Н. В. БОЗО, Новосибирский государственный технический университет,

В. В. ШМАТ, Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН, Новосибирск

Организационные структуры в нефтегазовом секторе

"Пирамида Хеопса" по-американски и "Пизанская башня" по-русски

В статье идет речь о необходимости радикального изменения направленности структурной политики государства в нефтегазовом секторе. Нефтяные гиганты могут прекрасно обходиться без государственной помощи, а вот средний и мелкий бизнес обречен влачить без нее жалкое существование. Формирование мощной прослойки дееспособных независимых компаний является необходимым условием противодействия монополизму, без чего нельзя всерьез рассуждать ни о благоприятных перспективах развития отрасли, ни о национальной энергетической или экономической безопасности.

Организационная структура нефтегазового сектора США похожа на пирамиду. Ее верхушку образуют пять транснациональных, а точнее - интернациональных "мегакомпаний" (majors). Далее вниз следуют друг за другом расширяющиеся слои или этажи независимых от majors компаний: сначала очень крупные, каждая из которых владеет активами свыше 1 млрд. дол., затем - крупные, с активами в сотни миллионов долларов, а за ними - средние, мелкие и очень маленькие ("микро") компании. Всего в этой отрасли в США действует несколько десятков тысяч хозяйственных субъектов, в том числе в сфере нефте- и газодобычи - более 20 тыс.¹

¹ При подготовке статьи использованы информационные материалы интернет-сайтов федеральных и региональных органов власти России и США, журналов "Нефтегазовая вертикаль", "Нефть России", Fortune, Oil and Gas Journal, электронных информационных агентств, российских и зарубежных нефтегазовых компаний.

стр. 22

Нынешние majors в Штатах - уже далеко не те, что были 10 - 15 лет назад. Эти мегакомпании нередко характеризуются эпитетом enormous, т. е. из ряда вон выходящие. Все они входят в первую десятку наиболее богатых частных компаний мира, по версии журнала Fortune. К примеру, крупнейшая нефтяная компания США (и самая богатая на сегодняшний день в мире) ExxonMobil образовалась в результате слияния первой и второй по величине нефтяных компаний - Exxon и Mobil. British Petroleum (ВР) стала такой, какой она является сегодня, после поглощения нескольких отнюдь не маленьких американских компаний.

Всего, не учитывая majors, в США насчитывается более 40 нефтяных компаний-миллиардеров. Крупнейшая из них по итогам 2005 г. - Occidental Petroleum - владеет активами стоимостью в 32 млрд. дол. Но лидер среди независимых многократно отстает от majors: почти в 4 раза от замыкающей "большую пятерку" ChevronTexaco и в 7 раз - от лидера ExxonMobil. Средняя величина активов у компаний рассматриваемого класса составляет 8 млрд. дол., что примерно в 20 раз меньше, чем в среднем у одной majors.

стр. 23

Отметим, что после волны слияний и поглощений среди majors подобные тенденции активизировались и во "втором дивизионе" американских нефтяных компаний.

В нефтегазовом бизнесе США компаний-миллионеров насчитывается более 70, в том числе с активами свыше 100 млн. дол. - более 30. Суммарная стоимость активов компаний данного класса составляет примерно 15 млрд. дол. (для сравнения: стоимость активов одной только ChevronTexaco превышает 127 млрд. дол.).

Схожая организационная структура характерна и для нефтегазового сектора некоторых других стран, например, Канады и Австралии. Но по общей численности и стоимости компаний американский нефтегазовый сектор является самым большим в мире.

Организационная структура российского нефтегазового сектора имеет принципиально иной вид и напоминает собой башню. Ее верхний ярус, как и в США, образует небольшое число крупнейших компаний, но на этом сходство заканчивается. Нижние этажи конструкции, которые заняты крупными, средними и мелкими компаниями, почти столь же малочисленны по составу, как и верхний этаж.

В настоящее время в России реально работает лишь порядка 150 независимых нефтегазовых фирм и компаний, занятых в сфере добычи и переработки нефти и газа. Однако независимость российских "независимых" зачастую весьма условна, поскольку многие из них фактически являются дочерними или "внучатыми" структурами более крупных компаний. Во многих случаях инициаторами и участниками создания независимых нефтегазодобывающих компаний выступали региональные органы государственной власти, стремившиеся таким образом приобщиться к контролю над ситуацией и финансовыми потоками.

Наиболее обширный слой независимых компаний присутствует в сфере сбыта. Практически в любом российском регионе действует по нескольку десятков независимых нефтетрейдеров, а в Москве - более 200. Но эти компании не играют системообразующей роли в функционировании сектора, и в рамках наших архитектурных ассоциаций их следует рассматривать не как несущий этаж строения, а скорее как прилегающую к нему площадку.

стр. 24

Процесс формирования вертикально интегрированных нефтегазовых компаний в России начался в 1992 г. в ходе проведения общей реформы отрасли на основе рыночных принципов. Предполагалось создание 10 - 12 компаний, которые должны были образовать костяк новой организационной структуры сектора. Однако к настоящему времени осталось всего лишь пять в полном смысле слова самостоятельных компаний класса majors: "ЛУКОЙЛ", "ТНК-ВР", "Сургутнефтегаз", "Роснефть" и "Газпром". Это стало результатом слияний и поглощений, охвативших российский нефтегазовый сектор в XXI веке.

Первой жертвой стала "Восточная нефтяная компания", которая в 2002 г. вошла в состав "ЮКОСа", ныне объявленного банкротом и пребывающего под конкурсным управлением. Компания "ТНК-ВР" образовалась путем слияния в 2004 - 2005 гг. "Тюменской нефтяной компании" (ТНК), "СИДАНКО", "ОНАКО" и российского подразделения British Petroleum. "Роснефть" стала владелицей "Юганскнефтегаза" - некогда главного добывающего подразделения НК "ЮКОС". Контроль над "Славнефтью", формально сохраняющей самостоятельность, поделили между собой "ТНК-ВР" и "Сибнефть". Последняя в 2006 г. была куплена "Газпромом", сменила место регистрации и отныне носит название "Газпромнефть".

Все российские majors проводят весьма агрессивную политику по расширению активов за счет скупки независимых компаний. К примеру, "ТНК-ВР" на сегодня полностью или частично владеет активами прежде независимых "Роспан Интернэшнл", "Югранефть", "Ваньеганнефть", "РУСИА Петролеум" и др. А "Газпром" в 2006 г. приобрел 20%-й блокирующий пакет акций крупнейшей российской независимой газодобывающей компании "НОВАТЭК".

Впрочем, такая же линия поведения характерна и для лидеров среди независимых компаний. Например, крупнейшая независимая нефтяная компания "РуссНефть" (которая на 170 месторождениях добывает порядка 17 млн. т нефти в год, имеет интересы в 20 регионах России и позиционирует себя как вертикально интегрированная) в значительной степени сформировалась за счет приобретения активов "на стороне", а сейчас вместе со своими "старшими собратьями" активно охотится за осколками обанкротившегося "ЮКОСа".

Можно утверждать, что среднюю часть конструкции российского нефтегазового сектора образуют крупные независимые компании и компании, входящие в сферу влияния majors.

В основании башни находится не слишком мощная прослойка средних и мелких компаний, каждая из которых, как правило, специализируется лишь в одной сфере нефтегазового бизнеса. Любопытно отметить, что наибольшее число нефтедобывающих компаний (более 30) сосредоточено в Республике Татарстан, что обусловлено, с одной стороны, особенностями сырьевой базы, а с другой - целенаправленной политикой республиканских властей

стр. 25

по стимулированию разработки истощенных и низкопродуктивных месторождений, представляющих собой основное поле деятельности для малых и средних компаний.

Во многом схожая с российской структура имеет место и в нефтегазовом секторе большинства европейских государств. При этом в основных добывающих странах (Норвегии и Великобритании) значительная нагрузка по выполнению практических функций, связанных с освоением нефтяных и газовых месторождений, ложится на иностранные компании - все те же majors или их инкорпорированные подразделения. На примере Норвегии видно, что деятельность иностранных компаний довольно жестко контролируется властями принимающей страны, а национальная компания (главным образом - Statoil) в обязательном порядке выступает в качестве одного из операторов при осуществлении любого нефтегазового проекта.

Другое сходство заключается в той традиционно большой роли, которую играет государство в развитии сектора - вплоть до прямого участия. "Газпром" и "Роснефть" в России, Statoil в Норвегии, ENI в Италии - вот наиболее яркие примеры нефтегазовых компаний, находящихся под контролем государства (не считая относительно небольших компаний в странах Восточной Европы). Некоторые из ныне частных европейских компаний (Total, Neste и др.) были созданы при участии и по инициативе государства и долгое время находились в государственной собственности. Даже British Petroleum, еще в середине прошлого века входившая в число так называемых "семи сестер" (консорциума крупнейших англосаксонских нефтяных компаний), была полугосударственной - британское правительство решило продать оставшиеся 31,5% акций в акционерном капитале компании лишь в 1987 г.

Почему, говоря об организационной структуре российского нефтегазового сектора, мы вспоминаем именно падающую Пизанскую башню? Дело в том, что устойчивость и надежность созданной конструкции в современных условиях, характеризующихся неуклонным ухудшением сырьевой базы и почти непредсказуемыми колебаниями рыночной конъюнктуры, вызывает определенные сомнения, равно как

стр. 26

и устойчивость Пизанской башни. Следует добавить, что неоднократные попытки выправить башню приводили к тому, что крен только увеличивался. И лишь реставрация, проведенная в 1990-х годах, позволила несколько уменьшить наклон и довести его до безопасного уровня, который, по расчетам инженеров, дает башне еще 300 лет жизни.

Точно так же, говоря о неустойчивости организационной структуры российского нефтегазового сектора, мы всего лишь подразумеваем некоторую не поддающуюся точной оценке угрозу или риск обрушения. Созданная конструкция обладает определенным запасом прочности, вытекающим из балансировки интересов majors и малой вероятностью полного исчезновения слоя независимых компаний. Любое внешнее вмешательство (со стороны государства) может ухудшить ситуацию или наоборот - содействовать упрочению конструкции.

Как построена пирамида?

Высокая надежность пирамиды американского нефтегазового сектора вызвана не только ее геометрической формой, но и наличием огромного числа горизонтальных и вертикальных взаимосвязей, скрепляющих элементы конструкции. Можно даже утверждать, что именно такая конструкция является наиболее адекватной условиям конкурентного рынка при значительной истощенности сырьевой базы нефте- и газодобычи. Эти обстоятельства предопределяют не просто взаимосвязанность, а взаимообусловленность существования компаний, находящихся на разных этажах организационной пирамиды.

Крупным компаниям невыгодно заниматься разработкой мелких месторождений и других высокозатратных объектов, в силу особенностей внутренней организации, корпоративного бюрократизма, высокой инерции в принятии решений и т. п. При освоении высокозатратных объектов уровень издержек у крупных компаний обычно выше, чем у мелких и средних. Но освоение тем не менее необходимо по целому ряду причин, включая заинтересованность крупных компаний в получении дополнительных ресурсов сырья - и это

стр. 27

создает обширную нишу для деятельности независимых (как правило, специализированных) компаний.

В свою очередь, независимые тоже заинтересованы в существовании "старших собратьев". Например, большинство мелких фирм, занятых добычей нефти и газа, продают свою продукцию более крупным компаниям прямо на устье скважины и тем самым избавляют себя от хлопот по транспортировке, переработке, маркетингу и т. п. Данное обстоятельство служит для мелких производителей одним из факторов сокращения издержек производства и поддержания конкурентоспособности.

Поэтому, несмотря на весьма незначительный удельный вес в стоимости активов сектора, независимые компании, в том числе расположенные на самых нижних этажах организационной пирамиды, играют очень большую роль в производственной сфере. На долю десяти крупнейших компаний в США приходится порядка 55% объемов добычи нефти и 40% - газа, а доля пятерки majors составляет 33 и 24% соответственно. То есть независимые компании суммарно производят более 2/3 нефти и 3/4 газа. При этом вклад производителей, не входящих в число 164 крупных компаний, в общую "копилку" добычи нефти и газа составляет примерно 15%. Схожие соотношения долей характерны и для нефтепереработки.

Министерство энергетики США применяет двойную градацию нефтегазовых компаний-операторов в зависимости от размера: по классам и категориям. Какую роль играют компании различного типа в нефтедобыче, можно увидеть из таблицы.

Крупные компании заняты разработкой преимущественно больших участков, а компании 3-й категории - мелких, со средними запасами 0,023 млн. баррелей (примерно 3 тыс. т), но при этом они дают почти 10% суммарной добычи нефти в США.

Налоговая скидка на истощение недр впервые была введена Конгрессом США еще в 1918 г. В конце ХХ столетия она была увеличена, а условия применения - значительно расширены. Основными "потребителями" скидки с облагаемого дохода на истощение недр были и остаются мелкие нефтяные компании.

По данным на 1 января 2006 г., на территории США находится 144 нефтеперерабатывающих завода, из которых только 37 принадлежит компаниям группы majors, а остальные - независимым фирмам, в том числе специализированным. Самый крупный американский

стр. 28

Градация нефтегазовых компаний-операторов в США, 2004 г.

НПЗ в Бэйтауне (шт. Техас) мощностью примерно 28 млн. т в год принадлежит компании ExxonMobil, производительность самого маленького завода - около 100 тыс. т в год. Суммарная мощность заводов составляет 867 млн. т в год; на долю majors приходится 356 (41%), а на долю независимых компаний - 511 млн. т в год (59%).

Но не стоит идеализировать пирамидальную структуру нефтегазового сектора США. Временами и эта конструкция дает трещины, но они либо "зарастают" сами по себе, либо государство проводит "реставрационные работы". Одни компании разоряются, и на их месте появляются новые; происходят слияния и поглощения, в результате которых слабые звенья присоединяются к более сильным.

Можно утверждать, что даже последовательная цепочка слияний в группе majors тоже была направлена на поддержание общего баланса интересов и сохранение прочности организационной структуры американского нефтегазового сектора. Объединение Exxon и Mobil стало реакцией на усиление

стр. 29

позиций British Petroleum после создания альянса BP-Amoco; затем, чтобы не остаться на обочине, объединили свои активы Chevron и Texaco. Окончательно баланс сил на новой, более высокой отметке выровнялся после создания еще одной мегакомпании - ConocoPhillips, консолидации альянса BP-Amoco под эгидой британского партнера и присоединения к вновь образованным гигантам ряда компаний "второго эшелона".

Одной из главных целей государственной политики является поддержание конкурентной среды в секторе, создание равных условий для всех хозяйственных субъектов. Причем достижение искомого равенства условий происходит через неравенство.

Американские власти проводят принципиально двойственную политику в отношении majors. С одной стороны, американские компании пользуются всевозможной поддержкой государства в своей внешнеэкономической экспансии (особенно, когда речь идет о доступе к источникам сырья), а с другой - им крепко "достается на орехи" в случае любых действий, угрожающих конкуренции на внутреннем рынке.

Самым громким прецедентом является происшедшее в 1911 г. по решению Верховного Суда США принудительное разделение рокфеллеровской Standard Oil на 38 независимых компаний.

Напомним, что к началу ХХ столетия Дж. Рокфеллеру удалось почти полностью (на 80 - 85%) монополизировать сферу downstream (транспортировку и переработку нефти, сбыт нефтепродуктов) в США и установить контроль над большей частью нефтедобычи. Конкуренция в нефтяной промышленности была практически подавлена, произошло резкое сегментирование отраслей экономики по уровню прибыльности, а это уже угрожало национальным интересам США вопреки известному слогану: "Что хорошо для "Стандард ойл", то хорошо и для Америки".

Позднее подобных событий больше не происходило, но любые намерения по слиянию или поглощению крупных компаний становятся предметом самого тщательного разбирательства со стороны федерального антимонопольного ведомства. И в случае возникновения угрозы монополизации рынка (точнее, тех или иных локальных рынков) укрупняющимся компаниям приходится расставаться со значительной частью активов. Так, при объединении Exxon и

стр. 30

Mobil вновь образованный альянс был вынужден продать более 2400 автозаправочных станций (15% от их общего числа) и нефтеперерабатывающий завод в Калифорнии. Чтобы не нарушать антимонопольные законы разных стран², компании Texaco при объединении с Chevron надлежало продать свои доли в совместных предприятиях с Royal Dutch / Shell и саудовской Aramco, а также в крупной газопроводной системе на юге США. И это - не исключения из правил, а типичные примеры.

В результате целенаправленной антимонопольной политики, а также применения различных мер по стимулированию (включая обширный спектр налоговых льгот) малого бизнеса, в США происходит "разведение" конкуренции по отдельным этажам организационной пирамиды. Крупные компании конкурируют друг с другом, а средние и мелкие соперничают только в своей среде - тем самым исключается возможность неравной борьбы "легковесов" с "тяжеловесами".

Башня со смещенным центром тяжести

В организационной структуре российского нефтегазового сектора отсутствует отмеченная выше взаимообусловленность элементов, расположенных на разных этажах конструкции. Крупнейшие компании играют доминирующую роль - лейтмотивом их поведения является стремление к подавлению любых конкурентов и, прежде всего, более слабых, чьи позиции наиболее уязвимы по причине малых размеров.

Этому способствует и специфический режим конкуренции, при котором все игроки соревнуются на одном поле по одинаковым правилам. Но вот это формальное равноправие и создает основу для действительного неравенства в правах и возможностях. Вся совокупность институциональных условий и факторов построена так, что либо в явном виде создает режим наибольшего благоприятствования для крупных компаний, либо не позволяет должным образом сдерживать монопольные устремления с их стороны.

² Для создания мегакомпаний в настоящее время требуется не только согласие правительства США, но и других стран, в частности - Европейского союза.

стр. 31

Сказанное относится к режиму недропользования, системе налогообложения, правилам доступа производителей к объектам специализированной инфраструктуры, мониторингу товарных рынков и регулированию корпоративных отношений. Как следствие, независимый сегмент, представленный малыми и средними компаниями, оказывается в подчиненном положении и год от года сжимается, словно шагреневая кожа.

По опубликованным данным, в России насчитывается около 180 формально независимых организаций, осуществляющих добычу нефти и газа:

35 микрокомпаний (с добычей до 10 тыс. т условного топлива в год);

124 мелких (от 10 тыс. т до 1 млн. т в год);

14 средних (от 1 до 15 млн. т в год);

6 крупных (более 15 млн. т в год).

Периодом расцвета в деятельности малых и средних независимых нефтяных компаний можно считать 1995 - 2000 гг., когда их доля в общем объеме добычи нефти в стране достигла 12%. Во многом благодаря успешной работе независимых компаний "малого калибра" удалось приостановить спад в нефтедобыче, тогда как крупные компании в это время были больше заняты решением собственных проблем (формированием, структуризацией, консолидацией и пр.).

Но уже с 2001 г. начался откат: объемы производства в независимом сегменте стали неуклонно сокращаться, и к 2005 г. доля компаний, не входящих в первую десятку, составила чуть более 4% от общероссийской добычи, или 19,4 млн. т (см. рисунок). В главном же нефтяном регионе страны - Ханты-Мансийском автономном округе - удельный вес малых и средних компаний в объемах нефтедобычи скатился до отметки в 1,2% (3,1 млн. т) против 6,5% (12,7 млн) в 2001 г.

В старых нефтедобывающих регионах Урало-Поволжья положение малых и средних компаний выглядит более прочным. Например, в Самарской области их доля в нефтедобыче по итогам 2005 г. составила 14% (1,4 млн. т), а в Татарстане - почти 19% (более 5 млн. т). На балансе малых

стр. 32

Динамика объемов добычи нефти в 2001 - 2005 гг. (млн. т) и доли независимых компаний в добыче, %

средних компаний находится почти 1 млрд. т извлекаемых запасов нефти, рассредоточенных примерно по 250 месторождениям со сложными горно-геологическими условиями (в структуре сырьевой базы 60% приходится на месторождения с запасами менее 30 млн. т и более 50% - на месторождения и залежи с трудноизвлекаемыми запасами).

Работая в более сложных (по сравнению с крупными компаниями) горно-геологических условиях, независимые производители достигают тем не менее более высоких показателей экономической эффективности: производительность труда у них выше в 2 - 4 раза; в 2,5 раза ниже доля простаивающих скважин; текущий отбор извлекаемых запасов в среднем в 1,5 раза выше среднеотраслевого уровня. Но независимые компании-"малыши" сталкиваются с практически непреодолимыми барьерами на пути к нефтепереработке и вынуждены почти всю добытую нефть продавать интегрированным компаниям не по рыночным, а по назначенным ценам (фактически - по тем же трансфертным ценам, которые используются интегрированными компаниями во внутрикорпоративном обороте).

стр. 33

В России в настоящее время насчитывается около полусотни заводов по переработке нефти и газового конденсата производительностью от 100 тыс. т в год и выше. Суммарная мощность всех перерабатывающих предприятий составляет 285 млн. т в год, из которых 75% приходится на заводы, принадлежащие интегрированным компаниям. Необходимо отметить, что из оставшейся доли (в независимом сегменте) 45% мощностей приходится на три НПЗ, входящие в состав Башкирской нефтехимической компании.

Ситуация выглядит настолько серьезной, что, например, в Татарстане планируется построить специальный многоцелевой НПЗ для переработки сырья, добываемого малыми нефтяными компаниями.

В условиях, мягко говоря, недружелюбного отношения со стороны нефтяных гигантов свертывание сегмента малых и средних компаний в секторе происходит из-за отсутствия адекватных мер государственной поддержки. Достаточно сказать, что в настоящее время уровень налоговой нагрузки у компаний этого типа примерно в 2 раза выше, чем у крупных вертикально интегрированных компаний.

Монополизм крупных компаний имеет место и в сфере реализации конечной продукции, хотя по формальным признакам (количеству независимых компаний и их торговому обороту) эта сферу можно считать конкурентной. В действительности же большинство независимых нефтетрейдеров зависит от вертикально интегрированных компаний, которым принадлежит 3/4 мощностей нефтепереработки в стране, диктующих цены на нефтепродукты.

По мнению Федеральной антимонопольной службы РФ, в подавляющем большинстве регионов сфера оптовой и розничной торговли нефтепродуктами предельно монополизирована, то есть первые три компании занимают более 70% рынка, а примерно в 15 регионах все бензоколонки принадлежат только одной вертикально интегрированной компании. ФАС России признает факт существования негласных сговоров между нефтяными компаниями в вопросах установления цен на нефтепродукты на региональном уровне. Но действующее антимонопольное законодательство - даже в тех случаях, когда факты картельных соглашений удается доказать в судебном порядке (как это было сделано, например, в отношении "ЛУКОЙЛа" и "ЮКОСа") - не позволяет адекватным образом наказать монополистов за недобросовестное поведение на рынке по причине мизерного размера штрафов.

стр. 34

Ненадежность нижних этажей конструкции российского нефтегазового сектора, вызванная слабостью и малочисленностью слоя независимых компаний, порождает общую неустойчивость - возможность произвольного смещения центра тяжести в зависимости от усиления или ослабления любой из крупных компаний.

В этих условиях едва ли не главная роль в поддержании баланса интересов, а следовательно, и устойчивости организационной структуры отрасли, принадлежит государству. Но оно само является участником игры, будучи владельцем (или совладельцем) крупнейших компаний - "Газпрома", "Роснефти", "Транснефти", не только занятых добычей, но и контролирующих значительную часть специализированной инфраструктуры сектора.

Более того, в последние несколько лет наметилась отчетливая тенденция к усилению прямого участия государства в секторе через подконтрольные компании, которые расширяются быстрее конкурентов (причем делается это исключительно путем покупки активов) и получают определенные преимущества именно по причине своей "полугосударственности". Формально и "Роснефть", и "Газпром" являются открытыми акционерными обществами, а участие государства делает эти компании весьма привлекательными для внешних инвесторов хотя бы по причине более высокой надежности вложений.

Например, в начале ноября 2006 г. стало известно, что "Роснефть" получает кредит от синдиката зарубежных банков в размере 24,5 млрд. дол. (в современной российской истории это - крупнейший заём, предоставляемый одной отдельно взятой компании) для покупки нескольких нефтеперерабатывающих заводов в России, Литве, Сербии и Нидерландах - того, что осталось от "ЮКОСа", а также части активов компаний "Башнефть" и "Татнефть". Другая "квазисуверенная" компания - "Газпром" - проявляет повышенный интерес к активам "ЮКОСа" и, по мнению аналитиков, собирается прикупить "Томскнефть", Ачинский НПЗ и несколько небольших компаний, занятых добычей природного газа, - и также за счет привлечения кредитов на Западе.

стр. 35

Иными словами, выстраивание современной структуры российского нефтегазового сектора, в котором доминирующую роль играют 4 - 5 крупнейших компаний, фактически происходит при поддержке государства.

Говоря о неустойчивости этой структуры, мы имеем в виду, прежде всего, состояние сырьевой базы. По своим качественным параметрам она постепенно приближается к американской, вследствие истощения и размельчения запасов нефти и газа в границах практически всех нефтегазоносных провинций, находящихся в стадии промышленного освоения.

Образно говоря, в условиях "старения" нефтегазоносных провинций происходит постепенное размывание или ослабление почвы под фундаментом башни, символизирующей структуру российского нефтегазового сектора. В этих условиях более адекватной была бы конструкция пирамидального типа с широким слоем независимых (малых и средних) компаний, которые могли бы заниматься разработкой мелких, истощенных и низкопродуктивных месторождений и залежей. Подобного рода объекты (и российский нефтегазовый сектор с этой точки зрения - не исключение) не представляют интереса для крупных компаний. Подтверждение тому - огромное количество неработающих нефтяных скважин, доля которых в общем фонде по разным компаниям составляет от 9% ("Сургутнефтегаз") до 38% ("ТНК-ВР").

Следует особо подчеркнуть, что количество бездействующих скважин на российских нефтепромыслах существенно сократилось лишь в последние два года благодаря исключительно благоприятной конъюнктуре мирового рынка, стимулирующей компании наращивать объемы добычи и экспорта нефти за счет всех возможных источников.

Таким образом, поддержание устойчивости структуры российского нефтегазового сектора путем формирования дееспособного сегмента независимых компаний - проблема не завтрашнего, а сегодняшнего или даже вчерашнего дня. И кому, как не государству, заниматься ее решением? Однако структурные изменения, происходящие в секторе, показывают, что политика государства, наоборот, в большей

стр. 36

степени соответствует интересам крупных компаний и ведет к вытеснению мелких и средних.

Реструктурирование сектора логически связано и с государственными приоритетами в области освоения ресурсов углеводородного сырья. Государство сделало ставку на освоение новых нефтегазоносных провинций Восточной Сибири, Якутии, Дальнего Востока, шельфа северных и дальневосточных морей, а это потребует огромных инвестиций, которые по плечу лишь крупнейшим компаниям. Уже приняты поправки к налоговому законодательству, предоставляющие недропользователям немалые льготы при освоении месторождений в границах вышеназванных провинций.

Причем бросается в глаза адресный характер налоговых поблажек, поскольку основным фигурантом в процессе освоения новых территорий является "Роснефть" и, в несколько меньшей степени, другие российские majors - "Газпром", "ТНК-ВР", "Сургутнефтегаз" и "ЛУКОЙЛ". И очевидно, что динамика освоения нефтегазовых ресурсов должна быть синхронизирована во времени со строительством новых трубопроводных систем (прежде всего, нефтепровода "Восточная Сибирь - Тихий океан").

В основе избранного курса лежат по преимуществу геополитические интересы - стремление правительства за счет энергоресурсов укрепить позиции России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Из экономических мотивов просматривается желание диверсифицировать экспортные рынки сбыта нефти и газа. Но за всем этим нельзя забывать и о внутренних экономических факторах. На сегодняшний день более 65% разведанных запасов и 50% потенциальных ресурсов нефти сосредоточено в Западной Сибири, и этот регион сохранит свои лидирующие позиции в добыче углеводородов еще на протяжении многих десятилетий. По имеющимся оценкам, даже к 2030 г. в Западной Сибири будет добываться нефти в два с лишним раза больше, чем во всех новых нефтегазовых регионах на востоке страны, вместе взятых (355 млн. т против 165).

К настоящему времени в России открыто более 2400 нефтесодержащих месторождений с извлекаемыми разведанными запасами

стр. 37

в 25 млрд. т. Более 50% открытых месторождений и разведанных запасов уже вовлечены в разработку; к распределительному фонду недр относится 91% всех запасов. Месторождения нефти расположены в 40 субъектах РФ, но 69% сосредоточены в Западной Сибири.

Доминирующее положение занимает Ханты-Мансийский автономный округ, в котором сконцентрировано более 50% разведанных запасов нефти. Из общего объема выявленных запасов отобрано менее 40%. По прогнозам геологов, доля еще не выявленных запасов (перспективных и прогнозных ресурсов) в структуре сырьевой базы нефтедобычи составляет 51%. В пределах округа находится одно неоткрытое уникальное месторождение с запасами нефти свыше 300 млн. т, значительное количество месторождений с запасами от 10 до 50 млн. т и порядка 10 тыс. месторождений с запасами до 1 млн. т. То есть в Ханты-Мансийском автономном округе имеется обширный плацдарм для деятельности самых разных по величине и структуре нефтяных компаний, в том числе - для сотен мелких и средних.

Учитывая огромный ресурсный потенциал Западной Сибири, государству следует выстраивать более сбалансированную политику в отношении нефтегазового сектора, формировать системы взаимосвязанных приоритетов для комплексного решения существующих и перспективных проблем. При однобоком же подходе, наблюдаемом сейчас, решение одной из животрепещущих проблем усугубляет остальные или порождает новые, что в конечном счете дестабилизирует общую ситуацию в секторе.

Устоит ли "Пизанская башня"?

Рассмотренные выше коллизии подталкивают нас к отнюдь не оптимистичным выводам и прогнозам относительно дальнейшего развития ситуации в российском нефтегазовом секторе. Можно выделить четыре основных типа потенциальных угроз, обусловленных неадекватностью организационной структуры нефтегазового сектора и высокой степенью его монополизации.

1. Кризис производства.

Поскольку крупные компании не слишком заинтересованы в освоении небольших и сложных месторождений, то в условиях истощения и "размельчения" сырьевой базы весьма

стр. 38

высока вероятность того, что значительная часть запасов нефти и газа просто выпадет из сферы хозяйственного освоения. Первые "тревожные звоночки" уже прозвенели: в сентябре-октябре 2006 г. впервые за последние несколько лет упали месячные объемы добычи нефти, а в целом по итогам года добыча выросла всего на 2,2% (против 9% в 2004 г. и 11% - в 2003 г.). Замедление темпов роста добычи нефти, на наш взгляд, объясняется не столько "плохим" для нефтяных компаний соотношением мировых цен и размеров экспортной пошлины, сколько достижением предела возможной интенсификации добычи на разрабатываемых месторождениях.

По расчетам Минпромэнерго РФ, в 2007 г. в энергетическом балансе страны может образоваться дефицит газа в размере 4,2 млрд. м³, который к 2010 г. достигнет 27,7 млрд. м³. И проблема видится не в отсутствии достаточных запасов природного газа, а главным образом в том, что их освоение сдерживается монополией "Газпрома" в сфере магистрального трубопроводного транспорта и вытекающими из нее ограничениями на доступ к "трубе" для независимых добывающих компаний.

2. Нерациональное использование ресурсов нефти и газа.

Эта угроза в основном обусловлена теми же причинами, что и вероятные риски формирования неблагоприятной динамики добычи. Ускоренное освоение новых нефтегазоносных провинций, продиктованное по преимуществу политическими мотивами и требующее огромных инвестиций, может создать дополнительные сложности в процессе разработки остаточных запасов нефти и газа в границах уже существующих добывающих регионов. При этом весьма высока вероятность возврата к прежней порочной практике "снятия сливок" с крупных и наиболее продуктивных месторождений. Но нельзя забывать, что возможности интенсивной добычи на таких месторождениях ограничены, и рано или поздно (а скорее, рано) они тоже будут исчерпаны. И в новых нефтегазоносных провинциях также актуализируется

стр. 39

задача освоения ресурсных объектов, неудобных для крупных компаний, но структура российского нефтегазового сектора к этому не приспособлена.

3. Возрастание издержек государства.

В данном случае речь идет не столько о прямых издержках, поскольку государство, даже действуя через подконтрольные ему компании, само не занимается инвестиционной или производственной деятельностью и не расходует на эти цели бюджетные средства, сколько о широчайшем спектре косвенных издержек - недополучении различного рода доходов или упущенных выгодах. Так или иначе, все эти косвенные издержки равнозначны сокращению поступлений в федеральный и территориальные бюджеты по следующим причинам:

сдерживание роста объемов производства (и соответственно, расширения налоговой базы) вследствие угнетения независимых компаний и "недоосвоения" сложных ресурсных объектов;

отсутствие объективных измерителей для оценки эффективности освоения ресурсов углеводородного сырья, деятельности крупных нефтегазовых компаний, а в конечном итоге - для определения величины потенциальных доходов, имеющих рентную природу;

сложности построения гибкой налоговой системы (равноценной по возможностям решения фискальных и стимулирующих задач) в условиях доминирующего положения крупных вертикально интегрированных компаний.

4. Негативные воздействия социально-экономического характера.

Наконец, нельзя забывать о том, что динамичное развитие независимого сегмента в нефтегазовом секторе, представленного малыми и средними компаниями, имеет колоссальное социально-экономическое значение. В практике государственного регулирования в США (равно как и во многих других странах) оказание поддержки малому и среднему нефтяному бизнесу напрямую ассоциируется с дополнительными возможностями для решения социально-экономических проблем в нефтегазодобывающих регионах.

стр. 40

Прежде всего, в расчет принимается фактор роста занятости населения, создания дополнительных рабочих мест - причем не столько в добывающей отрасли, сколько во всех сопряженных секторах национальной или региональной экономики. Учитывается и полный мультипликативный эффект в экономике, который обусловлен освоением сложных нефтяных и газовых месторождений и который, в конечном счете, выражается в повышении хозяйственной активности, в росте уровня жизни населения и бюджетных доходов. Угнетение же независимых компаний в отрасли ведет к сжатию или даже полной утрате возможности получения подобного рода эффектов.

* * *

Это далеко не полный перечень вероятных угроз и рисков. Но уже и этого, на наш взгляд, вполне достаточно, чтобы понять всю остроту проблемы. По сути, речь идет о неприемлемом возрастании трансакционных издержек государства и общества, возникающих в связи с освоением принадлежащих им же ресурсов нефти и газа. Отсюда вытекает вывод о необходимости радикального изменения направленности структурной политики государства в нефтегазовом секторе - от почти безусловного следования в фарватере интересов крупнейших вертикально интегрированных компаний к сбалансированной системе приоритетов, включающей реальную поддержку и стимулирование развития независимого сегмента.

Зарубежный и российский опыт показывает, что нефтяные гиганты в национальном аспекте деятельности могут (и должны) прекрасно обходиться без государственной помощи, а вот средний и мелкий бизнес в нефтегазовом секторе обречен без нее влачить жалкое существование. Но как раз формирование мощной прослойки дееспособных независимых компаний является необходимым условием существования конкурентности и противодействия монополизму, без чего нельзя всерьез рассуждать ни о благоприятных перспективах развития отрасли, ни о национальной энергетической или экономической безопасности.

Permanent link to this publication: