В первой половине XX в. в немецкой интеллектуальной мысли произошел переворот, который по своему накалу и яркости представителей не знал аналога в германской истории. В условиях напряжения послевоенных лет в Германии оформилось интеллектуальное течение "консервативной революции", выступившее в качестве критического антидемократического направления общественной мысли, нацеленного на анализ и понимание германского послевоенного мира в условиях германской демократии. Одним из ярких представителей "консервативной революции", сохранившим свою обособленность от политических кружков и групп, но своим творчеством действовавшим в этом направлении, был немецкий философ Освальд Шпенглер.
Творчество философа, особенно германского, порой оказывает первостепенное влияние на мировоззрение политических групп.
Оценивая историю человечества, Шпенглер указывал на существующую взаимосвязь культуры и цивилизации. Культура, переходя в цивилизацию, завершает стоявшую перед ней задачу. "Цивилизация - неизбежная судьба культуры". В отличие от последней цивилизация представляет собой процесс отрыва культуры от ландшафта, переход от села к городу 1. Урбанизация приводит к концентрации населения в городах, превращая их в мегаполисы, мировые города, как писал Шпенглер. Мировой город притягивал к себе людей, потерявших связь с землей. Трансформация мировосприятия цивилизованного человека состояла в ослаблении духовной жизни перед возрастанием внешних потребностей. Утилитаризм, космополитизм, научная антирелигиозность характеризовали человека эпохи цивилизации, для которого основным вопросом жизни становился вопрос денег. Мировой город позволял совершить ассимиляцию различных этнических и религиозных групп, ослаблял и способствовал стиранию социально-сословных отличий. Человек превращался в людскую массу, чья энергия направлена исключительно на внешнее выражение. Оторванность человека от корней делала его бесплодным, превращая в "интеллектуального кочевника" 2.
Эта социально-духовная трансформация представлялась Шпенглеру некой предопределенностью, роком, избежать которого человечество не может. Для Европы этот процесс начался в XIX веке. "Дурные манеры всех парламентов, всеобщее стремление участвовать в темных делах, сулящих денег без всякого труда, джаз и негритянские танцы как духовное выражение всех кругов, стремление женщин краситься подобно проституткам, тяга литераторов под возгласы всеобщего одобрения высмеивать в своих романах и пьесах строгие взгляды приличного общества, а также дурная
Артамошин Сергей Викторович - кандидат исторических наук, доцент, докторант Брянского государственного университета имени академика И. Г. Петровского.
склонность - распространившаяся даже среди представителей аристократии и древних княжеских родов - избавиться от любого общественного принуждения и любого древнего обычая - все это доказывает, что теперь тон задает чернь. ... Такова тенденция нигилизма: никто не думает о том, чтобы поднять массы до высоты настоящей культуры; это хлопотно и неудобно, возможно отсутствуют и определенные предпосылки. Напротив - строение общества должно быть выровнено до уровня сброда. Должно царить всеобщее равенство: все должно быть одинаково пошлым. ... Превосходство, манеры, вкус, любой внутренний ранг являются преступлениями. Этические, религиозные и национальные идеи, брак ради детей, семья и государственный суверенитет кажутся старомодными и реакционными" 3.
Надеждой на очищение от последствий модернизма была война. Война выступала, по мнению Шпенглера, характерной чертой истории государств. "Мировая история - это история государств. История государств - это история войн" 4. Шпенглер считал, что силовое решение проблемы международных отношений являлось наиболее основательным способом достижения мировой цели. "Хороший удар кулака имеет больше ценности, чем добрый исход дела; в этом заложен смысл того презрения, с которым солдат и государственный деятель смотрели во все времена на книжных червей, полагающих, что всемирная история, есть будто бы дело духа, науки или даже искусства" 5. История образования германской империи лишний раз усиливала его убежденность в естественности войны, ее традиционности в противовес модернистскому пацифизму.
Первая мировая война изменила судьбы целого поколения. Мир раскололся на "до" и "после". Исследователь творчества философа Антон Мирка Коктанек писал: "Первая мировая война была для Шпенглера страхом. Она также была для него надеждой, и надежда была больше чем страх" 6. В тридцатые годы, оглядываясь на прошедшую войну, Шпенглер отмечал, что "мировая война была для нас только первым раскатом грома из грозового облака, которое нависло над этим веком как его судьба". Все дело в том, заключает он, что "мы вступили в эпоху мировых войн" 7.
Мотивировка и оправдание войны определялись воюющими сторонами по-своему. Англия и Франция подчеркивали, что борются против варварства за достижения цивилизации. Германская сторона указывала, что ведет борьбу против цивилизации за культуру. Эта антитеза "культура-цивилизация" была характерна для германской мысли 8.
Ощущение германской катастрофы в результате первой мировой войны толкнуло Шпенглера в область политической публицистики. Вышедший в 1918 г. первый том "Заката Европы" наделал много шума, но не столько постановкой проблемы, сколько подходом и жонглерством. В большей степени послевоенный кризис отразился на публицистическом сочинении "Пруссачество и социализм", давшем толчок консервативной и националистической мысли веймарской Германии. Оценивая свои политические работы, изданные сборником "Политические сочинения", Шпенглер в предисловии, написанном в октябре 1932 г. писал, что "с этой книги берет свое начало национальное движение" 9.
Толчком к определению прусского социализма как альтернативного явления германской демократической республики послужила германская революция 1918 года. Произошедшая одновременно с германским военным поражением на фронте, она с первых дней связывалась с неудачей в войне. Не случайно, что это породило легенду об "ударе кинжалом в спину", который годом ранее Германия нанесла России, а теперь этим же пыталась объяснить свое поражение. Созвучие этой легенды со взглядами Шпенглера напрямую прослеживается в оценках революции. Он определял ее как "революцию глупости", которую совершил "негодный сброд во главе с отбросами интеллигенции. ... Истинный социализм, проявившейся в августе 1914 года, здесь был предан в то время, когда он сражался в последней схватке на фронте или лежал в братских могилах, в которых была погребена половина поколения Европы". Отречение кайзера Вильгельма II и утверждение Совета народных уполномоченных во главе с Эбертом и Хаазе, являлось для Шпенглера началом конца государства. Порядок по-прусски организованного государства сменился беспорядком политических партий и Советов. "Низвержение государства, подмена его олигархией второстепенных партийных главарей, которые по-прежнему считали оппозицию своим призванием, а управление государством - наглостью, систематическое разрушение и подтачивание основ внутреннего
порядка перед лицом смеющегося врага и перед приходящими в отчаяние зрителями, проба только что обретенной власти на спинах важнейших чиновников... - таков был новый дух, пока в роковой час последнего сопротивления это государство не исчезло". Поэтому "за исключением нескольких дураков и выскочек, революция произвела на всех впечатление сумасшедшего дома, быть может, сильнее всего на самих социалистических вождей. Это беспримерно: они внезапно обрели власть, к которой стремились в течение сорока лет, и приняли ее как несчастье" 10.
В 1933 г. Шпенглер писал, что "уже с первых дней я ненавидил грязную революцию 1918 года как измену неполноценной части нашего народа по отношению к другой его части - сильной, нерастраченной, воскресшей в 1914 году, которая могла и хотела иметь будущее" 11. Устойчивость оценок германской революции в работах, написанных в разные годы, позволяет заключить, что Шпенглер усматривал в германской революции 1918 г. и утвердившейся в результате ее Веймарской республике разрыв с германской историей и германским государством. Революция выбивалась из последовательности национальных подъемов, происходивших в Германии в ходе войны с Наполеоном в 1813 г., объединения Германии "железом и кровью" в 1870 г. и национального воодушевления в связи с началом Великой войны в 1914 году. Поэтому надежда, которую Шпенглер связывал с будущим германского государства, была направлена на преодоление Веймарской республики и восстановление разрыва в германской истории. Можно заключить, что это было обусловлено монархизмом Шпенглера, который в годы республики претерпел изменение под воздействием националистически-антилиберального движения, что привело к трансформации монархизма в националистически-монархический цезаризм.
"Веймар осужден в сердце народа. Утверждение конституции натолкнулось на абсолютное равнодушие" 12. Германская конституция 1919 г. заключала в себе "диктатуру партийных машин, завладевших всеми правами и ни перед кем по-настоящему не ответственных". Шпенглер указывал на то, что в современную эпоху господствуют парламентские средства власти, которые включают в себя избирательный процесс и прессу. Он усматривал в этом разрушение сословной системы и переход к массовому обществу. Видимая победа населения и овладение избирательным правом являлись всего лишь иллюзией, скрывающей реальность политической деятельности. Сословность избирательного права давала возможность сословиям представлять свои интересы в парламентской системе, в то время как всеобщее избирательное право делает власть электората более ничтожной. Шпенглер подчеркивал, что чем "беспомощнее делается масса избирателей, тем безусловнее оказывается она отдана на откуп новым силам, партийным верхушкам, которые всеми средствами духовного принуждения навязывают толпе собственную волю и методами, остающимися в итоге незримыми и непонятными толпе, ведут меж собой борьбу за господство, пользуясь общественным мнением исключительно как выкованным своими же руками, обращенным ими друг против друга" 13. Установление парламентаризма приводило, по мнению философа, к возникновению "эпохи великих одиночек", которые используют парламентаризм только как средство получения власти, не испытывая "подлинного благоговения" перед ней. "Современная избирательная кампания - это проводимая посредством избирательного бюллетеня и разнообразных подстрекающих средств, речей и писаний гражданская война, и всякий крупный партийный вождь - своего рода гражданский Наполеон". Диктатура партийных лидеров опиралась на власть прессы. Шпенглер подчеркивал, что пресса является всего лишь орудием партийной борьбы, направленна на привлечение и овладение массами. "Что до свободной прессы, то пускай мечтатели удовольствуются тем, что она "свободна" по конституции; знаток же спрашивает лишь о том, в чьем распоряжении она находится" 14.
Сутью парламентской системы выступал либерализм. По мнению Шпенглера, либеральное мировоззрение представляет собой проявление викинговского характера англичан. Его основу составлял торгашеский дух, стремящийся к заключению сделки и извлечению из нее выгоды. Он порождал индивидуализм, ставящий интересы одного лица выше коллективных. "Либерализм - удел простаков. Он болтает о том, что не может дать. Мы так созданы, мы не можем быть англичанами, а лишь карикатурами на англичан, и мы достаточно часто были ими. Каждый сам за себя - это по-английски; все за всех - это по-прусски. Либерализм же означает: государство само
по себе и каждый сам по себе". В политической сфере парламентаризм представлял собой партийность. "Когда собираются вместе три либерала, то они основывают новую партию". Либерализм не являлся всеобщим явлением, а представлял собой исключительно национальное, то есть английское, проявление. Проявление его в других странах выступало как жалкая копия. Поэтому "парламентаризм не может быть введен в жизнь другого народа, как невозможно подражать его методам хоть сколько-нибудь рассчитывая на успех. Парламентаризм в Германии - или бессмыслица, или измена" 15.
Придя к заключению, что парламентаризм являлся проявлением английской воли, Шпенглер указывал на невозможность его использования в Германии в том виде и в том значении, которое он имел в британской исторической традиции. Он считал причиной этого отличие английского "духа викингов" от немецкого "духа монашеских орденов". Викинг и монах-рыцарь - это два этнокультурных символа, в которых персонифицировались отличия мировоззрения и предназначения. Индивидуализм английского духа находит свое проявление в торговых сделках и получении выгоды. Ведь викинг в средневековой Европе символизировал захватчика, грабителя, разбойника. Англичанин, стремящейся к достижению утилитарных потребностей, создавал "культивируемую форму разбоя. Согласно этому инстинкту, все превращается в добычу, в товар, на котором богатеют" 16. Здесь ценность приобретает свободное частное лицо, интересы которого превалируют над государством. Англичанин как викинг стремится к обогащению, что становится не только целью его существования, но и выступает в качестве мотива любой деятельности, а важным является только успех, выражаемый в приращении миллионов.
Противопоставленный англичанину-викингу немец-монах-рыцарь придерживался совершенно иного стиля жизни. Если обратить внимание на сам символ, который использовал Шпенглер, то он указывал на защитно-духовную функцию, выполняемую монахом-рыцарем. Он следовал не просто интуитивному пути, некой удаче, свет которой переменчив, а выполнял священную службу, сочетающую в себе не только воинскую рыцарскую функцию, но и монашескую, духовно-очистительную. Монах следует путем Господа, монах-воин выступает защитником этого пути. Поэтому какой-либо утилитаризм невозможен там, где творится Божье Слово и, следуя ему, воин выполняет свой долг как воин Христа. Именно в этом находит проявление немецкий дух. "Немецкий, точнее прусский, инстинкт говорил: власть принадлежит целому. Отдельное лицо ему служит. Целое суверенно. Король только первый слуга своего государства (Фридрих Великий). Каждому отводится предназначенное ему место. Приказывают и повинуются" 17.
"Дух викингов, с одной стороны, и дух монашеских орденов - с другой, снова проявляются как этос успеха и этос долга. Английский народ воспитался на различии между богатыми и бедными, прусский - на различии между повелением и послушанием" 18. Шпенглер так охарактеризовал составные элементы духа немца-монаха-рыцаря: "Душа слуги, ум подданного, кастовый дух - все это слова, обозначающие нечто, что становится понятным, когда оно уже вырождается, и тогда его презирают. Истинного прусского духа никто не презирает, его боятся" 19. Пруссачество представляет собой совокупность душевных, духовных и физических свойств, выражающих "ощущение жизни, инстинкт, невозможность поступать иначе". Оно есть выражение "воли, задач, возможностей, определяющих судьбу нации: ... Прусский элемент как определенная совокупность чувства реальности, дисциплины, корпоративного духа и энергии". Английский и прусский дух породили два нравственных принципа, выразившихся в индивидуализме и социализме. Первый есть "ответственность за свои действия, самоопределение, решительность, инициатива"; второй - это "верность, дисциплина, самоотверженность, самоотречение, самовоспитание" 20. Германский исследователь С. Бройер подметил, что социализм Шпенглера выступал не как принцип экономики, а, прежде всего, как принцип этики. Он был формой выражения воли к власти 21.
Рассматривая социализм, Шпенглер отмечал взаимосвязь прусского духа и социалистического образа мышления. Не воспринимая социализм как производное экономических противоречий, философ подчеркивал невозможность и абсурдность понимания социализма в духе Маркса. Марксистский интернационализм социализма явился фантомом, разрушенным в августе 1914 года. Именно в это время, по мнению Шпенглера, возник истинный социализм - немецкий по духу и нацио-
нальный по характеру. Особенностью прусского социализма являлась антилиберальная и антимарксистская направленность, ориентированная против индивидуализма и интернационализма. Основанный на приоритете коллективных интересов, он во многом отражал особенности функционирования экономики Германии в годы войны. Таким образом, он выступал как социализм государства, а не класса. Этика прусского социализма опиралась на идею долга, которая выражалась в служении каждого человека не только государству, но и всему обществу. "Прусская социалистическая этика учит, что в жизни дело не в счастье, а в исполнении своего долга, в труде" 22.
Сущность прусской идеи Шпенглер определял следующим образом: "В Пруссии демократия не могла означать личную свободу, совпадающую с неудержимостью в делах и необходимо приводящую к политике частных лиц, над которой государство служит орудием. Если идея рыцарских орденов "все за всех" приобрела современный характер, то она состояла не в образовании партий, которые низшим слоям народа предоставляли право путем выборов раз в несколько лет голосовать за назначаемых ими кандидатов или вовсе не голосовать, в то время как они на верху в качестве оппозиции вмешивались в работу правительства. Современным воплощением орденской идеи, напротив, явился принцип, по которому каждому отдельному лицу на основании его практических, нравственных и духовных дарований предоставляется право в определенной мере повелевать и повиноваться; ранг и следовательно степень ответственности здесь вполне соразмерны с личностью и, как должность, постоянно сменяются, это и есть "советская система", как ее сто лет тому назад проектировал барон фон Штейн, - истинно прусская идея, которая зиждится на основе отбора, коллективной ответственности и коллегиальности" 23.
Победившая демократия не оставила в душе народа заметного следа. Разрыв между народом и формой воплощения власти давал Шпенглеру надежду на возможность дальнейших изменений, направленных на восстановление прусской системы. Эта надежда связывалась с приходом выдающейся личности, вышедшей из народа, и способной возглавить народное движение (это было созвучно идеям Ю. Лангбена о "тайном кайзере") 24. "Появись хоть один выдающейся человек из недр народа, и весь народ последовал бы за ним. Никогда еще народное движение не было втоптано в грязь более жалким образом из-за ничтожества вождей и их свиты".
Подобные ожидания в условиях кризиса вполне характерны, но Шпенглер усилил их и расширил до проблемы культуры. Определяя величие политического деятеля, он писал, что "великим человеком является тот, кто постигает дух своего времени; в его лице этот дух воплощается в живое существо. Великий человек является не с тем, чтобы уничтожить этот дух, но чтобы воплотить его" 25. Фактически Шпенглер соединял политическую и культурологическую проблемы цивилизации надеждой на лидера, вышедшего из народа, представлявшего собой восстановление традиционной системы в противоположность индустриальной, некое "упоение, связанное с тоном чести и рыцарственности, внутреннего аристократизма, самоотверженности и долга". В своей теории культуры философ связывал это с наступлением цезаризма, который "растет на почве демократии, однако его корни глубоко погружаются в основания крови и традиции. ... Появление цезаризма сокрушает диктатуру денег и ее политическое оружие - демократию" 26. Таким образом, Шпенглер связывал появление цезаризма с консервативной революцией, в которой произойдет соединение социализма рабочего класса с его консервативным началом.
В конце Веймарской республики Шпенглер вновь обратился к осмыслению германской истории послевоенного времени. Это во многом определялось легальным приходом нацистов к власти, победой националистической силы, с которой Шпенглер связывал ожидание германского обновления. На президентских выборах 1932 г., на которых Гитлер выдвинул свою кандидатуру на пост рейхспрезидента Германии, Шпенглер отдал ему свой голос, при этом, по свидетельству сестры Шпенглера, сказал: "Гитлер - тупица, но движение надо поддержать" 27. Приход Гитлера к власти изменил ситуацию и отношения Шпенглера с нацизмом. 18 марта 1933 г. он получил пригласительную телеграмму от Геббельса с просьбой выступить с короткой речью в День Потсдама 21 марта 1933 г., но это предложение Шпенглер отклонил. Скорее всего, это было вызвано критическим отношением к нацистам, которое стало оформляться в первые месяцы их правления. Об этом Шпенглер писал в книге, которая оказалась последней в творчестве фило-
софа. Она вышла в свет осенью 1933 г. под названием "Годы решений", хотя рабочее название было более политически вызывающим - "Германия в опасности" 28.
Нацистский приход к власти Шпенглер рассматривал в качестве национального переворота, как факт, с которым приходится считаться. "Начало решающим деяниям положено. ... Сейчас мы все должны идти в этом направлении, нравится оно нам или нет". События 30 января 1933 г. виделись Шпенглеру как националистический переворот, покончивший с нерешительностью и безволием Веймарской демократии. "Он был насквозь прусским, как и прорыв 1914 года, в мгновение ока преобразивший души. С импонирующей уверенностью немецкие мечтатели сделали шаг на пути в будущее. Но именно поэтому участники должны ясно понимать: это была не победа, потому что не было врага.... Это было обещание будущих побед, которых можно достичь лишь в тяжелой борьбе. Для них сейчас было только подготовлено место". Таким образом, Шпенглер видел в событиях 1933 г. только начало, а не окончательную победу, как это трактовалось нацистами. Его раздражали те празднества, которые устраивали нацисты. "Я с озабоченностью смотрю на то, что его ежедневно прославляют с таким шумом". Ославление себя должно было уступить место скромности и работе, поэтому "сейчас нет ни времени, ни повода для упоения и триумфа. Горе тем, кто путает мобилизацию с победой". Шпенглер не видел повода гордиться и прославлять свои свершения, ведь еще ничего не сделано, а то, что делается далеко от консервативного идеала.
Единственная возможность реализации консервативного проекта, по мнению Шпенглера, - опора Гитлера на старую традицию. Он писал, что "лишь то, что мы имеем в крови от наших отцов - идеи без слов - есть прочный фундамент великого будущего... Нам необходимо воспитать прусскую твердость, подобно той, что была явлена в 1870 и 1914 годах и которая дремлет в глубине нашей души как ее постоянная возможность. Этого можно достичь только живым примером и нравственной самодисциплиной руководящего слоя, а не многословием и принуждением". Рассматривая современную ситуацию, Шпенглер приходил к неутешительному выводу о том, что "верные мысли доводятся фанатиками до абсурда" 29. Фактически в этом уже виден разрыв Шпенглера с нацизмом и разочарование в реализации своей консервативной мечты.
С горечью он писал, что "народ поэтов и мыслителей превращается в народ болтунов и подстрекателей!" 30. К тому же Шпенглера отличало от нацистов отношение к определяющей расовой проблематики национал-социализма. Как и для большинства "консервативных революционеров" расовая проблематика в биологическом значении никогда не привлекала Шпенглера. Он придавал значение душевно-духовным и волевым качествам. "Кто слишком много говорит о расе, тот сам уже не обладает ею. Речь идет не о чистой, а о сильной расе, которую имеет в себе народ" 31. Однако, спор Шпенглера с нацистскими теоретиками, как отмечал Д. Фелкен, был безуспешен. Вместе с тем, следует указать на то, что само наличие этой дискуссии на страницах работы "Годы решений" ставило их автора на позицию внутренней эмиграции по отношению к нацизму. 5 декабря 1933 г. последовало распоряжение Геббельса прекратить дискуссию о Шпенглере и более не делать о нем даже маленькой заметки 32. Консервативно-революционные взгляды Шпенглера не согласовывались с расово-биологическим мировоззрением нацистов, которые, к тому же, не желали терпеть рядом политических наставников, не подчинившихся воли победителей.
В ночь с 8 на 9 мая 1936 г. Шпенглер заснул и умер во сне. Погребение состоялось на следующий день с указанием в газете более позднего времени похорон, чтобы избежать неприятностей. Как вспоминает сестра Шпенглера, "мы положили в фоб "Фауста" и "Так говорил Заратустра". Он всегда брал их с собой, когда уезжал куда-то. Ноги покрыли белым покрывалом с широкими кружевами, которые связала когда-то матушка" 33.
Примечания
1. ШПЕНГЛЕР О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Гештальт и действительность. М. 1993, с. 163 - 165.
2. ЕГО ЖЕ. Закат Европы. Т. 2. Всемирно-исторические перспективы. М. 1998, с. 92.
3. ЕГО ЖЕ. Годы решений. М. 2006, с. 92 - 93.
4. ЕГО ЖЕ. Пруссачество и социализм. М. 2002, с. 85.
5. SPENGLER O. Der Mensch und die Technik. Beitrag zu einer Philosophie des Lebens. Munchen. 1931, S. 26.
6. KOKTANEK A. M. Oswald Spengler in seiner Zeit. Munchen. 1968, S. 166.
7. ШПЕНГЛЕР О. Годы решений, с. 28, 36.
8. Fichtes Reden an die deutsche Nation. Berlin. 1912.
9. SPENGLER O. Vorwort. Spengler O. Politische Schriften. Munchen. 1932. S. V - XIII.
10. ШПЕНГЛЕР О. Пруссачество и социализм, с. 16, 17, 19 - 20.
11. ЕГО ЖЕ. Годы решений, с. 9.
12. ЕГО ЖЕ. Пруссачество и социализм, с. 29.
13. ЕГО ЖЕ. Закат Европы. Т. 2, с. 486.
14. Там же, с. 441 - 442, 474.
15. ШПЕНГЛЕР О. Пруссачество и социализм, с. 56, 87, 102.
16. Там же, с. 78.
17. Там же, с. 26.
18. Там же, с. 71.
19. Там же, с. 62.
20. Там же, с. 48 - 49, 51 - 52.
21. BREUER S. Anatomie der Konservativen Revolution. Darmstadt. 1993, S. 60.
22. ШПЕНГЛЕР О. Пруссачество и социализм, с. 67.
23. Там же, с. 96 - 97.
24. LANGBEHN A. J. Rembrandt als Erzieher. Von einem Deutschen. Leipzig. 1922, S. 353 - 354.
25. ШПЕНГЛЕР О. Пруссачество и социализм, с. 22, 35.
26. ЕГО ЖЕ. Закат Европы. Т. 2, с. 495, 538.
27. KOKTANEK A. M. Op. cit., S. 427.
28. FELKEN D. Oswald Spengler: konservativer Denker zwischen Kaiserreich und Diktatur. Munchen. 1988, S. 192.
29. ШПЕНГЛЕР О. Годы решений, с. 10 - 13.
30. Там же, с. 22.
31. Там же, с. 184.
32. FELKEN D. Op. cit., S. 96, 222.
33. KOKTANEK A. M. Op. cit., S. 462.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |