М. Памятники исторической мысли. 1997. 288 с.

В книге кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института российской истории РАН Л. А. Сидоровой, посвященной развитию исторической науки в середине 50-х - середине 60-х годов, этот процесс рассматривается в органическом единстве с эволюцией социума, отражающей противоречивость и специфичность общественной мысли этого периода.

Автор попытался связать историографические процессы эпохи с общим состоянием исторической науки в первое послевоенное десятилетие. Анализируя впервые вводимые в научный оборот материалы из фондов Архива Российской Академии наук, Сидорова обратила внимание на то, что в большинстве исследований по историографии сталинской эпохи упор делается на негативной роли административно-командной системы партийно-государственного руководства страной. Но репрессии против ученых как раз и свидетельствовали о том, что появлялись исследования, не укладывавшиеся в установленные идеологические каноны. Обвинения в "академизме" или "объективизме" в адрес ряда исследователей, лишь подтверждают, что идеалы научности не были полностью утрачены и в годы идеологического прессинга (с. 14). Многим исследователям тех лет приходилось уходить от политически острых сюжетов, но при этом им удавалось сохранять в своем творчестве традиции научности, воспринятые от предшествующих поколений ученых. Без сохранившегося стремления к подлинно научному поиску и навыков исследовательской работы был бы невозможен поток исторической литературы в условиях оттепели.

Значительную роль в определении умонастроений этой эпохи, как показывает автор, сыграли художественная литература и публицистика. Проблемы свободы творчества и искренности в искусстве, поставленные В. Померанцевым (Новый мир, 1953, N 12), касались и историков. "Лакировка" истории в угоду политической конъюнктуре получала все более резкое нравственное осуждение в научной среде. В литературу и публицистику проникают сюжеты и персонажи, замалчиваемые официальной исторической наукой. И после XX съезда партии художественная литература ставила проблемы, волновавшие историков, такие как противоположность интересов подлинной науки и бюрократической системы, двоемыслие в жизни и науке, конформизм как стиль существования. Обращение автора к формируемым литературой и публицистикой общественным настроениям создает необходимый фон для анализа противоречивого развития историографии в эпоху оттепели.

Смерть Сталина и изменение идеологического курса партии сместили историческую перспективу. Нарастало ожидание перемен, связывавшихся с возрождением творческого, научного подхода к изучению прошлого. Но, как показывает Сидорова, подлинного перелома в этот период все же не произошло. В научной среде по-прежнему превалировало ожидание инициативы "сверху", "указаний" партийного руководства о постановке, казалось, уже назревших проблем. Речь тогда шла не об отмене "партийного руководства" наукой, а лишь о совершенствовании его стиля. Автор пишет, что поиск новой модели взаимоотношений партийно-государственного руководства и исторической науки проходил не однолинейно: периоды "либерализма" и "заорганизованности" сменяли друг друга.

Ограниченность и противоречивость перемен в исторической сфере наглядно демонстрирует приведенный Сидоровой материал о проходившем 3 - 4 декабря 1956 г. в Москве Координационном совещании по важнейшим проблемам исторической науки (с. 82), обсуждавшем пятилетний план исторических исследований, который предстояло принять Отделению исторических наук АН СССР. В докладе П. Н. Третьякова отмечалось, что после XX съезда КПСС впервые за много лет стала возможной творческая исследовательская работа в ряде областей новейшей истории. Прозвучали требования постановки новых исследовательских тем и пересмотра традиционных оценок. Но при этом решительно подчеркивался главный принцип: советская власть всегда была права, а ошибки допускались лишь частные. Тем самым было заранее задано соотношение позитивных и негативных сторон в истории советского общества. Призывы к возрождению творческого духа сопровождались осуждением "излишней самостоятельности" в поиске новых подходов в изучении истории, сторонники которых нередко несли суровые наказания. Автор подчеркивает, что подобное отношение к научному творчеству историков во многом объяснялось боязнью партийного руководства утратить идеологический контроль над сферой науки. Примером такой борьбы стала творческая судьба М. Г. Седова, одного из ведущих исследователей истории революционного народничества, обвиненного в преуменьшении роли рабочего класса и первых марксистских организаций в истории русской революции (с. 92).

Проблемы развития исторической науки в условиях оттепели наиболее ярко проявились в событиях, связанных с журналом "Вопросы истории". Этому сюжету Сидорова уделяет особое внимание. Еще в мае 1953 г. было принято решение ЦК КПСС о мерах улучшения работы журнала и назначено его новое руководство. Главным редактором стала А. М. Панкратова, а ее заместителем - Э. Н. Бурджалов, значительно обновилась

стр. 156

и редакционная коллегия журнала. В партийном решении отмечались недостатки прежней редакции - слабая связь с научной общественностью, отсутствие творческих научных дискуссий и должной борьбы с начетничеством и догматизмом. На их исправление и направило свою деятельность новое руководство журнала.

В книге показано, что до XX съезда КПСС редакция журнала вела работу в духе известного постановления о 50-летии партии с его призывами к критике культа личности (без указания на имя Сталина) и устранению начетничества и догматизма в теоретической работе. В "Вопросах истории" обсуждались дискуссионные проблемы (основной экономический закон феодализма, патриархально-феодальный строй у кочевых народов, экономическая природа посессионных мануфактур, возникновение и развитие буржуазных наций, периодизация истории советского общества и многие другие).

Творческая линия журнала вызвала неприятие у части историков, чем, по мнению автора, объясняется проверка деятельности журнала, предпринятая Отделом науки и культуры ЦК КПСС в апреле - июле 1955 года. В приложении помещены материалы, относящиеся к этой проверке, которые позволяют судить о наметившихся тогда расхождениях в понимании принципа научности в рамках единой марксистско-ленинской историографии и борьбе направлений в советской исторической науке эпохи оттепели.

После XX съезда партии начался новый этап и в деятельности журнала "Вопросы истории". Но уже в июле 1956 г. в центральных партийных изданиях была развернута кампания против редакции этого журнала, которую обвиняли в нанесении ущерба принципу партийности исторической науки. Сидорова соглашается с тем, что вдохновителем и организатором этой кампании являлся один из авторов "Краткого курса", а в то время секретарь ЦК КПСС П. Н. Поспелов (с. 147). Письмо Панкратовой к Н. С. Хрущеву (6 июля 1956г.), коллективное письмо коммунистов - сотрудников журнала "Вопросы истории" в Президиум ЦК КПСС (декабрь 1956 г.) и текст предполагавшегося выступления Панкратовой на заседании секретариата ЦК КПСС, посвященном работе журнала "Вопросы истории" (март 1957 г.) (с. 258 - 286), передают напряженность борьбы течений в советской историографии второй половины 50-х годов.

Постановление ЦК КПСС "О журнале "Вопросы истории" 9 марта 1957 г. подвело итог этому этапу борьбы. Победило догматическое направление, которое использовало в дальнейшем это постановление как орудие борьбы с любыми проявлениями независимости в исследовательской работе. Смерть Панкратовой в мае 1957 г. лишь усилила ощущение трагизма происходившего. Как пишет автор, "научная самостоятельность получила поражение, предопределенное санкционированной свободой исторической науки" (с. 162).

Сидорова показывает, что в эпоху оттепели речь шла не только об изменении соотношения общепартийной доктрины и новаций в исторической науке, вызвавшем корректировку марксистской исторической концепции, но и о специфике решения в тех условиях таких вечных для истории тем, как понимание научности и ее критериев, влияние идеологической, культурной, политической конъюнктуры на творчество историка, институциализация научной жизни и ряд других.

На богатом фактическом материале автор раскрывает характерные черты и особенности решения в ту эпоху основополагающих для отечественной исторической науки проблем изучения прошлого. Особо следует отметить анализ ранее не использовавшихся в историографических исследованиях материалов из архива Научного совета АН СССР по проблеме "История исторической науки", касающихся обсуждения концепции и узловых проблем многотомного исследования "Очерки истории исторической науки в СССР" и "Историографических сред" этого научного совета.

Эти уникальные документы раскрывают "кухню" выработки тех или иных положений, лежащих в основе историографических концепций конца 50-х - начала 60-х годов. Они позволяют проследить эволюцию концептуальных подходов к выработке историографических оценок творчества ведущих отечественных историков, влияния политических событий на проблематику и результаты научных исследований.

В этом отношении большой интерес представляет изучение эволюции оценок и представлений о развитии отечественной исторической науки в 30 - 60-е годы, проведенное автором на основе сравнительного анализа текстов Л. В. Черепнина, созданных в процессе подготовки V тома "Очерков истории исторической науки в СССР": от научного доклада, сделанного в 1966 г. на одной из "историографических сред", до текста соответствующей главы V тома, опубликованного лишь в 1985 г. (с. 202). Сидорова обращает внимание на то, что при совпадении структуры и формулировок основного содержания исследуемого периода Черепнин внес в текст V тома ряд существенных изменений, связанных прежде всего с трактовкой культа личности Сталина, оценкой развернувшейся в конце 30-х годов кампании по критике творчества M. H. Покровского (с. 205). Из окончательного варианта исчезли формулировки, осуждающие "борьбу с космополитизмом" и репрессии в среде историков, дающие жесткие оценки "научным дискуссиям" конца 40-х - начала 50-х годов. "Исправления" свидетельствовали, как постепенно затушевывались волновавшие общество критика и осуждение культа личности Сталина, а на первый план выдвигалось "обогащение марксистско-ленинской теории" XX и XXII съездами КПСС.

Конечно, внимательный читатель может отметить некоторую категоричность отдельных суждений

стр. 157

автора. Думается, нуждается в дальнейшем уточнении само понятие "оттепель". Исследование Сидоровой убедительно свидетельствует, что историческая наука в середине 50-х - середине 60-х годов была готова воспринять назревшие перемены, ставшие возможными благодаря возрождению стремления к дискуссионному поиску истины, возможности появления несанкционированных сверху общественных

взглядов. Но постепенно партийное руководство взяло под жесткий контроль не только направление, но и сам ход провозглашенных перемен. Процесс свертывания оттепели приобрел необратимый характер, как в общественной жизни, так и в исторической науке.

Permanent link to this publication: