Большинство книг, посвященных китайскому книгопечатанию, китайской гравюре, т.е. традиционной китайской ксилографии, выпущенных на Западе в последнее время, оперирует новым для европейской историографии термином - "print culture". Перевод его на русский язык как "печатная культура" или "культура печати" не будет адекватно выражать его смысл. Это короткое английское выражение означает "культура, основанная на книгопечатании", в противовес "культуре рукописной книги" или "культуре электронного текста".

Основной пропагандист нового термина - известный французский историк книги, философ и социолог, профессор Высшей школы социальных наук (L'EHESS) Роже Шартье. Он приверженец "исторической антропологии", у истоков которой стояли создатели "Школы анналов" - Люсьен Февр, Марк Блок, Фернан Бродель и Анри-Жан Мартен. Впервые понятие "print culture" в научный оборот Р. Шартье вводит в предисловии к сборнику Принстонского университета "Печатная культура, власть и использование печати в Европе на пороге нового времени" [Chattier, 1987], где он объясняет, что этот термин возник из попыток европейцев понять социальный смысл революции Гутенберга для ранней истории современной Европы. Согласно данной концепции любой текст неотделим от конкретных материальных условий, которые сделали его доступным для читателя. Общим фундаментом для истории философии, искусства или наук с точки зрения культурологии должно быть умение одновременно анализировать обстоятельства производства, циркуляции и восприятия любого текста. Таким образом, классическое литературоведение, а также более поздние методы структурализма и деконструктивизма представляются недостаточными, поскольку не учитывают тип и бытование носителя текста.

Р. Шартье пытается объединить методы исторической антропологии, социологии и библиографии, чтобы на стыке этих наук реконструировать историю культур прошлого, в его случае - Франции, как историю идей, "ментальную историю", запечатленную в тех текстах, которые создавались в этом прошлом, и в том, как они размножались, распространялись, воспринимались публикой.

Идеи Р. Шартье о "print culture" подхватили и стали развивать другие западные исследователи. Для более позднего времени предложено еще два понятия - "print commerce" и "print capitalism" - как стадии умственного и социального аспектов развития европейских наций. Думаю, было бы логичнее ввести эти понятия в качестве составных частей "print culture", а не рассматривать их как хронологически сменяющие друг друга стадии. Иначе получается, что период "print culture" существует в разных странах в свой строго определенный промежуток времени, когда тексты печатались в основном не на продажу. С развитием рынка печатной продукции начинается период "печатной торговли", который по достижении определенного уровня механизации книгопечатных процессов сменяется "печатным капитализмом". Идея стадиальности затемняет первоначальный смысл, который вкладывался в понятие "print culture" его создателем. Тем более что существовавший до недавнего времени "печатный капитализм" с развитием цифровых технологий сменяется некой новой стадией, требующей своего осмысления.

Создавая свою четырехтомную историю французской книги, Р. Шартье в поисках материала для своих теоретических изысканий вышел на китайскую и дальневосточную традицию книгопечатания. Новая почва оказалась благодатной.

Первая книга XVII тома журнала "Late Imperial China" ("Поздний императорский Китай") за 1996 г. представляет собой специальный выпуск, озаглавленный "Publishing and print culture in

стр. 163

Late Imperial China" ("Издательская и книгопечатная культура в позднем императорском Китае"). Сборник открывается программной статьей Р. Шартье "Gutenberg revisited from the East" ("Гутенберг вновь приходит с Востока") [Chartier, 1996]. Изложенные в ней факты известны каждому китаисту: китайцы знали терракотовый подвижной шрифт с XI в., корейцы и японцы задолго до Гутенберга создали металлический подвижной шрифт, правда, редко им пользовались. "Однако это временное преимущество - не самая важная причина для того, чтобы бросить вызов непреднамеренному этноцентризму западных историков" (с. 3).

Р. Шартье не поднимает вопрос о приоритетах. Дальний Восток, по его мнению, отказался от подвижного шрифта в пользу ксилографии: ксилография удобней для иероглифики, позволяет обозначить строгую границу между печатным и рукописным текстом, наконец, дает достаточно большие для формирования рынка печатной продукции книжные тиражи. Поэтому, когда европейцы говорят, что "print culture" возникла в Европе после изобретения Гутенберга, они не учитывают того, что аналогичные явления возникли в Китае еще во времена правления династии Тан, хотя и на основе принципиально другой техники книгопечатания - ксилографической. Таким образом, Р. Шартье даровал китайской культуре возможность рассматриваться в контексте своей концепции, разработанной для западной постгутенберговской культуры.

Авторы патронируемого Р. Шартье номера "Позднего императорского Китая"¹ не преминули этим воспользоваться. Объединяет все статьи выраженное согласие с предложенной Р. Шартье концепцией подхода к изучению печатного текста. Однако, поскольку журнал ограничивает временные рамки исследования, не вполне понятно, как следует применять систему, разработанную для Европы после XV в., к Китаю IX в. Более поздние китайские реалии, несомненно, дают больше материала для проявления "print culture" в контексте китайской культуры.

Наиболее ранний период в истории китайского книгопечатания представлен в труде Люсиль Цзя "Книгопечатание для прибыли. Коммерческие издатели Цзяньяна, Фуцзянь XI-XVII вв." [Chia, 2002], который является продолжением ее статьи в XVII томе журнала "Поздний императорский Китай". Цель автора - изучение социальной истории книги в Китае: "Для того чтобы понять, как китайцы читали и рассматривали книги в прошлом и как коммерческие издатели развивали свои технические и деловые навыки, мы должны сначала изучить их продукцию и показать, как бумага, чернила, каллиграфия, разметка страницы и иллюстрации воздействовали на восприятие читателя и восприятие им печатной книги", - пишет Л. Цзя (с. 5).

Регион Цзяньян (Цзяньань) на территории нынешней провинции Фуцзянь уникален. При Сун приморские области Фуцзяни и Чжэцзяна были главными культурными и политическими центрами страны. Удобные транспортные пути и наличие разнообразных сырьевых ресурсов сделали эти районы передовыми в экономическом отношении. В Цзяньяне издавна производили бумагу, которой торговали далеко за пределами Фуцзяни. Не случайно именно в этих краях возникли подлинно коммерческие отношения в сфере книгопечатания. Цзяньян стал одним из первых центров книгопечатания и книжной торговли начиная с Северной Сун.

Из трех видов сунского книгопечатания - официального, частного ("домашнего") и коммерческого (фан кэ) - Л. Цзя всесторонне изучает третий. Важно, отмечает исследовательница, научиться различать два последних типа, ибо многие владельцы лавок, стремясь обойти административные ограничения и избавиться от налогового бремени, старались выдать свою явно предназначенную на продажу продукцию за частные домашние издания. Коммерческая печать была относительно простая, без особых претензий на высокие художественные достоинства. Официальные и частные печатни могли позволить себе гораздо больше. Не случайно многие сунские ксилографы столетиями считались образцовыми. Цзяньянский стиль первым стал знаменитым. Книги, издаваемые в Фуцзяни, продолжали традиции сунской и юаньской книжной иллюстрации, большинство их было произведено в Цзяньяне. В начале Цин цзяньянский стиль перебрался в Нанкин, где сложилась самостоятельная школа Цзиньлин с наивным, архаическим стилем.

Первые главы книги Л. Цзя посвящены зарождению и быстрому развитию коммерческого книгопечатания в регионе при Сун и Юань. Отдельная глава подробно рассказывает о внешнем

¹ Chia L. The development of the Jianyang book trade, Song-Yuan; Brokaw C. Commercial publishing in Late Imperial China: the Zou and Ma family business of Sibao, Fujian; Brook T. Edifying knowledge: the building of school libraries in Ming China; Chow Kai-wing. Writing for success: printing, examinations and intellectual change in late Ming China; Bell C. "A precious raft to save the world". The interaction of scriptural traditions and printing in a Chinese morality book.

стр. 164

виде книги, о том, что отличает цзяньянский стиль коммерческого книгопечатания. Применительно к периоду Мин автор особенно тщательно освещает вопросы книжной торговли в регионе, анализирует различные типы аудитории для разных коммерческих изданий.

Огромный труд Микелы Буссотти "Гравюры аньхойской школы. Китайская иллюстрированная книга с конца XVI до первой половины XVII века" [Bussotti, 2001] посвящен изучению ксилографического книгопечатания в Аньхое в более позднее время. Автор начинает с той эпохи, которой заканчивает Л. Цзя. М. Буссотти не ограничивается коммерческими аспектами аньхойской школы книжной графики. Ее больше интересует художественная сторона, которая была наиболее совершенной, изысканной, даже, можно сказать, авторской в минском книгопечатании. Характеризуя работы своих предшественников, М. Буссотти отмечает, что только в последние годы изучение книгоиздания в Китае достигло широты. Исследовательница признает приоритеты ученых, занимающихся историей европейской книги, над работами синологов, сетует на недостаток документов и источников, библиографий и старинных каталогов, которые помогли бы реконструировать историю книги на Востоке. В отличие от специалистов по истории книги в Европе китаистам для изучения ксилографии приходится исходить главным образом из самих исследуемых книг, анализа их внешнего вида, эволюции технологий, жанрового и стилистического разнообразия, тиражей.

Большинство населения Хуйчжоу (ныне - Шэсянь), провинции Аньхой, было уничтожено после смуты конца Юань. За трагедией последовало быстрое возрождение региона, в том числе и экономическое. Известен коммерческий талант местных жителей. Хуйчжоу - родина крупнейших кланов в конце Мин. У многих богатых людей были коллекции книг и картин. Лучшая белая бумага (мяньчжи) производилась в окрестностях Хуйчжоу, большинство уроженцев которого были печатники и книготорговцы. Члены одной только семьи Хуан причастны к изданию половины минских книжных иллюстраций. М. Буссотти прослеживает пути создания в Хуйчжоу к концу XVII в. узнаваемого регионального стиля книжной гравюры на дереве. Работы выдающегося художника Чэнь Хуншоу (1598 - 1652), создававшего эскизы для книжной графики, и профессиональных художников Цю Ина (1494? - 1552?) и Тан Ина (1470 - 1524), которые стали использоваться как книжные иллюстрации, сыграли в становлении этого стиля решающую роль. Необыкновенная популярность во времена Мин иллюстрированных изданий драматургических сочинений также повлияла на тематику и художественные достоинства хуйчжоуских картин. Книжные иллюстрации здесь стали резаться отдельно от текста, который зачастую гравировался гораздо более небрежно. Так в ксилографах аньхойской школы впервые в истории на первый план вышли картины, иллюстрации, доминируя над текстом. Они даже подписывались художниками, что очень ценится.

Уже из названия книги Роберта Хегела "Чтение иллюстрированной книги в позднем императорском Китае" [Hegel, 1988] видно, что она напрямую связана с комплексным социологическим методом Р. Шартье, хотя автор и утверждает, что его интерес к физическому облику традиционной китайской книги и его восприятию читающей аудиторией возник из изучения самих китайских романов. Р. Хегел - автор исследования "Роман в Китае XVII века" [Hegel, 1981]. Главной темой для своего изучения исследователь выбрал именно чтение иллюстрированной прозы в Китае во времена расцвета романа и короткой новеллы. Он указывает на Р. Шартье как автора, чьи идеи повлияли на его теоретические разработки: именно работы французского ученого сформулировали для него "задачу как историка" реконструировать отличие текстов в их художественных особенностях и материальной форме от понимания этих текстов читателями как конкретной практики.

Названия глав книги Р. Хегела, повторяющие одни и те же слова в разных сочетаниях, свидетельствуют о последовательности, с которой ученый придерживается своей основной линии - анализа интерпретаций: проза и контексты, проза как текст, текст как артефакт, артефакт как искусство, искусство как текст, новые контексты, новые тексты. Возможность изучить, как огромная страна читала художественную литературу в иллюстрированных изданиях, предоставила Р. Хегелу сама китайская книжная культура, после многих столетий развития достигшая высокого уровня стандартизации печатного дела и коммерциализации культуры. Стандартизация явилась результатом экономической конкуренции между печатниками, внедрения в книжное дело коммерческих отношений. В XVI - первой половине XVII в. в Китае произошла революция в книгопечатании, явившаяся следствием развития ксилографической техники, качественного роста читающего населения в городах, подъема спроса на популярную литературу.

стр. 165

Причины, ход этой революции, а также анализ ее последствий как раз и являются объектами пристального интереса Р. Хегела. Сложная структура книги Р. Хегела позволяет многократно проанализировать одни и те же факты с разных сторон. Подробные экскурсы в историю дают возможность понять причины возникновения многих явлений в истории китайского книжного дела: различных типов иллюстраций, принципов, согласно которым делались иллюстрации к литературным произведениям тех или иных жанров. Обсуждает автор и вопросы цензуры, возникновения идеи авторского права. Все это подтверждено статистическими данными, многочисленными таблицами.

Р. Хегел не был бы последователем Р. Шартье, если бы постоянно не сравнивал реалии китайской и европейской "печатной культуры". Он много пишет о художниках китайской иллюстрированной книги, о том, как менялись их функции и статус с течением времени и как их можно сопоставить с европейскими коллегами. Основное отличие иллюстрированной книги, отпечатанной ксилографическим способом, от европейской типографской "книжки с картинками" заключается в том, что ксилография позволяет делать текст и иллюстрацию к нему в одной технике и даже на одном листе. Эта чисто техническая возможность, которую можно рассматривать и как достоинство, и как недостаток традиционного китайского способа, предопределила разницу бытования европейской и китайской иллюстрированной книги. Это и внешний облик книг, и способность китайских печатен выпускать громадные тиражи своей продукции, и, наконец, зарождение в недрах китайской книжной культуры мощной традиции одностраничной иллюстрации к произведениям художественной литературы. В народной картине (няньхуа) на сюжеты классических романов и драм Р. Хегел видит ответ на удешевление книги в конце Цин. Расцвет литературных и театральных народных гравюр ознаменовал окончание разделения текста и иллюстрации к нему.

Если Р. Хегел только упоминает няньхуа в комплексе проблем, связанных с китайской "print culture", то книга Джеймса Флэта "Культ счастья, няньхуа, искусство и история в деревнях Северного Китая" [Flath, 2004] вся посвящена социологическому аспекту народной картины на Северо-Западе Китая. Автор ее - безусловный сторонник метода Р. Шартье, о чем он пишет в предисловии: "Няньхуа как выражение "print culture" в первую очередь - средство понимания мира через печатное издание, в физическом смысле - это акт производства, распространения, приобретения, демонстрации и чтения печатного издания, в социальном смысле - это абстракция мира, созданного повторяющимися и систематическими наложениями чернил на бумагу, а также взаимодействие и трансформация социальных связей посредством печати" (с. 5). В качестве примера приводится обычай поклонения печатной иконе бога Очага Цзаована: "Поскольку печатное изделие является медиумом, ритуал также должен быть понят как особая практика чтения внутри культуры, определенной печатным изделием" (с. 6).

Здесь как раз и обозначается противоречие между различными трактовками, ибо совершенно очевидно, что няньхуа с их налаженной системой фабричного производства и каналов сбыта по всей стране могут быть рассмотрены и как объект печатной торговли. Дж. Флэт выбирает для своего исследования как раз самое буквальное толкование термина "print culture", как его предлагал Р. Шартье. Любое явление культуры неотделимо от места, в котором оно появилось на свет, от условий, которые сделали возможным его появление. Дж. Флэт настаивает на необходимости более тщательного исследования социальных связей, без чего исследование народной картины не представляется возможным. Ученый видит в няньхуа не собственно картинку, а род текста. Одна из глав его книги называется "Reading nianhud". Возможность такого рода чтения дает уникальная особенность дальневосточной культуры, в которой все основано на ксилографическом методе печатания. В этой культуре и книга, и гравюра на отдельном листе производятся одинаковым образом, часто даже в одной и той же мастерской. Таким образом, китайская ксилография - пример единой, монолитной "print culture", в западных же цивилизациях с их многообразием печатных техник нет места подобному универсализму.

Место и время создания няньхуа являются для Дж. Флэта определяющими: Северный Китай от конца Цин до начала 1950-х гг. - вот тот период, который он изучает. Для него важно восстановить весь комплекс социальных связей, которые участвовали в производстве и распространении народных картин, определить роль художника в деревенском обществе, пути сложения рынка народных картин. Всюду, где появлялась народная ксилографическая гравюра, формировалось широкое разнообразие стилей, связей, рыночных соревнований, технических изменений. Дж. Флэт пытается понять, каким был тот типичный дом, на стенах которого оказывались нянь-

стр. 166

хуа, прошедшие все хитросплетения социальных связей, как изменения в обществе сказались на быте и соответственно на характере картин в этом доме. Техническая модернизация начала XX в. неизбежно затронула мир китайской народной картины. Дж. Флэт тщательно анализирует происшедшие изменения, приводит множество интересных фактов.

Наиболее последовательно метод Р. Шартье применяется в книге Кристофера Рида "Гутенберг в Шанхае. Китайский "печатный капитализм", 1876 - 1937" [Reed, 2004]. Этот монументальный труд посвящен исключительно внедрению в среду шанхайских издателей и печатников европейской техники, основанной на использовании подвижного шрифта. В работе около 400 страниц, огромный фактографический материал, прекрасный справочный аппарат. Книга К. Рида удостоена почетной в востоковедной среде премии: "International convention of Asia scholars book prizes 2005: the best book in the humanities category" (International institute for Asian studies newsletter. N 38, p. 25).

Характеризуя последние работы по истории китайской книги, К. Рид отмечает, насколько много в последнее время разные авторы не без влияния Р. Шартье стали писать о "print culture", "печатной коммерции" и "печатном капитализме". Добавлю, что много стало и книг, посвященных различным аспектам торговли произведениями искусства в позднем Китае. Последняя тема долгое время была закрыта практически совершенно, все писали исключительно о "чистом" китайском искусстве, и исследование "живописи на продажу" [Hsu, 2001] - достижение самого последнего времени.

По мнению К. Рида, термин "print culture" существует в двух смыслах: широком, который охватывает все процессы книгоиздания в постгутенберговский период, и узком, предложенном Р. Шартье. Применительно к Китаю период, к которому приложим этот термин в обоих своих смыслах, длится необыкновенно долго, начиная с развития ксилографического книгопечатания при Тан, т.е. почти за 800 лет до изобретения Гутенберга, до его упадка при Цин. Замечу, что большая часть этого периода покрывается термином "print commerce". Еще К. К. Флуг прекрасно показал, как ростки книжной торговли пробивались через мощный слой официального сунского правительственного и частного филантропического книгоиздания [Флуг, 1959]. Ныне же, пишет К. Рид, "историография "print culture" существенным образом изменила пути, которыми историки социологии и культуры Китая осознают, какова была ментальная культура империи" (с. 5). Число работ по этой тематике неуклонно возрастает, и можно ожидать, что накопление все большего фактического материала приведет к более стройным теоретическим построениям.

"Печатный капитализм" изучен гораздо меньше. Первым, кто предложил термин "print capitalism", был Бенедикт Андерсон [Anderson, 1991]: это коммерциализированное, секуляризированное, неправительственное и не филантропическое производство текстов для самой широкой аудитории. Однако, полагает К. Рид, применительно к китайской специфике эта дефиниция совершенно не работает, ибо все эти особенности книжного производства существовали еще при Сун. "Печатному капитализму" присуща только высокая степень механизации производства печатной продукции наряду с наличием вышеперечисленных факторов. Книга К. Рида и есть подробный рассказ о том, как зарождался китайский "печатный капитализм".

К. Рид проявляет знакомство с работой Дж. Флэта о няньхуа. Ее достоинства он видит в выявлении "приспособления мастерских коммерческих няньхуа к историческим изменениям XIX и XX столетий" (с. 6), приводит другие факты приспособления народных картин к новым условиям шанхайского печатного производства, что позволяет увидеть, как няньхуа постепенно входят в сферу интересов зарождающегося китайского "печатного капитализма".

Хорошо, что оба исследователя не сетуют на использование новой техники в народных картинках, как это свойственно искусствоведам, которые в технических нововведениях обычно видят лишь упадок традиционной культуры, а просто констатируют эти изменения. Традиция новогодних картин продолжается до настоящего времени, причем поддерживается техническими средствами, совершенно далекими от ксилографии. На Тайване регулярно проходит Ежегодный республиканский конкурс новогодней картины, состоялась выставка картин-победителей за 19 лет, издан ее каталог [Tradition and innovation..., 2004]. Представлены все техники гравюры, включая высокотехнологичные. Главное условие - следование исконному духу народной картины: благопожелание, яркость, красочность, использование традиционных символов. Специальное предисловие редактора посвящено объяснению того, почему последние два года на конкурс допускаются и занимают призовые места "электронные народные картины" (с. 21 - 23).

стр. 167

Книга К. Рида представляется актуальным исследованием того, как зародившаяся внутри полуколониального китайского общества потребность к модернизации реализовывалась технически в такую важную для литературоцентричной страны отрасль, как книгопечатание. Модернизация по западному образцу китайского книгопечатания, как и прочих сторон китайской жизни, и осуществлялась непросто, и привела к неожиданным результатам: многотысячелетняя цивилизация, ассимилировавшая множество иноземных культур, на свой манер сумела переработать и новые западные технологии. Печатные технологии одними из первых технических новинок пришли в Китай вместе с миссионерами. Им было суждено изменить китайскую экономику и промышленность, но не религиозное сознание китайцев.

Знакомя читателя с принципами организации своей книги, связавшей воедино технологию, бизнес, политику и культуру, К. Рид предуведомляет, что перед ним "хронологически организованная, проблемно ориентированная, аналитическая история шанхайской типографской и издательской промышленности, которая ограничивается периодом с 1876 по 1937 г." (с. 22). Этот период в истории Китая настолько насыщен событиями, что его трудно воспринимать как однородный: две "Опиумные" войны, Тайпинское восстание, Франко-Китайская война, Японо-Китайская война, направленное против европейцев Ихэтуаньское (Боксерское) восстание, революции 1911 - 1913 и 1925 - 1927 гг., японская оккупация. Круг тем, которые освещает в своей книге К. Рид, также очень широк, ибо в сфере его интересов оказываются вопросы экономики и промышленности, которые редко обращают на себя внимание историков книги. В книге 5 глав, соответствующих пяти этапам внедрения новой техники в шанхайское издательское дело.

Полуколониальный статус Китая придает изучению истории книги в позднецинском и республиканском Китае междисциплинарный характер. К. Рид полагает, что китайцы усиленно имитировали западные технологии во многом из политических соображений. Китайцы совершили переход от ксилографии к набору за полтора поколения, а не за четыре века, как Европа, ценой больших усилий: социальная цена модернизации была высокой, за быстрое развитие были заплачены большие деньги. Производство печатного оборудования опережало промышленное развитие страны в целом, все статистические данные свидетельствуют о том, что "шанхайское производство типографских станков создало наиболее значительную промышленность республиканского Китая" (с. 134).

Новые печатные технологии стремительно изменили сам контекст жизни китайского образованного сословия, в результате чего произошла трансформация традиционного термина вэнь в новый - вэньхуа, который условно переводится как "культура". Под вэнь понималась книжная культура и вся связанная с ней жизнь образованного человека, целью которого были лидерство и чиновничья служба. Вэньхуа - уже не только деятельность интеллектуалов, связанная с высокой литературой, но и самые широкие образовательные процессы, вне зависимости от того, направлено или нет образование на получение государственной должности. В Шанхае удалось создать "универсалистскую модель печатного капитализма": выборочное и осторожное использование западной технологии и развитие традиционных ценностей позволили Китаю конструктивно использовать достижения западной цивилизации.

В отличие от остальной неевропейской части мира, которая была вовлечена в революцию Гутенберга, Китай задолго до XIX в. имел большую аудиторию читающей публики. Газеты, журналы, книги, комиксы читали в начале XX в. сотни миллионов человек, поэтому новые технологии, воспроизводящие дешево громадные тиражи, оказались столь востребованы и столь быстро адаптировались к местным условиям. Китай задолго до шанхайского взлета "печатного капитализма" имел печатную культуру и печатную торговлю, которые повлияли на характер и темпы модернизации.

К. Рид полагает, что ему удалось написать "социальную историю технологии", жанр, необходимый и востребованный историками книги в последние десятилетия.

Концепция "print culture", особенно в узком толковании по Р. Шартье, хороша хотя бы тем, что в ее рамках уже создано много интересных книг по истории книги и книжного дела в Китае. Из планов различных западных издательств видно, что такие работы будут продолжать выходить. Таким образом, сейчас, когда работа по составлению каталогов и библиографических описаний основных мировых коллекций старой китайской книги практически завершена, западные исследователи сообща пишут историю китайской книги в самых разных аспектах - искусствоведческом, технологическом, библиографическом, социальном, экономическом. Хочется надеяться, что российские ученые смогут сказать здесь свое слово, тем более что отечественные тра-

стр. 168

диции изучения китайской книги очень сильны. Достаточно вспомнить еще довоенное исследование К. К. Флуга и работы недавно ушедшего от нас Л. Н. Меньшикова.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Флуг К. К. История китайской печатной книги сунской эпохи 10 - 13 вв. М. -Л.: Изд-во АН СССР, 1959.

Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London-New York: Verso, 1991.

Bussotti M. Gravures de Hui. Etude du livre illustre chinois de la fin du XVI-e siecle a la premiere moitie du XVII-e siecle. P.: Ecole Francaise d'Extreme Orient, 2001.

Chartier R. General introduction: Print culture // The Culture of Print, Power and the Uses of Print in Early Modern Europe. Princeton: Princeton University Press, 1987.

Chartier R. Gutenberg revisited from the East // Late Imperial China, 1996, XVII-1.

Chia L. Printing for Profit. The Commercial Publishers of Jianyang, Fujian (11'^h - 17'^h centuries). Harvard: Harvard University Asia Center, 2002. (Harvard-Yenching Institute monograph series; 56).

Flath J. A. The Cult of Happiness. Nianhua, Art and History in Rural North China. Vancouver-Toronto: UBC Press, 2004.

Hegel R. The Novel in Seventeenth-Century China. N. Y.: Columbia University Press, 1981.

Hegel R. E. Reading Illustrated Fiction in Late Imperial China. Stanford: Stanford University Press, 1988.

Hsu Ginger Cheng-chi. A Bushel of Pearls. Painting for Sale in Eighte en-Century Yangchow. Stanford: Stanford University Press, 2001.

Reed Ch. A. Gutenberg in Shanghai, Chinese Print Capitalism, 1876 - 1937. Vancouver-Toronto: UBC Press, 2004 (Contemporary Chinese studies).

Tradition and Innovation: New Year Print Exhibition. Kaohsiung: Kaohsiung Museum of Fine Arts, 2004.

Permanent link to this publication: