Переживаемый мировой системой кризис побуждает обратиться к анализу модели западного индустриального общества. В большинстве стран Востока еще не завершен переход к состоянию современного общества, поэтому кризис усложняется наличием полу-традиционных и полу-современных укладов.

Страны Востока и Запада обладают немалыми возможностями для преодоления кризиса при условии определения новых целей развития и с использованием инструментов модернизации, с учетом таких объективных факторов развития, как цивилизационный, демографический, продовольственный, экологический, энергетический.

Ключевые слова: Восток, Запад, кризис, модернизация, традиция.

Кризисное состояние современного мира, очевидными проявлениями которого стали финансовый кризис 2008-2009 гг. и события "арабской весны" 2011 г., вновь привлекло внимание к проблеме выбора пути развития для стран Востока.

Вплоть до конца XX в. считалось, что большая часть стран Востока следует путем догоняющего развития, имея образцом западную модель современного индустриального капиталистического общества. Однако кризисные явления в западном мире и сама политика Запада поставили под сомнение привлекательность существующей модели модернизации. Это кризис данной общественной системы, возникновение объективных условий для прерывания линейного процесса постепенности, для новой постановки вопроса о цели развития. Таков был кризис доиндустриального общества накануне трансформации в новое состояние. Таков переживаемый Россией ныне кризис незавершенности перехода в постиндустриальное состояние, а во многих странах Востока - кризис незавершенности индустриального переворота и формирования современного буржуазного общества. Но частью этого явления стал кризис исходной для незападных обществ модели развития - западного индустриального капиталистического общества.

Эта модель еще сильна, еще сохраняет свое лидирующее значение и притягательный образ в мире, свои высокие уровень и качество жизни, но главные ее параметры уже отработали свое, а ресурсные возможности стремительно сокращаются. В последние годы повсюду в мире отмечаются экономический спад, рост безработицы, снижение доходов. Кризис перепроизводства соединился с кризисом ресурсов и был усугублен резкой поляризацией доходов (в целом в мировой системе и в большинстве стран), которые к тому же направляются на спекуляции, а не возвращаются в оборот.

Система столкнулась с вызовами, на которые не может найти достойного ответа для сохранения своей лидирующей роли в мировом развитии. Английский историк Э. Хобсбаум в выступлении на Би-би-си в 2008 г. констатировал: "Без всякого сомнения, это крупнейший кризис капитализма с 1930-х годов... В последние тридцать лет мы были свидетелями триумфа идеологии - почти теологии - свободного рынка, которая была принята всеми правительствами на Западе... Настал конец этой эры. Тут

нет никаких сомнений... Если угодно, мы наблюдаем впечатляющий аналог коллапса Советского Союза. Мы знаем, что эпоха подошла к концу. Но мы не знаем, что будет ждать нас после" [Хобсбаум, 2010, с. 113]. Конечно, мощь Запада и США еще велики, но Дж. Арриги в своем последнем интервью предположил: в существующих условиях единственное, что может сделать Б. Обама - "сделать закат управляемым", дабы сохранить за США не гегемонию, но господство в мире [Арриги, 2009, с. 23, 48].

В этих условиях для Запада встают проблемы обретения иной модели развития, поиски путей перехода к развитию по-новому и инструментов совершения такого перехода, а самое главное - новой цели развития. Но, быть может, Восток удовольствуется старой моделью развития?

Принципиально важно отметить, что системообразующим фактором капиталистического общества был фактор экономический, подавлявший или умалявший иные факторы, естественно присущие западному обществу. Экономика со времен Промышленной революции все больше определяла весь ход развития европейского общества, весь строй его внутренней жизни, а принцип экономического детерминизма стал господствовать в общественном сознании.

Ограниченность рационального экономоцентристского подхода к общественному развитию стала очевидной к концу XX в. Система могла достичь "абсолютно экстраординарных успехов в развитии технологии и накоплении богатств, но она была способна на это только за счет постоянно углубляющейся поляризации между 20% тех, кто наверху, и 80% тех, кто внизу, - поляризации, которая одновременно является экономической, политической, социальной и культурной", - отмечал И. Валлерстайн [Валлерстайн, 2008, с. 37]. Стоит привести лишь данные за 2003 г. о мировых расходах на потребление парфюмерии и косметики, с одной стороны, - 33 млрд дол., и о минимальном бюджете, необходимом для развития Африки (ликвидация крайней нищеты и голода, обеспечение всеобщего начального образования, сокращение детской смертности, борьба с ВИЧ и т.п.), - 25 млрд дол. [Monde Diplomatique. Атлас, 2009, с. 103].

Принятая было за каноническую основу модель современного западного общества долгое время виделась линейной и консервативной динамической системой, и логика ее развития казалась неопровержимой. Считалось очевидным, что следование примеру Запада позволит странам Востока совершить скачок в развитии своих систем образования и подготовки кадров. На деле в этих странах была воспроизведена отсталость от уровня Запада, хотя и на более высоком уровне.

Правда, ориентация на западную модель производства, потребления и культуры способствовала значительному повышению жизненного уровня миллионов людей почти во всех странах Востока. Экономический рост позволил к концу XX в. многим государствам в разы увеличить ВВП и уровень среднедушевого дохода. Все большее число людей смогло получить если не "кусок пирога", то хотя бы "крошки" от этого пирога.

Исходя из опыта XIX и XX вв., можно выделить модернизацию развития системы (Запад) и "догоняющую" модернизацию создания системы (Восток). Но в традиционных восточных обществах сложности перехода в новое, современное индустриальное состояние усугублялись объективной невозможностью адекватного воспроизведения исходной западной модели.

За малым исключением, в странах Востока модернизация проходила не просто с затруднениями, но - неравномерно, асинхронно, разрушая органическое единство восточного социума. Наиболее успешно и широко процесс модернизации протекал в сфере экономики (индустриализация, реструктуризация, создание инфраструктуры, "зеленая революция"), менее успешно и в меньших масштабах - в социальной сфере, еще более скромно - в политической и культурной сферах. Там взаимодействие традиционных и современных начал принимало форму симбиоза с преобладанием (иногда господством) Традиции. Недостаточная степень индустриализации и "капиталистичности"

восточных обществ согласно западной модели привела большую их часть к состоянию "полусовременному", а меньшую часть - к закреплению отсталости.

Примерами успешной модернизации по западной модели можно назвать проведенную "реформу системы" в таких глубоко традиционных и отсталых на исходном этапе обществах, как Тайвань и Южная Корея, Саудовская Аравия и Кувейт. По всем основным социально-экономическим параметрам там возникли новая капиталистическая общественная система, индустриальная формация, буржуазное общество, хотя и сохранившее системообразующие элементы своей цивилизации. Тем самым стало очевидно, что модернизация означает не полную вестернизацию незападного общества, а лишь выборочное усвоение им отдельных элементов европейской культуры.

Общество - общественно-производственный организм - развивается органично и естественно по своим законам, переживая разного рода кризисные состояния в сферах экономики, политики, культуры. Именно в силу органической целостности общества в нем сохраняют свое значение и нематериальные факторы развития, хотя бы они и оттеснялись на задний план в сознании людей. "Важно подчеркнуть, - отмечал В.И. Пантин, - что в теории модернизации, несмотря на особое внимание к процессам социально-экономического и политического развития, с самого начала большое значение придавалось проблемам изменения человека при переходе от традиционного общества к современному, трансформации его ценностей, установок, ориентаций и самого способа взаимодействия с другими людьми" [Пантин, 1997, с. 75].

Но не только идеология влияет на общественное развитие. Человек - существо духовное, его труд и его поведение не мотивируются исключительно насущными жизненными потребностями или политическим идеями. И ныне в современном информационном мире еще сохраняют значение не только представления и идеи как побудительные стимулы к активности человека и общества, но и настроения, мечтания, воспоминания, разного рода идеалистические конструкции, основывающиеся на результатах цивилизационной (отчасти - национальной) самоидентификации человека и общества.

Духовный фактор в форме религии сыграл определенную роль в формировании и становлении современного капиталистического строя в странах Западной Европы. Его влияние в хозяйственной жизни отмечалось и в России (старообрядцы), и в Китае (конфуцианство). В странах мусульманского мира религиозный фактор непосредственно регулировал хозяйственную жизнь, сдерживая рост капиталистического уклада.

Опыт модернизации различных стран показывает, что если идеология как элемент исторически преходящей общественной системы может служить полезным инструментом в руках реформаторов, то религия как цивилизационный элемент должна приниматься ими в расчет, дабы планы "революции сверху" не противоречили явно традиционной системе ценностей определенного общества.

Именно это обстоятельство и выявило потенциальное противоречие между духовно-идеологическими основами западной модели, основным принципом которой стал экономоцентризм, и цивилизационными основами восточного общества. К рубежу XX-XXI вв. стала очевидной проблема кризиса принципов господствующей в мире социально-экономической системы (индустриальной формации). Причины же кризиса названы давно. П.А. Сорокин еще в 1941 г. констатировал, что "все важнейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества переживают серьезный кризис... Больны плоть и дух западного общества..." [Сорокин, 2009, с. 97]. В 1953 г. Б.П. Вышеславцев выпустил в Нью-Йорке книгу под вызывающим названием "Кризис индустриальной культуры". Оба русских философа предлагали иной, не экономоцентристский взгляд на господствовавшую модель индустриального общества.

Реализованная на Востоке западная модель привела к противоречивым последствиям. Сам по себе рост материального производства в странах Востока, выражаемый в показателях ВВП, не адекватен росту благосостояния людей и общества. Напротив, "в современных условиях каждой единице прироста материального производства соот-

ветствует снижающийся процент прироста реального общественного благосостояния". Таким образом, делал вывод А.Б. Вебер, "качество жизни зависит не только от уровня доходов и потребления, но и от состояния окружающей среды - как природной (изменения климата, заболеваемость от вредных выбросов), так и социальной (сверхурбанизация, скученность населения, психические и нервные нагрузки, угрозы для личной безопасности, техногенные аварии и т.п.)" [Вебер, 2010, с. 42].

Финансовый кризис 2008-2009 гг. показал, что рынок не является абсолютно совершенным принципом организации общественной жизни, так как он руководствуется не общественными идеалами и не долгосрочными интересами всего общества, а краткосрочными интересами производителей и потребителей. Уже К. Поланьи отмечал ограниченность "типичного либерального кредо" - доктрины саморегулирующегося рынка (См.: [Поланьи, 2002, гл. 12-13]). Но во второй половине XX в. с ослаблением влияния государства и общества на регулирование процесса развития в общественной жизни возобладали своекорыстные интересы рынка с насаждаемыми ценностями неограниченного потребления и безграничного удовлетворения своих желаний, иррациональными по своей сути. В западном обществе уже к концу XX в. избыточность предлагаемых товаров и услуг наряду со снижением уровня их престижности и доступности, а также ослабление принципов справедливости, солидарности и равенства создали социальное напряжение и психологический дискомфорт.

Открылось, что неограниченный рост производства и потребления в ограниченной и невоспроизводимой экологической системе Земли невозможен. Обострившаяся проблема дефицита ресурсов и возрастание числа природных катастроф явно свидетельствуют об этом. За 1900-1910 гг. произошло 620 крупных природных катастроф, а за 1980-2005 гг. - уже 2800 [Евроньюс, 04.02.2006].

В последние десятилетия кризисные явления проявляются в социальной жизни стран Запада: происходит поляризация в социальной сфере, возрастает степень концентрации бедности и богатства. Попытка политической и корпоративной элиты США в начале XXI в. выйти из назревающего системного кризиса при помощи "капитализма катастроф" (Н. Кляйн) оказалась малоуспешной.

Произошло переосмысление основ самой капиталистической системы, в которой, по мнению Дж.Р. Сола, «современной "святой троицей" являются организация, технология и информация» [Сол, 2006, с. 34]. Достаточно назвать книгу П. Кругмана "Великая ложь" (2003 г.), в которой он анализирует кризисное состояние американской экономики и американского общества, а неутомимый борец за традиционные ценности американского общества П.Дж. Бьюкенен в книге "На краю гибели" (2006 г.) призывает к отказу от либерализма, от той идеологии, на которой выросло современное общество.

Изменились положение и роль Запада в современном мире. Капиталистическая система сформировалась в ходе исторического развития стран "первого эшелона капитализма" Англии и Франции как система "метрополия - колония", причем при очевидном неравноправии отношений двух сторон степень взаимозависимости обеих частей была довольно значительной. В середине XX в. произошел "бунт против Запада" (Дж. Арриги). В ходе национально-освободительных революций и формирования самостоятельных национальных хозяйств в странах Востока система "метрополия-колония" была сломана. Попытки ее воспроизведения на новом витке научно-технического развития в условиях глобализации оказались не столь значительны и выгодны для Запада, как было ранее.

Более того, к концу XX в. пересматриваются такие ранее видевшиеся очевидными принципы существования мир-системы, как "ядро-периферия", а западные культура и система ценностей, предлагаемые (или насаждаемые) в "нецивилизованных зонах", просто отвергаются. Превращение Востока в активный субъект мировой политики, отмеченное в 1960-е гг. А. Тойнби, сейчас стало очевидностью. Он писал, что, "отвечая

на наш Вызов", "Индия и Китай, вероятно, окажут значительно более глубокое воздействие на нашу западную жизнь, нежели то, на которое может претендовать Россия с ее коммунизмом", "еретической западной религией" [Тойнби, 2003, с. 405]. Мы видим конец "европейского универсализма", того набора "прогрессивных" идей и ценностей, которые насаждались в восточных странах в ходе модернизации в качестве естественных элементов капиталистической системы. Ныне они отвергаются.

В самом деле, то затухающий, то разгорающийся конфликт между Севером и Югом (Центром и Периферией) остается потенциальной угрозой стабильности мировой системы. К началу XXI в. 10% взрослого населения мира сконцентрировали в своих руках 85% мирового богатства, находящегося в личной собственности, а богатейший 1% - 40% мирового богатства [Вебер, 2010, с. 45]. Остается вопросом времени превращение этого потенциального конфликта в реальный. Ведь в результате модернизации рядом с Западом вырос "восточный мир", с основанием претендующий на равноправие в качестве лидера и локомотива развития.

Принцип историзма предполагает, что любое явление в мире имеет свое начало, свое развитие и свое завершение. Это, естественно, означает не его уничтожение, но переход в новое качество. Так Древний Рим переживал системный кризис более двух веков, пока не прекратил свое существование, оставив Византийскую империю на востоке и Священную Римскую империю на западе - хотя современники едва ли сознавали, что находятся в состоянии переходности.

Попытки объяснить текущий кризисный этап мирового развития с позиций длинных волн Кондратьева (или стандартных циклов Жуглара) несовершенством механизма контроля за финансовыми институтами или возросшей нехваткой ресурсов не позволяют осознать главное: современный мир вступил в период кризиса той системы, по законам которой живет его авангардная, самая богатая и сильная часть. По словам С. Переслегина, "главным содержанием текущей исторической эпохи является кризис промышленной цивилизации. Этот кризис носит системный характер и неизбежно приведет к размонтированию современной индустриальной цивилизации" [Переслегин, 2009, с. 12].

Это тем более очевидно в условиях новой экономики знаний, когда основу богатства составляют не столько помещения, оборудование и материальные ресурсы, а знания и информация, что позволило Н.А. Симонии выделить новейший информационнотехнологический уклад как основу новой модели развития [Симония, 2011, с. 9-27]. Однако простая замена экономоцентричного подхода на техноцентричный видится односторонней. Все более важной частью постиндустриальной экономики, наряду с техникой и технологией, капиталом и организацией производства, становится человек.

Попытка обозначить системообразующий принцип западной модели понятием "знание", а не "производство" или "прибыль", не меняет сути дела. «В повседневном употреблении слово "знание" - это краткое обозначение всего, что мы считаем истинным, - утверждали Э. Тоффлер и X. Тоффлер, противопоставляя науку "любого рода фанатизму - религиозному, политическому, националистскому, расистскому и так далее"» и заявляя, что лишь наука "отфильтровывает истинность" и "сама себя корректирует" [Тоффлер, Тоффлер, 2007, с. 182, 187]. Но такая попытка сакрализации всегда относительного научного знания малопродуктивна для объяснения причин мирового кризиса. Тем более что в последние годы повсеместно в мире отмечается падение значения знания как ценности, очевидна тенденция к утилизации образования, превращению университета в "высшее профессиональное училище".

Иного рода попытка - абсолютизации либеральных ценностей как универсального средства развития столь же мало плодотворна. Ведь необходимо объяснить, почему по мере успешной с экономической точки зрения реализации западной модели развития неуклонно слабели основы либеральной демократии как одного из системообразующих начал западной модели (начиная отсчет ее существования с Великой Французской

революции). Составные элементы либеральной демократии (справедливость, солидарность, общность, равенство, свобода) к концу XX в. теряли свое значение в повседневной общественной практике западной жизни. Они были идеальными элементами и не были нужны, а потому и не могли выжить в условиях жестко прагматичного общества, которое руководствуется не идеалами, а интересами. Например, апологет либерализма М. Фридман декларировал: "Для свободного человека страна должна быть совокупностью составляющих ее индивидуумов, а не какой-то вышестоящей инстанцией... Свободный человек не признает никакой национальной цели, если она не является консенсусом целей, к которым граждане стремятся по отдельности. Он не признает никакой национальной задачи, если она не является консенсусом задач, которым по отдельности служат граждане" [Фридман, 2005, с. 25]. Частным проявлением кризиса либерализма стало ослабление модели социального государства на Западе, его отказ от функций социального арбитра и переход к самоподдерживающемуся существованию (архиэтатизм).

Поэтому последствиями реализации западной модели развития стали негативные явления: для всего мира - кризис ресурсов, глобальное потепление, возрастание степени конфликтности в мировой системе; для Запада - обострение проблем в экономике, социальной и политической жизни, в экологии и духовной сфере; для стран Востока - противоречивый процесс развития, приведший к состоянию полу-современного общества, симбиозу элементов и свойств западной модели и традиционных основ своих цивилизаций и культур.

Таким образом, главными причинами мирового кризиса как кризиса главенствующей (западной) модели развития следует считать: неоправданность цели развития как всемерного роста и развития материального и иного производства для удовлетворения желаний и потребностей людей и ради получения возрастающих прибылей; неэффективность имеющихся средств развития, обеспечивающих рост производства, но увеличивающих неустойчивость мировой системы; порожденные принципами либерализма возрастание конкуренции и соперничества в мире, а также экологический кризис.

Перемены назрели. Уже сейчас можно отметить "родовые черты", качественные различия уходящей, старой и идущей на смену новой общественной системы.

Для старой системы характерны: определяющая роль индустриальной техники в экономике, подчиненная роль труда по отношению к капиталу, главенствующая роль рыночных принципов и ведущая роль финансового капитала в общественной жизни, верховенство демократических принципов в гражданском обществе, уважение к закону со стороны социального государства, исчезновение религиозного начала в жизни личности и общества, важная роль идеологии в общественной жизни, возможность в той или иной форме господства использовать ресурсный потенциал полусовременного или несовременного мира (стран Востока).

Для новой системы определяющими стали: высоконаучные технологии и информационные потоки в экономике, возникновение наемных работников-собственников (работники знаний, knowledge workers), сочетание рыночных принципов с принципами регулирования хозяйственной жизни, распад и атомизация общества, возрастание роли государства и значения силы в общественной жизни, важная роль культуры в общественной жизни, возрождение интереса к религии, превращение стран Востока в самостоятельных субъектов мировой политики и экономики.

Существующая система современного индустриального общества (в двух видах - капиталистическом и социалистическом) сформировалась в XX в. во многом благодаря собственной объективной логике развития, присущей ей органично, а не как механическому соединению различных элементов. Можно предположить, что и новая общественная система лишь отчасти будет поддаваться регулированию, реализуя свой естественно накопленный потенциал и имеющиеся возможности, вероятно не повто-

ряя буквально социалистический опыт СССР или капиталистический опыт США, а обретая свои собственные основы с учетом иных принципов.

Экономика останется в основе развития общества как создание ценностей и обмен ими, но вероятно изменение природы предпринимательства. Оно уже сейчас охватывает намного более широкую сферу, чем производство материальных ценностей в XIX-XX вв., происходит размывание границ собственно экономической деятельности человека, которая переплетается с социальной, культурной, экологической. Ныне подчас трудно провести границу между бизнесом и научным исследованием или подготовкой кадров.

Можно ожидать также изменения цели развития бизнеса и, следовательно, его системы ценностей, его морали. Протестантская этика, утверждал М. Вебер, сыграла важную роль в формировании капиталистического общества на Западе. Именно признание высшей ценности - Бога и ориентация на удовлетворение потребностей людей, дополняемые принципами личного доверия, уважения и ответственности, обеспечили быстрое и эффективное развитие нового строя. Но в дальнейшем идеология заменяет религию, наступает господство принципов либерализма, замена вертикально ориентированной иерархической системы ценностей горизонтальной системой, в которой все ценности уравнивались. С разрушением старых морально-этических основ бизнеса к началу XX в. связано возникновение иных целей его развития: это обогащение, увеличение прибылей, производство ради производства. А. де Бенуа, обличая либерализм, писал: "Либерализм является антропологической системой даже в большей степени, чем социально-экономической... Его финальная цель - установить общество, которое будет только рынком... царством количества... Жители больше не являются гражданами, они являются потребителями" [Бенуа, 2009, с. 12-13, 16]. М. Вебер первым заговорил о прогрессирующей рационализации всех сторон общественной жизни, целью чего стали оптимизация расходов и увеличение прибыли. Развивая эту мысль, Дж. Ритцер в книге "Макдональдизация общества 5" (2008) исследует организацию массового потребления как часть современной индустриальной культуры.

К концу XX в. стал очевидным хищнический характер капиталистического строя, при котором собственно промышленное производство уступило лидерство спекулятивным финансовым операциям как основной форме обогащения. Производство продукта в современном обществе имеет своей целью не столько удовлетворение потребностей людей, сколько удовлетворение их желаний, порождаемых самими производителями ради получения прибыли.

Тем не менее, капитализм получил новый импульс развития именно на Востоке. Вопрос лишь в том: какой это капитализм?

Вероятно, что превращение прибыли из цели производства просто в его результат, возвращение доверия и ответственности в сфере бизнеса могут стать важным фактором кардинальных перемен. Тем более важен человеческий фактор (человеческий капитал) для стран Востока, обреченных в своем большинстве на догоняющую модернизацию [Уляхин, 2011, с. 244-284].

Каким образом можно использовать механизм реформ для проведения модернизации и проведения "реформы системы" в условиях XXI в. ради создания новой модели развития?

Основное свойство модернизации - целенаправленность проводимых государством преобразований. Соответственно необходимо определить субъекта (субъектов) модернизации, которым (которыми) могут стать как национальные государства, так и наднациональные институты. Важнейшей задачей становится определение контуров и главного принципа новой общественной системы, исходя из реальностей постиндустриального мира и возможностей конкретного общества, а далее - собственно цели развития. В отличие от ранее проводимых модернизаций, в новых условиях необходима

выработка не только обществом-лидером, но и большинством мирового сообщества если не единой цели, то хотя бы единых принципов новой общественной системы.

Объектом модернизации ранее неизменно было конкретное общество в пределах своих национально-государственных и культурных границ. Ныне в силу глобализационных процессов продуктивнее рассматривать в качестве объекта целенаправленной деятельности модернизаторов как минимум региональные сообщества.

Основные цели индустриальной модернизации - выход из системного кризиса (при сохранении стабильности) и обретение обществом нового качества: конкурентоспособности и равноправия в системах мирового хозяйства и мировой политики. В условиях постиндустриального мира само материальное производство становится уже не целью, а лишь необходимым условием развития. Причем материальное и нематериальное производство реорганизуется в соответствии с утвержденными целями и принципами нового общества.

Субъект модернизации - государство. Если в 1995 г. И. Валлерстайн уверенно писал, что "государство для всех своих граждан может сделать жизнь немного лучше (или немного хуже)", но в целом, "государство не является главной движущей слой прогресса" [Валлерстайн, 2003, с. 9], то спустя десять лет трудно признать безоговорочность утверждения об "отмирании государства-нации". Целенаправленные и энергичные действия западных и незападных государств в условиях финансового кризиса 2008-2009 гг. способствовали смягчению хода кризиса и облегчению поисков выхода из него. Рассматривая перспективы современного развития стран БРИК, В. Давыдов отмечал ведущую стратегическую роль государства (при всех отступлениях в сторону экономической либерализации), причем эта роль «пролонгируется в рамках цивилизационно устойчивой традиции. И это, - безусловно, особое качество, которое внутренне сближает "четверку", выделяя ее на мировом фоне» [Давыдов, 2008, с. 136].

В то же время, нельзя не отметить реально значимую роль иных активных субъектов мирового развития, появившихся во второй половине XX в. и ныне сравнимых по значению с национальными государствами - транснациональных корпораций и международных организаций. Эти институты уже используются для регулирования мирового развития. С повышением их эффективности они в сотрудничестве с государствами вполне в состоянии не только выработать программы преодоления кризиса, но и реально стать опорой этого процесса.

Основная характеристика модернизации - это комплексный процесс качественных преобразований во всех сферах жизни общества. Но если ранее модернизация решала задачу выхода из кризиса досовременной системы, а, стало быть, очевидной становилась ключевая задача - аграрная реформа и создание промышленности, что меняло системообразующий принцип и определяло направление перемен в иных сферах общественной жизни, ныне ситуация сложнее. Кризис охватил не только "второй мир", но в определенной степени и "первый мир", ту природную среду, которая была дана человеку в пользование. Известный "эффект бабочки" должен приниматься во внимание как при определении ключевых задач, решение которых выводит систему из кризиса и дает ей новое качество, так и при выработке детализированных этапов модернизации.

Данный процесс, как и веками ранее, будет охватывать весь общественно-производственный организм конкретного общества, но в различной степени - исходя из реальных условий, из степени готовности и возможностей к восприятию новых технологий, техники, производственных отношений, уровня образования и культуры, психологической готовности широких масс и локальных групп населения.

Можно наметить некоторые показатели направления этого процесса. В сфере экономической жизни: изменение структуры национальных экономик ради сокращения материалоемкости и энергоемкости производства, возрастание доли сферы услуг и значения защиты экологической среды. В социальной сфере: смягчение и сокращение имущественной дифференциации, создание условий для максимально свободного

доступа людей к средствам существования (вода, еда, медицинские услуги) и средствам развития личности (образование, профессиональная подготовка, информация) и облегчение самоорганизации различных общностей людей, соответствующих целям развития и принципам новой общественной системы.

В политической жизни: утверждение нерасторжимой связи принципов развития и человеческой свободы, создание условий для позитивной гражданской активности членов общества и общественных организаций. Решение новых проблем коренной модернизации предполагает сочетание демократического участия с компетентным и эффективным управлением. Необходимо появление поколения новых, молодых лидеров, как это происходило и в эпоху индустриальной модернизации. В то же время, едва ли возможно появление какой-либо "абсолютной идеологии" с универсальным рецептом решения глобальных проблем (наподобие либерализма или коммунизма). Вероятным организующим принципом общественно-политической жизни станет принцип "устойчивого развития", утверждающий ценности уважения прав ближнего, умеренности, достаточности и самоограничения.

В сфере культуры очевидным представляется отказ от нигилистических принципов разрушающей контркультуры Постмодерна с ее отрицанием всего богатства накопленной веками человеческой культуры ради одного - свободы самовыражения отдельных личностей. Новое открытие старых ценностей и достижений мировой культуры создаст условия для гуманизации общества и гармонизации общественных интересов. Важным условием социальной гармонизации становится смягчение разрыва между молодежью и старшим поколением, сбалансированное соотношение ценностей этих частей социума, так как при нынешнем господстве принципов "молодежности" очевидно господство сиюминутных интересов и примитивной массовой культуры. Обязательное возвращение к исходным принципам своих цивилизаций в то же время не может препятствовать взаимообогащающему диалогу различных культур, который может происходить уже в рамках не только цивилизаций, но и отдельных диаспор внутри инокультурных цивилизаций.

В сфере духовной жизни при проведении коренных преобразований остается столь же важной опора на Традицию, уважение и использование системообразующих элементов определенной цивилизации, первый из которых - религия. "Отношение к религии определяет видение мира", - утверждал С. Хантингтон [Хантингтон, 2005, с. 24]. Необходимо утверждение государством и принятие обществом новых ценностных ориентиров, основанных как на неизменяемой части цивилизационных ценностей, так и на принципах нового, постиндустриального строя.

Очевидно, что назрел пересмотр одного из базовых элементов эпохи Модерна, естественной частью которой была активная нейтрализация или "дисквалификация Традиции". Между тем справедливо отмечает В.Ю. Сухачев, "Память - вовсе не прошлое, которое можно уподобить компьютерной памяти", "здесь срабатывает совершенно иной принцип: память конституируется событийным прошлым", которое определяет и передает "в настоящее то, без чего настоящее лишается поддержки... своего смысла". А без признания абсолютных ценностей, «без этой "вечности прошлого" становится невозможной генерация смысла, остаются лишь разрозненные, отталкивающие друг друга настоящие, бессмысленно сталкивающиеся между собой» [Сухачев, 2003, с. 247].

Но не противоречит ли верность Традиции и одной, вертикально ориентированной на горнее, системе ценностей задачам модернизации? Нет, если не сводить развитие исключительно к материальной сфере, к росту потребления. По словам патриарха Московского и всея Руси Кирилла, в 2009 г. руководитель "одного мощного западноевропейского государства" вдруг ему сказал: "Мы не знаем, с чем нам теперь выходить к нашим избирателям. Жить лучше, чем мы сейчас живем, невозможно, потому что тогда не хватит ресурсов. Мы достигли такого материального уровня, когда сущест-

вует полное благополучие. Но ведь партия, призывающая людей на выборы, не может стоять на месте, она же должна обращать к людям новые лозунги, новые призывы". Однако, замечает патриарх Кирилл, "человеческое благополучие, мироощущение человека определяется не только количеством денег в кармане или на банковском счете. А вот построение гармонической личности и гармонических отношений обязательно предполагает вместе с экономическим развитием также и развитие духовное" ["Неизвестный" Патриарх..., 2009, с. 161].

Реальное состояние общества как в его базовых, цивилизационных показателях, так и в актуальных проявлениях должно учитываться реформаторами. При чрезмерном ускорении преобразований (внедрении базовых технологий и ценностных ориентиров современного общества), к которым социум не готов, и, тем самым, при переходе властью социального/духовного "порога чувствительности" в ходе "инициирующих реформ" общество может отвергнуть модернизацию. Наряду с этим при вольном или невольном замедлении процесса обновления, к которому общество объективно готово, оно может отвергнуть власть, избрав не "запаздывающие реформы", а революцию.

Внешний фактор неизменно имеет большое значение, и в таком значении его можно понимать как сохраняющуюся в будущем активность ведущих мировых держав и мощных ТНК, новых региональных центров силы (Китай, Индия, Россия, Бразилия, ЮАР, Турция) и международных институтов (ООН, МВФ, МБРР и др.). Следует принимать во внимание также и идущий процесс всеохватной глобализации, лишь отчасти поддающийся контролю со стороны Запада и вызывающий подчас неожиданные последствия.

Представляется, что, как и ранее, в процессе модернизации сохранится важное, подчас решающее значение внешнего фактора: сама логика развития мировой системы требует выделения ведущих и ведомых. Отличие от XX в. будет состоять в том, что Запад, вероятно, лишится монополии на роль ведущего субъекта модернизации.

Последовательность процесса модернизации неизменна.

На первом этапе в обществе происходит осознание кризисного состояния. Власть предпринимает отдельные меры для разрешения кризиса, как правило, это "реформы внутри системы".

Собственно, этот этап уже преодолевают страны Запада с конца XX в. К паллиативным способам решения возникающих проблем можно отнести попытки экономической и политической интеграции в рамках ЕС, ужесточение финансового регулирования со стороны государства в условиях финансового кризиса 2008-2009 гг. или поиски верного решения проблем рабочей силы и социальной стабильности в пределах национального государства.

Претенденты на роль ведущих мировых держав - Китай, Индия и Бразилия - столкнулись с такого же рода кризисными явлениями, однако они должны преодолевать не только кризис роста, но и кризис отсталости.

Новым явлением стала необходимость преодоления кризиса не только национальными общественными системами, но и международными. Возникшие в XX в. Евросоюз и иные региональные организации показали свою объективную необходимость, а, стало быть, и потребность в преобразовании, исходя из меняющихся условий. Можно предположить, что в перспективе процесс регионализации приведет к более высокой степени социально-экономической интеграции групп стран определенного региона, и такие региональные союзы также станут объектом модернизации наряду с национальными государствами.

На втором этапе приходит осознание масштабов кризиса национального масштаба. Во властных структурах вырабатывается отношение к кризису и путям выхода из него. Принимается программа реформ и начинается создание правовой основы новой системы. Появляется лидер-реформатор. Возникает "очаг" нового общества, имеющий значение наглядного примера для общества.

Представляется, что эта схема работает, если обратить внимание на стремление ведущих западных держав сохранить свое преимущество и в XXI в. Правда, они пытаются решить эту задачу старыми средствами насилия и давления в отношении остального мира. Тем не менее само по себе появление Б. Обамы, первого темнокожего президента США, - явление знаковое: американское общество находится на пути серьезных перемен, ибо начался отказ от устаревшей части традиционного наследия. Перемены в сознании людей наряду с активной деятельностью многочисленных "мозговых центров" США рано или поздно приведут к осознанию неотложности кардинальных перемен во всей общественной системе. "Очаги" нового общества и нового уклада жизни, элементы новой системы в этой стране уже существуют.

В то же время есть немало оснований полагать, что и Китай в состоянии выйти в ближайшие десятилетия на второй этап модернизации. Хотя китайское общество менее однородно, чем американское, оно компенсирует это большей мобилизационной готовностью и высокой эффективностью властных институтов. Если в Китае сумеют от имитации научно-технического прогресса перейти к самостоятельному научно-техническому развитию, от копирования техники и технологий - к их созданию, то в мире возникнет еще один центр модернизации. США, Китай, а также, возможно, западноевропейские страны и Япония могут составить "первый эшелон" постсовременного развития.

Остается неизменным решающее условие успеха модернизации - своевременная готовность власти к проведению коренных реформ ради блага общества. На этом этапе многое по-прежнему зависит от элиты, правящих и господствующих групп в стране и в мире. Сможет ли элита объединиться сама и объединить общество на основе созидательных ценностей для проведения кардинальных перемен революционного значения или ограничится существующим качеством жизни? Важно, какие цели преследует в основной массе элита: национальное развитие, самовыживание или корыстное обогащение. Этот субъективный фактор может замедлить или ускорить начало модернизации.

Третий этап - самый длительный и сложный. Власть преодолевает инерцию экономоцентристского развития и осуществляет планомерные и целенаправленные преобразования в экономической и социальной сферах. Проводимая ею политика модернизации должна учитывать не только объективные условия и стихийные изменения в обществе и глобализирующемся мире, но и необходимость противостояния силе рыночного фундаментализма и потребительского эгоизма. Инструментом власти служит бюрократия. Социальной опорой власти служат новые социальные силы, заинтересованные в успехе модернизации. По мере переустройства национального хозяйства на качественно новых технологических и социальных основах происходит качественная трансформация общества.

В настоящее время представляется малопродуктивным пытаться определить направления и темпы развития, равно как и контуры общества будущего (отчасти намеченные ранее). Тем не менее ясно, что за несколько десятилетий основной части мировой системы будет необходимо отказаться, изжить или модифицировать немалую часть своего традиционного экономического, социального, политического и культурного наследия. И это - необходимое условие для выращивания и выстраивания различных параметров нового порядка, новой системы.

Вероятно, что в глобализированном мире процесс модернизации пройдет в ряде случаев поверх национально-государственных границ, втягивая в свой поток лишь часть общественно-производственного организма, в то время как другая часть сохранит прежнее, до-современное качество. Результатом такого процесса в национальногосударственных границах станет не синтез Современности и Традиции, а ее симбиоз (или отторжение). Такой же критерий - включение в постсовременность - будет применен и к миру в целом. И те страны и народы, которые не успеют "вскочить на поезд современности", опустятся на "дно" постсовременного мира.

На четвертом этапе модернизации политическая жизнь и политическая система общества приводятся в соответствие с изменившейся социальной структурой. Тем самым общество обретает органичную целостность в новом качестве.

Можно предположить, что собственно политическая жизнь примет иные формы, обретет иной смысл. Происходящее в последние годы в мире формирование различных сетевых структур, возникновение новых человеческих общностей, исходя из новых объединяющих интересов и целей, постепенно меняет привычный ход общественнополитической жизни. Однако ясно, что изменившаяся жизнь социума должна будет обрести адекватные глубине перемен формальные рамки.

Авторы "Обзорного доклада о модернизации в мире и в Китае", рассматривая перспективы всемирной модернизации к 2050 г., предложили три ее модели для стран, находящихся на разных ступенях развития: интенсивная вторичная (постиндустриальная) модернизация; последовательное завершение первичной (индустриальной) и начало вторичной; интегрированная модернизация [Обзорный доклад..., 2011, с. 92-102]. В то же время в определении иерархии целей и задач модернизации они не выходят из пространства индустриально-потребительских смыслов и ценностей.

Предложенный механизм реформирования нейтрален ценностно и теоретически может быть использован в любое время в любом обществе. Однако неравномерность развития стран Востока в ходе модернизации привела к распаду некогда единого "третьего мира" на "второй-третий" (по терминологии авторов ИМЭМО, "первый эшелон" - страны БРИК, "второй эшелон" - Индонезия, Турция, Южная Корея и ЮАР) [Россия в полицентричном..., 2011, с. 317], в котором в целом решена задача индустриальной модернизации, и "третий-четвертый", для которого решение такой задачи оказалось трудновыполнимым делом. Тем самым моделью развития для стран "третьего-четвертого мира" становится не столько Запад, сколько пример успешно модернизировавшихся восточных стран.

В то же время первый и второй "эшелоны Востока" могут быть сравнимы с Западом преимущественно по формальным макроэкономическим и социальным показателям (объем ВВП, уровень грамотности, продолжительность жизни и т.п.). В отличие от Запада, пережившего относительно плавную социально-экономическую эволюцию и сохранившего целостность общественно-производственного организма, в модернизированных странах Востока такая органическая целостность общества безвозвратно нарушена. Причем это уже не привычная нам многоукладность, а разделение общества по критерию включенности в современность (эпоху Модерна). И огромные массы населения в Китае, Бразилии, Пакистане и Индонезии по таким показателям, как способ производства, уклад жизни, нормы жизни и морали, продолжают жить во времени до Модерна. Они сохраняют и воспроизводят привычное традиционное мировосприятие и мировоззрение, хотя при этом и пользуются "игрушками Модерна" в виде автомобилей, ноутбуков и мобильных телефонов. Это позволяет предположить формирование "двухколейной" модели развития не только в экономике, возникновение симбиоза "очагов" постиндустриального общества и устойчивой традиционности в рамках одного национально-государственного организма.

Правда, А.П. Колонтаев считает возможным для многих развивающихся стран Востока "преодоление подобного дуализма" [Колонтаев, 2011, с. 13]. А В.А. Мельянцев, рассматривая опыт развития стран Ближневосточного региона, констатирует там "массу накопившихся проблем, связанных с неэффективностью... хозяйственных и институциональных систем", вследствие чего "по темам своего технологического, экономического и социально-политического развития они, в отличие от быстрорастущих восточноазиатских и южноазиатских государств, слабо вписываются в перспективные модели роста XXI в." [Мельянцев, 2011, с. 83].

Но не только "вызревание и истощение технологической революции, на которой основывался рост всей системы" [Перес, 2011, с. 215] капитализма, создает ограни-

чения для модернизации Востока. Эффективность действия механизма модернизации определяется не только рациональными соображениями, но и вполне нерациональными, относящимися к духовной, а не к материальной природе человека - а именно человек есть главный субъект и объект общественного развития.

Человеку присущи не только материальные потребности и желания, но и убеждения, переживания и настроения. Нельзя согласиться с точкой зрения М. Делягина, согласно которой "для развития человечества не нужна ни справедливость (которой для истории просто не существует), ни эффективность, остающаяся для большинства человеческих объединений недостижимой" [Делягин, 2008, с. 22]. Степень достижения второго (всегда условного) показателя определяется конкретными условиями общества, а весь путь всемирной истории как раз и есть путь к достижению справедливости как абсолютной ценности. Поскольку эта цель недостижима на земле, трансцендентна, в ходе развития по западной модели с ее приматом принципа ratio принцип справедливости был размыт, девальвирован (или упрощен в теоретических построениях Дж. Ролза). Но он присущ человеческому сознанию изначально и до конца и не может быть окончательно заменен господством индустриально-потребительских смыслов.

Во всяком случае, именно этот принцип был положен в основу формирования капиталистической (современной, индустриальной) формации, отсчет которой идет от начала Великой французской революции в 1789 г. Правда, И. Валлерстайн, рассматривая либерализм как "глобальную идеологию" (новой формации, нового строя), считал, что в 1989 г. эта "политико-культурная эпоха", "эпоха впечатляющих технических завершений" завершилась. Но конец эпохи еще не означает изменения природы человека. И он сам в основу предлагаемой миру "программы целесообразного социального и политического действия в следующие 20-50 лет" кладет принцип справедливости [Валлерстайн, 2003, с. 248-251].

Собственно, последствия "арабской весны" 2011 г. можно рассматривать именно как выбор отсталого традиционного общества между Модерном и Традицией. Узкий слой модернизированной национальной элиты при поддержке внешнего фактора предложил обществу ускорение процесса модернизации по западной модели, но предложенные реформы оказались "инициирующими" такие начала, которые не свойственны самому обществу. И оно отвергло предложенные перемены и настроило общественную систему в соответствии со своими собственными смыслами и целями - нерациональными с точки зрения западной модели развития, но справедливыми с точки зрения этого общества.

Первое десятилетие XXI в. оказалось началом "всемирного переходного периода" (И. Валлерстайн), перед Западом и Востоком встали новые задачи, выходящие за рамки устаревшей формационной структуры, а значит, нужны новые подходы, не отменяющие, но дополняющие известные. В современных условиях, когда встает неведомая ранее задача приспособления человеческого общества к небывалым ранее условиям существования и когда испытанный рациональный метод не срабатывает, и на Западе и на Востоке обращаются к трансцендентному подходу как оптимальному. А значит, принцип справедливости, хотя бы и по-разному понимаемый разными субъектами исторического процесса, становится действенным. Мир становится все сложнее. В то же время сложность задачи не отменяет необходимости ее решения, что может потребовать несколько десятилетий. С конца XX в. по мере осознания важности аксиологического подхода в современной жизни уже не идеология, а культура становится инструментом поддержания адекватности определенного общества, а в будущем - и основой его жизнедеятельности.

Нельзя исключить постепенного "ослабления экономики как базиса общественного устройства" (О. Виханский). "Ее заменят образование и научно-техническая составляющая. И основными показателями станут... результаты развития образовательной системы и научно-технического потенциала общества... новое общество будет обще-

ством комплексных социально ориентированных объединений, основанных на интеллектуальной деятельности, тесно интегрированной с образовательным процессом" [Виханский, 2009, с. 60]. Можно лишь предполагать, что придет на смену промышленности и финансам как основы индустриальной системы (формации) - информация, досуг или медицина.

Другое дело, что основная численно масса народов "третьего-четвертого мира" пройдет мимо этих целей, не обладая возможностями для их достижения, решая задачи не реформирования своих национальных систем, а вывода их из кризиса и обретения стабильного развития в русле полуиндустриальной - полутрадиционной модели развития. Таким образом, мировая периферия сохранится, но вот возможна ли в будущем для нее догоняющая модернизация - менее очевидно.

Такой прогноз тем более вероятен, что стало очевидным фактом возрастание роли и мощи стран БРИК наряду с иными бурно развивающимися постиндустриальными экономиками Востока. Все эти страны при проведении модернизации не отказались от своего цивилизационного наследия, частью которого является главенство духовных начал над материальными при выборе цели развития. Сохранение ими основ своей самобытности дает им возможность повлиять на процесс формирования новой модели развития для смены мест системообразующих элементов будущего общества. Ф. Закария, характеризуя "постамериканский мир будущего", писал о "завершении эпохи доминирования США", о том, что Китай "уже давно предлагает модель развития, альтернативную американской", на которую "все больше будут ориентироваться развивающиеся государства" [Закария, 2009, с. 17-18].

Вероятно, что в возникающей ныне новой модели развития материальное начало вернется, как это было до капиталистической эпохи и в Западной Европе, на подчиненное положение по отношению к началу духовному, и основы общественного развития примут такой вид: государство-общество-религия-культура-экономика.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Арриги Дж. Послесловие ко второму изданию "Долгого двадцатого века" // Прогнозис. 2009. № 1.

Бснуа дс А. Против либерализма: к четвертой политической теории. М., 2009.

Валлсрстайн И. После либерализма. М., 2003.

Валлсрстайн И. Европейский универсализм: риторика власти // Прогнозис. 2008. № 2.

Вебср А.Б. Развитие в развитых странах к постановке проблемы // Современные проблемы развития. М: ИМЭМО. 2010.

Виханский О. Homo cconomicus должен умереть // Эксперт. 2009. № 17-18.

Давыдов В. Пробуждающиеся гиганты БРИК // Свободная мысль. 2008. № 5.

Делягин М. Драйв человечества. Глобализация и мировой кризис. М., 2008.

Закария Ф. Постамериканский мир. М., 2009.

Колонтасв А.П. Страны Востока в начале XXI века: поиски новых теоретических обобщений // Восток (Oriens). 2011. № 2.

Мельянцев В.А. Кризис в арабском мире: экономические и социальные аспекты // МЭиМО. 2011. № 10.

"Неизвестный" Патриарх Кирилл. М., 2009.

Норт Д. Понимание процесса экономических изменений. М., 2010.

Обзорный доклад о модернизации в мире и Китае (2001-2010). М., 2011.

Пантин В.И. Циклы и волны модернизации как феномен социального развития. М., 1997.

Перес К. Технологическая революция и финансовый капитал. Динамика пузырей и периодов процветания. М., 2011.

Персслсгин С. Новые карты будущего, или Анти-РЭНД. М., 2009.

Поланьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истоки нашего времени. СПб., 2002.

Поланьи К. Избранные работы. М., 2010.

Ритцср Дж. Макдональдизация общества 5. М., 2008.

Россия в полицентричном мире. М.: ИМЭМО, 2011.

Симония Н.А. Догоняющее развитие в эпоху глобализма // Что догоняет догоняющее развитие. Поиски понятия. М., 2011.

Сол Дж. Ублюдки Вольтера. Диктатура разума на Западе. М., 2006.

Сухачсв В.Ю. История и тсмпоральность, или некоторые размышления по поводу "конца эпохи модерна" // Дж. Лукач. Конец двадцатого века и конец эпохи модерна. СПб., 2003.

Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М., 2003.

Тоффлер Э., Тоффлср X. Революционное богатство. Как оно будет создано и как оно изменит нашу жизнь. М., 2007.

Уляхин В.Н. Дорожная карта "догоняющего развития" // Что догоняет догоняющее развитие. Поиски понятия. М., 2011.

Фридман М. Капитализм и свобода. М., 2005.

Хантингтон С. Трудности... привыкания // Свободная мысль. 2005. № 4.

Хобсбаум // Цит. по: Прогнозис. 2010. № 1.

Monde Diplomatique. Атлас. М., 2009.

Евроньюс. 04.02.2006.

6 Восток, № 4

Permanent link to this publication: