Отв. ред. Р. Г. Ланда. М.: Вост. лит-ра, 2006. 717 с, карты

Выход в свет пятого тома "Истории Востока" - важное событие в истории отечественного востоковедения. Ведущие исследователи предложили видение истории Востока в крайне важную историческую эпоху: время двух мировых войн, межвоенного периода, включившего "Великую депрессию", раскол мира на идеологические блоки и очевидное нарастание кризиса колониальной системы. Наиболее сильная сторона данного труда - фундаментальность, выразившаяся в поистине титаническом охвате событий и процессов, лиц и общественных групп, создававших исторический процесс не только на Востоке, но и во всем мире. Ни одна страна, ни один крупный политический деятель, ни одна значительная партия не были пропущены, в чем несомненная заслуга всех авторов тома и его ответственного редактора Р. Г. Ланды.

В концептуальном отношении особый интерес вызывает структура коллективной монографии: она разделена на "теоретическую" и "страновую" части, в первой из которых предложен комплексный анализ проблем истории Востока, а во второй дано описание противоречивого исторического процесса в каждом из его государств.

Безусловно, справедливым следует признать вывод о том, что "Первая мировая война... привнесла в страны Востока кардинальные политические, экономические, социальные и морально-психологические перемены" (с. 22). Не менее обоснован и тезис, согласно которому именно Первая мировая война, а не Октябрьская революция 1917 г. в России, сыграла решающую роль в подъеме освободительного движения на Востоке.

Убедительным представляется анализ форм и последствий мирового экономического кризиса 1929 - 1933 гг. на Востоке. "Великая депрессия" здесь была противоречивой: с одной стороны, существование значительных территорий с населением, вовсе не затронутых ею, с другой стороны, падение цен на сельскохозяйственную продукцию (основное занятие большинства жителей Востока) привело к некоторому упадку сельского хозяйства, изменению структуры рент, порой к значительному обезземеливанию крестьянства (в Бирме). Любопытно, что при этом происходил рост механизированной промышленности на Востоке, чему способствовали разнообразные факторы: от дешевизны рабочей силы и возможности манипулировать размерами заработной платы до политики государств и колониальных властей в ряде стран. Безусловно, кризис сильно ударил по мировой торговле, в которой страны Востока занимали отнюдь не последнее место. Развитие транспорта и коммуникаций способствовало усилению конкуренции на мировом рынке. В этот процесс вмешался и научно-технический прогресс: гуано начинает заменяться минеральными удобрениями, натуральный каучук - искусственным, шеллак - пластмассами, появляются искусственные волокна, теснящие хлопок и шелк. Стремление же сохранить свои позиции толкало страны на путь развития автаркии, что было усилено "Великой депрессией".

Некоторые последствия мирового экономического кризиса нельзя считать только экономическими: это рост численности пауперов, сокращение доли зажиточного крестьянства, а в целом -усложнение общественной структуры за счет размывания традиционных общественных групп. Другим результатом кризиса Г. К. Широков называет "изменение мировоззрения политической элиты" стран Востока (с. 88), осознавшей необходимость новых методов управления, радикального пересмотра аграрных отношений и ликвидации иерархичности мировой системы.

По мнению Р. Г. Ланды (глава "Державы "оси" и Восток", с. 90 - 106), державы "оси" "действовали в целом довольно успешно на Востоке и, судя по всему, гораздо эффективнее и Коминтерна, и традиционных колониальных держав. Но они, особенно Германия и Италия... упустили свой

шанс и не выиграли предвоенное противостояние на Ближнем Востоке во многом из-за того, что их основное внимание было приковано к военным действиям в Европе и подготовке нападения на СССР" (с. 105).

Что касается участия Востока во Второй мировой войне, то совершенно прав Р. Г. Ланда, утверждая: "Восток [в ней] был уже не отдаленной периферией глобального конфликта, а его активным участником" (с. 122). Этот конфликт "стал могучим стимулятором освободительной борьбы народов Востока" (с. 123), так как ослаблявшиеся связи колоний с метрополиями способствовали сложению новых профессиональных групп, развитию промышленности, торговли и инфраструктуры. По мнению Р. Г. Ланды, выход СССР из "относительной изоляции" и превращение его в одну из сверхдержав в ходе Второй мировой войны способствовали развитию коммунистического движения на Востоке. Уже после войны компартии пришли к власти в Китае, на севере Кореи и в странах Индокитая. Так что крушение колониальной системы, последовавшее в ближайшие полтора десятилетия после окончания Второй мировой войны, было одним из ее следствий.

Излагать в рецензии содержание каждой главы, посвященной отдельной стране, нет оснований. Мне хотелось бы сосредоточиться на тех вопросах, которые имеют первостепенное значение для исторической науки.

Во-первых, возможно ли освобождение историографии от идеологии? Заявленная во Введении цель - предложить "деидеологизированный, свободный от идеологических пристрастий" (с. 8) подход - реализована частично. Это подтверждается текстуальными данными рецензируемого тома. Так, на с. 40 можно прочесть: "Подобная политика (сталинские репрессии. -А. 3.) создавала вакуум подготовленных кадров и, тормозя развитие общества в целом, лишала Советскую власть... возможности опереться на компетентных лиц, знающих местные условия и способных не на словах, а на деле проводить теоретически провозглашенный курс на социализм". В данном утверждении предполагается возможность построения социализма, а это сознательный выбор определенной модели общественного развития, следовательно, определенный образ будущего.

Показательно и применение в книге для описания многообразных исторических данных словаря исторического материализма. Это понятия "буржуазия", "пролетариат", "коллаборационизм", "национально-освободительное движения" (с. 22), "милитаристы" (с. 375 и сл.), "феодалы", "феодальные отношения" (с. 36), "превосходящие силы мирового капитализма" (с. 46). Заявленный Р. Г. Ландой принцип: руководствоваться "собственным анализом фактов, собственным подходом к обилию исторического материала" (с. 8) при внимательном изучении тома вписывается в историко-материалистическую научно-исследовательскую программу.

Подчеркну, что это нельзя считать недостатком работы. В одной из своих статей рецензент отмечал: "Никаких обобщающих трудов, свободных от оценок, связанных с политическими, экономическими, идеологическими и прочими реалиями сегодняшнего дня, написать невозможно" [Захаров, 2003, с. 71]. Желательно только четко сформулировать основные теоретические положения, которые применяются исследователем, а не предполагать, будто можно писать sub specie aeternitatis, без теоретического самоанализа.

Возникает вопрос: возможна ли объективность познания? Ответ на него очень труден (об этом см. еще одну работу рецензента: [Захаров, 2005, с. 49 - 56]). Критика идеологии возможна, следовательно, есть способ отличить ее от того, что ею не является. Например, Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 г., и это факт, не зависящий от того, принадлежит ли исследователь к апологетам западной демократии или к сторонникам коммунистической идеологии. Идеология же обнаруживает себя скорее в попытках определить причины этой войны. Можно списать всю вину на Гитлера и нацизм, выгораживая участников антигитлеровской коалиции, можно в число виновников включить "близоруких" западных политиканов Чемберлена и Даладье (а вслед за ними и те государства, которыми они управляли), можно, как это делают враги России, назвать виновником этого глобального конфликта СССР, а можно - всю систему международных отношений, сложившуюся в результате Первой мировой войны. Наверняка найдутся те, кто видит причину войны в законах развития мирового капитализма с его неизбежной конкуренцией, в которой задействованы все участники Второй мировой войны (вопрос о роли СССР не так прост: вспомним товарооборот между нашей Родиной и другими государствами в 1920 - 1930-е гг.; специфика лишь в том, что здесь контрагентом выступало государство, а не отдельный предприниматель или их объединение). Свой взгляд - у сторонников геополитики.

Выбор между конкурирующими теориями осуществляет исследователь. Именно поэтому самоанализ должен стать фундаментальной интеллектуальной операцией историка. Лишь честное

признание в собственных симпатиях и антипатиях позволит осуществить их критику и отличить предпочтения от рационально обоснованного знания.

В рецензируемом томе есть глава, которая особым образом высвечивает проблему идеологии, - "Революционная Россия и Восток" (с. 23 - 45), написанная Р. Г. Ландой. В ней речь идет не только о влиянии революции 1917 г. на остальной мир, но главным образом о национальных (может быть, лучше говорить - этнических) движениях и проблемах на территории бывшей Российской империи. Следует ли считать эти течения самостоятельной частью истории Востока, как делают авторы тома? Или это внутреннее дело России? Ведь тяготение, а порой и стремление ряда народов к отделению от России - это проблема политическая, современная. Какой мы, востоковеды, хотим видеть собственную страну? Возможно ли сохранение могучей державы без мощнейшего идеологического пресса? Не получается ли так, что стремление к свободе любой ценой, без учета принципа "свобода есть осознанная необходимость", приводит к произволу, в котором побеждает сильнейший, т.е. тот, для кого "сила выше права", а это уже - принципиальная несвобода?

Возвращаясь к проблематике тома, отмечу, что желательно было бы уделить больше внимания быту, повседневной жизни людей, культуре в широком смысле слова. Читая коллективную монографию, трудно отделаться от мысли, что ее главный предмет - политическая история. Во многом том выиграл бы, если бы каждая "страновая" глава была разбита на отдельные параграфы, как это сделано в главе 14 "Индия: национально-освободительное движение и обострение конфессиональных разногласий" (с. 308 - 362), написанной Л. Б. Алаевым.

Есть у рецензента и некоторые частные замечания. Глава "Страны Востока и Коминтерн" (с. 46 - 69), написанная В. И. Максименко, содержит ряд фактических неточностей. Можно спорить о том, как трактовать "международную изоляцию СССР" (тезис о ее существовании поддерживает и Р. Г. Ланда (с. 46, 63, 126), но вряд ли можно согласиться с утверждением, что "приход в январе 1933 г. к власти Гитлера создал вкупе с японской интервенцией в Китае реальную для СССР угрозу войны на два фронта, в Азии и Европе" (с. 64). В 1933 г. Германию и СССР разделяла Польша, победа над которой рейхсвера, еще не преобразованного согласно указаниям фюрера в вермахт, выглядит если не невозможной, то, во всяком случае, проблематичной. Франция в случае войны Германии против Польши могла бы начать боевые действия за Саарский угольный бассейн, а это уже означало войну на два фронта для Германии. В любом случае не стоит преувеличивать реальные возможности нацистов сразу после их прихода к власти: они еще разбирались друг с другом (вспомним "ночь длинных ножей" 30 июня 1934 г., когда были уничтожены Рем, другие руководители "штурмовых отрядов" и Грегор Штрассер). Даже в 1936 г., вводя войска в Рейнскую зону, фюрер отчаянно блефовал, признавая, что "если бы французы двинулись в Рейнскую область, нам пришлось бы с позором отступить, потому что силы, которыми мы располагали, были недостаточны, чтобы оказать даже слабое сопротивление" [Мельников, Чёрная, 2004, с. 329]. Угроза войны на два фронта, которую предполагает В. И. Максименко, выглядит как перенос более позднего явления на более раннее время.

Ошибочен, на мой взгляд, и тезис об отстранении Л. Д. Троцкого от власти в 1927 г. (с. 66): разгром троцкизма осуществила, по сути, уже XIII партконференция в начале 1924 г., в 1925 он лишился должностей наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета, в 1926 г. перестал быть членом Политбюро ЦК ВКП(б), а в 1927 г. был исключен из партии и выслан в Алма-Ату. Как только Л. Д. Троцкий потерял контроль над вооруженными силами СССР, он вряд ли имел какую-либо власть: его единственным оружием с 1925 г. оставался личный авторитет и связи со своими сторонниками.

Очень натянуто выглядит следующее рассуждение В. И. Максименко: "Однако при всем негативном отношении к пакту 1939 г. следует учитывать, что он был... попыткой СССР нейтрализовать последствия такого же сговора демократий Запада с державами "оси" в Мюнхене годом раньше! Демократии тогда желали не бороться с фашизмом, а направить его против СССР. Сталин отплатил им той же монетой. К тому же у него... просто не было выбора: и демократии, и державы "оси" в своей пропаганде и конкретных делах старались перещеголять друг друга в ненависти к СССР и Коминтерну. Угроза объединения всей Европы на антисоветской основе была весьма реальна" (с. 67). По-видимому, исследователь полагает, что в 1939 г. могли объединиться Англия, Франция и Германия. Это очевидное недоразумение, вызванное принятием пропагандистских ходов этих стран за их действительные намерения. Гитлер в 1937 г. высказался в том духе, что обеспечить Германию жизненным пространством возможно лишь при "нейтрализации" Франции, плюс аншлюс Австрии и присоединение Чехословакии [Мельников, Чёрная, 2004, с. 343 - 345]. И

примерно через неделю после разгрома Польши в 1939 г. Гитлер объявил о намерении напасть на Запад и ликвидировать его военную угрозу, начав, разумеется, с Франции [там же, с. 413 - 414]. Здесь следует вспомнить об отношении немцев к Франции после Первой мировой войны: ведь именно ей отходили Эльзас и Лотарингия, предназначались 52% от общей суммы репараций (132 млрд. золотых марок), она получала право пользования Саарским бассейном и в глазах немцев была врагом номер один. Объединение с Францией было маловероятным еще и потому, что в идеологии нацизма равно критиковались большевизм и либеральная демократия в лице Запада [Мельников, Чёрная, 2004, с. 89; Пономарёв, 2001, с. 309].

Подводя итоги, отмечу, что частные замечания и пожелания ни в коей мере не умаляют достоинств рецензируемого тома "Истории Востока". В том, что он получился настолько содержательным и стройным по концепции, большая заслуга всех его авторов и ответственного редактора Р. Г. Ланды. Поднятые ими вопросы будят теоретическую мысль, а собранный богатейший эмпирический материал дает обильную пищу для размышлений.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Захаров А. О. "Основное противоречие нашей эпохи" или противоречия нашего мышления (по поводу статьи Л. Б. Алаева)? // Восток (Oriens). 2003. N 5.

Захаров А. О. К проблеме исторической объективности: историография в свете "Критики чистого разума" И. Канта // Фигуры истории или общие места историографии. СПб.: Северная Звезда, 2005.

Мельников Д., Черная Л. Адольф Гитлер - преступник N 1. М.: Яуза-Эксмо, 2004.

Пономарёв М. В. Германия в 1900 - 1945 гг. // Новейшая история стран Европы и Америки. XX век. Учеб. для студ. в 2 ч. / Под ред. А. М. Родригеса и М. В. Пономарёва. Ч. 1. 1900 - 1945. М.: Гуманит. изд. Центр ВЛАДОС, 2001.

Permanent link to this publication: