Используя материалы крымских периодических изданий 1941 - 1944 гг., приказы и распоряжения немецких оккупационных властей, документы партизанских соединений и органов управления Красной Армии, мемуары свидетелей событий и многочисленные исследования по истории Второй мировой войны, автор попытался разобраться в перипетиях исторического пути крымско-татарского народа во время 2-й немецкой оккупации Крыма. Главная идея состоит в том, что коллаборационизм большинства татар являлся не только естественной попыткой спастись в условиях смертельной опасности (в целом - успешной), но также крайне неудачной попыткой в рамках национально-освободительного движения восстановить крымско-татарскую государственность. Ставка на поддержку со стороны Третьего рейха, выполнение полицейских функций и участие многих тысяч крымских татар в боевых действиях на стороне вермахта являются историческим фактом. Однако эти преступления не могут оправдать сталинскую депортацию всего народа, включая ни в чем не повинных детей, женщин, партизан, подпольщиков, военнослужащих Красной Армии и тех, кто просто выживал в условиях оккупации.

В послевоенный период для отечественной исторической науки и общественного сознания в целом проблема сотрудничества национальных движений с немецко-фашистскими оккупантами всегда была очень трудной. На наш взгляд, давно настало время беспристрастно разобраться в болезненном и нелегком вопросе о взаимоотношениях крымских татар с гитлеровским режимом при второй в XX в. немецкой оккупации полуострова.

Нельзя сказать, что этот сюжет всеми и всегда замалчивался. Только в 1940 - 1950-х гг. в СССР действительно соблюдался строгий запрет на любые упоминания о крымских татарах. Тогда проводилась политика полного "вычеркивания" народа из истории, географии и культуры: сотни населенных пунктов лишились татарских названий, в местах ссылки было запрещено не только преподавать крымско-татарский язык, но и говорить на нем в общественных местах. Даже почтовая марка так называемой Этнографической серии 1933 г., посвященная татарам Крыма, была на долгие годы изъята из всех филателистических каталогов (вместе с "чеченской" маркой). Лишь в Крыму позволялись неофициальные и полуофициальные высказывания о "предательском поведении" депортированного народа, поскольку реальная жизнь многочисленных переселенцев ставила перед ними немало конкретных вопросов, связанных с экономической деятельностью и культурой былых хозяев земли. Тоненький ручеек информации о "вычеркнутом из истории" крымско-татарском народе продолжал существовать на Западе, который в тот период - будем объективны -

стр. 36

был озабочен не столько гуманитарными последствиями этнических депортаций, сколько многотрудными задачами "холодной" войны против Советского Союза. Эта стратегия гарантировала финансирование любых публикаций и радиоголосов, если они в той или иной форме содержали нападки на советскую власть и коммунизм. Чуть ли не единственной международной политической организацией, выступавшей в послевоенный период в защиту депортированных народов, была "Прометеевская Лига Атлантической хартии", о существовании и усилиях которой мировому сообществу напомнила своей интереснейшей публикацией СМ. Червонная [Червонная, 2003].

Здесь будет своевременным сказать об идеологическом и политическом конфликте, возникшем в СССР в результате тотальной депортации нескольких народов. Вне зависимости от набора аргументов в объяснении этого произвола, возникло нешуточное противоречие с советскими парадигмами "народ всегда прав" и "плохих народов не бывает". Поэтому вплоть до реабилитационных актов второй половины 1950-х гг. номенклатуре удобнее было считать, что депортированных народов просто не существует.

Со второй половины 1960-х гг. национальное движение крымских татар в Средней Азии становится реальным фактором советской политической жизни. Растет количество всевозможных публикаций сторонников и лидеров этого движения, а после репатриации в Крым большей части этноса получила мощное развитие национальная пресса и издательская деятельность. Можно было бы ожидать со стороны крымско-татарской интеллигенции и политической элиты попыток сбалансированного ответа на непростые, но по-прежнему актуальные вопросы истории. Однако этого не произошло. "Коллаборационистский" вопрос продолжал неизменно трактоваться в примитивном политиканском ключе: ничего такого не было, все обвинения против татар являются сталинской клеветой и пропагандой, а на самом деле военнообязанные служили в Красной Армии или воевали в партизанских отрядах, получая заслуженные ордена и медали. Зеркальным отражением современной позиции Меджлиса-Курултая и обслуживающих их идеологов выглядят тексты многих крымских коммунистов и крайних русских националистов: Сталин правильно их сослал, поскольку татары дезертировали, чтобы потом служить Гитлеру, преследовать русских и украинцев, уничтожать партизан, оторвать Крым от СССР-России.

Что же происходило в реальной действительности?

Начнем с попыток реконструкции народного сознания в первые месяцы фашистской агрессии. Как могли отреагировать рядовые татары на триумф вермахта и отступление Красной Армии от западных границ? Социологических опросов тогда не проводили, но последующие события и здравый смысл подсказывают, что изрядная, хотя и непрерывно уменьшавшаяся часть крымско-татарского народа верила, что на фронтах - временные трудности. Однако для растущего большинства скептиков пришло время задуматься об их месте в наступающей "немецкой эпохе". Среднее и старшее поколения прекрасно помнили, что именно немецкие штыки обеспечили не только порядок в хаосе гражданской войны, но и поддержку I Курултаю и реальную власть правительству Сулькевича-Сейдамета. Совершенно очевидно, что именно противостояние общему врагу - российскому империализму - объясняет теплоту прощания крымских татар с покидавшими в ноябре 1918 г. полуостров немецкими войсками. Та ситуация высветила одну из граней трагической судьбы крымско-татарской политической мысли: вынужденность опоры на германский империализм и его вооруженные силы.

Во второй половине сурового 1941 г. крымский татарин сознательного возраста не мог не задумываться о будущем своей малой родины. Те, кто вступил в партию и сделал карьеру в партийно-государственном или хозяйственном аппарате, делили от-

стр. 37

ветственность за очевидные успехи и не менее очевидные провалы и преступления тоталитарного сталинского руководства. Но были и тысячи рядовых жителей, которые за два десятилетия прониклись коммунистическими идеями, вместе со всей страной гордились успехами индустриализации и культурной революции, радовались весомой политической роли на полуострове крымско-татарского национального меньшинства, приняли оптимистическую трактовку результатов коллективизации, наконец, примирились с политическими репрессиями 1930-х гт. Даже не подозревая о тайных планах Гитлера и его окружения в "крымском" вопросе, многого не зная об уже совершенных злодеяниях фашизма в покоренных странах Европы, такие люди отказались принять немецкий "новый порядок". Именно из них вышли немногочисленные татары-партизаны и герои-подпольщики. Видимо, таких было большинство и среди тех, кто боролся с фашистскими захватчиками в рядах Красной Армии.

Проблема службы крымских татар в Красной Армии излишне политизирована. Их было, кстати, совсем не так много, как утверждается в некоторых известных публикациях. Так, Александр Некрич почему-то писал, что в Красной Армии служил каждый четвертый крымский татарин (24%) [Некрич, 1978, с. 38]. Однако в Книге Памяти Автономной Республики Крым (т. 8) указывалось, что за период 1941 - 1945 гг. в армию ушли добровольцами или были мобилизованы 130 тыс. крымчан (11.5% от всего населения). По расчетам В. М. Брошевана (скорее всего - завышенным!), их служило 170 тыс. (15%) [Брошеван, б.г., с. 76]). Однако к татарам эти расчеты неприменимы, так как в конце июня 1941 г. в армии служили только 4.5 тыс. татар (2.0% от их численности по переписи 1939 г.), а те, кто был мобилизован в июле-августе того же года для обороны полуострова, частично погибли, а в своей основной массе дезертировали. С ноября 1941 г. по апрель 1944 г. в Красную Армию - по естественным причинам - никто попасть не мог. В апреле 1944 г. мобилизовали 6940 крымских татар¹ , а уже с середины мая и до конца войны они призыву не подлежали. Таким образом, в Красной Армии в период войны служило не более 15 тыс. крымских татар, что составило около 7% от всего наличного населения.

Есть все основания считать, что для основной массы татар средних и старших возрастов два советских десятилетия воспринимались трагически. Напомним о главных "кровоточащих ранах памяти" этого периода.

С первых лет советской власти шла непримиримая война с религиозными убеждениями, институтами, служителями веры. Крымские татары никогда не были ревностными мусульманами, но вряд ли они могли простить московскому руководству фактический запрет на исполнение исламских обрядов, закрытие мечетей, преследование и физическое истребление мулл.

Тяжелейший удар был нанесен коллективизацией, которая не только лишила родины тысячи семей наиболее трудолюбивых и потому зажиточных земледельцев (ссылка), но и глубоко потрясла все крымско-татарское общество (тогда еще в основном сельское). Не могли быть забыты и кровавые политические репрессии, обрушившиеся на татар с 1928 г. Особенно тяжелое впечатление на современников произвели казни 1937 - 1939 гг., когда была истреблена немалая часть культурной и политической элиты крымско-татарского народа. Можно сказать, что под каток репрессий попали дети первой трети XX века, и восполнить эти потери оказалось невозможным.

Нельзя не напомнить и о тех жизненных тяготах, на которые обрекала в Крыму десятки тысяч людей социальная дискриминация, являвшаяся одним из важнейших орудий "пролетарской" диктатуры с первых дней революции. В данном случае име-

¹ Из докладной записки Б. Кобулова и И. Серова Л. П. Берия от 22 апреля 1944 г. [см.: Бугай. 2002, с. 84].

стр. 38

ется в виду лишение людей определенных гражданских прав по сомнительным "классовым" признакам, что приводило в условиях сталинского режима к потере работы, талонов или карточек на продукты питания, права на медицинское обслуживание и образование. Архивные изыскания показали, что даже такая "слабая" мера политического преследования, как лишение права голоса, затронула во второй половине 1920-х - первой половине 1930-х гг. от 30 до 40% всего населения полуострова [Неизвестные страницы..., 1998, с. 21 - 22].

Конец 1941 г. Немцы, коллаборационисты, партизаны

И вот наступил сентябрь 1941 г. Укрепить должным образом позиции у Перекопа, создать глубоко эшелонированную оборону военное руководство не сумело. Лишь месяц понадобился вермахту для разгрома 51-й Отдельной армии, которая покатилась в направлении Керчи почти без остановки (потрепанная Приморская армия сумела относительно организованно отступить к севастопольскому оборонительному району).

В известном Постановлении ГОКО N 5859сс о депортации крымских татар упоминается о том, что "...многие крымские татары изменили Родине, дезертировали из частей Красной Армии, оборонявших Крым, и переходили на сторону противника. ..". Так ли это было на самом деле? Обратимся к истории создания 51-й Отдельной армии. Она начала формироваться только 14 августа 1941 г., и ее костяк составили 106, 156, 271 и 276-я стрелковые и 40, 42, 48-я кавалерийские дивизии. Кроме того, последовал приказ в срочном порядке призвать на полуострове мужчин моложе 1895 г. рождения [Хроника Великой Отечественной..., б. г., с. 67]. Начали поспешно сколачивать четыре дивизии, три из которых к середине ноября были разгромлены или разбежались. Особенно много татар призвали в 184-ю стрелковую дивизию (сд), которая формировалась в Ялте, и в 320-ю сд, формировавшуюся в Феодосии. Последней поручалось защищать Керченский полуостров (Ак-Монайские позиции), но от первого же немецкого удара дивизия распалась, и следы ее затерялись [Крым в Великой Отечественной..., 1994, с. 10 - 12]. Есть все основания полагать, что именно в этих наспех сколоченных частях в условиях военного разгрома, паники, потери управления войсками, а также (очень важное обстоятельство!) близости родных очагов для новоиспеченных солдат дезертирство было широко распространено. Косвенно это явление подтверждается текущим военным учетом: за первые 94 дня своего существования 51-я Отдельная армия потеряла пропавшими без вести и пленными 32 173 военнослужащих, что в категории безвозвратных потерь составило чудовищную долю в 61.6% [Гриф секретности снят..., 1993, с. 286].

Бегство от Перекопа, который так и не смогли должным образом укрепить, несмотря на большой запас времени и требования Ставки² , до Керчи, где враг захватил большие трофеи, не прибавило симпатий к коммунизму и уважения к советской власти, а также заставило задуматься об их долговечности. Правда, Севастополь пока держался и его героическая оборона продлится до начала июля 1942 г., но гитлеров-

² Наша критическая оценка базируется не только на фактах, но и на серьезных исследованиях. "Командование Черноморским флотом не слишком охотно выделяло силы и средства для укрепления Перекопа... не веря в способность командования 51-й армии израсходовать их с должным эффектом. Следует заметить, что руководство этой армии не очень много надежд возлагало на оборону северных перешейков. 30 августа оно приказало строить укрепрайоны вокруг Симферополя, Карасубазара, Евпатории, Феодосии...". Результат этого разброда и шатаний известен. Нельзя не согласиться с общим выводом цитируемого автора: "Командование вооруженными силами в Крыму оказалось неспособным управлять армией и флотом на самостоятельном театре военных действий" (см. [Басов, 1987, с. 35, 56]).

стр. 39

цы уже захватили Прибалтику, Молдавию, Белоруссию, почти всю Украину, блокировали Ленинград, рвались к Москве.

Настали судьбоносные времена, надо было принимать решения, а мощная пропагандистская машина гитлеровцев настойчиво убеждала, что Третий рейх ведет победоносную войну не с татарами, а с Москвой и всемирным еврейством и, следовательно, с русскими, евреями и "озверелыми большевиками". Национальные чувства и обиды оккупанты эксплуатировали, конечно, не только в Крыму. В своем докладе верховному главнокомандующему начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко писал: "Немцы используют все средства, чтобы привлечь к борьбе с партизанами, охране железных дорог и к борьбе с Красной Армией контингенты из нашего населения оккупированных областей, создавая из них воинские части, карательные и полицейские отряды. Этим они хотят достигнуть того, чтобы партизаны увязли в борьбе не с немцами, а с формированиями из местного населения, вывести из боев с партизанами свои части для посылки на фронт... Вокруг формирований идет бешеная националистическая пропаганда. На Украине местные формирования идут под лозунгом "Незалежная Украина", в Белоруссии - "Освобождение Белоруссии от насильственной русификации", в Литве - "Независимость Литвы", в Крыму - "Крым для татар". Этому сопутствует разжигание национальной розни, антисемитизма. Крымские татары, например, получили сады, виноградники, табачные плантации, отобранные у русских, греков и т.д." [Источник..., 1995, с. 120, 122].

Насколько важно для успешной оккупации территорий СССР использование национального фактора, можно видеть на примере деятельности генерала Манштейна, командовавшего в 1941 - 1942 гг. 11-й армией, захватившей Крым. Именно ему принадлежала дальновидная идея создания частей самообороны в населенных пунктах тех районов, где существовало партизанское движение.

Вот один из приказов Манштейна (от 29 ноября 1941 г.), где предписывалось: "Всем задействованным против партизан войскам еще раз довести до сведения каждого, что в этом деле важна помощь гражданского населения, особенно татар и мусульман, ненавидящих русских. На эту помощь нужно рассчитывать и опираться во всех случаях. Дисциплина и порядок в задействованных войсках являются лучшим средством пропаганды в этих мероприятиях. Для этого необходимо не допускать каких-либо неоправданных действий против мирного населения. Особенно требуется корректное обращение по отношению к женщине. Необходимо постоянно уважать семейные традиции татар и мусульман и их религию. Также требую неукоснительного уважения к личному имуществу, сохранности скота, продовольственных запасов сельских жителей". В том же приказе предусмотрительно подчеркивается "абсолютная недопустимость каких-либо реквизиций (даже при денежной компенсации) в горных деревнях" [Германские документы..., 2000, с. 283].

Насколько оперативно действовали немецкие политики, свидетельствует и тот факт, что уже 23 ноября 1941 г. в Симферополе при непосредственном участии сотрудника германского МИДа майора В. фон Хентинга был сформирован первый состав Симферопольского мусульманского комитета под руководством Д. Абдурешитова, И. Керменчикли и М. Османова. В течение декабря такие комитеты были созданы во всех крупных населенных пунктах полуострова. Все они подчинялись полицай-фюреру Крыма (он же командир службы безопасности - СД) и работали под его неусыпным надзором [Сермуль, 2004, с. 92].

В современной исторической науке проблема коллаборационизма не получила однозначного решения. Развернутая формулировка понятия коллаборационизма в работе М. И. Семиряги, автора крупнейшего обобщающего труда в этой области на русском языке, является недостаточно логичной с точки зрения истории межнацио-

стр. 40

нальных отношений и национально-освободительных движений [Семиряга, 2000, с. 21 - 22]. Тайные и явные сторонники идеологии фашизма и ему подобных расистских теорий уже несколько десятилетий пытаются реабилитировать политику Гитлера на оккупированных территориях и, особенно, деятельность коллаборационистов. С нашей точки зрения, гитлеризм представлял собой человеконенавистнический шовинизм, и добровольное сотрудничество с фашистскими оккупантами (независимо от его мотивов) должно рассматривается как преступление. Это обстоятельство не снимает с нас обязанности проанализировать исторические корни и специфику конкретных проявлений данного явления, понять причины его глубины и массовости, разобраться во всех, в том числе "смягчающих вину", обстоятельствах.

Обобщая опыт сотрудничества с оккупантами в различных странах Европы, О. В. Романько в своем исследовании "Мусульманские легионы во Второй мировой войне" писал: "Основным принципом использования национальных противоречий как метода немецкой оккупационной политики являлось сознательное противопоставление национальных меньшинств того или иного оккупированного государства или территории государствообразующей нации (например, противопоставление некоторых народов СССР русским) или народов, недовольных своим подчиненным положением по отношению к какому-либо другому народу (например, противопоставление хорватов сербам в Югославии). Противопоставить же один народ другому можно было, наделив его какими-либо привилегиями, которых у другого народа не было. Это должно было, по мнению немецкого военно-политического руководства, обеспечить лояльность данного народа, сделать его пусть неравноправным, но все-таки союзником оккупантов. То есть склонить его к так называемому коллаборационизму, который представлял собой неоднозначное явление: он был политическим, экономическим и военным.

...Коллаборационизм военный был тесно связан и зависел от развития коллаборационизма политического, который заключался в сотрудничестве с оккупантами посредством участия в работе так называемых органов самоуправления при оккупационной администрации или в различных "национальных правительствах", "советах" и "комитетах" как на оккупированной территории, так и в самой Германии" [Романько, 2004, с. 33 - 34].

Внутри фашистского руководства существовали серьезные разногласия по поводу стратегии и тактики завоевания мира, но для населения покоренного Крымского полуострова это не играло никакой роли: оно вынуждено было иметь дело с мощной и эффективной системой господства и подавления.

Вместе с М. И. Семирягой [Семиряга, 2000, с. 116], можно сказать, что в 1941 г. перед крымскими татарами встал вопрос: с кем же быть? Станет ли германское вооруженное вторжение той счастливой звездой, которая осветит Крыму путь к свободе; станет ли режим Гитлера лучше сталинского? Здравый смысл подсказывал крымским татарам, что в этой всемирной схватке гигантов лучше встать на сторону победителя. Таким победителем, особенно с середины 1942 г., выглядела именно Германия и ее союзники. Этот перспективный лидер в мировой политике поощрял материально, разрешал открыто молиться, помогал открывать мечети и почти не противился мечтам о суверенитете под берлинским покровительством. Правда, расстреляли несколько десятков тысяч евреев, но ведь всем известно, какой это жадный народ: и десяти лет не прошло, как они пытались захватить исконные крымско-татарские земли для создания Еврейской Автономной области или даже республики. В крупных населенных пунктах мусульманские комитеты под немецким контролем занимались не только вербовкой добровольцев для вермахта, но и мечетями, прессой и некоторыми вопросами социального обеспечения (правда, прежде всего помощью семьям все тех же добровольцев).

стр. 41

Ни в коем случае нельзя забывать и о турецком факторе. Пусть уже более полутора веков Турция не господствует на полуострове, пусть ее власть в средние века бывала и унизительна, и порой дорогостояща для крымчан, но слишком многое объединяло. Близость языка, единство веры, сотни тысяч крымских татар, эмигрировавших в эту соседнюю империю в XVIII-XX вв., поддерживали с оставшимися связь, причем не только духовную. Как только власть "северных иноверцев" ослабевала, в среде патриотов и националистов немедленно рождалась надежда на поддержку из-за моря. Так было в Крымскую войну 1853 - 1856 гг., так было в 1917 - 1919 гг., в известной степени эти надежды возродились и в 1941 - 1942 гг. Причем в последнем случае процесс шел как бы с двух сторон. "Снизу" надежды подпитывались той близостью и связями, о которых уже говорилось, а также активизацией деятельности политэмигрантов, зачастивших из Турции в оккупированный Крым. "Сверху" турецкий фактор работал на уровне МИД Германии и самого Адольфа Гитлера, мечтой которого было присоединение Турции к державам "оси". Ради этой мечты расист Гитлер, категорически не желавший доверять оружие любым "недочеловекам", лично дал добро на вербовку крымских татар в части вермахта и поддержал курс Манштейна на всевозможные преференции для них. Стоит подчеркнуть, что эта смесь стратегических и тактических манипуляций с учетом турецкого фактора, несомненно, повлияла в 1944 г. на решение И. В. Сталина о депортации.

Вернемся в Крым поздней осени 1941 г. и поговорим о существенных различиях в восприятии реальности на низовом и элитном уровнях. Рядовой татарин мыслил категориями выживания в этом кровавом кошмаре, побуждаемый естественным стремлением поправить свои дела с помощью внешних обстоятельств, что бы за ними ни стояло, и защитить себя, семью и хозяйство от любых посягательств. Незначительный слой элиты, очень скромно пополнившийся прогермански настроенными эмигрантами, строил планы развития крымско-татарской государственности в тени Третьего рейха.

Представители крымско-татарской политической элиты, конечно, понимали, что немцы используют их для решения собственных военно-политических задач, и готовы были заплатить эту цену за государственную независимость в той или иной форме. Но они явно не подозревали, что Гитлер и его окружение цинично эксплуатируют их надежды, поскольку замысел полной депортации населения Крыма давно был согласован, но отложен до военного разгрома Советского Союза. Уже в гитлеровском плане агрессии против СССР - "Барбароссе" были заложены идеи германизации Крыма. Предусматривалось выселение из Крыма всех без исключения "национально-чуждых элементов" - русских, украинцев, татар [ IMT. Vol. XXXVIII, p. 87].

Сколь глубоким и принципиальным было непонимание лидерами национального движения крымских татар той трагической западни, в которую они попали, идя на контакты с гитлеровцами, демонстрирует программа политического развития Крыма, предложенная одним из руководителей "Милли Фирка", заочно избранным членом Симферопольского мусульманского комитета, кандидатом на пост муфтия Крыма - Аметом Озенбашлы³ . В мае 1943 г. он подготовил специальный меморандум на имя Гитлера, где были изложены основные направления развития крымско-татарской государственности и принципы сотрудничества с Третьим рейхом.

³ Амет Сеит-Абдулла-оглы Озенбашлы (1893 - 1958) в советское время работал директором педтехникума (1921 - 1924 гг.), замнаркома финансов Крымской АССР (1924 - 1927 гг.). С 1928 по 1934 г. провел в тюрьме и ссылке по обвинению в националистической деятельности. Немецкая оккупация застала его в г. Павлодар, с августа по октябрь 1943 г. находился в Крыму, затем перебрался в Румынию, откуда был этапирован в Москву (1945 г.) и осужден на 25 лет заключения. Освобожден по болезни в 1954 г. и направлен в г. Ходжент, где скоропостижно скончался 4.XII.1958 г.

стр. 42

Вот его главные положения: 1) Крым должен стать татарским государством под протекторатом Германии; 2) на основе имеющихся добровольческих формирований необходимо создать татарскую армию; 3) возвратить в Крым всех татар из Турции, Болгарии и других государств; "очистить" Крым от других национальностей; 4) до окончательной победы над большевиками все население, включая глубоких стариков, должно взять в руки оружие; 5) пока татарское государство сможет стать на ноги, опеку над ним должна взять Германия [ГАЛРК, ф. Р-652, оп. 24, д. 16, л. 34]. Приведенный материал неопровержимо доказывает факт сотрудничества крымско-татарских националистов с гитлеровским режимом и, попав в Кремль, несомненно, вызвал там большое возмущение.

Вернемся к началу оккупации, формированию коллаборационизма и проблемам его главной жертвы - партизанского движения. В настоящее время накоплен значительный материал, позволяющий объективно проанализировать позиции сторон в этих сложных военных, политических, социальных и этнических конфликтах. Можно выделить следующие группы источников: 1) документы оккупационных властей, включая приказы и распоряжения 11-й армии вермахта; 2) документы центральных органов управления рейха и тексты речей его вождей; 3) материалы периодических изданий периода оккупации; 4) документы партизанского движения (приказы и распоряжения штабов всех уровней, листовки и агитационные материалы); 5) мемуары участников событий (дневниковые записи, воспоминания в беллетризованной форме, устные рассказы). Кроме того, в нашем распоряжении были, естественно, многочисленные исследования разной степени объективности и доказательности.

Особое внимание нам придется уделить проблемам партизанского движения, поскольку именно столкновение партизан с крымскими татарами, компактно населявшими горно-лесную зону полуострова, стали в 1944 г. важной причиной депортации. Другой такой причиной стали, на наш взгляд, попытки татарских националистов использовать временные военные неудачи СССР для решения задачи государственного строительства под протекторатом фашистской Германии.

Что же произошло на территории захваченного Крыма в первые месяцы оккупации? Уже в ноябре против фашистов начали действовать 28 партизанских отрядов, насчитывавших более 3700 бойцов [Крым в Великой Отечественной..., 1963, с. 127]. Характерной особенностью партизанского движения в Крыму была изначально высокая степень организованности и подчиненности партийным органам и командованию вооруженных сил. У партийного руководства автономной республики было время (пока шли бои в Молдавии и на Украине) для ознакомления с Директивой СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. и Постановления ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 г. "Об организации борьбы в тылу германских войск". В горно-лесных районах были заложены продовольственные и материально-технические базы, способные поддержать отряды до весны 1942 г. С этими базами связан первый серьезный конфликт партизан и крымских татар, ареал компактного расселения которых полностью совпадал с партизанской зоной. Этнодемографический анализ материалов довоенных переписей показал, что на фоне высокой полиэтничности Крыма в целом наблюдалась сильная гомогенность отдельных районов и особенно деревень. Наиболее моноэтничными были Бахчисарайский и Судакский районы, где доля татар составляла 79.7 и 81.8% соответственно. В Ялтинском районе их доля достигала 69% [Клячин, 1992, с. 27]. Преобладание крымских татар и этническая однородность расселения накануне оккупации возросли из-за депортации немцев и эвакуации части евреев, русских и представителей ряда других национальностей.

Закладка баз для партизанских отрядов не осталась секретом для жителей горных деревень. Сразу после прихода гитлеровцев началось разграбление этих баз, причем как частным порядком, так и "организованно" - с привлечением немецкой админис-

стр. 43

трации и под охраной их войск. Так была заложена основа первого (но не последнего!) "зимне-весеннего" партизанского голода 1941/42 г., унесшего жизни более чем 250 бойцов [ГААРК, ф. 151, оп. 1, д. 95]. Отсюда же начали прорастать семена ненависти партизан к крымским татарам.

Несмотря на трудности в снабжении, партизаны приступили к диверсиям на дорогах, нападениям на мелкие подразделения врага и прочим боевым действиям, вызвавшим крайнее недовольство оккупантов. Как мы уже видели из приказа Манштейна от 29 ноября 1941 г., немцы прозорливо готовили базу для использования татар в борьбе с партизанами. Утрата безопасности на крымских коммуникациях и потери вермахта на Восточном фронте⁴ стимулировали активное заигрывание военного руководства и СД с крымско-татарскими националистами с вполне прагматичными целями: вербовка солдат для нужд фронта и ликвидация партизанского движения руками татар. Активная деятельность оккупантов принесла плоды, о которых стоит рассказать языком документа службы безопасности (СД), где подводятся итоги работы к 15 февраля 1942 г. (дается с сокращениями).

"...3.01.1942 г. в 10.00 оберфюрер СС Олендорф открыл официальное заседание татарского комитета в Симферополе. Он сказал, что рад сообщить комитету, что армия их просьбу -защищать Родину против большевизма с оружием в руках - принимает. Он имеет задачу как можно быстрее провести вербовку и охват ею крымских татар. Татары, готовые выступить с оружием, будут рассматриваться как военнослужащие вермахта, получат такое же снабжение продовольствием и деньгами, как и немецкие солдаты.

Присутствующие татары эти слова восприняли с восторгом и бурно аплодировали тому, что их просьба командованием вермахта принята и они смогут помочь ликвидировать большевистскую систему. Присутствующий здесь мулла мусульманского объединения Симферополя взял слово и заявил, что его религия и верования требуют принять участие в этой священной борьбе совместно с немцами, ибо окончательная победа для них не только означает уничтожение советского господства, но снова дает возможность следовать их религиозным и моральным обычаям.

...Председатель Татарского комитета Абдурешидов сказал буквально следующее: "Я говорю от имени комитета и татар и знаю, что татары, как народ, полностью поддерживают то, что я скажу. Достаточно только призыва немецкой армии, и татары готовы выступить все на борьбу против общего врага. Для нас это большая честь под руководством Адольфа Гитлера, крупнейшего деятеля немецкого народа, получить разрешение сражаться. То, что нам доверяют, нам придает силы, и мы все без колебаний выступим под руководством немецкой армии. Наши имена можно будет позже вспоминать с честью, поскольку мы помогаем освобождать порабощенные народы".

Как представитель татарской молодежи, сопредседатель татарского комитета Керменчикли заявил, что он говорит от имени татарской молодежи, которая знает, что речь идет о лучшем будущем, что нас связала судьба совместной борьбы. Затем он сказал, что он сам пережил высылку и убийство большей части его семьи и родственников: "Каждый молодой татарин сознательно идет в бой против злейшего врага, который одновременно является врагом немецкого народа"...

III. Результаты рекрутирования татар

Вербовка татар-добровольцев практически закончена. Эти акции проводились в 203 населенных пунктах и в 5 лагерях военнопленных. Вот такие достигнуты результаты:

(Даются данные по районам и с разбивкой по населенным пунктам. - Пер.)

...Всего: 9255 татар.

⁴ Проблема несоответствия мобилизационного потенциала Германии и амбициозных планов Гитлера всегда беспокоила немецких генералов. Однако ее неразрешимость стала очевидной только после вторжения в СССР. Уже на 51 -й день войны с Советским Союзом начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер отметил в своем дневнике, что военный потенциал противника был сильно недооценен, а потери немецкой армии носят недопустимый характер, в несколько раз превышая темпы пополнения (см.[Гальдер, 1971, с. 264]).

стр. 44

...2) Айнзатцгрупла "Д" создала из призванного контингента добровольцев 14 татарских рот самообороны общей численностью 1632 татарина.

...V. Полученные первые результаты опыта

Уже при занятии войсками Крыма татары показывали свое дружелюбие к немцам. Они считали немецкие воинские части освободителями от большевистского ига, предлагали свою помощь и выражали дружелюбие. Эти высказывания, учитывая характер татар, а также еще и то, что у них живы воспоминания о братстве по оружию в период 1917 - 1918 гг., сравниваются с лояльным поведением немецких солдат и пережитым ими (татарами) советским подавлением.

...3) Полученный в настоящее время опыт применения татарских рот.

...В стычках с партизанами татары действовали умело и они побеждали: много партизан уничтожено, другие бежали. Так было в районе Бахчисарая, а в районе Судака они действовали и против регулярных войск (десант). Об их боевых качествах указано также и в партизанских донесениях, где указано количество убитых и раненых.

...4) Общий опыт

...В кругах интеллигенции имеют место попытки использовать эту ситуацию для более сильного влияния на различные стороны общественной жизни, о чем уже говорят среди населения. Кроме того, очень сильно проявляется, что главное для них, - это их вера. В то время как они, с одной стороны, выступают против большевизма, евреев и цыган и часто пишут на них доносы, с другой стороны, - своих, где только возможно, покрывают и защищают. В конечном итоге они видят прежде всего мусульман, в то время как молодежь в результате большевистского воспитания иногда идет на компромиссы, не то что старики, а поэтому они стараются открыто не высказывать своего мнения, но лелеют надежду на будущее. Они думают о том, чтобы весь Крым находился под татарским влиянием и под немецкой защитой, и даже мечтают о гросрейхе (империи) всех мусульман вплоть до районов Кавказа.

...Русское население чувствует себя несколько подавленным ввиду движения татар, и это совершенно естественная реакция, но это не повод для опасений, для серьезного напряжения между этими частями населения, хотя татары как народ всегда были врагами большевизма и ведут войну против России" [Крымско-татарские формирования..., 1992, с. 90 - 95].

Выдержки из отчета айнзатцтруппы "Д" рисуют наглядную картину вполне реального и широко распространенного коллаборационизма. Успех немецкой вербовочной кампании и создание в татарских деревнях рот самообороны, лишивших партизан источников продовольствия и информации, вынуждает нас затронуть давнюю проблему этики партизанского движения как такового, его соответствия законам ведения боевых действий. История войн дает нам многочисленные примеры как спокойного отношения покоренных народов к завоевателю, так и отчаянного сопротивления вплоть до полной гибели при карательных акциях. Многое зависело от стратегии и тактики завоевателя, степени его терпимости, наличия единой веры и многого другого. XX век не смог выработать единых правил, и решения суда над военными преступниками (если он имел место) во многом зависели от воли победителя. Эта вязкая в правовом отношении ситуация несколько упростилась после принятия концепции "преступления против человечности". Поскольку массовые казни заложников подпадают под эту категорию, гитлеровский оккупационный режим невозможно оправдать никакими ссылками на действия партизан. А такая аргументация из уст немецких захватчиков звучала по всей Европе. В применении к СССР бесконечные расстрелы гражданских лиц (включая женщин, детей, стариков), а также сознательное умерщвление миллионов военнопленных поощрялись высшим политическим руководством Германии, поскольку еще до войны было принято решение о желательности сокращения численности славянских народов.

Нельзя забывать и об изуверских (частично реализованных!) планах Гитлера, кумира столь многих националистов по меньшей мере в 1933 - 1944 гг. Еще в начале войны он открыто заявил: "Мы обязаны истреблять население - это входит в нашу миссию охраны германской нации. Нам придется развить технику истребления населения... Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны.., то я, без сомнения,

стр. 45

имею право уничтожать миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как черви" [Нюрнбергский процесс..., 1958, с. 337].

Человеконенавистнические планы гитлеровцев и их реально совершенные чудовищные преступления отбрасывают мрачную тень даже на тех, кто стремился лишь к освобождению от советской системы. Выбрать "правильного" союзника в справедливой борьбе может только опытный, дальновидный политик. Вовсе не о дальновидности свидетельствует приводимый ниже документ.

"Освободителю угнетенных народов, верному сыну германского народа А. Гитлеру

Поздравление членов Симферопольского мусульманского комитета А. Гитлеру в честь дня его рождения

20 апреля 1942 г.

К вам, великий вождь германского народа, обращает сегодня свои взоры с преддверия мусульманского Востока освобожденный крымско-татарский народ и шлет свой сердечный привет ко дню Вашего рождения.

Мы помним нашу историю, мы помним и то, что наши народы в продолжение трех десятков лет протягивали руки помощи друг другу. Большевистско-еврейская свора помешала в 1918 г. осуществить единство наших народов, но вы своей прозорливостью и гениальным умом сегодня в корне повернули колесо истории, и, к нашей великой радости, мы сегодня видим на полях Крыма наших освободителей, льющих свою драгоценную кровь за благо и счастье мусульман Крыма и Востока.

Мы, мусульмане, с приходом доблестных сынов Великой Германии с первых же дней, с вашего благословения и в память нашей долголетней дружбы, стали плечом к плечу с германским народом, взяли в руки оружие и клялись, готовые до последней капли крови сражаться за выдвинутые вами общечеловеческие идеи - уничтожение красной еврейско-большевистской чумы без остатка и до конца..." [ГААРК, ф. П-151, оп. 1, д. 41, л. 43].

Однако преступность политики немецких оккупантов сама по себе не закрывала трудной проблемы, стоявшей перед мирным населением огромных территорий, захваченных вермахтом в 1941 - 1942 гг. Десятки миллионов оказались под пятой завоевателя, грозившего смертью за любой контакт с партизанами⁵ . Хотелось бы здесь указать на простое и естественное стремление людей уцелеть, сохранив жизнь себе и близким. Партизаны же стали явной угрозой этому стремлению. Люди нередко оказывались как бы между молотом и наковальней: с одной стороны СД, полицаи и вермахт, а другой - партизаны. Кстати, и те, и другие пытались изымать продукты питания и одежду, или, проще говоря, - грабить.

Попытаемся увидеть эту ситуацию глазами крымских татар. В 1941 - 1942 гг. немцы оказали им политическую и экономическую поддержку, реквизициями их почти не тронули и дали оружие для защиты от голодных партизан. Можно ли понять простого селянина, не желавшего с риском для жизни фактически содержать "лесные" части Красной Армии? На наш взгляд, такую линию поведения вполне можно и понять. Стремление уцелеть, сохраниться в трудной ситуации, приспособиться к сильной власти, возможно, является характерной чертой крымско-татарского народа, не раз спасавшей его от гибели.

Сама по себе "пластичность" такого рода может быть вполне оправданной; другой вопрос, что любые виды сотрудничества с фашизмом в той конкретной исторической ситуации были опасными. Именно к такой категории контактов относилась деятельность почти 20 тыс. крымских татар мужского пола призывного возраста и крепкого здоровья, которые не только взяли оружие из рук фашистов, но и активно

⁵ Майор Стефанус, возглавлявший в 11-й армии отдел по борьбе с партизанами, в специальной "Памятке об использовании войск против партизан" подчеркивал: "...Население должно бояться наших репрессий больше, чем партизан" (цит. по [Диксон, Гейльбрунн, 1957, с. 162.)

стр. 46

сражались под их руководством против и регулярных частей Красной Армии, и партизанских отрядов. Учитывая народные традиции, решение этих людей сражаться скорее всего поддержали и члены их семей, т.е. еще около 80 тыс. человек. Еще немало тысяч мужчин хотели участвовать в вооруженной борьбе на стороне врага, но не прошли медицинскую комиссию вермахта и были отправлены домой.

Именно воевавшие (а не остальные представители крымско-татарского народа, включая всех женщин, стариков и детей) должны были после освобождения полуострова в мае 1944 г. понести уголовную ответственность в соответствии со статьями 58 - 1 "а" или 58 - 1 "б", а также ст. 58 - 3 УК РСФСР или по аналогичным статьям в УК других союзных республик. Для большей ясности процитируем признаки указанных статей в формулировке Пленума Верховного суда СССР от 25 ноября 1943 г., который попытался различить изменников Родины, пособников врагу (ст. 58 - 3 УК) и просто невинных граждан, которые вынужденно соприкасались или даже сотрудничали с врагом, но в оправдывающих обстоятельствах.

Итак:

1) "Советские граждане, которые в период временной оккупации той или иной местности немецкими захватчиками служили у немцев в органах гестапо или на ответственных административных должностях (бургомистры, начальники полиции, коменданты и т.п.), доставляли врагу сведения, составляющие военную или государственную тайну; выдавали или преследовали активистов, военнослужащих Красной Армии, советских активистов и членов их семей; принимали непосредственное участие в убийствах и насилиях над населением, грабежах и истреблении имущества граждан и имущества, принадлежащего государству, колхозам, кооперативным и общественным организациям, а равно военнослужащие, перешедшие на сторону врага, - подлежат ответственности за измену Родине по ст. 58 - 1 "а" или 58 - 1 "б" УК РСФСР";

2) "Лица, выполнявшие задания немецких захватчиков по сбору продовольствия, фуража и вещей для нужд германской армии, по восстановлению предприятий промышленности, транспорта и сельского хозяйства или оказывавшие им иное активное содействие, при отсутствии в их действиях признаков, указанных в п. 1, - подлежат ответственности как пособники по ст. 58 - 3 УК РСФСР"⁶ .

Именно охватываемый этим документом контингент, оказавшийся весьма многочисленным, вызвал сначала недоумение, а затем естественное чувство ненависти партизан, радиограммы которых на Большую землю формировали взгляды Ставки на крымских татар. Как виделась ситуация партизанам в первые два года оккупации, мы можем узнать из донесения комиссара Северного соединения крымских партизан Н. Д. Лугового, который героически сражался в лесах и горах с ноября 1941 г. по апрель 1944 г.: "...в Крыму партизаны столкнулись с небывалым и, безусловно, неожиданным фактом враждебного отношения к нам татар, являющихся основной массой населения в... районах базирования партизанских отрядов; почти поголовно вооружившись, татары до крайности осложнили условия партизанского движения; вместо опоры для нас... они стали опорой для немцев и румын в борьбе с партизанами; опираясь на татар, знающих леса и места базирования партизан, противник в несколько дней разгромил наши продовольственные базы..." [Луговой, 2004, с. 331].

Достаточно впечатляющей выглядит и дневниковая запись Н. Д. Лугового от 12 декабря 1942 г., когда положение на Восточном фронте для гитлеровцев несколько осложнилось. Мужчина и женщина, бежавшие к партизанам из русской деревни, рассказывают о ситуации: "...Немцы в последнее время совсем осатанели. Всех здоровых мужчин старше 18 лет Гитлер загоняет в РОА (Русскую Освободительную армию генерала Власова. - А. В.), а девушек и бездетных женщин - в Германию. В селах переполох. Люди разбегаются кто куда. Многие, особенно из военнопленных, соби-

⁶ Постановление Пленума Верховного суда СССР N 22/М/16/У/сс "О квалификации действий советских граждан по оказанию помощи врагу в районах, временно оккупированных немецкими захватчиками" (цит. по [Бугай, 2002, с. 81]).

стр. 47

раются бежать к партизанам. Но они не имеют связей и проводников. Воздерживаются. А главное - боятся изменников-татар. Все знают, что татары хуже овчарок, хватают каждого, кто идет в лес или из леса. Это сильно сдерживает беглецов..." [Луговой, 2004, с. 467].

Не менее характерна и запись от 25 января 1943 г, во вторую голодную партизанскую зиму: ".. .Шагаем молча, как в похоронной процессии - ни о чем говорить не хочется. Но когда вышли на северный склон сопки и увидели, как то в одном месте лесных далей, то в другом курятся дымки татарских сел, тех сел, что притаились вместе с карателями в мрачных ущельях - Бешуй, Мангуш, Бия-Сала... Когда вспомнили, сколько раз встречали они нас губительным огнем, какой крови стоят нам попытки добыть пищу, каких усилий стоило Крутову, трижды раненному, выползти из села и добраться до нашей стоянки - почувствовали прилив ярости, кровь прямо-таки закипела в сердце.

- После войны, будь моя власть, стер бы я эти фашистские гнезда с лица земли, перепахал бы их стойбища и засеял чертополохом, - с взрывом злости сказал Ямпольский.

Мустафаев отозвался неопределенным: "Да..."" [Луговой, 2004, с. 521]⁷ .

Ни в коем случае нельзя утверждать, что с гитлеровцами сотрудничали только татары. В партизанских мемуарах описано немало случаев предательского поведения со стороны и русских, и украинцев, и представителей других народов. Хорошо известно, что почти во всех городах полуострова бургомистрами были русские и украинцы, поскольку они преобладали в населении. Ссылаясь на союзнические отношения с Болгарией (с 1 марта 1941 г. реакционное правительство Б. Филова при полной поддержке короля Бориса подписало Венское соглашение о присоединении к блоку фашистских держав), оккупанты попытались заручиться симпатиями крымских болгар. Вот какое объявление появилось в "главной" газете "Голос Крыма" 9 сентября 1942 г.: "Все румыны и болгары, проживающие в районе "Симферополь-город", должны явиться с 10 по 30 сентября в полевую жандармерию городской комендатуры для регистрации и получения свидетельств. Румыны и болгары, которые получат свидетельство, будут пользоваться теми же правами, что и немцы (курсив мой. - А. В.)" [Оккупационный режим в Крыму..., 1996, с. 40].

В результате мощной пропагандистской и организационной работы немцам удалось создать в Крыму прогерманские болгарские, греческие и даже армянские организации⁸ . Правда, масштабы их работы были ничтожны, но НКВД и Сталину этого показалось достаточным для огульных обвинений. Опираясь на единичные факты сотрудничества некоторых представителей этих народов с гитлеровцами, высшие чины НКВД и лично Берия в 1944 г. убедили Сталина в необходимости депортации не только крымских татар, но и болгар, греков и армян. Однако это произойдет позднее.

Вернемся к взглядам партизан на взаимоотношения с крымскими татарами в тяжелые 1941 - 1943 гг. Надо признать, что книги о борьбе с оккупантами, опубликованные в послевоенные десятилетия, принадлежат почти исключительно перу комиссаров и командиров движения, что придает им определенную тенденциозность. К тому же в советское время, как известно, процесс издательского редактирования всегда сочетался с цензурированием. Конечно, у "начальственных" мемуаров есть некоторые плюсы: руководитель видит шире и, как правило, владеет большей информацией. Но есть и существенные недостатки: неизбежная и жесткая верность линии пар-

⁷ П. Р. Ямпольский - секретарь обкома ВКП(б), комиссар партизанского соединения; Рефат Мустафаев - также секретарь Крымского обкома, один из руководителей партизанского движения, крымский татарин.

⁸ Ряд содержательных документов по этой проблеме уже опубликован [см.: Бугай, 2002, с. 89 - 90, 95, 96].

стр. 48

тии; абсолютная идеологическая ангажированность и отсутствие критического начала. Вот почему для нас особый интерес представляет книга Андрея Сермуля "900 дней в горах Крыма", вышедшая в 2004 г. в Симферополе в серии "Устная история. XX век глазами очевидца". Интерес этот вызван следующими моментами: во-первых, А. А. Сермуль воевал, как говорится, "от звонка до звонка"; во-вторых, он начинал совсем молодым и вполне рядовым бойцом; в-третьих, он готовил свою книгу к печати в наше "нецензурное" время и имел реальную возможность говорить всю правду. И еще одно важное обстоятельство: редактором и консультантом ветерана был глубокий знаток новейшей истории Крыма А. В. Мальгин, который подготовил к книге развернутый комментарий, имеющий самостоятельное научное значение. Дадим слово Андрею Андреевичу Сермулю.

"...Дезертиры, предатели, перебежчики

Тема эта острая и сложная, но говорить о ней все же надо, иначе не понять все происходившее в Крыму в годы войны, да и последующие события тоже. С фактами дезертирства мы столкнулись сразу же после ухода в лес. Так, из нас, пяти мотоциклистов автомотоклуба, которые записались в отряд, двое дезертировали сразу, т.е. вообще не явились в отряд...

Когда начались бои, из отрядов дезертировали бойцы - и татары, и русские... У Мокроусова (руководитель всего партизанского движения в Крыму. -А. В.) комендантом был старший лейтенант Лукин, бывший сотрудник Крымского НКВД. ...в один прекрасный момент Лукин этот, скотина, смылся, видимо с какой-то почтой или даже со списками отрядов, и явился прямиком к немцам. И что вы думаете: был назначен ими комендантом симферопольской тюрьмы. ...Было несколько случаев перехода к немцам целых отрядов, например, албатский партизанский отряд в лес вообще не пошел, а почти в полном составе во главе с руководством стал охранным подразделением на службе у немцев, состоял он из жителей татарской деревни Албат (ныне Куйбышево).

Немцы с первых же дней оккупации повели особую политику по отношению к крымским татарам, нужно сказать, весьма хитрую и коварную. Они разрешили формировать национальные комитеты и всячески подчеркивали, что татары являются их союзниками в борьбе с большевизмом. Они назначили вознаграждение за выдачу партизанских баз, за сведения о дислокации отрядов. После первых же стычек с партизанами немецкое командование разрешило формировать охранные отряды из крымских татар, так называемые отряды самообороны (в 42-м г. их слили в батальоны). С ними мы столкнулись уже в первый месяц оккупации. Особенно нам досаждали отряды в деревнях Коуш, Бешуй, Тавель и другие.

Носили они немецкую или румынскую форму, были достаточно хорошо вооружены стрелковым оружием, пулеметами, минометами. Казарма обычно располагалась где-нибудь в школе. Патрулировали лесные опушки, дороги, участвовали в карательных экспедициях, в общем, с ними были большие проблемы...

Нужно сказать, что для командования партизанским движением такая ситуация явилась полной неожиданностью. Думали ведь, что будет так же, как во время гражданской войны, когда татары всячески поддерживали партизан-зеленых, которые действовали в тылу Врангеля, поэтому никаких специальных Мероприятий не планировали. Когда же Мокроусов стал сигнализировать в центр, что татарское население предгорных и горных деревень воюет против нас, на него свалили всю вину. Мокроусова Крымский обком обвинил в том, что он недостаточно работает с "татарскими массами". Конечно, не все крымские татары оказались на службе у немцев, многие погибли в боях и от голода еще в 1941 - 42 гг. В июле 43-го непосредственно перед тем, как снова партизанское движение пошло в гору, во всех отрядах Крыма оставалось шесть человек крымских татар. ...они геройски воевали, несмотря на то, что общее настроение среди их соплеменников тогда было другим. С этим столкнулись сами крымские татары, которых стали забрасывать в лес в 1943-м г. Когда Амет-Хан Султану присвоили звание Героя Советского Союза, на Большой земле решили, что необходимо вывезти из Алупки его семью. Туда была направлена разведгруппа. В деревню спустился лейтенант Аппазов, сам - алупкинский татарин. Но контакта не получилось. Родственники наотрез отказались общаться, пригрозили заявить в полицию (один из родственников Амет-Хана командовал "добровольческим" отрядом в Алупке). Аппазову пришлось срочно уносить ноги.

стр. 49

Ситуация в нашу пользу начала меняться после Сталинграда и особенно после Курской битвы, когда немцы на восточном фронте стали отступать. В декабре 1943 г. в отрядах татар было около 600 человек, из которых процентов 70 - 80 составляли бывшие добровольцы, которые полтора-два года отвоевали против нас в добровольческих батальонах. Специальных татарских партизанских отрядов, насколько я помню, в этот период не было, но командиры и комиссары из крымских татар были: Ислямов, Аэдинов и другие.

Те, кто остался у немцев, к концу оккупации воевали против нас уже менее рьяно, но были и такие, кто дрался до самого конца. Так, 2 апреля 44-го, за десять дней до освобождения, пятеро наших разведчиков под Алуштой нарвались на засаду, устроенную добровольцами из Корбека. Были убиты Николай Макриди, Иван Рогулин, ранены Константин Туркалов и Асан Чабанов, крымский татарин. Командир группы Дмитрий Богуславов прикрыл их отход, и им троим удалось уйти от преследования" [Сермуль, 2004, с. 54 - 58].

Противоречивость ситуации, колебания и раскол в политических симпатиях у крымских татар в 1943 г. были очевидны. Но динамика отхода от профашистской ориентации прослеживалась. Еще в феврале 1943 г. в "Голосе Крыма" в статье с симптоматичным названием "Плечом к плечу с немецкими солдатами" звучит нескрываемая гордость за боевые успехи в рядах вермахта: "...Упоминание о добровольных соединениях и эту похвалу надлежит расценивать очень высоко, поскольку речь идет не об обычной солдатской храбрости в борьбе против большевизма, но и о тех идейных устремлениях, которые вдохновляют войска добровольцев. Это идейное устремление проявляется в полном понимании того, за что борется немецкий солдат, а именно: за уничтожение большевизма.

Если добровольцы и местное население плечом к плечу воюют рядом с немецкими солдатами и их союзниками против красных орд, это служит лучшим доказательством того, что сыны освобожденных районов осознали одну из самых важных задач и со своей стороны помогают освободить свою родину, а также весь мир от главного и самого злобного врага - большевизма" [Оккупационный режим. .., 1996, с. 64].

Но после Сталинграда и особенно битвы на Курской дуге вера в победу Германии у большинства крымских татар начинает таять. Они разочарованы и смотрят на оккупантов в более мрачном свете. К тому же немцы, испытывая тяжелую нехватку рабочей силы, стали угонять в Европу всех трудоспособных подряд, включая татар. Вывоз сырья и продовольствия также приобрел тотальный характер. Все это вселяло тревогу в сердца крымских татар.

Ситуация в мире и в Крыму начинала кардинально меняться. Национальное возрождение крымских татар под эгидой Германии не состоялось, необходимо было менять тактику, все чаще возникали тревожные мысли об ответственности. Вот как описаны эти перемены в кратком очерке партизанского движения: "В лесах появились перебежчики из полицейских формирований. Уход из леса полицейских рот, все лето блокировавших некоторые партизанские аэродромы, массовое дезертирство и появление перебежчиков свидетельствовали о том, что полицейский заслон, воздвигнутый немцами еще в 1941 г. для изоляции партизан от населения, прогнил" [Крым в Великой Отечественной..., 1963, с. 169].

Совсем другая картина начала складываться и в сфере резервов. За весь 1942 г. под партизанские знамена встало 490 человек; за январь-сентябрь 1943 г. - 457 человек, а за октябрь-декабрь 1943 г. - 5632 человека [Крым в Великой Отечественной..., 1963, с. 169].

Угон населения в Германию и общее ужесточение оккупационной политики постепенно лишали немцев симпатий со стороны крымских татар. Даже верно прослуживший немцам до весны 1945 г. Дж. Дагджи (бывший красноармеец, попал в плен в 1941 г.) сумел почувствовать глубину той пропасти, в которой оказались татары Крыма при гитлеровцах: "Всеми клетками своего тела я почувствовал, что это не тот Крым, о котором я мечтал. Немецкая оккупация создала на моей родине такую ат-

стр. 50

мосферу, которая заставила забыть самые мрачные и самые страшные времена коммунистического террора и даже превзошла его. Мой народ был угнетен, обречен на гибель, духовно раздавлен. Еще два года назад живший в тисках русско-коммунистического террора, временами задыхавшийся под гнетом, но имевший свои школы, театры, печатные органы и автономное управление, народ теперь жил в тревоге, забыв свою историю, не думая о будущем..." [Дагджи, 2003, с. 107]⁹ .

Мрачная картина, нарисованная Дагджи, больше соответствовала ситуации второй половины 1943 г., а до того борьба за души крымских мусульман и прочего населения продолжалась с переменным успехом. Приведем выдержку из "Немецкой Крымской газеты" от 26 мая 1943 г.: "...Поэтому необходимо не допустить превращения крестьянина в партизана, а так повлиять на него, чтобы он был готов добровольно сделать первый шаг в новый мир" [ГААРК, Ф. П-156, оп. 1., д. 26, л. 10 - 11].

Вермахт терпит поражения. Освобождение Крыма и депортация

Вплоть до октября 1943 г. колебания во взаимоотношениях с партизанами у сельского крымско-татарского населения еще были очевидны. Вот как описывалась эта ситуация руководителем областного подпольного партцентра П. Р. Ямпольским 3 ноября 1943 г. в информации, направленной секретарю ОК ВКП(б) В. С. Булатову: "...сейчас днем и ночью приходят представители от разных деревень за советом и помощью, как быть, как спастись от немецкого рабства. Многим деревням мы дали вооруженное прикрытие для охраны. Были у нас представители и татарских деревень, даже Баксана. Но татарского населения пришло пока мало. Все не решаются. В Баксан я послал Усеинову, целый вечер они судили, рядили и все же решили послать делегацию для личных переговоров с нами, ушли отсюда с намерением уйти в лес, но пока тянут. 31 октября немцы отменили приказ об эвакуации, объясняя это улучшением их положения на фронте. Это вызвало некоторое замешательство в народе..." [Крым в период Великой Отечественной..., 1973, с. 296].

Не потеряв надежду на коренной перелом в Восточной кампании, немцы маневрируют, запоздало строят планы широкого сотрудничества со всеми антисоветскими элементами. Командование 17-й армии вермахта, которой поручена оборона Крыма, выходит с предложением создания местного правительства, укомплектованного представителями основных народов, населяющих полуостров. В его ведение предполагалось передать управление внутренними делами, деятельность местной полиции; церковь, школы, образование, благотворительность, местные суды. Работа местного правительства должна была происходить в тесном контакте с немецкой военной администрацией [Крымско-татарские формирования..., 1991, с. 90]). Но достаточно взглянуть на дату отправки этих предложений в Берлин (8 марта 1944 г.), чтобы понять, что никакого будущего у этого "правительства" уже не было, а впору было подумать об эвакуации.

Кстати, эвакуация преданных Гитлеру наиболее боеспособных крымско-татарских частей была произведена заблаговременно и прошла успешно. В июне 1944 г. татарские подразделения самообороны, оставшиеся батальоны "Schuma" и полиция, отступившие из Крыма в Румынию, были сведены в трехбатальонный Татарский горно-егерский полк СС (Tataren-Gebirgsjager-Regiment der SS). В течение месяца, после участия в ряде операций, полк был переброшен в Венгрию, где 8 июля 1944 г. приказом Главного управления СС был переформирован в Татарскую горно-егер-

⁹ Впрочем, у нас нет уверенности, что эти оценки были сделаны в начале 1943 г., а не в 2000 г. Воспоминания Дж. Дагджи, к большому сожалению, не только очень плохо переведены на русский язык, но и изобилуют странными ошибками и внутренними противоречиями, что изрядно обесценивает значение этого текста как источника.

стр. 51

скую бригаду N 1 [Waffen-Gebirgjager-Brigade der SS (tatarische N 1)], численностью около 2500 человек, под командованием штандартенфюрера СС Фортенбаха.

Часть крымско-татарских добровольцев была переброшена во Францию в состав запасного батальона в г. Ле-Пюи. Еще несколько сот человек в конце войны служили в качестве вспомогательных частей ("хиви") в рядах 35-й полицейской дивизии СС. Кроме того, часть эвакуированных из Крыма татар (в основном молодежь) была зачислена в состав вспомогательной службы ПВО [Романько, 2000, с. 68].

Уцелевшие "изменники" и "пособники", которые должны были бы предстать перед советским судом, по большей части оказались летом 1945 г. в лагерях "перемещенных" лиц и впоследствии растворились на просторах Европы (и Турции).

С конца 1943 г. несколько сотен крымских татар влились в ряды партизан и вместе с ними стали участвовать в боях с немецко-румынскими оккупантами. Именно к этому времени относятся те бои и победы, которые охотно описываются в современных крымско-татарских публикациях. Тогда же были сожжены за измену Гитлеру несколько десятков татарских деревень, население которых частью разбежалось, а частью было мобилизовано на принудительные работы.

В апреле 1944 г. Красная Армия приступила к полному освобождению Крыма. 12 мая остатки немецких войск сдались в плен у мыса Херсонес под Севастополем. Органы НКВД с апреля вели планомерную "зачистку" полуострова, задерживая сотнями немецких диверсантов, изменников и пособников. В течение апреля и первых дней мая органы НКВД и НКГБ арестовали по этим статьям 5381 человека, изъяли у населения 5995 винтовок, 337 пулеметов, 250 автоматов, 31 миномет, множество гранат и патронов¹⁰ , и эта информация только подкрепила давно зревшее желание Сталина наказать народы Крыма за сотрудничество с оккупантами.

Когда знакомишься с теми воспоминаниями крымских татар о весне 1944 г., которые публиковались в правозащитных изданиях или в национальных газетах и журналах, то может сложиться впечатление о полном неведении мемуаристов о добровольческих батальонах, татарской полиции и вообще каком-либо сотрудничестве с гитлеровцами. Такая избирательность памяти не всегда является следствием умышленной фальсификации, но защитным психологическим механизмом, помогающим выдавить из воспоминаний неприятные и даже опасные для судьбы мемуариста факты. Неудивительно, что лейтмотивом подобных воспоминаний является полная якобы безмятежность, царившая среди крымских татар после освобождения от оккупантов, и, следовательно, горькое недоумение и возмущение в связи с незаслуженным наказанием - депортацией. Однако в памяти многих из тех, кто пережил фашистское иго, осталось совсем иное. Обратимся к воспоминаниям преподавательницы симферопольского техникума Дьяковой, которая столкнулась с коллаборационизмом крымских татар еще осенью 1941 г.: "...После освобождения ненависть к татарам прямо в воздухе висела. Слишком жива была память об их предательской службе на немцев, о преданном и расстрелянном подполье, о погромах среди нетатарского населения. Конечно, были среди татар и партизаны, и подпольщики, но таких - единицы. Основная же масса поддерживала немцев и им служила" ¹¹ . Есть все основания полагать, что воспоминания Дьяковой не далеки от реальной ситуации. Надо помнить и о том, что в период "коренизации" татары, являясь этническим меньшинством, обладали мощными квотами во всех органах власти, что вызывало недовольство и зависть у всех остальных народов. И вот появился шанс припомнить былые обиды, руками государства и под благовидным предлогом убрать конкурентов.

¹⁰ Из обращения Народного комиссара внутренних дел Союза ССР Л. П. Берия в Государственный Комитет Обороны от 10 мая 1944 г. [ГАРФ, ф. Р. -8401, оп. 2, д. 65, л. 41 - 44].

¹¹ Рассказ Дьяковой дается в пересказе ее дочери И. С. Дьяковой (запись хранится в архиве автора).

стр. 52

Как выяснилось из рассекреченных архивных документов, "органы" уже в первую неделю мая вели практическую подготовку к депортации крымских татар, планируя на этом этапе выселить заодно весьма малочисленные группы немцев, австрийцев, венгров, румын и итальянцев (всего 330 тыс. человек). Параллельно демонстрировалась забота о моральном и санитарном климате на полуострове: вместе с иностранцами с Южного берега выселялась одна тысяча проституток¹² . Видимо, сначала Сталин выселять греков, болгар и армян не планировал, однако Берия не только активно собирал всю информацию по контактам представителей этих народов с оккупантами, но и давал этим материалам крайне негативную интерпретацию¹³ .

Впрочем, все это происходило уже после рокового 18 мая 1944 г., когда началась тотальная высылка крымских татар, изгнание без оглядки на пол, возраст, вину или заслуги перед "большой" родиной - Советским Союзом. Этот акт стал поворотным пунктом в судьбе народа, истоком тысяч и тысяч смертей на чужбине, поломанных судеб, мучительных страданий. Но депортация выходит за пределы очерченной темы; мы же попробуем подвести сейчас некоторые итоги анализу причин столь негуманного и юридически безграмотного решения.

В своем обзоре и анализе тех исторических фактов, которые нам известны о периоде 1941 - 1944 гг., мы старались объяснить логику союзнических отношений с оккупантами прежде всего национально-освободительными тенденциями, стремлением к свободе от диктата Москвы, навязавшей крымско-татарскому народу во многом чуждые идеалы и порядки. Мы также пытались показать, что эта линия национально-освободительного движения из-за "специфики" избранного патрона была крайне неудачной. И есть немало оснований считать, что в суровой реальности 1940-х гг. такая политика оказалась, если перефразировать знаменитый афоризм, не только преступной, но и ошибочной.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Басов А. В. Крым в Великой Отечественной войне 1941 - 1945. М., 1987. Брошеван В. М. Третий Сталинский удар. Симферополь, [б.д.].

Бугай Н. Ф. Депортация народов Крыма. Документы, факты, комментарии. М., 2002. ГААРК - Государственный архив Автономной Республики Крым. Гальдер Ф. Военный дневник. Т. III, M., 1971. ГАРФ - Государственный архив Российской Федерации.

Германские документы о борьбе с крымскими партизанами в 1941 - 1942 гг. // Москва-Крым. Историко-публицистический альманах. Вып. 1. М., 2000.

Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование. М., 1993.

Дагджи Дж. Дженгиз Дагджи в воспоминаниях (пером самого писателя). Симферополь, 2003. Диксон Ч. О., Гейльбрунн О. Коммунистические партизанские действия. Пер. с англ. М., 1957. Источник. Документы русской истории. 1995. N 2.

Клячин А. И. Динамика этнических систем расселения в Крыму // Этнографическое обозрение. 1992. N2.

Крым в Великой Отечественной войне 1941 - 1945. Симферополь, 1994.

Крым в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941 - 1945 гг. Симферополь, 1963. Крым в период Великой Отечественной войны 1941 - 1945. Сборник документов и материалов. Симферополь, 1973.

Крымско-татарские формирования: документы Третьего рейха свидетельствуют // Военно-исторический журнал. 1991. N 3. Луговой Н. Страда партизанская. 900 дней в тылу врага. Дневниковые записи. Симферополь, 2004.

¹² Из докладной записки Б. Кобулова и И. Серова на имя Л. П. Берия от 7 мая 1944 г. [см.: Бугай, 2002, с. 84].

¹³ Из докладной записки И. В. Сталину [см.: Бугай, 2002, с. 89 - 90].

стр. 53

Неизвестные страницы политических репрессий в Крыму. Права голоса лишены. Симферополь, 1998.

Некрич А. Наказанные народы. Нью-Йорк, 1978. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Т. 3. М., 1958.

Оккупационный режим в Крыму 1941 - 1944 гг. По материалам прессы оккупационных властей. Составитель В. М. Гуркович. Симферополь, 1996 (на укр. яз.) Романько О. В. Мусульманские легионы Третьего рейха. Симферополь, 2000. Романько О. В. Мусульманские легионы во второй мировой войне. М., 2004.

Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы второй мировой войны. М., 2000.

Сермуль А. А. 900 дней в горах Крыма. Симферополь, 2004.

Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре. Вып. 1. М., б.г. Червонная СМ. Когда эшелоны с депортированными шли на восток... О деятельности Прометеевской Лиги Атлантической хартии. Симферополь, 2003. IMT - International Military Trial. Vol. XXXVIII, Doc. 221-L.

Permanent link to this publication: