Трудно переоценить значимость межкультурных исследований для развития взаимопонимания народов. Особую роль в этом направлении гуманитарной науки играет изучение образа мира, особенностей восприятия окружающей действительности. В настоящей статье автор, отталкиваясь от данных, полученных в ходе ассоциативных экспериментов, рассматривает образы денег и дома в языковой картине мира русских и японцев. Пример этих двух образов позволяет судить о том, как представители соответствующих культур относятся к собственности, поскольку деньги можно считать наиболее типичным примером движимого имущества, а дом соответственно - недвижимого имущества.

Прежде всего несколько слов об используемом исследовательском материале и методах анализа. В рамках сравнительного исследования языкового сознания применялся свободный ассоциативный эксперимент, в ходе которого респондентов просили отреагировать (в письменном виде) первым словом, пришедшим в голову, на каждое из слов-стимулов в предложенном им списке. Сопоставительному анализу подверглись три разные выборки.

Во-первых, ассоциации носителей русского языка анализировались на основе первого тома ("От стимула к реакции") двухтомника "Русский ассоциативный словарь" [Русский ассоциативный словарь, 2002]. Данные для этого издания собирались в конце 1980-х - начале 1990-х гг. преимущественно среди студентов различных вузов. Они отражают взгляды русских респондентов перестроечного и постперестроечного времени. Так как данные, собранные составителями "Русского ассоциативного словаря" (далее РАС), в среднем приходятся на начало 1990-х гг., при обращении к выборкам из РАС будут условно иметься в виду русские респонденты начала 1990-х гг. (сокращенно Р1).

Во-вторых, для анализа ассоциаций носителей японского языка использовались данные, полученные в ходе ассоциативного эксперимента, проведенного в Осакском университете (Япония) в 2001 - 2002 гг. (сокращенно Я). Общая база данных составила 140 анкет при равном количестве мужчин и женщин, заполнявших анкеты (по 70 человек).

В-третьих, для исследования привлечены реакции русских респондентов 2006 г., т. е., условно говоря, начала XXI в. (сокращенно Р2). В этот период они изучались в Москве и Московской области преимущественно в среде студентов различных вузов. В общей сложности полученный корпус анкет составил 140 штук, при этом 70 из них были заполнены мужчинами и 70 - женщинами, что полностью соответствует количеству анкет, собранных в Японии.

стр. 80
Многолетняя практика ассоциативных экспериментов показала, что при грамотно распределенной выборке, состоящей не менее чем из 100 испытуемых, можно с большой степенью достоверности судить о мировоззрении больших групп людей (подробнее об этом см.: [Палкин, 2008]).

В ходе сравнения выборок рассчитывался показатель близости (W) для каждой из трех пар выборок. В небольшой, но очень информативной статье А. А. Григорьева и М. С. Кленской [Григорьев, Кленская, 2000] подробно описываются методы вычисления данного показателя.

Смысл показателя близости заключается в том, что чем ближе полученное значение к единице, тем в большей степени совпадает восприятие исследуемого образа у представителей сравниваемых выборок, и наоборот: чем ближе полученное значение к нулю, тем меньше общих черт в восприятии данного образа обнаруживается между выборками. Практика показывает, что реального приближения данного показателя к единице ожидать не приходится. Так как формирование ассоциативного поля любого стимула определяется, помимо прочего, и индивидуальными предпочтениями испытуемых, даже при сопоставлении двух монокультурных выборок, собранных в одном и том же месте с интервалом в полгода, мы неминуемо встретим несовпадения на уровне единичных реакций, а также расхождения процентных показателей высокоранговых реакций. Общие тенденции будут сохраняться, но расхождения также будут присутствовать именно в силу личностного фактора. По этой причине показатель близости двух выборок в диапазоне от 0.4 до 0.5 (и выше) в данном случае следует считать высоким, в диапазоне от 0.3 до 0.39 - выше среднего, от 0.2 до 0.29 - средним, от 0.1 до 0.19 - ниже среднего, а показатель близости ниже 0.1 - низким.

Придерживаясь схемы анализа, предложенной в коллективной монографии "Ментальность россиян" [Ментальность россиян, 1996, с. 268 - 277], и несколько трансформировав принятую в ней терминологию, автор выделяет четыре смысловых компонента ассоциативных полей: 1) логико-понятийный (знания, основанные на понятийной обработке чувственных данных); 2) телесно-перцептивный (знания, опирающиеся непосредственно на представления о чувственно-телесной деятельности); 3) ценностно-смысловой (знания, связанные с духовными идеалами) и 4) эмоционально-аффективный (знания, возникшие на основе субъективных переживаний). Все реакции, набравшие в каждой выборке не менее 1.5% в округленном значении, вошли в сводную таблицу реакций. Все вошедшие в таблицу реакции (или, при необходимости, группы реакций, выделенные по принципу семантической близости) пронумерованы. Эти цифры получают расшифровку в приводимой после таблицы легенде. Для каждого компонента и для каждой выборки в конце каждой строки таблицы в скобках приводится суммарный удельный вес всех членов данной строки.

* * *

Итак, перейдем к рассмотрению образов сознания, описывающих отношение респондентов к собственности.

Начнем со стимула "деньги". Он особенно интересен в свете революционных экономических изменений, происшедших в России после перехода с социалистического пути развития на капиталистический.

В современном русском языке под деньгами понимаются "металлические и бумажные знаки, являющиеся средством платежей"; более редкая семема - "капитал". Для японского списка стимулов было использовано слово o-kane, которое полностью передает первую семему своего русского эквивалента, а также имеет семему "металл" (в широком его понимании). Забегая вперед, скажем, что именно первая семема рассматриваемого стимула, совпадающая в обоих языках, оказалась определяющей при выборе испытуемыми ассоциативных реакций.

стр. 81
Показатели близости для трех выборок:

W (Р1/Я) = 0.16; W (Р2/Я) = 0.18; W (Р1/Р2) = 0.27.

Статистические данные свидетельствуют о том, что, несмотря на все политико-экономические потрясения, происшедшие в России, образ денег в восприятии русских по сути дела не сблизился с соответствующим образом у японцев. В то же время в русской этической картине мира в связи с данной семантемой наблюдаются определенные изменения. Из этого следует, что качественный сдвиг в отношении русских к деньгам обусловлен в первую очередь социально-экономическими, а не национально-культурными трансформациями.

Обсудим это подробнее, исходя из смысловых компонентов интересующих нас ассоциативных полей.

Сводная таблица 1

Разбиение ассоциативных полей "деньги" и o-kane по смысловым компонентам

Логико-понятийный компонент

Телесно-перцептивный компонент

я

3; 4; 5; 9; 10; 11; 12; 13; 15 (35%)

Я

2; 8; 14 (11.5%)

Р1

1; 4; 5; 9; 10; 12; 13; 14 (27%)

Р1

3; 8; 11 (7.5%)

Р2

2; 3; 4; 5; 7; 9; 10; 13 (42.5%)

Р2

6 (3.5%)

Ценностно-смысловой компонент

Эмоционально-аффективный компонент

Я

1; 6; 7 (28%)

Я

Р1

2; 6; 7 (8.5%)

Р1

Р2

1; 11; 12 (25%)

Р2

8 (3%)

Легенда

Я (реакции японцев)

Р1 (реакции русских из РАС)

Р2 (реакции русских 2006 г.)

1: хочу + нужны + нужные + хочу много (19.5% + 0.5% + 0.5% + + 0.5% = 21%)

1: большие + много + крупные + немалые + огромные (7.5% + 3.5% + 2% + 0.5% + 0.5% = 14%)

1: зло + грязь + враг + враг человека + грязные (12% + 1.5% + 0.5% + 0.5% + 0.5% = 15%)

2: купюра + пачка банкнот + наличные + банкнота + монеты (3% + 1.5% + 1.5% + 0.5% + 0.5% = 7%)

2: мало + нет + кончились + нет (2% + 1.5% + 1% + 0.5% = 5%)

2: власть + вседозволенность (12% + 0.5%= 12.5%)

3: кошелек (6.5%)

3: бумага + бумажные + бумажки (2% + 1.5% + 0.5% = 4%)

3: богатство (9.5%)

4: зарабатывать + работа + работать (2% + 1.5% + 1.5% = 5%)

4: бешеные + шальные (2.5% + 0.5% = 3%)

4: работа + зарабатывать (5% + 2% = 7%)

5: подработка (5%)

5: кошелек (2.5%)

5: много (4.5%)

6: нет + не хватает (3.5% + 0.5% = 4%)

6: нужны (2%)

6: бумага (3.5%)

7: важно (3%)

7: зло + это зло (1.5% + 0.5% = 2%)

7: кошелек (3.5%)

8: желтый цвет + золотистый цвет (1.5% + 1.5% = 3%)

8: золото (2%)

8: счастье (3%)

9: использовать (3%)

9: вода (1.5%)

9: время (2%)

10: зарплата + первая зарплата (2% + 0.5% = 2.5%)

10: время (1.5%)

10: доллар + доллары (1.5% + 0.5% = 2%)

11: вклад (1.5%)

11: не пахнут (1.5%)

11: нужны + хочу (1.5% + 0.5% = 2%)

12: деньги (1.5%)

12: доллар + доллары + зеленые (0.5% + 0.5% + 0.5% = 1.5%)

12: хорошо (1.5%)

13: желание (1.5%)

13: заработанные + заработать + работа (0.5% + 0.5% + 0.5% = 1.5%)

13: дать (1.5%)

14: золото (1.5%)

14: рубль (1.5%)

15: йены (1.5%)

стр. 82
Реакции, отнесенные к логико-понятийному компоненту, во всех трех выборках имеют примерно одинаковый совокупный удельный вес. Однако содержательная сторона этих реакций различается.

Единственная реакция, которая во всех трех выборках бросается в глаза своей сравнительно высокой частотностью, - "кошелек". Кошелек как место хранения денег - достаточно ожидаемая реакция, отсутствие которой в одном из ассоциативных полей было бы трудно объяснить. Во всех трех выборках указывается и на связь образов денег и работы, однако здесь обнаруживается, что респонденты из первой русской выборки упоминали о необходимости работать значительно реже русских начала XXI в. и японцев. Представляется, что такое положение дел связано в первую очередь с особенностями товарно-денежных отношений. Русские постперестроечного периода еще находились под влиянием социалистических принципов хозяйствования, когда работник часто получал деньги за факт нахождения на работе, а не за конкретные успехи в фактическом ее выполнении. Советская экономика приучила русского человека к тому, что даже многократное превышение установленных норм не принесет ему больших денег. Легендарные стахановцы получали всеобщую славу, почет, разнообразные награды, но их премиальные не могли быть выше установленного уровня. Большинство советских рабочих, служащих и крестьян предпочитали без лишнего напряжения выполнять установленный план, зная, что чрезмерный труд не будет способствовать улучшению их материального благосостояния. Резкий экономический спад начала 1990-х гг. связан в том числе и с тем, что русские люди не смогли незамедлительно перестроиться при переходе с социалистических рельсов на капиталистические. Осознание необходимости по-настоящему работать для того, чтобы заработать деньги, пришло позднее.

Данные проведенного ассоциативного эксперимента показывают, что к началу XXI в. такое осознание прочно утвердилось в русском менталитете. Вполне естественно, что японцы, для которых капиталистическая система развития уже долгое время является ведущей, солидаризируются с русскими 2006 г., неоднократно подчеркивая связь образов денег и работы.

В двух русских выборках обнаруживаются реакции, кардинально отличающиеся от предложенных японцами. Необходимо отметить, что реакции респондентов постперестроечного периода, обозначенные под пунктами 1 и 4, несут в себе черты и логико-понятийной, и телесно-перцептивной компонент. При этом заметно, что в данном случае признаки логико-понятийной компоненты выражены в большей степени: большое количество денег воспринимается скорее абстрактно, чем конкретно. Реакции "много", "бешеные" и т. д. подразумевают скорее "капитал", чем купюры или монеты. Обилие таких реакций в первой русской выборке демонстрирует крайнее удивление респондентов постперестроечного периода, обнаруживших, что, оказывается, в родной стране можно разбогатеть за очень короткое время. Русские начала XXI в. успели привыкнуть к подобному явлению, в связи с чем реакция "много" набрала заметно меньше, чем группа реакций со сходным значением из первой русской выборки. Очевидно, что русским за прошедшие 15 лет удалось в значительной степени адаптироваться к новым экономическим условиям.

Русские начала 1990-х гг. ссылаются на две известные пословицы, связанные с деньгами. Речь идет о реакциях "вода" и "время". Первая восходит к пословице "Богатство (деньги) - вода, пришла и ушла"; вторая имеет в виду поговорку "Время - деньги". Во второй русской выборке популярностью пользовалась только реакция "время". Это говорит о том, что русские начала XXI в. стали относиться к деньгам менее легкомысленно. Кроме того, для русских уже не в диковинку "богатство" и связь образов денег и власти.

стр. 83
Резко отличаются две русские выборки и по удельному весу реакции "зло", отнесенной нами к ценностно-смысловой компоненте. Как справедливо отмечает К. П. Касьянова, "вообще в нашей культуре спектр частных целей, которые культурно разрешается преследовать индивиду в индивидуальном порядке, весьма ограничен по сравнению с другими культурами. В частности, культурно порицается слишком активное стремление к прибыли" (цит. по: [Владимиров, 1996, с. 352]). В самом деле, деньги воспринимаются как несомненное зло представителями обеих выборок, но недоверие к деньгам в выборке 2006 г. гораздо выше. Происшедшее после распада СССР столкновение исконно русских ценностей, согласно которым духовные приоритеты должны быть выше материальных, с западными ценностями, "пропитанными" материалистическим подходом, привело не только к культурному шоку, но и к определенным выводам. Русские убедились в неприемлемости западной модели, так как погоня за деньгами, в которую включилось большинство российского населения, привела к ухудшению условий жизни и резкому расслоению общества. В начале 1990-х гг. русские чаще лишь теоретически знали о том, что стремление к обогащению способно принести несчастье. Суровые 90-е преподали им практический урок. К началу XXI в. русские в подавляющем большинстве убедились в негативном влиянии денег на человека. Именно на деньги была возложена вина за деградацию этики во властных структурах (не случайно реакция "власть" имеет крайне высокий ранг в выборке 2006 г.) и обнищание так называемых незащищенных слоев населения. Красноречивое подтверждение тому - лидерство реакций, вошедших в пункты 1 и 2 во второй русской выборке. В то же время необходимо отметить, что некоторым русским начала XXI в. удалось "подружиться" с деньгами и западной идеологией, и они заявили, что деньги - это "хорошо", хотя таких явное меньшинство.

Иначе относятся к деньгам японцы. Если для русских деньги - это зло, то для японцев - несомненное благо. Об этом говорит не только наиболее частотная реакция "хочу", но и неоднократные жалобы на недостаток денег. Немалый процент набрала и реакция "важно". Деньги для японца - это в первую очередь средства к существованию. Каждый в Японии знает, что если усердно работать, то можно заработать неплохие деньги, на которые можно безбедно существовать. Высокая степень социальной защиты, всесторонняя забота государства о своих гражданах (в том числе о бездомных) гарантирует японцам стабильность; наличие денег обеспечивает вольготную жизнь. К месту здесь будет упомянута японская поговорка kane-ga mono-o iu, дословный перевод которой - "деньги способны говорить". Смысл поговорки в том, что деньги обладают большой действенной силой. Эта поговорка как нельзя лучше отражает отношение к деньгам в японской культуре.

Можно констатировать меркантильное отношение японцев к деньгам, которое складывалось веками. Интересы семьи, необходимость выплачивать дань уважения почившим предкам, синтоистская философия привели к тому, что чувствами человека, как правило, пренебрегали в пользу семейного достатка и почета, которые обеспечивали процветание рода, что для японцев было крайне важно. "Основой синтоистского мировоззрения является взгляд, одухотворяющий вселенную. Многочисленные божества ками присутствуют повсюду: в животных, растениях, скалах, ручьях, реках, горах" [Главева, 2003, с. 23], и всем им нужно угодить. Нужно угодить и многочисленным усопшим предкам, которые могут прогневаться в случае, если семейный род постигнет неудача, поэтому японцы издавна заботились прежде всего о процветании собственного рода, прилагая все усилия для обретения столь необходимых средств к существованию.

В так называемый период закрытой страны (продолжавшийся вплоть до монархической Реставрации Мэйдзи 1867 - 1868 гг.) в японском обществе существовало сословное деление на самураев, ремесленников, торговцев и крестьян. Некоторые исследователи предпочитают в связи с этим говорить о кастовой системе. Действительно, пере-

стр. 84
ход из одного сословия в другое был запрещен, не допускались и бракосочетания между представителями разных сословий. Однако в Японии того времени была распространена система "усыновления", когда семья самураев (самая престижная каста-сословие) могла усыновить представителя другого сословия (даже при живых родителях), в результате чего он и его дети автоматически становились самураями. Разумеется, усыновления происходили не просто так. Как правило, за этой процедурой стоял четкий расчет с обеих сторон. Р. Бенедикт пишет по этому поводу, что обычай усыновления "предоставлял возможность "купить" самурайский статус. Когда... купцы обогащались, они принимали меры для усыновления своих сыновей в самурайских семьях. В Японии редко усыновляют ребенка, скорее берут в семью мужа для дочери. Он считается "усыновленным мужем" и становится наследником своего приемного отца. Так как его имя вычеркивается из регистра его собственной семьи и вносится в регистр его жены, ему приходится платить за это высокую цену. Он принимает ее фамилию и живет у своей приемной матери. Но хоть плата высока, да выгода еще больше, ибо потомки процветающего торговца становятся самураями, а семья обнищавшего самурая обретает союз с богатством" [Бенедикт, 2004, с. 53].

В XXI в., естественно, уже никому в голову не приходит усыновлять мужа для дочери, но описанный Р. Бенедикт прагматичный подход сохранился в языковом сознании японцев, которые увязывают с достатком, подразумевающим наличие некоторого количества денег, возможность подобающей жизни в обществе.

И русских, и японцев объединяет на уровне ценностно-смыслового компонента обнаруживающееся только на периферии ассоциативных полей признание в том, что и тем, и другим деньги "нужны". Вне зависимости от типа культуры и особенностей экономического развития деньги остаются важнейшим элементом товарно-денежных отношений, определяя условия существования общества в целом и каждого человека в отдельности. Вот как характеризует отношение русских к деньгам А. А. Коринфский, используя пословицы и поговорки: "Деньги не птица, а с крыльями: перенесут человека, куда тому вздумается, и сами от него улетят того и гляди. Они, по словам заглядывающих в будущее людей, счет любят: "Хлебу - мера, деньгам - счет", "Деньги не щепки", "Денежка рубль бережет, а рубль - голову стережет", "Без хозяина - деньги черепки", "Держи деньги в темноте, а девку в тесноте", - поучают они склонную к мотовству молодежь..." [Коринфский, 1994, с. 484].

В рамках телесно-перцептивного компонента уважительное отношение японцев к деньгам также контрастирует с пренебрежительным отношением русских. Для русских деньги - это "бумага", "бумажки"; в таких ответах сквозит презрение к денежным знакам. Для японцев деньги - это отнюдь не бумажки; они используют нейтральные имена "купюра", "банкнота" - ни одной уничижительной реакции. Кроме того, в японской выборке был упомянут желтый цвет, который имеют некоторые японские монеты и купюры. Визуальное восприятие является крайне важным для представителей японской культуры. Реакции "желтый цвет" и "золотистый цвет" могут указывать и на золото. Образ золота связан с образом денег в обеих культурах. Отсутствие реакции "золото" в приведенной выше таблице для второй русской выборки не должно вводить в заблуждение. В выборке 2006 г. присутствует единичная реакция "слитки золота", она также отсылает нас к образу золота.

Некоторое отставание удельного веса реакций телесно-перцептивного характера из второй русской выборки компенсируется реакцией "счастье". Это единственная повторяющаяся реакция, которая вошла в эмоционально-аффективную компоненту, и она фигурирует только в русской выборке начала XXI в. Однозначно интерпретировать данную реакцию сложно. Некоторые респонденты, предложившие ее, несомненно, имели в виду, что деньги способны принести счастье. Однако следует помнить о популярной поговорке "не в деньгах счастье", которая содержит традиционную для рус-

стр. 85
ской культуры критику денег. Возможно, некоторые испытуемые употребили реакцию "счастье", имея в виду именно эту поговорку. Здесь уместно снова процитировать работу А. А. Коринфского: "Но и богатство не ко всякому человеку одинаково подходит: к одному так, а к другому - этак. "Не с богатством жить - с человеком", - вылетело из народной стихийной души крылатое слово, подсказанное чутким сердцем прозорливца-народа, сознающегося, что хотя в довольстве-сытости и пригляднее живется, но "не в деньгах счастье", а в добром согласии" [Коринфский, 1994, с. 481].

Итак, мы видим, что принципиальное отличие образа денег в русской и японской культурах лежит в оценочной сфере. Японцы воспринимают деньги скорее как благо, русские - скорее как зло. Низкий уровень коррумпированности японской бюрократии не дает японцам оснований говорить о связи власти и обогащения. Осознание связки "власть-деньги" отсутствовало и у русских начала 1990-х гг., однако в начале XXI в. ситуация кардинально изменилась: русские в большинстве своем пришли к мнению, что деньги - это зло и что деньгами располагают люди у власти, которые пользуются всеобщей нелюбовью. Объединяет представителей всех трех выборок то, что деньги нужны всем; кроме того, представители обеих культур осознают (хотя и в разной степени), что для получения денег необходимо работать, справедливо полагая, что деньги способны обеспечить человеку достойную жизнь.

Сравнение двух русских выборок показывает, что если в 1990-х гг. русские немало удивлялись стремительному обогащению некоторых своих соотечественников, то в XXI в. произошло привыкание к факту существования богатой прослойки общества, к которой оформилось сдержанно негативное отношение. Кроме того, русские стали активнее работать, чтобы получать необходимое для существования количество денег.

* * *

Рассмотрим следующий стимул "дом". Как уже отмечалось выше, в то время как деньги позволяют судить об отношении людей к движимому имуществу, образ дома в наибольшей степени отражает их отношение к недвижимости.

В русском языке слово "дом" имеет семемы "жилое (или для учреждения) здание"; "свое жилье, а также семья, люди, живущие вместе, и их хозяйство"; "место, где живут люди, объединенные общими интересами, условиями существования"; "учреждение, обслуживающее какие-либо общественные нужды"; "династия, род". Японский эквивалент ie имеет более широкий семантический диапазон, включая в себя все вышеперечисленные семемы, кроме четвертой, но сверх того имеет ряд второстепенных семем, отличающихся от перечисленных выше. Мы здесь не будем перечислять второстепенные семемы японского слова-стимула, ограничившись констатацией факта их существования. Дело в том, что они не оказали влияния на ассоциативное поле стимула ie, поэтому достаточно иметь в виду, что основные семемы русского стимула "дом" и его японского эквивалента совпадают. Именно они и нашли отражение в реакциях испытуемых.

Показатели близости для трех выборок:

W (Р1/Я) = 0.19; W (Р2/Я) = 0.31; W (Р1/Р2) = 0.27.

Мы видим, что образ дома у русских в 1990-х гг. имел больше отличий от соответствующего японского образа, чем в начале XXI в. В рамках русской культуры также заметны существенные сдвиги в восприятии данного образа. Что же изменилось за 15 лет?

Снова обратимся к соответствующим смысловым компонентам.

стр. 86
Сводная таблица 2

Разбиение ассоциативных полей "дом" и ie по смысловым компонентам

Логико-понятийный компонент

Телесно-перцептивный компонент

Я

1; 2; 3; 7 (33%)

Я

5; 6; 9; 10 (12%)

Р1

2; 4; 5; 6; 9; 13 (28%)

Р1

3; 7; 8; 10; 11; 12; 14; 16 (23%)

Р2

1; 5; 8; 9; 11; 13; 14 (38%)

Р2

2; 3; 4; 16 (19%)

Ценностно-смысловой компонент

Эмоционально-аффективный компонент

Я

4; 8 (6%)

Я

Р1

1; 15 (13.5%)

Р1

Р2

6; 7; 10; 12; 15 (12.5%)

Р2

Легенда

Я (реакции японцев)

Р1 (реакции русских из РАС)

Р2 (реакции русских 2006 г.)

1: семья (14.5%)

1: родной (11.5%)

1: семья + очаг (13.5% + 9.5% = 23%)

2: возвращаться + место, куда возвращаешься + хочу вернуться (6.5% + 2% + 0.5% = 9%)

2: мой + жилой + казенный + частный (4% + 2% + 1% + 1% = 8%)

2: тепло (6.5%)

3: мой дом + жилой дом + мечты о собственном доме + незанятый дом + один дом + отдельно стоящий дом + родительский дом (2% + 1.5% + 0.5% + 0.5% + 0.5% + 0.5% + 0.5% = 6%)

3: большой + огромный + многоэтажный (4% + 1% + 1% = 6%)

3: большой + огромный (5.5% + 0.5% = 6%)

4: спокойствие + умиротворение + блаженствовать + расслабление (1.5% + 1.5% + 0.5% + 0.5% = 4%)

4: строить + построенный + построим сами + построить + строится (2% + 1% + 1% + 1% + 1% = 6%)

4: уют + уютный (4.5% + 0.5% = 5%)

5: крыша + соломенная крыша (3% + 0.5% = 3.5%)

5: в деревне + деревня (3% + 2% = 5%)

5: квартира (4.5%)

6: тепло (3.5%)

6: хата + изба + избушка (2% + 1% + 1% = 4%)

6: крепость + моя крепость (3.5% + 0.5% = 4%)

7: вне дома (2%)

7: кирпичный (3%)

7: родной (3%)

8: жить (2%)

8: крыша (3%)

8: хата (3%)

9: сад (2%)

9: семья (3%)

9: жилище + жилье + свое жилье (1.5% + 0.5% + 0.5% = 2.5%)

10: дерево (1.5%)

10: с мезонином (3%)

10: милый + милый дом (1.5% + 0.5% = 2%)

11: белый (2%)

11: мой (2%)

12: красивый (2%)

12: родина (2%)

13: на окраине (2%)

13: дом (1.5%)

14: тепло (2%)

14: земля (1.5%)

15: жизнь + жить (1% + 1% = 2%)

15: отдых + покой + спокойствие (0.5% + 0.5% + 0.5% = 1.5%)

16: пуст + пустой (1% + 1% = 2%)

16: труба (1.5%)

В первую очередь обращает на себя внимание связь образов дома и семьи. Она наиболее актуальна для японцев и представителей русской выборки начала XXI в. В начале 1990-х гг. русские уделяли гораздо меньше внимания семейным ценностям ввиду сложной обстановки в стране. Тогда важнее были вопросы о праве собственности на дом и о возможностях строительства дома, что и нашло отражение в двух наиболее частотных группах реакций, вошедших в первой русской выборке в логико-понятийный компонент (пункты 2 и 4 легенды).

Веками слагавшиеся архетипы русского народа, среди которых одним из основных был архетип дома как места, где в безопасности живут люди, объединенные общими целями и интересами, испытали весомое негативное давление сначала в советскую эпоху, а затем и в первые годы становления обновленной России, когда населению пытались привить ценности и идеалы западной культуры параллельно с вводом новых экономических порядков в стране. В результате насильственного смешения двух систем ценностей - традиционной и навязываемой - в языковой картине мира русских произошла девальвация обеих. И только несколько лет спустя социологи пришли к следую-

стр. 87
щему выводу: "Преодоление экономического отставания от Запада возможно для России не на путях ломки и выжигания каленым железом (или нищетой) исторически сложившейся психологии народа (в том числе и в силу природного и географического влияния), а с использованием сложившегося типа мотивации в труде - более сложного и идеологизированного, чем на Западе. Кстати, опыт Японии весьма наглядно показывает, что сохранение традиций не мешает совершить рывок в постиндустриальное общество, разумеется, если творцы реформ обладают чувством здравого смысла и уважением к собственному населению" [Динамика ценностей... 1996, с. 22]. К началу XXI в. русские вновь обратились к семейным ценностям: не случайно реакции "семья" и "очаг" стали самыми частотными на стимул "дом".

В японском ассоциативном поле следует отметить семему "возвращение". Дом для японцев - это, с одной стороны, то место, куда они ежедневно возвращаются с учебы или работы, но, с другой стороны, дом олицетворяет собой процесс преемственности поколений: человек вырастает в доме благодаря трудам родителей, родителей и более старших поколений, и человек этот обязан обеспечить дальнейшее развитие рода, чтобы его потомки также могли снова и снова возвращаться в родной дом. При этом дом может быть и совсем новым. Главное - наличие пристанища, которого не существовало бы, если бы не многовековой труд предыдущих поколений.

В рамках логико-понятийного компонента обращает на себя внимание тяга русских постперестроечного периода к жизни в сельской местности. Русский народ, который вплоть до начала XX в. в большинстве своем состоял из крестьян, не утратил своих корней, тяги к земле, даже несмотря на все эксперименты советского режима. Эта тяга несколько ослабла к началу XXI в., но по-прежнему остается достаточно ощутимой - думается, не случайно 1.5% набрала реакция "земля". "Чем ближе к земле-кормилице, чем теснее жмется к ее груди сын деревни и полей, тем ярче расцветают в его жизни эти неоценимые цветы сердца. Благословение Божие осеняет незримыми крылами трудовой подвиг земледельца", - живописует А. А. Коринфский [Коринфский, 1994, с. 17].

Повышенная эмоциональная напряженность, характерная для русских начала 1990-х гг., отчетливо прослеживается в реакциях, относящихся к телесно-перцептивному компоненту. Японцы мечтают о доме, к которому прилегают сад и деревья; русские начала XXI в. воспринимают дом как уютный. Только в первой русской выборке реакции такого рода практически отсутствуют, если не считать единичные реакции "дерево" и "уют". Образ домашнего уюта имеет давнюю историю в русском языковом сознании и связан с особенностями традиционного быта. Как отмечает А. Д. Шмелев, "наряду с тягой к большому открытому пространству, к простору, в русской культуре представлена также, хотя и менее выражена, любовь к небольшим закрытым пространствам, к уюту. Отгораживаясь от "холодного ветра простора", человек надеется обрести душевный мир и покой" [Шмелев, 2005, с. 113].

Японские респонденты считают нужным обратиться к своей традиционной архитектуре, из всех частей дома выделяя в первую очередь крышу. "Японский дом - это, прежде всего, крыша, опирающаяся на каркас из деревянных стропил и опор; это кровля, возведенная над пустотой. Здесь нет ни окон, ни дверей в нашем понимании, ибо в каждой комнате три стены из четырех можно в любой момент раздвинуть, можно и вовсе снять" [Овчинников, 1971, с. 95]. Индустриализация и урбанизация, получившие к началу XXI в. активное распространение в Японии, способствовали изменению архитектурного стиля страны. Отдельный дом с садом - уже не столь распространенное явление. Тем не менее японцы остаются верны многовековым привычкам. "Япония принадлежит к числу стран с очень глубокой и прочной культурной памятью. На первый взгляд это не очевидно. Современный быт японцев, например, не так уж сильно отличается от быта любой развитой страны Запада. В одежде, безусловно, господствуют различные варианты усредненно-европейского стандарта. Жилище быстро и неуклон-

стр. 88
но приобретает интернациональный облик, традиционная же организация жилого пространства на глазах сдает позиции". Однако даже живущие в стандартных многоэтажных домах японцы стремятся обустроить хотя бы одну комнату в японском стиле: застелить ее татами, поставить соответствующую мебель и создать традиционную нишу токонома [Маевский, 2000, с. 96 - 97].

Хорошо известно, что японцы привыкли ценить природу и восхищаться ею. По сей день они пытаются воспроизвести элементы природного ландшафта как внутри собственного дома, так и в непосредственной близости от него. Корни этой традиции уходят в далекое прошлое. А. Н. Мещеряков пишет об одомашнивании и миниатюризации дикой природы в пределах жилищ японских аристократов, живших в эпоху Хэйан (IX - XII вв.). "Итак, человек Хэйана пребывал в центре искусственного садово-паркового мира, со вниманием наблюдая из своего окна за природными переменами. Немудрено, что пространство, охватываемое в это время взглядом человека Хэйана, решительно сужается. Он даже перестал замечать звезды - столь необходимый компонент поэтического мира всех времен и народов. О звездах не писали стихов, а тогдашние астрономы даже разучились предсказывать время солнечного затмения" [Мещеряков, 2007, с. 356 - 357]. Конечно, современные японцы замечают звезды, и астрономия в Японии достаточно развита. Однако привычка жить в рамках ограниченного пространства, окруженного естественной природной средой, сохранилась по сей день. Отчасти по этой причине проблема перенаселения, обозначившаяся в Японии, не стоит столь остро, как в ряде других густонаселенных стран.

Все три группы респондентов ассоциируют дом с теплом. Тепло обеспечивает столь желанный для человека комфорт физиологического плана. Естественно, именно за возможность согреться ценят дом жители верхней части северного полушария Земли, где почти круглый год в той или иной степени ощущается недостаток тепла. Традиционная японская архитектура предопределила такой склад менталитета японцев, как безудержный поиск тепла. Раздвижные стены предполагают не только гармонию с природой, но и плохую теплоизоляцию. Современные японцы готовы часами сидеть в горячих источниках (которых в стране огромное количество) с температурой 40 - 50°C. В холодную погоду они активнейшим образом используют нагревательные приборы, а также более простые подручные средства, позволяющие согреться, причем не только зимой, но и в относительно теплые весенний и осенний периоды. Русских загоняют в теплые дома с толстыми стенами холодные ветры и традиционно низкие температуры. К тому же в то время как японский дом условно открыт для дикой природы, русский дом отгорожен от "враждебной" окружающей среды надежными стенами и окнами. Тем самым особенности русского и японского быта обнаруживают явное совпадение в том, что касается стремления к теплу, но японцы остаются более теплолюбивыми.

А. Д. Шмелев, перечисляя характеристики, которые предъявляются в русской культуре к помещению, чтобы его можно было считать уютным, указывает на то, что помещение должно быть теплым и отгороженным от окружающего мира, а также небольшим по размерам [Шмелев, 2005, с. 114]. С последней характеристикой мы никак не можем согласиться. Данные наших экспериментов свидетельствуют о желании русских жить в больших домах: соответствующие реакции входят в ядро обоих ассоциативных полей. Издавна русские селились большими общинами, дома были рассчитаны на большое количество человек. Хотя современные условия существования вынуждают многих ютиться в стесненных условиях, мечты о большом доме сохраняются. Японцы привыкли жить на малых площадях, поэтому размер дома для них не очень актуален.

Обратимся к ценностно-смысловому компоненту. Представители всех трех выборок отмечают, что дом - это место, где человеку следует "жить". Это вполне естественная реакция, указывающая на общечеловеческую потребность жить в некотором помещении, определяющем личное пространство человека или семьи. Во второй рус-

стр. 89
ской выборке реакция "жить" единична, поэтому она не вошла в сводную таблицу, но следует обратить внимание на реакцию "жилище", которая хотя и вошла в логико-понятийную компоненту, перекликается с реакцией "жить" и несет в себе немалый ценностно-смысловой заряд.

Выше, при рассмотрении телесно-перцептивного компонента уже упоминалось о связи образов дома, уюта и покоя в русской культуре. О покое и спокойствии говорится во второй русской выборке, что подтверждает сделанный вывод. Но еще сильнее связь образов дома и спокойствия в японском ассоциативном поле. Японские респонденты воспринимают дом как место, где можно расслабиться и отдохнуть от напряженного дневного труда, а трудятся японцы, как правило, не покладая рук.

Русским постперестроечного периода, по-видимому, было не до отдыха и покоя. Крушение страны и разрушение привычного образа жизни привело к необходимости пересмотра самоидентификации. Остро встал вопрос о национальной принадлежности. В связи с этим наиболее актуальным стало обращение к малой родине. Отсюда реакция "родной", ставшая наиболее частотной. Через 15 лет к русским пришло относительное спокойствие. Пришло окончательное понимание того, что есть "малая родина". Сформировалось и представление о новой "большой родине". Это уже не СССР, а РФ. По этой причине удельный вес реакции "родной" понизился, а реакции "родина" - возрос. Возросла и уверенность русских в неприкосновенности своего жилища, в связи с чем достаточно высокие процентные показатели набрала реакция "крепость" как аллюзия на известную поговорку "мой дом - моя крепость".

Что касается эмоционально-аффективного компонента, то здесь представители всех трех выборок проявили полное единодушие: образ дома не вызывает особых эмоций ни у русских, ни у японцев, что, однако, не принижает ценности данного образа.

Итак, сближение элементов сознания японцев и русских в связи с образом дома стало возможным ввиду того, что русские к началу XXI в. осознали важность семейных ценностей, гарантирующих сохранность домашнего очага. Тем самым их мнение стало во многом перекликаться с позицией японцев, которые воспринимают дом как оплот семейных отношений. Кроме того, именно японцы и русские начала XXI в. видят в доме место, где можно найти защиту и спокойствие (ср. японскую реакцию "место, куда возвращаешься" и русскую "крепость"). В начале 1990-х гг. русские нуждались в переоценке своей позиции относительно самоидентификации, в связи с чем проблемы семьи отошли на второй план, а первостепенно важной стала проблема отношения к родной стране. В целом японцам и русским начала XXI в. в доме уютнее и комфортнее, чем русским, жившим в период распада СССР и становления РФ.

Однако имеется и фактор, сближающий первую русскую выборку с японской: представители двух указанных выборок ценят природу как естественное окружение дома в большей степени, чем представители второй русской выборки. Вне зависимости от указанных расхождений и русские обоих временных периодов, и японцы воспринимают дом как место проживания человека, обеспечивающее тепло и комфорт.

Таким образом, проведенный сравнительный анализ доказывает, что восприятие русскими и японцами денег как олицетворения движимого имущества не обнаруживает серьезного сближения, в то время как в отношении к недвижимому имуществу, рассмотренному на примере слова "дом", очевидны признаки сближения мировоззренческих позиций. Автор надеется, что проведенное в данной статье исследование в некоторой степени проливает свет на причины подобной трансформации.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бенедикт Р. Хризантема и меч. М.: РОССПЭН, 2004.

Владимиров В. В. Смысл русской жизни. М.: Алгоритм, 2006.

стр. 90
Главева Д. Г. Традиционная японская культура: специфика мировосприятия. М., 2003.

Григорьев А. А., Кленская М. С. Проблемы количественного анализа в сопоставительных исследованиях ассоциативных полей // Языковое сознание и образ мира. М.: Институт языкознания РАН, 2000.

Динамика ценностей населения реформируемой России / Отв. ред. Н. И. Лапин. Л. А. Беляева. М.: Эдиториал УРСС, 1996.

Коринфский А. А. Народная Русь: Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. М.: Московский рабочий, 1994.

Маевский Е. В. Графическая стилистика японского языка. М.: Муравей-Гайд, 2000.

Ментальность россиян (Специфика сознания больших групп населения России) / Под ред. И. Г. Дубова. М.: Имидж-контакт, 1997.

Мещеряков А. Н. Книга японских символов. Книга японских обыкновений. М.: Наталис - РИПОЛ классик, 2007.

Овчинников В. В. Ветка сакуры. М.: Молодая гвардия, 1971.

Палкин А. Д. Ассоциативный эксперимент как способ кросскультурного исследования образов сознания // Вопросы психологии. 2008. N 4.

Русский ассоциативный словарь. В 2-х т. Т. 1. От стимула к реакции / Под ред. Ю. Н. Караулова, Г. А. Черкасовой, Н. В. Уфимцевой, Ю. А. Сорокина, Е. Ф. Тарасова. М.: АСТ - Астрель, 2002.

Шмелев А. Д. В поисках мира и лада // Зализняк А. А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. М.: Языки славянской культуры, 2005.

Permanent link to this publication: