В статье рассматриваются существующие региональные типы земледельческого хозяйства — западноевропейский умеренного пояса, восточноевропейский и азиатский. Их сельскохозяйственный рост базируется на различных уровнях интеграции как во внутреннем круге (интеграции земледелия и животноводства), так и во внешнем круге (интеграции сельского хозяйства и промышленности). В статье описывается и четвертый тип земледельческого хозяйства, который не обладает региональными особенностями, сформировавшись в условиях внутренней или внешней колонизации под влиянием созданной вне его базы технического прогресса (механизации).

Ключевые слова: аграрное хозяйство, интеграция, земледелие, животноводство, промышленность.

Рассматривая в исторической динамике региональные особенности становления аграрного хозяйства в различных странах мира, сосредоточим свое внимание на проблеме сельскохозяйственной интеграции. Современное аграрное хозяйство формировалось под воздействием двух видов интеграционных процессов в сельском хозяйстве - условно назовем их внутренний и внешний круги интеграции. Внутренний круг сельскохозяйственной интеграции состоял в интеграции земледелия и животноводства, внешний круг - в интеграции сельского хозяйства и промышленности, связующим звеном между этими двумя кругами выступал рыночный обмен (см. рис. 1). Степень интенсивности интеграционных процессов и рыночных отношений - взаимозависимые переменные. С одной стороны, чем больше были распространены рыночные отношения, тем интенсивнее протекали интеграционные процессы в сельском хозяйстве, и, с другой стороны, чем сильнее была интеграция земледелия и животноводства, тем раньше устанавливались связи между сельским хозяйством и промышленностью и тем быстрее развивались товарно-денежные отношения.

В исторической динамике высокая степень итерационных процессов, происходивших в аграрном секторе, привела к становлению более эффективной модели сельскохозяйственного роста, способной эндогенно генерировать технологии научно-технической революции. При действии слабых интеграционных процессов (или их отсутствии) сформировалась модель, которая пока еще может следовать в основном в русле догоняющего развития, принимая сельскохозяйственные знания, разработанные за ее пределами.

В первую очередь рассмотрим различные схемы классификации типов земледелия. В.А. Пуляркин, основываясь на историко-географическом подходе, выделяет шесть внеевропейских типов земледелия и пять типов земледелия умеренного пояса Европы [Липец, Пуляркин, Шлихтер, 1999, с. 62-73; Пуляркин, 2005]. Из внеевропейских

стр. 129

Рис. 1. Интеграционные процессы при формировании аграрного хозяйства

типов земледелия он описывает: 1) подсечно-огневое земледелие лесных областей тропиков, 2) подсечно-огневое земледелие в саваннах, 3) сельское хозяйство горных областей, 4) орошаемое земледелие аридного Востока, 5) рисовую цивилизацию муссонной Азии, 6) сельское хозяйство Средиземноморья. Все эти внеевропейские типы земледелия, сформировавшиеся в древности, с небольшими изменениями сохранялись на протяжении длительного времени (в большинстве случаев до сегодняшних дней), поэтому эта классификация представляет собой скорее пространственно-географическую выборку. Обозначенные им пять типов земледелия умеренного пояса Европы развивались в исторической ретроспективе, сменяя друг друга, поэтому мы можем назвать это исторической классификацией. Эволюция систем земледелия в умеренном поясе Европы (включая Восточную Европу) выглядела следующим образом: 1) подсечно-огневое земледелие, 2) переложная система, 3) паровые системы (двуполье, трехполье), 4) травопольная система, 5) плодосменная система. В.А. Пуляркин подчеркивает, что особенностью для всех схем классификации земледельческих систем является разновременность в историко-географическом плане, поэтому приведенные ниже примеры будут касаться различных исторических диапазонов и будут объединены только пространственной выборкой.

Подход Э. Босеруп к классификации типов земледельческого хозяйства строится на изучении исторического перехода от одной системы земледелия к другой [Boserup, 1965, гл. 2], она ставит во главу угла соотношение периода непрерывной обработки участка vs оставления данного участка в залежи. Системы земледелия классифицируются ею как: 1) системы с длительной залежью (эквивалент - подсечно-огневое земледелие); 2) системы с укороченной залежью (эквивалент — переложные системы); 3) системы с короткой залежью (эквивалент - паровые системы: двуполье и трехполье); 4) системы с ежегодной обработкой (травопольная и плодосменная системы); 5) системы с многократной обработкой (азиатская трудоинтенсивная система)1. В ее схеме географический подход уходит на второй план, а различные типы земледельческого хозяйства исследуются как результат неоднородности исторических условий перехода от одной системы земледелия к другой - перехода, который в условиях ограниченных ресурсов определяется ростом плотности населения, с одной стороны, и степенью обеспеченности сельского хозяйства скотом - с другой.

1 В скобках приведены соответствующие названия в общепринятой, в том числе российской, терминологии.

стр. 130
ВНУТРЕННИЙ КРУГ ИНТЕГРАЦИИ - ИНТЕГРАЦИЯ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ И ЖИВОТНОВОДСТВА

По заключению С.В. Онищука, отличия в направлениях изменений систем земледелия характеризуют тип интенсификации производства в сельском хозяйстве и обусловлены, помимо прочего, интеграцией земледелия и животноводства (внутренний круг интеграции) [Онищук, 1995; Boserup, 1965]. Речь идет о той стадии интеграции земледелия и животноводства, которая базировалась на природных (доиндустриальных) производительных силах.

Переход от менее интенсивной системы земледелия к более интенсивной в далекой исторической ретроспективе сопровождался дополнительными затратами рабочей силы. Это связано с тем, что каждая единица пахотной площади начинала использоваться более интенсивно, а период залежи, в течение которого восстанавливалось плодородие почвы, все более сокращался, урожайность снижалась - наглядно проявлялся закон убывающего плодородия почвы. Для увеличения урожайности или хотя бы поддержания ее на стабильном уровне требовались дополнительные затраты труда на внесение удобрений, ирригацию, другие защитные мероприятия. Однако в период перехода от систем с длинной и укороченной залежью даже повышение урожайности не всегда могло компенсировать потребность в дополнительном труде, а в ряде регионов урожайность в ходе этого перехода снижалась, в результате происходило снижение производительности труда земледельца (выход продукта на единицу затрат труда сокращался). Так, в XIX в. в России на подсеках в лесистых северных районах (данная система земледелия называлась "лядинной") урожайность ржи составляла сам-7 [Дружинин, 1978, с. 147-154], притом что в районах российского трехполья в этот период средняя урожайность хлебов колебалась от сам-3 до сам-42 [Растянников, Дерюгина, 2009, с. 67]. В то же время при подсечно-огневом и переложном земледелии затрат труда на обработку почвы требовалось меньше, чем при паровых системах, которые предполагали различные методы искусственного восстановления плодородия3.

В эту эпоху использование рабочего скота было практически единственным средством снизить трудозатраты земледельца при переходе от менее интенсивной системы земледелия к более интенсивной. Соответственно направление изменения систем земледелия и формирование определенного типа хозяйства напрямую зависели от обеспеченности сельского хозяйства крупным рогатым скотом, а точнее, от интеграции земледелия и животноводства. Животноводство при интенсификации земледелия брало на себя двоякую роль: во-первых, скот выступал тягловой силой, снижая трудозатраты земледельца, а во-вторых, обеспечивал пашню органическим удобрением. Соответственно, чем больше скота в сельском хозяйстве, тем выше плодородие почвы и тем больше высвобождалось человеческого труда, используемого на обработке почвы. Наряду с этим животноводство нуждалось в кормовой базе (естественных пастбищах или заготовленных кормах), и минимально необходимое соотношение площадей пашни и луга (пастбища) не могло упасть ниже, чем 1 : 1.24 [Милов, 1998, очерк 7]. Степень обеспеченности земледелия органическим удобрением и соответственно потенциал увеличения эффективности земледелия определялись показателями количества скота в расчете на душу населения или в расчете на единицу обрабатываемой площади.

С.В. Онищук выделил три направления интеграции земледелия и животноводства, которым соответствовали три типа интенсификации систем земледелия в эволюции

2 "Сам" представлял собой отношение объема собранного урожая зерновых культур к объему высеянных семян. Для сопоставления отметим, что в России XVIII-XIX вв. вес одного "сама" имел тенденцию к снижению с 1.55 ц/га до 1.5 ц/га.

3 Как отмечал С.В. Онищук, абсолютное количество трудозатрат одного работника в год составляло 700 часов при переложных системах, 1200 часов при трехполье в средневековой Англии и свыше 3000 часов в трудоинтенсивных системах Восточной Азии [Онищук, 1999].

стр. 131
мирового сельского хозяйства [Онищук, 1995]. В рамках этих трех направлений сформировались различные по организационно-экономическим и производственным характеристикам типы земледельческого хозяйства.

Первое направление - высшая ступень интеграции животноводства и земледелия, характерная для сельского хозяйства западной и центральной части умеренного пояса Европы. Приведем пример Англии. Грегори Кинг, известный статистик и экономист, в своем сочинении "Естественные и политические наблюдения и заключения o положении и условиях Англии" приводит данные о богатстве, его распределении в Англии 1688 г. Численность сельского населения составляла 4.1 млн человек (75% общей численности населения); количество крупного рогатого скота - 4.5 млн голов; площадь пашни равнялась 3.65 млн га, а площадь лугов и пастбищ - 4.85 млн га [Кинг, 1696]. Следовательно, соотношение пашни и лугов (и пастбищ) составляло 1 : 1.33, а на 1 сельского жителя приходилось 1.1 единицы крупного рогатого скота. Средняя урожайность четырех основных хлебов примерно равнялась сам-9. Западная и центральная части умеренного пояса Европы исторически оказались единственным местом, где была достигнута такая степень интеграции животноводства и земледелия, которая позволила осуществить переход от систем с длинной и укороченной залежью к классическому трехполью, обеспечив рост урожайности благодаря насыщению органическими удобрениями, и далее - к травопольной и плодосменной системе.

Второе направление - средняя степень интеграции животноводства и земледелия, характерная для восточной части умеренного пояса Европы и субтропического пояса. В отличие от запада, где почти круглогодичное содержание скота осуществлялось на естественных пастбищах, в восточной части Европы из-за неблагоприятных климатических условий практиковалось стойловое содержание скота до 7 месяцев в году и заготовка кормов. Приведем для примера Россию. По данным Л. Милова, в XVIII в. во всех губерниях России (за исключением Архангельской и неземледельческих в то время территорий Саратовской и Оренбургской губерний) лугов было во много раз меньше нормы. Так, в центральных земледельческих губерниях соотношение площадей пашни и лугов (сенокосов) составляло 1 : 0.2, а в среднем по России - 1 : 0.6 [Милов, 1998, табл. 1.12]. Соответственно, количество скота также было несравненно меньше, в центральных земледельческих районах на тягло держали одну-двух коров и столько же лошадей для пахоты. Тягло насчитывало 2.5 души мужского пола или примерно 5 душ обоего пола [Милов, 1998, гл. 1], следовательно, на душу сельского населения приходилось 0.4 единицы крупного рогатого скота. Для подтверждения этих показателей проанализируем статистические данные по СССР за 1924 г. (начало НЭПа). Количество крупного рогатого скота составляло 57.7 млн голов, а численность сельскохозяйственного населения равнялась 116.8 млн человек. Таким образом, на душу сельского населения приходилось 0.5 единиц крупного рогатого скота [Итоги десятилетия Советской власти, 1927, с. 118]. Крайняя малочисленность крупного рогатого и мелкого скота, отсутствие достаточного количества органических удобрений, острый дефицит рабочего скота привели к слабой интеграции земледелия и животноводства. Классическая система трехполья в России не сформировалась, она в российских регионах свелась к модифицированному трехполью, четырехполью (в сочетании с переложной системой), двуполью4. Средняя урожайность основных четырех хлебов в России с конца XVIII до конца XIX в. поднялась совсем незначительно - с сам-3 до сам-5 [Растянников, Дерюгина, 2009, с. 67]. Причем различные виды обработки почвы в условиях модифицированного трехполья (при недостатке удобрений) требовали

4 В виде различных модификаций трехполья выступали двойная и тройная вспашка и такое же боронение; одновременный посев яровых и озимых (которые к осени скашивались вместе с яровыми, а окончательно вызревали к началу следующего вегетационного цикла); использование расчисток и подсеки для четвертого поля при введении в оборот новых земель (внутренняя колонизация). Все эти операции требовали дополнительных затрат труда [Милов, 1998, очерк 1].

стр. 132
существенно больших затрат труда земледельца, чем при классическом трехполье (при достаточном количестве удобрений). В итоге в восточной части умеренного пояса Европы из-за недостаточной интеграции земледелия и животноводства был осуществлен переход от систем с длинной и укороченной залежью к модифицированному трехполью и далее к частично травопольной системе. В субтропическом поясе переход осуществлялся к двупольной системе (см. ниже пример Египта).

Третье направление - низшая степень интеграции, характерная для тропического пояса. В ряде азиатских и африканских регионов мы наблюдаем полную дезинтеграцию животноводства и земледелия. Такая дезинтеграция проявилась в том, что животноводство развивалось на этих территориях в кочевой форме, а в земледелии при отсутствии органических удобрений и тягловой силы скота сформировалась трудоинтенсивная (азиатская) система (в странах Восточной Азии), или сохранилась подсечно-огневая (частично переложная) система земледелия (в странах Тропической Африки). Провести сравнение в одном временном диапазоне Англии, России и стран Восточной Азии не представляется возможным, т.е. не получается сопоставить количество скота и структуру сельскохозяйственных угодий в период формирования современных систем земледелия, однако статистические данные по сельскому хозяйству стран Востока за начало 50-60-х гг. XX в., когда в земледельческое хозяйство этих стран еще не внедрялись инструменты современных производительных сил, могут дать некоторое представление об интеграции животноводства и земледелия в трудоинтенсивной (азиатской) модели. Так, в 1950 г. в Японии соотношение обрабатываемой площади и площади лугов и сенокосов составляло - 1 : 0.1 [Japan Statistical Yearbook, 1954, p. 79]; в 1961 г. в Таиланде - 1 : 0.03; Вьетнаме - 1 : 0.05; в Индии - 1 : 0,09; в Китае (луга на юго-востоке страны) - 1 : 0,07 [http://faostat.fao.org, 17.07.2012]. На одного сельского жителя приходилось: в 1950 г. в Японии - 0.05 единицы крупного рогатого скота [Japan Statistical Yearbook, 1954, p. 23, 86, 99]; в 1961 г. в Таиланде - 0.16 ед.; в Малайзии - 0.05 ед.; во Вьетнаме - 0.06 ед.; в Индии - 0.4; в Китае - 0.09 единицы [http://faostat.fao.org]. В условиях полной дезинтеграции земледелия и животноводства в тропическом поясе не был осуществлен переход от систем с длинной и укороченной залежью к паровым системам (можно констатировать лишь недолгий период двуполья), а в достаточно далекой исторической ретроспективе сформировалась трудоинтенсивная (азиатская) модель.

В трудоинтенсивной модели основным видом энергетических мощностей становится мускульная сила человека, а восстановление плодородия достигается ценой применения все большего труда по внесению в почву компостов, сооружения ирригационных систем. Соответственно эта модель позволяет поддерживать большую плотность сельскохозяйственного населения, при этом аграрное хозяйство вбирает всю излишнюю рабочую силу, а размер земледельческого хозяйства резко сокращается. Урожаи в расчете на единицу земельной площади благодаря ирригации и органическим удобрениям относительно высокие, но на единицу затрат труда достаточно низкие, причем с вековой стагнационной динамикой. Для межстранового сравнения приведем данные на начало XX в.: в 1922 г. урожайность "коричневого" риса в Японии составляла 30 ц/га, урожайность очищенного риса в Индии - 8.6 ц/га, а урожайность пшеницы в США - 9.3 ц/га, в РСФСР (России) - 7.0 ц/га [Растянников, 1999, с. 450-454; Растянников, Дерюгина, 2009, с. 16-21]. Производство зерна в расчете на час затрат труда равнялось: риса в Индии - 1.3 кг/час (1936/37), Японии - 1.7 кг/час (1950), пшеницы в США-26 кг/час (1920), в России - 3.9 кг/час (1922). Причем если к концу XX в. в США производство пшеницы на час затрат труда достигло 400 кг/час, а в России - почти 100 кг/ час, то в Японии и в Индии риса в расчете на час затрат труда производилось 14 кг/час и 1.8 кг/час соответственно. Производительность труда при возделывании пшеницы в Пенджабе составляла в расчете на один час затрат труда 1.8 кг/час в начале 1930-х гг. и 11 кг/час в конце 1990-х гг. [Растянников, Дерюгина, 1999, с. 186, 192, 210, 213].

стр. 133
В результате в исторической ретроспективе различная степень интеграции животноводства и земледелия привела к формированию трех основных типов земледельческого хозяйства.

1. Европейский тип растениеводческого хозяйства - оно прошло путь от систем с длинной и укороченной залежью к трехпольной (с XI в.) и далее к травопольной (с XVII в.) и к плодосменной (с XIX в.) системам. Этот путь обеспечил по сравнению с другими направлениями увеличение выхода продукта земледелия на единицу затрат труда и возможность высвобождения рабочей силы из сельского хозяйства.

2. Восточноевропейский тип земледельческого хозяйства - здесь переход был осуществлен от систем с длинной и укороченной залежью к модифицированным видам трехпольного севооборота и далее к частично травопольной системе. Сельское хозяйство восточноевропейских стран не обладало ресурсным потенциалом, необходимым для увеличения выхода продукта земледелия на одного занятого. Соответственно высвобождение рабочей силы из сельского хозяйства при низкой его эффективности осуществиться не могло, наоборот, государственная политика была направлена на еще большее закабаление крестьянства с целью производства необходимого сельскохозяйственного продукта и дальнейшего его внеэкономического изъятия (ужесточение крепостничества, начавшееся на рубеже XVII-XVIII вв.).

3. В исторической ретроспективе тип земледельческого хозяйства в Восточной Азии показал движение от переложных систем к паровым системам (по типу двуполья) и к трудоинтенсивной (азиатской) модели или ее разновидности - грядковой культуре. Приведем пример Древнего Китая, где сельское хозяйство развивалось вблизи великих рек Хуанхэ и Янцзы. В эпоху Чжоу (1027 - ок. 250 г. до н.э.) у китайцев вошла в практику паровая система земледелия, когда после двух лет использования под посевы участок земли на год оставляли необработанным. С конца эпохи Чжаньго (IV—III вв. до н.э.) в Китае было известно, что периодическое чередование посевов проса и пшеницы, пшеницы и бобовых способствует повышению плодородия почвы. В эпоху Хань (II в. до н.э. - III в. н.э.) паровые системы земледелия были заменены трудоинтенсивными системами "цюй тянь" и "дай тянь". В первом случае поле вскапывали вдоль и поперек бороздами глубиной около 30 см (получались квадраты). При посадке необходимой культуры в эти борозды землю из них выбрасывали на имеющиеся между ними квадратные участки, где затем перемешивали с прошлогодней ботвой и листьями (компостом). Полученную таким образом массу вносили в борозды в качестве удобрения. Во втором случае на поле выкапывали канавы шириной и глубиной также около 30 см, куда производили посадку и по мере роста растений многократно подсыпали удобренную компостом землю с гряд между канавами (получались гряды). На следующий год канавы рыли на месте гряд, что позволяло постоянно поддерживать необходимое плодородие почвы [Духовная культура Китая, 2006, с. 389]. Переход к грядковой культуре означал, что интенсификация в такой модели шла путем полного исчезновения скота как тягловой силы и источника органических удобрений.

Тип обработки и удобрения почвы, принятый в трудоинтенсивной азиатской модели, строительство ирригационных сооружений потребовали увеличивающихся затрат труда сельскохозяйственного работника, что привело к значительному снижению выхода продукта земледелия на одного занятого, даже несмотря на то что выход продукта на единицу площади увеличивался. Так, в Китае уже на рубеже 1-го и 2-го тысячелетий н.э. была достигнута средняя урожайность зерновых 14 ц/га и, хотя к середине XX в. она сократилась до 10-12 ц/га, к началу 2000-х гг. (перед последним спуртом НТР в сельском хозяйстве) превышала 40 ц/га [Липец, Пуляркин, Шлихтер, 1999, с. 66; http://faostat.fao.org]. Однако производство зерна на душу населения в Китае оставалось на низком уровне - в период 1875-1914 гг. оно упало с 326 до 301 кг/чел., к середине XX в. - до 160 кг/чел., а к началу 2000-х гг. поднялось всего до 311 кг/чел., так и не достигнув уровня 1875 г. [Непомнин, 1980, с. 118; Гельбрас, 2010, с. 476-477; http://faostat.fao.org].

стр. 134
Снижающаяся производительность труда вызвала имманентную потребность привязать крестьянина к земельному участку и заблокировать высвобождение рабочей силы из сельского хозяйства. Например, в Древнем Китае этому способствовала введенная в V в. система "равных полей", при которой определенная часть крестьянского надела должна была использоваться для производства зерна в целях обеспечения продовольственных нужд его семьи и государственных повинностей, и эту часть крестьянин не имел права передавать в другие руки (ни на правах продажи, ни на правах аренды) [История средних веков, 1986, гл. 8]. Ниже будут рассмотрены другие способы, использованные властью для удержания земледельца в рамках аграрного производства.

Между вторым и третьим описанными направлениями эволюции земледельческого хозяйства лежит путь, по которому развивалось сельское хозяйство Ближнего Востока и Северной Африки; его наиболее яркими представителями выступают Египет, Турция, Иран. Э. Босеруп относит сельское хозяйство всех стран субтропического пояса ко второму типу (средняя степень интеграции земледелия и животноводства, формирование паровых систем земледелия по типу двуполья). Однако модели экономического роста в сельском хозяйстве этих стран заметно различаются - и между собой, и по отношению к описанному второму типу. Более целесообразно рассмотреть их как отдельный тип земледельческого хозяйства, расположенный в данной схеме классификации между вторым и третьим типом. Приведем пример растениеводческой отрасли Египта.

Здесь скот не полностью отчужден от земледельческого хозяйства, но количество его явно недостаточно для полноценной обработки и удобрения нашни. В первой половине XX в. на одного сельскохозяйственного жителя приходилось 0.14-0.16 единицы крупного рогатого скота. В это время соотношение пашни к пастбищу продолжало уменьшаться от 1:0.008 (1929) до 1:0.001 (1950) [Фридман, 1973, с. 98, 99, 113]. Корма заготавливались за счет подсеивания трав, однако четких севооборотов и других атрибутов травопольной системы не было (с некоторой натяжкой такую систему можно назвать частично травопольной системой). По свидетельству Л.А. Фридмана, с середины XIX в. начался процесс аграрного перенаселения, и доля обрабатываемой площади, приходящейся на одного сельского жителя, сократилась с 0.5 га (1.1 федана) в 1852 г. до 0.17 га (0.4 федана) в 1952 г. [Фридман, 1973, с. 93]. Данный этап развития растениеводческой отрасли Египта связан с усилением процесса интенсификации аграрного производства. Переход от орошения бассейнового типа к круглогодичному привел к исчезновению пара, что вызвало ухудшение плодородия почвы, его восстановление стало возможным через внесение органических удобрений, а так как скота было явно недостаточно, то приходилось использовать трудоемкое изготовление компостов (с 1920-х гг. - искусственных удобрений), причем все работы выполнялись вручную. Круглогодичный тип орошения потребовал вложения огромных дополнительных затрат труда на строительство и обслуживание ирригационных систем. Коэффициент использования земли возрос с 1.0 в 1852 г. до 1.7 в 1952 г., однако эффективность единицы посевной площади оставалась практически неизменной (индекс производства продукции в расчете на 1 федан с 1913 по 1952 г. увеличился всего со 100 до 105) [Фридман, 1973, с. 379, 395].

Обобщая полученные материалы, Л.Ф. Фридман утверждает, что "после 1907 г. в Египте наблюдалась устойчивая тенденция к снижению общественной производительности труда в земледелии", т.е. выход продукции на одного работника падал (индекс продукции на одного занятого сократился с 110 в 1907 г. до 85 в 1952 г.) [Фридман, 1973, с. 395-396]. По всем экономическим параметрам данный тип аграрного хозяйства уже приближался к трудоинтенсивной системе, хотя и не такой интенсивности, как в Восточной Азии, в сельском хозяйстве Египта тягловая сила скота использовалась в значительно большем объеме. Таким образом, сельское хозяйство Египта является

стр. 135
Таблица 1

Показатели интеграции в сельском хозяйстве

Первый тип (Англия, 1688)

Второй тип (Россия, 1924)

Промежуточный тип (Египет, 1907)

Третий тип (Япония, Китай)

Количество крупного рогатого скота, приходящееся на единицу сельскохозяйственного населения, голов

1.1

0.5

0.14

0.05

(Япония, 1950)

0.09

(Китай, 1961)

Соотношение пашня: пастбище (луг)

1:1.33

1:0.6

1:0.01

1:0.1

(Япония, 1950)

0.07

(Китай, 1961)

Размер обрабатываемой площади, приходящейся на единицу сельскохозяйственного населения, га

0.9

0.9

0.25

0.11

(Япония, 1905)

0.21

(Китай, 1913)

Доля промышленной продукции в производственных затратах в сельском хозяйстве

18.8% (1929)

29.5% (1950)

(США)

8.0% (1924)

22.0% (1970)

(Россия)

10.1%

(Индия, 1950)

59.3%

(Япония, 1950)

примером того, как за один век был осуществлен переход от паровой системы земледелия (двуполье) к трудоинтенсивной модели.

Сведем в таблицу параметры описанных типов земледельческого хозяйства (см. табл. 1).

ВНЕШНИЙ КРУГ ИНТЕГРАЦИИ - ИНТЕГРАЦИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И ПРОМЫШЛЕННОСТИ

При исследовании внешнего круга интеграции - интеграции сельского хозяйства и промышленности, для объяснения интенсивности интеграционных процессов между сельским хозяйством и промышленностью Э. Босеруп вводит понятие "компенсационного барьера" [Boserup, 1965]. Это - количество трудозатрат одного земледельческого работника в год, которое должно быть компенсировано средствами труда, изготовленными в промышленности, для того чтобы при переходе этого работника в промышленность производительность труда в земледелии не снижалась. При интенсификации земледелия, как было показано выше, требуются затраты дополнительной рабочей силы для производства единицы продукта, и производительность труда снижается. В странах, где интенсификация шла по первому направлению (высшая степень интеграции земледелия и животноводства), абсолютное количество затрат труда для производства единицы продукта было намного меньше, благодаря обеспеченности естественным удобрением, чем в странах, где интенсификация шла по второму и тем более по третьему пути, при которых на восстановление плодородия затрачивалось значительно больше рабочих часов.

"Компенсационный барьер" был ниже в тех странах, где требовалось меньше затрат рабочей силы на обработку единицы площади. Как отмечал С.В. Онищук, абсолютное количество трудозатрат одного работника в год составляло 700 часов при переложных

стр. 136
системах, 1200 часов при трехполье в средневековой Англии и свыше 3000 часов в трудоинтенсивных системах Восточной Азии [Онищук, 1995]. В странах с низким "компенсационным барьером" происходила перекачка рабочей силы в промышленность, в странах с высоким - рабочая сила должна была оставаться в аграрном производстве, чтобы произвести необходимый сельскохозяйственный продукт. Также для перекачки рабочей силы в промышленность требовалось, чтобы темп роста промышленного продукта, получаемого сельским хозяйством, не был меньше темпа роста трудозатрат крестьянина (поэтому перекачка рабочей силы в промышленность впервые началась в Англии на мануфактурной стадии производства) [Онищук, 1995]. В этом случае созданный в промышленном секторе промышленный продукт (сельскохозяйственные орудия) компенсировал перекаченный из аграрного сектора труд. Если же таковой компенсации не было, то труд переставал перекачиваться из сельского хозяйства в промышленность, что и наблюдалось при переходе к трудоинтенсивной азиатской системе. На той стадии развития трудоинтенсивного аграрного хозяйства огромные затраты труда невозможно было компенсировать промышленным продуктом. Ниже будет показано, что результатом данного процесса в странах Восточной Азии (за исключением современной Японии) явилось аграрное перенаселение.

В странах с более низким "компенсационным барьером" интеграция сельского хозяйства и промышленности наступала раньше и проявлялась более широко. В чем выражалась интеграция сельского хозяйства и промышленности? Во-первых, между этими секторами начинал осуществляться обмен. С одной стороны, продукты сельского хозяйства (зерновые и технические культуры, шерсть, мясомолочные продукты) поступали в промышленный сектор для переработки и производства текстильной продукции, продуктов питания, напитков (а в настоящее время продуктов химической промышленности - этанола, красок, пластмасс). С другой стороны, производство средств производства, ранее изготавливавшихся в самом сельском хозяйстве, перемещалось в промышленный сектор. Во-вторых, интенсивность этого обмена зависела от высвобождения труда из сельского хозяйства и перекачки его в промышленность, а этот процесс, в свою очередь, был связан с величиной "компенсационного барьера", сложившегося в аграрном производстве. Чем ниже "компенсационный барьер" в стране, тем быстрее избыточная рабочая сила из сельского хозяйства перекачивалась в промышленность, тем больше была потребность сельского хозяйства в промышленных средствах труда, тем интенсивнее развивалась промышленность и, соответственно, тем выше был спрос, который она предъявляла на дополнительную рабочую силу. Как результат - ускорялась и интеграция сельского хозяйства и промышленности, и интенсификация аграрного производства. Вся цепочка была опосредована развитием товарно-денежных отношений и ростом рыночных связей [Широков, 1981, с. 26-38, 98-102; Широков, 1998, с. 164-184].

Если для анализа интеграции животноводства и земледелия мы использовали такие показатели, как соотношение пахотных и луговых (пастбищных) угодий, количество крупного рогатого скота на душу сельского населения, то степень интеграции сельского хозяйства и промышленности можно измерить, используя параметры товарности сельскохозяйственного производства, его производительности труда, структуры производственных затрат в сельском хозяйстве [Растянников, Дерюгина, 2004, гл. 1-3]. Отметим, что интеграция сельского хозяйства и промышленности тем выше, чем больше доля промышленной продукции в производственных затратах сельского хозяйства5. В европейских странах вплоть до середины XX в. производственные затраты в сельском хозяйстве имели структуру, принципиально отличную от таковых в сельском хозяйстве азиатских стран. Например, в США с 1929 по 1950 г. доля промышленной

5 В эту категорию включается промышленное производство удобрений, химических средств, горючих материалов, амортизация основного капитала.

стр. 137
продукции во всех производственных затратах сельского хозяйства возросла с 18.8% до 29.5%, в России с 1924 по 1970 г. - с 8% до 22%, а в Индии в 1950 г. равнялась всего 10.1% [Растянников, Дерюгина, 2004, с. 42, 64, 84, 96, 102].

Япония показывает уникальный тип интеграции трудоинтенсивного земледельческого хозяйства в национальную экономику: так, доля промышленной продукции во всех производственных затратах сельского хозяйства в 1950 г. составляла 59.3% - больше, чем во многих европейских странах или США, но в то же время 62% населения относилось к категории "сельское", и в сельском хозяйстве сосредоточивалось около 30% всех занятых в национальной экономике [Растянников, Дерюгина, 2004, с. 73; Japan Statistical Yearbook, 1954, p. 22] (причины данного феномена будут объяснены ниже).

Таким образом, на формирование типа аграрного хозяйства воздействовали два взаимосвязанных процесса интеграции: внутренний - земледелие / животноводство и внешний - сельское хозяйство / промышленность, опосредованные рынком. Величина "компенсационного барьера" зависела от степени внутреннего круга интеграции - земледелия и животноводства, но сама внутренняя интеграция была обусловлена внешним кругом интеграции или развитием рыночных связей между городом и деревней, ибо избыточный продукт животноводческой отрасли мог быть использован только для удовлетворения потребностей города или в промышленном секторе. Именно эти два взаимодействующих интеграционных процесса позволили странам умеренного пояса Западной Европы (Англия, Голландия, Франция) создать высокоинтенсивное сельское хозяйство.

В России практически до последней трети XIX в. интеграции между сельским хозяйством и промышленностью не наблюдалось. При отсутствии рыночных связей между городом и деревней целью развития животноводства (при острой нехватке кормов) было исключительно получение органических удобрений (да и тех недоставало), а не основных продуктов животноводства. Л. Милов указывает, что "в Нечерноземье веками действовал принцип: У нас не столько масло, сколько скотина нужна (на навоз)... Скот на огромных пространствах Нечерноземья держали впроголодь - лишь бы давал навоз" [Милов, 1998, очерк 7]. Спрос, создаваемый городом на основные продукты животноводства, удовлетворялся путем внеэкономических изъятий, а не через рыночный обмен. Внутреннего круга интеграции земледелия и животноводства не существовало (как подчеркивалось выше), а дополнительные препятствия, создаваемые государством для привязки крестьянина к земле (крепостничество), блокировали и внешний круг интеграции между сельским хозяйством и промышленностью. Сельскохозяйственный продукт для рыночного обмена изымался в искаженных формах (см. ниже). Эти факторы не позволили создать на просторах Российской империи интенсивное сельское хозяйство, и в XX в. оно вступило на путь догоняющего развития. О дезинтеграции сельского хозяйства и промышленности в России также свидетельствует тот факт, что спрос на сельскохозяйственные машины, набравший наибольшую силу в первое десятилетие XX в., удовлетворялся в основном за счет импорта [Тери, 2008, с. 90]. В Англии же первый специализированный завод по производству земледельческих орудий начал работу в 1763 г.

В более угрожающем виде процессы дезинтеграции сельского хозяйства и промышленности наблюдались в странах Востока. При трудоинтенсивной (азиатской) модели происходило почти полное уничтожение пара, лугов и пастбищ и соответственно крупного рогатого скота. Восстановление плодородия достигалось приготовлением и внесением органических удобрений (в основном растительного происхождения), что, как отмечено выше, требует увеличения затрат труда. Для того чтобы произвести дополнительно единицу продукта земледелия, необходимо использовать все большее количество рабочей силы. В итоге возникала ситуация, когда население, не занятое в аграрном производстве, не могло превысить 10-15% его общей численности. Государство вынуждено было использовать внеэкономические методы для удержания рабочей

стр. 138
силы в рамках сельского хозяйства и недопущения ее перетекания в город. Происходило сокращение рыночных отношений и увеличение натурального обмена [Онищук, 1999]. Рост населения в сельскохозяйственных регионах вызывал аграрное перенаселение, уменьшение обрабатываемой площади в расчете на хозяйство, сокращение производства зерна на душу населения. Как показывает В.Г. Растянников, эти процессы в настоящее время еще не завершены [Растянников, 2010]. С.В. Онищук приводит следующие данные: обрабатываемая площадь на душу (сельского) населения в Китае составляла в 1400 г.-0.36 га, в 1760 г.-0.23, в 1913 г. - 0.21; в Японии в 1600 г. - 0.12 га, в 1905 г. - 0.11 га; в Индии в 1600 г. - 0.37 га, в 1901 г. - 0.28 га [Grigg, 1974, р. 88, 96]; а к настоящему времени (2007) эти показатели сократились до: в Китае - 0.1 га, в Японии - 0.1 га, в Индии - 0.2 га [Россия и страны мира, 2010, с. 29, 40, 209]. Для сравнения отметим, что в Англии в 1688 г. на душу сельского населения приходилось 0.9 га обрабатываемой площади и в 2007 г. - те же 0.9 га; в России в 1913 г. - 0.9 га, а в 2007 г. - 3.2 га; в США в 1920 г. - 2.1 га, а в 2007 г. - 2.9 га [Кинг, 1696; Растянников, Дерюгина, 1999, с. 210, 214; Сборник статистико-экономических сведений, 1917, с. 60; Итоги десятилетия Советской власти, 1927, с. 32; Россия и страны мира, 2010, с. 29, 40, 209].

АГРАРНОЕ ПЕРЕНАСЕЛЕНИЕ

В современном трудоинтенсивном хозяйстве стран Восточной Азии мы наблюдаем две модели сельскохозяйственного роста: при первой модели сформировалось аграрное перенаселение (практически все страны Южной и Юго-Восточной Азии), а при второй (Япония) аграрное перенаселение не сформировалось, так как весь прирост сельского населения в процессе развития капитализма (процесса, запущенного реформами Мэйдзи) вбирался в промышленность и продукт в расчете на работника не сокращался. Но этот уникальный путь развития стал возможен благодаря высоким протекционистским барьерам, защищавшим сельское хозяйство Японии, и, как следствие, очень высоким ценам (по сравнению с мировыми) на продукцию аграрного производства6.

На первый взгляд эти модели кажутся разными стадиями развития одной модели, но при детальном рассмотрении экономические условия, в которых шло их становление, были различными (см. рис. 2).

На этапе формирования трудоинтенсивного хозяйства в Восточной Азии различия между двумя моделями еще не наблюдались. Постепенно происходило полное отчуждение скота от земледелия, увеличивалась потребность в дополнительной рабочей силе для интенсификации земледелия, сокращался размер обрабатываемой площади на одного занятого, снижалась производительность труда (количество продукта на работника), что должно было приводить к удорожанию единицы сельскохозяйственного продукта [Онищук, 1995]. Далее же начинаются различия.

В классической модели трудоинтенсивного хозяйства (на рис. 2 пример Китая) государство в целях изъятия необходимого количества сельскохозяйственного продукта по стабильным ценам прибегало к внеэкономическим методам принуждения. Главной составляющей такой политики в большинстве стран Востока было получение рентных платежей в натуральной форме с целью установления таких цен на зерно, которые государство считало целесообразными, причем эти цены, как правило, были ниже тех, которые государство должно было выплачивать за продукт при свободном рыночном обмене. Если бы рентные и налоговые платежи изымались в денежной форме, то государство вынуждено было за необходимое количество продукта выплачивать с течением времени все большую цену. Помимо этих мер политика внеэкономического

6Японский производитель за единицу сельскохозяйственного продукта в 1992 г. получал в 7 раз больше, чем производитель в США, и в 10 раз больше, чем производитель в Таиланде, а в 2000 г. уже в 15 раз больше, чем производитель в США [Растянников, Дерюгина, 2004, с. 72, 73, 75].

стр. 139

Рис. 2. Две модели эволюции трудоинтенсивного хозяйства

принуждения включала ограничение свободной торговли зерном, установление предельных цен на него, привязку крестьянина к земле (система "равных полей" в Древнем Китае, где крестьянин не мог продать землю, предназначенную для посадки зерновых), ограничение в выборе места жительства. Для того чтобы произвести необходимый продукт, доля сельскохозяйственного населения в общей численности населения не могла упасть ниже 85-90%, соответственно перекачка рабочей силы в промышленность блокировалась, товарно-денежные отношения не развивались, формировалось аграрное перенаселение.

В уникальной модели Японии государство со времени реформ Мейдзи стимулировало развитие промышленности и рыночных капиталистических отношений, поэтому здесь началась перекачка рабочей силы в промышленность, компенсацией ее снижения в сельском хозяйстве выступала импортируемая сельскохозяйственная техника. Но так как в любой модели трудоинтенсивного хозяйства одновременно с процессом интенсификации происходит резкое удорожание единицы продукта, а падение производительности труда в сельском хозяйстве не могло быть перекрыто техническими средствами, то цена продукта существенно возрастала. Рентные и налоговые платежи выплачивались в Японии в денежной форме, и государство не только не ограничивало зерновые цены, а напротив, вводило протекционистские меры, для того чтобы поддерживать высокие цены на сельскохозяйственный продукт на японском рынке. Благодаря перекачке рабочей силы в промышленность в Японии не сформировалось аграрное перенаселение, но и европейский тип аграрного хозяйства оказался невозможен, так как высокие цены на сельскохозяйственную продукцию и по сей день выступают деформирующим фактором экономического роста. Интересно отметить, что в 1950 г. на оплату труда в сельском хозяйстве Японии приходилось 67.3% всех издержек производства, против 32.6% в США [Растянников, Дерюгина, 2004, с. 42, 65, 84, 96, 102].

стр. 140
Государство использовало внеэкономические методы изъятия сельскохозяйственного продукта и при эволюции земледелия в рамках восточноевропейской модели, что было обусловлено низкой эффективностью сельскохозяйственного производства. Рассмотрим два исторических периода, когда в России эти проблемы стояли наиболее остро. Первый период начался на рубеже XVII-XVIII вв. Российскому государству потребовалось ужесточение крепостничества, чтобы насильственно привязать крестьянина к земле и получить необходимое количество земледельческого продукта в натуральном виде7. Увеличение потребности в сельскохозяйственном продукте было вызвано развитием промышленности в России (петровские мануфактуры) и ростом спроса на российское зерно в странах Западной Европы. Не будем поднимать вопрос, были ли мануфактуры крепостническими или капиталистическими, но в любом случае нормальная перекачка рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность в условиях крепостного права не происходила, и в исконно российских районах зернового производства создавались условия для аграрного перенаселения. Однако этот процесс был приглушен начавшимся в этот период пространственным расширением Российской империи и внутренней колонизацией новых земель.

Второй период внеэкономического принуждения аграрного производителя в России (теперь уже СССР) пришелся на период 1930-х годов. В этот совершенно иной исторический период методы внеэкономического изъятия государством зерна имели прикрытие в виде закупок зерна по чрезвычайно низким ценам (псевдотоварная форма) [Растянников, 2006, с. 224-249]. Изначально период НЭПа характеризовался всеми признаками аграрного перенаселения. В.Г. Растянников отмечает, что сократилась среднеотраслевая производительность труда, увеличилась до 80% доля занятых в сельском хозяйстве, усилилось аграрное перенаселение [Растянников, 1995, с. 38-43]. В конце периода НЭПа государство ввело жесткие меры внеэкономического принуждения, среди которых - конфискация хлебных излишков, запрещение внутридеревенской купли-продажи зерна, запрещение вольного хлебного рынка, расчеты за хлеб облигациями принудительного крестьянского займа, введение прямого продуктообмена. Но, несмотря на эти меры, выход товарного зерна из деревни на городской рынок в период НЭПа не превышал 12.2%. С 1930-х годов после коллективизации под воздействием новых форм внеэкономического принуждения государства изъятия продукта зернового хозяйства из деревни стали расти. Натуральные платежи государству по принудительно низким ценам в 1928-1930 гг. составляли 30.9%, в 1933-1937 гг. - 32.4%, в 1940 г. - 42.9%, в 1947 г.- 51.2% валового сбора зерна колхозами [Растянников, Дерюгина, 1999, с. 261; Растянников, Дерюгина, 2004, с. 228, 234, 275]. Но так как в этот период СССР форсировал переход к индустриализации и была велика потребность в перекачке рабочей силы в промышленность, аграрное перенаселение было ликвидировано. Удельный вес населения, занятого в сельском хозяйстве, сократился с 80% (1928) до 51% (1939) и 31% (1958) [Дерюгина, 2011, с. 31]. С периода коллективизации в России стала постепенно осуществляться интеграция сельского хозяйства и промышленности и формироваться новая модель сельскохозяйственного роста.

Кроме описанных выше трех магистральных путей естественного развития земледельческого хозяйства необходимо отметить, что к настоящему времени сформировался отдельный, четвертый тип хозяйства, возникший в переселенческих странах или при колонизации территорий со свободными земельными угодьями, пригодными для обработки. Условно назовем его колонизационным. Примером такого хозяйства может выступать земледельческое хозяйство США, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Казахстана; в России такой тип хозяйства можно наблюдать в регионах Южной

7 Препятствием к проведению антикрепостнических реформ в России в числе прочих причин выступала невозможность производства необходимого сельскохозяйственного продукта меньшим количеством занятых и изъятия из сельского хозяйства достаточного количества продукта рыночными методами.

стр. 141
Сибири, Поволжья, которые масштабно стали осваиваться в XX в. В этом, четвертом типе аграрного хозяйства земледелие изначально велось на богарных землях, внутренняя интеграция земледелия и животноводства полностью отсутствовала. Относительно низкая урожайность, возникшая из-за отсутствия органических удобрений или низкой экономической эффективности минеральных удобрений и слабого орошения, компенсировалась увеличением площадей в расчете на одного работника. Увеличение выхода продукта на одного работника в таком хозяйстве достигалось также за счет расширения обрабатываемой площади, причем было возможно только при условии использования сельскохозяйственных механизированных орудий (машин), уже созданных промышленностью к моменту освоения этих территорий. В настоящее время эти регионы выступают ведущими производителями и мировыми экспортерами пшеницы.

Особенностью данного типа хозяйства являются: большой размер обрабатываемой площади на одного занятого в сельском хозяйстве, высокая степень механизации, относительно небольшое количество применяемых минеральных удобрений и, как следствие, более низкая урожайность по сравнению со странами плодосменной системы земледелия (страны Западной, Центральной и Северной Европы). В России с конца XX в. мы наблюдаем тяготение аграрного хозяйства к этому четвертому типу, тип же восточноевропейского хозяйства, который был описан выше, теряет свое значение в производстве валового продукта сельского хозяйства.

Таким образом, мы описали три исторически (естественно) сформировавшихся региональных типа земледельческого хозяйства - западноевропейский умеренного пояса, восточноевропейский и азиатский. В каждом из этих типов модель сельскохозяйственного роста базируется на различных уровнях интеграции как во внутреннем круге (интеграции земледелия и животноводства), так и во внешнем круге (интеграции сельского хозяйства и промышленности). Высокая степень интеграционных процессов в аграрном секторе в исторической динамике привела к становлению более эффективной модели сельскохозяйственного роста, способной эндогенно генерировать технологии научно-технического прогресса. Под воздействием низкой степени интеграционных процессов (или их отсутствия) сформировалась модель, которая пока еще не может самостоятельно генерировать знания НТР, а вынуждена следовать в русле догоняющего развития. Четвертый рассмотренный нами тип земледельческого хозяйства не обладает региональными особенностями, он сформировался в условиях внутренней или внешней колонизации под влиянием созданной вне его базы технического прогресса (механизации). Объединяют его высокая экономическая эффективность за счет возможности расширения обрабатываемых площадей (в том объеме, которого не существует ни в одной из описанных выше региональных моделей), частично сходные климатические условия и близкие производственные технологии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Александров Ю.Г. Сельское хозяйство // Юго-Восточная Азия (несоциалистические страны). М., 1989.

Гсльбрас В.Г. Экономика Китайской Народной Республики. М., 2010.

Дерюгина И.В. Исторические аспекты развития и перспективы модернизации сельского хозяйства России // Вопросы статистики. М., 2011. №11.

Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе. 1867-1880 гг. М., 1978.

Духовная культура Китая: энциклопедия в 5 томах / Гл. ред. М.Л. Титарснко. Т. 5. М., 2006.

История средних веков / Под ред. Н. Колссницкого. М., 1986.

Итоги десятилетия Советской власти в цифрах 1917-1927. ЦСУ СССР. М., 1927.

Кинг Г. Естественные и политические наблюдения и заключения о положении и условиях Англии. 1696 // http://www.coins-gb.ru/vncshnyaya-i-vnutrcnnyaya-torgovlya-anglii-xvii-veka.html

Липец Ю.Г., Пуляркин В.А., Шлихтср С.Б. География мирового хозяйства. М., 1999.

стр. 142
Маркарьян С.Б. Политика обеспечения продовольственной безопасности // Япония. Послевоенная государственная политика: вызовы и ответы. М., 1998.

Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998.

Нспомнин О.В. Социально-экономическая история Китая. М., 1980.

Онищук С.В. Исторические типы общественного воспроизводства. Политэкономия мирового исторического процесса. М., 1995.

Пуляркин В.А. Локальные цивилизации во времени и пространстве. Избранные труды. М., 2005.

Растянников В.Г. Сельское хозяйство versus промышленность // Вопросы статистики. М., 1995. №4.

Растянников В.Г. Становление современного аграрного хозяйства в Индии // Земельный вопрос. Под ред. Е.С. Строева. М., 1999.

Растянников В.Г. Власть и крестьянин в России. 30-е-начало 50-х годов XX столетия // Гперию Широкову: я хотел бы с тобой поговорить. Отв. ред. A.M. Петров, СВ. Соплснков. М., 2006.

Растянников В.Г. Аграрная Индия: парадоксы экономического роста. М., 2010.

Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Сельскохозяйственная динамика. XX век. М., 1999.

Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Модели сельскохозяйственного роста в XX веке. Индия, Япония, США, Россия, Узбекистан, Казахстан. М., 2004.

Растянников В.Г., Дерюгина И.В. Урожайность хлебов в России. 1795-2007. М., 2009.

Россия и страны мира 2010. Статистический сборник. М., 2010.

Сборник статистика-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Петроград, 1917.

Тсри Э. Экономическое преобразование России. М., 2008.

Фридман Л.А. Египет в 1882-1952 гг. Социально-экономическая структура деревни. М., 1973.

Широков Г.К. Промышленная революция в странах Востока. М., 1981.

Широков Г.К. Парадоксы эволюции капитализма (Запад и Восток). М., 1998.

Boscrup Е. The Condition of Agricultural Growth: The Economics of Agrarian Change under Population Pressure. L., 1965.

Grigg D. The Agricultural Systems of the World: An Evolutionary Approach. Cambridge, 1974 [пит. по: Онищук, 1999].

FAOSTAT Agriculture // http://faostat.fao.org. 17.07.2012.

Japan Statistical Yearbook 1953. Tokyo, 1954.

стр. 143

Permanent link to this publication: