Статья посвящена коронации Николая I в качестве царя польского в Варшаве в мае 1829 г. Коронация Николая I не удовлетворила ни поляков, ни русских. Поляки обращали внимание на фальшивость данной церемонии, русские подданные императора считали сам факт коронации в Варшаве излишним и усматривали в нем уступку полякам и католическому духовенству.
The article describes the coronation of Nicolas I as the king of Poland in May 1829 in Warsaw. Polish observers were drawing attention to the falsity of this ceremony, while Russian subjects of the emperor considered the very fact of the coronation unnecessary and considered it as a concession to the Poles and Catholic clergy.
Ключевые слова: русско-польские отношения, коронация, Николай I.
После разделов Речи Посполитой между Россией, Австрией и Пруссией в конце XVIII в. название "Польша" исчезло с политической карты Европы. Надежды на возрождение своего государства в начале XIX в. поляки связывали с французским императором Наполеоном, подчинившим себе половину Европы и по-своему перекраивавшим европейские границы. Некоторые из них отдавали предпочтение российскому монарху Александру I, который еще до вступления на престол оказывал расположение полякам. Наполеону удалось опередить Александра: в 1807 г. после разгрома войск антифранцузской коалиции, в состав которой входила и Россия, он создал из отобранных Пруссией польских земель сателлитное государство - Великое Герцогство Варшавское, рассматривавшиеся им в качестве стратегического плацдарма. В 1809 г. к герцогству были присоединены также польские территории, принадлежавшие Австрии. Несмотря на частичное восстановление польского государства, в силу существующих международных договоров, слово "Польша" не фигурировало в его названии. Александр I хотел связать Наполеону руки и добивался заключения соглашения о том, что Франция не будет воскрешать Речь Посполитую, а название "Польша" навсегда исчезнет из сферы международной дипломатии. В 1809 г. соответствующая конвенция была подписана, но французский император отказался ее ратифицировать [1. Т. XIV. С. 430 - 433; 2. С. 17 - 28]. Войска Герцогства Варшавского участвовали в войне 1812 г. на стороне Наполеона. Цель войны поляки видели в полном возрождении своего государства путем возврата его бывших территорий - украинских и литовско-белорусских земель, вошедших в состав России. Эти надежды демагогически поддерживались Наполеоном.
Каштанова Ольга Сергеевна - канд. ист. наук, научный сотрудник Института славяноведения РАН.
После изгнания французских войск из России территория Великого Герцогства Варшавского была занята русскими войсками, а смешанный русско-польский Временный верховный совет во главе с В.С. Ланским осуществлял местное управление. На открывшемся в 1814 г. Венском конгрессе центральным стал вопрос о судьбе Герцогства Варшавского. Во многом благодаря твердой позиции императора Александра, поддерживавшего тесные отношения с видным польским политическим деятелем - князем А. Е. Чарторыйским, удалось избежать прежнего раздела польских территорий. На основании русско-австрийского и русско-прусского договоров от 21 апреля (3 мая) 1815 г. большая часть бывшего Герцогства Варшавского в качестве Царства (Королевства) Польского была присоединена к России. Галиция вернулась к Австрии, а Пруссия получила земли Великопольши. По инициативе придерживавшегося в то время либеральных принципов Александра I Царство Польское наделялось конституцией. Соответствующие проекты разрабатывались по поручению императора еще накануне войны 1812 г. Прецедент существования автономной государственной единицы в составе Российской империи уже имелся: в 1809 г. царь утвердил конституцию Великого княжества Финляндского [1. Т. III. С. 317 - 353; 2. С. 35, 36, 77 - 97].
Положения русско-австрийского и русско-прусского соглашений были повторены в заключительном Генеральном акте Венского конгресса, подписанном 28 мая (9 июня) 1815 г. В ст. I данного документа говорилось: "Герцогство Варшавское, за исключением тех областей и округов, коим в нижеследующих статьях положено иное назначение, навсегда присоединяется к Российской империи. Оно в силу своей конституции будет в неразрывной с Россиею связи, и во владении его величества императора всероссийского, наследников его и преемников на вечные времена. Его императорское величество предполагает даровать, по своему благоусмотрению, внутреннее распространение сему государству, имеющему состоять под особенным управлением. Его величество, сообразно с существующими в рассуждении прочих его титулов обычаем и порядком, присовокупит к оным и титул Царя (Короля) Польского" [3. С. 172].
Таким образом, император Александр получил право расширения границ Царства Польского за счет земель, отошедших к России в результате разделов Речи Посполитой. К прежнему императорскому титулу прибавился и титул царя польского, что было законодательно оформлено указом Правительствующему Сенату от 6(18) июня 1815 г. "О форме титула его императорского величества". Отныне полный титул российского монарха звучал так: "Божиею поспешествующею милостью Мы, Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский: Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский [...] и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский [...]" [4. Собрание I. Т. XXXIII. N 25.875. С. 195].
20 июня (2 июля) 1815 г. в Варшаве было объявлено об образовании Царства Польского. На смену Временному верховному совету пришел Временный правительствующий совет, который должен был подготовить создание постоянного правительства и введение конституции. Хотя поляки были разочарованы тем, что не все земли бывшего Герцогства Варшавского вошли в состав Царства Польского, они приветствовали императора во время его приезда в польскую столицу в ноябре 1815 г. Александр I предстал перед публикой в мундире генерала польских войск с орденом Белого орла, он очаровал присутствующих, особенно дам, своими манерами и любезным обхождением. Невестка бывшего польского министра вероисповеданий и народного просвещения С. К. Потоцкого А. Потоцкая писала в мемуарах: "Его обворожительные манеры, мягкое и приветливое выражение лица произвели на всех неизгладимое впечатление, и, будем откровенны, легкость, с которой мы, поляки, поддались очарованию, довершила остальное" [5. С. 248].
В честь приезда императора в городе была устроена трехдневная иллюминация, проходили пышные балы и военные маневры.
15(27) ноября 1815 г. в Варшаве была провозглашена конституция Царства Польского, согласно которой оно соединялось с Россией посредством личной унии с императором и обладало значительной автономией. Государство управлялось собственным правительством во главе с наместником, имело представительный орган - сейм, собственную армию, чеканило свою монету - польский злотый, жителям были гарантированы гражданские свободы. Несмотря на то что эта хартия считалась одной из самых либеральных конституций того времени, по ряду пунктов она давала монарху возможность лавирования и удобной ему интерпретации закона. Конституция была октроированной, т.е. дарованной. В заключение ее говорилось: "Мы даровали и даруем [...] настоящую Конституционную Хартию, которую мы признаем за себя и за наших наследников" [6. С. 63]. Александр I оставлял за собой право ее аннулирования в случае, если бы поведение польских подданных не оправдало его ожиданий. Однако это осознавалось лишь небольшой частью польского общества [7. S. 26].
По мнению поляков, доказательством неполной искренности императора стали и назначения на высшие посты. Наместником Царства вместо ожидаемого многими А. Е. Чарторыйского был назначен старый и больной генерал Ю. Зайончек. Польскую армию возглавил брат царя - цесаревич и великий князь Константин Павлович. Цесаревич из-за своего высокого положения фактически стоял над законом и наместник очень прислушивался к его мнению. Стремление Константина привить российские порядки и палочную дисциплину в польской армии в первые годы существования Царства, организация им тайной полиции значительно осложняли развитие русско-польских отношений на начальном этапе. Также был учрежден неоговоренный в конституции пост императорского комиссара при правительстве Царства Польского, который занял сенатор Н. Н. Новосильцев.
В текст конституции были включены слова об обязательной коронации в дальнейшем наследников нынешнего польского царя. Ст. 45 главы I части III конституции гласила: "Все наши наследники по престолу Царства Польского обязаны короноваться Царями Польскими в столице согласно обряду, который будет нами установлен, и приносить следующую клятву: "Обещаюсь и клянусь пред Богом и Евангелием, что буду сохранять и требовать соблюдения Конституционной Хартии всею Моею властью"" [6. С. 46]. Еще во время заседаний Венского конгресса император обращался к прусскому монарху Фридриху-Вильгельму III, желая вернуть королевские регалии, вывезенные прусскими чиновниками из Кракова накануне III раздела Речи Посполитой, однако к тому времени они уже были уничтожены. В 1809 г. по приказу прусского короля короны, скипетры, державы и мечи были разобраны и из них выломали драгоценные камни и жемчуг. Через два года оставшееся от них золото и серебро пустили на изготовление монет, а камни передали в Дирекцию морской торговли для сбыта. Фридрих-Вильгельм III заявил Александру I, что ничего не знает о судьбе исчезнувших регалий, и в 1824 г. царь пытался вторично добиться их передачи прусской стороной [8. S. 97 - 104]. Помимо отсутствия необходимых для коронации атрибутов, императора беспокоило недоброжелательное отношение к новообразованному Царству со стороны русского общества. Многие государственные, военные, политические деятели, ученые, литераторы считали его восстановление ошибкой, полагая, что нужно было либо вообще отказаться от приобретения данных территорий, либо присоединить их к России в качестве губерний [9]. Александр I не короновался в Варшаве, так как по условиям конституции этого не требовалось. Регламент проведения церемонии для его преемников не был составлен при жизни императора.
Поляки надеялись на будущее присоединение к Царству Польскому Западных губерний Российской империи. Эти надежды поддерживались туманными заявлениями императора Александра, звучавшими в основном в частных разговорах, но иногда и на официальных церемониях, например, в тронной речи по случаю открытия заседаний сейма в 1818 г. [7. S. 24 - 26; 10. С. 96 - 97]. В русском обществе отрицательно относились к подобным планам, считая украинские, белорусские и литовские территории неотъемлемой частью империи. Выход из положения Александр I видел во введении общеимперской конституции. По его указанию, в 1818 - 1820 гг. в канцелярии Новосильцева тайно велась работа по составлению "Государственной уставной грамоты Российской империи". Согласно этому проекту, империя делилась на наместничества, в которых действовали народные представительства. Отдельными наместничествами становились Царство Польское и Западные губернии [11]. Таким образом, Александр Павлович выполнял "обещание", данное полякам: распространить действие конституции и на бывшие "польские" земли. С другой стороны, царь удовлетворил бы желаниям своих русских подданных, поскольку Царство Польское потеряло бы особый статус и вошло бы в состав империи на общих основаниях. Александр I отказался от обнародования "Государственной уставной грамоты", возможно, из-за разочарования в конституционных идеях. Но не исключено также, что этот отказ был связан с решением династического вопроса.
Александр не имел законных детей мужского пола. Наследником императора был великий князь Константин Павлович, который в 1820 г. заключил морганатический брак с польской графиней Иоанной Грудзиньской (получившей титул княгини Лович). Под давлением Александра он был вынужден отказаться от прав на российский престол в 1822 г. в пользу следующего брата - Николая. Однако взамен на свое отречение цесаревич хотел получить компенсацию в виде официальных полномочий по управлению Царством Польским и Западными губерниями. Но Александр I не соглашался, ограничиваясь полумерами.
По мере охлаждения императора к либеральным идеям менялось и его отношение к Царству Польскому. Еще в 1818 г., во время первого сейма, царь выражал недовольство в связи с выступлениями лидера Калишской оппозиции В. Немоёвского. В следующем году была введена цензура на периодическую и непериодическую печать. В 1820 г. вследствие критики деятельности правительства, прозвучавшей в речах представителей Калишской оппозиции на сейме, Александр I предоставил Константину Павловичу "carte blanche" по управлению Царством. В 1822 г., опасаясь новых оппозиционных проявлений, император не только отменил собрания сейма, но также под влиянием подъема национально-освободительного движения в Европе планировал временно приостановить конституцию и официально передать диктаторские полномочия великому князю Константину, однако из-за несогласия последнего отказался от данного проекта [12. Ф. 333. Оп. 576. Д. 1908. Л. 78 - 102 об.; 13]. В сентябре того же года Александр разрешил цесаревичу учредить собственную дипломатическую канцелярию, которая фактически стала польским внешнеполитическим ведомством [12. Ф. 133. Оп. 468. Д. 9320. Л. 28 - 33; 14. Р. 56 - 67]. На основании указа от 29 июня (11 июля) 1822 г. великий князь был назначен главнокомандующим Литовским корпусом, расположенном в Западных губерниях и составленном из местных уроженцев, а также получил контроль над административным управлением Волынской, Подольской, Виленской, Минской, Гродненской губерний и Белостокской области [4. Собрание I. Т. XXXVIII. N 29.087, 29.088. С. 309]. После этого Константин стал рассматривать территории Царства Польского и Западных губерний как свое пожизненное владение [15. S. 176].
В начале 1820-х годов активизировалась деятельность императорского комиссара Н. Н. Новосильцева, который занял открыто враждебную позицию по
отношению к полякам, инициируя создание цензурных комитетов и консервативные реформы в сфере образования. В преддверии сейма 1825 г. была обнародована дополнительная статья конституции, отменявшая публичность сеймовых заседаний.
Несмотря на недовольство в обществе нарушением конституции, известие о смерти российского императора 19 ноября 1825 г. поляки встретили с сожалением. В Варшаве в апреле 1826 г. прошла символическая траурная церемония, имитировавшая похороны Александра. Пустой гроб был выставлен в соборе св. Яна. В качестве погребальных регалий служили специально изготовленные для этого случая бронзовые, покрытые позолотой, корона, держава с разноцветными стеклами (вместо драгоценных камней) и простой скипетр [16].
В ходе следствия по делу декабристов обнаружились связи, существовавшие между членами Южного общества и польского Патриотического общества, которое имело целью объединение всех земель, входивших в состав Речи Посполитой до II раздела. Чтобы показать тщетность надежд на присоединение к Царству Западных губерний России Николай Павлович начал проводить кадровые перестановки в Литовском корпусе. Часть местных уроженцев была переведена в другие корпуса и заменена рекрутами из центральных областей империи, а административный аппарат Западных губерний пополнился русскими чиновниками.
Одновременно с этим в Варшаве проходил суд над членами Патриотического общества, судьями на процессе, согласно конституции, были сенаторы Царства Польского. В мае 1828 г. они вынесли оправдательный приговор, отвергнув обвинение в государственном преступлении и вменяя подсудимым в вину лишь то, что они, зная о планах членов Южного общества, не сообщили о них правительству. Император был крайне недоволен этим вердиктом и утвердил его в 1829 г., лишь после того как Административный совет Царства (польское правительство) высказал свое мнение о приговоре, приписав его не злой воле сенаторов, а несовершенству польского законодательства.
Согласие Николая I было получено также в связи с планируемой им коронацией в Варшаве. Возникал вопрос, почему император, который придерживался консервативных политических принципов и считал возникновение конституционного Царства ошибкой со стороны своего предшественника, все же решил короноваться. Возможно, он хотел заручиться поддержкой польских политических кругов, поскольку в ходе судебного процесса над членами Патриотического общества престиж императора заметно пошатнулся. Эту поддержку следовало получить и для дискредитации власти великого князя Константина Павловича. Коронация императора должна была показать, что надежды на присоединение Западных губерний к Царству Польскому, связываемые с личностью Константина, не оправдались [17. S. 279, 284, 285, 288, 289; 18. S. 17]. Не исключено, что она также имела целью усыпить бдительность поляков: под покровом внешнего соблюдения конституционных норм Николай I мог предпринять шаги по ликвидации автономии Царства [19. S. 157].
Вопрос о коронации в Варшаве обсуждался между Николаем I и великим князем Константином Павловичем еще летом 1826 г., когда должна была происходить коронация Николая в качестве российского императора в Москве. Вероятно, первоначально Николай хотел совместить обе коронации, однако позднее решил отдельно короноваться в Варшаве. 6 июня 1826 г. он обратился к цесаревичу, желая знать мнение его и императорского комиссара Н. Н. Новосильцева по этому поводу. Николай I стремился сократить всевозможные церемонии и особенно избежать религиозной, что было повторено им в письме Константину от 23 июня [20. С. 79, 82].
9(21) июля Новосильцев представил великому князю свои мысли относительно коронации. Он писал: "Коронация его величества в качестве царя польского в Москве быть может представляла бы, по моему мнению, предмет меньших неудобств, чем, если бы это делалось в Варшаве, особенно, если велеть изготовить польскую корону, благословить ее и отправить в Москву". Новосильцев также не исключал мысль о благословении этой короны польским духовенством Петербурга. В случае коронации в Варшаве, он предлагал провести ее на Вольском поле перед городом, где церемония могла бы сопровождаться всевозможной военной помпой. Откладывая коронацию как минимум на год, Новосильцев советовал совместить ее с празднованием годовщины создания Царства Польского и назначить на 20 июня [12. Ф. 333. Оп. 576. Д. 1722. Л. 42об.].
В тот же день, отправляя Николаю записку Новосильцева, Константин высказал и свои соображения по поводу предстоящей церемонии. Он обращал внимание на то, что конституция оставляла монарху полную свободу действий в отношении самого обряда [20. С. 87 - 88].
Николай I согласился с мнением цесаревича и, отвергнув предложение Новосильцева, 3 августа писал Константину: "Я уже ранее принес присягу, установленную законом; я дал ее по собственному побуждению и добровольно, как лучшее доказательство искренности моих намерений относительно польских подданных [...] Этим я считаю себя выполнившим по отношению к ним все то, что статья хартии вменяет мне в обязанность по части формы". Говоря о присяге, император имел в виду свой манифест о восшествии на престол от 12 декабря 1825 г., в котором выражались лишь самые общие "намерения" относительно будущего царствования - "жить единственно для любезного отечества, следовать примеру оплакиваемого нами государя; да будет царствование наше токмо продолжением царствования его, и да исполнится все, чего для блага России желал тот, коего священная память будет питать в нас и ревность и надежду стяжать благословение божие и любовь народов наших" [4. Собрание И. Т. I. N 1. С. 3].
"Что же касается обряда коронования, - продолжал далее Николай I, - то всякая церемония, какую я сочту за благо принять, получит силу закона; таким образом, если я созову чрезвычайный сейм, повторю уже принесенную мною народу присягу и затем прикажу отслужить благодарственное молебствие по римскому обряду под открытым небом, чтобы избежать богослужения в соборе и чтобы при молебствии могли присутствовать войска, я думаю, этого будет вполне достаточно; если мы добавим к этому торжественный выезд и обычные празднества в городе, то вот и довольно для зевак и чересчур довольно для меня, вашего бедного брата" [20. С. 89; 21. С. 214 - 215; 22. С. 411 - 412].
В течение почти трех лет, пока шел судебный процесс над членами Патриотического общества, тема коронации в переписке между братьями не поднималась. Возвращаясь к этому вопросу в письме от 18 марта 1829 г., император Николай Павлович решил, что он не должен повторно приносить присягу перед польскими подданными, поскольку такая клятва уже была произнесена им при вступлении на российский трон. "После того, как я уже включил формулу присяги в манифест о восшествии на престол, я считаю бесполезным и неподходящим повторять ее еще раз, тем более что молитва (при коронации. - О.К.) великолепна и представляет собой род клятвы, приносимой монархом Богу, а не людям", - писал Николай I [20. С. 326; 22. С. 413].
В том же письме от 18 марта Николай наметил план проведения коронации в варшавском Королевском замке, являвшимся царской резиденцией и местом заседаний сейма: "Я полагаю собрать весь государственный корпус в зале Сената; духовенство отправится туда из собора торжественной процессией; в зале будет
устроен алтарь. Когда все прибудут, мы явимся; я возложу на себя корону, после чего надену на мою жену цепь ордена Белого орла. Затем архиепископ при общем коленопреклонении прочтет молитву, полагающуюся у нас при короновании, с необходимыми изменениями. После я на коленях прочту то, что читается государем при этом случае. В заключение благодарственный молебен по обряду католической церкви" [20. С. 326; 22. С. 411].
Предложенный императором Николаем обряд коронации с собственноручным возложением на себя короны соответствовал применявшейся с 1742 г. российской церемонии венчания на царство [23. С. 55 - 56]. Однако он противоречил польской традиции, согласно которой государей короновал глава духовенства - примас. Кроме того, из-за разницы вероисповеданий, коронация, проводимая не в соборе, а в Королевском замке, лишалась сакраментального смысла.
Император планировал после коронации отслужить молебен не в соборе, а под открытым небом в присутствии войск, "чтобы не подать повода к мысли, что коронация была совершена в католической церкви" [20. С. 332; 22. С. 412 - 413]. Однако Константин убеждал его в необходимости проведения церемонии в католическом храме, чтобы подчеркнуть уважение к католической религии. 30 марта цесаревич писал: "Бог призвал Вас царствовать над народом иного исповедания, чем ваше, Вам надлежит покровительствовать этому исповеданию, уважать его и поддерживать, а не наносить ему удара [...], предоставьте людям свободу веры, от этого не уменьшится их верность и благодарность; тем более что присутствие при молебне не означает участия в таинстве [...]" [20. С. 329 - 330; 21. С. 215 - 216; 22. С. 412]. В подтверждение своего мнения (16 апреля) Константин Павлович ссылался на введенный Александром I порядок, согласно которому находившиеся в Царстве русские войска наряду с польскими присутствовали на торжествах, сопровождавшихся католическим богослужением [20. С. 333].
В письме от 19 апреля Николай I подвел итог своим размышлениям по поводу предстоящей коронации. Он окончательно отказался от мысли о новой присяге, считая, что она не может произноситься повторно ни самим монархом, ни его подданным. Император решил короноваться в Варшаве русской короной и использовать прочие российские регалии, внеся, однако, свойственную Царству символику. Он видел в этом знак вечного соединения Царства Польского с Российской империей. "Церемония, которая повторяется в Варшаве, не является священнодействием, но лишь повторением коронации для поляков. Все, что присуще только Царству, должно быть там представлено; таким образом, поскольку герб Царства такой же, как и герб империи, за исключением Белого орла вместо святого Георгия, везде будут гербы Царства - орел на скипетре и орлы на мантиях, знамени и мече. По правде говоря, это как крещение, навсегда соединяющее два государства. Если бы корона существовала, без сомнения, именно ею надлежало бы воспользоваться, но ее не существует и тот, кто мудро подумал обо всем, оставил этот вопрос как бы нарочно нерешенным, говоря: "в столице согласно обряду, который будет Нами установлен"", - писал Николай Павлович, цитируя статью 45-ю польской конституции [20. С. 336].
В соответствии с разработанным и опубликованным отдельным изданием церемониалом коронации, царские регалии из Москвы до границы Царства Польского под конвоем четырех кавалергардов вез российский обер-церемониймейстер граф С. Потоцкий. Там его встретил польский церемониймейстер Я. Жабоклицкий, который в сопровождении четырех конных егерей доставил их в польскую столицу [24. S. 6 - 7].
Вместо Большой императорской короны, используемой при коронации российских монархов со времени Екатерины II, в Варшаву была привезена корона Анны Иоанновны. С этих пор она получила название "польской" и вплоть до 1917 г. изображалась над гербом Царства Польского в государственном гербе Российской
империи. Скипетр и держава, сделанные по заказу императрицы Екатерины II, были те же, что и на коронации 1826 г. в Москве, они наследовались российскими государями начиная с Павла I [23. С. 59 - 62, 66]. На скипетре, украшенном огромным алмазом "Орлов", вместо двуглавого орла был установлен съемный польский орел. Из польских атрибутов был взят не являвшийся коронной регалией церемониальный меч короля Яна Собеского, присланный ему папой Иннокентием XI после разгрома турок под Веной в 1683 г. В костеле капуцинов на улице Медовой (выстроенном по случаю этой победы) хранилась урна с сердцем Яна Собеского. Николай Павлович по совершении коронации распорядился на собственные средства поставить для нее саркофаг. Малая императорская корона Александры Федоровны, сделанная к московской коронации 1826 г., не была привезена в Варшаву. Польский придворный ювелир П. Сенницкий изготовил для императрицы небольшую бриллиантовую корону. Вероятно, он также сделал золотые, усыпанные бриллиантами, цепи ордена Белого орла - большую для Николая Павловича и меньшую для Александры Федоровны [25. S. 233]. Царские мантии Николая I и императрицы Александры Федоровны были из красного бархата, подбитого горностаем, причем двуглавых орлов заменили польские одноглавые.
Указ Николая I от 5(17) апреля 1829 г. возвестил о намеченной на 12 (24) мая коронации в Варшаве. "Объявление о коронации лишило Варшаву того мрачного вида, какой она сохраняла с момента сеймового суда. Каждый радовался надежде дышать свободным воздухом, все мы приветствовали зарю лучшей доли", - вспоминала жена участника польского восстания генерала Л. Кицкого Н. Кицкая [19. S. 159 - 160]. Император вместе с членами своей семьи и свитой прибыл в Варшаву 5(17) мая 1829 г. Под звон колоколов и залпы орудий Николай Павлович с наследником великим князем Александром Николаевичем и младшим братом Михаилом Павловичем, одетые в польские генеральские мундиры, въехали в город через Пражские ворота, где их встретил цесаревич Константин Павлович. Императрица Александра Федоровна ехала отдельно в карете. Члены императорской фамилии в сопровождении церемониального кортежа направились по улице Закрочимской к костелу францисканцев. Там их ожидал вместе с представителями высшего духовенства польский примас архиепископ Я. Воронич, который подал императору, его супруге и сыну крест для целования. Затем по улице Медовой процессия двинулась к Королевскому замку, у которого ее приветствовали супруга цесаревича Константина княгиня Лович, вдова покойного наместника Царства Польского княгиня А. Зайончек и графиня З. Замойская, сестра А. Е. Чарторыйского и жена президента Сената ордината С. Замойского. Там же, в Королевском замке, император встретился с польскими сенаторами и министрами [9. Ф. 133. Оп. 468. Д. 9350. Л. 2-Зоб.; 24. S. 3 - 5; 26. S. 263].
Дни перед коронацией были заняты приемами и балами. За несколько дней до нее герольды, одетые в стилизованные под средневековье одежды, в сопровождении придворных камергеров и государственных секретарей объезжали на лошадях площади и улицы города и возвещали о предстоящей церемонии. Накануне дня коронации от ворот Королевского замка до дверей собора св. Яна протянули помост, обитый красным сукном, а по обеим сторонам от него установили деревянные галереи, откуда зрители могли наблюдать торжественное шествие к костелу св. Яна. Утром 12(24) мая процессия двинулась к костелу, где примас должен был освятить подготовленные для церемонии царские регалии, печати, мантии, которые несли видные государственные сановники. Печать нес министр-государственный секретарь С. Грабовский, меч - военный министр М. Гауке, скипетр - А. Е. Чарторыйский, корону - президент Сената С. Замойский [27]. Обряд коронации совершился в Сенатском зале Королевского замка, там были поставлены троны для императора и императрицы и устроен алтарь, а освященные царские регалии помещены на особом столе. На церемонии присутствовало польское ду-
ховенство, министры и государственные чиновники, сенаторы, депутаты сейма [24. S. 7 - 10; 26. S. 263 - 265].
В соответствии с планом, во время коронации примас лишь подавал Николаю I царские мантию и корону, которые тот собственноручно возложил себе на плечи и голову. Императрица же, согласно церемониалу, облачилась в корону и мантию заблаговременно, еще до начала коронации. Николай Павлович надел цепь ордена Белого орла на шею супруги, после чего взял скипетр и державу. Затем царь преклонил колени и произнес молитву на французском языке, в которую включил слова: "да сподоблюсь царствовать для блага моих народов, [...] по учредительной грамоте, дарованной моим августейшим предшественником, и уже утвержденной мною присягой" [28. С. 428 - 429]. Примас трижды провозгласил "Да здравствует король!", что сопровождалось орудийными залпами и колокольным звоном. После этого все присутствующие встали на колени и примас произнес молитву в честь нового польского монарха. По совершении обряда коронации Николай I вместе с членами императорской фамилии и свитой направился по протянутому помосту в собор св. Яна, где состоялось католическое богослужение. События этого дня увенчал парадный обед в Королевском замке [9. Ф. 133. Оп. 468. Д. 9350. Л. 4 - 10 об.; 24. S. 11 - 14; 26. S. 265 - 266].
После коронации также следовали балы, приемы, награждения, которые чередовались с иллюминациями и фейерверками. 16(28) мая было устроено пиршество для народа. Перед Уяздовским дворцом установили ряды столов, а из специальных источников лилось пиво. На пиру присутствовало около 80 000 человек. Прибыл и сам государь со своей семьей. Спустя почти месяц, 13(25) июня, успев побывать в гостях у тестя - прусского короля Фридриха-Вильгельма III, Николай I покинул Варшаву [21. С. 224 - 234; 26. S. 267, 270].
В польском обществе по-разному оценивали факт коронации. Одни видели в ней событие, импонировавшее чувствам национального достоинства. Причем русская императорская корона в их сознании приобрела символ польской регалии. Дочь организатора польских легионов Я. Г. Домбровского Б. Маньковская вспоминала, что "гордый, могущественный царь, властелин половины Европы, склонил голову гордых Романовых, чтобы на нее в Варшаве возложили корону польских королей" [29. S. 31]. Ей вторил участник польского восстания 1830 г. А. Млоцкий, который писал: "Православный царь, самодержец Московии смирился перед примасом Королевства Польского почтенным Вороничем, давал присягу соблюдать конституцию, слушал его проповедь, прежде чем возложил на свою голову польскую корону" [30. S. 251].
Другие современники обращали внимание на искусственность и фальшивость данной церемонии, на то, что Николай Павлович короновался русской императорской короной, забывая при этом, что регалии польских королей были уничтожены. "Сам обряд коронации произвел странное впечатление [...] Казалось, что ее никто не принимает за правду, за святой, почитаемый, национальный обряд, но скорее за пародию коронации. Польский король короновался в Варшаве [...] императорской короной", - писал бывший член польского Патриотического общества генерал И. Прондзиньский [31. S. 181]. Фальшивость обряда мемуарист также усматривал в недостаточном, по его мнению, "украшении" трона и участии в церемонии российских генералов. Сильно испортили впечатление и милости, раздаваемые по случаю коронации, которые пали на лиц, проявлявших излишнюю лояльность - генералов М. Гауке и В. Красиньского [31. S. 181 - 182].
Друг Прондзиньского и кузен княгини Лович генерал К. Колачковский делился своими впечатлениями о коронации: "Каждый знал наперед, что этот акт, так почитаемый прежде в свободном народе, будет для порабощенного только неискренним исполнением притворной комедии". По мнению Колачковского, "публика, ожидавшая увидеть польскую корону на голове российского монарха", узнав о
том, что он будет короноваться российской короной, "начала роптать", и именно этому недовольству мемуарист приписывал возникновение среди польской молодежи замыслов цареубийства [7. S. 120 - 121].
Действительно накануне коронации в среде польских студентов возник план убийства императора Николая I, которое должно было послужить сигналом к общему восстанию. Этот план не был осуществлен из-за несогласия с ним сеймовых политиков. На следствии участник заговора В. Смагловский оправдывал свое намерение тем, что планируемая коронация не соответствовала польским историческим традициям [32. S. 285; 33. S. 126].
В доказательство непопулярности коронации многие мемуаристы отмечали гробовое молчание, последовавшее после троекратного возгласа примаса "Да здравствует король!". В действительности молчание присутствовавших объяснялось тем, что церемониал коронации не предусматривал индивидуальных проявлений бурного ликования и не оставлял никаких инструкций на этот счет [19. S. 170; 26. S. 265 - 266; 34. S. 100].
Находившиеся в Варшаве на коронации в составе императорской свиты представители русского общества также были недовольны некоторыми деталями церемонии, а именно вынужденными "уступками" католическому духовенству. Так, недовольство вызывали благословение царской короны со стороны католического архиепископа и проведение католической службы по случаю коронации в варшавском кафедральном соборе [7. S. 123; 33. С. 121 - 122].
Несмотря на попытки сближения Николая I с польским обществом - церемонию коронации и созыв после долгого перерыва сейма в июне 1830 г. - в русско-польских отношениях нарастало напряжение. Поляки были недовольны нарушением конституции, к тому же не могли свыкнуться с мыслью, что территория Царства не будет увеличена.
Через полгода, 17(29) ноября 1830 г., под влиянием европейских революций вспыхнуло восстание и в Варшаве. Великий князь Константин был вынужден покинуть город и вместе с русским гвардейским отрядом отступил к границам Царства. 13(25) января 1831 г. польский сейм принял решение о детронизации Николая I и лишении династии Романовых прав на польский престол. Правомерность данного акта, разумеется, не признал сам император. Акт о детронизации послужил непосредственным предлогом к открытию военных действий. Русско-польская война закончилась поражением повстанцев и капитуляцией Варшавы в августе 1831 г. 14(26) февраля 1832 г. императором был принят так называемый Органический статут, который вводился взамен конституции и регулировал новое положение вещей в Царстве Польском [4. Собрание II. Т. VII. N 5165. С. 83 - 90]. В нем, в частности, говорилось о том, что отныне коронации русских императоров - польских царей будут происходить только в Москве. Статья 3 Общих положений статута гласила: "Коронование императоров всероссийских, царей польских, заключается в одном и том же священном обряде, который будет совершаем в Москве, в присутствии депутатов Царства Польского, призываемых к участвованию в сем торжестве вместе с депутатами прочих частей империи" [4. Собрание II. Т. VII. N 5165. С. 84].
Органический статут подвел итог конституционного эксперимента. При Николае I и его преемниках происходила последовательная унификация управления Царством Польским, благодаря чему оно лишилось остатков своей автономии. После подавления восстания 1863 г. название "Царство Польское" стало постепенно вытесняться из официальной терминологии. Польские земли все чаще называли "губерниями Царства Польского", а затем "губерниями Привислинского края". Титул "царь польский" оставался в длинном списке императорских титулов вплоть до 1917 г., однако теперь наряду с прочими он означал лишь принадлежность данных территорий Российской империи.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Мартенс Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. СПб., 1876. Т. III. СПб., 1905. Т. XIV.
2. Макарова Г. В. Россия и создание конституционного Королевства Польского // Польша и Россия в первой трети XIX века. Из истории автономного Королевства Польского. 1815- 1830. М., 2010.
3. Документы для истории дипломатических сношений России с западными державами европейскими от заключения всеобщего мира в 1814 г. до конгресса в Вероне 1822 г., изданные Министерством иностранных дел. СПб., 1823. Ч. 1. Т .1.
4. Полное собрание законов Российской империи. Собрание I. СПб, 1830. Т. XXXIII, XXXVIII; Собрание II. СПб., 1830. Т. I; СПб, 1833. Т. VII.
5. [Потоцкая А.] Мемуары графини Потоцкой, 1794 - 1820 / Пер. с фр. А. Н. Кудрявцевой. М., 2005.
6. Конституционная Хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского (1814 - 1881). СПб, 1907.
7. [Kolaczkowski К.] Wspomnienia generata Klemensa Kolaczkowskiego. Krakow, 1900. Ks. III.
8. Rozek M. Polskie koronacje i korony. Krakow, 1987.
9. Nesselrode Ch.R. Lettres et papiers du chancelier comte de Nesselrode, 1760 - 1850. Extraits de ses archives. Publies et annotes avec une introduction... par le comte A. de Nesselrode. Paris, 1904. T. 4 (1812). P. 313 - 320; Внешняя политика России XIX и начала XX века. М., 1972. Т. 8 (Серия 1). С. 118; Карамзин И. М. Неизданные сочинения и переписка. СПб, 1862. Т. 1. С. 7 - 8.
10. Речь, произнесенная Его Императорским Величеством при открытии Сейма Царства Польского в 15/27 день марта 1818 года в Варшаве. Б. м. и б. г.
11. Вернадский Г. В. Государственная Уставная грамота Российской империи 1820 года: историко-юридический очерк. Прага, 1925; Парусов А. И. Государственная уставная грамота 1820 года // Ученые записки Горьковского государственного университета. Серия историко-филологическая. Горький, 1964. Вып. 72. Т. 1; Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989. С. 147 - 206; Чернов К. С. Забытая конституция "Государственная Уставная Грамота Российской империи". М., 2007; Доннерт Э. Либеральный конституционализм и конституционные проекты времени Александра I для Финляндии, Польши и России // Славянские народы: Общность истории и культуры. М., 2000. С. 186 - 214; Le Donne J. Regionalism and Constitutional Reform, 1819 - 1826 // Cahiers du monde rasse. 2003. Vol.43. No 4. P.7 - 14; Филатова Н. М. Русское общество и Королевство Польское в 1815 - 1830 гг. // Польша и Россия в первой трети XIX века. Из истории автономного Королевства Польского. 1815 - 1830. С. 488 - 490.
12. Архив внешней политики Российской империи.
13. Писаревский Г. Г. Из истории конгрессового Царства Польского (1815 - 1830) при Александре I. По неизданным архивным документам. Смоленск, 1926.
14. Thackeray F. W. Varieties of Diplomacy: Polish Foreign policy during the Congress Kingdom // Imperial power and development: papers on pre-revolutionary Russian history. Selected Papers of Third World Congress for Soviet and East European Studies. Columbus (Ohio), 1990.
15. Kozmian K. Pamietniki. Wroclaw, 1972. T. 3.
16. Коварская С. Я. Погребальные церемониал и регалии при Российском императорском дворе первой половины XIX века // Верховная власть, элита и общество России XIV - первой половины XIX века. Российская монархия в контексте европейских и азиатских монархий и империй. Вторая международная конференция 24 - 26 июня 2009 года. Тезисы докладов. -www.kreml.ru.
17. [Zamoyski W.] General Zamoyski 1803 - 1868. Poznan, 1910. Т. 1.
18. Askenazy Sz. Bracia // Teki historyczne. Londyn, 1960 - 1961. T. XII.
19. Kicka N. Pamietniki. Warszawa, 1972.
20. Переписка императора Николая I с великим князем Константином Павловичем // Сборник императорского Русского исторического общества. СПб., 1910. Т. 131.
21. Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. СПб, 1903. Т. 2.
22. Кизеветтер А. А. Николай I как конституционный монарх // Кизеветтер А. А. Исторические очерки. М., 1912.
23. Зимин И. В. Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых. Повседневная жизнь российского императорского двора. М.; СПб, 2011.
24. Obrzed koronacji Najasniejszego Mikotaja I, Cesarza Wszech Rosji, Krola Polskiego w stolicy Krolestwa w Warszawie. Warszawa, 1829.
25. Lileyko H. Siennicki Pawet // Polski slownik biograficzny. Warszawa; Krakow, 1996. T. XXXVII/2.
26. Skarbek F. Krolestwo Polskie od epoki poczatku swego do rewolucji listopadowej // Skarbek F. Dzieje Polski. Poznan, 1877. T. 2.
27. Zajewski W. Koronacja i detronizacja Mikotaja I w Zamku Krolewskim // Przeglad Humanistyczny. 1971. N 5. S. 19 - 20; Gutkowski J. Ceremonial koronacji Mikolaja I na krola polskiego w Warszawie //
Kronika zamkowa. 1987. N 6 (14). S. 5; Getka-Kenig M. Ostatnia "polska" koronacja // Mowia wieki. 2009. N 10. S. 23.
28. О коронации Его Императорского Величества // Отечественные записки. 1829. Ч. 38. N 110.
29. [Mankowska В.] Pamietniki Boguslawy z Dabrowskich Mankowskiej. Poznan, 1880. T. 1. Cz. 1.
30. [Mlocki A.] Pamietnik Alfreda Mlockiego // Zbior pamietnikow do historii powstania polskiego z roku 1830 - 1831. Lwow, 1882.
31. [Pradzyhski I.] Pamietniki generata Pradzynskiego. Krakow, b. r. (1908). T. 1.
32. Bizan M., Hertz P. Glosy do "Kordiana" // Slowacki J. Kordian. Warszawa, 1972.
33. Филатова Н. М. Корона в польском историческом сознании: реалии и художественный вымысел // Концепт вещи в славянских культурах. М., 2012.
34. Sapieha L. Wspomnienia (z lat od 1803 do 1863 г.). Krakow; Warszawa, 1912.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |