Огромные перемены, происходящие в нашем обществе, в том числе и в духовной сфере, всколыхнули литературу и искусство, заставили пересмотреть редакционные ящики с неопубликованными рукописями, запасники художественных музеев, нашу кинематографическую "полку". Духовная жизнь и эстетическое сознание выиграли от того, что широкой аудитории, хотя и со значительным опозданием, стали доступны многие не известные ранее произведения Б. Пильняка, Евг. Замятина, А. Платонова, М. Булгакова, В. Ходасевича, О. Мандельштама, А. Лентулова, М. Шагала, созданные за последние два десятилетия фильмы А. Тарковского, А. Аскольдова, А. Германа, К. Муратовой, А. Сокурова.
Положительно оценивая самый факт введения произведений указанных авторов в нашу духовную жизнь, мы не можем считать, что все они равноценны в художественном отношении. Большая часть, однако, незаслуженно отгороженных от зрителей и читателей произведений в прошлом отвергалась прежде всего потому, что по действующим в годы застоя эстетическим критериям и по своеобразному пониманию правды в искусстве расценивалась как слишком "острая", а если быть более точным, - как очернительная, критиканская. Это сегодня мы понимаем, что в критической направленности против негативных явлений произведений Замятина, Платонова, Булгакова, Бека, Дудинцева больше любви к социализму, народу, чем в сусальных сказаниях о жизни казаков Кубани или картонных сражениях за хлеб "Кавалера Золотой Звезды", что в эпопее о сталинградской битве В. Гроссмана "Жизнь и судьба" такая высокая правда о времени, о Сталине, что не случайно один партийный руководитель прошлого убежденно полагал, что "это можно будет напечатать только через 200 лет".
Вновь открытые для читателя и зрителя произведения заставляют по-иному взглянуть на историю нашей художественной культуры, уточнить многие теоретические постулаты. Между тем дружно повернутые в сторону неизученного материала критические и исследовательские перья формируют такие концепции и положения, которые, войди они в учебные пособия и справочные издания, в научный оборот, могут дать искаженную, одностороннюю картину нашей художественной жизни. Раздаются голоса о необходимости критического пересмотра творчества Маяковского, а заодно и Горького, Шолохова, Фадеева (газета "Московский художник"). Обращаясь к произведениям А. Платонова "Котлован", "Чевенгур", некоторые критики противопоставляют их "Поднятой цели-
стр. 99
не" М. Шолохова, "Людям из захолустья" А. Малышкина. Подобным же образом творчество А. Лентулова, Н. Татлина, М. Шагала противопоставляется наследию А. Дейнеки, Ю. Пименова, П. Корина.
Истории искусства чуждо любое искажение - замалчивание одних художников, направлений или одностороннее выпячивание других. Вся многокрасочная, многоцветная палитра творческих индивидуальностей, стилей и направлений с их взлетами и падениями составляет реальную картину истории нашего искусства.
Другая проблема, на которой хотелось бы остановиться, касается культуры наших дискуссий. К сожалению, перестройка с трудом дается критике; мы не научились проводить дискуссии в духе нового мышления. 6 апреля 1988 г. ленинградское телевидение показало передачу "Правда истории и позиция художника". Авторы ее записали встречу с М. Шатровым в одном из концертных залов Ленинграда, а в одной из телестудий был снят "круглый стол", в котором участвовали шесть экономистов и историков, которые обсуждали, а точнее - осуждали пьесу Шатрова "Дальше... дальше... дальше!" и комментировали, глядя видеозапись встречи Шатрова с ленинградской аудиторией. Телевизионные режиссеры все это смонтировали и подали так, что "правду истории" представляли обществоведы, а "позицию художника" - Шатров. Не воплотила ли эта передача наглядно нелепую ситуацию, когда литературные произведения заочно, без авторов, обсуждают ученые, среди которых, заметим к слову, нет ни одного литературоведа, театроведа, искусствоведа?
В ленинградской телепередаче обществоведы справедливо подчеркивали, что нам всем надо вновь и вновь перечитывать В. И. Ленина. Полностью присоединяясь к ним, хотел бы только добавить, что это относится и к тем местам в ленинском наследии, которые непосредственно касаются природы художественного творчества. Ленин, прекрасно понимая специфику художественного творчества, говорил, ссылаясь на Л. Фейербаха, что "искусство не требует признания его произведений за действительность ", что в художественном произведении "весь гвоздь в индивидуальной обстановке, в анализе характеров и психики данных типов"43 . Ленин не отрицал, что "художник часто действует под влиянием настроения, которое у него достигает такой силы, что подавляет всякие другие соображения"44 . Думается, что немалое число критических замечаний в адрес писателей и драматургов проистекает из того, что не всегда отличают специфику исторического исследования от художественного произведения.
Общество, устремленное вперед, в будущее, должно хорошо знать наследие, доставшееся ему от прошлого, чтобы не повторять ошибок этого прошлого и знать правду. Обращение к прошлому вызвано насущными нуждами социальной правды, нравственными потребностями, требованиями социальной справедливости. Уход от оценки прошлого, отказ от правды, пусть горькой, не оправданы ни с социальной, ни с моральной точек зрения. Если наше поколение не сделает этого, это сделают наши внуки. Только они, вскрыв правду, будут изучать еще и то, почему мы промолчали.
Следующая проблема связана с разрывом в прошлом между истинной ценностью тех или иных сочинений и их официальной оценкой. Мы за 70 лет были воспитаны в традициях одномерного подхода. Если балет Большого театра или спектакль Малого, то это - шедевры. Если роман А. Чуковского "Блокада" удостоен Ленинской премии, то это - новое художественное слово мирового уровня (ведь так говорится в статусе этой премии). Самое тяжелое наследие застойного периода - наличие двойной морали, двойного счета. В культуре это обернулось небывалым
43 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29, с. 53; т. 49, с. 57.
44 Там же. Т. 26, с. 96.
стр. 100
разрывом между административно-официальной, художественно-критической, а также читательской и зрительской оценками художественных произведений. Премиями удостаивали одних, критика хвалила других, а народ читал, смотрел, слушал третьих. Достаточно назвать имена Ф. Искандера, Б. Ахмадулиной, Б. Окуджавы, Ю. Кима, Б. Можаева, И. Глазунова, А. Шилова, чтобы понять, о чем идет речь.
Большой, не изжитый до сих пор недостаток в руководстве культурой - бюрократизация, прежде всего - запретительство. Командные методы неизбежно превращались в административную систему управления и становились, таким образом, тормозом развития. В идеологии, культуре, творчестве невозможно приказать кому-то иметь такое-то суждение. Идеологической работе противопоказана уверенность в собственной непогрешимости, в том, что только "наверху" владеют истиной, знают, что народ "поймет", а что "не поймет".
Коренная перестройка руководства культурными процессами возможна лишь на пути демократизации. Демократизм, доверие к художнику, терпимость к непривычному, к поискам, компетентность, доброжелательность, поощрение инициативы и новаторства, поддержка талантов - вот ключевые принципы партийной работы в сфере культуры, во всей духовной области перестройки. Отказ от бюрократически-административного решения вопросов, творческая атмосфера, терпеливая работа, сопоставление различных точек зрения, когда никто не претендует на единоличное владение истиной, социалистический плюрализм мнений, восстановление в полном объеме ленинских принципов культурной политики - только на этих путях возможно обеспечить возрастание роли культуры в перестройке общественного сознания, приумножении ценностей социалистической многонациональной культуры.
И последний вопрос, на котором хотелось бы остановиться, касается современной издательской практики. В последние годы опубликовано большое число критических статей, посвященных произведениям на историческую тему или отражающих годы застоя. Имена критиков (Ю. Буртина, А. Нуйкина, В. Бондаренко и ряда других) у всех на слуху. Но беспокоит тот факт, что все эти статьи - "полемические заметки". Этот жанр преобладает в нашей периодике, боюсь, будет преобладать и в издательской практике. А где же статьи, теоретически, в хорошей, добротной академической, аналитической манере осмысливающие современные проблемы культуры и искусства, их задачи в свете перестройки и нового мышления? Редакторы толстых журналов, не говоря уже о газетной периодике, чуждаются теоретических работ.
Кто может назвать статью из опубликованных в этом году в газете или журнале, которая рассматривала бы в свете нынешнего времени и на современном художественном материале проблемы партийности, народности, творческого метода, традиций и новаторства, закономерности развития художественной культуры социализма? Разве в свете февральского (1988 г.) Пленума ЦК КПСС и предстоящей партийной конференции не возникает потребность по-новому осмыслить эти и другие теоретические и методологические проблемы?
Боюсь, что если к современному издателю придет малоизвестный автор с научной рукописью книги, издатель сочтет такую работу нерентабельной в условиях хозрасчета. Я где-то читал, что ретивые борцы с алкоголизмом вырубили по стране тысячи гектаров виноградников. Не постигнет ли нашу теоретическую мысль, наше обществоведение, литературоведение, языкознание, искусствоведение в условиях хозрасчетной издательский политики, курса только на прибыль, участь виноградников?
Ю. А. ЛУКИН (АОН при ЦК КПСС).
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |