10 апреля 2006 г. в Институте востоковедения РАН была проведена научная конференция "Место и роль Ирана в регионе", в работе которой приняли участие представители научных центров Москвы, учебных институтов, сотрудники Посольства Ирана в России. Было заслушано 20 докладов, посвященных различным аспектам региональной политики Ирана.

М. Иманипур (Иран) отметил, что региональная политика была и остается приоритетной для Ирана. Он обратил внимание на то, что в последнее время на отношения Ирана с соседями большое влияние оказывают США и Израиль. Говоря о израильско-палестинской проблеме, он объяснил официальную точку зрения Ирана. Е. Я. Сатановский (Ин-т Ближнего Востока) также остановился на отношениях Ирана и Израиля в свете ядерной программы Ирана. Отметив объективную общность взаимных интересов, как геополитических, так и экономических, он выразил уверенность в том, что налаживание ирано-израильских отношений могло бы способствовать и оптимальному решению ядерной программы Ирана.

Н. М. Мамедова (ИВ РАН) в докладе "Иран и ШОС" выделила в региональной политике ИРИ четыре этапа:

1. Этот этап можно определить как идеологический. Иран рассчитывал на распространение исламской революции в новых мусульманских государствах и в своей политике значительную роль отводил мусульманским странам.

2. К середине 1990-х гг. главным становится экономический фактор, поэтому по мере осознания экономических интересов как общенациональных приоритеты стали меняться в сторону контактов с развитыми странами и Россией.

3. Усиление в регионе позиций России и особенно США.

4. С приходом к власти в Иране неоконсерваторов наиболее острым вопросом во взаимоотношениях Ирана с США и Европой стал ядерный. Иран активизировал свою деятельность в региональных организациях и стал проявлять особый интерес к ШОС.

Участие в ШОС отвечает целям региональной политики Ирана. По мнению составителей новой государственной программы "Двадцатилетняя перспектива", Иран через 20 лет должен занять первое место в регионе по экономическому, научному и культурному развитию. К числу национальных интересов Ираном сейчас причислена и ядерная программа как показатель экономического и научного потенциала. Действительно ли эта политика отражает реальные национальные интересы? Не вызывает сомнений целесообразность повышения экономического потенциала страны, превращение ее в энергетический и транспортный центр региона. Иран располагает природными ресурсами, особенно энергоресурсами, имеет опыт перехода экономики на рыночную основу с сохранением социальной защиты населения. Более сомнительным является выдвижение ядерной программы в качестве национальной задачи. Конечно, реализация ядерной программы усиливает авторитет в регионе, но также усиливает и уязвимость Ирана.

Очевидно, что главной целью США в отношении Ирана является не сама ядерная программа, а изменение существующего режима, отметила Н. М. Мамедова. Разногласия с США делают возможным продвижение цепи "цветных революций" на территорию Ирана. Реализация этого проекта облегчается не только тем, что в стране существует оппозиция, но и этнической структурой населения. Это усиливает опасность развития сепаратистских движений, и именно сейчас наблюдается особая активность этнических оппозиционных движений. Поощрение таких движений извне может привести не только к смене режима, но и к распаду страны. Именно Россия и Китай, являющиеся "тяжеловесами" ШОС, пока не соглашаются с принятием СБ силовых мер против

стр. 139

Ирана. Та единственная региональная организация, членом которой является Иран, - Организация экономического сотрудничества (ОЭС) фактически бездействует и не высказала своего мнения относительно разрешения конфликта вокруг ядерной программы Ирана.

В своей политике все большее внимание Иран стал уделять китайскому направлению. Для Китая Иран - прежде всего источник энергетического сырья (второе место после Саудовской Аравии по поставкам нефти в Китай). В конце 2004 г. с Ираном был подписан договор сроком на 25 лет, который предусматривает поставки сжиженного газа с месторождения "Южный Парс". Китай участвует в разработке нефтяного месторождения "Заваре Кашан", ведутся переговоры о его участии в разработке месторождения "Южный Парс", "Северный Азадеган", "Ядаваран". Китайские компании прочно обосновались на иранском рынке. В 2004 г. товарооборот между КНР и ИРИ составил 5.5 млрд. дол., при этом 3.2 млрд. дол. приходится на иранский экспорт. Китай получил контракт на строительство алюминиевого завода мощностью 300 тыс. т в год, участвует в строительстве медеплавильного завода в остане (провинции) Керман. В стадии разработки - проект запуска совместного многоцелевого спутника связи. Проект по достройке железнодорожной ветки Исфаган-Шираз (503 км) стоимостью 600 млн. дол. финансируется Китаем. Укрепление экономических позиций КНР в Иране снижает вероятность поддержки последним исламских группировок в Синьцзяне. Иран рассматривает Китай (как и Россию) в качестве фактора, сдерживающего влияние США в регионе. По мнению Н. М. Мамедовой, его участие в ШОС может иметь самые разнонаправленные последствия. Экономическое сотрудничество с ним выгодно членам этой организации, поскольку он является источником энергосырья, обладает развитой транспортной системой. Иран с начала 1990-х гг. развивает свою экономику на рыночных основах, проводит политику привлечения иностранных инвестиций. И с экономической точки зрения иранское участие может способствовать созданию общего рынка в рамках как ШОС, так и стран Центральной Азии.

В то же время участие Ирана в Шанхайской организации сотрудничества даже в качестве наблюдателя может усилить антиамериканскую направленность организации, придать элемент конфронтационности в ее отношениях как с отдельными странами, так и с международными организациями. Но и иранское участие, в свою очередь, может использоваться странами ШОС в целях давления на США. Видимо, наиболее оптимальным было бы сохранение Ирана в качестве наблюдателя организации, так как это не накладывало бы на нее ответственность за действия Ирана, которые могут существенно навредить уже сложившимся отношениям России, Китая, Индии с США. Более того, ШОС может быть полезной и для Соединенных Штатов как средство определенного влияния на Иран. К тому же, несмотря на противостояние с США, Иран играл (на определенных этапах) и может сыграть в будущем сдерживающую сепаратистские движения в Афганистане и Ираке роль. Не стоит упускать из виду и то, что присутствие Ирана в ШОС усиливает ее исламскую составляющую и может в отдаленной перспективе стать в какой-то мере фактором сдерживания китайской экспансии на евразийском пространстве.

Иран рассчитывает, что вступление в члены ШОС будет способствовать развитию его сотрудничества в регионе, а также снизит негативное влияние американских санкций, ограничивающих приток иностранных инвестиций.

В. И. Сажин (радио "Голос России") в своем выступлении "Иран - региональная супердержава?" отметил, что превращение страны в супердержаву региона руководство ИРИ рассматривает в качестве своей исторической миссии. Докладчик задал вопрос: почему именно в настоящее время у радикально-консервативной клерикальной иранской элиты появилась необходимость радикализировать политику и вернуться к пропагандистской риторике первых лет исламской революции? В. И. Сажин считает, что в результате проводимой с 1990 г. политики экономической либерализации страна окрепла и стала одной из ведущих на Ближнем и Среднем Востоке. Однако при всех социально-экономических плюсах реформ они объективно уводили общество от генеральной линии хомейнизма все дальше и дальше. Этого большинство консервативного иранского духовенства допустить не могло и поэтому поддержало М. Ахмадинежада. И хотя он светский человек, тем не менее искренне считает себя солдатом и прямым посланником 12-го скрытого имама Махди.

Основную тревогу мирового сообщества вызывает резкая радикализация внешнеполитического курса страны. М. Ахмадинежад чувствует поддержку мощных структур внутри страны. Прежде всего это радикальные группировки духовенства, в частности соратники духовного наставника Ахмадинежада - аятоллы Месбаха Йезди, возглавляющего крупный богословский

стр. 140

центр в Куме, а также исламские фонды, Корпус стражей исламской революции (КСИР) и подчиненные ему силы сопротивления "Басидж". Правящая элита в лице нового президента пришла к выводу о том, что настало время заявить об Иране как о мировом центре исламской цивилизации, непоколебимом борце за идеалы ислама, объединяющем всех мусульман против "глобального сионизма и американского империализма", как о супердержаве региона.

М. Ахмадинежад стремится сплотить вокруг себя разрозненные группы радикально-консервативного толка. Жесткость и упорство в ядерной проблематике прибавляют ему популярности, так как все слои иранского общества хотят видеть Иран ядерной державой. В. И. Сажин отметил, что, разжигая ближневосточный конфликт, Тегеран оказывает помощь разного рода экстремистским силам.

Переговорный процесс по ядерной программе ИРИ, ведущийся уже несколько лет, зашел в тупик. Параллельно с ее реализацией идет милитаризация страны. Численность совокупных регулярных вооруженных сил Ирана, включая армию, КСИР, силы сопротивления "Басидж", силы специального назначения "Коде", составляет, по различным данным, до 1 млн. человек (для сравнения, у России - чуть больше). Иран рассматривает ракетное оружие как важную часть своей программы по созданию неконвенционального оружия (т.е. оружия, попадающего под международные ограничительные законы). Реализация этой программы позволит ему создать угрозу своим существующим и потенциальным противникам. С появлением ракет Шихаб-3 дальностью 1300 - 1500 км и более, которые ныне стоят на боевом дежурстве, Иран превратился в ракетную державу. Новые поколения Шихаб-4, -5, -6, которые способны поражать цель на расстоянии от 1800 (Шихаб-4) до 6400 км (Шихаб-6), находятся в стадии конструкторских доработок и испытаний.

Многоуровневая стратегическая, доктринальная концепция аятоллы Хомейни о превращении Ирана в центр мусульманского мира и супердержаву региона вновь стала краеугольным камнем иранской политики.

Не может не возникнуть вопрос: почему Иран так стремится к гегемонии? В. И. Сажин считает, что это результат воздействия нескольких основополагающих факторов:

1. Геополитический фактор. ИРИ действительно играет одну из доминирующих ролей в важнейшем регионе планеты - Западной Азии. Нелишне напоминать, что Иран обладает огромными запасами углеводородных природных ископаемых и его территория удобна для транспортировки нефтегазопродуктов морем и сушей. Иран создал одну из самых многочисленных армий в мире, объективно является решающим фактором региональной политики;

2. Военно-политический фактор. Сегодня ИРИ окружена если не врагами, то, во всяком случае, недругами или даже потенциальными противниками. Главный его противник США - "большой сатана" - сконцентрировал свою военную мощь практически с трех сторон - с запада в Ираке, с востока - в Афганистане, с юга - в Персидском и Оманском заливах. Натовская Турция, а также Азербайджан и Грузия ориентируются прежде всего на Вашингтон. На другом берегу Персидского залива - суннитские Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты с большой настороженностью относятся к своему мощному шиитскому соседу и, конечно, не рассматривают Иран в качестве союзника. И наконец, на Ближнем Востоке существенна роль Израиля - этого, по иранской терминологии, "малого сатаны", которому Иран вообще отказывает в праве на существование.

3. Национально-психологический фактор. В духовном, религиозном плане Иран в течение почти шести последних веков являлся центром мирового шиизма. В настоящее время иранская психология, представляющая собой сплав великодержавного имперского национализма и шиитской избранности, стала политическим фактором. Вот здесь, кажется, и скрыта главная причина амбициозности и "ядерного упрямства" Тегерана.

ИРИ весомо заявляет о себе не только в региональном, но и в мировом масштабе. В апреле 2006 г., по сообщению радио, главнокомандующий КСИР дивизионный генерал Яхья Рахим-Сафави потребовал от США и европейских стран "признать Иран великой региональной державой".

Таким образом, на Ближнем Востоке формируется новый региональный центр сил - Исламская Республика Иран. В ее потенциале - ядерные технологии для производства атомной бомбы.

Выступивший с комментариями М. Иманипур заметил, что упомянутых в докладе В. И. Сажина заявлений о приходе Махди М. Ахмадинежад не делал. Что касается заявления президента о том, что "Израиль должен быть стерт с политической карты", которое все СМИ передали как

стр. 141

"стерт с лица земли", что означает физическое уничтожение еврейского народа, то этого Иран никогда не допустит. Он также изложил официальную точку зрения Тегерана на ядерную программу, акцентировав внимание на права Ирана как члена ДНЯО.

А. К. Лукоянов (ИВ РАН) посвятил свое сообщение проблеме выживания режима ИРИ. Он отметил, что Иран в последние годы находится в том специфическом состоянии, которое можно охарактеризовать как состояние защиты своей государственной системы от внешнего фактора, угрожающего не только иранскому режиму, но даже целостности этой страны. В качестве этого внешнего фактора выступают США. В результате революции 1979 г. Америка лишилась своих военных баз в Иране, что ослабило, разумеется, ее военно-политическое присутствие на Ближнем и Среднем Востоке. Со временем иранское руководство фактически постепенно вернулось к реализации тех же целей в регионе, что ставило перед собой и шахское правительство - стать самой сильной региональной державой. Иран сумел создать боеспособные вооруженные силы для защиты своих национальных интересов, оснащенные современными видами оружия, о которых шах мог только мечтать. После вторжения США в Ирак и разрушения прежней иракской государственности с помощью американцев возникла возможность расширения сферы самого активного иранского влияния на Ирак и региональные проблемы.

Иран, таким образом, становится чрезвычайно опасным конкурентом для американцев в регионе, который они рассматривают как зону исключительно своих национальных интересов. Сегодня иранский режим фактически вынужден бороться за собственное выживание всеми доступными ему средствами. Причем он считает для себя вправе прибегать к тем же методам и средствам защиты, которые используются так называемым цивилизованным миром и великими державами для обеспечения своих интересов. А. К. Лукоянов обратил внимание на то, что средства массовой информации, подконтрольные США, всеми силами пытаются дискредитировать существующий режим в Иране, который неизменно рассматривается чуть ли не как угроза всему человечеству. В сложившихся условиях, отметил А. К. Лукоянов, Иран пытается выстоять фактически в одиночку, поскольку у него нет ни одного надежного политического партнера.

Остановившись на отношениях с Россией, докладчик отметил, что питать в отношении Ирана какие-либо иллюзии Россия не должна. Ее производственно-экономическая база настолько серьезно подорвана, что она не в состоянии самостоятельно обеспечивать даже выполнение тех контрактов, которые удается получить на иранском рынке. К тому же нельзя забывать о специфике американо-иранских отношений после революции, когда фактически иранцы объективно подыгрывали США, разжигая антирусские и антироссийские настроения на территории СНГ. Босния снабжалась оружием из Ирана в нарушение постановлений ООН, но с согласия США. Против нынешней американской политики в отношении Ирана Россия выступает исключительно потому, что она малопродуктивна и опасна, так как провоцирует дальнейшую активизацию исламистского экстремизма и перерастание латентного противостояния в открытый конфликт, который будет нам не выгоден.

С. Б. Дружиловский (МГИМО (У) МИД РФ) посвятил свой доклад проблемам взаимоотношений Ирана с Израилем. Наряду с личной оценкой характера и особенностей ирано-израильских отношений он проанализировал некоторые выступления израильских и иностранных экспертов на международной конференции, проведенной в Иерусалимском институте Дж. Шаша в мае 2005 г., на которой обсуждались ирано-израильские отношения в свете активизации ядерной программы ИРИ. С. Б. Дружиловский отметил, что сегодняшний антагонизм между Ираном и Израилем на первый взгляд кажется странным, учитывая, что в отличие от арабов персы никогда не воевали с евреями. Это подтверждается тем, что до исламской революции в Иране ирано-израильские отношения развивались в дружественном русле, а развитие иранской ядерной программы, начатое шахом Ирана с согласия США, не вызывало у Израиля никаких возражений, так же как и иранский шах вполне спокойно относился к развитию израильской ядерной программы.

Положение изменилось после прихода к власти в Иране аятоллы Р. Хомейни, который, провозгласив новые внешнеполитические концепции "Экспорта исламской революции" и "Ни Восток, ни Запад", указал на Израиль как на одно из основных препятствий для их осуществления. В то же время Р. Хомейни неоднократно подчеркивал, что речь идет именно о государстве Израиль и его сионистской и проамериканской сущности, а не о евреях вообще, в том числе проживающих в Иране. Обострение ирано-израильских отношений в настоящее время, по мнению С. Б. Дружиловского, связано со стремлением ИРИ превратиться в региональную державу и сплотить вокруг себя все соседние мусульманские государства. При этом выбор момента оказал-

стр. 142

ся для Тегерана достаточно удачным, учитывая то, что нерациональные и в целом неудачные действия США в регионе заставляют проживающие здесь народы все более обращать внимание на динамично развивающийся Иран с его "исламской моделью" развития. Осуществляемая ядерная программа, призванная еще более усилить позиции ИРИ в регионе, не может не настораживать Израиль, который предпочитает не иметь в регионе сильных конкурентов. Таким образом, иранскую ядерную проблему США и Израиль рассматривают с точки зрения - превратится ли Иран во влиятельную региональную державу, которая в конечном счете сможет создать неприемлемый для этих стран мусульманский антизападный полюс. В то же время в сложившейся международной обстановке силовое решение Израилем иранской проблемы маловероятно.

И. А. Свистунова (МГИМО), проанализировав отношения Ирана и Турции, претендующих на лидерство в регионе, отметила, что в последние годы на развитие турецко-иранских отношений существенное влияние оказывают иракский фактор и иранская ядерная проблема. Сложившаяся ситуация на севере Ирака, где де-факто существует курдское государство, ставят и Турцию, и Иран перед необходимостью смириться с федеративным устройством Ирака, против которого они резко выступали раньше, и вести активные поиски новой политической линии в отношении иракских курдов.

Стоит отметить, что турецко-иранское сближение не ограничивалось совместными политическими декларациями, оно нашло отражение и в других областях сотрудничества. Стал расти товарооборот двух стран, взаимное снижение таможенных пошлин способствовало развитию приграничной торговли, в турецком поселке Капыкей близ границы с Ираном был создан совместный центр беспошлинной торговли. В мае 2004 г. Турция и Иран подписали соглашение по приграничным вопросам, предусматривавшее совместные меры по охране границы и регулярные консультации пограничных служб. В 2004 г. Иран объявил о намерении бороться с боевиками "Конгра-Гель" (новое название - ПКК). Заслуживает внимания тот факт, что позитивная динамика в развитии турецко-иранских отношений приходится на тот период, когда США усилили давление на международное сообщество с целью изоляции Ирана, обвиняя его руководство в разработке ядерного оружия. Турция признает право Ирана на развитие мирной атомной энергетики и одновременно призывает руководство Ирана не отказываться от конструктивного диалога со странами Запада.

Приход к власти в Иране президента М. Ахмадинежада, занявшего конфронтационную позицию на международных переговорах по иранской ядерной программе, поставил руководство Турции перед необходимостью выработать четкую линию в отношении "ядерной проблемы", не ограничиваясь одними заявлениями общего характера. Возможность введения эмбарго против Ирана вызывает опасения серьезного экономического ущерба, а если реализуется наихудший сценарий и США нападут на Иран, Турция окажется в тяжелейшей ситуации, когда ей снова придется выбирать между своими региональными интересами и отношениями с США. В то же время вероятность превращения Ирана в ядерную державу означает беспрецедентный рост его военной мощи, а следовательно, и его регионального влияния, что совсем не устраивает Турцию. Несмотря на то что турецкое руководство в официальных заявлениях опровергает возможность "ядерного соревнования", Турция заметно активизировала исследования в области развития атомной энергетики, способной удовлетворить растущие энергетические потребности страны. В свою очередь, Иран пригласил турецких специалистов присоединиться к ядерному проекту. В целом иранская ядерная проблема повысила значение турецко-иранских отношений до международного уровня. В настоящий момент имеются предпосылки для дальнейшего развития и углубления турецко-иранского взаимодействия по комплексу направлений, отвечающих долгосрочным интересам каждой из сторон.

Е. С. Мелкумян (ИСАА при МГУ) в докладе "Иран в регионе Персидского залива. Проблемы безопасности" указала на то, что положение Ирана в этом регионе зависит от отношений с соседними арабскими государствами. Зона Персидского залива традиционно была полем противоборства трех ведущих региональных держав - Ирана, Ирака и Саудовской Аравии. После создания Исламской Республики Иран соседние арабские страны - члены региональной организации Совет сотрудничества арабских государств Залива (ССАГЗ) стали объектом курса ИРИ, направленного на "экспорт исламской революции". Положение было еще более обострено в ходе ирано-иракской войны (1980 - 1988), когда некоторые страны-члены ССАГЗ (Саудовская Аравия и Кувейт) оказали большую финансовую и политическую поддержку Ираку. Однако государства Совета сотрудничества стремились к прекращению войны, которая была источником регио-

стр. 143

нальной нестабильности, и предпринимали посреднические шаги. Осуждение Ираном агрессии, совершенной Ираком в 1990 г. против Кувейта, способствовало нормализации обстановки в регионе и урегулированию ряда противоречий, существовавших между Ираном и Саудовской Аравией, а также членами возглавляемого ею ССАГЗ.

Принципиально новая ситуация возникла после военной операции коалиционных сил под эгидой США в Ираке и падения режима С. Хусейна. Хотя и Иран, и арабские страны Персидского залива поддержали смену режима, их отношения к действиям коалиционных сил было различным. Антиамериканская политика Ирана лежала в основе его более критического отношения в этом вопросе, хотя позиции Ирана и государств-членов ССАГЗ по вопросу будущего развития Ирака совпадали. Обе стороны поддерживали возвращение независимости и суверенитета Ираку и восстановление его активной роли в качестве участника региональных отношений. Для всех стран Залива принципиально важным представляется вопрос о сохранении единства Ирака. Они осознают, что опасность его дезинтеграции повлечет за собой обострение ситуации в этом регионе. Создание новых независимых государств на территории Ирака будет означать не только изменение регионального баланса сил, но и возможность для сепаратистских сил в других странах следовать этому примеру.

Страны ССАГЗ крайне беспокоит и развитие Ираном его ядерной программы. Противоречия между Ираном и странами Совета сотрудничества вызывает и проблема обеспечения региональной безопасности. Система коллективной безопасности ССАГЗ в значительной степени зависит от отношений в сфере безопасности с ведущими государствами Запада. Арабские государства Залива поддерживают идею, заключающуюся в том, что за безопасность региона, который представляет первостепенное значение для состояния мировой экономики, должны нести ответственность ведущие мировые державы. После урегулирования ситуации в Ираке и его активного подключения к участию в решении региональных вопросов можно предположить, что позиции Ирана в регионе будут ослаблены, так как Ирак, по всей вероятности, будет солидаризироваться по всем региональным вопросам с другими арабскими государствами. Однако Ирану, учитывая его сложное международное положение, крайне важно наладить прочные контакты с государствами региона и развивать с ними сотрудничество в различных сферах, не обостряя существующих противоречий, а пытаясь найти пути для их разрешения.

Е. В. Дунаева (ИВ РАН) в докладе "Иран и проблема иракского урегулирования" отметила, что политические аналитики в Тегеране считают иракский кризис наиболее значительным международным событием и оценивают его не только как кризис региональный. Они понимают, что ситуация в Ираке, сложившаяся после свержения режима С. Хусейна, помимо присутствия иностранного воинского контингента на границах, характеризуется наличием факторов, которые также могут привести к дезинтеграции Ирака и серьезной дестабилизации обстановки в регионе. Особое беспокойство Ирана вызывает курдский фактор. За последние три года произошло определенное ухудшение обстановки в сопредельных курдских районах Ирана, что стало следствием политических процессов, происходящих в Иракском Курдистане. В условиях сохранения в Ираке достаточно напряженной военной и политической ситуации и поиска путей для удовлетворения интересов как этнических, так и конфессиональных групп ИРИ прилагает активные усилия для защиты своих интересов в этой стране. Она выступает за сохранение Ирака в его политических и географических границах и резко протестует против федеративного устройства страны по этническому принципу. Руководство ИРИ требует скорейшего вывода всех иностранных воинских контингентов с территории Ирака, так как в их присутствии видит причину нестабильности как внутри Ирака, так и на своих приграничных территориях. По мнению Е. В. Дунаевой, шиитский фактор остается основным в иракской политике Тегерана и используется как для укрепления положения шиитских иракских группировок, так и для сдерживания национальных амбиций курдских организаций.

Однако в последнее время наблюдается стремление Тегерана сглаживать суннитско-шиитские противоречия, особенно в условиях ухудшения ситуации в Ираке. Руководство ИРИ опасается, что разжигание этих противоречий может привести к ухудшению отношений Тегерана с большинством арабских стран, а соответственно и к ослаблению его региональных позиций. Е. В. Дунаева считает, что Тегеран оказывает значительное влияние на развитие ситуации в Ираке, в основе которого лежат религиозные и семейные связи. Этим влиянием объясняется и предложение ИРИ о проведении прямых переговоров с США по проблеме иракского урегулирования. Заявление руководителя Высшего Совета национальной безопасности ИРИ А. Лариджани

стр. 144

о согласии Ирана на переговоры и подтверждение возможности их проведения со стороны религиозного лидера страны А. Хаменеи 24.03.06 г. оказалось абсолютно неожиданными. Отметим, что эти решения совпали с моментом передачи иранского ядерного досье в СБ ООН, сопровождались усилением нажима на Иран путем вбрасывания информации о готовящейся военной операции против Ирана и дестабилизирующей роли Ирана в Ираке. Тема возможных переговоров вызвала неоднозначную реакцию внутри страны и выявила даже противоречия в лагере радикалов, находящихся у власти.

Л. М. Кулагина и В. М. Ахмедов (оба - ИВ РАН) представили общий доклад "Внешняя политика ИРИ на Арабском Востоке", в котором главное внимание уделили отношениям Ирана с Сирией и Ливаном. Отмечалось, что, несмотря на внутриполитические трансформации в Иране и Сирии и изменение обстановки вокруг них, отношения между Дамаском и Тегераном приобрели партнерский характер. В основе сирийско-иранского сотрудничества лежит общность региональных интересов и схожесть позиций по ключевым проблемам Ближнего Востока. Мощный импульс сотрудничеству двух стран был дан в ходе ирано-иракской войны 1980 - 1988 гг. и израильской агрессии в Ливан в 1982 г. События в Ливане привели к созданию в этой стране организации "Хезболла". Организация достаточно прочно связана с Дамаском и Тегераном. Через призму отношения к "Хезболле" во многом определяется политика Сирии и Ирана в отношении Ливана. На данный момент ситуация в Ливане находится в шкале приоритетов сирийских и иранских стратегических интересов в регионе. При поддержке Ирана Сирия рассчитывает ослабить международное давление на Дамаск из-за Ливана. Одновременно Сирия рассчитывает таким образом сохранить свое влияние на происходящие в этой стране процессы в условиях вывода оттуда сирийских войск. В свою очередь, Иран надеется на поддержку ливанской "Хезболлы". Сирия и Иран рассматривают "Хезболлу" и другие организации политического ислама ("ХАМАС", "Джихад Исламий") как серьезный фактор противодействия попыткам Израиля укрепить свои позиции в Леванте в ущерб сирийско-иранским интересам в этом регионе. Примечательным в этом плане, на взгляд авторов доклада, явился визит Ахмадинежада в Дамаск в конце января 2006 г. Одной из важных задач данного визита стало согласование позиций двух стран в ответ на предпринимаемые США попытки изолировать их на международной арене. По некоторым данным, были заключены специальные соглашения на случай принятия международных санкций в отношении ИРИ (ядерная программа) и САР (расследование убийства Р. Харири). Тегеран выразил готовность расширить рамки военно-технического сотрудничества с Дамаском, а также оказать необходимую финансовую и инвестиционную поддержку Сирии в целях преодоления негативных последствий экономического давления США. При этом акцент, по мнению В. М. Ахмедова и Л. М. Кулагиной, делается на совместные разработки в сфере оборонных исследований и военно-технических проектов. Особый интерес Дамаск проявляет к модернизации и укреплению своего ракетного вооружения. Ахмадинежад и Б. Асад сделали совместное заявление о готовности содействовать достижению национального согласия и стабильности в Ираке.

Такая согласованность подходов Дамаска и Тегерана по Ираку оказалась особенно неприятной для США, которые сами же и способствовали усилению иранского влияния в Ираке. В 2005 г. США допустили подписание между Ираном и Ираком двух важных соглашений. Одно касалось обмена разведданными в целях обеспечения безопасности и сохранения стабильности. Другое затрагивало вопросы развития двустороннего торгово-экономического сотрудничества и расширения объемов иранского экспорта в Ирак.

Тем не менее подходы Тегерана и Дамаска к проблеме урегулирования в Ираке нельзя рассматривать как абсолютно идентичные. Позиция Ирана по Ираку, озвученная Ахмадинежадом во время его визита в Дамаск, сводится к тому, что утверждение в Ираке народно-патриотической власти является единственным путем решения проблемы. Дамаск же стремится выстраивать свои отношения с Багдадом на основе идеологии арабского национализма, принципах общеарабской солидарности. Строительство будущего иракского независимого государства видится в Дамаске скорее по сирийской модели, нежели по ливанской. Однако в сложившихся условиях Сирия и Иран понимают, что проблему собственной безопасности необходимо рассматривать комплексно, исходя из общих интересов.

Аналогичный подход Иран и Сирия демонстрируют в отношении Ливана и Палестины. Однако, считают авторы доклада, в отличие от Дамаска Тегеран имеет куда более обширные геополитические амбиции в регионе. Последнее обстоятельство является предметом растущей озабоченности ведущих государств Арабского Востока с преимущественно суннитским населением.

стр. 145

Египет и Саудовская Аравия обеспокоены ростом влияния Ирана в регионе, особенно на фоне открыто демонстрируемой Тегераном своей военной мощи и планов по развитию ядерной программы. В этой связи Каир и Эр-Рияд предпринимают в последнее время активные шаги с тем, чтобы не допустить усиления иранского влияния в регионе. С этой целью в ходе двусторонних контактов с сирийским руководством они пытаются убедить Дамаск в бесперспективности долговременного сотрудничества с Ираном в условиях растущей международной изоляции Тегерана и сохраняющейся вероятности нанесения США и Израилем ракетно-бомбового удара по иранской территории. Одновременно в Египте и Саудовской Аравии Дамаску дают понять, что они, с одной стороны, могут способствовать возобновлению диалога Сирии с США, а с другой - обеспечить интересы Дамаска в Ливане. Особо активную позицию занимает Саудовская Аравия, которая стремится всячески ограничить роль Ирана в Ливане, чтобы самой утвердиться в качестве регионального лидера на Арабском Востоке и в исламском мире. Именно поэтому в последние несколько месяцев саудовские руководители сделали несколько важных шагов навстречу Сирии.

Но Каир и Эр-Рияд пока не смогли убедить Дамаск в их способности обеспечить сирийские интересы в Ливане. А вот союз с Тегераном позволяет Дамаску реализовывать свою главную идею - удержать контроль над Ливаном с целью обеспечения собственной безопасности. На необходимость налаживания более тесного сотрудничества с Тегераном по Ираку, и в частности по курдской проблеме, указывается и в закрытом докладе, подготовленном недавно Международным центром стратегических исследований Турции. В докладе высказывается также опасение, что в случае нанесения Израилем ракетно-бомбового удара по Ирану нельзя исключать возможность прямой военной конфронтации между Сирией и Израилем. Таким образом, Дамаск и Тегеран выступают сегодня в качестве союзников и умело пользуются преимуществами такого союза в защите своих интересов в регионе. Прочность оси Дамаск-Тегеран в значительной степени осложняют попытки США и Израиля реализовать свой сценарий выстраивания новой политической конфигурации в регионе, прежде всего в Ираке и Ливане. Вместе с тем союзнические отношения Дамаска и Тегерана имеют границы, особенно в долговременной перспективе. В конечном счете Иран озабочен возможным ослаблением Сирии именно с точки зрения обеспечения своих стратегических позиций в регионе. Тегеран не может также не учитывать и значение арабского, главным образом саудовского, давления на Сирию в вопросах взаимоотношений с Ираном, прежде всего по вопросу Ливана. Именно поэтому Иран стремится усилить позиции шиитской общины в Ливане (ей выделено 500 млн. дол. в год, по данным ливанской оппозиции), а также установить прямые контакты с ливанским правительством и шиитскими лидерами в Бейруте. Сирия как младший партнер в союзе с Ираном также имеет основания опасаться за свое будущее. Если Тегеран сумеет выдержать американский "экзамен" в Ираке и договориться с Западом по ядерной программе, то Дамаск может оказаться в весьма затруднительном положении.

М. Р. Арунова (ИВ РАН) в докладе "О некоторых направлениях политики ИРИ в регионе" отметила, что 2005 год был временем завершения несомненно важного этапа в развитии ИРИ - реализован пятилетний план (2000 - 2005), состоялись выборы парламента и президента. Под пристальным вниманием Тегерана находится сложная ситуация в соседнем Ираке и Афганистане. Здесь заинтересованы в стабильности в Ираке. Что касается отношения к ситуации в Афганистане, то Тегеран всерьез настроен на долгосрочную перспективу развивать политические и торгово-экономические отношения с Кабулом. В январе 2005 г., во время визита афганского президента в ИРИ, было подписано соглашение об открытии дороги Дорагун-Герат, энергоснабжении афганских городов из Ирана (строительство ЛЭП), создании и оснащении иранской стороной 25 погранпостов вдоль афганской границы. В 2006 г. на международной конференции в Лондоне Тегеран заявил о предоставлении Афганистану 100 млн. дол. на восстановление экономики. В списке стран-инвесторов в афганскую экономику ИРИ занимает 4-е место. Для эффективного освоения этих средств создан специальный механизм - штаб по Афганистану. Решается вопрос о создании ирано-афганской Межгосударственной промышленной комиссии по экономическим вопросам, налаживании кооперации в транспортной сфере с участием Таджикистана и Узбекистана. Подписано соглашение между ИРИ, Афганистаном, Узбекистаном и Таджикистаном о развитии транспортного сообщения, которое должно связать Центральную Азию с государствами Персидского залива. Завершаются работы на 60-километровом участке Герат-Маймала, который станет частью коммуникаций, связывающих Иран через афганскую территорию с государствами Центральной Азии.

стр. 146

Серьезным ограничителем развития ирано-афганских отношений является политика США, практически сорвавших два визита Х. Карзая в Тегеран и усиливающих свое присутствие в приграничной афганской провинции Герат. Тем не менее в Кабуле небезосновательно полагают, что Тегеран и впредь намерен идти на еще большее сотрудничество с Афганистаном, насколько это возможно в сложившихся условиях.

Р. М. Мукимджанова (ИВ РАН), касаясь отношений Ирана и Пакистана, отметила, что сотрудничество с Ираном традиционно является одним из приоритетных направлений внешней политики Пакистана. Стабильность на западных границах была и остается важным фактором укрепления геополитического положения этого государства, тем более что процесс нормализации пакистано-индийских отношений протекает крайне медленно. Затянулось также урегулирование внешнеполитического положения в соседнем Афганистане, нередки случаи осложнения взаимоотношений Исламабада и Кабула. Пакистан и Иран имеют взаимные экономические интересы, по территории и вдоль морского побережья Ирана пролегают коммуникации, связывающие Пакистан с рядом стран. Иран и Пакистан - члены ОИК, ОЭС. Немаловажен и тот факт, что Исламабад дистанцируется от ирано-арабских противоречий. По мнению Р. М. Мукимджановой, наличие в Пакистане влиятельной шиитской общины оказывает неоднозначное влияние на пакистано-иранское сотрудничество. Шииты составляют около 20% населения страны и имеют немалый политический и экономический вес. Иран не могут не беспокоить направленные против шиитов действия участников экстремистских суннитских организаций Пакистана. В то же время Тегеран не заинтересован в осложнении отношений с Исламабадом, который, в свою очередь, прилагает усилия по предотвращению антишиитских акций.

На современном этапе наиболее сложной проблемой в "треугольнике" Иран - США - Пакистан является иранская ядерная программа. По имеющимся данным (в том числе американским), пакистанские специалисты были причастны к разработке иранской ядерной программы. Осуществление США военных действий против Ирана имело бы серьезные негативные последствия для Пакистана (и не только для него). По мнению Р. М. Мукимджановой, в этом случае осложнится внутриполитическая обстановка в Пакистане (Иран граничит с его наиболее неспокойной провинцией - Белуджистаном), в стране будут нарастать антиамериканские настроения и т.д. Ситуация в регионе, прилегающем к Пакистану, уже осложнена американской агрессией в Ираке, поддержать которую Исламабад отказался. Наконец, Пакистан опасается лишиться поставок иранской нефти и продуктов ее переработки.

Экономические связи между Пакистаном и Ираном относительно невелики. Товарооборот в 2004/05 г. составил 480 млн. дол., при этом он сводится с большим дефицитом для Пакистана. Вместе с тем объемы контрабандной торговли, по неофициальным данным, превышают 1 - 1.5 млрд. дол. В основном Пакистан получает из Ирана нефть и продукты нефтепереработки (более 2/3 товарооборота), электроэнергию (для Белуджистана). Пакистан экспортирует продовольствие (пшеницу, рис и др.), строительные материалы, продукцию легкой промышленности. Пакистан, Иран и Индия договорились построить мощный газопровод от "Южного Парса". Пакистанская сторона придает большое значение реализации проекта, рассчитывая получать не только газ, но и средства от его транзита. Р. М. Мукимджанова считает, что отношения между Пакистаном и Ираном будут в долгосрочной перспективе определяться взаимной заинтересованностью в экономическом сотрудничестве и контактах по актуальным региональным проблемам.

М. С. Каменева (ИВ РАН) в своем выступлении "Цели культурной политики Ирана в регионе и ее воплощение" обратила внимание на то, что стремление Ирана к лидерству проявлялось в стране еще в период правления династии Пехлеви главным образом в военной, экономической, политической и социальной сферах. После исламской революции руководством Ирана стала активно культивироваться идея культурной экспансии. Отказ от ориентации на западные цивилизационные ценности и возведение в абсолют исламских культурных традиций позволили ИРИ в дальнейшем претендовать на лидирующее положение в регионе. Лидер исламской революции имам Хомейни обращал пристальное внимание на развитие иранской культуры и считал ее фундаментом иранской нации. Важную роль в ее пропаганде играет "Организация по проблемам культуры и исламских связей". Именно с позиций потенциального регионального лидера, в том числе в области культуры, М. Хатами предпринял шаги по разработке, углублению и расширению понимания теории "диалога цивилизаций" - диалога между западными и восточными обществами (вместо идеи межцивилизационного конфликта С. Хантингтона). М. С. Каменева отметила, что важным фактором в достижении культурного превосходства на уровне региона руковод-

стр. 147

ство ИРИ считает персидские язык и литературу, пропагандируя тезис о том, что персидский язык наряду с арабским является языком ислама и мусульманской цивилизации. В нынешней ситуации у Ирана есть все предпосылки для занятия лидирующих позиций в области культуры в регионе, чему способствуют несколько объективных факторов: иранская цивилизация и иранская культура относятся к древнейшим в мире; ислам, одна из развитых мировых религий, является государственной религией Ирана. И наконец, большое число эмигрантов из Ирана в странах региона создает благодатную почву для восприятия иранской, фактически родной для них культуры.

Анализ докладов, представленных на конференции, отчетливо показывает, что влияние Ирана в регионе за последние годы значительно выросло. Ирану удалось установить достаточно стабильные отношения со своими соседями, использовать американское присутствие в регионе для ликвидации враждебных ему режимов талибов и Садама Хуссейна. Соотношение факторов влияния Ирана в регионе менялось. В первые после революции годы преобладало религиозное влияние, усиливая эффект "исламского возрождения". В период, когда президентом страны был М. Хатами, основное внимание в региональной политике Ирана уделялось усилению культурного влияния и укреплению экономических позиций в регионе. После прихода к власти неоконсерваторов наиболее заметным стало наращивание военного потенциала. Использование при этом нынешним руководством страны воинственной антиизраильской и антиамериканской риторики порождают и усиливают сомнения в мирном характере реализуемой в Иране ядерной программы. Это вносит дисбаланс в сложившиеся к 2005 - 2006 гг. региональные отношения и грозит осложнением ситуации в регионе.

Permanent link to this publication: