В последние годы в советской историографии значительно возрос интерес к предмету исторической науки, ее категориям и методам. Однако истоки исторического сознания изучены еще недостаточно. Существенным вкладом в исследование данной темы является книга доктора исторических наук А. И. Немировского¹ .

Рассматривая произведения стран древнего Востока (Египта, Вавилонии, Хеттского государства, древнего Израиля), содержащие сведения по их истории, А. И. Немировский, как и многие современные востоковеды, не считает возможным говорить о существовании в этих странах историографии (с. 12). Он решительно возражает против утверждений, будто современное понимание истории восходит к ветхозаветным сказаниям, а не к греческой историографии и философии, трактовавшимся уже античными, авторами как наука.

Появление историографии, считает А. И. Немировский, было явлением принципиально новым, связанным с преобразованиями, охватившими греческий мир" в VII - VI вв. до н. э., в частности с великой греческой колонизацией и формированием демократических полисов. Греческая историческая мысль, подчеркивает он, была детищем демократической революции в греческих полисах; именно в них развивались предпосылки духовного и нравственного климата для занятий историей своего государства и всей ойкумены, что рассматривалось как служение гражданству и как выполнение патриотического долга (с. 27 - 28).

При изучении проблемы возникновения исторической мысли неизбежно встает

¹ Немировский А. И. Рождение Клио: у истоков исторической мысли. Воронеж. Изд-во Воронежского университета. 1986. 351 с.

стр. 162

вопрос об отношении первых историков к их предшественникам - эпическим поэтам Гомеру и Гесиоду, а также к орфикам. В современной литературе существует мнение, согласно которому первым греческим историком был Гомер² . Имеется и точка зрения о революционной роли орфизма, расчистившего путь греческой историографии³ . А. И. Немировский полагает, что историческая мысль, хотя и питалась материалом мифов, начиналась все же с критики мифологического мировоззрения, и корни историографии следует искать в ионийской науке (с. 29).

Примечательно, что первые греческие историки использовали в качестве источников устные рассказы и сохранившиеся в храмах и светских местах письменные памятники. Это дает автору основание опровергнуть укоренившееся мнение о (незначительном распространении в Элладе письменности в VII -VI вв. до н. э. и полном ее отсутствии в IX - VIII вв. до и. э., т. е. в период создания гомеровских поэм (с. 42). Игнорируя тезис о продолжительной эволюции греческой историографии в архаический период, нельзя себе представить ее роль в эпоху классики. Сравнительной характеристике творчества двух ее наиболее ярких представителей в историографии - Геродота и "Фукидида - в книге уделено особое место.

Подметив двойственное отношение историков к Геродоту (преклонение перед его талантом, с одной стороны, и пренебрежительное отношение в результате непонимания жанровой специфики его труда - с другой), А. И. Немировский ставит вопросы о цели геродотова труда я об интерпретации ее современными исследователями⁴ . Сравнивая труд Геродота с "Персами" Эсхила, он подчеркивает, что цель истории для первого - поэтическое переосмысление фактов современной истории, в то время как драматург оперирует, как правило, фактами древнейшей мифологии (с. 59). В мировоззрении Геродота прослеживаются не только черты полисной идеологии, но и начатки ее разложения: наряду с глубокой религиозностью здесь налицо и отступление к более абстрактной религии, к рационалистической критике античных мифов. Немаловажен вопрос и об отношении Геродота к источникам⁵ . По мнению А. И. Немировского, оно было серьезным и критическим (с. 69 - 70). Все это дает основание выделить такие достоинства Геродота, как универсализм и стремление к объективности.

Автор правомерно утверждает, что Фукидид не ставил перед собой цель драматизировать историю: для него главное - восстановить истинный ход событий и их причины. Справедливо и замечание, что Фукидид осуществил революцию в области научного, а Геродот - художественного изложения истории (с. 98). Следовательно, они различаются и по постановке задачи, и по подходу к историческому материалу⁶ . Нельзя также не учитывать различия эпох, в которых жили и трудились оба историка.

Подчеркивая, что признание Фукидидом "важного значения в истории экономических факторов при одновременном определении политики с помощью неизменных свойств человека - свидетельство непоследовательности Фукидида как мыслителя и противоречивости концепции прогресса, которая существовала в античном мире", А. И. Немировский считает, что "для развития научной идеи прогресса Фукидид и другие античные мыслители сделали неизмеримо больше, чем Библия и христианство, античное и средневековое" (с. 76).

Представляет интерес анализ платоновых диалогов "Тимей" и "Критий", содержащих изложение предания об Атлантиде (гл. III). А. И. Немировский приходит к выводу, что идеалистическое учение Платона исключало возможность научного понимания истории. В то же время трактат "Афинская полития" Аристотеля свидетельствует о выдающемся вкладе этого философа в развитие историографического жанра. Важнейшим его достижением был анализ государства, а также установление эволюции политических форм. Сила Аристотеля как теоретика, отмечает А. И. Немировский, в реализме его метода, обращенного к опыту. Ярко,

² Strasburger H. Homer und Geschichtschreibung. Heidelberg. 1972, S. 24.

³ Mazzarino S. II Pensiero storico classico. Vol. I. R. 1973, p. 25.

⁴ О концепции истории Геродота см. также: Кузнецова Т. И., Миллер Т. А. Античная эпическая историография: Геродот. Тит Ливий. М. 1984, с. 46 - 79.

⁵ Ср.: Fehling C. Die Quellenangaben bei Herodots. Brl. 1971.

⁶ Ср.: Macan R. W., Litt D. Herodotus and Thucydides. - The Cambridge Ancient History. 1927, vol. 5, p. 407.

стр. 163

убедительно написан раздел о Полибии, уделившем большое внимание природно- географическим факторам исторического процесса.

Говоря о первых римских историках, А. И. Немировский осуждает распространенную в учебниках трактовку "анналистики" и хронологии ее развития, считает, что термин "анналист" применительно к ранним римским историкам столь же ошибочен, как "логограф" по отношению к первым историкам Эллады: правомернее говорить об анналистическом изложении материала (с. 183 - 184). Принципиально важен анализ творчества Саллюстия и Ливия, позволивший прийти к выводу, что и по стилю повествования, и по направленности своих трудов оба они не только историки двух эпох (гражданских войн и эпохи империи), но и продолжатели двух историографических традиций.

Из обширной историографии Римской империи А. И. Немировский не случайно выделил творчество Тацита и Марцеллина, находившихся в крайних точках ее развития. Историзм, приходит к выводу А. И. Немировский (с. 264), чужд Тациту не меньше, чем Ливию⁷ .

Заключает книгу раздел о теоретических аспектах античной историографии. А. И. Немировский подчеркивает роль гуманистов Италии, осуществивших переводы древнегреческих историков на латынь, в распространении греческих историографических идей в Европе. Предисловия и комментарии гуманистов к этим переводам по праву могут считаться особым историографическим жанром. Важной представляется мысль о том, что "рецепция античных идей высвободила" историографическое мышление Возрождения от религии, способствовала разрыву со средневековой идеологией. Объектом исторического повествования снова стал человек, и задачей истории как науки... стало сохранение памяти о деяниях человека и воспитание на примерах его" деятельности в духе патриотизма и человечности" (с. 336).

Недостатком монографии является то_г , что в ней не рассмотрен жанр биографической истории (Плутарх и др.). Автор выделил при оценке заимствованных из античности историографических жанров комментарии, но работы этого жанра (Макробий, Сервий и др.) также не получили в книге освещения.

⁷ Ср.: Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. Время. Жизнь. Книги. М. 1981.

Permanent link to this publication: