Книги, как и люди, имеют свою судьбу и могут многое поведать нам о судьбе своих создателей.

Эта книга - одна из таких. Она была задумана М.А. Баргом как продолжение его разработок по проблеме становления историзма, обобщенных им в известном труде "Эпохи и идеи. Становление историзма" (М., 1987). М.А. Барг намеревался довести изложение до расцвета исторической мысли эпохи Просвещения и закончить его очерком о Вольтере. Но замысел не удалось осуществить: помешала смерть автора. В рукописях осталось четыре очерка: о Д. Вико, Ф. Бэконе,

стр. 202

Болингброке, Д. Юме. Обработку рукописей и подготовку их к печати взяла на себя его ученица, коллега и друг М.А. Барга известный специалист по истории Англии на рубеже средневековья и нового времени К.Д. Авдеева. Она написала обширное введение и очерк о Н. Макиавелли, и книга приобрела цельность замысла и формы. Однако и К.А. Авдеевой смерть помешала довести рукопись до сдачи в издательство.

Это сделали сотрудники Института всеобщей истории РАН, коллеги и ученики М.А. Барга. Книга - это реальное воплощение человеческой дружбы, верности, интеллектуальной традиции.

Во введении дается общий обзор развития исторической мысли в период раннего нового времени. Изменение интеллектуальной ситуации в Европе и исторического сознания рассматривается в прямой связи с изменением социально-экономических и социально-политических условий, в общем контексте культурного развития эпохи. Гуманизм эпохи Возрождения делал только первые шаги к формированию действительно исторического сознания. Отталкиваясь от античности, гуманизм отличался скепсисом в отношении существовавших исторических знаний и библейской традиции. Гуманисты классифицировали источники, занимались научным анализом - в основном текстологическим -политических актов и Библии. Просвещение сделало следующий и наиболее важный шаг, формируя основные принципы истории как науки.

Мыслители, которым посвящены очерки книги, олицетворяли собой целые эпохи этого этапа, отражая преемственность в развитии исторической мысли, противоречивую и, как всегда, многообразную интеллектуальную ситуацию конца XVI-XVIII в.

То, что изложение "остановилось" только на английском Просвещении, не дойдя до его расцвета во Франции, на мой взгляд, даже прибавляет цельности работе, ибо англичане, по существу, выразили все основные идеи, развитые затем во французском Просвещении, причем разработка их отличалась исключительной глубиной и обстоятельностью.

Все очерки построены по одной схеме: рассматриваются условия формирования личности и мировоззрения мыслителя, его политические и философские взгляды, их место в рамках общефилософской концепции. В конце каждого очерка следуют выводы.

Несмотря на то, что за последние годы появились работы отечественных авторов по английскому Просвещению, и у нас, и за рубежом написаны работы о Болингброке, Юме, Макиавелли, авторы совершенно справедливо отмечают, что историко-философская концепция этих мыслителей до сих пор не исследована. К.А. Авдеева и М.А. Барг провели большую исследовательскую работу в этом отношении. Историческая и историко-методологическая концепция каждого из "героев" книги показана в свете мировоззрения и общих условий его эпохи.

Совершенно оправданным выглядит очерк о Вико, гениальные мысли которого не были известны ни Болингброку, ни Юму, став достоянием лишь XIX в. Вико, как и названные мыслители, в значительной мере исходил из наследия Бэкона и философского рационализма картезианского типа, господствовавшего в XVII- XVIII в. Их общий интерес к методологическому обоснованию исторической науки, определению ее места среди наук вообще, иногда и сходные выводы относительно конкретных методологических проблем истории доказывают, что европейская историческая мысль, европейский историзм - а Европа здесь была первооткрывательницей - развивались, шли по общим дорогам, идеи, вызванные объективными условиями эпохи, сложившимися в Европе, "витали в воздухе".

Всех "персонажей" книги объединяли интерес к выяснению пружин человеческой истории, утверждение о ее познаваемости, об активном участии человека в истории. Причем если у Макиавелли большое место отводилось судьбе, которую человек должен одолеть, то у поздних авторов речь шла лишь о природе вещей. Общим для них был и интерес к человеческому опыту, который представители Просвещения ставили в один ряд с опытом природы и наук о ней. Все они являлись сторонниками философской, объединяющей истории, за хаосом событий выявляющей закономерности. В работе подчеркивается, что и Бэкон, и Вико, и Юм считали историю первой среди наук о человеке, все они пытались вырваться из абстрактного рационализма Декарта, полагая, что результаты исторической науки добываются не из игры ума, а из этики и объясняются природой человека. Но если Бэкон полагал саму человеческую природу неизменной, оставаясь еще в плену старой традиции, то Вико и Юм писали об изменчивости этой природы. Вико отдавал истории как науке предпочтение перед науками о природе в возможности получения истинного знания. Аргумент познаваемости истории он видел в том, что история - произведение не Бога, а человека, а раз ее делает сам человек, он может ее и познать. Юм шел другим путем и продвинулся еще дальше, отмечая, что история как наука включает в себя помимо строго объективного знания еще и элемент субъективный, отражающий природу человека. Мыслителей эпохи Просвещения, которым посвящена книга, объединяют и идея изначального общественного характера человека, их несогласие в связи с этим с идеей Т. Гоббса о первоначальной вражде всех против всех и с идеей общественного договора, возникшей в эту эпоху.

Авторы книги показывают, как постепенно и

стр. 203

не сразу пробивало дорогу понимание самооценки исторических знаний, важности их использования в других областях человеческого знания, в морали, в управлении, в философии. Если Макиавелли, Бэкон, Болингброк видели важную функцию истории прежде всего в передаче дидактического, морального опыта, то Юм пошел дальше. Он разрабатывал проблему исторического времени, прерывного в отличие от календарного, наделенного конкретными историческими чертами. Болингброк и Юм пытались включить экономические причины в объяснения об изменении в обществе. Бэкону принадлежала важная мысль о всеобщности истории, он первым выступил против всемирной - разрозненной - истории, заговорив о синтезе частных историй на основе того общего, что характеризует развитие истории в различных ареалах.

В работе показаны противоречия исторической мысли Бэкона, Вико, Юма, что вообще характерно для всех великих "первопроходцев"-мыслителей. Так, Бэкон, в основном понимая историю только как событийную, безразличную к эпохам, в то же время говорил о внутренней целостности и завершенности каждой эпохи. М.А. Барг отмечает, что именно Бэкону принадлежит мысль о том, что историческое время должно рассматриваться в перспективе: все последующие поколения - более зрелые по своему историческому опыту, чем предыдущие. Бэкон же первым сформулировал идею прогресса как непрерывного развития человеческого знания и овладения его силами.

Монография правомерно оканчивается очерком о Юме, написавшем первую национальную историю Англии, в которой он пытался воплотить свои методологические принципы.

Отмечая выдающийся вклад Юма в становление историзма, М.А. Барг справедливо возражает исследователям, видящим в Юме крупного философа, но заурядного историка. Он называет его "самым исторически мыслящим философом в домарксовой философии" (с. 258) и указывает, что при анализе творчества Юма-историка нельзя рассматривать его исторические взгляды изолированно от его морально-философской концепции. Он доказывает, что "история" Юма не является ни торийской, ни вигской и выводы ее определяются его консервативным мировоззрением, над которым он позднее возвысился, руководствуясь историческими фактами.

Авторы монографии как бы вводят нас в творческую лабораторию выдающихся мыслителей XVI-XVIII в., определявших пути развития исторической науки на последующее время, начавших разработку плодотворных для будущих исследователей проблем и методов, заложивших также основы позднейших наук: социологии, социальной философии, социальной психологии, исторической и философской антропологии, истории культуры, истории религии и т.п.

Книга увлекательна и написана в хорошем литературном стиле.

Жаль, что в книге отсутствует одно важное звено в цепи становления историзма: очерк о Ж. Бодене. Однако о нем говорится во "Введении". Возможно, будь работа издана при жизни авторов, этого пробела и не было бы. Но пробел этот не является столь уж ощутимым, поскольку от Макиавелли к Бэкону "тропа" не идет непосредственно через Бодена.

Можно предъявить к работе и другие замечания.

В ряде случаев, на мой взгляд, М.А. Барг оказывается в плену традиционных или модернистских представлений, противореча своему же собственному материалу и исследованию.

Так, представленное им исследование творчества Юма, на мой взгляд, не позволяет характеризовать его как агностика и субъективного идеалиста, хотя это и принято в истории философии. Философия и методология истории, исторические принципы и методы Юма, как они представлены М.А. Баргом, показывают, что Юм никак не укладывается в эти рамки. Он стремился и призывал устанавливать истину в истории, опираясь на реальную действительность. По отношению к нему более уместен термин "скептицизм".

На с. 301 М.А. Барг пишет, что для Юма казнь Карла I - неслыханный в истории человечества акт, и считает это доказательством консерватизма Юма. Почему? Разве Англия действительно не дала миру первый случай суда и казни короля, считавшегося Божиим помазанником?

В главах-очерках, написанных М.А. Баргом, отсутствует научный аппарат, что, впрочем, характерно и для его последней книги "Великая английская революция в портретах ее деятелей" (М., 1991). Но опять же, возможно, этого недостатка не было бы, будь книга издана при жизни автора. По рукописи оказалось просто невозможно восстановить это, и очерки завершаются списком литературы.

Самое печальное, что в опубликованном варианте книги оказалось много ошибок и опечаток, порой затрудняющих уяснение смысла. К сожалению, это явление стало обычным для печатных изданий как научных, так и ненаучных, как для книг, так и для периодики.

Несмотря на эти недостатки, читатель получил прекрасное, хорошо написанное исследование, являющееся значительным вкладом в отечественную и зарубежную науку.

Permanent link to this publication: