В истории Франции Вторая империя - один из самых противоречивых и сложных периодов. Были достигнуты значительные успехи в экономике и на международной арене. Однако в начале 1860-х гг. страна оказалась на пороге кризиса. Все яснее проявлялись заложенные в основании имперского здания противоречия, главным из которых было соотношение свободы и порядка в обществе. Император Наполеон III понимал, что прочную социальную опору режима будет трудно сохранить без главного завоевания революции 1848 г. - всеобщего избирательного права; и эта свобода им гарантировалась. Однако прочие свободы - прессы, собраний, а также законотворческая роль парламента - были упразднены. Тяжелым оставалось и положение рабочего класса. Со временем все это грозило вызвать острый социальный конфликт.
Авторитарный порядок не избежал осуждения. Оно исходило от нескольких деятелей либерального течения (так называемые le Cinq - "пятеро"), которым удалось пройти в парламент на выборах 1857 года. Во главе этих "вольнодумцев" стоял молодой депутат Эмиль Оливье. Оппозиция настаивала но том, что основой благополучия империи должен стать не репрессивный порядок, а свободы. За десятилетие (1850-е гг.) общество "успокоилось", теперь же пришло время укрепить стабильность свободой - эта идея выразила сущность предполагаемых реформ 1.
Либералам удалось донести свои идеи до власти и заручиться поддержкой императора. Новая реальность диктовала бонапартистской власти свои условия: после революции 1848 г. на политическую арену благодаря всеобщему избирательному праву вышли новые социальные группы - рабочий класс, мелкая буржуазия, составлявшие основу республиканской партии. С их требованиями приходилось считаться ради сохранения порядка в государстве.
Помимо либералов недовольство авторитарным режимом выражали и республиканцы, возглавляемые яркими фигурами - Л. Гамбетта, А. Рошфор, Ж. Фавр, Ж. Симон и др. Положение республиканцев на политическом фронте было сложнее, чем либералов: они не были представлены в парламенте, их печатные издания выходили только за границей, они не соглашались, в отличие от либералов, идти на сотрудничество с императором, они
Иванова М. А. - аспирант исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
требовали радикальных перемен и свержения режима. Республиканцы отказывались от любых форм союза с либералами, таким образом раскалывая оппозиционный лагерь. Если "целевой аудиторией" либералов были в основном средняя и крупная буржуазия и интеллигенция, то республиканцы воплощали чаяния пролетариата. Несогласия относительно тактики в рядах оппозиции, отсутствие единой социальной поддержки изначально осложнили проведение реформ и политическую ситуацию во Франции в целом.
Период реформ 1860-х годов, получивший среди современников название "либеральная империя", ознаменован социально-политическим компромиссом, когда власть впервые за долгие годы протянула руку оппозиции.
Идеи либеральной оппозиции оформились в конце 1850-х гг., когда Э. Оливье и пятерым его соратникам удалось стать депутатами Законодательного корпуса в итоге выборов. Официального программного документа либералов не существовало, об их требованиях можно судить только на основе их писем и речей в парламенте. Эти требования включали в себя: свободу слова, прессы, собраний, расширение законотворческой роли парламента. Но лишь спустя несколько лет эти идеи нашли понимание у императора. Еще в самом начале своего правления Наполеон III сформулировал концепцию идеального развития общества: сперва народу требуется усмирение и подавление любой критики власти, дабы избежать новой революции; затем, когда общество обретет стабильность, ему можно будет даровать гражданские свободы. Как полагал император, такая политика будет способствовать сохранению мира и благополучия среди всех социальных слоев, поскольку всем им будет обеспечен доступ к управлению государством и право выражать свое отношение к действиям монарха. К концу 1860-х гг. император счел французское общество уже созревшим для дарования ему свобод; одновременно он полагал, что эти свободы будут эффективны только при сохранении полномочий и авторитета главы государства. "Свобода и порядок" - так понимал сущность реформ Наполеон III.
О грядущих преобразованиях император впервые объявил 19 января 1867 г. в своей тронной речи перед открытием новой сессии Законодательного корпуса. По свидетельствам современников, это решение было принято достаточно спешно и внезапно: только в конце 1866 г. состоялась беседа Наполеона с Оливье и председателем Законодательного корпуса графом Валевским, сочувствовавшим либералам; в этом разговоре император, выслушав доводы и предложения обоих политиков, согласился с ними и признал отвечающими его собственным замыслам 2. Реформы должны были проводиться согласно неофициальной программе либералов: свобода печати и собраний, введение законотворческой инициативы парламента и ответственности перед ним министров. Император в своем выступлении подчеркнул, что реформы упрочат доверие общества к власти: "Несомненно, осуществление на практике новых свобод подвергнет дух народа серьезным испытаниям и повлечет за собой риск. Но я возлагаю надежды на мудрость нации, на прогресс общественного мнения, на строгость наказания, энергию и авторитет власти. В течение пятнадцати лет наша идея оставалась неизменной: уберечь основные законы от противоречий и враждебных сил и в то же время развивать либеральные институты, не ослабляя авторитета государства" 3. Документально зафиксированной программы реформ как со стороны либералов, так и со стороны императора не существовало: о надвигающихся переменах было заявлено лишь в тронной речи, а предлагаемые реформы изложены в парламентских речах и мемуарах оппозиционных депутатов.
Первоначальная реакция оппозиции (и либеральной, и республиканской) была едва ли не восторженной: долгожданный глоток свободы, которо-
му суждено оживить страну. Один из депутатов Законодательного корпуса отметил, что именно в данный момент, а не десятилетием ранее, реформы стали необходимы: "Заслуга императора в том, что он не поступил подобно другим правительствам, которые сперва идут на большие уступки, а затем, напуганные революционными страстями, устанавливают репрессивные режимы: он решил задержать введение этих уступок" 4. Либеральное издание "L'Opinion Nationale" приветствовало реформы, определив их как "новую эру свободолюбивых чаяний и прогресса" 5. Другой влиятельный печатный орган либералов, "L'Avenir National", отмечал мудрость императора, проводящего реформы в соответствии с тремя столпами, держащими современную Францию: "богом, народом и государем" 6. Некоторую эйфорию в ожидании реформ отразило письмо писателя П. Мериме к императрице Евгении: "Быть может, начнут говорить о том, что, давая нации больше свободы, правительство ослабеет. Такая опасность возможна. Но более страшная угроза состоит в том, что правительство может рухнуть, не сделав нескольких уступок стране... Новые свободы приведут к власти самые преданные, мудрые и отважные сердца..." 7. Между тем, реформы оставили в стороне две другие влиятельные политические силы - республиканцев и бонапартистов-консерваторов, не удовлетворив их чаяния. Первые сохранили скептическое, непримиримое отношение к любому действию власти; вторые смирились с решением императора, однако продолжали предостерегать его от чрезмерного потакания народу и настаивать на приоритете порядка 8. При этом даже журналы консервативного направления, такие, как "Le Constitutionnel", избрали своей риторикой либерализм: "Нация с радостью примет либеральный закон, который станет новой вехой в истории великого правления" 9. Это еще раз доказывает "присвоение" либерализма властью и превращение его в новую государственную идеологию в интересах не только народа, но и самого монарха.
Одной из первоочередных задач, поставленных программой либералов, была перестройка системы государственного аппарата. Наибольшее недовольство оппозиции вызывало отсутствие принципа ответственности министров перед Законодательным корпусом. Либералы полагали, что, не отчитываясь перед всенародно избранным парламентом, министры становятся агентами личной власти государя, его "лакеями". Между тем, министр наравне с депутатом должен быть контролируемым нацией. Подобное соображение встретило сопротивление со стороны председателя Государственного совета и ближайшего сподвижника Наполеона III Э. Руэра; по его словам, при наличии всеобщего избирательного права и народного суверенитета высшая ответственность может возлагаться только на народного ставленника - императора 10. То есть принцип разделения и взаимной ответственности властей должен быть сведен к минимуму. Однако со стороны бонапартистов не последовало резкой критики реформ: скорее всего, ими они воспринимались как продолжение политической линии императора, как его официальная доктрина, но отнюдь не как победа "достучавшейся" до главы государства либеральной оппозиции. Другой преданный императору деятель, герцог де Персиньи, член Сената, предложил свой вариант министерской реформы, также сводившийся к приоритету контроля императора: "для упрочения свобод необходимо, чтобы министры присутствовали при дебатах в парламенте.., но только депутатам должны быть отданы пальмы красноречия, а министры не должны брать слово, поскольку они подчиняются только императору" 11. Следовательно, присутствие министров в парламенте становилось лишь видимостью их ответственности.
Император пошел по пути, предложенному "партией" Оливье. Министры присутствовали на заседаниях Законодательного корпуса, их свободно
атаковали члены оппозиции, в том числе и самые радикальные республиканцы, и министры давали отчет и объяснение своей деятельности. Тем более, что в дебатах 1868 - 1870 гг. можно наблюдать резкий рост количества подаваемых оппозицией запросов министрам. Далеко не каждый такой запрос рассматривался, но все же министры отчитывались о наиболее острых проблемах. Кроме того, согласно принятому в 1869 г. закону, для повышения ответственности министров им разрешалось совмещать свой пост с правом быть депутатом, что обязывало их участвовать в парламентских дискуссиях 12. Этот закон вызвал негодование республиканцев, полагавших, что тем самым власть пытается усилить влияние в парламенте и в народе своих официальных ставленников и посягает на право нации самой назначать своих представителей 13. Тем не менее, нет оснований полагать, что принцип министерской ответственности так и остался на бумаге или в речах деятелей оппозиции и не отразился на взаимодействии исполнительной и законодательной властей.
Основные министерские посты были сохранены за бонапартистами. Лишь во второй половине 1869 г. император принял решение о создании коалиционного правительства, куда вошли бы и бонапартисты, и либералы. Э. Оливье получил в нем пост министра юстиции, а весной 1870 г. был назначен вице-президентом Государственного совета и получил право назначать министров из числа своих сторонников. Либералы поначалу приветствовали новое министерство, определив его как "разумный баланс правого и левого центра", "министерство примирения между императором и партиями" 14. Но вскоре наступило разочарование этим министерством: бонапартисты сочли его чересчур либеральным и подрывающим диктатуру порядка и полномочия государя, либералы и республиканцы понимали, что это министерство не станет "министерством свободы", будучи подконтрольным "людям 1851 года", таким, как Руэр 15. Вошедшие в министерство либералы были вынуждены действовать по старым законам, в рамках старой системы. Ведь, кроме ответственности министров перед депутатами, реформаторами не предлагалось никаких изменений в государственном аппарате, он оставался построенным по принципам авторитарной империи. Сохранились, со всей полнотой их функций, Сенат и Государственный совет - оплоты консерватизма, сосредоточие тех, кто с самого начала помогал Луи Бонапарту проложить путь к трону, тех, кто был связан с императором узами личных обязательств и привязанности.
Другой серьезной проблемой оставалось положение Законодательного корпуса. Недовольство либеральной оппозиции вызывало то обстоятельство, что согласно конституции 1852 г. он был лишен законотворческой инициативы и имел только совещательное право. Оливье и его соратники, тем не менее, не предлагали четко сформулированных мер по усилению роли парламента. В начале 1867 г. с собственным проектом выступил председатель Законодательного корпуса Валевский. Согласно его проекту, парламент мог направлять запрос в правительство от имени не только бонапартистского большинства, но и меньшинства (оппозиции). Оливье поддержал этот проект. 19 января 1867 г. император подписал новый закон, по которому депутаты могли подавать запрос правительству в случае отклонения их предложений или по поводу нуждающегося в рассмотрении вопроса; также отменялась статья закона 1860 г., по которой парламент мог лишь голосовать за или против адреса правительству. Но при этом запрос правительству должен был предварительно одобряться двумя бюро Сената и четырьмя специальными комиссиями Законодательного корпуса 16. Таким образом, создавалась цепочка бюрократических инстанций, усложнявшая свободную инициативу
парламента. Император опасался резких шагов, равно как и парламентской свободы в полной мере. Тех же взглядов придерживались и либералы: "Я не допускаю того, что ассамблеи должны иметь право и способность управлять страной, - писал Оливье. - Обсуждать и высказывать суждения - вот их настоящая роль. Ответственность должна быть там, где предполагается действие" 17. Согласно идеям Оливье, законодательной инициативой должен обладать монарх, в чем и заключается сила его власти; однако злоупотребление этой властью пресекает парламент, который имеет право отвергнуть и осудить предлагаемые законы. Таким образом, парламент все же остается лишенным законотворческой функции. Однако осенью 1869 г. в Конституцию была внесена поправка, согласно которой любая новая поправка к основному закону должна была обсуждаться сначала в парламенте, затем передаваться в правительство, после - в Государственный совет. Если он отвергал предложение правительства, то проект возвращался в Законодательный корпус, который и должен был определить его судьбу.
Однако это нововведение не сделало парламент более влиятельным. Наиболее наглядное свидетельство функционирования новой системы - ход самих парламентских дебатов. По ним можно видеть, что чтение каждого нового проекта закона от оппозиции или подача запроса правительству рождалась в муках и сопровождалась прениями и недовольством бонапартистов. Часто обсуждение проектов либеральных законов откладывалось на последний момент или же вообще не происходило. После 19 января все преобразования и поправки поступали "сверху" и редко выходили за рамки изначально запланированных реформ; несмотря на бурные дебаты и полную свободу слова в парламенте, где высказывались даже самые радикальные идеи республиканцев, победителем в итоге оказывалась инициатива императора: обсуждались его проекты. Республиканская оппозиция (Л. Гамбетта, Ж. Фавр, Ж. Симон, Ж. Ферри и др.) сочла реформу парламента фиктивной и продолжала выступать с требованием отмены законов от 19 января и замены их простым и четко прописанным правом Законодательного корпуса принимать и изменять законы без иных инстанций. Однако голоса республиканцев не были услышаны. С конца 1860-х гг. и среди либералов наступает разочарование в этой реформе: "И все же, кто, император или парламент, направляют политику в нашей стране?" 18.
В сущности, расхождения между официальной линией (император и либералы) и республиканской оппозицией шли относительно того, кому должно принадлежать право предлагать закон: монарху или народным представителям? Либералы оставляли представительному органу только расширенное право обсуждения и поправки, но не инициативы. Император сформулировал принцип парламентской реформы в одном из писем Руэру: "Наиболее важными реформами я считаю расширение полномочий избирательных советов, право палаты депутатов голосовать по торговым соглашениям и большая свобода права запроса и поправок" 19. Такая свобода была дана. Но в глазах большинства оппозиции она произвела перемены в форме, но не в содержании, не в системе отношений между исполнительной и законодательной властями.
Наиболее болезненным из неразрешенных вопросов, волновавших реформаторов, была свобода прессы. И либералов, и республиканцев возмущал факт наличия жесткой административной цензуры периодических изданий, рассмотрение так называемых "преступлений прессы" особой комиссией на закрытых заседаниях, сложная система предварительных разрешений и внесения финансового залога для издания газеты или журнала. Либералы полагали, что необходимо признать свободу прессы как часть и следствие столь
чтимой ими свободы индивида и подчинить ее не особым, но общим для всех граждан законам, чья цель - только следить за порядком и пресекать злоупотребления. Лучший контролер над прессой - сама публика, которая принимает или отвергает тот или иной журнал той или иной политической направленности 20. Громкие призывы оппозиции к внесению поправок в закон о прессе начали звучать еще с начала 1860-х гг., когда группа депутатов подписала обращение к императору, в котором существовавший порядок был назван "противоречащим прогрессу общества... и Конституции, гарантирующей всеобщее избирательное право". Однако в тот период Наполеон III был непреклонен и верен принципу "стабильность превыше свободы": именно так он ответил на воззвание оппозиции, подчеркнув, что время дарования свобод еще не пришло 21.
В речи императора перед парламентом 19 января 1867 г. прозвучали лишь обобщающие выводы о необходимости политических свобод, но не было дано конкретных обещаний относительно реформы свободы слова.
Весной 1867 г. Оливье предложил императору либеральный вариант закона о прессе: отмена "преступлений прессы", которые отныне должны были перестать считаться уголовно наказуемыми и перейти в ведение суда присяжных наравне с обычными гражданскими делами; изъятие дел о периодической печати из ведения существовавшей доныне правительственной комиссии; разрешение любому гражданину свободно публиковать периодическое издание без предварительного денежного взноса; сокращение штрафов для прессы за "оскорбление властей" в три раза. Этот вариант поправки стал наиболее обсуждаемым в Законодательном корпусе. Император, однако, не согласился со столь решительными мерами, и в том же году предложил проект закона, согласно которому пресса ограждалась от вмешательства чиновников введением так называемых "исправительных судов". По сути, это была простая замена правительственной комиссии. В новой инстанции закон был принят. Вопросы о свободе публикации оставались в подвешенном состоянии. Ни слова не было сказано со стороны властей о подчинении прессы суду присяжных. Либеральную оппозицию, с надеждой взиравшую на проект Оливье и ратовавшую за выбор императора именно в его пользу, возмутила подобная "смена караула": "в таком случае, не называйте это свободой" 22.
Император отклонил предложение Оливье разрешить обсуждение и анализ парламентских дебатов на страницах журналов. В одном из своих писем Руэру в 1868 г. Наполеон III окончательно разбивает надежды оппозиции: "необходимо обеспечить защиту от нападений прессы.., появляются статьи, как, например, в Opinion nationale, которые нужно передать в руки правосудия" 23. Одновременно происходит решающее событие: Законодательный корпус к лету 1868 г., явно под давлением оппозиции, активно берется за обсуждение проблемы прессы и принимает новый закон. Согласно его положениям, "каждый совершеннолетний гражданин Франции, обладающий гражданскими и политическими правами, может, без предварительного разрешения, публиковать периодическое издание (под предварительным разрешением имелся в виду запрос к специальной правительственной комиссии. - М. И.); ни один журнал не может быть опубликован, если в префектуры полиции Парижа и департаментов не были поданы в течение пятнадцати дней декларации, содержащие: название журнала, имя, место жительства и права собственности издателя и редактора, сведения о типографии, в которой издание должно быть отпечатано.., любое противодействие вышеуказанным распоряжениям облагается штрафом согласно декрету 1852 г. ..., гербовый сбор сокращается до пяти сантимов в департаментах Сены и до двух сантимов - в остальных.., от налогов освобождаются предвыборные плакаты кан-
дидатов.., штраф не может составлять более трети залога в журналах, посвященных политике или социально-экономическим вопросам.., перед публикацией издание должно быть доставлено в префектуру для рассмотрения главой департамента или мэром (для маленьких городов) в двух экземплярах, подписанных редактором.., в качестве редактора не могут выступать члены Сената или Законодательного корпуса, в противном случае взимается штраф от 500 до 3000 франков.., публикация в журнале статьи, написанной лицом, не обладающим гражданскими и политическими правами, или которому запрещено пребывание на территории Франции, облагается штрафом от 1000 до 5000 франков.., по делам нарушений, совершаемых прессой, осуществляется вызов к исправительному трибуналу..." 24. Текст этого закона характеризует создавшуюся ситуацию: отныне не существует серьезных препятствий для регистрации и публикации журнала, но суровыми остаются меры наказания за публикации, сохраняется особый трибунал по делам прессы, приравненных не к гражданским (как требовали либералы), а к уголовным преступлениям. Закон сохранил прежнюю формулировку действий, за которые пресса подвергалась наказанию: "вмешательство в частную жизнь" и "оскорбление власти". Последний пункт был особенно ненавистен республиканцам, полагавшим, что задача прессы - бичевать власть, открывая народу глаза на ее сущность; "недостаточно просто провозгласить свободы, главное - устранить препятствия на их пути" 25. Под "оскорблением власти" могло подразумеваться любое несогласие с действиями правительства, любая, даже самая умозрительная критика. "Либеральное правительство провозглашает уважение к свободе мнений, но обязывает эти мнения уважать авторитет власти", - с сожалением констатировал "L'Opinion rationale" 26. Реформа прессы стала самым тяжелым разочарованием для оппозиции.
О том, что положение периодических изданий не улучшилось, говорят рапорты полиции департаментов и Парижа председателю Государственного совета Руэру: "Процессы по делам журналов рассматриваются криминальным отделением, с помощью досье на каждый журнал и проверкой сведений о каждом журналисте... с начала года прошло уже более 200 таких дел" 27. Контроль полиции ничуть не ослабевал по сравнению с предыдущим десятилетием, продолжались преследования за "оскорбления власти" и подозрительное отношение к независимым журналистам 28. Однако среди рядовых граждан сохранялось скептическое отношение к свободомыслию в прессе; по свидетельству республиканца Жюля Фавра, часто свободу прессы рассматривали как дарование журналам права оскорблять личность столь чтимого народом императора и сеять раздор в умах граждан, отрицая созданное Наполеоном III "консервативное государство всеобщего благоденствия" 29.
Тем не менее оппозиция (главным образом республиканская) продолжала настаивать на внесении в закон поправок. В 1870 г. парламентская фракция во главе с Л. Гамбетта предложила изъять из законодательства статью, запрещающую публиковать отчеты заседаний по преступлениям прессы. Пресса, полагали республиканцы, не будет свободна, пока она продолжает находиться в руках префектов, то есть исполнительной власти 30. В свою очередь, и бонапартисты, обеспокоенные тем, что появившиеся новые издания вызовут чересчур бурные общественные дискуссии и подорвут социальный мир, предлагали свои меры: ужесточить штрафы, предусмотреть тюремное заключение за оскорбление личности императора и его семьи в прессе; передать прессу в ведение суда присяжных, но расширить присутствие в них административных лиц, префектов, членов городских советов и представителей местных исполнительных властей, или учредить их контроль над судами присяжных. Ни одна, ни другая сторона не были услышаны правительством.
Закон о прессе сохранил свою двусмысленность, декларация о свободомыслии на страницах периодических изданий оставалась фиктивной при сохранении полицейского контроля; в сущности, предварительная цензура (существовавшая по закону 1852 г.) заменялась цензурой после выхода журнала из печати. Такое положение позволяло выйти в свет немалому количеству новых журналов различного направления (самым известным был республиканский "La Lanterne" под редакцией Анри Рошфора), но не снимало с их издателей угрозы штрафа или тюремного заключения.
Другим важным пунктом либеральной программы реформ была свобода собраний, особенно в преддверии выборов. Бонапартисты считали такую свободу равносильной легализации революционной агитации среди народа, поэтому предвыборные собрания или же обычные политические дискуссии находились под строгим контролем полиции, а чаще всего запрещались. "Разрешить подобные собрания - значит возродить якобинский террор", - писал консервативный журнал "La Patrie" 31. Однако Оливье и его соратники считали свободу собраний необходимой для функционирования всеобщего избирательного права: свободные, законные и справедливые выборы могут происходить только после непосредственной встречи кандидатов с избирателями, при публичном оглашении программы "партии", которую кандидат подробно разъясняет на языке, доступном простому народу, и демонстрирует тем самым свою близость к этому народу, как бы вверяя себя его суду 32.
Незадолго до начала реформ Наполеон III писал Руэру: "Наша основа - общественное мнение, и преступление им пренебрегать" 33, но тут же уточнял: "общественное мнение необходимо регулировать". Очевидно, что закон о свободе собраний ждала та же участь, что и закон о свободе прессы: разрешено - что угодно, но под угрозой последующего наказания. Именно в таком контексте и был составлен новый закон: свободными, без предварительной декларации и наблюдателя от полиции, объявлялись собрания по всем вопросам. Для политических собраний существовала особая статья: они разрешались, но о них нужно было подать заявку в полицию за 20 дней до начала, и на каждом таком собрании присутствовал полицейский агент. Этот принцип распространялся и на публичные собрания, и на частные (проводимые без участия общественных деятелей, кандидатов в депутаты и т. д.). Вопрос о свободе собраний вызвал не менее ожесточенные прения, чем закон о прессе: бонапартисты в парламенте бойкотировали законопроект и требовали полного запрета собраний по политическим вопросам, однако победила "смягчающая" позиция правительства.
Политические собрания как в Париже, так и в департаментах в 1868 - 1870 гг. были весьма частыми; обсуждались в основном вопросы о положении рабочих и трудовом законодательстве, дискуссии были горячими, но мирными; сообщения об арестах участников и разгонах полицией встречаются крайне редко 34. Полиция вмешивалась лишь в тех случаях, когда на собраниях случались беспорядки, грозившие нарушением общественного спокойствия, или в те, которые проводились спонтанно, без предварительного уведомления муниципальной администрации. Свободно, без арестов проходили даже те собрания, на которых звучали самые радикальные политические лозунги с призывами свержения власти императора и установления республики. В особенности собрания активизировались в канун выборов 1869 г. и плебисцита 1870 года. В архивах депутата-либерала А. Кремье сохранилось много приглашений гражданам присутствовать на собраниях, причем эти приглашения рассылались официально, с ведома властей департаментов, и авторами их были в основном республиканцы. Антинаполеоновские и антиимперские мотивы собраний оставались практически безнаказанными. Сво-
бода собраний могла быть ограничена сугубо административными мерами (отсутствие предварительного уведомления или беспорядки), но на этих собраниях сохранялась свобода обсуждения.
Собрания проводили в основном рабочие и республиканцы, о народных собраниях с участием либералов почти не упоминается: вероятнее всего, они не представляли для властей опасности, не рассматривались ими как оппозиция и были приравнены к дискуссиям в рамках официальной идеологии империи. "Этот закон - не в пользу официальных кандидатов как минимум в силу отсутствия репрессивных мер против них", - иронично замечал депутат-республиканец Ж. Греви. Республиканская оппозиция была недовольна новым законом и требовала отмены пункта о предварительном уведомлении и присутствии комиссара полиции. В 1869 - 70 гг. в Законодательный корпус подавались многочисленные петиции от оппозиции, свидетельствующие о том или ином разгоне общественных собраний по приказу префекта полиции. Республиканец Ж. Ферри возмущался тем, что префекты сами судят о характере и степени опасности таких собраний, в то время как по Конституции это право суждения принадлежит министру внутренних дел 35.
В письмах префекта полиции Парижа министру внутренних дел сообщалось о растущем неповиновении руководителей и участников собраний закону. Он настаивал на ужесточении репрессий против таких собраний и отмечал издержки нового закона - чрезмерность свободы порождает неуважение к власти и неповиновение ей; бурные дебаты на собраниях несут угрозу свободе: "свобода должна проникать в нравы, но не воплощаться в одержимых страстями дискуссиях и опасных теориях; она должна служить дебатам, чья цель - легитимный прогресс и истинные интересы страны" 36. Подобные собрания перестают носить характер одиночных случайных волнений - они становятся все более массовыми, а "благодаря новым законам слова, произнесенные во время этих собраний, не знают границ".
Муниципальные власти были разочарованы последствиями реформы, но теоретики такой свободы продолжали верить в ее пользу для нации: "Я не считаю, что собрания опасны для общественного порядка, - говорил Э. Оливье в парламентской речи. - Проводившиеся недавно собрания, на которых были высказаны мнения и суждения, которые я нахожу неутешительными, должны быть для общества не пугалом, но поводом обрести уверенность. Нация должна каждодневно расширять свои свободы. Настоящая опасность исходит не от тех, кто говорит слишком громко, но от тех, кто тихо бормочет" 37.
Современники и историки часто называли Наполеона III "социалистом на троне". Следуя своей концепции социального примирения и объединения интересов всех слоев общества, император сделал определенный шаг вперед в законодательстве, касавшемся рабочих. Такая политика была продиктована не только умозрительными соображениями, но реальным положением дел: после революции 1848 г. произошли серьезные изменения в самосознании и требованиях рабочих. Они оформились как самостоятельная социальная группа, достаточно многочисленная и организованная для борьбы за свои права.
Изменения в рабочем законодательстве были сделаны до начала либеральных реформ. В 1864 г. указом императора был отменен восстановленный после революции 1848 г. и вызывавший наибольшую ненависть рабочих и социалистов закон Ле Шапелье (1791 г.), запрещавший создание объединений рабочих на предприятии. Однако этот закон не разрешил создание постоянно действующих профсоюзов, он открыл путь лишь временным коалициям, собирающимся исключительно для урегулирования забастовок. Такая "недоработка" вызвала протест республиканцев, настаивавших на независи-
мой самоорганизации и самоуправлении рабочих 38. Но либералы (не привлеченные к участию в разработке закона) встретили его с восторгом: это был символ свободы, нацеленной одновременно и на благо народа, и на предотвращение пролетарской революции; "я счастлив, - говорил в своей парламентской речи Э. Оливье, - что теперь рабочие могут свободно дискутировать и собираться, что раньше было привилегией богатых и образованных... что теперь они сами себе хозяева и могут прилагать усилия для улучшения своих условий труда и бороться за свои права" 39.
К концу 1860-х гг. социальная активность рабочих не только возросла, но стала почти угрожающей для государства. Рабочие были самыми активными участниками политических собраний вне предприятий; на встречах с лидерами республиканцев они обсуждали проблемы социального законодательства: сокращение рабочего дня до 10 часов без снижения заработной платы, запрет детского труда, равенство оплаты мужского и женского труда, повышение зарплат, улучшение жилищных условий и строительство специального жилья для рабочих, формирование профсоюзов вместо временных коалиций. Отмена закона Ле Шапелье привела к тому, что эти собрания стали "легализованными".
В 1869 г. император предложил план усовершенствования закона о коалициях путем достижения более тесного взаимодействия между рабочими, предпринимателями и местными властями, что одновременно предполагало и их взаимный контроль: "что касается вопроса о труде, то надо в каждом департаменте сформировать комиссию, состоящую из членов муниципальных советов, промышленников и рабочих, дабы они смогли совместно обсудить свои требования и предложить решения для улучшения их благосостояния" 40. Судьба вышеуказанного проекта неизвестна, как и судьба предложения Оливье создать специальную Палату труда, куда приглашались бы предприниматели, наиболее передовые рабочие, экономисты и журналисты. Ее целью должно было стать регулирование отношений пролетариата и предпринимателей; это должно было быть "ухо, постоянно открытое народным жалобам" 41. Император одобрил проект, однако учреждение комиссии было прервано начавшейся войной с Пруссией.
Франция получила возможность высказать свое отношение к либеральным реформам во время парламентских выборов весной 1869 г. и народного референдума весной 1870 года. Правительство столкнулось с проблемой так называемых "официальных кандидатов" - бонапартистов, представлявших на выборах интересы правящей элиты и зачастую являвшихся правительственными или муниципальными чиновниками. Либералы во главе с Оливье требовали законодательно запретить совмещение поста чиновника со статусом народного депутата: "нельзя одновременно служить двум господам - народу и императору". Однако консервативным силам во главе с Руэром удалось убедить императора в необходимости сохранения всех привилегий официальных кандидатур: по словам бонапартиста барона Ж. Давида, "они защищают правительство от его врагов и символизируют компромисс между исполнительной и законодательной властями..., лучшим кандидатом для народа может быть только человек, служащий императору и правительству и представленный ими" 42.
Тем не менее, уже с конца 1868 г.. в Париже и провинциях начали набирать силу и даже перевес "независимые кандидаты" - республиканцы и либералы. В департаменте Луары впервые независимый кандидат опередил официального, набрав 10 тыс. голосов против 7 тысяч 43. В провинции, однако, оппозиционные настроения были распространены лишь в узкой среде (преимущественно рабочей). Крестьянство твердо стояло за "народного им-
ператора" и видело в нем гаранта порядка и процветания. Очагом смуты был Париж, где выборы, прошедшие 23 - 24 мая 1869 г., принесли победу оппозиции, точнее - республиканцам: за них было отдано 125 тыс. голосов (на 100 тыс. голосов больше, чем на предыдущих выборах 1863 г.), в то время как за бонапартистов - 55 тысяч. Благодаря этой победе, в парламент прошли столь яркие республиканские лидеры, как Гамбетта, Пикар, Гарнье-Пажес, Ферри, Фавр, Пеллетан. Среди либералов наибольшую популярность завоевала кандидатура А. Тьера. Журнал "Opinion nationale" оценил итог выборов как "победу двух враждующих полюсов - бонапартистов и республиканцев" и "поражение либералов" 44. Скорее всего, либералов того времени общество уже не воспринимало как самостоятельную силу и реально действующую оппозицию - они стали рупором имперского правительства и уже мало чем отличались от бонапартистских кандидатов.
Страна разделилась на два лагеря: один, республиканский, требовал бескомпромиссных реформ в интересах народа; другой оставался верен императору и принимал любую его политическую линию - в том числе и либеральные реформы: они мыслились как проект императора, а не как завоевание оппозиции. Один из официальных кандидатов в письме Руэру охарактеризовал социальный состав двух лагерей: "рабочие против нас, в то время как духовенство, крестьяне и средняя буржуазия на нашей стороне" 45. Историк Л. Жирар отмечал, что "итог выборов поставил империю перед дилеммой порядка и революции, а не порядка и свободы" 46, как мыслили реформаторы. "Фактически во Франции сейчас две партии - республиканцы и правительство", - писал Руэру один из префектов.
Либералы были недовольны итогом выборов 1869 г., считая, что раз они принесли народу демократию, то народ должен голосовать за них. "Неблагодарный народ, выбравший цезаристскую демократию", - писал один из кандидатов Ж. Фавру 47.
Рост популярности республиканцев был ощутимым, однако победа со значительным перевесом досталась им лишь в Париже, с небольшим перевесом - в Лионе, Бордо, Марселе, Сент-Этьене 48, остальная часть Франции отдала голоса "официальным" кандидатам. Это выявило упадок либеральной оппозиции как самостоятельной силы, поскольку она "пожертвовала" свои принципы императору.
Аналогичными оказались результаты плебисцита 8 - 9 мая 1870 года. Наполеон III предложил провести его с целью узнать мнение Франции о реформах. Для императора плебисцит как прямое обращение к народу имел первостепенное значение: ведь некогда голос всей нации одобрил его режим и стал его опорой. Как писал сам император, твердая власть зиждется только на доверии народа 49. Такой принцип устанавливал власть личности, но не системы, как могло бы быть при демократии.
На плебисцит предполагалось вынести вопрос: одобряет ли нация политику императора и новую Конституцию. Новая Конституция (предыдущая была утверждена в 1852 г.) была разработана в рекордно короткие сроки либерально-бонапартистским правительством, куда входил и Э. Оливье. Она закрепляла принципы реформ, сформулированные 19 января 1867 года. Первая глава нового основного закона гласила, что Конституция "признает, утверждает и охраняет великие принципы 1789 года"; законодательная власть разделена между императором, Сенатом и Законодательным корпусом; им же принадлежит законодательная инициатива; император объявлялся "ответственным перед французским народом, к которому он всегда имеет право обратиться"; император назначает и смещает министров, которые являются "ответственными" и могут быть членами Сената и Законодательного корпу-
са; депутаты в Законодательный корпус избираются всеобщим голосованием каждые шесть лет; конституцию может изменить только народ по предложению императора 50. В конституции закреплялись три главных принципа империи: всеобщее избирательное право, народный референдум и разделение законодательной власти между монархом и парламентом.
Протесты республиканцев звучали не столько против конституции, сколько против объявления плебисцита императором: по их мнению, сам народ должен формулировать вопросы для общенационального голосования.
Общественное мнение начало активно обсуждать преимущества и негативные последствия голосования "за" и "против". Умеренная оппозиция, либералы, призывали одобрить конституцию: если нация отвергнет ее, страна погрузится в раздоры и анархию 51. Необходимость голосовать "за" сформулировал либерал "старой школы" Ф. Гизо: "Я сожалею, что реформы не обсуждались законодательным корпусом, что плебисцит, вместо того, чтобы потребовать просто одобрения реформ, требует также пересмотра конституции и ее основ, существующих с 1852 года... Но эти реформы благоприятны для прогресса общественных свобод. Они обеспечивают нации легальное влияние на действия правительства" 52. Позицию либералов наглядно отразила агитационная брошюра в одном из департаментов: "Вы хотите деспотизм и анархию, обыски и гражданскую войну? Военную тиранию или социализм? Вы хотите понижения заработной платы, стагнацию в производстве, безработицу и социальное недовольство? Вы хотите свободные профсоюзы и отмену частной собственности? Тогда голосуйте "против". Мы же хотим стабильности институтов, народный суверенитет и его утверждающую власть, безопасность, работу для всех со справедливым вознаграждением, процветание общества. Мы хотим уважения к религии, собственности, правосудию и семье. Мы хотим прогресс, порядок и свободу! Мы голосуем "за"" 53.
Республиканцы призывали бойкотировать конституцию. "Мы считаем, что эта конституция дает монарху право игнорировать мнение народа, представленного в парламенте" 54, - говорилось в петиции рабочих-республиканцев. И республиканцы, и либералы сходились во мнении, что конституция закрепляет главный порок бонапартистского режима: благополучие страны зависит от личности императора, его авторитета и мудрости, но не от достоинств и модернизации системы управления 55.
По итогам плебисцита 8 - 9 мая 1870 г. около 8 млн. человек проголосовало "за" реформы и конституцию, полтора миллиона - "против". Результат по всей Франции был достаточно однородным, кроме "мятежного" Парижа: как и на выборах 1869 г. там большинство ответило "нет" политике императора ("за" - 138 406 голосов, против - 184 344). Однако в отчете министра внутренних дел императору было сказано, что по сравнению с плебисцитом 1852 г. число проголосовавших "за" в Париже и по стране уменьшилось 56. Журнал "Avenir national" высказал мнение о результатах плебисцита: наверняка многие из тех, кто одобрил конституцию, голосовали не в поддержку империи, а против революции, за социальный порядок, в надежде на постепенные перемены. Главную угрозу империи таило в себе меньшинство - непримиримые республиканцы, готовые до последнего отстаивать свои убеждения и, в отличие от многослойной либеральной "партии", объединенные и организованные 57.
Реформы 60-х годов XIX в.были проведены в русле либеральной идеологии, но их результаты, как ни парадоксально, ослабили либеральное течение. Лбералы, сумев получить поддержку императора, утратили статус оппозиции и по сути своей перестали быть таковой. Рформы носили компро-
миссный и запоздалый характер: к концу двух десятилетий империи этого было уже недостаточно - общество требовало радикальных перемен. Этим объясняется рост популярности республиканской партии в ущерб авторитету либералов. Реформа государственного аппарата не привела к радикальным изменениям в его структуре и не лишила убежденных консерваторов их постов и влияния; парламентская реформа не вернула Законодательному корпусу право законотворчества и не провела четкого разграничения между тремя ветвям власти. Прессе и собраниям была дарована свобода, но не отменялась суровость административных наказаний для журналистов и ораторов. Единственная реально действовавшая среди народа свобода - всеобщее избирательное право и плебисцит - показала, что Франция все же сделала выбор не столько в пользу самих реформ, сколько в поддержку авторитета императора, провозгласившего реформы, и ассоциировавшейся с ним социальной стабильности и мира. Авторитарная власть вышла победительницей по итогам плебисцита. Либералы были дискредитированы неполноценностью этих реформ и союзом с императором, лишились социальной опоры и остались в политической изоляции: "республиканцы обвинили их правительство в предательстве свобод, консерваторы - в угрозе порядку и безопасности" 58. Наполеон III в целях сохранения собственной власти "присвоил" либерализм и сделал его новой государственной идеологией. Фактически страна раскололась на два лагеря - проимператорский (куда входили и бонапартисты, и либералы) и республиканский, собравший вокруг себя все силы оппозиции. Таким образом, реформы обернулись против своих идеологов.
Примечания
1. OLLIVIER E. L'Empire libéral. Р. 1899 - 1912, v. 9, р. 242.
2. Archives Persigny. Archives nationales, 44 AP-16.
3. Ibidem.
4. Journal Officiel 1.II.1869.
5. L'Opinion Nationale. 19.I.1867.
6. L'Avenir National. 19.I.1867.
7. Archives Bonaparte. Archives nationales, 400 AP-52.
8. Archives Persigny. Archives nationales, 44 AP-16. Archives Rouher. Archives nationales, 45 AP-1.
9. Le Constitutionnel. 22.I.1867.
10. Archives Rouher. Archives nationales, 45 AP-1.
11. Archives Persigny. Compte Rendu du Senat. 11.III.1867. Archives nationales, 44 AP-16.
12. Journal Officiel, 1869.
13. GAMBETTA L. Lettres. Р. 1938.
14. L'Opinion Nationale. 2.I.1870.
15. L'Avenir National. 17.V.1870.
16. Archives Persigny. Archives nationales, 44 AP-16.
17. OLLIVIER E. Op. cit., v. 6, р. 432.
18. L'Avenir national. 3.III.1870.
19. Archives Bonaparte. Archives nationales, 400 AP-44.
20. OLLIVIER E. Democratie et liberté. Р. 1867, р. 131.
21. Archives Persigny. Archives nationales, 44 AP-16.
22. L'Opinion nationale. 2.I.1868.
23. Archives Bonaparte. Archives nationales, 400 AP-52.
24. Archives Rouher. Archives nationales, 45 AP-5.
25. ROCHEFORT A. La Lanterne. 1868 - 1869.
26. L'Opinion nationale. 6.II.1870.
27. Archives Rouher. Archives nationales, 45 AP-2.
28. Archives Barrot. Archives nationales, 271 AP-38.
29. Archives Favre. Archives nationales, 244 AP-1.
30. Journal officiel. 8.I.1870.
31. La Patrie. 21.I.1867.
32. OLLIVIER E. Démocratic et liberté, р. 373.
33. Archives Bonaparte. Archives nationales, 400 AP-44.
34. Archives Rouher. Archives nationales, 45 AP-3 - 5.
35. Journal officiel. 15.I.1869, 10.II.1870.
36. Ibid. 16.II.1869.
37. Ibid. 20.V.1869.
38. GAMBETTA L. Discours et plaidoyers politiques. Р. 1881, v. 1, р. 141.
39. Archives Persigny. Archives nationales, 44 AP-16.
40. Archives Bonaparte. Archives nationales, 400 AP-44.
41. OLLIVIER E. VEmpire libéral, v. 13, р. 248.
42. Journal officiel. 1.IV. 1869.
43. L'opinion nationale. 7.I.1868.
44. Ibid. 25.V.1869.
45. Archives Rouher. Archives nationales, 45 AP-3.
46. GIRARD L. Les éléctions de 1869. Р. 1960, р. 32.
47. Archives Favre. Archives nationales, 244 AP-1.
48. L' avenir national. 25.V.1869.
49. Archives Bonaparte. Archives nationales, 400 AP-52.
50. Journal officiel. 20.IV.1870.
51. L'avenir national. 20.IV. 1870.
52. L'Opinion nationale. 1.V.1870.
53. Archives Cremieux. Archives nationales, 369 AP-3.
54. L'Opinion nationale. 20.IV. 1870.
55. Le Gaulois. 8.V.1870.
56. Journal officiel. 10.V.1870; Archives Bonaparte. Archives nationales, 400 AP-52.
57. L'Avenir national. 11.V.1870.
58. L'opinion national. 21.V.1869.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |