Libmonster ID: BY-1158

В данном очерке речь пойдет о человеке, который в совершенстве владел дипломатическим искусством и к тому же был представителем яркой династии французских политиков. Министр иностранных дел французского короля Людовика XIV Жан-Батист Кольбер, маркиз де Торси был в этом отношении настоящим профессионалом.

Представить образ маркиза де Торси, заглянуть в душу этого бюрократа от дипломатии и учтивого придворного, довольно сложно. И, прежде всего потому, что на него падала "тень" великих мира той эпохи - Короля-Солнце Людовика XIV и его знаменитого и влиятельного дяди, министра экономики и финансов Жана-Батиста Кольбера. Немаловажное значение в этом смысле имела и профессиональная деятельность де Торси. Дипломатия в эпоху раннего нового времени входила в сферу исключительной компетенции короля. Монарх мог делиться своей властью внутри государства (назначать интендантов, которые, в свою очередь, имели своих подчиненных), но он никому не перепоручал высший контроль над иностранными делами. Поэтому не удивительно, что специальных работ о де Торси, в отличие от других политических деятелей его времени, к примеру, некоторых министров или маршалов Франции, практически нет. Единственная его биография принадлежит перу аббата Ф. Дюффо, которая почти повторяет жизнеописание Торси, оставленное его дочерью Франсуазой-Фелисите, маркизой д'Ансезан и опубликованное в "Revue d'histoire diplomatique" годом ранее. Примечательно, что во введении к сочинению маркизы Ж. Маршан заметил: "Маркиз де Торси, племянник Кольбера, еще не занесен историками в тот ранг, который заслуживает"1. Поэтому можно предположить, что он не рассматривался в качестве самостоятельной, либо одной из ключевых фигур расцвета французской монархии. Вместе с тем, все то немногое, что о нем написано, - почти апологетика. Известный знаток французской истории Ф. Массой в предисловии к дневнику Торси восхищался этим министром: ни у кого не было "более точного понимания интересов и потребностей Франции, большей ясности в изложении идей, более высокого полета разума, более широких взглядов". Он характеризовал его как "образованнейшего, искреннейшего, честнейшего, просвещеннейшего и самого благородного патриота из всех тех, кто жил, возможно, во Франции в эту эпоху... Считалось, что в после-


Ивонина Людмила Ивановна - доктор исторических наук, профессор Смоленского государственного педагогического университета.

стр. 44


дние годы царствования Людовик окружил себя только неспособными фаворитами. Признаем, по меньшей мере, одно исключение - человек, которому король поручил ведение своих иностранных дел"2.

Между тем маркиз де Торси - личность более чем известная! Эпоха Людовика XIV как раз интересна тем, что король не только заслонял таланты тенью собственной персоны - напротив, его "солнечные блики" освещали очень многих людей, и, в первую очередь, тех, кто находился близко к трону. А третий Кольбер (так мы будем нередко называть Торси) на протяжении ряда лет был весьма близок к королю.

Больше всего о Торси рассказывают документы и мемуары его времени. Это и разнообразная дипломатическая переписка, и свидетельства современников маркиза. Уже упоминавшееся сочинение его дочери носит, что вполне объяснимо, субъективно-апологетический характер. В ее мемуарах прослеживается желание увековечить имя любимого отца, полузабытого и на долгие годы оказавшегося не у дел. Поэтому многие сложные моменты его деятельности описаны ею скупо или просто-напросто опущены. Но это с лихвой восполняется дипломатическими документами и характеристиками Торси, оставленными самим королем, маркизом де Суршем, герцогом де Сен-Симоном, иностранными дипломатами. Но, прежде всего, ценны мемуары и дневник самого министра иностранных дел Франции. Яркие, точные в описаниях, они свидетельствуют не только об уме их автора и его видении мира, но и о своеобразном писательском даре3. Однако и тут Торси прежде всего дипломат и политик: повествование в "Мемуарах" идет от третьего лица, собственную роль в описываемых событиях он старается преподнести по возможности нейтрально и объективно. Дневник, как и полагается, Торси вел от первого лица, но и здесь был скромен, отводя своей особе гораздо меньше места, чем делам и событиям.

Формирование личности и политическая деятельность маркиза де Торси проходили на фоне международных отношений эпохи Короля-Солнце, когда формировавшаяся в Европе после Тридцатилетней войны Вестфальская система государств, просуществовавшая де-юре до Венского конгресса 1815 г., переживала долгий период становления. В это время происходило международно-правовое оформление взаимоотношений в самой новой системе.

Внешняя политика Людовика XIV была частью охватившего всю Европу процесса монополизации власти, начавшегося в позднем средневековье и в течение раннего нового времени приведшего к концентрации в руках государства всех важных политических полномочий. На европейской и мировой арене стали конкурировать великие державы, используя для достижения своих целей силовые методы. Первой из них была Франция - государство-гегемон эпохи становления Вестфальской системы.

В целом, историки придерживаются мнения, что между 1661 и 1715 г. Людовик XIV сохранял личный контроль над внешней политикой Франции и нес за нее полную ответственность. Он считал ее одной из своих неотъемлемых королевских функций: она помогала "видеть целый мир, быть обстоятельно информированным о событиях в каждой провинции и стране, о секретах всех дворов, и о намерениях и слабостях каждого государя и его министра иностранных дел"4. Он верил, что только король может располагать этой информацией для его "славы и интересов" и отдавать соответствующие распоряжения.

Однако на методы, используемые Людовиком XIV в своей дипломатии, влияли не только его мировоззрение, государственные представления и опыт, но и качество информации, какой он располагал, советы министров и других лиц, а более всего - эффективность дипломатической службы, от которой он зависел. Самые важные политические решения принимались в Государственном совете, состоявшем из нескольких министров, один из которых являлся государственным секретарем по иностранным делам, и членов королевской семьи. Собственно внешними сношениями занимался департамент иностранных дел (который часто называют Министерством иностранных дел),

стр. 45


откуда непосредственно поступали приказы послам и другим дипломатическим лицам5.

Расцвет французской дипломатии, как и французского государства, приходится на правление Короля-Солнце. После "века Людовика" государство Старого порядка во Франции стало клониться к упадку, но его дипломатия оставалась практически на высоком уровне. Пожалуй, в значительной степени это было результатом неутомимой работы исключительно талантливого маркиза де Торси, возглавлявшего департамент иностранных дел в 1699- 1715 годах.

Жан-Батист Кольбер третий не был "человеком ниоткуда". Он являлся представителем династии политиков и дипломатов, которые, как говорят, "сделали самих себя" на службе королю Франции. Будущий маркиз де Торси появился на свет в Париже 14 сентября 1665 г. и был первенцем в семье государственного секретаря по иностранным делам Шарля Кольбера де Круасси, брата влиятельного Жана-Батиста Кольбера. Его матерью являлась Франсуаза Беро, дочь Иоахима Беро, государственного советника и главного слушателя жалоб в парламенте, сеньора Круасси-ан-Бри, передавшего свой титул зятю и обеспечившего дочери богатое приданое. Первые годы Торси прошли под влиянием деда, разрешавшего ему часто шалить, но настойчиво прививавшего любовь внука к чтению и письму. Мальчик рано проявил способности к гуманитарным наукам: уже в 7 лет он писал по-латыни письма своему отцу в Лондон. В 1674 г. он поступил в Коллеж де ла Марш, где прошел интенсивный курс латыни, греческого, других языков, истории, литературы, философии и права. Вообще его латинский считался лучшим в Париже. Юный Жан-Батист числился одним из самых одаренных студентов Сорбонны, и неудивительно, что в 1679 г. он, несмотря на юные годы, получил степень доктора права6.

Юноша выражал горячее желание стать юристом, но его отец приложил все усилия, дабы направить сына на дипломатическое поприще, ставшее семейным делом. С 16 лет молодой человек составлял дипломатические инструкции под руководством отца, а с 19 сопровождал его в дипломатических миссиях. Первый его выезд состоялся в Португалию по поводу вступления нового короля на престол, а второй - в Данию для выражения соболезнования в связи со смертью королевы-матери. В связи с отъездом начинающего дипломата в Копенгаген один из придворных маркиз де Сурш заметил: "... Круасси считал весьма целесообразным предоставить своему сыну возможность познакомиться со всеми европейскими дворами в расчете, что сын приобретет опыт в ведении переговоров и сможет исполнять должность государственного секретаря иностранных дел, которую де Круасси хотел потом сделать для себя наследственной"7. В 1680 г. Кольбер третий стал личным секретарем отца, а на следующий год был представлен королю, который одобрительно заметил: "У него приятная внешность"8. Торси отличался внешней привлекательностью, что имело существенное значение для избранного поприща: на портрете Г. Риго перед нами человек с не совсем правильными, но мягкими чертами лица, и большими темными, с поволокой, глазами.

Одобрение короля усиливалось с каждым новым вояжем Торси за границу. Уже во время первой поездки в Португалию молодой и красивый дипломат в одночасье становится фаворитом при дворе в Лиссабоне. Какие только европейские столицы и крупные города не посетил Жан-Батист! Он был в составе дипломатических миссий в Мадриде, Стокгольме, Лондоне, Вене, Мюнхене, Гамбурге, Берлине, Регенсбурге, Венеции, Риме и Неаполе. Во время своих путешествий он имел возможность наблюдать и изучать природу, людей и их власть, собирать впечатления о той или иной стране. В ходе переговоров он приобретал опыт, занимаясь, прежде всего, дипломатической корреспонденцией. В реляциях Торси много места уделялось личным характеристикам королей и политиков посещаемых им государств. Портреты Карла XI Шведского, императора Леопольда I, коллегии кардиналов в Риме, точно и детально описанные прекрасным французским языком, обнаружи-

стр. 46


вали его зрелость не по годам. Так, Леопольд I в глазах начинающего дипломата "набожный меланхолик, склонный к агрессии" - характеристика, оправдавшая себя в будущем9. Молодому Кольберу третьему немало помогали советы отца читать исторические труды, изучать географию, местные законы и обычаи, делиться с коллегами тем, что видел во время путешествий по континенту, и, конечно же, вовремя угадывать намерения короля.

Начинающий дипломат Торси предстает перед нами практически без изъянов - прилежным, целеустремленным и талантливым начинающим политиком. Что же заставляло его быть столь "правильным", не совершать столь характерных для молодости ошибок? Важным в этом отношении был характерный для его сословия своеобразный комплекс дворянства мантии, всеми силами стремившегося стать равным традиционному дворянству шпаги. Его отец Шарль Круасси, сын торговца-буржуа Никола Кольбера, в немалой степени сделавший карьеру благодаря своему великому брату и удачному браку, думается, заметил выдающиеся способности сына и надеялся, что именно его сын вознесет Кольберов до высот самых знатных фамилий Франции. Восхождение Торси пришлось на расцвет французского государства Старого порядка, централизацию и монополизацию власти и связанный с этим рост бюрократических структур. В последнем случае конкуренция среди желающих и способных делать карьеру возрастала, и Жан-Батист должен был быть безупречен.

Уже к 1689 г. Людовику XIV стало ясно, на что способен третий Кольбер, проявивший себя как исключительно вежливый, аккуратный человек, способный замечать каждую мелочь. Он обещал стать образцом современного политика: был легок на подъем, обладал ненавязчиво-небрежными манерами и к тому же являлся отличным лингвистом. В сентябре 1680 г., будучи в Риме, Торси получил известие от отца, что король утвердил его право на служение в государственном секретариате по иностранным делам. Так, в 24 года было официально зафиксировано его место в бюрократической иерархии королевских служащих. Этому способствовало укрепление влияния Кольберов в правительственных кругах. С 1683 по 1689 г. единственным представителем клана в Королевском совете был Круасси. Но в октябре 1689 г. Людовик призвал его в "маленький кабинет", а в июле 1691 г., после смерти военного министра Франсуа де Лувуа, король избрал в члены Совета кузена Торси Поля де Бовилье и его будущего тестя Помпонна. А во время войны за пфальцское наследство (1688 - 1697) в кампанию 1691 - 1692 гг. молодой человек сопровождал своего монарха в качестве его личного секретаря под стены осажденных имперскими войсками Монса и Намюра. По вечерам Жан-Батист читал депеши королю Людовику XIV, что давало ему возможность наблюдать за королем и изучать его привычки. После совместной работы король, не мучаясь сомнениями, предоставил ему право наследовать должность отца. В 1692 - 1696 гг. перспективный дипломат работал под руководством последнего, а затем в течение почти трех лет - под контролем Помпонна, которого король вновь приобщил к делам внешнеполитического ведомства, хотя на пост государственного секретаря не вернул11.

В мае 1695 г. серьезная болезнь помешала Круасси присутствовать на заседании Королевского совета. Обеспокоенный Жан-Батист обратился за советом к Бовилье и Помпонну. Те донесли об этом королю, и Людовик XIV, не оставшись равнодушным к состоянию здоровья своего министра и давно задумавший объединить две министерские фамилии, высказался за брак дочери Помпонна Катрин-Фелисите и Торси. Симпатия между двумя молодыми людьми для многих не являлась секретом. Круасси, правда, поначалу противился этому браку из-за вероисповедания предполагаемой невестки, но затем сдался. За месяц до его смерти в июле 1696 г. Жан-Батист и Катрин-Фелисите обвенчались в присутствии короля. По-существу, брак был явно "династическим", хотя Катрин была очаровательна, грациозна и значительно моложе супруга. Впрочем, она не отличалась особым умом, но стала отличной домохозяйкой, умела угождать и неизменно пользовалась уважением мужа.

стр. 47


Под ее влиянием он даже впоследствии активно занялся благотворительностью. Одно лишь обстоятельство могло внести разлад в жизнь супругов - Катрин являлась янсенисткой, тогда как Жан-Батист был последовательным приверженцем галликанской церкви. Но этого не произошло - Торси отличала религиозная терпимость.

Конфессиональные позиции Кольбера третьего полностью соответствовали его взглядам на жизнь, в целом, и общество, в частности. Он всегда старался придерживаться средней линии и примирять различные точки зрения, будь-то религиозные или политические. Он был терпим и к янсенистам, и к ультрамонтанам (последним под влиянием иезуитов симпатизировал король), старался примирить позиции сторонников войны и сторонников мира, лавировал между партией "грандов" Сен-Симона и дворянством мантии вкупе с администрацией и т.д.12

Итак, Торси происходил из среды "новых людей" Франции - государственников, являвшихся реальной опорой королевской власти и корректировавших ее политический курс. Вполне естественно, что он унаследовал (или перенял) многие черты характера и воспринял способы подхода к государственным делам своего дяди, министра экономики и финансов Франции, и отца, министра иностранных дел.

Дядя Торси, "грубоватый тугодум" Жан-Батист Кольбер отличался педантичностью, феноменальной работоспособностью, умением усваивать массу информации, и видел залог успеха в умении завоевать абсолютное доверие патрона и добросовестном служении ему. Первый Кольбер, являвшийся правой рукой короля до 1683 г., не одобрял территориальной экспансии своего сюзерена, справедливо полагая, что прогрессивные экономические реформы могут привести к абсолютному главенству Франции в Европе и без демонстрации силы, требовавшей огромных финансовых затрат. Этот и другие моменты, усиливавшие напряженность между ним и Людовиком XIV, в конце концов, привели к уходу министра со своего поста в 1683 году13.

На первый взгляд, отец Торси, Шарль Кольбер де Круасси, казался нетерпимым, лишенным гибкости и тонкости, столь необходимых истинному дипломату. Он, вероятно, был уверен в том, что сила может обойтись и без политики. Его недолюбливали при английском дворе, он ссорился с папским нунцием и дискутировал в резкой форме с послом Венеции и именно его дипломатия привела к аннексии Францией Страсбурга в 1681 году. Людовик не зря держал Шарля Кольбера на своем посту - тогда королю требовалась силовая линия в дипломатии. Но при решении сложных вопросов глава дипломатического ведомства не спешил, проявляя "мудрую медлительность". Кроме того, Круасси внес ряд новшеств в дипломатическую работу и подготовил надежную смену в лице собственного сына. И все же отмена Нанте кого эдикта в 1685 г., запрещавшая свободу вероисповедания гугенотов, и Славная революция 1688 г. в Англии, изменившая баланс сил на континенте, разрушили силовую дипломатическую систему, выстроенную Круасси. Для ведения внешних сношений Франции уже требовался политик нового поколения14.

Племянник и сын Кольберов был все же иным. Прежде всего, он отличался гибкостью ума и твердостью характера, то есть качествами, необходимыми для сотрудничества с послами и уполномоченными Его Величества в других государствах. Но одновременно будущий маркиз де Торси являлся истинным придворным самого блестящего двора Европы. Придворные игры, как говорится, "навели на него лоск", ибо от них во многом зависела карьера политика. При Людовике было отправлено в отставку три министра. Среди "отставников" был и тесть Торси маркиз де Помпонн. Основным поводом для отставки во всех случаях служила неумелая придворная игра. В принципе, неудачи самой лучшей и эффективной дипломатии Старого порядка преимущественно проистекали из просчетов двора.

Жизнь и деятельность любого политика того времени была неразрывно связана с таким понятием, как двор. Как известно, двор Короля-Солнце счи-

стр. 48


тался образцом для всего континента, являясь своеобразным образцом "метрополии", обязательной для подражания "местным артистам". Жизнь в придворном обществе отнюдь не была мирной. Множество людей давили друг на друга, вели борьбу за престиж и место в придворной иерархии. Тот, кто сегодня занимал высокое положение, завтра мог быть отправлен в отставку, либо удален в провинцию.

В среде версальских придворных существовало три клики. Немногие их представители в действительности принимали государственные интересы близко к сердцу; большинство же не думало ни о чем, кроме собственной выгоды, стремилось добиться славы, влияния, а в будущем и власти. Первая из камарилий удобно приютилась под крылышком мадам де Ментенон, морганитической супруги короля. Они ухаживали за супругой внука короля герцогиней Бургундской, были в превосходных отношениях с дофином и буквально купались в лучах славы маршала де Буффлера. Сюда входили лица, сплотившиеся вокруг возлюбленной короля ради своего возвышения. Торси принадлежал ко второй партии - партии "министров", самыми видными фигурами которой являлись герцоги де Бовилье, де Шеврез, архиепископ Камбре, духовник короля отец Телье и другие представители чиновничества и церкви. Они не допускали в свои ряды новичков, допуская исключение только в случае крайней необходимости, уже занимали и стремились удержать в своих руках главные посты. Со своих "аристократических" высот Сен-Симон пренебрежительно замечал, что "набожность делала их сухими и чопорными до такой степени, что это выставляло их на посмешище". Тем не менее, эти две клики относились друг к другу с уважением, несмотря на то, что вторая молча продвигалась вперед (а вместе с ней и государство!), а первая производила много шума и хваталась за любую возможность нанести ей ущерб. Третья группа, ее называли Медонской, состояла из членов кружка придворных в Медоне, где обитал дофин. Две первые камарильи не вступали с ними в какие-либо связи, но воспринимали серьезно из-за дофина и добрых отношений, которые имела с ним герцогиня Бургундская15.

Жизнь Версаля не ограничивалась только борьбой дворцовых клик - и в среде министров существовали свои партии. После смерти Помпонна в сентябре 1699 г. Торси в возрасте 34 лет стал единственным министром иностранных дел и государственным секретарем. Поначалу эти высокие должности не означали соответствующего влияния. Молодого человека, занявшего столь значительный пост, признали не сразу. За уходом Круасси и Помпонна последовало изменение в министерском балансе сил: в борьбе за превосходство соперничали четыре группы - Кольберов, Фелипо, "святош" и креатур мадам де Ментенон, а именно Шамийяров-Аркуров-Вуазенов. Семья Фелипо была представлена в Королевском совете отцом и сыном Поншартренами, соответственно канцлером и морским министром. Они имели отношение к домам Ларошфуко и Тремуйлей, а через них могли влиять на принцессу Дезюрсен, руководившей испанской политикой начала XVIII века. Группу "святош" возглавляли герцоги Бовилье и Шеврез, которым покровительствовали принцы крови - герцоги Бургундский и Беррийский. Теневой фигурой среди них был епископ Фенелон, автор знаменитых "Наставлений дофину". Эта группа придерживалась пораженческой позиции в годы войны, а их номинальный лидер Бовилье постоянно вмешивался в иностранные дела, чем изрядно мешал Торси. Еще более влиятельной в военное время являлась клика, возглавляемая военным министром Мишелем Шамийяром, патронессой которой была Ментенон16. Все конкурировавшие с Кольберами министерские партии отошли в тень к 1709 г. в результате целого ряда допущенных при их активном вмешательстве военных и дипломатических неудач. Именно тогда на первый план в государстве выдвинулся человек, дипломатические шаги которого оказались наиболее верными в сложных для Франции условиях войны за испанское наследство.

Маркиз де Торси был главной фигурой во всех переговорах накануне, во время и после этого крупного европейского конфликта. По сути, войны за

стр. 49


испанское наследство могло и не быть: международный кризис на западе континента мог разрешиться дипломатически, если бы Людовик XIV не стремился к нарушению баланса сил, "законным" территориальным приращениям и даже к идеологическому диктату в Европе, а Священная Римская империя не укрепила своих позиций на юго-востоке и на Рейне. Уже во время войны за пфальцское наследство сформировались коалиции, которые определяли судьбу континента до конца войны за испанское наследство, а на переговорах в Рисвике в 1697 г. отразились серьезные сдвиги в европейской системе государств и оформились соответствующие им цели партнеров по коалициям. Тогда, в августе того же года, французской дипломатии при активном участии Торси с трудом удалось сохранить за Людовиком Страсбург. Предельно ясные и детальные инструкции Кольбера третьего направляли французских послов в Рисвике. Но по сравнению с 1648 г. ситуация в Германии изменилась, теперь уже император выглядел в глазах имперских чинов как защитник Вестфальской системы, а Франция - как нарушитель спокойствия. Это укрепляло позиции императора на периферии Империи17.

Ответственность за развязывание войны за испанское наследство, кроме Людовика, несут и Габсбурги, которые стремились расширить свои владения при помощи династических комбинаций. Благополучно завершив войну с Турцией Карловицким миром 1699 г., император Леопольд I намеревался укрепить свое влияние в Италии, и перспективы военных действий на Аппенинском полуострове заставляли Версаль держать оружие наготове. Со своей стороны, французский король был убежден, что европейские государи не в состоянии поколебать его военное превосходство в Южных Нидерландах. Однако он ничего не смог противопоставить Республике Соединенных Провинций (а за ее спиной - Англии), стремясь ввести по соглашению с Испанией 1698 г. свои гарнизоны в нескольких крепостях на этой территории18. В результате был создан так называемый голландский барьер против Франции, разрушить который будет безуспешно пытаться дипломатия Версаля под руководством Кольбера де Торси на протяжении всей войны.

Но злобой дня была испанская проблема. Вопрос о наследстве бездетного Карла II Испанского стал весьма актуален для всего континента. Необходимо было сохранить европейское равновесие при значительном количестве претендентов на трон в Мадриде. Первыми из них значились дети и внуки Людовика XIV и императора Леопольда Габсбурга, женатых на сестрах Карла П. Первый раздел испанских владений осенью 1698 г. прошел почти безболезненно. Наследником испанского престола стал малолетний Фердинанд-Иосиф, сын баварского курфюрста Макса-Эммануэля и внук Леопольда I. Но спустя год он в результате приступа аппендицита скончался, и последующие разделы Испании, осуществляемые, в основном, французами и англичанами, не удовлетворяли императора. Торси, который тогда руководил переговорным процессом с морскими державами и активно вел переписку с английскими послами Портлендом и Джерси, как свидетельствуют его "Мемуары", очень сокрушался по этому поводу, но иного выхода не было. Торси подробно описал все перипетии переговоров об испанском наследстве, подчеркнув при этом готовность французской короны идти на компромисс и важность союза с Англией и Голландией для Франции19.

Так или иначе, но 1 ноября 1700 г. Карл II умер, оставив, по совету своего министра кардинала Портокарреро, завещание в пользу Филиппа Анжуйского, внука Людовика XIV. Французский король медлил сосредоточить в своих руках власть в обоих государствах. В покоях мадам Ментенон он и его министры долго совещались: приветствовать решение покойного монарха или нет. Мнения разделились, но присутствовавших более всего удивило то, что Торси, ранее убежденный сторонник раздела испанских владений, выступил на Совете за принятие завещания. Немногим ранее французский посол в Англии Таллар вернулся в Версаль с секретной миссией. Во время своей аудиенции у Людовика в присутствии Торси Таллар настаивал, что лучше разделить испанские владения по второму договору 1700 г., проиг-

стр. 50


норированному императором Леопольдом, нежели забрать все испанское наследство. Поскольку Торси являлся одним из главных "архитекторов" раздела, не сомневались, что он поддержит Таллара. Когда же этого не произошло, шокированный Бовилье составил оппозицию Торси на Совете и призвал министров поддержать договор о разделе. Однако сторону министра иностранных дел принял дофин, и король, в конце концов, согласился с завещанием Карла II. Мало кто знал, что перед заседанием Совета испанский посол Кастель дос Риос проинформировал Торси, что подавляющее большинство испанских грандов и население страны в целом активно поддерживают французского кандидата на "рон, непринятие договора о разделе может посеять враждебное отношение общественного мнения к Франции и возможную потерю этим государством влияния в Испании вообще. Но главное, почему Торси следовал логике событий - это позиция Империи. Заявление испанского посла он воспринял скептически, но в "Мемуарах" записал: "Конечно, вся испанская нация не будет враждебна утверждению на престоле второго сына императора; но в таком случае Австрийский дом может возродиться, как во времена Карла V, что будет фатальным для Франции. Мир, заключенный в Рисвике, более не существует; договор о разделе не сможет его сохранить"20. Было ли данное решение министра иностранных дел ошибкой? Мы не можем дать однозначного ответа: если и ошибкой, то гораздо больше промахов во время войны за испанское наследство допустили Ментенон и Шамийяр, имевшие до 1709 г. большее, чем Торси, влияние на Людовика XIV.

В любом случае, Торси намеревался контролировать испанскую политику. В этом его оппонентом являлся Бовилье. Но ни тот, ни другой не достигли успеха. В 1703 г. мадам де Ментенон, действуя через Шамийяра и посла в Испании д'Аркура, а еще более - через принцессу Дезюрсен - положила конец претензиям как Торси, так и Бовилье, на влияние в Мадриде21.

"Пиренеев больше нет" - эту фразу часто вкладывают в уста французского монарха, хотя, скорее всего, ее произнес тот же дос Риос. Более того, после смерти в октябре 1701 г. изгнанного из Англии в результате Славной революции 1688 г. Якова II Стюарта Людовик XIV по совету Шамийяра признал права на английский престол его сына Якова III и стал активно поддерживать якобитов в Англии. "Результаты признания Претендента нашим королем были разрушительными и более всего подвигли английскую нацию к войне", - отметил последнюю каплю в чаше накопившихся противоречий Торси22.

Европейские государства почувствовали угрозу и были не прочь объединить усилия против Франции. Исключение составляли некоторые малые немецкие государства и честолюбивый баварский курфюрст. Максу-Эммануэлю, главным качеством которого Торси считал непомерное честолюбие, казалось, что он не получил в результате нового формирующегося соотношения сил в Европе никаких выгод (тогда как саксонский курфюрст был избран королем Польши, курфюрст Бранденбургский стал королем Пруссии, а курфюрсты Ганновера согласно Акту о престолонаследии 1701 г. получили права на английский трон); поэтому он довольно скоро поддался на посулы французской дипломатии и встал на сторону Людовика XIV23.

Глава дипломатического ведомства Франции был вынужден признать неизбежность войны и некоторые ошибки двора, однако считал несправедливыми обвинения против его страны. Зачем его королю полное обладание Испанией, которое только возбуждает враждебность всех государств? И справедлива ли эта война по отношению к самой Испании, исполняющей волю своего покойного короля? Так размышлял маркиз накануне заключения Великого союза между Морскими державами и императором весной 1702 года24.

Война между Рейном и Дунаем вначале определенно развивалась в пользу Франции. Баварские войска осадили Ульм, французские маршалы Виллар и Таллар активно развивали военные действия в Империи, захватив Нейбург, Кель, Трир, Брейзах и Инсбрук. Ситуация изменилась не в пользу Франции

стр. 51


уже после знаменитой битвы при Бленхайме 13 августа 1704 года. В результате марш французов и баварцев на Вену был остановлен, Бавария была оккупирована, а военные действия отныне уже не развивались на территории наследственных земель Габсбургов, к чему так стремился французский король. Искусная дипломатия оказалась бессильной перед военным превосходством.

Уже после этой битвы Торси советовал королю начать полуофициальные переговоры с Голландией, неохотно воевавшей за пределами своей территории. Однако в начале 1705 г. вновь казалось, что чаша весов в войне заколебалась в пользу Людовика XIV. До конца 1704 г. армия Мальборо находилась на Дунае, а затем двинулась на Мозель, Трионвилль и Мец - в сердце французской обороны на востоке. Сюда подоспел Виллар, в июне он предпринял демарш и тем самым пресек все попытки союзников к вторжению в Шампань. Но вскоре ситуация опять изменилась. В октябре 1705 г. граф Питерсборо захватил Барселону и ряд других каталонских городов, а граф Голуэй с португальцами "повел" эрцгерцога Карла к Мадриду, где тот вскоре был провозглашен королем Карлом III. Правда, продержался он во враждебно настроенной столице Испании недолго. По сути, не только дипломатия Людовика XIV и военные успехи его полководцев спасли Испанию, но и упорное сопротивление ее населения "незаконному", с его точки зрения, монарху, чужаку, севшему на трон на штыках иностранных армий.

Для Франции 1706 год был "верхом несчастий". 23 мая 1706 г. у местечка Рамийи во Фландрии в жестокой битве с армией под командованием Мальборо и имперского полководца Евгения Савойского маршал Вильруа и курфюрст Макс-Эммануэль потерпели поражение. Весь Брабант был оккупирован за неделю. Параллельно Вандом выиграл битву в Северной Италии и осадил Турин, который 7 сентября спас Евгений Савойский. По результатам кампании 1706 г. Людовик XIV внял советам Торси и впервые попытался прощупать почву для мирных переговоров. Но вдохновленный успехами союзных войск голландский пенсионарий Хейнсиус занял непримиримую позицию и отверг осторожные предложения маркиза о возможности отказа Филиппа Бурбона от испанской короны при условии получения в утешение трона Неаполя и Сицилии25. Предложенные же год спустя французскому министру Сент-Джоном, лордом Болингброком, условия (отказ от претензий на Испанские Нидерланды, Милан, испанские владения в Америке, и, разумеется, передача испанской короны в руки Карла Габсбурга) были уже, хотя и с корректным возмущением, отвергнуты.

Главным лозунгом противников Франции был "Нет мира без Испании", а их уверенность в своей правоте подогревалась полным успехом кампании 1708 года. 11 июля Мальборо и принц Евгений одержали крупную победу при Оденарде. Значительные военные потери Франция понесла в Италии (Неаполь перешел к Карлу III), англичане и голландцы вторглись в Бургундию, прусская армия прочно обосновалась в Седане. Казна Людовика XIV была истощена. И все же в тех сложных условиях Торси составил знаменитый манифест, призывавший французов приложить все усилия для победы26.

Во избежание полного поражения король серьезно стал задумываться о мире. К такому решению его подтолкнула "грозная зима" во Франции 1708 - 1709 гг., когда мороз достигал минус 20 градусов. За один февраль в Париже умерло 24 000 человек. Весной разразился тяжелейший экономический кризис, вызвавший волнения и грабежи по всему королевству. "Не хватало денег, склады опустели. Ни одно соглашение не было подписано по вопросам продовольствия, а зима, такая суровая, какой не было в памяти людей, разрушала надежды на сбор зерна, погубленного в земле морозами, сменившимися оттепелью", - писал тогда Торси27. Впрочем, эти бедствия не мешали развлечениям в Версале - балы устраивали каждые два дня. Но видимая беззаботность не могла скрыть ужас, болезни и смерть. Во французских приходах часто звучала молитва: "Отец наш, прости врагам, разорившим страну нашу, но не генералам, что допустили их до этого..." Чаще всего основную

стр. 52


причину своих бедствий французы видели в "некоронованной королеве Франции" мадам де Ментенон, по их мнению, втянувшей короля в войну. В одной из песенок тех лет звучало: "Из-за этой старой шлюхи / мы дошли до голодухи!" Сама Ментенон уже с конца 1706 г. уговаривала Людовика пойти на переговоры, а в 1708 г. ее поддержал даже Виллар: "Нам нужен мир любой ценой"28. Тогда же третий Кольбер впервые признал "триумф Союза, который обеспечили герцог Мальборо, голландский пенсионарий Хейнсиус и, конечно же, принц Евгений"29.

Тем не менее, он не терял присутствия духа и продолжал бороться. Прощупывание почвы для выработки условий мира происходило в начале весны 1709 г. на двух конференциях - в Мардике и Вердене, где французскую сторону без особого успеха представлял герцог Руайль. А уже затем 1 мая 1709 г. Торси, предварительно заручившись одобрением Совета, в обстановке величайшей секретности отбыл из Марли, где находился король, сначала в Париж, а затем в Голландию. 6 мая он встретился со своим агентом Торто в Роттердаме, а на следующий день прибыл в Гаагу. Там друг другу противостояли он, с одной стороны, и герцог Мальборо, Евгений Савойский и Хейнсиус, с другой. В том же месяце Франции были представлены, как ультиматум, "Прелиминарии" союзников, заключавшиеся, в основном, в следующем: Карл Габсбург должен стать испанским королем (пункт 37); Людовик XIV признает протестантское престолонаследие в Англии и права на Ньюфаундленд и Дюнкерк; границы Франции устанавливаются по условиям Вестфальского мира 1648 года. За исключением английского вопроса эти предложения выглядели заведомо неприемлемыми для французского короля. Торси даже попытался с помощью прямого денежного подкупа Мальборо (то была фантастическая взятка - 4 млн. ливров!) согласиться на ряд унизительных для Франции условий, но не в вопросе об Испании и французских границах. К тому же сами испанцы были категорически против такого окончания войны. В результате глава дипломатического ведомства Франции поставил свою подпись под "Прелиминариями", но параллельно написал королю: "Ваше Величество полностью свободны отбросить эти условия, если, как я верю, состояние дел позволит, или согласиться с ними, если, к сожалению, он считает своим долгом завершить войну любой ценой"30. Насколько видна в этих словах истинная позиция Торси! Ведь он знал Людовика.

С пребыванием маркиза в Гааге связан один из любопытных эпизодов из жизни Версаля. Один из придворных, известный насмешник Лозен, пронюхал у маршала Вильруа об отъезде Торси и распространил слух, что 2 мая министр иностранных дел устраивает обед. Кольбер третий, надо сказать, славился своей привередливостью относительно пищи, приглашения на его обеды рассылались лишь представителям высшей знати, и те, кто их получал, считали, что им крупно повезло. Собеседники Лозена решили нагрянуть к Торси без приглашения, и, явившись в его апартаменты, нашли двери закрытыми. Посыпались проклятия в адрес Лозена, сопровождавшиеся размышлениями голодных придворных, где бы им перекусить. Вскоре слух об этом курьезном происшествии распространился в Марли, и таким образом двор узнал об отъезде Торси, несмотря на стремление короля сохранить все в тайне31.

1 июня 1709 г. Торси с "Прелиминариями" вернулся в Версаль. На следующий день собрался Государственный совет, на котором, как и ожидалось, они не были приняты. Позже лорд Болингброк отметил в своих "Письмах": "...если Вы обратитесь к знаменитым прелиминариям тысяча семьсот девятого года, на которых мы разыграли комедию их ратификации, зная, что они не будут приняты, о чем маркиз Торси и сказал Пенсионарию перед отъездом из Гааги, как впоследствии названный маркиз уверял меня многократно; если Вы станете изучать свидетельства о Гертрутенберге и заглянете в другие сохранившиеся документы, Ваша светлость, я думаю, увидит политику нового плана именно в таком свете"32. Вскоре война была возобновлена. И сентября 1709 г. состоялась знаменитая своим неоднозначным исходом

стр. 53


кровавая битва при Мальплаке. Силы герцога Мальборо и принца Евгения значительно превосходили численность французов, что предрешило исход сражения. Виллар и Буффлер сражались отчаянно: в битву была брошена вся военная элита, старые полки, швейцарская гвардия. По итогам этой "пирровой" победы 110-тысячное войско союзников "выиграло" битву у 70 000 французских солдат. При этом французы потеряли 15 000, а их противники - 25 000 человек. Дипломатия Версаля не замедлила этим воспользоваться: в октябре 1709 г. на конфиденциальных переговорах с Хейнсиусом, когда французский министр разгадал желание идти на компромисс, Торси удалось заключить предварительный тайный договор о границах между Голландией и Францией33. В ноябре того же года в Париж прибыл голландский посол Петтекум для обсуждения пункта 37 "Прелиминарии". Но из разговора с ним маркиз понял, что ни Англия, ни Империя пока сворачивать военные действия не хотят, и, в свою очередь, намекнул Петтекуму, что его величество пункт 37 никогда не одобрит. Казалось, переговоры вновь зашли в тупик. Правда, появилась надежда на отход Пруссии от Великого союза, которую баварский курфюрст, согласовав свои действия с Торси, искушал землями в Верхнем Пфальце. Однако Макс-Эммануэль никак не мог признать за прусским королем его титул, полученный в 1701 г. от императора, что осложняло ход переговоров34.

Внешне уверенный в себе и спокойный, глава департамента иностранных дел только бумаге доверил тогда свои истинные чувства и опасения. 19 февраля 1710 г. маркиз записал в своем дневнике: "Состояние дел достойно сожаления. Деньги полностью израсходованы. Кредит потерян. Офицеры и солдаты гибнут от нищеты, нет складов и средств для их создания. Никто не знает, как армия будет существовать во время кампании..., сможет ли она вообще приступить к военным действиям. Не хватает даже генералов для командования войсками". И все же удачные, хотя и банальные с точки зрения военного искусства сражения осени-зимы 1710 - 1711 г. при Бриуэге и Вильявисьосе в Испании, оставившие эрцгерцогу Карлу мало шансов стать испанским королем, укрепили министра в решимости бороться и впредь. "Сражение при Вильявисьосе, - писал гораздо позже, уже переосмыслив ситуацию, маркиз, - меняло полностью развитие событий в Испании и соответственно во всей Европе"35.

Параллельно в то время Торси при поддержке своего коллеги и кузена Никола Демаре формировал в Государственном совете партию центра, старавшуюся найти на протяжении 1709 - 1711 гг. так называемый via media между дофином королевства и военной партией канцлера Поншартрена, с одной стороны, и герцогом Бургундским и мирной партией герцога де Бовилье, с другой. Фактически конфликт между этими партиями, отражавший противоречия и в самой королевской семье, способствовал затягиванию переговоров с Англией и Империей в Гертруденберге, начавшихся в марте 1710 года. Но сначала маркизу надо было "свалить" Шамийяра, и поэтому он поддержал на заседаниях Совета фантастическую идею военного министра организовать экспедицию из 8 тысяч человек в Шотландию, назначенную на декабрь 1710 года. Этот план, одобренный также Ментенон и маршалом Вилларом, скрывали даже от Претендента - Якова III Стюарта. Шотландский поход встретил открытое противодействие со стороны герцога Бургундского и Бовилье, справедливо считавших его "химерой" и настаивавших на активном использовании дипломатии. Как и следовало ожидать, поход провалился, и за ним последовало падение Шамийяра.

В течение долгих месяцев король и его министры спорили о курсе дальнейших действий в Испании. Дофин выступал за продолжение войны, его сын герцог Бургундский проводил политику мира любой ценой, а Торси и его кузен советовали принять либо территориальную замену для Филиппа Анжуйского (в крайнем случае), либо, при условии сохранения Филиппа V на троне Испании, вывести французские войска с Пиренейского полуострова. Маркиз в долгих бесплодных дискуссиях даже решался пойти на край-

стр. 54


нюю меру: дать противникам средства на войну с Филиппом Бурбоном, если тот не согласится на раздел своих владений. И все же он предчувствовал, что этого делать не придется. Неопределенная атмосфера на переговорах в Гертруденберге разрядилась 17 апреля 1711 г. в связи со смертью императора Священной Римской империи Иосифа I и переходом короны к его брату эрцгерцогу Карлу36. Смена императора поставила Великобританию в сложную ситуацию: по сути, она завоевывала для его наследника еще и испанский трон. Как и предвидел Торси, в Европе вновь возник призрак империи Карла V Габсбурга XVI века, ибо нарушение баланса сил на континенте в случае утверждения на престоле в Мадриде Карла III становилось очевидным. Поэтому теперь в целях сохранения европейского равновесия Лондон стал ориентироваться на утверждение в Мадриде династии Бурбонов.

К тому же незадолго до этого произошли большие перемены при английском дворе. Торси был первым, до кого дошли новости о новой фаворитке королевы Анны Абигайль Мэшем, о победе в конце 1710 г. на парламентских выборах партии тори, ратовавшей за мир, и последовавшей за этим отставке герцога Мальборо с поста командующего. Любопытно, что дневник маркиза за 1710 г. завершался следующими словами: "Идея мира и переговоров витала в воздухе в начале этого года. Она витает и сейчас, но с тем отличием, что события в Англии... позволяют ожидать еще более благоприятных условий мира"37. Переговоры вступили в новую фазу, мирные инициативы англичан стали более удобными для французов, а изменение в соотношении сил стало важным аргументом Лондона в пользу оправдания заключения мира перед немецкими союзниками, считавшими уступки в испанском вопросе предательством.

Но тут глава дипломатического ведомства Франции запел несколько по-иному. В конце января 1711 г. Торси встретился со своим агентом в Лондоне аббатом Франсуа Готье, ранее духовником Таллара. Готье сообщил о том, что лондонские политики заинтересованы в том, чтобы начать переговоры с Францией путем официального возобновления прерванных переговоров в Гааге и параллельно тайных переговоров с английским двором. Но Торси не спешил. Во-первых, Людовик не хотел переговоров на базе предварительных требований Морских держав. Во-вторых, возник целый ряд вопросов. Как отреагирует на новые французские предложения Голландия? Что скажут в Мадриде, узнав о мирных переговорах за их спиной? И не замедлит ли перспектива близкого мира подготовку к новой военной кампании? Ведь "новые мирные предложения французов дали бы основание сказать, что скрытые раны вынуждали Францию воззвать к милосердию ее врагов в то время, когда она, казалось, вела себя по отношению к ним вызывающе"38. Готье дал понять, что в британской столице уже не требуют отречения Филиппа Бурбона от испанского трона, а Англия сможет убедить Соединенные Провинции возобновить переговоры с Францией на новых условиях. Нарочитая неспешность Торси основывалась еще на сообщении от 24 января того же года

стр. 55


генерального контролера финансов Никола Демаре о том, что французские части готовы к новой кампании. Зачем торопиться, если временным молчанием можно хоть немного, но выиграть? "Молчание Франции возбуждало нетерпение населения", - считал маркиз. А настойчивый аббат в поисках наилучших условий сновал между Лондоном и Парижем под псевдонимом "Делорм". Кроме того, французский министр настаивал на участии баварцев и испанцев в переговорах. Только в апреле 1711 г. Готье возвратился в Лондон с конечными контрпредложениями Версаля насчет территориальных изменений в Европе, торговых привилегий Англии и статуса Испанских Нидерландов39.

Франция не добилась бы тех дипломатических преимуществ, которыми ознаменовались осень 1711 - лето 1712г., если бы маркиз де Торси не обладал исключительным знанием ситуации, гибкостью и одновременно твердостью характера. Сепаратные переговоры между ним, Болингброком, Харли и Шрюсбери (так называемая лондонская стадия) привели к подписанию предварительных условий мирного договора между Англией и Францией, согласно которым Людовик XIV признавал курфюрста Ганноверского наследником английской короны, обязывался разрушить укрепления Дюнкерка, уступить англичанам Гибралтар, ряд островов в Атлантике, передать им торговлю "черным золотом". Договор предполагал отказ от объединения корон Франции и Испании и восстановление линии голландских оборонительных крепостей. Но главное - за Бурбонами сохранялся испанский трон. Перемирие между двумя странами сначала установилось на два месяца во Фландрии (в июле), а затем было перенесено на все фронты40.

Вообще наступательная мирная политика, которой придерживался Торси в отношении Альбиона, была типичной для маркиза на протяжении всей войны: его главной "максимой" было разделение вражеских рядов постоянным предложением мира тому государству, которое желало его слушать, и не упускать возможности заключить сепаратный мир, разрушив единый фронт Великого союза. Разумеется, острие своей дипломатии маркиз в 1709- 1711 гг. направлял против Англии, но параллельно (и отнюдь небезуспешно!) вел переговоры с другими государствами. Агенты Торси нашли подходы к новому императору Карлу VI и фактически определили сроки предполагаемых мирных переговоров; в то же самое время союзник Франции баварский курфюрст послал секретную миссию в Вену. Послу Торси в Риме кардиналу Тремуйлю было приказано влиять на венский двор через австрийских кардиналов. По совету Кольбера третьего испанский король Филипп V вел переговоры с Португалией и налаживал связи с папой римским, который, по мнению министра, мог обеспечить понимание между Мадридом и Веной41.

Глава дипломатического ведомства Франции фактически являлся вдохновителем и творцом всех мирных переговоров, результатом которых стали приемлемые для Франции договоры в Утрехте (1713) и Раштатте (1714). Он больше сидел в Версале, но наблюдал и направлял каждый шаг французских представителей де Бле, Юкселя, Полиньяка, Менаже и Виллара на этих конгрессах. Переговоры в Утрехте были нелегкими: вопли гнева и возмущения раздавались в Вене, Гааге, и даже в Лондоне - среди вигов, сторонников Мальборо. Тем не менее, осенью 1713 г. были подписаны мирные договоры с Англией, Голландией, Португалией, Савойей и Пруссией. Франция немало потеряла, но сохранила очень многое, в том числе Страсбург, Лилль, Ландау, испанскую корону за Филиппом, но главное - честь. Как признавался сам Торси, "если сравнить Утрехтский мир с предварительными условиями, предложенными Хейнсиусом в 1709 г., за которыми последовали требования еще более жесткие..., если вспомнить, в каком положении находилось королевство в 1708, 1709 и 1710 гг., и роковые битвы при Бленхайме в 1704 г., при Рамийи и Турине в 1706 г., битву при Мальплаке в 1709 г., столько бед после потери важных крепостей, то все эти несчастья покажут, как недорого заплатила Франция за этот мир"42.

стр. 56


Но это было еще не все. Предыстория заключения мирного договора между Империей и Францией в Раштатте 6 марта 1714 г. напоминала дипломатический поединок между принцем Евгением и Вилларом, действия которого направлял Торси. Тут Франция защищала не только себя, но и своего союзника - Баварию. Вена соглашалась обсуждать вопрос о возмещениях баварскому курфюрсту только на условиях передачи Габсбургам Неаполя, Сицилии и захваченных французами крепостей в Нидерландах. Последнее обстоятельство никак не состыковывалось с условиями Утрехтского мира. Переговоры затягивались - Евгений наступал, Виллар казался боязливым (но только казался!). Торси четко инструктировал его вести беседу в том духе, что Франция, якобы, не предлагала переговоры: она на них соглашалась. Принц Савойский торопился и сообщил Виллару о выделении его правительством 5 млн. флоринов для продолжения военных действий. Французский дипломат не смутился и ответил: "Я совершенно не огорчен тем, что придется продолжать войну". Это означало, что имперская сторона больших уступок от французов не получит. В результате после ряда неизбежных дипломатических дискуссий были заключены вполне приемлемые для Франции соглашения в Раштатте и Бадене. По возвращении в Версаль Виллар получил от короля звание маршала и был осыпан всевозможными почестями, а его 11-летний сын стал губернатором Прованса. Министр иностранных дел с легкой иронией наблюдал за всем этим и тихонько посмеивался про себя - он-то был удовлетворен больше всех. Ф. Массон очень точно назвал завершившие войну за испанское наследство договоры шедевром де Торси и лебединой песней старого короля43. В принципе, политика Версаля в конце войны за испанское наследство во многом определила новую систему равновесия сил в Европе.

И все же многих жертв со стороны Франции можно было бы избежать, если бы министерство Торси активнее занималось северо-восточным направлением своей дипломатии. Будучи превосходным политиком, маркиз, несомненно, четко видел взаимосвязь между войной за испанское наследство и Северной войной. В этой связи особый интерес представляет его позиция по отношению к России. Отметим, что в Северной войне французская дипломатия симпатизировала шведам, а в отношении России придерживалась нейтралитета, что проявилось во время пребывания А. А. Матвеева во Франции в 1705 - 1706 годах. Когда в ноябре 1705 г. Матвеев прибыл в Париж из Голландии, Торси оказал ему теплый прием, приставил к нему поверенного по приему послов Вильраса с приказом показать посланнику царя Версаль, но избегать почестей, предназначавшихся послам высшего ранга. Матвеев с супругой был принят королем, получил в подарок 3000 ливров, устроил на обучение во Франции сыновей главы Посольского приказа с 1706 г. и канцлера с 1709 г. графа Гавриила Головкина - Ивана и Александра, но поддержки против Швеции и посредничества Франции в переговорах не добился. Все внимание Торси тогда отвлекала тяжелая ситуация на западных фронтах - от Матвеева просто вежливо отделались. К тому же маркиз прекрасно знал о двойной дипломатической игре Петра I - его параллельных безрезультатных переговорах с Морскими державами и желании вступить в Великий союз. Но важно заметить, что Швецию Торси рассматривал как союзника прежде всего в западноевропейском конфликте - конфликт же на Балтике министра, в принципе, мало волновал. Согласись Карл XII направить свой удар против Империи, а не Петра, в 1706 - 1708 гг. (что печально закончилось для него под Полтавой в 1709 г.), Франция, вероятно, вышла бы победителем в войне и гегемоном в Европе. Конечно, шведский король не желал этого и, кроме того, интересы его были в ином направлении. Поэтому в 1706 - 1707 гг. в саксонском Альтранштадте, где тогда находился Карл, размышляя, куда направить свой удар, выиграла не французская дипломатия в лице Виллара и Безенваля, а герцог Мальборо, направивший шведов на восток44.

Пожалуй, одним из самых главных достижений Торси была организация регулярной дипломатической службы и дипломатического архива, а также

стр. 57


создание строгой бюрократической иерархии в Министерстве иностранных дел. Именно при нем значительно усилилось влияние министров иностранных дел и их помощников на решения Государственного совета. Этот факт во многом объясняется тем, что министерство Торси совпало с годами войны за испанское наследство, обозначившими решающую стадию в формировании французской бюрократии вообще и заключительный этап в становлении Вестфальской системы.

Затрагивая вопрос о становлении бюрократии в области дипломатии, нельзя не упомянуть об общих критериях "тестирования" бюрократических учреждений в эпоху Старого порядка, определенных М. Вебером и его интерпретаторами в XX веке. Среди этих критериев наиболее характерными были: появление иерархии чиновников внутри бюрократического ведомства; определение юридических границ; создание специальных бюро; утверждение общего кода этики для чиновников; периодическая выплата премий и пенсий служащим ведомства; возможность "экспертам" давать советы министрам и государям; сохранение всех документов в архиве ведомства. Бюрократическая иерархия Министерства иностранных дел Франции достигла ранней зрелости именно в ходе войны за испанское наследство45. То была молодость бюрократии, ее "героическое время", эпоха "бури и натиска", создания аппарата и работы на износ.

Торси удалось утвердить внутри гражданского maison du Roi (дома короля) maison du secretaire d'Etat des Affaires (дом министра иностранных дел). Этот "министерский дом" насчитывал дюжину бюро, плюс в военное время - дюжину посольств, а в мирное - несколько дюжин посольств за границей. Сюда также входили пенсионеры ведомства и менее значительные чиновники и служащие. В целом maison Торси состоял из восьми категорий и групп дипломатов и гражданских служащих.

Верхний ряд дипломатической иерархии в министерстве занимали те, кто в XVII в. назывались les grands или les importants. Чаще всего это были представители старого дворянства, так называемого дворянства шпаги, и высшие военные - генералы и маршалы Франции. Они занимали свои посты не столько за глубокое знание и понимание внешнеполитических реалий, сколько благодаря своему влиянию при дворе. Во время войны именно из представителей этого эшелона Торси направлял министров на мирные переговоры и послов со специальными миссиями в Нидерланды, Испанию и к папе римскому. Большинство высших дипломатических представителей активно сотрудничали с Торси и редко вступали с ним в серьезные прения, но так было не всегда. Некоторых из них глава внешнеполитического ведомства не любил - таких, например, как маршала д'Аркура, настаивавшего на мире в первые годы войны; а некоторых даже побаивался, и больше всего - маршалов Таллара и Виллара, тесно связанных с кланом Ле Телье и мадам де Ментенон46. Тем не менее, в эпоху дворов и альянсов именно представители верхнего ряда высших сословий могли быть "лицом" государства.

Вторая категория служащих в Министерстве иностранных дел происходила из дворянства шпаги меньшего значения, но в основном - из дворянства мантии и верхних рядов буржуазии. Они назначались Торси послами и чрезвычайными послами, а также советниками министров, будучи представителями высшего бюрократического нобилитета, из которого часто рекрутировались секретари и советники короля. В эту группу министерства входили целые династии. Особо на дипломатическом поприще отличилась династия де Мемов, графов д'Аво: свои силы и таланты этой работе отдавали четыре ее поколения. Среди них следует отметить Жана-Антуана, являвшегося послом в Соединенных Провинциях в 1701 году. Кстати, он был одно время фаворитом Круасси и знал многие его тайны. Многие представители этой категории по возвращении из-за границы становились пенсионерами "дома Торси".

Третья категория "дома" являлась особой - она состояла из членов семьи Кольберов и их родственников - Помпоннов и Спинола. Эти люди

стр. 58


занимали исключительное положение в министерстве и являлись самыми доверенными лицами Торси, поскольку были спаяны узами семьи, фортуны и лояльности по отношению друг к другу.

Перечисленные группы, в основном, выполняли дипломатическую работу. В свою очередь, дипломаты делились на три категории - послы (ambassadeurs), переговорщики или министры (les ministres plenipotentiaries) и резиденты (residents). Они не получали специального образования, поскольку выбирались из правительственных чиновников, армии и дворянства, а их продвижение и влияние в таком качестве зависело от персональных успехов и времени их службы.

От первых трех групп, их ранга, семейных связей и фортуны стояли особняком premiers commis, то есть первые секретари министерства, которые вели свое происхождение большей частью из нижних слоев дворянства мантии или шпаги, а также буржуа. Они редко занимали посольские или министерские посты и преимущественно использовались для рутинной чиновничьей работы, отправки писем, составления отчетов. Тем не менее, первые секретари нередко пользовались влиянием, отдавали своему ведомству всю жизнь, а, уходя, определяли на свое место сыновей или племянников. Очень близок Торси был Клер Адам - бывший его личный интендант, женатый на сестре маркиза. Он выполнял особо деликатные поручения министра. Большим влиянием пользовался Пеке, имевший богатый административный опыт. В 1711 - 1713 гг. отец Пеке перевел иностранный архив из Версаля в Париж. Блондель являлся главой секретариата министерства, а бюро прессы возглавлял Ле Гран, который редактировал мемуары Торси и был главным пропагандистом внешней политики Франции во время войны.

Пятую категорию составляли простые commis и их помощники, так называемые garcons de bureau. Они копировали, дешифровали, переводили рапорты, редактировали дипломатические отчеты. Чаще ими становились сыновья и племянники первых секретарей, ожидавшие повышения по службе.

Шестая категория была представлена секретными агентами или резидентами, составлявшими организованную сеть тайной службы ведомства. Их имена часто оставались неизвестными, но некоторые клички по документам можно идентифицировать. Седьмая категория состояла из двенадцати курьеров министерства, которые одновременно часто служили агентами за границей. Восьмая же группа была представлена иностранцами на службе (добровольной, либо принудительной) короля Франции. Практически они вербовались при всех европейских дворах, но были и те, кто выполняли функции специальных агентов "дома" вдали от своей родины. Личным другом Торси являлся кардинал Гвалтерио, посылавший французскому министру донесения о политической активности римской курии47.

В целом резиденты Министерства иностранных дел Франции вместе с постоянными и чрезвычайными послами (их насчитывалось 50 - 60 человек) стоили государственной казне более 1 млн. ливров в год. Если же прибавить к этому подарки правителям других государств и субсидии, то эта сумма достигала 5 млн. ливров в год. Добросовестная служба государству первых секретарей и простых секретарей оплачивалась исключительно хорошо. Во время войны за испанское наследство пребывание посла за границей обходилось в 36 тыс. ливров в год (Мадрид или Рим "стоили" 72 000). На родине секретари получали от 2 - 5 тыс. (простые) до 7 - 18 тыс. ливров в год48.

Но это не останавливало Торси на пути дальнейшего формирования своего "дома", тем более, что его сюзерен не жалел средств на войну и дипломатию. Много усилий Кольбер третий потратил на создание личных бюро, фиксировавших обязанности его служащих и сохранявших корреспонденцию ведомства. В 1698 - 1715 гг. в нем насчитывалось 10 - 11 бюро: почты, политического архива, исторического архива, прессы, политической академии, послов, экономических дел, финансовых дел, шифра, паспортов и специальных документов, а также 3 - 4 бюро, занимавшихся перепиской с послами.

стр. 59


Как маркиз инструктировал чиновников своего министерства? По мере возможности, он, несомненно, предпочитал личные контакты. К сожалению, они часто прерывались чрезвычайными встречами с королем, мессой или долгими беседами с Людовиком XIV после обеда. Король мог вызвать любого своего министра, когда желал этого. Регулярного распорядка консультаций между Торси и королем не существовало, и министр по государственным соображениям иной раз целую неделю был вынужден путешествовать из Версаля или Марли в Медон для бесед с дофином (особенно накануне 1711 г.), в Сен-Клод к герцогу Орлеанскому, в Сен-Жермен, чтобы посетить английский двор в изгнании, и, наконец, в свой особняк в Париже на улице Вивьенн для встречи с иностранными послами. Поэтому Кольберу третьему чаще приходилось инструктировать чиновников письменно, используя по мере необходимости различные шифры и символы. Имелась и общая инструкция главы министерства для своих подчиненных, носившая название "Проект для работы, предложенный маркизом Торси". Согласно "Проекту" распорядок дня секретарей был таков: "начинать работу - в 7 или 7.30, выходить на обед - в 12 или 12.30, возвращаться к 4 часам и уходить с работы в 9 вечера"49. Помимо поездок, значительную часть своего времени секретарю приходилось проводить за письменным столом, аннотируя письма и международные договоры. Находилось время и для писания мемуаров.

Торси и его секретари для того, чтобы располагать объективной основой для советов королю и другим министрам, пользовались самые разнообразными источниками информации. В первую очередь, это были письменные донесения от французских послов за границей. Хотя в военное время количество официальных посольств было ограничено, французские миссии контролировали территорию от Стокгольма до Константинополя и от Москвы до Марокко. Места дислокации дипломатов были стабильными и почти в таком виде они просуществовали до Робеспьера. Как правило, к донесениям Торси приказывал прилагать добавочную информацию: прокламации, законодательные акты, отчет о работе парламентов, кортесов, Генеральных штатов, экономические и морские новости, памфлеты, журналы и газеты. Письма французских послов этого времени вместе с сопроводительными материалами составляют сотни томов в Архиве иностранных дел под титулом "Correspondance politique"50.

Другим источником информации были аудиенции с только что возвратившимися из-за границы послами. Торси подробно расспрашивал их о личных впечатлениях, способе управления в том или ином государстве, структурах власти и в итоге предлагал составить общий прогноз развития событий. Параллельно министр заставлял прибывшего посла написать мемуар о своей миссии. Любопытно, что при этом он советовал избегать "венецианского стиля", изобиловавшего большим количеством фраз, но малым количеством выводов ("beacoup de paroles, nulle conclusion"). Маркиз, прекрасно знавший античную историю, был страстным сторонником Спарты и лаконического стиля. Сейчас эти документы также находятся в Архиве иностранных дел под названием "Memoirs et documents"51. Сам Торси в общении с дипломатами был красноречив, убедителен, и, вместе с тем, спокоен и вежлив. Никто и никогда не видел его резким - министр предпочитал дипломатическое соревнование. Он имел завидную для дипломата репутацию честного человека.

Третьим источником информации служили доклады секретных агентов за границей. Письма последних поступали обычно на почту в Париже и Версале, или в особняк Торси в Париже, где министр давал личные интервью. Эта интересная корреспонденция ныне содержится в дневнике Торси. Впрочем, иногда Людовик XIV первым получал новости из-за границы и посылал маркизу их копии. Чаще ими были письма принцессы Дезюрсен для мадам де Ментенон, инструкции баварского курфюрста своим послам в Париже, инструкции герцога Бервика своим якобитским агентам52. Копии обычно сопровождались замечаниями короля, и тогда Торси оказывался в щекотливом положении, ибо перечить королю было довольно сложно.

стр. 60


В военное время бюро почты имело исключительное значение для министра иностранных дел, поэтому для сохранения корреспонденции в секрете в Париже был создан "ночной кабинет" ("cabinet noir"). Примечательно, что в 1706 г. было арестовано 20 служащих бюро почты, уличенных в продаже ценной информации англичанам: британский премьер-министр Харли хорошо платил за сведения дипломатического характера53.

Немало полезных новостей и сведений Торси получал от иностранных послов в Париже. Для них по утрам во вторник и четверг министр иностранных дел Франции был всегда дома. Во время войны он регулярно встречался с папским нунцием, испанским послом герцогом Альба, послами итальянских государств, Швеции, Дании, Польши, Баварии, агентом Ракоци. Иностранные послы почитали за честь побывать у Торси, хорошо поесть, да к тому же только его можно было просить о личной аудиенции с королем.

Большое значение Торси придавал созданию дипломатического архива, для которого он лично приобрел бумаги кардинала Ришелье и другие исторические документы. Они были мощным оружием в руках министра: он не только восстанавливал историю внешней политики, но и интерпретировал ее, прокладывал свой путь в дипломатии. По сути, Торси являлся связующим звеном между своими "бюрократами" и королем, и поэтому его нередко называют "честным брокером" своего времени. Но в решающие для Франции 1706 - 1711 гг. он фактически выступал как адвокат бюрократической власти и бюрократического иммунитета.

Свои советы и мнение своих подчиненных Торси передавал Людовику XIV и другим министрам на частых аудиенциях с королем, на дебатах в Совете, а также посредством своей секретной корреспонденции. Аудиенции у Людовика обычно были короткими. В Версале или Марли маркиз появлялся около 8.15 утра, или после мессы - около 9.15. Если того требовала необходимость, Торси прибывал в кабинет монарха рано вечером. 3 - 4 раза в неделю Королевский совет собирался в кабинете Людовика в 9.30 - 9.45 утра и мог продолжаться до 11.45 - 12 ночи. Если в это время шли важные переговоры, Торси оставался после Совета побеседовать с королем. В военное время имели место экстренные заседания в апартаментах Ментенон. В последние годы правления Людовика XIV заседания Совета обычно проходили так: король восседал во главе стола, Торси - по правую руку. Министр иностранных дел зачитывал корреспонденцию из-за границы, затем предлагал политические действия для всеобщего обсуждения. Король высказывал свое мнение, обращаясь в первую очередь к нему, а уж потом выслушивал других своих министров. Решение откладывалось до вечера или до следующего заседания. В 19 из 20 случаев король придерживался мнения большинства членов Совета. Однако, как писал Торси в своем дневнике, Людовик XIV мог изложить свое мнение, а на следующий день или, что еще хуже, намного позднее, изменить его. Совсем плохо шли дела во время болезни короля: тогда министры выполняли свою работу гораздо медленнее. Так, 27 января 1710 г. Кольбер третий отметил: "Часто бывало так, что Его Величество становился очень зол на тех, кто приставал к нему по государственным вопросам. Сейчас наш король думает, что его советники в своем желании начать переговоры показывают врагу, что Франция готова пойти на мир любой ценой"54.

Но обычно король и его министры работали слаженно, и Торси мог совершенствовать работу своего ведомства. Как правило, он старался представить на суд Людовика XIV два или три способа действий на поприще внешней политики, учитывая значительное влияние на Государственный совет мадам де Ментенон. Секретари, докладывавшие по вечерам королю, по утрам часто забегали к маркизе, чтобы рассказать ей о важнейших делах. Эти неофициальные визиты являлись важной стадией в обсуждении какого-либо вопроса. Ранее среди министерских кланов Лувуа и Кольберов Ментенон отдавала предпочтение последним. Иногда она даже пересматривала в соответствии с этим курсом собственные взгляды. В пику Лувуа Ментенон хвалила отца Торси Шарля де Круасси, при каждом удобном случае расписывая

стр. 61


королю его достоинства55. При дворе придавали большое значение беседам Людовика XIV с его приближенными в покоях Ментенон. Фактически все министры зависели от нее. Вместе с тем, с ее помощью они укрепляли свою власть.

Торси, напротив, предпочитал не работать в ее апартаментах. Как учтивый придворный и министр, он часто приносил маркизе выдержки из писем, но она узнавала лишь то, что Людовик XIV хотел ей сообщить. Маркиз докладывал королю дипломатические донесения немедленно после их получения, независимо от времени. Ментенон же усиленно добивалась постоянного расписания их встреч, рассчитывая оказывать влияние на внешнюю политику страны через тех, кто ею непосредственно занимался. Торси старательно избегал "западни маркизы", доказывая, что срочность дипломатических дел исключала строго установленные часы встреч. И Ментенон в сфере дипломатии часто лишалась возможности своевременно оказывать влияние в угодном ей направлении. Маркиза получала информацию преимущественно из бесед с королем, но и этого было достаточно для ряда просчетов. Как замечал вездесущий Сен-Симон, "именно в силу ее чрезвычайного желания вмешиваться в иностранные дела, как... во все остальные, и ввиду невозможности устроить так, чтобы король работал над ними у нее, она прибегла к интригам, при помощи которых сделала принцессу Дезюрсен всемогущей в Испании, и удержала ее в таком положении вплоть до Утрехтского мира через головы министра Торси и французских послов в Испании... вопреки интересам Испании и Франции"56. Торси не любил фактическую правительницу Испании при Филиппе Бурбоне мадам Дезюрсен, справедливо приписывая ей военные неудачи, и старался разными способами лишить ее расположения короля, что в конечном итоге ему удалось. Примечательно, что когда в последние годы войны курс Торси во внешней политике окончательно возобладал при дворе Людовика XIV, а аббат Готье адресовал из Лондона письмо своему шефу как "первому министру короля", многие придворные в Версале стали называть его "первым министром после мадам де Ментенон"57.

В конце 1710 г. важные изменения в верхах иностранного ведомства Франции коснулись и самого короля. Так, появился secret du roi - королевская секретная корреспонденция - его переписка с послами за границей или монархами, которая была свободна от бюрократической экспертизы. О некоторых письмах королю не знал даже министр иностранных дел. Переписка Людовика XIV с государями и их министрами существовала в последние годы его правления, как это можно заключить из писем Филиппу Испанскому и его советникам58. В качестве своеобразной реакции - параллельно с secret du roi появляется secret du minister. О наличии тайной корреспонденции Торси ярко свидетельствует деятельность Готье, о которой долгое время монарх и не ведал. В начале 1710 г., когда коалиционное правительство в Англии шло к своему падению, Торси дал аббату задание войти в доверие к лидерам новой коалиции, особенно к Роберту Харли. В начале 1711 г. Людовик XIV узнал о существовании Готье, который осмелился прибыть в Париж только после победы французской армии у Бригеды в Испании59. Фактически в 1710 - 1711 гг. обычно осторожный Торси, будучи инициатором тайных переговоров с Альбионом в целях разрушения Великого союза, пошел на риск. Ведь он легко мог быть обвинен в сговоре с противником! Однако ситуация была взята под полный контроль и просчитана до мелочей. И все же, если бы тайная дипломатия министра иностранных дел провалилась, ему пришлось бы уйти в отставку, но поскольку этого не случилось, Торси стал пользоваться небывалым доселе королевским фавором. Успех secret du ministre был еще не раз продемонстрирован - в период от англо-французских переговоров конца 1711 г. до заключения Утрехтского мира, а инициатор ее создания занял исключительно прочные и непререкаемые позиции во внешней политике вплоть до смерти короля.

Вторая важная причина secret du ministre заключалась в попытках Торси обеспечить министерский консенсус перед очередным созывом Королевско-

стр. 62


го совета. Вообще Людовик XIV никогда не разрешал встречи министров без своего присутствия. Поэтому возможностью проконсультироваться с коллегами без короля маркиз никак не мог пренебречь. Несмотря на взаимную подозрительность secret du roi и secret du ministre, встречи Людовика XIV и его министра с 1712 г. стали более интенсивными, а сотрудничество этих двух людей, определявших внешнеполитический курс королевства, более тесным. Торси мог внезапно, без доклада, появляться в спальне короля, что повышало его позиции среди других министров. В 1712 - 1715 гг. он мог прервать ежедневный распорядок дня своего монарха делами, требовавшими немедленного ответа, а королевские распоряжения диктовал собственным секретарям, а не секретарям короля. В таких случаях текст изменялся в сторону размышлений и решений самого министра иностранных дел, и в своем дневнике Торси признавался, что он мог даже копировать руку и подпись короля. Аналитический ум Торси нередко использовался французским монархом и во внутренних делах королевства. В частности, Кольбер третий помогал ему установить ранговые отличия для принцесс крови, что и было сделано в марте 1710 года. "В намерение короля входило установить мир в королевстве путем такого регламентирования", - такими словами заканчивал свое подробное описание этого распоряжения министр60.

"Маленький Торси, благоразумный министр, правая рука короля, его главнейший секретарь", - так писал в одном из своих писем английский посол в Париже в 1712 - 1714 гг. Мэттью Прайр. В своей корреспонденции англичанин оставил одно из самых ярких описаний жизни маркиза в период его наибольшего влияния при дворе. Его уютный и приветливый, благодаря очаровательной Катрин-Фелисите, одной из наиболее популярных хозяек Парижа, особняк на улице Вивьенн был полон гостей. Помимо официальных приемов для придворных самого высокого ранга здесь можно было всегда встретить эксцентричного брата министра Шарля, епископа Монпелье и его набожных кузенов де Шевреза и Бовилье. В салоне Торси собирался клан Кольберов в полном составе, включая министров и секретарей иностранных дел, генерального контролера финансов Никола Демаре, президента Финансового совета Поля де Сен-Аньяна, а также послов в Англии, Венеции, Швейцарии (герцог Омон, аббат Полиньяк, граф де Люк), посла в Утрехте кардинала Полиньяка, и большое количество герцогов и пэров, среди которых особенно часто можно было видеть Сен-Пьера и д'Антена. Дом Торси стал центром политических интриг последних лет правления Людовика XIV61.

Но жизнь Кольбера третьего не исчерпывалась политикой. Все эти годы сложной борьбы за политическое влияние при дворе и борьбы не столько за превосходство, но и просто выживание своего государства на континенте маркиз вел по-настоящему полнокровную жизнь, как семейную, так и духовную. Блестящий придворный, он, в отличие от большинства остальных обитателей Версаля, имел благополучную во всех отношениях семью. В первую очередь, его брак являлся финансовым успехом: Катрин-Фелисите принесла ему, отнюдь не бедному человеку, богатое приданое - 1 602 298 ливров. Политическая карьера и богатство позволили Кольберу-третьему быть носителем нескольких титулов и владельцем целого ряда земель. Он являлся маркизом Торси, Коллежьен, Круасси, Сабле, Буа-Дофине, графом де ла Барр и бароном Пинсе. В 1715 г. он приобрел в Париже особняк Бурбон с приходом Сен-Сюльпис, куда вскоре, после ремонта, переселился из родового гнезда Кольберов на улице Вивьенн. Но главное - союз Жана-Батиста и Катрин-Фелисите основывался на взаимной, пусть и не столь страстной, любви и уважении. В редкие часы отдыха Торси имел возможность полностью восстановить душевное равновесие и обрести спокойствие в окружении своей жены и детей. Их у него было четверо. Единственный его сын Жан-Батист Иоахим Кольбер, маркиз де Круасси (1703 - 1777) при полном одобрении отца сделал военную карьеру. Он был капитаном кавалерии, затем стражи короля, затем бригадиром; в 1736 г. четвертый Жан-Батист удостоился ордена Св. Людовика, а в 1745 г. стал генералом. Он оставил солидное потомство - 9 детей.

стр. 63


Старшая дочь Торси Франсуаза-Фелисите Кольбер (1698 - 1749) вышла замуж за одного из дворян Прованса маркиза д'Ансезана. Она была бездетной. Вторая дочь Катрин-Паулина Кольбер (1699 - 1773) вторым браком была замужем за Луи де Плесси-Шатильоном, маркизом Нона и родила двоих детей. Третья дочь Констанс Кольбер (1710 - 1734) вышла замуж за Августина-Жозефа Майли, сына Жозефа Майли, барона де Сен-Амана. Двое ее детей умерли в раннем возрасте, а единственная оставшаяся в живых дочь Жанна-Мари Констанс де Майли вышла замуж за маркиза д'Аржансона62. Как видим, мечта отца Торси Шарля Кольбера Круасси, да и самого Жана-Батиста осуществилась - их дети и внуки слились с дворянством шпаги. Но как повлияло это на их будущее? Не за горами была Французская революция, которая смела все старые фамилии с политической арены Франции. Возможно, поэтому о потомках Кольберов мы больше ничего не знаем. Но Торси, во всяком случае, был счастлив, устроив будущее своих детей.

В духовном плане министр иностранных дел Франции имел исключительно разносторонние интересы. Немалое значение здесь играло воспитание - Круасси не раз говорил сыну: "Будь любознательным и ничего не игнорируй". Торси в своей жизни ничего не игнорировал, более того, он являлся настоящим интеллектуалом. Мало у кого имелась коллекция книг стоимостью 6679 ливров, размещавшаяся, в основном, в замке Сабле и на улице Бурбон. Причем состав библиотеки был уникальным, в частности и в том плане, что по нему мы можем судить об интересах Торси. Во-первых, это книги по истории - античной, истории Франции, других европейских государств, даже инков. История была подлинной страстью маркиза и, по его мнению, самой главной наукой. Не зря же в Академии наук он выступил с докладом об особой значимости истории! Но две трети его библиотеки составляли книги по литературе, искусству, естественным наукам (преимущественно статистике и физике), праву, философии (тут он выделял Платона и Аристотеля), музыке. Кроме того, у маркиза имелась солидная коллекция медалей. Еще Жан-Батист имел репутацию большого знатока моды и тонко чувствовал ее веяния. Он слыл настоящим щеголем, но в меру - его никогда не обвиняли в излишестве. Торси первым во Франции приобрел экзотическую мебель, вошедшую в моду в его столетии. Ею он обставил свой дом на улице Бурбон, дополнив обстановку коврами из Турции, тканями из Индии, велюром из Пекина и т.д.63. Торси был типичным представителем эпохи Просвещения, идеологические и хронологические рамки которого мы нередко и неоправданно сужаем.

Влияние маркиза на Людовика XIV существенно усиливалось в связи с плохим самочувствием короля, разрушавшегося на глазах двора и всей Европы. В Лондоне летом 1715 г. даже бились об заклад, что он проживет не долее, чем до 1 сентября. Несмотря на желание короля знать все, никто не торопился сообщить ему это известие. Самым честным придворным из своего окружения Людовик справедливо считал Торси, которого он просил вслух читать ему голландские газеты после Государственного совета. Обычно министр предварительно пробегал статью глазами, но однажды в силу усталости не сделал этого и внезапно наткнулся на сообщение о лондонских ставках. Он запнулся и, поколебавшись, пропустил абзац. Король почуял неладное и потребовал сказать, в чем дело. Торси, покраснев до корней волос, заметил, что нет смысла повторять наглые сплетни. Людовик настаивал, и маркизу пришлось прочесть весь абзац. Король не разгневался на него, пытался казаться безразличным, но с каждым днем выглядел все более удрученным. Торси, чтобы смягчить ситуацию, пытался пустить слух, что в этих пари виноват один из агентов английского посла в Париже лорда Стэра, но помогло это мало.

Лондонские ставки почти оправдались. Людовик скончался в четверть девятого воскресным утром 1 сентября 1715 года64. Вместе с ним с политической арены Европы очень скоро исчез последний гений великого монарха. После смерти короля невзлюбивший Торси еще со времен придворных инт-

стр. 64


риг герцог Филипп Орлеанский, ставший регентом при малолетнем Людовике XV, постарался лишить его исключительного политического веса. 21 сентября 1715 г. он получил отставку со своего поста министра, но все же в период Регентства продолжал влиять на внешнюю политику Франции. Он продолжал исполнять должность сюринтенданта почты, вести корреспонденцию Министерства иностранных дел и осведомлять Совет о дипломатических шагах других государств. Торси неоднократно консультировал регента и являлся членом Совета. Так продолжалось до 14 октября 1721 г., когда он получил отставку с поста сюринтеданта почты - им стал Дюбуа. Тогда Торси было всего 56 лет. Возраст, конечно, немалый по тем временам, но он был абсолютно здоров. Поддержка семьи, крепкие нервы и рационально-философское мышление позволили Кольберу-третьему дожить до глубокой старости - до 80 лет. Последние 30 лет своей жизни опальный маркиз провел в кругу своей семьи, проживая поочередно в замках Круасси и Сабле. Поскольку с 1718 г. он являлся членом и вице-президентом французской Академии наук, то нередко бывал и в столице, посещая ассамблеи Академии. Согласно моде своего времени, он любил часто охотиться, имел время закончить свои "Мемуары", впервые увидевшие свет в 1757 году. В мае 1746 г. он плохо себя почувствовал и вначале лечился, по обыкновению, минеральными водами. Маркиз, как и любой человек, имел свою слабость - любил вкушать изысканную и нередко острую пищу, в конце концов повредившей его желудку. Когда "минеральная терапия" не помогла, Торси вернулся в Париж в свой особняк на улице Бурбон и там скончался 2 сентября 1746 года. Его похоронили в церкви Сен-Сюльпис, недалеко от дома65. 8ь На первый взгляд, итоги сложной и интересной работы и вообще всей долгой жизни маркиза де Торси очевидны. И все же, несмотря на то, что он был государственником и эффективно способствовал выживанию, укреплению и славе своего государства, как личность, он стремился интегрироваться в ряды традиционного дворянства шпаги. Показательно, что маркиз не настаивал на государственной службе своего единственного сына, а благоприятствовал его военной карьере. Он достиг своей цели через детей, но то, к чему Торси стремился социально, было шагом назад. Тот слой общества, который представлял маркиз, превосходил дворянство шпаги, само признававшее это. Взращенный и воспитанный при дворах Европы, министр иностранных дел не понял пути развития государства, которое всеми силами защищал. Поэтому он не был ни мыслителем, ни философом, а, скорее всего, гением-практиком, и больше тактиком, чем стратегом. Проводимая Торси политика министерского консенсуса и прямых консультаций с Людовиком XIV способствовала постепенному понижению влияния Государственного совета в XVIII в. в пользу индивидуального общения монарха с министрами и их секретарем. Подобная ситуация способствовала развитию бюрократии, с одной стороны, с другой же, возможно, усиливала разрыв между французским обществом и государством в век Просвещения, что в итоге привело к падению Старого порядка.

Тем не менее, в области дипломатии Торси являлся воистину гениальным стратегом. Именно здесь он смотрел в будущее, являясь создателем дипломатических структур, которые в несколько измененном виде используются и сегодня. Именно благодаря ему французская дипломатия долгое время признавалась лучшей в Европе. Начало личного правления Людовика XIV ознаменовалось стремлением к нарушению системы равновесия сил, созданной Вестфальским миром, и системы коллективной безопасности на французских границах, оставленной в наследство кардиналом Мазарини. Это привело к четырем европейским войнам второй половины XVII - начала XVIII века. Но уже в конце своего правления Людовик XIV в силу сложных обстоятельств захотел вернуться к тому положению, которое застал вначале, и стабилизировать положение своего королевства в Европе путем целого ряда как можно более выгодных мирных соглашений. Серия мирных договоренностей, венчавших войну за испанское наследство, являлась не только результа-

стр. 65


том сложившейся международной ситуации, но и результатом искусной дипломатии Версаля, руководимой Кольбером де Торси. Мир в начале правления Людовика XIV был триумфом французской внешней политики на континенте, а в конце его власти являлся признанием нового европейского порядка, в котором Франция многое не могла изменить. Тем не менее, она сохраняла свой незыблемый, хотя и несколько поблекший сразу после Утрехта и Раштатта, престиж вплоть до 1789 г., да и факт французской гегемонии в Европе в наполеоновскую эпоху никем не оспаривается. При помощи своей превосходной армии и искусно налаженной маркизом де Торси дипломатии Франция осталась способной еще долгое время играть выдающуюся роль в европейской политике наряду с остальными четырьмя крупнейшими державами континента - Великобританией, Австрией, Пруссией и Россией.

Примечания

1. DUFFO Fr. Jean-Baptiste Colbert, marquis de Torcy, minister des Affares Etrangeres sous Louis XIV. P. 1934; Abrege de la vie de M. le marquis de Torcy, ecrite par m-me la marquise d'Ancezune, sa fille. - Revue d'histoire diplomatique (RHD). T. XLVI et XLVI1. 1932, 1933; MARCHAN J. La vie du marquis de Torcy. - Ibid. T. XLVI, p. 310.

2. Journal inedit de Jean Baptist Colbert marquis de Torcy. P. 1884. (2 ed. 1903), p. LI.

3. Ouvres de Louis XIV. T. VI. P. 1806; Memoires secret et inedit de marquis du Sourches sur le regne de Louis XIV. P. 1836 (Memoires); Historical memoirs of the due de Saint-Simon. Lnd. 1968. Vol. I-II; Memoirs pour servir a l'histoire des negotiations depuis le traite de Riswick jusqu'a la paix d'Utrecht. Tt. 1 - 3. La Haye. 1756 - 1761.

4. Louis XIV and Europe. Lnd. NY. 1976 и др.

5. BARBICHE B. Les institutions de la monarhie franchise a l'epoque Moderne XVI-XVII siecle. P. 2001.

6. BERENGER J. Charles Colbert, marquis de Croissy. - Le Conseil du Roi de Louis XII a la Revolution. P. 1970, p. 157 - 164; ROTH W. Jean-Baptiste Colbert, marquis de Torcy. - Ibid., p. 174 - 178.

7. Memoires, p. 361.

8. RHD, XLVI, p. 324.

9. Memoires, p. 361.

10. RHD. XLVII, p. 70 - 73.

11. ROTH W. Op. cit. P. 178 - 179.

12. RULE J.C. King and Minister: Louis XIV and Colbert de Torcy. - Louis XIV and Europe, p. 218 - 219.

13. LOSSKY A. Louis XIV and the French Monarchy. N.Y. 1994, p. 136.

14. PICAVET G. La diplomatic franchise au temps de Louis XIV. P. 1928, p. 27 - 69; BERENGER J. Op. cit., p. 156 - 172.

15. Historical memoires of the due de Saint-Simon. T. I, p. 97.

16. RULE L.C. Op. cit., p. 219 - 221.

17. Actes et Memoires des Negotiations de la Paix de Ryswick. Graz. 1974 (La Haye. 1725). T. I-IV; ШИНДЛИНГ А., ЦИГЛЕР В. Кайзеры. Священная Римская империя, Австрия, Германия. Ростов-на-Дону. 1997, с. 218 - 219; ИВОНИН Ю. Е. Универсализм и территориализм. Старая империя и территориальные государства Германии в раннее новое время 1495 - 1806. Т. 1. М. 2004, с. 391 - 395.

18. Archives ou correspondance inedite de la Maison d'Orange-Nassau. Leyde. 1909. 1697 - 1700, p. 70 - 72.

19. Memoires pour servir a l'histoire... T. I, p. 3 - 4, 89 - 97.

20. Ibid., p. 194 - 195.

21. RULE J.C. Op. cit., p. 222.

22. Memoires, p. 104; Archives on correspondance. 1700 - 1702, p. 210, 216, 546 - 553, 556 - 558, 588, 675.

23. BLACK J. The Rise of European Powers. Lnd. 1999, p. 51 - 52.

24. Memoires, p. 98 - 99, 102.

25. Memoires, p. 115; The Mariborough-Godolphin Correspondence. Oxford. 1975. Vol. II, p. 565, 547.

26. Memoires, p. 141; METZDORF J. Politik-Propaganda-Patronage. Francis Hare und die Englische Publizistik im Spanischen Erbfolgekrieg. Mainz. 2000, s. 138; БЛЮШ Ф. Людовик XIV. M. 1998, с 627 - 628.

стр. 66


27. Journal inedit, p. 86.

28. Lettres de Princesse Palatine. P. 1981, p. 268; ШАНДЕРНАГОР Ф. Королевская аллея. Воспоминания Франсуазы д'Обинье маркизы де Ментенон, супруги короля Франции. М. 1999, с. 488, 495 - 501.

29. Memoires, p. 141.

30. Journal inedit, p. 36 - 40.

31. Historical memoires of the due Le Saint-Simon. Vol. II, p. 217.

32. БОЛИНГБРОК Г. Письма об изучении и пользе истории. М. 1978, с. 134.

33. Memoires, p. 232 - 234.

34. Journal inedit, p. 40 - 53.

35. Ibid., p. 77.

36. Journal inedit, p. 79.

37. Ibid., p. 326 - 327.

38. Memoires pour servir a l'histoire... T. II, p. 301.

39. Lettres de Princesse Palatine, p. 287.

40. БЛЮШ Ф. Ук. соч., с. 665.

41. Ouvres de Louis XIV, p. 163.

42. Memoires pour servir a l'histoire... T. II. P. 312.

43. Journal inedit, p. LII.

44. См.: Посланец Петра Великого А. А. Матвеев в Париже. - Исторический архив. N 1. 1996; ВОЗГРИН В. Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны. Л. 1986, с. 162.

45. WEBER M. The Theory of Social and Economic Organisation. N.Y. 1947, p. 17 - 21, 52.

46. BARBICHE B. Op. cit., p. 229 - 231; ШАРДЕРНАГОР Ф. Ук. соч., с. 377 - 380.

47. BARBICHE B. Op. cit., p. 232 - 234, 235; Louis XIV and Europe.., p. 265 - 268.

48. BARBICHE B. Op. cit., p. 236.

49. ROTH W. Op. cit, p. 191 - 192.

50. BASCHET A. Histoire du depot des Archives des Affaires etrangeres. P. 1875, p. 93.

51. Ibid., p. 109.

52. Ouvres de Louis XIV. T. VI, p. 31 - 32, 56 - 116, 207 - 210, 220.

53. Louis XIV and Europe.., p. 276.

54. Journal inedit, p. 321 - 323.

55. САВИН А. Н. Век Людовика XIV. M. 1930, с. 56.

56. Historical memoires of the due Le Saint-Simon. Vol. II, p. 285.

57. RHD. XLVII, p. 181 - 184.

58. Ouvres de Louis XIV, p. 117 - 200.

59. METZDORF J. Op. cit., S. 235.

60. Journal inedit, p. 323, 327.

61. ROLE J.C. Op. cit., p. 213 - 214.

62. ROTH W. Op. cit, p. 193 - 195.

63. Ibid., p. 197 - 197.

64. Historical memoires of the due Le Saint-Simon. Vol. II, p. 412.

65. RHD. XLVII, p. 213 - 215.


© biblioteka.by

Permanent link to this publication:

https://biblioteka.by/m/articles/view/МАРКИЗ-ДЕ-ТОРСИ

Similar publications: LBelarus LWorld Y G


Publisher:

Беларусь АнлайнContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://biblioteka.by/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

Л. И. ИВОНИНА, МАРКИЗ ДЕ ТОРСИ // Minsk: Belarusian Electronic Library (BIBLIOTEKA.BY). Updated: 17.01.2021. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/МАРКИЗ-ДЕ-ТОРСИ (date of access: 04.10.2024).

Found source (search robot):


Publication author(s) - Л. И. ИВОНИНА:

Л. И. ИВОНИНА → other publications, search: Libmonster BelarusLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Беларусь Анлайн
Минск, Belarus
438 views rating
17.01.2021 (1356 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
Погрузитесь в мир гидравлических тележек: от базовых принципов до нюансов эксплуатации. Детальный анализ работы рохли для профессионалов складской логистики и всех интересующихся.
4 days ago · From Беларусь Анлайн
Популярность образовательных онлайн-платформ, таких как Skillbox.by, объясняется рядом факторов, отражающих изменения в потребностях обучающихся и особенностях современного мира. В условиях стремительного развития технологий и роста конкуренции на рынке труда, онлайн-образование становится важным инструментом для профессионального развития.
7 days ago · From Беларусь Анлайн
ЧТО ТАКОЕ "ОБЩИЙ ЭЛЕМЕНТ" В СЛОЖНОСОЧИНЕННОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ И КАК БЫТЬ С ЗАПЯТОЙ?
11 days ago · From Yanina Selouk
ИНОЯЗЫЧНАЯ ЛЕКСИКА В РУССКОЙ РЕЧИ ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
12 days ago · From Yanina Selouk
"СЛОВАРЬ РУССКОГО ЯЗЫКА XIX ВЕКА"
19 days ago · From Yanina Selouk
ФОРМЫ ОВЕЩЕСТВЛЕНИЯ ТЕКСТА
19 days ago · From Yanina Selouk
"БУКВА ЗЮ"
30 days ago · From Yanina Selouk
КОНСТРУКТИВНО-СТИЛЕВЫЕ ВЕКТОРЫ
30 days ago · From Yanina Selouk
О СИНТАКСИСЕ ПРОЗЫ ПОЗДНЕГО А. П. ЧЕХОВА
34 days ago · From Yanina Selouk
НЕ ВСЕГДА ПИШЕТСЯ ТО, ЧТО СЛЫШИТСЯ
35 days ago · From Ales Teodorovich

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

BIBLIOTEKA.BY - Belarusian digital library, repository, and archive

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

МАРКИЗ ДЕ ТОРСИ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: BY LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Belarus


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android