М. Изд-во "Мысль". 1979. 288 с. Тираж 15500. Цена 1 руб. 10 коп.

История освободительного движения в России всегда находилась в центре внимания советских исследователей. Но, несмотря на это, остаются еще вопросы, нуждающиеся в дальнейшей разработке, недостаточная изученность которых не может не сказаться на понимании проблемы в целом. К их числу относится важный вопрос о преемственности в истории освободительного движения в России. Как известно, "освободительное движение в России прошло, - по словам В. И. Ленина, - три главные этапа, соответственно трем главным классам русского общества, налагавшим свою печать на движение"¹ . Для того, чтобы определить преемственность, необходимо иметь цельное научное представление о каждом из этих этапов во всем многообразии и сложности составляющих его явлений, в динамике их развития и связи с другими этапами.

Именно с таких позиций к анализу первого этапа освободительного движения в России подошел в своей монографии доктор исторических наук В. А. Дьяков (зав. сектором Института славяноведения и балканистики АН СССР). Впервые в советской историографии дворянский период революционного движения рассматривается в целом - от декабристов до конца 1850-х годов. Отдельные крупные общественные явления (декабристы, петрашевцы, В. Г. Белинский, А. И. Герцен и др.), составляющие вехи в истории дворянского этапа, анализируются автором с точки зрения выявления общих закономерностей и особенностей данного этапа. В связи с этим задача книги главным образам заключалась "в выявлении основных типологических черт освободительного движения в России на дворянском этапе" (с. 246). Автор исследует движение в процессе непрерывного развития, показывая органическую связь дворянского и революционно-разночинского этапов, их глубокую преемственность, обращая особое внимание на то новое, что, зародившись на дворянском, утверждается уже на следующем - разночинском этапе. Один из важнейших аспектов проблемы - вопрос о социальном составе участников дворянского этапа освободительного движения. Ленин в основу периодизации революционного движения положил, как известно, классовый признак, социальную принадлежность его участников. Дворянство, составляя основную массу участников освободительного движения на протяжении первой половины XIX в., определяло в целом идеологию, программу и тактику революционного лагеря. "Передовая часть дворянского сословия, - говорится в монографии, - являлась в 1826 - 1861 гг. главной силой буржуазного по своей объективной

¹ В. И. Ленин. ПСС. Т. 25, с. 93.

стр. 127

направленности российского освободительного движения" (с. 247). Однако после восстания декабристов состав участников освободительного движения начал меняться. Если декабристы, как указывает автор, "в подавляющем большинстве не только происходили из дворянской среды, но и представляли прежде всего достаточно развитое и зажиточное дворянство" (с. 48), то уже в 30-е годы XIX в. в революционную среду проникают разночинцы, число которых увеличивается довольно быстрыми темпами, так что к концу 50-х годов прошлого столетия "удельный вес разночинцев превысил 50%, в результате чего разночинец стал главной фигурой в движении" (с. 61). А это, в свою очередь, должно было привести к глубоким переменам в характере освободительного движения, ибо "количество перешло в качество: разночинцы не только составили большинство среди участников освободительного движения, но и стали его руководящей силой" (с. 246). Изменения в социальном составе участников освободительного движения на дворянском этапе автор справедливо рассматривает как отражение глубоких социально-экономических перемен в эпоху кризиса феодально-крепостнической формации в России.

Вопрос о социальном составе участников первого этапа освободительного движения тесно связан с главной проблемой исследования - проблемой дворянской революционности. Именно в классовой принадлежности участников движения следует искать корни идейного развития в указанное время. В работе дается следующее определение дворянской революционности: 1) боязнь дворянских революционеров "решительной ломки социальных основ феодально-крепостнического строя, их стремление осуществить буржуазные преобразования с максимальным учетом интересов своего сословия"; 2) "явное предпочтение политических целей и средств борьбы"; 3) "курс на военный заговор", который постепенно изживал себя, "ибо опыт борьбы доказывал его необоснованность" (с. 247 - 248). Дворянская революционность не оставалась неподвижной, в ней совершались глубинные внутренние изменения. Движение декабристов - только первый период освободительного движения на дворянском этапе, когда впервые возникают революционные организации, разрабатываются программы и тактика революционеров. Однако, как справедливо замечает автор, традиции декабристов оказались сильны "на протяжении всего дворянского этапа историк освободительного движения в России" (с. 18).

Большое внимание в работе уделяется соотношению революционных и либеральских идей на всем протяжении развития дворянской революционности. В. А. Дьяков считает, что "наличие и историческая обусловленность либерально-просветительных либо либеральных тенденций в освободительном движении дворянского этапа совершенно неоспоримы" (с. 250). Вопрос о выборе революционного или реформистского пути для достижения конечных целей встает, как показано в книге, уже перед декабристами. Автор отмечает "сложность и противоречивость процесса генезиса и развития декабристской идеологии" (с. 70). После неудачи восстания декабристов на протяжении первого десятилетия в освободительном движении переплетались революционно-демократические и либеральные идеи, что отчетливо видно на примере деятельности различных кружков и обществ, возникших после 1825г., которые В. А. Дьяков условно подразделяет на три основные группы: демократические, демократически-просветительские, либерально- просветительские. Он справедливо обращает внимание на то, что в то время не произошло еще четкого разделения на революционно-демократическое и либеральное течения, что взгляды участников освободительного движения могли "представлять собой и зачастую представляли по-разному дозированную смесь демократической и либеральной идеологий" (с. 99).

Вместе с тем автор показывает, что уже тогда начинается процесс обособления либерального направления, а это свидетельствовало о возникновении процесса размежевания внутри общего потока освободительного движения. Новой характерной чертой в освободительном движении после восстания декабристов стало распространение и усвоение идей утопического социализма. В этом большую роль сыграл кружок А. И. Герцена - Н. П. Огарева. В работе справедливо отмечается, что восприятие идей утопического социализма "заметно ускорило идейное размежевание в русском общественном движении" (с. 103).

В 40 - 50-е годы XIX в. явления, наметившиеся ранее в освободительном движении, начинают проявляться значительно острее и глубже. Усиливается борьба между демократическим и либеральным направлениями, при этом, как подчеркивает автор,

стр. 128

"революционно-демократическое направление с первых же шагов противостояло либерализму в целом, т. е. и западникам и славянофилам" (с. 112). Одновременно с процессом все более резкого размежевания демократизма с либерализмом ширится усвоение идей утопического социализма, растет интерес к социалистическим идеям. К концу дворянского этапа, то есть в 50-е годы XIX в., утопический социализм получил уже значительное распространение среди участников освободительного движения, однако "господствующей идейно-политической доктриной русских революционеров" он стал только после 1861 года (с. 251). Вместе с тем, отмечая растущий интерес в передовых кругах к идеям утопического социализма, автор считает, что в освободительном движении "преобладала общедемократическая струя" (с. 152).

В. А. Дьяков рассматривает связи национально-освободительной борьбы народов России с русским освободительным движением, анализирует характер этих связей, возможности их взаимовлияния в борьбе с царизмом. Впервые исследуется такой вопрос, как "соотношение социального и национального аспектов освободительного движения в России" (с. 252). Автор приходит к выводу, что национально-освободительное движение было важным резервом революционного движения, что "передовые деятели различных народов России уже начали интересоваться освободительной борьбой друг друга, искали, а иногда и находили пути для сближения и сотрудничества" (с. 199). Представляются интересными и другие выводы автора: что польское национально-освободительное движение в первой половине XIX в. "по своему основному социальному смыслу было антифеодальным" (с. 167), что "освободительная борьба на Украине развивалась как органическая часть общероссийского освободительного движения" (с. 173), что идея межнационального сотрудничества все шире входила в среду русских, польских и украинских революционеров (с. 182).

В книге показан сложный путь поисков революционеров в организационно- тактических вопросах. Тактика "военной революции" декабристов уже в конце 20-х - начале 30-х годов XIX в. уступает место новым идеям - необходимости привлечения народа к революционному перевороту. В связи с этим начинается агитационная деятельность революционеров в различных общественных кругах. Автор считает, что "в организационно-тактическом смысле большим достижением и вершиной дворянского этапа явилась целая система отчасти объединенных в федерации, а отчасти действовавших самостоятельно революционных кружков" (с. 253). Развитие организационно-тактических принципов дворянских революционеров органично привело к созданию в начале 60-х годов прошлого века организации революционеров-разночинцев "Земля и воля".

Вызывает, однако, сомнение утверждение автора о том, что дворянский этап освободительного движения заканчивается революционной ситуацией 1859 - 1861 годов. Как нам кажется, она представляла собою переходный рубеж от дворянского к разночинскому этапу, рубеж, в котором превалируют уже черты разночинской революционности. Именно в эти годы теоретические и тактические признаки разночинно-демократического этапа проявились наиболее отчетливо. А деятельность Н. Г. Чернышевского и его соратников - идейных руководителей и организаторов революционно-демократического лагеря? А революционные кружки конца 50-х - начала 60-х годов? Разве они по социальному составу, программам и тактическим установкам не имели ярко выраженный демократический характер?

Следовало бы яснее подчеркнуть значение вопроса о зарождении революционно-демократической мысли в освободительном движении и в связи с этим показать роль В. Г. Белинского как родоначальника русской революционной демократии. Деятельность его выходила за рамки дворянской революционности. В работе личности великого критика-демократа уделено недостаточное внимание. Вопрос о народе, о привлечении его к революционной борьбе был качественно новой и чрезвычайно важной чертой освободительного движения уже на первом его этапе. Хотелось бы, чтобы история этого вопроса была прослежена более четко и во взглядах отдельных революционеров и в идейных платформах кружков и организаций. Это имеет непосредственное отношение к проблеме преемственности, так как вопрос о народной революции и подготовке восстания был одним из главных в программе революционной демократии.

Permanent link to this publication: