М. Изд-во "Наука". 1979. 364 с. Тираж 1650. Цена 2 руб. 70 коп

В исследовании старшего научного сотрудника Института всеобщей истории АН СССР кандидата исторических наук М. Н. Соколовой дан анализ дискуссий по коренным проблемам методологии исторического процесса, которые вот уже несколько десятилетий идут во Франции между представителями различных идейных школ и направлений. Цель монографии - изучить основные тенденции в объяснении исторического процесса во Франции XV - XVIII веков. М. Н. Соколова критически использовала монографии и коллективные труды французских историков, статьи в научных журналах, публикации и материалы Центра марксистских исследований и Института Мориса Тореза.

Как показывает книга, одна из важных задач, решением которых активно занимается французская буржуазная историография, - попытка создания "глобальной истории", которая с немарксистских позиций (хотя нередко и с использованием марксистской терминологии) нарисовала бы единую и целостную картину общественной жизни на протяжении многих столетий. Анализу этой методологической проблемы М. Н. Соколова посвятила значительную часть своей книги. Она рассматривает ряд концепций "глобальной истории", оказавших серьезное влияние на развитие исторической мысли во Франции. Нельзя не согласиться с тем выбором имен, который предлагает читателю М. Н.

стр. 142

Соколова. Она начинает с анализа взглядов А. Берра¹ , впервые во французской историографии попытавшегося с позиций "культурно- исторического синтеза" выдвинуть общую теорию исторического процесса. Ее суть - признание духовного начала главной движущей силой общественной жизни.

М. Н. Соколова справедливо критикует взгляды Берра за их идеалистическую сущность, за недооценку экономических, материальных факторов общественной жизни. Она пишет, "что "школа синтеза" так и не обрела контуров строгой науки, не превратилась в устойчивое направление во французской историографии" (с. 28). Бесспорно, концепция Берра с точки зрения развития принципиальных вопросов методологии истории не продвигает нас ни на шаг вперед. Она не выходит за рамки идеалистических представлений о движущих силах исторического процесса. Но вместе с тем взгляды Берра способствовали пробуждению интереса французских ученых к глубинным причинам общественных явлений, к поискам закономерностей общественной жизни, к всесторонней оценке фактов, синтезируемых целой гаммой современных научных дисциплин. "Это было пробуждение, тяжкое и внезапное, в разгар кризиса, посреди сомнений" - вот оценка концепции Берра, данная Л. Февром и приведенная М. Н. Соколовой (с. 27).

Среди французских историков у Берра еще немало последователей. Автор настоящей рецензии на собственном опыте имел возможность убедиться в этом в 1970 г. на конференции в Институте славяноведения в Париже в связи со 100- летием со дня рождения В. И. Ленина и позже, участвуя в дискуссиях в университетах Страсбурга, Клермон-Феррана, "Париж-I" и "Париж-IV".

С интересом читаются страницы о "школе Анналов". М. Н. Соколова справедливо подчеркивает, что это направление, изучая социально- экономические аспекты общественной жизни, рассматривая человека как главный объект исторической науки, вместе с тем отрицало существование классовой борьбы, в конечном счете искало в прошлом аргументы для оправдания современной капиталистической действительности. Создатели школы восхищались силой и глубиной "социального анализа" К. Маркса, но были противниками его методологии истории, исторического материализма. "Живая" и "всеобъемлющая" история Февра, одного из основателей "школы Анналов", обусловливается рядом факторов - экономикой, географической средой, языком, искусством, литературой, архитектурой и т. д., из которых ни один не является определяющим. Однако несомненное предпочтение Февр отдает "социальной психологии", или "истории чувств". Изучение ее - вот важнейшая задача исследователя. Но ведь "коллективные эмоции" прошлых поколений умерли вместе с ними. До нас дошло явно недостаточное количество сведений, фактов, документов. Что же делать? "Конструировать факты", "придумывать их", - отвечает Февр, тем самым разрушая фундамент той реальной "живой истории", к созданию которой он призывал.

"Метод конструирования исторического факта неизбежно уводил историка на путь мифотворчества, в сторону не только оживленной, но в какой-то степени выдуманной истории", - пишет М. Н. Соколова (с. 54). Эта оценка принципиально справедлива. Но вместе с тем, вскрывая ошибочную методологию Февра, она таит в себе и возможность недооценки того существенного вклада, который внес в историческую науку этот крупный ученый своими трудами по многим общим и конкретным вопросам истории торговли и промышленности, денежной, банковской и кредитной систем, налогообложения, аграрной истории, взаимосвязей исторической науки с языком, фольклором, изобразительным искусством, литературой, архитектурой и т. д. Так, работа Февра, посвященная Франсуа Рабле - со всеми ее противоречиями и многими спорными положениями, - имеет большой познавательный интерес и является одной из лучших в мировой литературе работ о великом вольнодумце XVI века² .

Эта же, отнюдь не простая проблема оценки ошибочной, ненаучной методологии, с одной стороны, и живой ткани исторического исследования (документы, факты, оригинальные постановки конкретных вопросов, итоги "сотрудничества" различных научных дисциплин и т. д.) - с другой, иными словами, проблема отношения к "наследству" буржуазной французской историографии возникает и при ознакомлении с теми страницами книги, которые рас-

¹ См. Л. Таран. Теория "исторического синтеза" Анри Берра, "Французский ежегодник, 1968". М. 1970,

² L. Febvre. Le probleme de l?incroyance au XVIe siecle: la religion de Rabelais. P. 1947.

стр. 143

сказывают о творчестве М. Блока и Ф. Броделя. Можно согласиться с распространенной во французской историографии точкой зрения (ее разделяет и М. Н. Соколова), в соответствии с которой Блок был не "создателем системы", а практиком-исследователем³ . Его методология выступает не сама по себе, а лишь при сравнительном анализе тематики, поставленных автором проблем и предлагаемых им решений. Как и Февр, Блок, изучая, например, французскую аграрную историю на протяжении веков, рассматривает производителя материальных благ с позиций "абстрактного гуманизма", в полном отрыве от производственных отношений, от классовой борьбы. Но полезно ли (и чем) для марксистско-ленинской историографии научное "наследство" Блока? Да, полезно конкретно-историческим - в строгом соответствии с особенностями данного времени, конкретной эпохи и в определенных географических рамках - исследованием многовековой истории французской деревни; стремлением использовать уроки исторического прошлого для понимания современности; глубокой верой в возможности достоверного познания исторического процесса во всей его сложности и многообразии; оригинальной методикой анализа документов, сопоставления и обобщения фактов.

Бродель, как Берр, Февр и Блок, является противником монистического взгляда на историю. Он отрицает самое идею поступательного развития человеческого общества и противопоставляет ей теорию "социального времени", "длительной исторической протяженности", которая стирает, принижает любые исторические события, даже такие крупные, как революция. Однако одна важная особенность Броделя как историка заслуживает пристального внимания. Это многогранная разработка им истории материальной культуры в XV -XVIII вв. (источники пищи и питья людей, вопросы развития производства и техники, денежного обращения, городов и т. д.). М. Н. Соколова обстоятельно анализирует книгу Броделя "Материальная культура и капитализм", это фундаментальное исследование.

Важное место в книге М. Н. Соколовой занимают вопросы истории классовой борьбы, массовых народных движений и революций (включая Французскую буржуазную революцию конца XVIII в.) в освещении французских исследователей. Автор показывает, что интерес к этим вопросам неслучаен. Он объясняется всевозрастающим влиянием марксистско-ленинских идей на развитие исторической мысли во Франции, с одной стороны, той огромной ролью, которую играют народные массы в жизни человечества в наши дни, - с другой. М. Н. Соколова рассматривает работы французских авторов на эту тему в соответствии с хронологией. Она начинает с исследований, посвященных народным волнениям XIV - XV вв., и шаг за шагом продвигается к событиям XVIII века.

Можно было поставить вопрос и в иной плоскости: не с точки зрения последовательного анализа книг французских авторов в соответствии с хронологией народных движений во Франции, а с позиций их реального вклада в историческую науку. При таком подходе в современной французской историографии на первый план выдвигаются два известных имени - Ж. Лефевр и А. Собуль. М. Н. Соколова показывает, что Лефевр, идейный последователь Ж. Жореса, не разделял марксистских взглядов на историю, на классовую борьбу. Он создал теорию "крестьянской революции", которая якобы была одним из самостоятельных потоков в общей стремнине Французской буржуазной революции конца XVIII в., на определенных этапах способствуя ее развитию и поддерживая буржуазию (в вопросах полной ликвидации системы феодальных привилегий), а на других - выступая против буржуазии (в вопросах огораживания общинных земель, реквизиций, максимума, продажи национальных имуществ и др.). В итоге один из выводов Лефевра (с которым трудно согласиться) состоит в том, что крестьянство с его общинной уравнительной психологией, с его якобы традиционной враждебностью к Капиталистическому пути развития сельского хозяйства, в большинстве случаев в ходе революции 1789 - 1794 гг. оставалось тормозом экономического и социального прогресса во Франции.

Марксистская историография Французской буржуазной революции конца XVIII в.

³ Известную работу М. Блока "Apologie pour l'Histoire ou metier d'historien" М. Н. Соколова переводит как "Апология истории, или ремесло историка". Этот дословный перевод не отвечает замыслу автора. Лучше было бы сказать "...и труд историка", или "... и дело историка", или "...и профессия историка".

стр. 144

представлена во Франции прежде всего работами Собуля. Их анализу М. Н. Соколова уделяет большое (и вполне заслуженное) внимание, особенно крупным методологическим проблемам, которые рассматривает Собуль: во- первых, условиям возникновения, классовой сущности и исторического значения революции; во-вторых, анализу ее движущих сил - крестьянства и санкюлотов. Центральное место в исследованиях Собуля, несомненно, занимает история парижских низов в революционную эпоху. В какой-то мере следуя за Лефевром, учеником которого он был, Собуль считает, что "точно так же, как и самостоятельное крестьянское движение, в рамках революции существовало и развивалось специфическое движение санкюлотов"⁴ . И тезис Лефевра об автономной "крестьянской революции" и идея Собуля о самостоятельной "санкюлотской революции" вызывают сомнения. Свое несогласие с такими взглядами высказывали А. P. Манфред и А. В. Адо⁵ .

В книге показано, что методологические проблемы истории Французской буржуазной революции конца XVIII в. являются актуальными, во многих случаях - злободневными, и поэтому они используются буржуазной наукой в политических целях. Один из примеров - теория единой "атлантической революции". Разумеется, буржуазные революции в Европе и Америке имеют общие черты. Все они способствовали утверждению капиталистических отношений. Но вместе с тем эти революции проходили в различных условиях или существенно отличались друг от друга и по расстановке классовых сил, и по конкретным целям, и по своим результатам. Во Франции буржуазная революция упразднила абсолютную монархию, ликвидировала феодальные повинности и привилегии. В Америке рабство сохранялось еще почти в течение столетия. Американская революция преследовала не только антифеодальные, но прежде всего антиколониальные цели - завоевание национальной независимости. При столь заметных различиях едва ли возможно доказать существование единой "атлантической революции".

Однако теория "атлантической революции", в конечном счете представляющая собой "историческую базу" современного политического, экономического и военного союза западных держав, проникла и на страницы массовых изданий. В качестве примера назовем "Историю Франции", написанную 33 французскими историками под руководством Ж. Дюби, члена Французской академии наук. В этом труде говорится, что Французская революция "вписывается в поток "атлантических революций", которые от Америки до Соединенного королевства, до Фландрии или Швейцарии отмечают период от 1770 до 1800 годов"⁶ .

Если теория "атлантическая революция", методологические основы которой нам представляются сомнительными, заслуживает тем не менее критического анализа, то двухтомной монографии Ф. Фюре и Д. Рише "Революция"⁷ вряд ли следовало уделять большое внимание. Несколько лет назад Фюре и Рише произвели своего рода сенсацию в среде французской (и не только французской) научной общественности. Они громогласно заявили о своей претензии создать новую концепцию Французской буржуазной революции конца XVIII в., опираясь лишь на свою, "оригинальную" трактовку общеизвестных фактов, не используя ни одного нового источника и даже не прибегая к ссылкам на многочисленные опубликованные исследования. Какова же истинная цель этого труда, его "социальный заказ"? Авторы, оказывается, выступают против марксистско-ленинской концепции революционной эпохи во Франции. Работа Фюре и Рише бесконечно далека от науки. Она является примером того, как современная буржуазная пропаганда использует историографию в своих классовых целях. Главная "идея" авторов состоит в том, что народ - "дикари, варвары, бродяги" ⁸ - сбивал революцию с "истинного пути", по которому его могла повести только "духовная элита" в лице просвещенных аристократов-либералов и их сторонников, объединенных светскими салонами Парижа. Только "благословенный термидор" поставил все "на свое место". Все это отнюдь не новые и не оригинальные взгляды.

Современная буржуазная историография во Франции переживает методологический

⁴ A. Soboul. Les sans-culottes parisien en l?an II. Р. 1958, p. 10.

⁵ См. "История Франции". Т. 2. М. 1979, с. 8.

⁶ "Histoire de la France", ouvrage publie sous la direction de Georges Duby de I'lnstitut. P. 1977, p. 331.

⁷ F. Furet, D. Richet. La Revolution. T, 1 - 2. P. 1965 - 1966.

⁸ Ibid. T. 1, p. 302.

стр. 145

кризис. Этот основной вывод книги подтвержден детальным и интересным анализом обширной литературы последних лет. Вместе с тем М. Н. Соколова убедительно показывает, что выход из методологического кризиса многие французские историки, не являющиеся твердолобыми антикоммунистами, ищут на путях исторического материализма, используют марксистско-ленинские критерии при объяснении фактов, при оценке определенных этапов в истории человечества, отдельных стран и народов. В современной французской историографии идет напряженная, острая борьба различных направлений, школ, мнений. Она отражает ту всемирно-историческую битву идей, идеологии буржуазной и идеологии социалистической, которая является одной из важнейших особенностей современной эпохи. Книга М. Н. Соколовой помогает лучше понять эту борьбу.

Permanent link to this publication: