Парсы - маленькая процветающая религиозная община (около 85 тысяч), проживающая в основном в столице штата Махараштра Бомбее (Мумбаи), внесла существенный экономический и культурный вклад в развитие города. Это неиндусское религиозное меньшинство стало центром пристального изучения исследователей, политиков и самих парсов. Причиной растущего интереса явилось численное сокращение индийских парсов, начавшееся в XIX в. и продолжающееся по сегодняшний день. Парсы занимали лидирующее положение прежде всего в области экономики. Но с созданием Индийского национального конгресса (1885 г.) парсы были вовлечены и в политическую борьбу. В многообразной индийской политической мозаике парсы были отнюдь не на последнем месте.

Ключевые слова: зороастризм, парсы, политика, Индийский Национальный Конгресс (ИНК).

Парсы - последователи монотеистической формы религии, известной как зороастризм, основанной 2500 лет тому назад в Иране (Персия). Они эмигрировали в Индию в период падения последнего правителя Сасанидской династии, в середине VII в. н.э. Община высадилась в небольшом княжестве Санджан (100 км к северу от современного Мумбаи), позже мигрировала в другие индийские города. К XIX в. с ростом политической власти европейских торговых компаний в Индии парсы заняли ведущее положение в экономической, политической и образовательной сферах страны. К концу XIX в. 85% общины парсов жило в городах и только 15% обитало в сельской местности [Unisa, Bhagat, Roy, 2008, p. 61]. В Индии парсы сохранили социальную изоляцию, практикуя эндогамию, не принимая новообращенных в свою религию. Община адаптировалась к социальному окружению Гуджарата, приняв национальный язык и традиционную индийскую одежду.

Со дня обоснования в Индии парсы смогли выжить благодаря преданности любому правлению и способности не вмешиваться в какие-либо конфликты, происходившие между различными слоями индийского общества и властью. Сама община также не навязывала свои идеи правящей власти. Парсы осознали, что преданность способна генерировать тот политический климат, в котором они могли выжить как меньшинство. Единственное условие, выдвигавшееся парсами, - возможность исповедовать свою религию.

Такая преданность властям восходит к иранским и доисламским сасанидским традициям, которые возвели зороастризм в ранг государственной религии и зиждились на тесной взаимосвязи верховной власти и "церкви". Согласно этим традициям, идеальное государство невозможно без обожествления правителя1. Концепция идеального

1 Напротив, известный немецкий индолог Э. Кулкс, ссылающийся, в свою очередь, на ученого-парса Г.К. Наримана, писал: "The ideal state in Parsism is free of a deification of the ruler..." [Kulkc, 1978, p. 133].

стр. 40
правителя распространялась парсами и на ту власть, под которой они оказались в Индии, лишь бы она проявляла справедливость и религиозную терпимость. Парсы считали, что они обязаны британцам своим экономическим и социальным процветанием, а так как британское правление идентифицировалось с "хорошим правительством", которое помогло им возродить общину, то лояльность их по отношению к британским властям была очевидной. "Их верность - не пустая демонстрация и не боязнь сильного и мощного правительства, но результат глубокого внутреннего убеждения. Когда они сравнивают свое положение в Индии с положением своих собратьев в Персии, где до недавнего времени парсы находились в жалком состоянии преследуемых, они полностью и справедливо оценивают то счастье, которым они наслаждаются под британской властью", - писал парс Д.Ф. Карака [Karaka, 1884, vol. 2, р. 273].

В глазах парсов законность британского правления была основана на исключительных достижениях: западная цивилизация дала парсам мир, современное образование и экономическое процветание. Парсы осознавали, что с окончанием британского правления и получением Индией независимости они лишатся многих привилегий и будут признаны политически неважным меньшинством. Поэтому им, как и другим меньшинствам, было выгодно выступать за британское правление. Парсы демонстрировали свою преданность по любому случаю: дни рождения членов королевской семьи, церемонии коронации, прибытие новых генерал-губернаторов. Все эти мероприятия выливались в религиозные фестивали - ясна, выполнявшие одновременно две функции: с одной стороны, они объединяли и укрепляли общину изнутри, с другой - демонстрировали коллективную преданность британскому правлению. Собрания и фестивали были полуофициальными, их обычно проводили богатые члены общины и высшее духовенство. Парсы выразили свое отношение к британцам в монументе, изготовленном на средства Ковасджи Джехангира и установленном в Ридженс-парке в Лондоне в 1869 г. с надписью: "...в знак признательности английскому народу за защиту его и его единоверцев под британским правлением в Индии" [Kulke, 1978, р. 135].

Всякий раз, когда Великобритания вела военные операции в Индии и за ее пределами, парсы безоговорочно идентифицировали себя с интересами колониальных властей. Это особенно стало очевидным в 1857 г., во время Сипайского восстания, угрожавшего британскому правлению в Индии и, безусловно, касавшегося парсов, которые активно поддерживали британцев и помогали им возвращать потерянные во время боевых действий территории. Проанглийские настроения отражены в прессе парсов за 1857-1859 гг. Так, в 1858 г. парс Д.Ф. Карака опубликовал памфлет в Лондоне, в котором с восторгом отзывался об английской миссии в Индии. Панчаят парсов, представительный орган общины, вручил так называемую резолюцию верности губернатору Бомбея в 1857 г., а два года спустя отпраздновал подавление восстания. Парсы открыто вставали на сторону британцев даже в тех случаях, когда события напрямую их не касались. Они рассматривали военные действия англичан как необходимость сохранения мира, прогресса цивилизации и свободы. Около 6 тысяч парсов собрались в Бомбее по случаю окончания Крымской войны2, прославляя победу британского оружия. Парсы хотели, чтобы "британское правление расширялось и его моральное влияние установилось на большой части мира" [Kulke, 1978, р. 136]. Такая же реакция была у парсов на две мировые войны, в их глазах это была битва между силами света и тьмы. Парсы считали своим долгом активно помогать британцам денежными пожертвованиями, общественными собраниями и резолюциями, памфлетами и участием в Национальном военном фронте в Бомбейском президентстве.

2 Крымская война 1853-1856, иначе называемая Восточной войной, - война между Российской империей и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства. Помимо Крыма, где боевые действия достигли наибольшего напряжения, они разворачивались на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Черном, Белом и Баренцевом морях, а также на Камчатке.

стр. 41
У парсов, представителей однородной социальной группы с единым политическим менталитетом, отсутствовал институт, представлявший их политические интересы. На смену парсийскому духовенству, потерявшему свое лидирующее положение в XVIII в., пришел панчаят, который стал главным благотворительным институтом, представлявшим интересы парсов как в самой стране, так и за ее пределами. Неофициальными лидерами панчаята были титулованные парсийские аристократы, которых английский двор возвел в ранг "баронетов".

Для формирования единого политического взгляда и единого общинного сознания в парсийской среде должны были существовать определенные условия. Раздоры и напряжение, возникавшие в общине в зависимости от разной степени вестернизации и социальной мобильности членов общины, привели к кризису идентификации всей общины. Большинство членов общины осознанно отстранялись от "отсталого" индийского общества, отказываясь от применяемого к ним термина natives ("местные"). Другая часть парсов рассматривала себя как "чисто белую расу". Их амбиции были нацелены на близкие связи с англичанами, что, в свою очередь, приводило к разрыву со своей общиной. "Близкий союз европейцев и парсов - это лучшее, что могло произойти с нашей расой. Это будет означать подъем народа, который находится внизу, хотя и обладает всеми качествами европейской расы. Полная европеизация парсов сегодня - дело времени", - писала парсийская пресса в начале XX в. [The Parsi, 1905, № 11, p. 533]. В 1883 г. парс М.Д. Дадисеттх в своем выступлении перед членами "Восточноиндийской ассоциации" ("East India Association") подчеркнул, что из всех восточных народов только парсы могли быть социально связаны с англичанами на том же уровне [Kulke, 1978, р. 138]. Англичане поддержали эту идею, возводя в ранг дворянства нарсийских аристократов, тем самым укрепляя колониальную систему.

Повышая ранг парсов внутри общины, с одной стороны, и связывая их с британской короной с другой, англичане получали ожидаемый результат, а именно преданность всей общины. К 1946 г. 63 парса были возведены в ранг баронетов. Парсийские баронеты иерархически находились на том же уровне, что и индийские принцы, возведенные англичанами. Теперь англичане могли использовать их как инструмент поддержки в любых ситуациях. Примером могут служить слова Джамшеджи Джиджибхоя, сказанные им в 1843 г. во время торжественной церемонии присвоения звания баронета: "Их, детей моих детей, будут учить, что преданность Британской короне их первая обязанность, преданность - первая добродетель" [Karaka, 1884, vol. 2, p. 99].

Британцы рассматривали парсов как иностранцев в Индии и редко называли их элитой. Они часто считались с их пожеланиями, но откликались и на требования других оппозиционных группировок. Отказ британцев рассматривать парсов как своих даже при условии равного образования и усиливавшейся англофилии, а также нежелание парсов идентифицировать себя как "местных" привели к их ментальной отчужденности от Индии. Так и не приблизив себя к англичанам, парсы отдалились и от индийцев.

Обособленность парсов, а также то, что они численно преобладали в государственных структурах по сравнению с другими меньшинствами, вызывала у индийцев подозрительное отношение и недоверие к ним. Индийцам не могло нравиться, что парсы называли "притворством" и "громадным шоу" возрожденные индийские традиции, как, например, культ Шиваджи в Махараштре.

Напряженные отношения у парсов возникали не только с индусами, но и с мусульманами. В 1851 г. парс Бехрамджи Кхарседжи Ганди написал статью в газете о пророке Мухаммеде, в которой оскорбил религиозные чувства мусульман, что и привело к кровавой бойне в парсийском квартале в Бомбее. История повторилась в 1874 г. после выхода в свет книги "Жизнь Мухаммеда", написанной парсом Рустомджи Хормусджи Джалбхоем. В 1921 г., накануне прибытия принца Уэльского в Бомбей, М.К. Ганди объявил бойкот англичанам, в котором парсы отказались принять участие, что привело к кровавому столкновению. Парсы сформировали отряды самообороны и защищали

стр. 42
свои семьи и дома, и хотя события завершились отменой бойкота, в стычках погибли люди.

Однако в целом, несмотря на периодически возникавшие конфликты, можно сказать, что политическая и социальная атмосфера Бомбея характеризовалась межконфессиональной гармонией, близким сотрудничеством и бесчисленными личными контактами между представителями различных общин. Выдающиеся индийцы выражали признательность и подчеркивали роль парсов в Индии. Так, политик и социальный реформатор М.Г. Ранаде (1842-1901) писал в 1899 г: "В нашей национальной машине, неподвижной и обремененной тяжестью веков, мы слишком часто служим балластом или тормозом. Машина никогда бы не продвинулась ни на дюйм без вдохновляющего контакта с англичанами и благодетельного примера парсов. Они показывают путь, и мы медленно следуем за ними" [цит. по: Katrak, 1965, р. 190].

Несмотря на доминирующий фактор отчужденности, возникший в индийской нации, парсы были приняты в качестве членов нации благодаря их ведущей роли на ранних стадиях возникновения индийского национального движения и их роли в социальных реформах, образовании и экономическом развитии страны. Культурное наследие Индии в общем и индуизм в частности стали идеологической базой для индийского национализма, который, в свою очередь, привел к формированию нового индийского исторического сознания. Рождение националистических тенденций в Индии шло параллельно с религиозным возрождением, начавшимся у парсов с середины XIX в. Этот процесс заставил парсов вспомнить о своем иранском прошлом.

Иранское возрождение началось в 1850 г., когда парсы узнали о плачевном состоянии своих единоверцев, выживавших в исламском окружении. В 1854 г. созданный специальный комитет отправил Манекджи Лимджи Хатариа в Персию с целью узнать о социальных, политических и интеллектуальных условиях существования зороастрийцев в Персии [Karaka, 1884, vol. 1, p. 72]. В том же году был создан Фонд по улучшению жизни персидских зороастрийцев ("Persian Zoroastrian Amelioration Fund"). В 1857 г. на средства индийских парсов были построены школы в Кермане, Йезде, позже приюты и больницы3.

С тех пор, как индийские парсы обернулись к своим иранским корням и культурному наследию персидских зороастрийцев, их поиски в области этнической, социальной, культурной, исторической и национальной идентичности стали более сложными. Они разделились и пошли по различным социокультурным и политическим направлениям, среди которых можно выделить индийское, иранское и английское. Этот психологический идентификационный внутренний конфликт отразился и на политическом поведении парсов, что стало заметно с самого начала XX века. Была выдвинута идея создания парсийской колонии за пределами Индии (предлагались Белуджистан и Восточная Африка). Это предложение было особенно популярно в 1905-1907 гг., когда Индийский национальный конгресс (ИНК) принял более радикальный курс. В парсийской среде стали возникать опасения за будущее парсов в независимой Индии.

Идея эмиграции возникла из предположения, что парсы весьма предприимчивы в бизнесе, здесь они не уступали европейцам: "Дух приключений и готовности вступать на новые пути, ведущие к успеху и славе - тот самый дух, который отличал в целом англосаксонскую и тевтонскую расы в истории Европы - в определенном смысле можно обнаружить среди парсов. Такая колония могла бы стать средством для развития парсийского характера, возрождения старой персидской жизни со всеми ее славными чертами, оживления нового национального бытия... Такой дух мог бы оплодотворить новое национальное самосознание и стать местом рождения персидской нации..." [Kulke, 1978, р. 145].

1 Индийские парсы продолжают помогать иранским и сегодня. В Тегеране на собранные ими средства был построен "Зороастрийский колледж".

стр. 43
Создание парсийской колонии со своим внутренним правопорядком привело бы к организации военизированной школы для парсийской молодежи ("Military training school for Parsi youths")4. Эти планы не были доведены до конца. Вопрос о формировании колонии шел параллельно с предложением создания "Парсийских военных сил" ("Parsee military forces"). Создание милитаристской организации следует рассматривать в контексте европейской империалистической экспансии начала XX в., в которой определенная часть парсов, идентифицировавшая себя как "белую расу", хотела участвовать. Другая часть парсов, активно влившаяся в политическую жизнь страны, достигла серьезного влияния в индийской политике в последней четверти XIX в.

Часть парсов, ведомая интеллектуалами среднего класса, разрешила проблему идентификации, интегрируя себя в индийское общество, в зарождающуюся индийскую нацию в полной мере. Эти парсы признавали себя индийцами и активно влились в национальное движение. Они были убеждены, что парсы как индийская община будут иметь будущее только при условии тесного сотрудничества с другими группами. Для них было абсолютно естественным считаться, во-первых, индийцами и только, во-вторых, парсами. Таким образом был положен конец расхождениям между индийской и парсийской идентификацией. Для некоторых парсов, как, например, Дадабхая Наороджи, принадлежность к индийской нации была гораздо важнее, чем членство в парсийской общине. В своей речи в качестве президента ИНК в 1893 г. он сказал: "Индус ли я, мусульманин, парс, христианин или любой другой веры, я прежде всего индиец. Наша страна - Индия, наша национальность - индийцы" [Speeches..., 1910, р. 61]. Другой парс, Ф. Мехта, считал, что самоизоляция от других наций, от интересов страны, в которой они все живут, - это близорукая и самоубийственная политика: "Мы сила в этом Президентстве, как маленькая, но просвещенная и предприимчивая часть нации этой страны, как участники ее величия. Изолируя себя как парсы, чистые и простые, сохраняя отчужденность от других наций страны, без общих интересов, общих симпатий и общего сотрудничества, мы, возможно, останемся неинтересной общиной... Мы жили и работали с нашими индийскими и мусульманскими соседями для общих целей, для общих стремлений и общих интересов" [Speeches..., 1905, р. 278-279].

Однако парсийские оппозиционеры призывали дистанцироваться от индийцев и мусульман. Вот что писал по этому поводу Наороджи в одном из своих писем: "Ничего не может быть более самоубийственного. Мы индийцы, и Индия наша родина, и мы сможем утонуть с индийцами или выплыть в качестве индийцев. Если мы разорвем наши отношения с индийцами, наша судьба будет похожа на ворону в павлиньих перьях. У англичан не будет времени выщипывать эти перья" [Kulke, 1978, р. 169].

Идея светского национализма, возникшая в период умеренной фазы Конгресса, так же как и принятие парсами индийской идентификации, была закрытой темой в конце XIX в. Причинами создавшейся ситуации были растущий радикализм национального движения и влияние возрождения неоиндуизма (Тилак, Ладжпат Рай, Вивекананда, Шри Ауробиндо, Энни Безант). Парсы имели очень ограниченный доступ к движению социально-религиозного национализма под руководством Тилака и Ганди. Индуизация национального движения стала причиной ухода парсов из национальной политики и роста парсийско-коммуналистских ассоциаций в конце XIX в.

Британское колониальное правительство с 1834 г. шаг за шагом расширяло политическое участие индийцев в региональной политике. В 1834 г. в мировые судьи были избраны 14 индийцев (9 парсов, 2 индуса, 2 мусульманина, 1 гоанец). В 1865 г. из числа проживавших в Бомбее мировых судей, где преобладали англичане (5:1), был создан Городской совет (Municipal Corporation), несший ответственность за сбор налогов. Муниципальная администрация также назначила британского специального представите-

4 Эта идея повторно рассматривалась в 1921 г. после антипарсийских волнений.

стр. 44
ля, осуществлявшего руководство управлением городом. Таким образом, впервые была представлена модель разделения власти. Однако в 1868 г. из-за неумелого финансового руководства специального представителя, английского чиновника сэра Артура Кроуфорда, в Городском совете разразился кризис. Под давлением группы мировых судей Кроуфорд вынужден был подать в отставку. В это же время проходила общая дискуссия по структуре и юрисдикции совета, реорганизованного в 1872 г. Обновленный совет предоставил налогоплательщикам более широкие полномочия. Впервые индийской общественности стали известны имена индуса Мандалика, парсов Наороджи Фирдунджи, С.С. Бенгали и Ферозшаха Мехты.

С 1872 г. индийцы представляли подавляющее большинство в Городском совете. Парсы благодаря своему экономическому и социальному положению были хорошо представлены в качестве мировых судей, например, при избрании в шестнадцати Городских советах в середине 1922 г. из первых 14 индийских мировых судей 9 были парсами, в 1855 г. из 24 индийских мировых судей - 14. В 1919 г. число мировых судей достигло 339 человек, в их числе 126 парсов, 121 индиец, 85 мусульман и 7 евреев. Высокий процент парсов в качестве городских советников, избранных судьями, приписывают тому факту, что европейцы и мусульмане предпочитали выбирать помимо членов своей общины парсов. Таким образом, индийцы, доминировавшие в количественном отношении, превращались в меньшинство. Преференции, оказываемые кандидатам-парсам среди неиндийского населения - не единственный фактор перевеса представительства парсов в Городском совете, высокая политическая активность которых, например, в 1875 г. составила 44.4% от электората по сравнению 30.1% индийцев и 30.9% мусульман. В результате парсы сохраняли сильные позиции в Бомбейском Городском совете до Дня независимости страны. Позже, когда расширился доступ к выборам в местные советы, парсов потеснили представители других общин. Так, на выборах в Городской совет в апреле 1968 г. парсы заняли только два места из 140 [Kulke, 1978, р. 150].

Решающим органом Городского совета была сформированная в 1928 г. Постоянная комиссия (Standing committee), состоявшая из 16 членов: 12 членов избирались Городским советом, а 4 - правительством. До 1902 г. в Городской совет, как правило, входили 4 парса и меняющееся количество британцев и индийцев. Колониальное правительство делило кандидатов на три группы: парсы, индийцы5 и британцы. Тот факт, что парсы играли важную роль в региональной политике, даже не благодаря преференциям со стороны англичан, а вследствие своего социального и экономического положения в Бомбее, был абсолютно очевиден.

В 1876 г. на выборах на пост председателя Муниципального совета (Chairman of the Municipal Corporation), выполнявшего функции мэра города, был избран парс, а по сути первый парс-индиец - Досабхои Фрамджи Карака6. Каждая община представляла своего кандидата по истечении срока (4-5 лет) пребывания на этой должности. Однако Городской совет долго оставался в руках британских управленцев. На смену им в 1922 г. пришел парс Рустам П. Массани, став главой администрации Бомбея. И если отдельные представители парсийской общины играли влиятельную роль в региональной политике, то сама община не играла независимой роли в городской политике, выступая как гомогенная группа в противовес другим общинам или британским властям. Конфликты, вне всякого сомнения, возникают между различными общинами, однако между двумя различными социальными слоями, состоящими из членов разнообразных общинных групп, они отсутствуют. Предпринимательские семьи (шет), с одной стороны, и интеллектуальная прослойка, возникшая с появлением новых образовательных институтов, с другой, взаимодействуют в полной гармонии.

5 Под индийцами подразумевались индусы, мусульмане, гоанцы и евреи.

6 До него эту должность занимали только британцы.

стр. 45
Первоначально шет рекрутировались из гуджаратских купеческих каст (капол бания, бхатия, бхансали), из исламизированных бывших индийских купеческих каст (бохра, кходжа), а также из представителей парсийской общины. Шет достигли доминирующего положения в обществе благодаря своему экономическому успеху и были признанными лидерами как внутри своей общины, так и за ее пределами. Приняв этот факт во внимание, британцы активно сотрудничали с ними. Таким образом, первые уступки британцев относительно участия индийцев в региональной политике (мировые судьи, члены правительственного законодательного совета) коснулись изначально исключительно представителей шет.

Члены бомбейской интеллектуальной элиты - продукт британской образовательной политики - отделяли себя от шет с середины XIX в. и не признавали их лидерства в общине. Большая часть их находилась на государственной службе, были среди них адвокаты, журналисты и представители деловых кругов. Ведущие интеллектуалы с 1870 г. были преимущественно судьями и адвокатами, получившими образование в Англии.

До начала XX в. городская политика Бомбея определялась противостоянием шет и интеллектуалов, боровшихся каждые за свои интересы. Шет, в лучшем случае умеренно образованные, были в основном аполитичны. Они поддерживали тесные контакты с британскими колониальными властями. Другое дело - интеллектуалы, получившие английское образование, в среде которых европейские либеральные идеи нашли благодатную почву. Эти идеи они претворили в социальное реформаторство, что уже выходило за рамки интересов шет.

Расхождение интересов этих двух групп наблюдалось со дня образования первой политической организации "Бомбейская ассоциация", созданной в 1852 г. по инициативе бывших студентов Элфинстонского колледжа. В ее программном документе предлагались меры по улучшению и повышению благосостояния страны и предоставлению индийцам доли в управлении страной. С целью придания организации весомости и авторитета, а также гарантированной финансовой поддержки со стороны шет (Джамшеджи Джиджибхой, Давид Сассун и В. Мадхавдас) был сформирован Руководящий комитет (Managing Committee).

Однако участие богатых парсов в ассоциации не спасло ее от последовавшего раскола. Умеренная верхушка ассоциации подала в отставку, ссылаясь на опасную деятельность секретарей Наороджи Фирунджи и Бхау Даджи. Оставшиеся парсы сохраняли влияние в ассоциации, деятельность которой они рассматривали как инструмент для достижения своих интересов, например, экономических. В 1860 г. интеллектуалы практически были вытеснены из ассоциации. Свое влияние они пытались установить через парсийскую прессу "Rast Goftar" (1851), "Indu Prakash" (1862) и "Native Opinion" (1864). Мишенью интеллектуалов стали богачи-шет, не имевшие европейского образования и нацеленные только на свои собственные экономические интересы, не способные к лидирующей роли в политике. В 1862 г. ассоциация прекратила свою деятельность.

В 1885 г. была организована Ассоциация бомбейского президентства (Bombay Presidency Association) (далее - АБП), в которой интеллектуалы вновь пытались заигрывать с шет и избрали Дж. Джиджибхоя в качестве президента. И вновь отставка под давлением "радикальных" политиков - секретарей Ф. Мехты, Д.И. Вача (оба - парсы) и К.Т. Тиланга (читпаван-брахмана). Однако следует отметить, что члены АБП были в тисках интеллектуалов, чрезвычайно активно работавших в течение десятилетий.

Расхождения, существовавшие с 1852 г. между шет и интеллектуальной элитой, вспыхнули во второй раз в 1872 г., во время обсуждения реформ в Городском совете. Шет хотели исправить злоупотребления, совершенные из-за плохого финансового руководства, действуя через мировых судей - представителей среды шет, тогда как интеллектуалы отстаивали введение выборов. Начиная с введения системы классо-

стр. 46
вого голосования, которую можно рассматривать как электорат, состоящий только из налогоплательщиков, и формирования Ассоциации налогоплательщиков (Ratepayers association), интеллектуалы преуспели в выходе из-под влияния шет. Общественные собрания и резолюции Ассоциации налогоплательщиков обеспечивали интеллектуалов необходимой поддержкой.

Таким образом, шет, поддерживая тесные личные контакты с колониальными властями и доминирующим представительством в Бомбейском законодательном совете, несли ответственность за прохождение Бомбейского муниципального законопроекта, вошедшего в историю как Муниципальный акт 1872 г. Шет в совете выступали против любых выборов и представительных институтов.

Городской совет проводил выборы каждые два года, тем самым вызывая рост интереса к политическому участию в них как среди интеллектуалов, так и в широких кругах налогоплательщиков в Бомбее. После 1872 г. таким путем индийцы имели возможность близко познакомиться с парламентской практикой, механизмом выборов и политической ответственностью и фактически имели преимущество перед Индийским национальным конгрессом (ИНК), сформированным 13 годами позже. Молодые интеллектуалы, такие как парсы Мехта и Вача, индус Тиланг, мусульманин Тайбджи, смогли занять видные места в национальном движении благодаря деятельности в Городских советах. Наиболее популярными после ИНК были Партия представителей (Commissioner's Party) и Народная партия (Popular party). Членами Популярной партии были местные политики - представители различных общин, тесно сотрудничавших между собой. В их числе, например, парс Н. Фирдунджи, названный средствами массовой информации того времени "народным трибуном", Ф. Мехта - "некоронованный король Бомбея" (он был городским советником в течение 43 лет без перерыва и четырежды председателем Городского совета) и Д.И. Вача.

До 20-х гг. XX в. ведущая роль парсов в региональной политике была основана на их высоком социальном статусе, уровне образования, доминирующей роли в экономике. Тесная связь бизнеса и политики заставляла парсов участвовать во всех организациях и ассоциациях, принимать важные решения или влиять на их принятие, особенно в области экономической политики. Вопросы недвижимости, коммерции и промышленности поднимались, четко формулировались и решались такими организациями, как Бомбейская торговая палата (Bombay Chamber of Commerce)7, Ассоциация владельцев фабрик (Millowners Association), Ассоциация налогоплательщиков (Ratepayers Association), Бомбейская местная брокерская ассоциация (Bombay Native Brokers Association), Ассоциация землевладельцев (Landlords Association) и Индийская купеческая палата (Indian Merchant Chamber).

Если до конца XIX в. парсы доминировали во многих политических организациях Бомбея благодаря своему социальному и экономическому положению в городе, то их представительство на всеиндийском уровне, как, например, ИНК, было сравнительно небольшим. Из 72 участников первой сессии Конгресса 3 были из Бенгалии, 2 - из Панджаба и 9 - из Уттар-Прадеша и Айодхъи. Парсы были второй по численности группой - 9 после 59 индийцев, мусульмане и христиане представили по 2 участника. Численное представительство тех или иных общин в Конгрессе было, как правило, связано с местом проведения сессий ИНК. Так, в 1889 и 1904 гг. сессии Конгресса проходили в Бомбее, и представительство парсов было преобладающим. В 1889 г. Конгресс провел сессии в мусульманском Лакхнау, и большинство в нем составили мусульмане. Однако на всем протяжении существования ИНК индусы в нем представляли

7 Бомбейская торговая палата была основана в 1837 г. британцами. Между 1836-1936 гг. вес председатели и секретари были англичане. Местные бизнесмены также допускались, однако парсы с самого начала были в большинстве. На момент образования палаты из 25 фирм, входящих в нес, 15 были британскими и 10 парсийскими.

стр. 47
большинство — 90% делегатов. Среди индусов брахманы составляли почти половину делегатов. На сессиях Конгресса в Пуне (1895) и Мадрасе (1894, 1898, 1903, 1908) доминировали читпаван-брахманы и тамильские брахманы.

Идеологической базой индийского национального движения был индуизм, и, действуя на его основе, как считали некоторые авторы, например, Э. Кулке, Конгресс пренебрегал социально-религиозными традициями меньшинств, которые, с его точки зрения, могли играть разрушающую роль. По замыслу идеологов ИНК, всеиндийская национальная идентификация должна была выступить против тех, кто не разделял индийские традиции и боялся доминирования индусов в индийском парламенте. Это также относится к "антибрахманскому" движению в Южной Индии, организованному против Конгресса в Мадрасе, где действительно преобладали тамильские брахманы. Когда большинство парсов дистанцировалось от ИНК, их меньшая часть стала активно влиять на политику Конгресса, особенно на начальной стадии национального движения, до 1915 г.

Известные парсы - политики Дадабхаи Наороджи (1825-1917), Ферозшах Мехта (1845-1915) и Диншоу Идулджи Вача (1844-1936) - сыграли важную роль в Конгрессе. После смерти и ухода этих политиков с индийской политической авансцены ни один из парсов не мог занять их места. Парсов-политиков можно поставить на один уровень с лидерами национального движения, такими как Г.К. Гокхале, Б.Г. Тилак, Махатма Ганди, Мотилал и Джавахарлал Неру и др. Д. Наороджи, "Великий индийский старец" ("Grand old man of India"), стал символической фигурой для всей Индии благодаря 40-летней политической деятельности в Англии.

В течение многих лет парсы занимали высокие посты в правительстве. Например, Д.И. Вача в течение 17 лет был генеральным секретарем Конгресса. Все трое знаменитых парсов получили европейское образование: Наороджи и Вача - выпускники Элфинстоноского колледжа; Мехта учился в Линкольн Инн. Все трое вели активную политическую деятельность в АБП. Каждый из них в разное время занимал важные посты в бомбейских политических законодательных и экономических организациях. Д. Наороджи - выходец из клерикальной семьи из Навсари, профессор Элфинстонского колледжа, социальный реформатор и основатель печатного органа "Rast Goftar" ("Правое слово"), временный представитель парсийской фирмы в Англии, главный министр княжества Барода, член Бомбейского законодательного совета и первый индиец в Британском парламенте. Он, как Мехта и Вача, направил всю свою энергию не на борьбу против английской колониальной системы, а на улучшение британского правления. Наороджи так высоко ценил британское правление, что желал продолжения его правления до исполнения "священной миссии", о чем он с благодарностью сказал в торжественной речи по случаю своего избрания Президентом Конгресса в 1886 г.

Если Наороджи пел хвалебные оды в адрес британского правления прошлых лет, во всяком случае до последней четверти XIX в., то следующий за ним период он подвергал резкой критике в своей книге "Бедность и небританское правление в Индии" ("Poverty and un-British rule in India"), вышедшей в Лондоне в 1901 г. Талантливый экономист, Наороджи проанализировал "теорию выкачивания" материальных ресурсов и капиталов, как это происходит с Индией, и доказал, что бедность страны - следствие продолжающейся эксплуатации Индии Британией.

Другая проблема, попавшая в сферу интересов Наороджи, - индианизация государственных служащих. До начала XX в. индийцев не допускали к аппарату государственной службы (в 1915 г. в нем было всего 5% индийцев). Наороджи агитировал как в Индии, так и в Англии проводить экзамены для поступления на Индийскую гражданскую службу среди кандидатов и увеличить представительство коренного населения. Книга широко пропагандировалась автором на слушаниях комиссии в британском парламенте, на бесчисленных общественных собраниях, она стала настольной для целого поколения индийских экономистов и политиков. Книга была переиздана после

стр. 48
достижения Индией независимости и продолжала вызывать бурную полемику среди экономистов.

Наороджи, будучи членом Британского парламента, постоянно контактировал с британскими политиками и был ярым защитником индийских интересов. Его успех на этом поприще в Англии принес ему такую популярность в Индии, что его спорадические визиты на родину сопровождались триумфальными процессиями, сравнимыми только с приездами Махатмы Ганди. Наороджи не участвовал во внутренней политической борьбе Конгресса, он был одним из немногих политиков, не имевших сильного оппонента на внутрииндийской политической арене. Иногда звучала критика в его адрес со стороны консервативной парсийской прессы ("Jam-e-Jamshed", "Rast Goftar") или индусских радикальных кругов, видевших в Наороджи сторонника восстановления брахманского правления.

Наороджи, которого называли самым важным политиком в Индии в период умеренной фазы ИНК, вновь доказал чрезвычайную роль национального движения на сессии Конгресса в Калькутте, где фактически произошел раскол на два крыла: либеральноумеренных и националистов-патриотов. "Признанный лидер Конгресса, Наороджи был специально привезен в Калькутту из Англии, чтобы предотвратить открытый раскол в Конгрессе, и был избран президентом этой сессии. Умеренные в Конгрессе были вынуждены уступить националистам и принять вместе с ними резолюции о сварадже, расширении национального образования, бойкоте иностранных товаров и свадеши. Именно в Калькутте президент Конгресса впервые официально выдвинул лозунг свараджа" [Юрлов, Юрлова, 2010, с. 58-59].

Если Наороджи был признанным политиком благодаря своей деятельности в Англии, то сила Мехты и его влияние на индийскую политику базировались, бесспорно, на бомбейской политике. Его цитаделями были Городской совет и АБП - организации, по важности и значимости не уступавшие ИНК. Ораторский талант (по профессии Мехта был адвокатом) сделал его в глазах миллионов соотечественников "лучшим участником дебатов в Индии", "ведущим государственным деятелем и политиком Индии". Мехту высоко ценил лидер национального движения Махатма Ганди, проложивший ему дорогу из Бомбея и Пуны для агитационной работы в индийской диаспоре в Южной Африке [Kulke, 1978, р. 179]. "Madras Standard" писал о нем в 1903 г.: "Даже если бы Мехта был деспотом, мы бы очень хотели, чтобы Конгрессом управлял он, а не самые популярные наши демократы. Если бы Конгресс находился под деспотизмом одного человека, для него (Конгресса. - М.К.) это было бы преимуществом - быть под деспотизмом такого человека, как господин Мехта, вероятно, самый лучший и самый яркий лидер Конгресса" [Kulke, 1978, р. 180]. Один из выдающихся деятелей национального движения, Г.К. Гокхале, публично в Мадрасе признал: "Это правда, у нас немного целеустремленных лидеров в стране, чтобы вести нас, но мы не можем сказать, что их вообще нет. У нас есть один такой человек сэр Ферозшах Мехта - честнейший и патриотичный, обладающий высокими способностями и компетентный во всех областях, чтобы руководить страной" [Kulke, 1978, р. 180].

Самым сильным оппонентом Мехты в Конгрессе, пытавшимся его оттуда выжить, был Тилак. После сессии Конгресса, проходившего в Сурате в 1907 г., Мехта потерял свои позиции в качестве лидирующего индийского политика. Ему вновь предложили кресло председателя Конгресса в 1909 г.; приняв предложение вначале, позже он отказался от поста, предвидя фракционное соперничество. В течение длительного времени экстремисты в Конгрессе не смогли добиться прочного положения в Бомбее. Мехта отказывался от любого сотрудничества.

Д.И. Вача, третий в триумвирате парсов-политиков, был выходцем из среднего класса, после окончания Элфинстонского колледжа работал в банковском бизнесе, позже трудился в текстильной индустрии (на фабрике Тата), где и приобрел организаторские навыки. Фундаментальные знания в области финансов определили его место в

стр. 49
бомбейской политике и в экономических ассоциациях как на региональном, так и на всеиндийском национальном уровне, которое он занимал между 1885 и 1920 гг. В национальной политике он не достиг того же ранга, что Наороджи или Мехта. Его вклад в национальное движение заключается, главным образом, в успешной работе организационного центра АБП и ИНК. Из всех конгрессистских политиков Вача, после Сурендранатха Банерджи, был самым активным в период умеренной фазы деятельности Конгресса. Его подробные еженедельные письма к Наороджи в Англию и его постоянная помощь Мехте сыграли важную роль в интеграции этих политиков в национальное движение. Под его политическим влиянием газета "Kaiser-i-Hind", основанная в 1882 г. Мехтой (гуджаратская газета, выходившая после 1890 г., изредка печатавшая английские статьи) стала лидирующим органом Бомбейского конгресса и оппонентом антиконгрессистской газеты "Rast Goftar". После ухода Наороджи и Мехты из национального движения Вача ушел в Индийскую либеральную партию, в которой в течение многих лет играл ведущую роль.

Так, небольшая группа парсов влияла на политические решения Конгресса в течение десятилетий. Однако большая часть самой общины стояла особняком от национального движения и в оппозиции к нему. Причем парсийская оппозиция была настолько сильной, что, к примеру, проведение сессии Конгресса, запланированной в Бомбее в 1889 г., было перенесено в Пуну из-за сопротивления влиятельных парсов и их ярых защитников. Центром антиконгрессистской агитации в Бомбее была парсийская газета "Rast Goftar", заметившая пренебрежительное отношение Конгресса к небольшой группе парсов. Она была основана Наороджи в 1852 г. как орган распространения реформаторских идей. Позже газета отвернулась от своего создателя и попала под влияние издателя К.Н. Кабраджи, защищавшего имперские интересы и подвергавшего сомнению лояльность Наороджи. В переписке между Кабраджи и Наороджи в 1902 г. по случаю 50-летней годовщины газеты Кабраджи пытался доказать, что не он, а Наороджи отклонился от генеральной линии. Мотивы для оппозиции, так же как и отчужденность большинства общины, лежат на разных уровнях. Начнем с идентификации, о которой мы уже упоминали выше.

Для оппозиции идея принятия парсами индийской идентификации невозможна - они видели себя в первую очередь парсами и только потом индийцами. Индийская нация существует лишь в представлении индусов, и они позиционируют себя как ее единственных представителей, считали парсы. Национальное движение было представлено ими как чисто индусское, в котором парсы рано или поздно вынуждены были бы ассимилироваться. По мнению оппозиции, "индуизированные" конгрессистские парсы могли принудить своих единоверцев к ассимиляции: "игнорировать их индивидуальный определяющий характер как расу, играющую самую главную роль в Западной Индии, и объединить парсов с другими в новую общину, обозначив ее благовидным именем - индийская нация". "Но мы не считаем, что наши парсийские братья примут воображаемый вид и забудут свою индивидуальность", - писала "Rast Goftar" в 1891 г. [Цит. по: Kulke, 1978, р. 183]. Общее неприятие движения ИНК было основано на страхе перед численным превосходством индусов. Как только правительство и страна окажутся в руках индусов, "...права меньшинств перестанут уважаться", считали парсы. Введение системы "представитель в правительстве" также отвергалось парсийской оппозицией. Парсы, по ее мнению, должны были оставаться сами но себе, следуя своему политическому кредо "преданы британцам, дружелюбны к индийцам".

Неприятие парсами движения за Конгресс базировалось на бытовавшем мнении, что индийское общество еще не готово принять западные политические институты. Принятие политических структур Запада предполагало преобразование и модернизацию традиционной индийской социальной структуры. В противном случае независимая Индия вновь впала бы в состояние восточного деспотизма.

стр. 50
Парсы требовали от власти социальных реформ, так как считали, что они достаточно ясно продемонстрировали на примере своей собственной общины возможности и успех таких реформ. В чем нуждалась Индия помимо фундаментальных социальных реформ, так это в экономическом развитии и индустриализации, в которые парсы, со своей стороны, уже внесли существенный вклад и инициативу.

Равнодушие значительной части парсов к Конгрессу объясняется их убеждением, что община парсов и без того получает достаточно преимуществ от споров между британскими правителями и индийскими субъектами. Их малочисленность и слабость требуют нейтралитета: "Когда слоны дерутся, лес страдает, и вас (парсов) это не касается, вам не место в этой битве", - призывала газета "Rast Goftar" в 1889 г. [цит. по: Kulke, 1978, р. 188]. Защитники этой точки зрения считали, что традиционная политическая умеренность парсов - необходимое условие для выживания в течение всей 1200-летней истории их пребывания в Индии.

Однако следует отметить, что, несмотря на разногласия между оппозиционерами и конгрессистами, раскола внутри общины не произошло. Оппозиция отмечала достижения трех парсов в национальном движении и с гордостью отмечала, что парсы были первыми во всех отраслях, где бы они ни трудились. Она приветствовала выбор Наороджи в качестве президента Конгресса и заявила на страницах своей газеты: "...Индия нуждается в дюжине дадабхаев. Они могут сделать больше, обеспечив стабильность британского правления в Индии, чем армия администраторов" [Kulke, 1978, р. 189]. Община канонизировала Наороджи, установив его портреты в четырех главных храмах Бомбея в 1898 г. и признав за ним роль социального реформатора.

После ухода троих знаменитых парсийских деятелей из Конгресса парсы стали исчезать с всеиндийской политической сцены. Часть парсов присоединилась к экстремистским кругам, большинство же оставалось в раздумьях перед выбором между светской Либеральной партией и коммуналистскими группами.

В 1916 г. было организовано движение за самоуправление. Возглавляемая Энни Безант Всеиндийская лига самоуправления (All-India Home Rule League) ставила перед собой цель добиться предоставления автономии, "расширения участия индийцев в законодательных советах провинций, реформы или упразднения британского совета при министре по делам Индии, наделения органов местного самоуправления более широкими полномочиями" [Юрлов, Юрлова, 2010, с. 79].

Оппозиционно настроенная группа парсов считала, что, прежде чем требовать самоуправления, необходимо уничтожить бедность и повысить уровень культуры. Парсы не только освещали проблему самоуправления на страницах "Jam-e-Jamshed", но и обращались с письмами в английские газеты (например, "London times"), предупреждая об "ужасной катастрофе" в будущем, если Лейбористская партия допустит самоуправление в Индии. Парсы опасались восстановления власти брахманов, так как на юге страны движение опиралось в основном на представителей этой касты.

Опасение и недоверие к политике Конгресса вылилось в полное равнодушие к обращению Генерального секретаря Комитета всеиндийского конгресса (All India Congress Committee) Дж. Неру в 1928 г. к лидерам парсийских ассоциаций и организаций в Бомбее (Zoroastrian Association, Parsi Central Association, Parsi Panchayat, Parsi Rajkeya Sabha) - принять участие в Конференции всех партий (All Parties Conference), на которой различные политические группировки могли бы придти к единому соглашению. Однако на призыв комитета откликнулась только Парсийская центральная ассоциация, делегировавшая трех своих представителей без права голосования.

Три года спустя парсы публично обсуждали создание Большой лиги меньшинств Индии (Grand League of the smaller minorities in India), куда бы вошли отсталые племена и касты, а также сикхи. Большая лига принимала на себя функцию посредника между индусами и мусульманами, выступала как третья сила внутри ожидаемой поляризации индийской политики. Предполагалось, что миллионы неприкасаемых будут включены

стр. 51
в лигу с явным намерением численно усилить организацию, не нанося ущерба лидирующей роли парсов. Идея была настолько ясна Конгрессу, а также правительству и лидерам отсталых племен и каст, что они лишили парсов шансов ее реализации. В 1945 г. лидер англо-индийского меньшинства Фрэнк Энтони подготовил идентичный план, однако было слишком поздно для подобного рода организации. Конгресс к этому времени полностью контролировал индийское общественное мнение и законодательную власть. С 1920 г. и до дня независимости парсийские круги активно обсуждали вопрос о "раздельном электорате".

"Раздельный электорат" предлагал гарантию существования общины. После того как британцы сделали уступки мусульманам как сильному в численном отношении меньшинству в реформах Морли-Минто (1909) и в Монтегю-Челмсфорда (1918), другие меньшинства почувствовали необходимость определить и отстаивать свои требования. Дискуссии по поводу "раздельного электората" доминировали в последующие годы и достигли своей наивысшей точки на Конференции "круглого стола" (Round table conferences) в Лондоне в 1930-1932 гг. Защитники "раздельного электората" действовали с одобрительного согласия британцев, видевших в них некий политический противовес унитарному Конгрессу. Акт об управлении Индией от 1937 г. сформулировал основы Конференции "круглого стола" и выделил отдельные курии для мусульман, сикхов, европейцев, англо-индийцев, индийцев-христиан и, благодаря усилиям Амбедкара, "неприкасаемых".

Парсы задолго до лондонской конференции, в 1908 г., выступали перед британским правительством с аналогичными требованиями. Когда дискуссия о "раздельном электорате" вновь была поднята новым государственным секретарем по делам Индии Э. Монтегю в 1917 г., Дж. Джиджибхой и другие лидеры бомбейских парсов обратились к нему с меморандумом, в котором требовали рассмотрения вопроса об отдельном электорате парсам. Эта же просьба была озвучена Джиджибхоем как неофициальным лидером общины перед Комиссией по правам участия на выборах (Franchise commission). Однако Х.П. Моди считал, что парсы смогли бы обойтись без "раздельного электората", если бы им гарантировали 11 мест в местном Законодательном совете. Моди начал с предположения, что социально-экономическое положение парсов в Бомбее будет всегда гарантировать достаточное представительство общины и не потребует "раздельного электората". В реформах Монтегю-Челмсфорда 1921 г. требование парсов о "раздельном электорате" не было принято во внимание, так как Бомбей получал 6 мест, из которых два отводились маратхам, вследствие чего росла тревога среди парсов-оппозиционеров, чувствовавших себя отрезанными от участия в политике.

Новая возможность предъявить требование о "раздельном электорате" парсам представилась в связи с созданием Комиссии Дж. Саймона (Simon Commission) в 1928 г. Пока Комиссию, состоящую исключительно из англичан, бойкотировали почти все партии и политические группы, известные парсы - к тому времени титулованные аристократы - публично заявили о своем желании сотрудничать с комиссией, а не наблюдать за заявленной общей забастовкой. Две парсийские газеты "Jam-e-Jamshed" и "Kaiser-i-Hind" поддерживали обращение к забастовке. Когда пробритански настроенные парсы запланировали организовать общественный митинг в знак поддержки Комиссии Саймона, им открыто угрожали парсы-конгрессисты. Никогда так сильно не сталкивались различные фракции внутри общины парсов. Каждая из этих групп заявляла свою концепцию "верности" - одна сторона ссылалась на британскую корону, другая - на индийскую нацию. Парсы впервые столкнулись с опасностью разрушения традиционной общинной солидарности.

Вопрос о "раздельном электорате" вновь был поднят на заседаниях Комитета меньшинств и Комитета по правам участия на выборах во время работы Конференции "круглого стола". Парсы-делегаты, участвовавшие в дискуссиях, представили две точки зрения на данный вопрос: один представитель выступил против "раздельного

стр. 52
электората" и был уверен, что парсы смогут защитить себя сами политически и без гарантии; другой отстаивал право участвовать на выборах согласно уровню образования каждой общины (такой подход принес бы бомбейским парсам большее представительство, чем раздельные выборы). Однако в противовес другим меньшинствам Правительственным актом 1937 г. парсам не был представлен "раздельный электорат". Единственный шанс получить определенные гарантии своего политического существования они видели в прямом обращении к Британскому правительству, рассматривая его как защитную силу.

* * *

К XIX в. экономическое, политическое и социальное положение парсов кардинально изменилось. Политическая зрелость индийцев была естественным результатом социальных и образовательных перемен, имевших место в колониальном обществе. Первые индийские националисты из среды парсов, такие как Д. Наороджи, Ф. Мехта и Д. Вача, стали ярким примером для последующих поколений индийцев, получивших английское образование. Их кругозор, идентификация и материальный успех - результат полученного ими образования. В середине XIX в. они придерживались реформаторских взглядов, боролись за нововведения внутри общины в пользу социального прогресса. Восхождение некоторых парсов внутри индийского национального движения связано с интеграцией в индийскую нацию. Другая же часть общины, ее большинство, не видели шанса выживания в независимой Индии, которая оставалась для них индусской.

Парсы принимали активное участие в политике как Англии и колониальных британских властей в Индии, так и самой Индии по достижении ею независимости. В начальной фазе национального освободительного движения произошел раскол политической верности внутри общины между парсами-конгрессистами, с одной стороны, и либерально-консервативными парсами, ведомыми парсийской элитой, с другой. Страх окончания британского правления в Индии существовал среди оппозиции со дня основания Конгресса и до достижения страной независимости. Однако, несмотря на это, политическая активность парсов в XIX - начале XX в. была весьма высока, о чем красноречиво говорят цифры. Численность парсов - делегатов на четырех сессиях Конгресса с 1885 по 1915 г. составляла: в 1885 г. - из 8 из 72 делегатов; в 1889 г. - 44 из 1889; в 1904 г. - 70 из 1010; в 1915 г. - 96 из 1259 делегатов [The Encyclopaedia..., vol. 1, 1976, p. 324; vol. 4, 1978, p. 641-646; vol. 6, 1979, p. 717-732; Majumdar, 1965, p. 203].

Заметная роль парсийской общины в политическом пространстве Британии и Индии и активная жизненная позиция политических деятелей из среды парсов имеют под собой в качестве основы традиционные зороастрийские принципы примата справедливой власти от Бога и личного участия каждого из живущих в улучшении мира.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Юрлов Ф.Н., Юрлова Е.С. История Индии: XX век. М.: ИВ РАН, 2010.

The Encyclopaedia of the Indian National Congress. Vol. 1. 1976; Vol. 4. 1978; Vol. 6. 1979.

Karaka D.F. History of the Parsis. 2 vols. L., 1884.

Katrak K.H. Who are the Parsis? Karachi, 1965.

Kulkc E. The Parsees in India: A Minority as Agent of Social Change. N.D., 1978.

Majumdar B.B. Indian Political Associations and Reform of Legislature, 1818-1917. Calcutta, 1965.

The Parsi. 1905. № 11.

Speeches and Writings of Dadabhai Naoroji. Natcsan. Madras, 1910.

Speeches and Writings of the Honourable Sir Pherozeshah Mehta / Ed. by C.Y. Chintamani. Allahabad, 1905.

Unisa S., Bhagat R.B., Roy T.R., Upadhyay "Demographic transition or demographic trepidation? The case of Parsis in India" // Economical and Political weekly. 2008. January 5.

стр. 53

Permanent link to this publication: