700 ккал на человека в день (уровень катастрофического недоедания на грани голода), то за 1970-1976 гг. его удалось увеличить до более чем 2200 ккал, что было все еще ниже, чем норма ВОЗ

1 Здесь и далее используются международные доллары 1990 г. Джири-Хамиси по паритету покупательной способности.

стр. 120
(2300-2400 ккал на человека в день) [Naiken, 2002, р. 4], но свидетельствовало о радикальном улучшении ситуации и попытке страны выйти из мальтузианской ловушки.

Однако в середине 1970-х гг. танзанийский экономический рост прошел "точку перегиба"; экономика страны вступила в период кризиса2. В 1976-1985 гг. ВВП вырос лишь на 10%3, а население за то же время увеличилось на 30%; в результате душевой ВВП упал с 625 до 530 дол., а уровень потребления продовольствия прекратил расти, так и не достигнув нормы ВОЗ. Некоторое улучшение в экономике наблюдалось в 1985-1990 гг., но затем темпы экономического роста вновь обвалились ниже темпов роста населения. На этом фоне в Танзании произошло обвальное падение душевого потребления продовольствия - с 2240 ккал в 1989 г. до катастрофического уровня 1900 ккал в 1997 г.

Во второй половине 1990-х гг. XX в. танзанийская экономика смогла выйти на траекторию устойчивого роста - начиная с 1995 г. и вплоть до настоящего времени темпы роста танзанийского ВВП уже ни разу не опускались ниже темпов роста населения; даже в кризисный 2009 г. они составили более 6%. Более того, по мировым меркам среднегодовые темпы роста танзанийского ВВП являются очень высокими (6-8% в год в среднем за последние 10 лет). Факторы танзанийского экономического роста, такие, как международная финансовая помощь, заметное увеличение потока прямых иностранных инвестиций, рост производительности труда (а также возросшие с начала 2000-х гг. инвестиции в физический капитал), подробно рассмотрены в [Treichel, 2005; World Bank, 2007; Nord et al., 2009]. Однако эти выдающиеся экономические достижения пока не позволили восстановить даже уровень потребления продовольствия 1976 г., не говоря уже о достижении нормы ВОЗ — с 1995 г. этот показатель вырос всего на 150 ккал и в 2007 г. составил 2030 ккал на человека в день.

Динамика среднедушевого потребления в Танзании в рассматриваемый период являет собой в целом классическую картину неудачной попытки выхода из мальтузианской ловушки. Вплоть до 1972 г. вследствие того, что темпы роста населения были чрезвычайно высокими и обгоняли темпы экономического роста, население находилось на грани голода. В начале 1970-х гг. Танзания фактически предпринимает попытку выйти из ловушки, среднедушевое потребление начинает расти, но с середины 1970-х гг. темпы роста численности населения Танзании вновь начинают обгонять темпы экономического роста, а уровень среднедушевого потребления падает, страна "скатывается" обратно в мальтузианскую ловушку. С 1997 г. можно наблюдать вторую попытку Танзании выйти из мальтузианской ловушки, однако и ее пока сложно назвать успешной: среднедушевое потребление не только не приблизилось к норме ВОЗ, но не вышло даже на уровень 1976 г.

Кения демонстрирует во многом сходную динамику. Как и в Танзании, за 1950-1976 гг. население удвоилось, а производство ВВП утроилось; соответственно душевой ВВП увеличился в полтора раза, с 650 до 950 дол. При этом нужно заметить, что душевой ВВП в Кении был в целом выше, чем в Танзании. Это отразилось и на потреблении продовольствия - в 1960 г. Кения уже достигла нормы ВОЗ, и на протяжении 1960-1980 гг. этот показатель, хотя и не увеличился значительно, колебался на уровне 2300 ккал на душу населения в день.

2 Этот кризис был вызван сразу несколькими факторами различного характера. Так, существенное негативное воздействие на внешнюю торговлю Танзании оказал распад Восточноафриканского союза [World Bank 2002, p. 12]. Кроме того, к концу 1970-х гг. стоимость нефтяного импорта Танзании удвоилась по сравнению со значением этого показателя в середине 1970-х гг. (притом что в 1974 г. стоимость нефтяного импорта уже возросла в 3 раза по сравнению с началом 1970-х гг.). В 1979 г. ресурсы страны также истощала война с Угандой. Сельское хозяйство страны пострадало в этот период от нескольких серьезных засух.

3 Или на 1 млрд дол.; для сравнения: за предшествовавший этому десятилетний период, 1966-1975 гг., когда в Танзании наблюдался довольно устойчивый экономический рост, ВВП увеличился более чем на 56%, или на 3 млрд долларов.

стр. 121

Рис. 1. Динамика душевого потребления продовольствия в Кении, Танзании и Уганде, 1961-2007, ккал в день

Источник: Food and Agriculture Organization 2012

Однако начиная с середины 1970-х гг. кенийский экономический рост начинал все более замедляться - во многом по тем же причинам, что и в Танзании (см. выше). За три десятилетия (1980-2010 гг.) ВВП Кении вырос в 2.7 раза, и его рост был в буквальном смысле "съеден" ростом населения (в 2.5 раза). ВВП на душу населения в это время фактически прекратил расти и колебался в пределах 1000-1100 долларов. Это отразилось и на потреблении продовольствия - оно упало с 2380 ккал на человека в день в 1978 г. до 1900 ккал в 1993 г. В дальнейшем этот показатель немного вырос и на протяжении 2000-х гг. колебался в диапазоне 2000-2100 ккал на человека в день, что является весьма низким уровнем. Динамика душевого потребления продовольствия в Кении, как и в Танзании, также полностью соответствует классическому мальтузианскому сценарию, описанному выше.

В Уганде в 1960-е гг. ситуация с душевым потреблением была наиболее благополучной из всех рассматриваемых стран - оно составляло 2300 ккал в 1960 г. и выросло до 2400 ккал к началу 1970-х гг., т.е. страна вполне успешно выходила из мальтузианской ловушки. Однако позитивный тренд устойчивого роста душевого потребления был прерван государственным переворотом Иди Амина в 1971 г. В результате резкого увеличения государственных расходов на содержание армии и закупку оружия были урезаны социальные расходы. Серьезным ударом стал скачок стоимости нефтяного импорта в середине 1970-х гг. Политическая и экономическая нестабильность стали серьезным препятствием для роста производительности труда в сельском хозяйстве. В результате совокупного воздействия этих факторов душевое потребление продо-

стр. 122
вольствия в Уганде обвалилось с 2420 ккал в 1972 г. до 2030 ккал в 1980 г. После свержения Амина душевое потребление продовольствия в Уганде вновь начало расти, однако его рост снова был прерван политической нестабильностью (см. рис. 1). Стабильный рост этого показателя возобновился с установлением режима Мусевени в 1986 г. - с 2060 ккал до 2330 ккал на человека в день в 1990 г. Таким образом, к началу 90-х гг. XX в. Уганде удалось уверенно выйти на уровень 2250-2300 ккал, соответствующий норме ВОЗ. На протяжении 1990-х гг. страна удерживала этот уровень (но восстановить доаминовский уровень в 2400 ккал на человека в день так и не смогла). Очень тревожным является тот факт, что с начала 2000-х гг., несмотря на устойчивый рост душевого ВВП, душевое потребление продовольствия медленно, но неуклонно снижалось, упав с 2300 ккал в 2000 г. до 2200 ккал в 2007 г.

Таким образом, можно видеть, что все три рассмотренные страны уже предпринимали попытки выйти из мальтузианской ловушки в 1960-е гг., однако потерпели неудачу в результате ухудшившихся экономических (в случае Уганды - и внутриполитических) условий. Уганда выбралась из провала с потреблением продовольствия после прихода к власти И. Мусевени в 1986 г., однако в начале 1990-х гг. этот показатель перестал расти. Кения смогла остановить падение душевого потребления продовольствия лишь в середине 1990-х гг., Танзания - в конце 1990-х гг.

В целом ситуацию нельзя назвать благополучной - ни одной из трех стран не удалось восстановить свои максимальные значения этого показателя, достигнутые в начале 1970-х гг. Кения и Танзания смогли добиться роста душевого потребления продовольствия лишь во второй половине 2000-х гг., при этом оно увеличилось всего на 100 ккал, не достигает нормы ВОЗ и оставляет ситуацию с продовольственным обеспечением этих стран весьма угрожающей. Что до Уганды, добившейся наиболее заметных успехов, здесь вызывает опасения тенденция к падению душевого потребления (и без того находившегося на нижней границе нормы ВОЗ), наметившаяся в 2000-е гг.

Соответственно можно утверждать, что Кения и Танзания на волне достигнутого устойчивого экономического роста сейчас начинают предпринимать вторую попытку выйти из мальтузианской ловушки. Уганда же, несколько опередив своих соседей, достаточно успешно предприняла вторую попытку еще в конце 1980-х гг., однако сейчас, если падение душевого потребления продовольствия не удастся остановить, стране угрожает возвращение в ловушку.

Решение этой проблемы должно стать приоритетом для правительств данных стран в рамках обеспечения социально-политической стабильности, особенно с учетом продолжающегося быстрого роста населения. Согласно среднему прогнозу ООН, численность населения Кении вырастет с 40.5 млн в 2010 г. до 97 млн к 2050 г. (в 2.5 раза), Танзании - с 44.8 млн до 138.3 млн (в три раза), Уганды - с 33.4 млн до 94.2 млн (в три раза) [UN Population Division. World Population Prospects, 2012].

Для успешного выхода из мальтузианской ловушки Кении и Танзании необходимо увеличить душевое потребление продовольствия хотя бы до нормы ВОЗ, Уганде - остановить падение потребления и вернуться к норме ВОЗ (а еще лучше - если все три страны смогут превысить ее). Основой улучшения ситуации с душевым потреблением продовольствия должен стать устойчивый экономический рост, стабильно опережающий рост населения. Для этого необходимо существенно снизить рождаемость и добиться устойчивого экономического роста, обгоняющего рост населения; в противном случае Кения и Танзания, скорее всего, не смогут выбраться из мальтузианской ловушки, а Уганда рискует вновь в нее обвалиться, что существенно увеличит риски социально-политической нестабильности в этих странах.

Рассмотрим, каковы текущая ситуация и перспективы Кении, Танзании и Уганды в этом плане, какими способами они могут достичь данных целей наиболее эффективно.

стр. 123
СНИЖЕНИЕ РОЖДАЕМОСТИ КАК ОСНОВНОЕ УСЛОВИЕ ВЫХОДА ИЗ МАЛЬТУЗИАНСКОЙ ЛОВУШКИ

Рассмотрим историческую и прогнозную динамику рождаемости в вышеназванных странах Восточной Африки (см. рис. 2). Во всех трех странах на протяжении всего рассматриваемого периода (1960-2010 гг.) он был и остается весьма высоким на мировом уровне, однако его динамика в Кении, Танзании и Уганде сильно различается. При исследовании динамики рождаемости в этих странах необходимо уделять внимание такому важному фактору, как распространение начального образования, в особенности среди девочек. Имеются многочисленные исследования, доказывающие значимость повышения охвата девочек именно начальным образованием для снижения рождаемости в странах Тропической Африки (см., например: [Коротаев, Малков, Халтурина, 2007; Коротаев, Халтурина, 2010; Cochrane, 1979; Wheeler, 1980; Hollingsworth, 1996; McMichael, 2001; Bongaarts, 2003; Hannum, Buchmann, 2003]).

В 1960-1975 гг. уровень рождаемости в Танзании составлял 6.8 ребенка на женщину и оставался практически неизменным, начав снижаться лишь с середины 1970-х гг. Интересно, что начало его снижения совпало по времени с запуском в Танзании в 1974 г. Движения за всеобщее начальное образование, направленного на обеспечение всеобщей доступности обязательного начального образования. Движение оказалось весьма успешным: общий уровень охвата начальным образованием возрос с 48% в 1976 г. до 70% в 1980 г. [World Bank, 2012]. Можно с уверенностью предполагать, что успех движения за всеобщее начальное образование в значительной степени и запустил снижение рождаемости (разумеется, с соответствующим временным лагом). Падение рождаемости заметно ускорилось после введения в 1987 г. Программы планирования семьи, целью которой являлось увеличение уровня использования средств контрацепции в танзанийских семьях [World Bank, 1999, p. 142].

Рис. 2. Динамика суммарного коэффициента рождаемости в Кении, Танзании и Уганде, число детей на 1 женщину, 1960 2010

Источник: World Bank 2012

стр. 124
Однако после отмены бесплатного начального образования в 1995 г. снижение суммарного коэффициента рождаемости в Танзании существенно замедлилось (опять же с некоторым запаздыванием), а на какое-то время даже остановилось4. Отмена бесплатного начального образования, изначально направленная на облегчение положения танзанийской экономики, имела крайне серьезные негативные последствия для танзанийской демографии и социальной сферы. К 1998 г. общий уровень охвата начальным образованием снизился до 62%; уровень охвата начальным образованием релевантной возрастной когорты упал с 68% в 1991 г. до 46% (т.е. менее половины детей школьного возраста) в 1998 г. [Davidson, 2004, р. 14]. К концу 1990-х гг. более 3 млн танзанийских детей младшего школьного возраста не обучались в школе. Можно с большой долей уверенности предполагать, что увеличение рождаемости в 1997-2002 гг. во многом обусловлено тем, что девочки из бедных семей, обучавшиеся в старших классах начальной школы, не имели возможности продолжать обучение, бросали школу, выходили замуж и рожали детей [Alonso i Terme, 2002, p. 5]5.

Правительство отменило плату за обучение в начальной школе в 2001 г., что привело к резкому увеличению численности первоклассников с 1.1 млн в 2001 г. до 1.6 млн в 2002 г. [Sumra, 2003, р. 10]. Уровень охвата начальным образованием детей соответствующего возраста также возрастал чрезвычайно быстро: если в 2000 г. он составлял 53%, то в 2008 г. - 98% [World Bank, 2012]. Заметно уменьшилась доля учениц, вынужденных бросать школу до ее окончания. Действительно, если в 2000 г. (в период платного начального образования) до последнего класса доучивались лишь 56% девочек, то после отмены платы за обучение этот показатель вырос до 92% к 2010 г. [World Bank, 2012]. Однако рождаемость пока не возобновила своего быстрого снижения, практически застыв на чрезвычайно высоком по мировым меркам уровне 5.5-5.6 ребенка на женщину (точнее, снижение идет, но опасно медленными темпами, что демонстрируют прогнозы ООН); это означает, что правительству необходимо срочно принимать систему эффективных мер по снижению рождаемости. В частности, значительный эффект может дать дальнейшее распространение современных практик планирования семьи; действительно, в 2010 г. ими пользовались лишь 34.4% замужних танзаниек в возрасте 15-49 лет [World Bank, 2012].

Уганда добилась значительно меньших успехов в снижении рождаемости. С начала 1960-х гг. вплоть до конца 1990-х гг. рождаемость стабильно оставалась на чрезвычайно высоком уровне-7-7.1 ребенка на женщину. С конца 1990-х гг. рождаемость начала устойчиво снижаться, однако не очень быстрыми темпами, и к 2010 г. составила 6.1 ребенка на женщину - один из самых высоких показателей в мире. Такое отставание объясняется несколькими факторами - крайне сложная внутриполитическая обстановка 1970-х гг. и долгий период восстановления после этого; отсутствие бесплатного начального образования вплоть до 1997 г. и соответственно низкий охват детей школьного возраста (особенно девочек) начальным образованием; сохраняющийся высокий процент учеников, бросающих начальную школу (до последнего класса начальной школы, по данным на 2010 г., доучивались лишь 56% девочек-по этому показателю Уганда входит в группу наиболее отсталых стран мира) [World Bank, 2012]; низкая распространенность практик планирования семьи - доля замужних женщин 15—49 лет, использующих средства контрацепции, составляла в Уганде в 2006 г. лишь 23.7% [World Bank, 2012].

Нужно отметить положительную тенденцию ускорения снижения рождаемости в Уганде за последние 20 лет-если в начале 1990-х гг. она снижалась примерно на

4 При этом на фоне растущего удельного веса в танзанийском населении женщин детородного возраста это даже привело к некоторому росту общего коэффициента рождаемости.

5 Действие этого фактора продолжалось с вполне естественным запаздыванием вплоть до 2006 г., по мерс достижения детородного возраста девочками, не получившими начального образования.

стр. 125
0.01 ребенка на женщину в год, то к концу 2000-х гг. - уже на 0.08-0.09 ребенка на женщину в год. Сейчас из всех трех рассматриваемых стран в Уганде рождаемость падает быстрее всего. Представляется, что здесь сыграл заметную роль начавший сказываться эффект введения бесплатного начального образования, который в дальнейшем будет проявляться все сильнее (по мере того как все более высокий процент девочек, вступающих в репродуктивный возраст, будет иметь полное начальное образование). Однако с учетом крайне высокого (даже по меркам Тропической Африки) уровня рождаемости, достигнутых темпов снижения недостаточно, необходимо еще ускорять снижение рождаемости, прилагая для этого целенаправленные усилия. Представляется, что значительный потенциал здесь будет иметь повышение охвата полным начальным образованием (в частности, правительству следует продумать систему мер, препятствующих выпадению девочек из системы образования до завершения начальной школы), а также распространение практик планирования семьи. В частности, есть сопоставительное исследование, данные которого показывают, например, что отставание Уганды от Кении в снижении рождаемости в 1980-е-1990-е гг. объяснялось заметно меньшим распространением средств контрацепции в угандийских семьях по сравнению с кенийскими [Blacker et al., 2005, p. 355-373].

На протяжении периода независимого развития Кения добилась наибольших успехов в снижении рождаемости среди восточноафриканских стран. При этом "стартовый" уровень рождаемости в 1960-х гг. в Кении был даже выше, чем в Танзании или Уганде - более 8 детей на женщину (6.8 и 7.0 соответственно). Падение рождаемости в Кении началось в первой половине 1970-х гг., постепенно ускоряясь. Этому способствовало распространение в стране современных практик планирования семьи; так, число медицинских работников, обученных планированию семьи, выросло за 1981-1988 гг. в два раза, а число жителей, пользовавшихся этими практиками, выросло в три раза (со 100 тыс. до 300 тыс.) всего за 4 года (1984-1988 гг.) [Robinson, Harbison, 1995, p. 90]. В конце 1980-х - начале 1990-х гг. рождаемость в Кении падала рекордными для этой страны темпами - почти на 0.2 ребенка в год.

Однако затем снижение рождаемости в Кении постепенно стало замедляться. Распространение контрацепции6 продолжало устойчиво расти (с 17% в 1984 г. до 27% в 1989 г., 32.7% в 1993 г. и 39% в 1998 г.) [World Bank, 2012]. Однако отсутствовал другой важный фактор снижения рождаемости - всеобщий охват полным начальным образованием. Действительно, в 1974 г. министерство образования Кении отменило плату за обучение в начальной школе; это вызвало резкий всплеск (на 1-2 млн человек) численности записывающихся в начальную школу. Школы, не будучи готовыми к такому наплыву учеников и стремясь компенсировать финансовые потери от отмены платы за обучение, ввели для учеников "строительный налог" (building levy), который зачастую был даже выше, чем предшествовавшая ему плата за обучение [Sifuna, 2005, р. 4]. В результате многие учащиеся из бедных семей были вынуждены бросить учебу, а образование оставалось де-факто платным.

В конце 1990-х - первой половине 2000-х гг. снижение рождаемости в Кении фактически прекратилось (характерно, что практически одновременно рождаемость стагни-ровала и в Танзании). Более того, среди кениек и танзаниек, не имеющих образования, рождаемость в этот период даже значимо повысилась (с 6.5 ребенка на женщину в 1999 г. до 6.9 в 2004 г. в Танзании и с 5.8 в 1998 г. до 6.7 в 2003 г. в Кении) [Ezeh et al., 2009, p. 291]. Причиной синхронной остановки падения рождаемости послужила, по всей вероятности, эпидемия ВИЧ/СПИД, распространившаяся к этому времени по Восточной Африке (сама эпидемия началась несколько раньше, но ее влияние на рождаемость стало сказываться с некоторым лагом). Так, к примеру, если в 1991/1992 г. уровень заболеваемости ВИЧ среди женщин репродуктивного возраста, проживавших в Дар-эс-

6 Среди замужних женщин 15-49 лет.

стр. 126
Саламе, составлял 11.5% [Kapiga et. al., 1994], то в 1994/1995 - уже 18% [Bakari, 2000, p. 11]. Влияние распространения ВИЧ на рост рождаемости обусловлено снижением распространенности грудного вскармливания (и связанного с этим т.н. "лактационного бесплодия"), а также компенсационным рождением большего числа детей в связи с увеличивающейся младенческой смертностью [Magadi, Anwanda, 2010, p. 335].

Рождаемость в Кении вновь начала снижаться лишь с середины 2000-х гг. благодаря нескольким факторам - удалось вначале прекратить рост, а затем и заметно снизить уровень заболеваемости ВИЧ (с 10% в конце 1990-х гг. до 6.3% в конце 2000-х гг.)7 [World Bank, 2012]; возобновилось остановившееся распространение контрацепции (в 1998-2003 гг. средствами контрацепции пользовались 39% замужних кениек, а к 2009 г. их доля выросла до 45.5%) [World Bank, 2012]. Более того, в 2003 г. было введено всеобщее бесплатное начальное образование, благодаря чему удалось увеличить охват девочек полным начальным образованием - уже в 2005 г. 90% кенийских учениц начальной школы доучивались до последнего класса [World Bank, 2012].

Согласно прогнозу ООН, суммарный коэффициент рождаемости должен снизиться в Кении с текущего значения 4.62 детей на женщину до 2.89 в 2050 г., в Уганде - с 5.9 до 3.19, в Танзании - с 5.5 до 3.61 соответственно (при этом во всех трех странах даже при таком заметном снижении рождаемость в 2050 г. будет существенно выше, чем необходимо для простого воспроизводства населения). Правительствам придется приложить самые серьезные усилия для достижения такого результата; при этом Уганде, как наиболее отстающей в этом плане, необходимо уделить особое внимание повышению охвата девочек школьного возраста полным начальным образованием и распространению практик планирования семьи среди замужних женщин. Свои усилия в этом направлении необходимо значительно интенсифицировать и Танзании - как самой отстающей по темпам снижения рождаемости среди трех стран.

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ВЫХОДА ИЗ МАЛЬТУЗИАНСКОЙ ЛОВУШКИ

Необходимым условием выхода восточноафриканских стран из мальтузианской ловушки является модернизация аграрного сектора. По производительности труда в сельском хозяйстве Уганда в 2010 г. занимала в мире третье место с конца (200 дол. на работника), Танзания - 13-е (289 дол.), Кения - 15-е (351 дол.8). При этом данный показатель в этих странах практически не вырос за последние 30 лет-в 1980 г. он составлял 396 дол. для Кении и 196 дол. для Уганды; в Танзании в 1990 г. - 219 дол. на одного работника, занятого в аграрном секторе9. В то же время, в крайне низкопроизводительном и низкодоходном сельском хозяйстве занято большинство населения стран -61% кенийцев, 76.5% танзанийцев, 65.6% угандийцев. С одной стороны, такая большая доля занятости в аграрном секторе является негативным показателем, свидетельствующим о недостаточной диверсифицированности экономики. С другой стороны, низкая производительность труда в сельском хозяйстве является основной причиной низких доходов и недоедания среди сельского населения; соответственно ее целенаправленное значительное увеличение является непременным условием успешного выхода Кении, Танзании и Уганды из мальтузианской ловушки10.

7 Распространенность ВИЧ среди населения в возрасте 15-49 лет.

8 В постоянных долларах США 2000 г.

9 Для сравнения на 2005 г. в Экваториальной Гвинее этот показатель составил 1200 дол., в Свазиленде - 1340, в Габоне - 1660, в Египте 2100, в Алжире - 2200, в России и Иране - 2600, в Сирии - 3400, в Белоруссии - 3500, в Румынии - 5300, в Малайзии - 5400, в Саудовской Аравии 16 650, в Ливане - 32 500, во Франции - 47 000 дол. [World Bank, 2012]

10 Подробное рассмотрение способов повышения производительности труда в сельском хозяйстве Восточной Африки - от необходимых социально-экономических условий и предпосылок (распространение высшего образования по соответствующим специальностям, поддержка инноваторов, диффузия и адаптация

стр. 127

Рис. 3. Доля городского населения, %, Кения, Танзания и Уганда в сопоставлении с другими странами мира, 2008 г.

Источник: World Bank, 2012

Если странам удастся продвинуться на пути интенсификации аграрного производства, модернизации сельского хозяйства (и выхода из мальтузианской ловушки), на селе высвободится большое количество рабочей силы. Логично предположить, что эта часть населения с большой долей вероятности будет мигрировать в города в поисках трудоустройства. Действительно, в настоящее время урбанизационный потенциал всех трех стран практически не затронут, и бурный рост городов в ближайшие десятилетия весьма вероятен.

Согласно данным Всемирного банка, Уганда является одной из трех наименее урбанизированных стран мира (наряду с Бурунди и Папуа - Новой Гвинеей) - лишь 13.3% угандийцев проживали в городах в 2010 г. В населении Кении и Танзании доля горожан была выше (22.2 и 26.4% соответственно), однако и они на мировом фоне входят в группу наименее урбанизированных стран (см.: рис. 3).

Бурный рост восточноафриканских городов в следующие 30-40 лет (по сравнению с предыдущим периодом) прогнозируют и эксперты Бюро народонаселения ООН. Так, по данным ООН, за 30-летний период, с 1980 г. до 2010 г., доля городского населения в Кении выросла с 15.7 до 22.2% (т.е. на 7 процентных пунктов), а в следующие три десятилетия прогнозируется ее рост с 22.2 до 40.4% к 2040 г., т.е. на 18.2 процентных пункта. Сходная картина наблюдается в Уганде, где за 1980-2010 гг. доля городского населения выросла с 7.5 до 15.2% (на 7.7 процентных пункта), а к 2040 г. прогнозиру-

тсхнологий) до конкретных инноваций и технологических находок заслуживают отдельного подробного исследования, являясь ключевой сферой для успешного выхода восточноафриканских стран из мальтузианской ловушки, их модернизации и развития в ближайшие десятилетия.

стр. 128
ется ее рост до 30.5%, т.е. на 15.3 процентных пункта. Поскольку в Танзании темпы урбанизации были наиболее высокими из трех стран, здесь ускорение будет менее значительным, но все равно заметным: за 1980-2010 гг. доля городского населения выросла с 14.6 до 26.3% (на 12 процентных пунктов), а к 2040 г. прогнозируется ее рост до 43.4%, т.е. на 17 процентных пунктов [UN Population Division, World Urbanization Prospects, 2012].

Однако выход из мальтузианской ловушки также сопряжен со значительными рисками социально-политической дестабилизации. На первый взгляд это кажется парадоксальным: выход из ловушки обычно является результатом успешной экономической политики, модернизации экономики (в том числе сельского хозяйства) и роста производительности труда, увеличения потребления продовольствия на душу населения, ликвидации угрозы голода, снижения рождаемости - все это указывает на процветание страны. Тем не менее совокупность этих факторов достаточно регулярно генерирует случаи социально-политической нестабильности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Коротасв А.В., Малков А.С., Халтурина Д.А. Законы истории: Математическое моделирование развития Мир-Системы. Демография, экономика, культура. М.: КомКнига/URSS, 2007.

Коротасв А.В., Халтурина Д.А. Инвестиции в базовое образование как мера по предотвращению социально-демографических катастроф в развивающихся странах // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков I Ред. Д.А. Халтурина, А.В. Коротасв, Ю.В. Зинькина. М.: URSS, 2010.

Коротасв А.В., Халтурина Д.А., Малков А.С., Божсвольнов Ю.В., Кобзсва СВ., Зинькина Ю.В. Законы истории. Математическое моделирование и прогнозирование мирового и регионального развития. 3-е изд. М.: ЛКИ/URSS, 2010.

Alonso I Terme R. The Elimination of the Enrollment Fee for Primary Education in Tanzania: A Case Study on the Political Economy of Pro-Poor Policies. Joint Donor Staff Training Activity Tanzania. Partnership for Poverty Reduction Module 1, 2002.

Artzrouni M., Komlos J. Population Growth through History and the Escape from the Malthusian Trap: A Homcostatic Simulation Model // Genus. 1985. Vol. 41. No. 3-4.

Bakari M., Lyamuya E., Mugusi F., Aris E., Chale S., Magao P., Jossiah R., Janabi M., Swai A., Pallangyo N., Sandstrom E., Mhalu F., Bibcrfeld G., Pallangyo K. The Prevalence and Incidence of HIV-1 Infection and Syphilis in a Cohort of Police officers in Dar es Salaam, Tanzania: a potential Population for HIV-1 Vaccine Trials // Journal of Acquired Immune Deficit Syndrome. 2000. Vol. 14.

Blacker J., Opiyo C, Jassch M., Sloggett A., Ssekamatte-Ssebuliba J. Fertility in Kenya and Uganda: A Comparative Study of Trends and Determinants // Population Studies. 2005. Vol. 59, No. 3.

Bongaarts J. Completing the Fertility Transition in the Developing World: The Role of Educational Differences and Fertility Preferences // Population Studies. 2003. Vol. 57.

Chu C.Y.C., Lee R.D. Famine, Revolt, and the Dynastic Cycle: Population Dynamics in Historic China// Journal of Population Economics. 1994. Vol. 7.

Cochrane S. H. Fertility and Education: What Do We Really Know? Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1979.

Davidson E. The Progress of the Primary Education Development Plan (PEDP) in Tanzania: 2002-2004 // HakiElimu Working Paper. Vol. 04.2, 2004.

Ezeh A.C., Mberu B.U., Emina J.O. Stall in Fertility Decline in Eastern African Countries: Regional Analysis of Patterns, Determinants and Implications // Philosophical Transactions of the Royal Society В (Biological Sciences). Vol. 364, 2009.

FAO (Food and Agriculture Organization of the United Nations). 2012. FAOSTAT. Food and Agriculture Organization Statistics. URL//http://faostat.fao.org/. Дата доступа 10.06.2012.

Hannum E., Buchman C. The Consequences of Global Educational Expansion. Cambridge, MA: American Academy of Arts and Sciences, 2003.

Hollingsworth W. G. Ending the Explosion: Population Policies and Ethics for a Humane Future. Santa Ana, CA: Seven Locks Press, 1996.

Kapiga S.H., Shao J.F., Lwihula G.K., Hunter D.J. Risk Factors for HIV Infection among Women in Dar es Salaam // Journal of Acquired Immune Deficit Syndrome. Vol. 7. 1994.

Magadi M.A., Agwanda A.O. Investigating the association between HIV/AIDS and recent fertility patterns in Kenya // Social Science & Medicine. Vol. 71. 2010.

Malthus T. Population: The First Essay. Ann Arbor, MI: University of Michigan Press, 1978 [1798].

MeMichael T. Human Frontiers, Environments, and Disease. Past Patterns, Uncertain Futures. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2001.

5 Восток, № 6

стр. 129
Naiken L. FAO Methodology for Estimating the Prevalence of Undernourishment. Paper Presented at International Scientific Symposium on Measurement and Assessment of Food Deprivation and Undernutrition, Rome, Italy, 2002.

Nefedov S.A. A Model of Demographic Cycles in Traditional Societies: The Case of Ancient China // Social Evolution & History. 2004. Vol. 3. No. 1.

Nord R., Sobolev Yu., Dunn D., Hajdenberg A., Hobdari N., Maziad S., Roudet S. Tanzania: The Story of an African Transition. Washington, D.C.: International Monetary Fund, 2009.

Robinson W.C., Harbison S.F. The Fertility Decline in Kenya // Journal of International Development. Vol. 7. No. 1, 1995.

Sifuna D.N. The Illusion of Universal Free Primary Education in Kenya // Wajibu A Journal of Social and Religious Concern. 2005. Vol. 20.

Stcinmann G., Prskawetz A., Fcichtinger G. A Model on the Escape from the Malthusian Trap // Journal of Population Economics. 1998. Vol. 11.

Sumra S. Implementation of the Primary Education Development Plan: Voices from the Community // HakiElimu Working Paper Series. Vol. 03.7.2003.

Treichel V Tanzania's Growth Process and Success in Reducing Poverty. IMF Working Paper 05/35. Washington: International Monetary Fund, 2005.

Turchin P. Historical Dynamics: Why Stales Rise and Fall. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2003.

Turchin P., Korotayev A. Population Density and Warfare: A Reconsideration // Social Evolution & History. 2006. Vol. 5. № 2.

UN Population Division. 2012. 'United Nations. Department of Economic and Social Affairs. Population Division Database. World Population Prospects' // URL:http://www.un.org/csa/population. Дата доступа 10.06.2012.

Wheeler D. Human Resource Development and Economic Growth in Developing Countries: A Simultaneous Model. Washington, DC: World Bank, 1980.

Wood J.W. A Theory of Preindustrial Population Dynamics: Demography, Economy, and Well-Being in Malthusian Systems // Current Anthropology. Vol. 39. 1998.

World Bank. Tanzania: Social Sector Review. Washington, DC: The World Bank, 1999.

World Bank. Kenya at the Turn of the Century. Washington, DC: The World Bank, 2002.

World Bank. Tanzania-Sustaining and Sharing Economic Growth. Country Economic Memorandum and Poverty Assessment. Washington, DC: The World Bank, 2007.

World Bank. 2012. World Development Indicators Online. Washington, DC: The World Bank, 2012. URL: http://data.worldbank.org/indicator. Дата доступа 15.06.2012.

стр. 130

Permanent link to this publication: