Использование лексем, имеющих адъективный тип склонения и формальную структуру, характерную для прилагательных, при обозначении предмета (субстанции) в широком смысле слова широко распространено в славянских языках. Это явление, в современных славянских языках рассматриваемое обычно в качестве субстантивации прилагательных, в старославянском языке может быть понято и оценено только с учетом ряда обстоятельств. Не претендуя на полное описание "субстантивации" в старославянском языке в относительно небольшой статье, мы попытаемся изложить некоторые соображения по этому поводу.

Трудности, возникающие при исследовании старославянского материала в данном направлении, связаны и с существованием разных общетеоретических подходов к пониманию субстантивации как языкового явления, и со спецификой старославянского языка как языка древнего, мертвого и представленного ограниченным кругом так называемых "классических" старославянских (т. е. древнеболгарских) рукописей X-XI вв.

При анализе старославянских текстов в силу ряда причин, о которых будет сказано ниже, особое значение приобретает отношение к тому, что можно назвать "окказиональной субстантивацией". В современной литературе встречаем точку зрения, согласно которой субстантивированным (т. е. существительным) считается любое прилагательное, употребленное, хотя бы и окказионально, для обозначения предмета в широком смысле слова [1. С. 239- 241; 2]. Вместе с тем существует широко распространенное, укоренившееся представление, восходящее, возможно, ко временам Грамматики Н. И. Греча, что субстантивированным является только такое прилагательное, употребление которого без определяемого существительного становится языковой нормой (см. [3; 4; 5] и др.). По-видимому, оба подхода имеют свои преимущества: первый (сугубо синхронный) сосредоточивает внимание на реализации возможностей, заложенных в системе, другой - на семантических изменениях, сопровождающих процесс субстантивации.

* Ефимова Валерия Сергеевна - канд. филол. наук, научный сотрудник Института славяноведения РАН. Данная статья написана в рамках работ по проекту "Словообразование в старославянском языке", получившему поддержку Российского гуманитарного научного фонда, грант ? 97-04-06160.

стр. 56

В исследованиях старославянского языка, особенно его лексики и словообразования, источником материала призваны служить прежде всего современные словари [6; 7]. Лексика круга собственно старославянских рукописей X-XI вв. ("классический старославянский канон") описана в изданном в 1994 г. "Старославянском словаре (по рукописям X-XI вв.)" под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой (далее Словарь 1994). "Словарь старославянского языка" ("Slovnrk jazyka staroslovenskeho"), издание которого недавно завершено в Праге, как известно, описывает лексику более широкого круга источников. Авторы этих словарей стремятся отмечать "субстантивацию" прилагательных и, судя по представленным в словарях результатам, склонны следовать скорее второму из названных подходов к субстантивации, чем первому (хотя нередко отмечаются и единичные, "окказиональные" случаи субстантивного употребления прилагательных).

Так, в Словаре 1994 в статьях на прилагательные достаточно часто видим помету "в знач. сущ.", означающую, что "слово в каких-то отдельных формах употребляется в значении другой части речи" [6. С. 52]. Однако обращение непосредственно к старославянским рукописям показывает, что Словарь 1994 не отмечает такой пометой и половины прилагательных, встречающихся в текстах в указанном значении, т. е. при обозначении предмета в широком смысле слова.

Словаря 1994 можно привести очень большое количество. То же можно сказать и в отношении пражского "Словаря старославянского языка". Это свидетельствует, конечно, отнюдь не о небрежности составителей в сборе и анализе материала, столь необходимого исследователю=пользователю словаря (например, при изучении механизма номинации в первом славянском литературном языке), а о сложности и неразработанности проблемы, отсутствии ясных критериев, которыми можно было бы руководствоваться при прочтении старославянских текстов.

стр. 57

стр. 58

кажущееся нам "окказионализмом" на самом деле им является(3). Если рассматривать интересующее нас языковое явление в языковой системе, а не в словарном корпусе случайно сохранившихся от X-XI вв. рукописей (содержащих лишь небольшую часть того, что было в действительности написано на старославянском языке), в отношении старославянского материала возможен только первый из упомянутых нами подходов, при котором в поле зрения исследователя оказывается любое прилагательное, употребленное для обозначения предмета в широком смысле слова, вне зависимости от зафиксированной частотности "субстантивации" (обозначения предмета в широком смысле слова) и наличия или отсутствия в рукописях исходных прилагательных (т. е. с учетом всех "окказионализмов").

Говоря о "субстантивации" как о номинации предмета (субстанции) лексемами, имеющими характерную для прилагательных структуру, следует учитывать, что содержание этого явления в старославянском языке не равно субстантивации в современных славянских языках и не может быть понято без учета двух существенных обстоятельств. Первое: старославянский язык находился на той стадии развития языка, когда обнаруживалась значительно большая близость прилагательного и существительного, чем в современных славянских языках (т. е. старославянский язык был значительно ближе к тому состоянию, при котором существительное и прилагательное формально не различались(4)). Второе, связанное с первым: на язык старославянских текстов имел сильное влияние язык их греческих оригиналов, причем в последнем (впрочем, как и в классическом древнегреческом языке) "бывшая общность" категории имени проявлялась в том, что многие лексемы могли употребляться - в зависимости от потребностей текста - как для обозначения признака предмета, так и для обозначения самого предмета. Рассмотрим подробнее, как эти обстоятельства сказывались на интересующем нас языковом явлении.

Как известно, старославянский язык - язык первых письменных славянских текстов достаточно большого объема - знает категории имени прилагательного и имени существительного как самостоятельные части речи, о чем свидетельствуют "специализированные" формальные средства (суффиксы существительных -ik-, -ье-, -tel'- и т. д., суффиксы прилагательных -iv-, -ьп-, - ьsk- и т. д.). Вместе с тем проявления бывшей общности категории имени выражались не только в большой доле лексем с древней формой общеименной суффиксации в словарном корпусе языка, но и в общности для существительных и прилагательных "именного" склонения. Последнее особо важно отметить, так как в текстах в роли существительных встречаются как полные, так и краткие формы

3 По этой же причине бессмысленными будут попытки устанавливать степень (или ступень) субстантивации, в том числе указывать на случаи так называемой "абсолютной субстантивации" (когда бывшее прилагательное функционирует в языке только как существительное, омонимичное же прилагательное утрачивается), что небезуспешно делается при исследовании живого современного языка (см., например, [4. С. 5-6; 11]). Затруднительно также надежное определение степени семантического сдвига в субстантивированном прилагательном-существительном по отношению к исходному прилагательному, которое выдвигается некоторыми исследователями в качестве критерия для определения степени субстантивации ([12], см. также [13] и др.).

4 Обычно говорят о "бывшей общности", "первоначальном единстве" категории имени в индоевропейских языках, о "первоначальной недифференцированное? существительного и прилагательного" [14; 15; 16] и др. О проявлениях большей близости прилагательного и наречия в старославянском см. [17].

стр. 59

Map, Зогр. Таким образом, если "субстантивированные прилагательные" в современных славянских языках могут рассматриваться как "существительные адъективного склонения" [1. С. 239-241, 503-504] (следовательно, тип склонения считается основным, определяющим признаком данного явления), в грамматическом строе старославянского языка этот признак в значительной степени "нейтрализован". Недаром многие лексемы, даже имеющие в своей структуре "специфические" суффиксы прилагательных, но встречающиеся в древних текстах (и позднее в славянских языках) исключительно при обозначении предмета, традиционно воспринимаются исследователями как

Большинство таких наименований с ономасиологической точки зрения характеризовалось тем, что в чешской лингвистике называют простым и недифференцированным ономасиологическим признаком [23]. С этим иногда связаны некоторые объективные трудности "лингвистического" прочтения и анализа старославянских текстов. Так как исследователь старославянского языка имеет в своем распоряжении только письменные тексты, не имеея возможности обращаться непосредственно к языковому сознанию носителей языка, указывать ему на значение "предметности" может, главным образом, синтаксическая позиция лексемы в тексте. Когда лексемы встречаются в синтаксической позиции подлежащего, правых и левых актантов, неконститутивных определителей предиката и неконститутивных непредикатных определителей, они обычно определяются как обозначающие предмет (субстанцию)(5).

5 Видимо, на предмет (лицо) указывает также и позиция обращения. Этим, возможно, объясняются случаи употребления форм на -е "звательного падежа прилагательных", о которых писал А. Вапан [24]. Действительно, прилагательные в примерах, приведенных А. Вайаном (и в других подобных), могут быть истолкованы как обозначающие предмет (лицо), а не признак предмета. Ср. в контексте указанный А. Вайаном пример из Луки XII.

стр. 60

потому, что у множества таких лексем, обозначающих в текстах как предмет, так и признак предмета, при обозначении предмета употребляется не только краткая, но и полная форма, можно говорить об употреблении прилагательных в роли существительных и в отношении лексем с древней структурой общеименной суффиксации. Вместе с тем очевидно, что разница между прилагательным и существительным в языковом сознании носителей языка была значительно меньше, чем у носителей современных славянских языков, поэтому древние книжники с легкостью использовали в роли существительных любые прилагательные, в том числе и малоупотребительные лексемы книжного характера. Здесь мы подходим ко второму важнейшему обстоятельству, определявшему

стр. 61

стр. 62

стр. 63

стр. 64

Более того. Некоторые наблюдения над наименованиями лица в старославянских текстах указывают на зависимость в выборе способа номинации -употребление прилагательного в роли существительного или суффиксация - не столько от греческого соответствия, сколько от семантики наименования лица и морфемной структуры исходного прилагательного, проявляющуюся не строго, но как "тенденция к предпочтению". Среди наименований лица по характерному признаку обнаруживается большая группа прилагательных, не вычленяющих в

стр. 65

стр. 66

стр. 67

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Ac - Ассеманиево евангелие

Евх - Синайский евхологий

Ен - Енинский апостол

Зогр - Зографское евангелие

Клоц - Сборник Клоца

Map - Мариинское евангелие

Мат - Матичин апостол XIII в.

Охр - Охридский апостол XII в.

Сав - Саввина книга

Син - Синайская псалтырь

Супр - Супрасльская рукопись

Слепч - Слепченский апостол XII в.

Толк - Толковый апостол 1220 г.

Толст - Толстовский апостол XIV в.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Русская грамматика. М., 1982. Т. I.

2. Лопатип В. В. Субстантивация как способ словообразования в современном русском языке // Русский язык. Грамматические исследования. М., 1967. С. 215- 216.

3. Греч Н.И. Практическая русская грамматика. СПб., 1834. С. 319.

4. Барзилович A.M. Субстантивация прилагательных в русском языке. Автореферат дисс... канд. филол. наук: Киев, 1952.

5. Георгиева В.Л. О субстантивации как языковом явлении. Ученые записки ЛГПИ. Л., 1963. Т. 242. С. 103.

6. Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994.

7. Slovnfk jazyka staroslovenskcho. Praha, 1968-1998. T. I-IV.

8. Sudnik L., Aitzetmuller R. Handworterbuch zu den altkirchenslavischen Texten. Heidelberg, 1955.

9. Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. В 3 т. М., 1989. Т. III. С. 912.

10. Цейтлин P.M. Лексика старославянского языка. Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. М., 1977.

11. Ройзензон Л. И. К типологии субстантивированных прилагательных и причастий в русском языке //Труды Самаркандского гос. ун-та. Самарканд, 1962. Вып. 118. С. 123-133.

12. Голубева Н.П. Изменения лексико-грамматических признаков прилагательных, связанные с субстантивацией. Автореферат дисс... канд. филол. наук. Киев, 1963. С. 3-6.

13. Носкова В. В. К вопросу о субстантивации относительных прилагательных и их соотношения с суффиксальными существительными //Ученые записки МГПИ им. В.И.Ленина. М., 1971. Т. 423. С. 23.

14. Семеренъи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980. С. 167-168.

стр. 68

15. Жирмунский В.М. Происхождение категории прилагательных в индоевропейских языках в сравнительно-грамматическом освещении //Известия АН СССР. ОЛЯ. М., 1946. Т. V. Вып. 3. С. 183-203.

16. Серебренников Б.А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М., 1974. С. 178-179.

17. Ефимова B.C. Об употреблении непроизводных наречий в языке старославянских рукописей // Palaeobulgarica. 1991. ? 2. С. 32-36.

18. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд / Под ред. О. Н. Трубачева. М,, 1974 -. Вып. 3. С. 73; Вып. 2. С. 212-213.

19. Stawski F. Stownik prastowianski. Zarys stowotworstwa prastowianskiego; Wroclaw, 1974, s. 136-137.

20. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. М., 1986-1987. Т. IV. С. 58.

21. Мареш В.Ф. Славянское вдова - вдовица // Вопросы славянского языкознания. М., 1961. Вып. 5. С. 138-148.

22. Цейтлин P.M. Заметки по старославянской лексикологии // Этимология. 1971. М., 1973. С. 105-106.

23. Dokulil М. Tvorenf slov v ceStine. Praha, 1962. Т. I. S. 34.

24. Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М., 1952. С. 148-149.

25. Шантрен П. Историческая морфология греческого языка. М., 1953. С. 96.

26. Толстой Н.И. Значение кратких и полных форм прилагательных в старославянском языке // Вопросы славянского языкознания. М., 1957. Вып. 2.

27. Holk, van A.G.F. Definite and Indefinite in Old Church Slavonic // Dutch contributions to the fifth International Congress of slavists. The Hague, 1963.

28. [Санников B.3.] Согласованное определение // Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение. М., 1978. С. 163-173.

29. Марков В.М. К вопросу о происхождении "полных" прилагательных // История русского языка. Словообразование и формообразование. Сборник материалов, посвященный 70-летию проф. Казанского университета В.М. Маркова. Казань, 1997. С. 10-20.

30. Schumann К. Die griechischen Lehnbildungen und Lehnbedeutungen im Altbulgarischen. Berlin, 1958.

31. Molndr N. The Caiques of Greek Origin in the Most Ancient Old Slavic Gospel Texts. Budapest, 1985.

32. Верещагин Е.М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. М., 1997.

33. Ефимова B.C. О некоторых тенденциях развития первого литературного языка славян в произведениях древнеболгарских писателей (на материале отадъективных наречий) // Проблемы славянской диахронической социолингвистики: динамика литературно-языковой нормы (в печати).

34. Blass F., Debrunner A. A Greek grammar of the New Testament and other early Christian literature. Cambridge, 1961. P. 138-140.

35. Иванова-Мирчева Д., Икономова Ж. Хомнлията на Епифаний за слнзанито в ада (неизвестен старобългарски превод). София, 1975. С. 19-39.

36. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1995. Т. I. С. 441-490.

Permanent link to this publication: