Я начинал как ученый - я фольклорист по специальности, потом стал писателем, пишу романы о XIV столетии. Вообще это благородные занятия - то и другое. Это две формы познания действительности, они разные с самого начала. Грубо говоря, наука идет от систематики, от накопления и классификации фактов, а художник берет какой-то факт и вдумывается в него. А где гарантия того, что художник взял факт верный и вытянул из него истину? Гарантия одна - талант. Когда художник ставит перед собой заранее заданную задачу, пусть гениальный (Шолохов

стр. 51

поставил задачу написать "Поднятую целину"), то при всем несомненном таланте срыв обязателен. А про других и говорить нечего.

Здесь прозвучало, что литература иллюстрирует. Но она не иллюстрирует даже жизнь. Это тягчайшее заблуждение. Здесь также прозвучало, что реализм - это наиболее адекватное выражение правды, действительности. Мы это все учили в школе, институте. Очень хорошо в 60-х годах в дискуссии говорилось: реализм - это та форма искусства, в которой характер человека анализируется как результат воздействия на него общественных условий. Но не может быть реалистической архитектуры, фрески, прикладного искусства, орнамента и не может быть образов огромного масштаба, какие дает эпос. И это не надо игнорировать. Искусство Возрождения создавало другие образы. Гамлет, Лир - это люди, которые выше этих общих закономерностей. Они разбивались, это их убивало, но они шли против.

Почему об этом надо говорить сейчас? С нашим реализмом немножко связывается тот самый исторический фатализм, о котором уже говорили. Я сторонник тезиса о свободе воли человека. Историки исследуют исторические закономерности на основе того, что уже получилось. Иначе и нельзя. А вот то, что получилось, это делаем мы с вами. Правда, коллективно. И вот эта линия нашей сознательной жизни, правда, короткая - это то, когда мы можем переделать все, изменить действительность, а потом напишут о закономерности этого, когда мы ляжем в землю.

Насчет науки. Немножко скажу как историк. Когда мы учили в школе о споре народников с марксистами, на чем народники ломались? Они защищали общину, а в общине с переделами земли не удобряли пашню. Мне помогла книга С. Б. Веселовского "Село и деревня". Вы знаете, как он пишет: два слова от себя, а потом факты, от которых никуда не денешься. И вдруг оказывается, что земледелие Московской Руси - это отдельные хутора, землю которых практически нельзя было переделять. Я задумался, а когда же началась бодяга с земледелием? Меня мучила эта мысль. И писатель В. Маслов подсказал мне: при Петре с введением подушной подати. Оказалось, с того времени наше земледелие пошло вниз. Ввели отвальный плуг. За 80 лет половину России в овраги спустили. И вот счет к историкам. Сейчас наши ведущие писатели с коллективизацией разобрались. Но писать об этом надо, чтобы весь народ разобрался. Вынесено писательское суждение об уничтожении миллионов людей, о тех страшных издевательствах, которым подвергался русский крестьянин. Теперь об этом должны написать историки.

И экономическая сторона. Мне показывали статистические отчеты о развитии нашей деревни, которое началось после столыпинской реформы. Почему эти материалы не используются? Что получается? Пока русский крестьянин сидел на своем клочке земли, он удобрял ее: это была его земля. В России существовала форма собственности - не безусловная, а по принципу держания. И дворяне владели землей на этом же принципе: получил землю - служи. Интересно, на каком уровне оказалось наше земледелие в результате столыпинской реформы? В 1918 г. все крестьяне получили землю без выкупа. В 1921 г. Ленин ввел нэп. Надо посмотреть, на каком уровне было наше земледелие к 1929 г., когда землю дали всем? Историки, дайте нам статистику, дайте цифры, разгоните туман, который существует, потому что за эмоциональной оценкой должна стоять историческая. Надо думать, смотреть и думать, любить свою землю и свой народ. По выборочным данным, которые я имею, в стране за это время был сделан огромный скачок. Количество скота увеличилось в 1,5 раза. Вводились многопольная система, удобрения, еще какие-то усовершенствования. На Алтае к 1929 г. имелись фермы, где по 200 молочных коров было, - то, чего сейчас Америка достигла. То есть был гигантский прогресс земледелия. Все это надо объяснить. Историкам надо садиться за статистику, показывать эти факты.

стр. 52

Национальные вопросы - это вопросы культуры. Люди давно все перемешались, а наций сейчас гораздо больше, чем было, и появляются все новые, потому что усложняется структура, усложняется культура и усложняется разнообразие типов того, как человек приспособляется к окружающей среде. Мы не лучше и не хуже, мы разные, и на этом-то основании и может быть между нами дружба, именно потому что разные. Земледельцу нечего делать там, где надо пасти скот, а скотоводу нечего делать там, где нужно заниматься земледелием. В Карелии, например, если возникал пожар, то оказывалось, что он все-таки вызван русскими, потому что природный местный житель никогда не разведет костер на торфянике. Он веками приспосабливался и веками знал, как на этой земле жить.

Кроме того, есть очень тонкие духовные вещи, тонкие ощущения, которые тоже надо понимать. Да, мы все неверующие, но живем в обществе, где длительное время господствовала определенная религия. Дело тут в морали, которая складывалась много веков. И у всех нас определенный поведенческий стереотип выработался.

Когда в России сами стали приобщаться к французской культуре, то забыли, что живут в другой стране, что у нас другая экологическая среда. Я считаю, что национальный вопрос упирается в экологию. Тут один принцип: человечество, живя на земле, имеет право брать у природы столько в год, сколько природа за этот год воссоздает - и не больше. Об этом надо подумать потому, что мы уже залезаем в карман предков.

Д. М. БАЛАШОВ (писатель).

Permanent link to this publication: