20 лет назад началась интернациональная миссия советских войск в Афганистане

Нынешний год для ветеранов-"афганцев" на особом счету. В феврале мы отмечали 10-летие вывода Ограниченного контингента наших войск с территории Афганистана. В декабре - другая дата. Как помните, в 1979-м все только начиналось. Выходит, 20 лет прошло уже начала той необъявленной войны.

Сейчас боевые действия, да нет, тоже война, разгораются и гаснут, вновь разгораются уже в России. Горячо, очень горячо на Кавказе. А мы вспоминаем Афганистан. И не из желания отыскать исторические, военно-политические и иные параллели. Хотя это делать тоже надо. Мы даем слово "афганцам" и говорим о тех событиях, дабы знали и помнили "героев иных времен", воздавали им невозданное. Тогда укрепится вера, что не останутся без внимания и обещанной заботы нынешние защитники Отечества. Те, кто сегодня глядит в глаза опасности, отстаивая интересы страны и государства на юге России, в иных горячих точках. У армии не должно быть незажженных звезд.

Подборку материалов, посвященную тем событиям, открывают воспоминания бойца офицерского спецподразделения "Зенит" Валерия Курилова.

...Зимние дни короткие. Когда я вышел из казармы, стало уже совсем темно. Небо затянуло темными тучами, звезд не было видно - в это время года здесь темнеет рано. Дворец возвышался на своем холме, освещенный прожекторами.

Все, вроде бы, как всегда. Однако каждый из нас понимал, что сегодня должно случиться нечто из ряда вон выходящее. Именно сегодня, 27 декабря 1979 года, горстка русских бойцов в чужой стране, без прикрытия, без хорошей огневой поддержки должна была захватить столицу в общем-то дружественного государства. И не только захватить все важные государственные объекты, но и суметь продержаться, обороняя их, до подхода основных сил.

Из всех намеченных к захвату объектов стоявший перед нами Дворец был, наверное, самым важным. Именно здесь на втором этаже, вот там, где светятся окна, находился в данный момент хитромудрый, по-восточному криводушный, как и положено быть тирану, вероломный и властолюбивый глава нынешнего правительства Афганистана Хафизулла Амин.

Сколько нас шло на штурм Дворца? Из нашего отряда "Зенит" всего человек двадцать пять... И столько же бойцов из группы "А", которая на этой операции именовалась как группа "Гром". Да еще человек двадцать пять солдат и офицеров "мусульманского батальона" - в основном механики-водители бронетехники, стрелки- операторы. И бронетехника: четыре заезженных БТРа и четыре БМП. Еще прикрытие - на горках сидели снайперы, гранатометчики, которые должны были прикрывать нас огнем...

Мы должны захватить Дворец. Амин должен быть уничтожен. Это приказ. И что бы каждый из нас ни думал по этому поводу, приказ должен быть безусловно выполнен.

Эх, если б можно было хоть одним глазком заглянуть в будущее! Посмотреть, что ждет нас хотя бы завтра утром...

Хорошо, если утром мы, гордые собою победители, будем вспоминать события этой ночи, попивая привезенную из посольства водочку, готовясь к отъезду домой. И нас будут поздравлять наши командиры. А проведенная нами операция войдет в историю спецслужб мира, и молодые слушатели в высшей школе по учебникам будут изучать наши действия...

А может быть, все будет иначе! Все-таки нас слишком мало... Может быть, завтра утром наши обезображенные смертью, окоченевшие трупы будут стаскивать в кучу или выкладывать рядком. Осмотр и обыск тел ничего не даст: у нас при себе нет ничего, что могло бы нас идентифицировать, по чему нас могли бы опознать ~ ни документов, ни записных книжек, ни каких-либо бумаг вообще. Только одежда и оружие....

Эх, знать бы... Хотя, что оно даст, это знание? Да ничего! Есть приказ, и его надо выполнять. Все будет зависеть от быстроты, натиска... Нам терять нечего! Мы лучше подготовлены в боевом плане! Мы должны победить!

БТРы "мусульманского батальона" уже стоят в колонне. Фары потушены, двигатели работают. Возле складских помещений в ряд выстроились грузовики с установленными на кузовах пулеметами и автоматическими гранатометами. По двору бегают связисты, тянут провода.

Все вокруг суетятся. К нам подбежал Володя Быковский и сказал, что всех срочно собирает Титыч. Мы бросились в комнату.

- Ну, все, ребята! - твердо сказал Титыч. - Давайте по местам. Будьте осторожны, берегите себя!

Толкаясь, мы побежали по коридору во двор к своему БТРу номер 112.

Мельком глянул на Дворец, который празднично сиял в ночи в свете прожекторов. Флаг центрального входа поднят. Значит, "сам" на месте. Увидел, что маленькие фигурки у его подножья вдруг забегали, засуетились, а потом... исчезли! Мелькнула мысль: неужто произошла утечка информации, и они готовятся к обороне? Нет, что- то не верится мне, что все обойдется без крови... Так не бывает!

...Откуда-то из города до нас долетел приглушенный расстоянием звук сильного взрыва. В небо взвились сигнальные ракеты.

Все! Пора!

Мы быстро заняли свои места в БТРе.

По рации прозвучала команда:

"Вперед!" Механик-водитель поддал газку, БТР качнулся, взревел двигателями и покатился в низину, отделяющую нас от Дворца.

Тут же раздался раздирающий воздух рев "Шилок" - они били с горок поверх наших голов. Отчетливо слышались взрывы. Начался обстрел Дворца. Заработали наши гранатометчики, пулеметчики и снайперы, засевшие на ближних холмах.

* * *

Вот и началось!

Сердце екнуло, на секунду как бы остановилось, запнувшись, а потом, как двигатель после переключения на повышенную передачу, учащенно забилось. Внезапно стало тепло, даже жарко, во всем теле вдруг почувствовалась легкая дрожь, прилив сил, свобода движений. В голове зазвенело, а потом стало пусто-пусто...

- Вовка, открывай люк! - возбужденно заорал я.

Володька откинул крышку люка.

- Только не толкайся! - озабоченно попросил он.

Полез в люк и... застрял! Я рассмотрел, что он зацепился ремнем автомата за какой-то выступ. Быстро высвободив ремень, сильно наподдал Володьке плечом под зад. Он вылетел, как пробка из бутылки шампанского. Как я сам выбирался из люка - не помню, но, видимо, проделал я это очень быстро. При десантировании из машины мне, да и Володьке, повезло.

...В это же время из соседнего БТРа через верхний люк под градом пулеметного дождя выбирался жилистый и юркий Борька Суворов. Ему-то как раз и не повезло: автоматная пуля калибра 7,62 мм попала в пах, прямо под нижний обрез бронежилета. Действительно, коротка кольчужка оказалась... Он свалился под колеса БТРа, прополз несколько метров, выдернул из кармана индивидуальный пакет и даже попытался перевязаться. Но пуля перебила вены, и шансов выжить у Борьки практически не было. Он почти сразу потерял сознание, и густая, горячая кровь, пропитав обмундирование, выплеснулась на бетонные плиты дороги...

...Опомнился я только у какого-то узкого - шириной не более полуметра - каменного парапета.

Осмотрелся. Наши залегли вдоль парапета. От своего БТРа я отбежал метров на десять - пятнадцать. Вся наша колонна как-то смешалась. Впереди, перегородив дорогу, дымил БТР. Прямо за парапетом - Дворец, ярко освещенный прожекторами.

"Во, дураки! Даже освещение не выключили!" - подумал я о гвардейцах. Володька Быковский притулился рядом. Кругом пальба: не поймешь, кто куда стреляет! То и дело рядом что-то оглушительно хлопало, взрывалось. Заложило уши. Черное небо исчеркано трассерами. Трассирующие пули описывали широкие дуги, и было непонятно, откуда и в какую сторону они летят.

В огромных полутемных окнах Дворца трепещут ярко-красные всполохи. Бьют пулеметы, догадался я. Наверное, поставили сошки "ручников" на подоконники и лупят!

- Где хоть этот вход? - крикнул мне на ухо Володька.

- А фиг его знает!

Я чуть приподнялся над парапетом. Вон он, вход во Дворец! Он был от нас метрах в пятнадцати, может, чуть больше... Мы до него просто не доехали!

- Поползли! - крикнул Володьке и, стараясь не высовываться из-за парапета, ползком двинулся вперед. Я переваливался через ничком лежащие тела (убитые, что ли?), под руки то и дело попадались какие-то округлые камни. Взял один из них и поднес к глазам. Елки- палки, да это же гранаты! Точно, округлые РГ-42 нашего производства! Причем с капсюлем-детонатором и... без чеки!

Это ж гвардейцы в нас кидают из окон, сообразил я. И почему-то некоторые гранаты не взрываются! Может, потому что старые? Ну, и слава Богу! А вообще-то очень неприятно ползти по гранатам с выдернутыми чеками... Все это как-то нервирует...

Высунув автомат поверх парапета, я, не целясь, выпустил длинную очередь в сторону Дворца. Выглянул. Прямо передо мной, метрах в двадцати, наверное, высилась белокаменная стена Дворца. Из высокого окна (стекла выбиты, остались только рамы) бил пулемет. Мне был виден его сотрясающийся ствол, на кончике которого трилистником бешено бился огонь.

Во гад! Шурует без задержек! Я с трудом совместил прорезь целика и мушки - в полутьме не разглядеть - прицелился, стал стрелять короткими очередями по окну, стараясь попасть в простенок, чтобы рикошетными пулями достать пулеметчика. Быстро освободившись, теперь уже стрелял просто навскидку. Мои очереди отчетливо были видны: сам набивал магазины, каждый второй патрон - трассирующий. Видел огненную струю и теперь направлял ее туда, куда мне было надо

В соседнем окне мелькнул кто-то, и я немедленно всадил туда очередь. Больше там никто не появлялся. Снова стал бить по пулемету.

...До входа во Дворец мы пока так и не добрались, застряли. Но теперь до него было не так уж и далеко. Выглянул и увидел, что полосатая караульная будка горит, а светлая "Волга" вся в дырках... "Жалко, хорошая машина была..." - мелькнуло в голове.

Справа от меня стрелял по окнам Володя Быковский. Левее тоже непрерывно бил автомат. Я оглянулся: в отблесках яркого пламени от горящей будки прямо на открытом месте, на виду у всех, стоял на одном колене какой-то боец из группы "А" и, как в тире, короткими очередями бил по окнам Дворца. На нем была огромная округлая глухая каска с забралом и какой-то чудной формы бронежилет с высоким, как у свитера, воротом. На триплексе забрала отражались блики огня.

Как потом, уже в госпитале, выяснилось, это был Олег Балашов, командир отделения "альфовцев".

Эх, черт возьми, мелькнула мысль, вот это каска! Вот бы такую! На мне-то была обычная солдатская каска-жестянка, которую пуля пробивает насквозь...

На четвереньках я стал пробираться вдоль парапета и наткнулся на Сашу Звезденкова. Он сидел, прислонившись к каменной кладке, вытянув длинные ноги. Все лицо у него было в крови.

- Эй, москвич, жив?

- А... Орел! Зацепило меня... - в голосе у Саши было столько обреченности, что мне стало не по себе.

- Куда? В голову? Сильно?

- Не знаю... И в лицо, и в руку... Перевяжи... Тошнит...

Рукав у него был черный от крови. Тошнота - это от потери крови, от болевого шока... Выдернул индивидуальный пакет из верхнего кармана куртки, надорвал обертку. Перевязал.

- Лежи здесь, не высовывайся. Мне идти надо.

- Давай.

Я распустил подлиннее ремень на автомате, набросил его на шею и рванул вперед. Бежал я почти на четвереньках, вприсядку и петляя, как учили нас на КУОСе, веером палил из автомата.

И тут, словно гигантской раскаленной иглой меня ударило в левую - мою невезучую - руку!

Не помню, как я оказался под сводами входа во Дворец. Приткнулся к стене. Рука почти полностью онемела, я ее просто не чувствовал! Рукав набух от крови. Вот черт, второе ранение, и все в одну руку! Попробовал шевелить пальцами. Вроде бы чуть двигаются!

Опираясь о стену, встал. В полутьме мимо пробегали наши.

- Миша! Яша! - кричали со всех сторон.

Чтоб в своих не попасть! - сообразил я, и тоже закричал: - Миша! Яша!

Пробежал еще несколько шагов по коридору, который показался мне бесконечно длинным, дернул на себя ручку какой-то двери. Дверь открылась, внутри была полутьма, но я разглядел, что там стоят какие-то столы, диван... Я выхватил из кармана гранату, зубами рванул чеку и накатом пустил ее в глубь комнаты. Постукивая, граната покатилась по паркету, и я, захлопнув дверь, отскочил к косяку. Внутри рвануло, скрипнув, распахнулась дверь, выпуская из кабинета клубы дыма и пыли...

Вот тут меня...

* * *

...Вот тут меня и настигла автоматная очередь.

Стреляли откуда-то сбоку слева, видимо, из приоткрытой двери. Автоматная пуля пробила мой морально и физически устаревший бронежилет и, разворотив его металлические пластины, развернувшись, как розочка, вошла мне в левый бок, прямо под нижнее ребро. Удар был такой, как будто ломом саданули. Меня сшибло с ног, правым боком упал на пол. В голове на секунду все помутилось, но сознания не потерял. Инстинктивно выставив автомат в сторону предполагаемого противника, я наугад выпустил веером в полутьму длинную очередь и услышал чей-то дикий вопль. Как на кошку наступили...

Меня тошнило. В раненом боку будто кто-то ковырял раскаленной кочергой - так было больно. Попробовал приподняться. Получилось.

Кто-то из наших ребят наткнулся на меня:

- Ты что, ранен? Идти можешь?

Я кивнул.

- Подгребай к выходу... Там вроде бы наших перевязывают. Смотри, осторожней, как бы свои не добили! Из здания не выходи: приказ всех, кто выходит из Дворца, мочить!

Черт возьми! Как обидно. Еще чуть-чуть - и победа. А мне выходить из игры? А победа ли? Вокруг шла стрельба, грохнул взрыв гранаты, на каску посыпалась штукатурка с потолка.

Слабо соображая, что делаю, я сунулся в какой-то темный закоулок.

В этот момент рядом, буквально в пяти шагах справа от меня, разорвался огненный шар. Видимо, это была РГ-42, которую швырнули вниз с лестничного пролета. Отчетливо помню, что за сотую или тысячную долю секунды до того, как осколки гранаты и гранитная крошка долетели до меня, я судорожно и крепко зажмурился, сжал веки. Жестко хлестнуло осколками по лицу, по рукам, по всему телу. Взрывная волна сбила с ног...

* * *

...27 декабря моя жена Таня весь день чувствовала себя плохо: болела голова, угнетало какое-то непонятное чувство тревоги... Вечером она прямо с работы зашла в детский сад за детьми. Приготовила ужин. Ребята поели. Сама есть не стала.

- Коля! - обратилась она к старшему сыну, которому было тогда шесть лет. - Я прилягу, немного отдохну, посмотри за Андрюшей... Поиграй с ним...

- Хорошо, мам.

Таня уже задремала, но вдруг ее словно подбросило.

Она вскочила с дивана и подбежала к окну. Шел снег. Было тихо и темно.

Сзади подошел двухлетний Андрюшка и прислонился к ноге.

- Ночь, темень... - тоскливо сказала Таня. - Где же наш папа, Андрюша? Что он сейчас делает?

Андрюша посмотрел в окно на декабрьский снегопад и вполне серьезно вдруг сказал:

- Убили, наверное...

* * *

...Потом я помню, как сидел где-то, приткнувшись спиной к стенке, опираясь правой рукой о пол... На полу был ковер, толстый, с большим ворсом, настоящий восточный ковер... В голове мелькнула идиотская мысль: вот бы домой его. Нет, наверное, у меня никогда такого ковра не будет... Ну и хрен с ним. Тут я обнаружил, что ничего не слышу правым ухом. Пощупал пальцами: горячо и липко. Из уха шла кровь. А в левом ухе слышался непрерывный звон...

Кто-то теребил меня за рукав:

- Кто это? Афганец? Эй, ты кто?

- Ты что, слепой? Видишь, в сапогах! Кто-то из наших... Не разобрать, все лицо в крови...

- Убитый, что ли? Не шевелится.

Сил отвечать или реагировать на что-то у меня уже не было, но я все-таки пошевелился, чтобы показать, что жив.

- Эй, санитары! Мужики! Кто там есть? Вот еще один. Эх, не дозовешься! Ну-ка, хватай его, потащили!

Меня взяли под руки, приподняли. Я стал шевелиться, переставляя ноги...

На свежем воздухе...

* * *

...На свежем воздухе я немного пришел в себя.

- Ух ты! Жив?

Передо мной стоял Володя Поддубный.

Permanent link to this publication: