У меня такое впечатление, что наши историки академического ранга очень неохотно, причем под напором вопросов с мест, выдавливают из себя полупризнание в собственной несостоятельности. Так сделал только что акад. Ю. С. Кукушкин, не преминув, однако, назвать мнение критически мыслящих писателей "вредной работой". А что, собственно, вредного в том, что говорил Ю. Нагибин? Что правдивая история советского общества еще не написана? Так ведь это очевидно. Наша официальная историография оказалась в наиболее постыдном положении даже по сравнению с другими общественными науками.

Верно, и в застойные годы печатались (правда, со скрипом, а иногда и блокировались в последний момент перед изданием) отдельные честные работы по советской истории, например, исследование В. П. Данилова о коллективизации. В. А. Афилова - о начале войны, но они оказывались скорее исключением на общем довольно безрадостном фоне. Разве описано научно, например, сопротивление крестьянства сталинской коллективизации? Или голод начала 30-х годов?

стр. 82

Что исторические институты АН СССР давали читателям? Многотомные труды, подготовленные большим количеством авторов и не имевшие авторского лица, серые, унылые, даже неряшливые по форме, старательно обходившие острые вопросы. Живая мысль подавлялась горами фактов, но при этом были и прямые искажения истории. Я с уважением отношусь к профессионализму Ю. А. Полякова и И. Б. Берхина: первый обстоятельно знает историю нэпа, второму я благодарен за то, что он привил мне еще в студенческие годы вкус к истории. Но кто заставлял их в двухтомнике по истории переходного периода "От капитализма к социализму" (М. 1981) писать о вредительстве "Трудовой крестьянской партии" и "Промпартии"? Допускаю, что в начале 80-х напечатать правду было нелегко, но тогда уж лучше было промолчать. А ведь этот двухтомник еще не худшая работа: он по крайней мере содержит определенную информацию, хотя трактуется она извращенно. Стоит ли удивляться, что при таком "направлении" официальной историографии правдивая история стала развиваться вне этой окостеневшей, склерозированной системы, в частности нашими писателями - Ф. Абрамовым и Ю. Трифоновым, С. Залыгиным и Б. Можаевым, В. Астафьевым и Ф. Искандером, А. Рыбаковым и М. Шатровым, которые стали писать историю за тех, кто не смог или не захотел этого сделать.

Здесь представитель журнала "Наш современник" пытался противопоставить выдающихся наших писателей-"деревенщиков" А. Рыбакову и М. Шатрову. Преувеличивая возможные слабости в их произведениях (как будто нет слабостей и в некоторых "деревенских" романах!), А. Казинцев по мотивам, о которых можно догадываться, пытался отсечь А. Рыбакова и М. Шатрова. А разве не общее, демократическое дело делают все правдивые и талантливые писатели-антисталинисты?

Выдвижение "аутсайдеров" в историографии естественно, коль скоро в сложившейся "официально-исторической" структуре невозможно было сказать живое слово. А подавляющее большинство историков-профессионалов, способных и изначально честных (но, к сожалению, только изначально), капитулировало перед ситуацией. После весны 1985 г. одним из немногих отрадных исключений оказалась непричесанная, даже несколько хаотичная, но искренняя статья акад. А. М. Самсонова о начале войны в журнале "История СССР", которая выглядела редким явлением среди публикаций профессиональных историков, увенчанных академическими званиями.

А какой сор, какую полуправду или прямую ложь вбивали в головы детей историки - авторы школьных учебников?! Здесь акад. Ю. С. Кукушкин жаловался, что ему в учебник редакторы что-то вписали или что-то из него вычеркнули. Но если даже так, кто же вам мешал снять свою фамилию с этого учебника? Впрочем, зная работы Ю. С. Кукушкина о коллективизации, не думаю, чтобы концепция учебника существенно отходила от авторской.

В. А. Куманев здесь говорил, что если бы историки писали иначе (т. е. правду?), то их не стали бы печатать. Но можно вспомнить негодующее восклицание О. Мандельштама: "А Сократа печатали?!" Сейчас, когда публикуются правдивые произведения писателей, извлеченные из архивной пыли или из их письменных столов, позволительно спросить наших ведущих историков: а что есть у них в письменных столах? Конечно, здесь виновата не одна историческая наука, а зависимость, в которую она поставлена. Отсюда напрашивается вывод о необходимости для общества независимой науки, которая всегда говорила бы правду, как бы неприятна она ни была. В конечном счете общество, да и власть от этого только выиграют.

Упорно выдвигают, в соответствии со сталинской схемой, 1937 год в качестве рубежа построения социализма. Позволительно спросить: а какой

стр. 83

социализм был тогда построен? Кроме того, "проскакивается" действительно переломный 1929 год, но зато выделяется этап перестройки. Вот это противоестественное переплетение сталинизма с ритуальными поклонами новым веяниям, к сожалению, характерно для нашей официальной историографии. Думаю, лучше было бы, если бы И. И. Минц, который известен как основоположник изучения истории гражданской войны, рассказал на страницах печати, под какими давлениями ему приходилось многократно менять свою позицию, какие отступления от объективной истории приходилось совершать. Это было бы куда как поучительно для молодых историков.

Хочется поставить грибоедовский вопрос: "А судьи кто?". Доклад о проблемах истории советского общества в связи с перестройкой взялся делать В. И. Касьяненко, говоривший здесь о нашей общей устремленности к правде. Но как же истолковать такой факт: в 1987 г., т. е. после начала перестройки, он выпустил книгу "Правда и ложь о Стране Советов (Из истории борьбы против антисоветизма)", добрая половина которой посвящена 30-м годам. В ней не найдешь даже упоминания о тогдашних беззакониях и репрессиях, напротив, она представляет собой апологетику сталинизма (который объявляется мифом) и его "теоретических" пособников - П. Ф. Юдина, М. Б. Митина и других, которые причастны к репрессиям против наших обществоведов.

А что печатает сейчас журнал "Вопросы истории КПСС", где главным редактором В. И. Касьяненко? Вот N 4 за этот год. Начинаемую здесь дискуссию "КПСС между XX и XXVII съездами" открывает выступление В. И. Глотова, который, между прочим, делает реверанс в сторону печально памятной статьи В. Голикова, С. Мурашова, И. Чхиквишвили, Н. Шатагина, С. Шаумяна, фактически дезавуировавшей антисталинистскую линию XX съезда и обрушившейся на прогрессивно, творчески мыслящих наших обществоведов. По мнению же В. Глотова, авторы этой статьи "справедливо" выступили "против раздувания ошибок, допускавшихся в ходе социалистического строительства" (с. 62). В том же номере опубликовано письмо Л. Н. Безвестного, сочиненное с явной целью реабилитации Сталина. Здесь и попытка возродить миф о "вредительстве", и оправдание пресловутого закона о "колосках", а главное - после дежурного "осуждения" репрессий против невинных - автор задает себе "и другой вопрос: можно ли было проявлять либерализм в таких условиях?" (с. 109).

Не знаю, когда был подготовлен этот номер - до или после публикации статьи Н. Андреевой, но, что цитируемые материалы идут в том же русле и лишь спецификой журнала объясняется их неизвестность широкой общественности, для меня очевидно. Я задаю себе вопрос: а что было бы, если бы позиция Н. Андреевой, тех, кто "не хочет поступаться принципами", была одобрена официально и окончательно? Представляю, с каким злорадством обрушились бы на критическую мысль некоторые из выступавших здесь историков.

Два конкретных предложения. Первое. Коль скоро нельзя быстро выпустить новые школьные учебники (тем более если их будут делать старые авторы, от которых просто грешно вымучивать перестройку), надо быстро издать двух-, трехтомную книгу для чтения по отечественной истории - антологию правдивых произведений наших литераторов. И второе: снять табу с объективных работ по советской истории прогрессивных западных авторов, таких, как англичанин Карр, итальянец Боффа, американец Коэн. Можно столь же быстро издать эти книги для нашего широкого читателя.

Е. А. АМБАРЦУМОВ (Институт экономики мировой социалистической системы АН СССР).

Permanent link to this publication: