В последние десятилетия одной из самых популярных в публицистике стала тема китайской экспансии в России. Периодически общественность знакомится с "прогнозами " и проектами заселения китайцами территории нашей страны. При этом исторический опыт китайской миграции в России, особенно советского периода ее существования, несмотря на появление в последние годы обобщающих работ, по-прежнему изучен крайне недостаточно. Интересной, но малоизвестной страницей истории русско-китайских отношений остается пребывание в нашей стране китайцев1, оказавшихся в чужой для них стране не по своей воле. На протяжении нескольких веков истории двухсторонних отношений был накоплен богатый опыт не только трудовой миграции, но и проживания беженцев, интернированных, депортированных или даже военнопленных китайцев. Восстановление исторической картины пребывания в нашей стране данных групп мигрантов позволит по-новому взглянуть на общие вопросы истории китайской миграции, глубже исследовать весь комплекс проблем, связанных с этим явлением.

Ключевые слова: Россия и Китай, китайская миграция, интернирование, депортация.

Начало китайской миграции в Россию было положено изменением системы русско-китайских отношений и открытием границы между двумя странами в середине XIX в. Однако и до этого в нашу страну приезжали китайцы, в том числе и не по своей воле. Уже в документах XVII в. есть сведения о китайцах, выкупленных русскими из рабства или освобожденных из плена. В "Отписке даурского воеводы А. Ф. Пашкова в Сибирский приказ", датируемой 1658 г., отмечается: "А в прошлом, государи, во 163 году послан был из Якутцково острогу... толмач новокрещен Тимошка Иванов, и я, холоп ваш, по вашему государеву указу для вашей государевы даурской службы оставил ево, Тимошку, в Енисейском остроге для толмачества китайсково и даурсково и тунгусково языка. Да он же, государи, Тимошка, учен китайской грамоте... И я, государи, холоп ваш, по вашему государеву указу поверстал ево, Тимошку, в Енисейском остроге в казачью службу на выбыльное место" [Русско-китайские отношения в XVII веке, 1969, с. 236]. Подобные факты фиксировались вплоть до середины XIX в. Например, летом 1831 г. министр иностранных дел К. В. Нессельроде писал генерал-губернатору Восточной Сибири: "Коканский посланник везет с собою для представления в дар государю императору одного слона и двух пленных китайцев. Сих последних предписано

1 Словом "китайцы" в русском языке обозначаются такие китайские понятия, как чжунгожэнь и хуа-жэнь, так и ханьцзу. Очевидно, слово "китаец" без специальных оговорок можно применять не ко всем выходцам из Китая, а лишь к представителям национальности "хань" и к разной степени окитаенным народностям. Кроме того, в мире широко используется понятие "китайцы-эмигранты" - хуацяо, но даже в китайской науке существует проблема содержания данного понятия (см.: [Хайвай хуацяо..., 1992]).

стр. 45
г-ном генерал-губернатором Западной Сибири отправить к вам в Иркутск, и его императорскому величеству угодно, дабы Вы, м.г., буде те пленные китайцы по прибытии к Вам сами того пожелают, послать их к ургинским правителям, объявив, что были в свите коканского посланника и что сами нами взяты и возвращаются в отечество. Если же помянутые два китайца пожелают остаться у нас в России, опасаясь, может быть, наказания за то, что сдались в плен, то оставить их свободными на жительство в крае Вам вверенном" [АВПРИ, ф. 161, оп. 10, д. 2, л. 2]. На протяжении всей последующей истории русско-китайских отношений российские власти обычно, за редким исключением, придерживались именно такой позиции - оказавшиеся не по своей воле в России китайцы сами выбирали, оставаться у нас или возвращаться на родину.

ИНТЕРНИРОВАННЫЕ КИТАЙЦЫ

Начиная со второй половины XIX в. и в течение ста лет заметной составляющей китайской миграции в нашей стране были организованные группы беженцев из числа воинских подразделений и связанных с ними гражданских лиц. Вынужденные перейти русскую границу под давлением вооруженного противника, они, будучи ограничены в правах и свободах, размещались на более или менее длительные сроки на территории России. Для данных групп вводился особый режим ограничения свободы, связанный с необходимостью проживания в определенной местности. Эти китайские мигранты по своему статусу были близки, а в XX в. зачастую и формально относились к категории интернированных.

В числе первых значительных групп китайских подданных, оказавшихся на территории нашей страны, были беженцы из Западного Китая. Состоявшая из представителей различных этнокультурных групп немусульманского населения Синьцзяна2, эта одна из самых многочисленных в истории нашей страны "волн" китайской миграции появилась в российских пределах в 1860-х гг. Как сообщали местные власти: "Пограничные к нашим пределам Китайцы и Калмыки убежали в Киргизскую степь Сибирского ведомства, где проскитавшись более двух месяцев... с начала весны стали прибывать в станицы и передовые посты в Копальском и Алатавском округах..." [АРГО, разр. 90, оп. 1, д. 11, л. 2]. Большинство беженцев из Синьцзяна относились к категории военно-служилого населения, в Россию отступили несшие службу в приграничных районах воинские части. На российской территории беженцы оказались на особом положении, часть их сохранили свою воинскую организацию и остались в ведении китайских властей, но под контролем российской администрации.

В начале 1862 г. в России появилось около пяти тысяч беженцев, затем, в 1865 и 1866 гг., только в Алатавский и Копальский округа из Китая перешло соответственно более 10 тыс. и более 5 тыс. китайских подданных [РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 105, л. 38]. Почти все беженцы первоначально планировали вернуться в Китай, но часть переселенцев, около тысячи человек, решили принять российское подданство и перейти в православие. В конечном счете, 800 человек из числа проживавших прежде в Синьцзяне калмыков, чахар-монголов, дауров, солонов, сибо, маньчжуров и китайцев, прибывших в 1867 г. в Копал, приписали к станице Сарканской, включив в состав казачьего сословия [Закржевский, 1893, с. 23]. Беженцы из Китая оказались очень кстати для недавно вошедшего в состав России региона. Современники отмечали: "Казаки могут благодарить судьбу, пославшую им китайцев-эмигрантов, берущихся за всякую работу, за самую ничтожную плату, - только ради хлеба насущного... Работает этот народ, по отзывам казаков, очень хорошо и прилежно, а труд обходится казакам изумительно дешево" [Из путевого дневника В. В. Верещагина, 2006, с. 13 - 14]. За размещение в

2 Проблемы, связанные с беженцами-мусульманами из Синьцзяна, в данной статье не рассматриваются. В русской культуре поселившихся в пределах Российской империи уйгуров и дунган не принято относить к категории китайских мигрантов, как это делается в китайской исторической науке.

стр. 46
русских пределах китайцев-земледельцев на постоянное жительство высказывались и официальные лица: "Но для придорожных селений есть выгодная и безопасная колонизация: китайцами, перешедшими в Семиреченский край, и во множестве принимающими православие" [Северцов, 1873, с. 94].

Несмотря на, казалось бы, благоприятную ситуацию, складывающуюся вокруг беженцев из Китая, эти мигранты надолго не задержались на российской территории. Бывшие китайские подданные воспринимали себя в качестве органичной части Китая (Срединного государства), и на территории России они оказались изолированной группой, отторгаемой как русским, так и казахским местным населением. После восстановления китайской власти в Синьцзяне мигранты, в том числе и уже успевшие принять русское подданство и православие, вернулись в Китай. К началу 1890-х гг. в станице Сарканской осталось лишь около 100 семей казаков из числа бывших китайских подданных. К началу XX в. остатки некогда многочисленной группы китайских беженцев 1860-х гг. стали ассимилироваться среди местного русского населения.

Недолгий период относительной стабильности в Западных и Северных районах Китайской империи закончился с гибелью самой империи в начале XX в. Следствием смутного время революции и национально-освободительных войн в Китае стали новые волны беженцев. В 1912 - 1913 гг. бежали из Синьцзяна значительные группы монго-лоязычного населения, часть их приняла русское подданство, другие же через Семипалатинск и Омск уехали в Ургу. Вскоре, в 1914 г., несколько тысяч китайцев бежали из Монголии, часть из них подала прошение о принятии в русское подданство. Таким образом, в течение полувека с территории Синьцзяна и Монголии в Россию переходило значительное число китайских подданных из числа маньчжуро-монгольско-ханьского населения. Российские власти их принимали, размещали, пытались найти им место в системе российского общества. Но при первой же возможности организованно принятые и размещенные в России беженцы-мигранты возвращались на родину.

Начало японской агрессии в Китае в 1931 г. и создание весной 1932 г. марионеточного государства Маньчжоу-го привело к появлению новой волны китайцев-беженцев уже на Дальнем Востоке. К границам СССР в начале 1930-х гг. под давлением превосходящих сил японцев и их союзников начали отступать китайские воинские части и гражданское население. Переходивших на российскую территорию китайцев оперативно направляли на работы в отдаленные от границы районы Сибири. В середине 1932 г. группа китайцев из числа перебежчиков была размещена на лесоразработках в Западной Сибири. Например, задержанные летом 1932 г. пограничниками в районе станции Маньчжурия пять китайцев по решению "тройки" ОГПУ были высланы в Нарымский округ. Очевидно, этими китайцами и были Юй-Вэн-Дзи3, Тын, Цан-Кя-Чин, Юй-Фу-Куон и Кун-Куон-Ли, объявленные после ареста 1938 г. переброшенными японцами в СССР служащими китайской полиции г. Маньчжурия [1937 - 1938 гг. Операции..., 2006, с. 219]. Всего летом-осенью 1932 г. на лесозаготовки в Нарымский округ прибыло около 200 китайских солдат.

Самой крупной перешедшей на советскую сторону партией беженцев-китайцев стала восставшая в 1932 г. против японцев и вскоре отступившая к границе с Забайкальем "армия спасения Родины" под командованием Су Бинвэня. В декабре 1932 г. в СССР было интернировано 4117 человек армии Су Бинвэня, в том числе 11 генералов, 17 полковников, 389 офицеров, 2400 солдат, 1300 гражданских лиц, из них было около 650 женщин и детей [Сладковский, 1984, с. 186]. Вскоре, в январе 1933 г., в районе оз. Ханка на советскую сторону перешли около 3 тыс. китайских солдат во главе с Ли Ду. В октябре 1933 г. на территорию СССР перешел из Маньчжурии отряд в составе 2 тыс. вооруженных бойцов, при двух генералах и четырех полковниках, а также ки-

3 Здесь и далее курсивом отмечаются китайские имена, которые даются в орфографии, использованной в российских документах.

стр. 47
тайские гражданские беженцы [Приходченко, 1988, с. 116]. Всего в 1932 - 1933 гг. в СССР приняли более 20 тыс. китайских военных и отступивших с ними гражданских лиц. В течение 1930-х гг. китайцы, связанные с сопротивлением, а также дезертиры из армии Маньчжоу-го группами продолжали переходить границу. В соответствии с существовавшей международной практикой советская сторона объявила перешедших границу китайцев интернированными.

Самую крупную и организованную партию интернированных китайцев, армию Су Бинвэня, сначала предполагалось переправить в Китай прямо на Дальнем Востоке, затем были разработаны планы переброски китайских армий на запад. Политбюро ВКП(б) постановило: "Во изменение ранее принятого решения... разрешить интернированных китайцев эвакуировать в Синьцзян" [Бармин, 1999, с. 124]. Однако этому воспротивились восставшие в Западном Китае мусульмане, с чьим мнением советскому руководству приходилось считаться. Интернированных китайцев временно разместили в Сибири, подальше от границы. 11 декабря 1932 г. началась подготовка к приему китайцев в лагерях управления Сиблага в районе Томска, и в этот же день первый эшелон с интернированными был направлен со станции Даурия в Западную Сибирь. Китайцы, будучи интернированными, поступали не в систему Сиблаг, а в распоряжение военного ведомства и получали довольствие на уровне снабжения Красной Армии. На станции Томск-I были подготовлены бараки, больница на сорок человек, было выделено топливо на два месяца. Местные власти сделали все, чтобы обеспечить интернированных китайцев всем необходимым. Армия генерала Су Бинвэня, перезимовав в Томске, почти в полном составе была направлена в Синьцзян, а командование армии после приема в Москве выехало в Европу.

В 1930-х гг. далеко не все китайцы, интернированные на границе с Маньчжурией, оперативно направлялись в Китай. Несколько сотен интернированных китайцев так и остались работать в Нарымском крае. В марте 1934 г. группа интернированных китайских солдат в количестве 200 человек прибыла на Черногорские угольные копи Хакасии. В конце мая 1934 г. секретарь Хакасского обкома ВКП(б) докладывал в Красноярский крайком ВКП(б): "19 марта 1934 года без предварительной ориентации РК, Обкома и хозяйственного руководства Черногорки - прибыло 200 человек китайцев (при таких же обстоятельствах 18 марта 1933 г. на Черногорку были присланы корейцы). Это обстоятельство чрезвычайно затруднило нас, ибо неясно - с какой целью присланы, сколько времени пробудут, что за люди. Переводчиков нет, ресурсов для снабжения, на первые хотя бы дни, пока люди "акклиматизируются", не указано" [ОДНИ ГАРХ, ф. 2, оп. 1, д. 249, л. 29]. В составе прибывшей партии было 128 человек отряда Чун-ди-чуня и 72 человека под командованием Ван-ми-фо. В составе депортируемых было 18 человек командного состава, а также 5 подростков и несколько раненых и инвалидов. Кроме того, вместе с отрядами Чун-ди-чуня и Ван-ми-фо в Сибирь прибыл отряд Дя-син-хи, проследовавший через Ачинск, далее на Запад, очевидно на Кузбасс. Интернированные китайцы поступили на шахты Прокопьевска. В 1936 г. перебежчики из Китая были размещены в районе Барнаула.

Не будучи ни военнопленными, ни осужденными, интернированные китайцы были ограничены в свободе перемещения, находились на правах советских спецпереселенцев. Из документов комиссии, обследовавшей положение китайцев, видно, что вопрос о дальнейшей судьбе китайцев долго оставался открытым. Работники ОГПУ-НКВД считали интернированных китайцев военнослужащими, таковой являлась и позиция командования Сибирского военного округа. Позиция местных партийных органов была иной, солдаты рассматривались как китайские рабочие, находящиеся в СССР и могущие стать его постоянными жителями. Сами китайцы всегда считали свое пребывание в России временным и стремились как можно быстрее вернуться на родину.

Настойчивость китайцев в своем желании скорейшего возвращения на родину создавала проблемы для советского руководства. Со стороны местных властей про-

стр. 48
водилась линия на разделение крупных китайских отрядов на более мелкие группы и размещение их в достаточно отдаленных друг от друга районах. Правда, советские работники не касались внутренней военной организации китайцев. Можно предположить, что интернированных китайцев разместили на принудительные работы в Сибири с намерениями вернуть их на родину в случае требования китайской стороны, но при этом максимально использовать трудовые ресурсы.

Советские и партийные органы старались не допускать произвола в отношении работавших в Сибири интернированных китайцев. Еще 27 октября 1932 г. бюро Запсибкрайкома ВКП(б) приняло секретное постановление, в котором указывалось на грубые просчеты руководства лесной отраслью в деле использования китайцев и потребовало ни в коем случае не допускать грубого отношения к интернированным. Но и сами китайцы боролись за свои права, с чем вынуждены были считаться местные власти. В архивном деле фонда Нарымского окружного комитета ВКП(б) за 1933 г. "О попытке дезертирства среди интернированных китайцев" сохранился следующий документ: "Бюро ОК постанавливает, что проявление неудовольствия, невыход на работу и попытки дезертировать с работы интернированных китайцев вызвано как разлогательной работой отдельных невыявленных среди последних, а также неумелым и близоруким руководством отдельных хозяйственников, допустивших разнобой в снабжении кит-солдат, отсутствие и затяжки расчетов зарплаты, определение рода работы, непосильной физически значительной части их и разбросанность, дробление китсолдатов на мелкие группы в разных местах работы" [ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 15, л. 11].

Похожая ситуация была и в Хакасии. 21 апреля 1934 г., уже через месяц после прибытия на Черногорку, китайцы организованно провели "волынку", предъявив администрации требования: увеличить норму выдачи продовольственного пайка и выдать в полном объеме необходимую рабочую одежду и обувь. Большая часть интернированных китайцев в Черногорке сплотилась вокруг лидера тайного "Братства", призывавшего к сопротивлению и, возможно, организовавшего убийство командира части, стоявшего на позициях сотрудничества с русскими. В мае 1934 г. волнения среди китайцев, сопровождавшиеся массовым невыходом их на работу, в Черногорке возникали дважды. В первый раз в связи со смертью их командира Чунь-ди-чуня, затем поводом к волнениям послужила гибель рядового китайца, упавшего с эстакады. В протоколе Бюро Хакасского обкома ВКП(б) отмечалось: "Последнее время (22/V), вследствие неустранения безобразий в деле культурно-бытового обслуживания интернированных, а также в связи с несчастным случаем (20/V один из интернированных упал с эстакады и убился насмерть), китайцы организованно два дня не выходили на работу" [ОДНИ ГАРХ, ф. 2, оп. 1, д. 249, л. 29]. Значительная часть китайцев месяцами вообще не выходили на работу, нередки были случаи нападения китайцев на русских рабочих, местных женщин, советских работников.

По требованию крайкома ВКП(б) была создана бригада по проверке положения интернированных китайцев и корейцев в Хакасии. Обследование показало, что реакция интернированных была вызвана существовавшими на копях условиями труда и быта, а также отношением администрации копей. Председатель Запсибкрайисполкома Ф. П. Грядинский 13 мая 1934 г. писал Р. И. Эйхе: "Сводка о Черногорке уже второй раз сигнализирует о большом неблагополучии там. Полагал бы, надо послать комиссию" [Красильников]. Помимо расследования по партийной линии в нем приняла участие и краевая прокуратура. Кроме уже отмеченных выше "недостатков" в сфере труда и быта интернированных прокуратура в своей сводке крайкому партии фиксировала "широкое проявление случаев великодержавного шовинизма" по отношению к интернированным китайцам со стороны местного населения.

Интернированные китайцы постоянно добивались права возвращения на родину. Местные власти, говоря и об интернированных китайцах, отмечали "отрицательное отношение их к пребыванию в СССР" [ОДНИ ГАРХ, ф. 2, оп. 1, д. 249, л. 32об.]. В 1935 г.

стр. 49
этот вопрос, казалось бы, сдвинулся с места, из Новосибирска поступила информация о готовности консульства приступить к работе по отправке сограждан в Китай. Однако репатриация не была проведена. Отмечались попытки самостоятельно добраться до Китая, уже весной 1934 г. девятнадцати китайцам удалось бежать с Черногорки. В том же году одинадцать китайцев бежали с Прокопьевских рудников, намереваясь вернуться на родину через Туву. Нередко китайцы переезжали из одного места пребывания в другое, где также работали интернированные соотечественники. Местные власти докладывали: "Сейчас у китайцев усиленно стремление связаться с другой частью их отряда... особенно с одним из командиров (старшим)..." [ОДНИ ГАРХ, ф. 2, оп. 1, д. 249, л. 33]. Китайская дипломатия на различных уровнях своего представительства периодически поднимала вопрос о защите интересов своих граждан. Например, в мае 1937 г. полпред Д. В. Богомолов сообщал: "Ко мне зашел с визитом У Наньчжоу, бывший советник китайского посольства в Москве... жаловался на плохое отношение советских органов к китайским гражданам, проживающим в СССР" [Русско-китайские отношения ..., 2000, с. 49].

Окончанием истории интернированных китайцев в Сибири можно считать пик политических репрессий в 1937 - 1938 гг. Отправной точкой в этом можно считать Приказ НКВД СССР N 00693 "Об операции по репрессированию перебежчиков - нарушителей госграницы СССР" от 23 октября 1937 г. Этим документом предписывалось арестовать всех перебежчиков, "независимо от мотивов и обстоятельств перехода на нашу территорию", в том числе и "оставшихся не разоблаченными как агенты иностранных разведок". Фактически же репрессиям подверглись все, кто перешел через границы в течение 1930-х гг. В августе 1940 г. в записи беседы помощника заведующего отделом НКИД Н. М. Лифанова с советником посольства Лю Цзэжуном отмечалось: "Лю заявил, что одно из трех лиц, упоминаемых в ноте китайского посольства от 30 июля с.г., а именно Цао Цзыян является бывшим китайским партизаном в Маньчжурии. С ним вместе в свое время через границу в СССР перешли 6 - 7 его товарищей, которые были также на границе задержаны, но местопребывание которых в настоящее время неизвестно..." [Русско-китайские отношения..., 2000, с. 612].

В марте 1938 г. несколько десятков китайцев, почти все из прибывших на Алтай в 1936 г. перебежчиков, были осуждены к расстрелу или длительным срокам заключения по обвинению в участии в "шпионско-повстанческих организациях". В 1937 - 1938 гг. только по делу о "контрреволюционной шпионско-диверсионной китайской организации" в Нарымском округе было репрессировано 57 человек, в том числе 51 китаец [1937 - 1938 гг. Операции ..., 2006, с. 423]. В Хакасии в конце 1930-х гг. китайцы составили около 1 % от общего числа репрессированных. В документальном романе "Казнь прокурора" приводится следующий факт: "Уже в феврале-марте 1938 года Керин при содействии Хмарина арестовал все мужское население из числа интернированных в 1931 - 1933 годах китайцев и корейцев, работавших в основном на шахтах Черногорских копей. Всего около 700 человек" [Гавриленко, 2000, с. 78]. Таким образом, задержанные в СССР интернированные и не получившие этого статуса прочие перебежчики из Маньчжурии оказалась в числе репрессированных. Одной из основных причин массовых репрессий в отношении китайских мигрантов была их нетерпимость к существующему положению принудительно задержанных на территории Советского Союза, устойчивое нежелание их "влиться" в ряды советского общества.

В истории советско-китайских отношений был еще один случай интернирования китайских воинских частей на границе. В середине 1940-х гг. Советский Союз принял китайских солдат и офицеров, отступивших из охваченных пламенем национально-освободительной борьбы мусульманских народов Синьцзяна. В Восточном Казахстане были интернированы части генерала Сюй Кэи, полковника Ли Цзишэна и других, перешедшие границу в июле 1945 г. Сначала через Вахты перешли и были интернированы губернатор Тарбагайтая, 452 офицеров и солдат, 90 членов их семей. Всего, спаса-

стр. 50
ясь от восставших, 31 июля перешло 1413 человек. Всех их разместили на колхозных фермах около райцентра Маканчи Семипалатинской области. В дальнейшем интернированные китайцы содержались вместе с китайскими чиновниками и гражданскими лицами, всего около 1600 человек, в лагерях беженцев около Аягуза и Сергиополя [Русско-китайские отношения..., 2005, с. 143 - 144, 155, 485]. После нормализации ситуации в Синьцзяне и урегулирования противоречий по этому вопросу в советско-китайских отношениях задержанные на советской территории китайцы смогли организованно вернуться на родину. В первой половине сентября 1946 г. китайским властям поэтапно было передано 1202 человека, в том числе 760 мужчин, 207 женщин, 235 детей [Русско-китайские отношения..., 2005, с. 162].

ДЕПОРТАЦИИ КИТАЙЦЕВ В РОССИИ

К числу типичных принудительных миграций относится депортация - принудительное переселение или высылка в другую местность или страну, обычно на родину. Китайцы, как и представители других народов, проживавших на территории России, в разное время и в разных формах неоднократно были в числе депортируемых групп населения. На протяжении всей истории русско-китайских отношений было достаточно примеров принудительного выселения китайцев на родину, вопросы эти достаточно изучены и не являются предметом рассмотрения в данной работе. Менее известны факты принудительных переселений китайцев в пределах нашей страны.

Первые единичные случаи принудительного перемещения китайцев были отмечены уже в середины XIX в., сразу же после появления китайского населения в русских пределах. Например, 22 августа 1868 г. "Председатель комиссии, учрежденной в посте Владивосток..." писал заведующему морской частью во Владивостоке: "На основании состоявшегося сего числа и утвержденного мною приговора комиссии, прошу: 1) 15 Манз виновных в беспорядках, бывших в Южно-Уссурийском крае, отправить с первым отходящим судном на остров Сахалин, в п. Дуэ, для употребления на работы на каменноугольных копях" [Матвеев, 1910, с. 33]. Подобные случаи "отправки" китайцев в первой половине XIX в. имели характер внесудебных преследований и не являлись собственно депортациями.

Первая частичная депортация китайских мигрантов в пределах России была осуществлена во время Русско-японской войны 1904 - 1905 гг. В самом начале войны некоторые подозреваемые в работе на японскую разведку китайцы были арестованы, например, в апреле 1904 г. на гауптвахте Томского Сибирского пехотного полка уже содержался под арестом подозреваемый китаец. Но этот китаец содержался под арестом формально на правах депортируемых с театра военных действий [ГАТО, ф. 3, оп. 18, д. 1135, л. 9]. В апреле 1904 г. началась частичная принудительная высылка китайцев из Приамурья и Восточной Сибири по Транссибу на запад, продолжавшаяся до самого окончания войны [ААА КК, ф. 595, оп. 3, д. 206, л. 2 - 17].

Частично в годы Русско-японской войны китайцы были принудительно переселены в пределах России в составе партий депортируемых японцев. В марте 1904 г. из Министерства внутренних дел пришло распоряжение о переводе Томскому губернатору 500 рублей "на содержание высылаемых с театра военных действий японцев и китайцев" [ГАТО, ф. 3, оп. 18, д. 1135, л. 1]. 31 марта 1904 г. в Томск прибыла партия в 152 человека "желтолицых", направленных вскоре вниз по Оби, в село Колпашево Нарымского края. В начале апреля была принята партия депортируемых в 251 человек (японцев и китайцев), размещенная на дачах Томского женского монастыря и в селе Тогурском. К концу мая 527 человек "высланных с театра военных действий административно-арестованных японцев и китайцев было принято и временно водворено в Томской губернии" [ГАТО, ф. 3, оп. 18, д. 1135, л. 34]. Следует отметить, в общей массе депортируемых "желтолицых", останавливавшихся в Томске, китайцев было не-

стр. 51
много, в телеграмме на имя командующего войсками в Омске говорилось: "По сегодня прибыло в Томск всего мирных 858 японцев, 26 китайцев, 184 корейца обоего пола, из них отправлено в Пермь 713 японцев, 25 китайцев, 175 корейцев" [ГАТО, ф. 3, оп. 5, д. 76, л. 114]. В таблице "Сведения о количестве проследовавших через Томскую губ. по Сибирской железной дороге военнопленных японцев и удаленных с Дальнего Востока желтолицых в течение Февраля месяца 1905 г." указывались, наряду с 200 военнопленными, 7 японок, 5 корейцев и 8 китайцев [ГАТО, ф. 3, оп. 5, д. 76, л. 235]. После окончания войны депортированные китайцы вновь получили свободу перемещения и выехали на родину или в места предыдущего проживания.

С началом Первой мировой войны в ряде регионов Российской империи вновь были проведены некоторые мероприятия по принудительному переселению китайцев. Основной причиной этого стали подозрения в шпионаже в пользу Германии и опасности диверсий со стороны китайских мигрантов. В циркулярном письме Департамента полиции начальникам жандармских управлений от 28 июля 1914 г. говорилось: "В текущем году в пределах Варшавского военного округа было задержано несколько китайцев-торговцев, уличенных в занятии военным шпионством в пользу Германии. По сообщению Главного Управления Генерального Штаба, японцы пользуются китайцами для организации в России шпионажа... Усматривая во всех этих проявлениях весьма тревожные для внешней безопасности России признаки, Главное Управление Генерального Штаба признает настоятельно необходимым, в целях пресечения шпионских поползновений со стороны прибывающих в пределы Империи китайцев, установить повсеместно в России, через посредство чинов жандармской и общей полиции, тщательное наблюдение за китайцами на предмет выяснения истинных их занятий и целей пребывания в Империи" [ГАИО, ф. 25. оп. 11, д. 92, л. 2 - 2об.]. Контрразведывательное отделение при штабе Иркутского военного округа в 1915 г. получило сведения о том, что германские консульские агенты в Маньчжурии подготовили диверсионные группы из китайцев для разрушения железных дорог и мостов на востоке России, включая Забайкальскую область [ГАИО, ф. 600, оп. 1, д. 907]. Наиболее активно действовали столичные власти, выславшие в начале войны из Петрограда и Петроградской губернии почти всех китайских торговцев. Китайцев выслали из Риги, Варшавы, других западных городов, репрессии против них были отмечены в Казани, Пскове, на Донбассе, в других местах. Акмолинский, Томский и Тобольский губернаторы также потребовали от жандармерии выслать с подведомственных территорий всех китайских подданных. В июне 1916 г. командующий войсками Иркутского военного округа издал приказ об удалении всех китайцев с Черемховских угольных копей, не выполненный по причине сопротивления местных углепромышленников. Таким образом, в 1914 - 1916 гг. по всей территории Российской империи проводились акции по выселению китайцев из прифронтовых территорий и стратегически важных районов. Тем не менее принудительному перемещению была подвергнута лишь незначительная часть китайских мигрантов. С началом революции 1917 г. в России началась организованная отправка китайских рабочих на родину, но вызвано это было уже экономической ситуацией в стране.

Некоторые факты принудительного переселения или выселения китайских мигрантов были отмечены во время советско-китайского конфликта 1929 г. на КВЖД в связи с усилением репрессивной политики в отношении этой группы населения. На заседании Политбюро от 5 сентября 1929 г. давалось указание ОГПУ усилить репрессии по отношению к китайским гражданам из торговцев и спекулянтов. В документах отмечалось: "По полученным в Консульстве Китайской Республики в г. Чите сведениям, 7 сентября 1929 г. 12 китайских подданных, проживавших в Барнауле, были арестованы в связи с конфликтом на Китайской Восточной железной дороге агентами ОГПУ, осуждены к лишению свободы на три года по обвинению в 58\6 и 59\12 ст. Уголовного кодекса РСФСР и отправлены на кирпичный завод Сибирского Управления Лагерей Особого Назначения ОГПУ гор. Кузнецка Сибирского Края" [ГАНО, ф. р-47,

стр. 52
оп. 5. д. 100, л. 78]. В 1929 - 1933 гг. было зафиксировано несколько случаев осуждения проживавших в Амурской области китайцев к высылке из СССР или ссылке в Западную Сибирь, имели место попытки принудительно отселить китайцев от границы или выселить на родину.

Угроза войны с Японией в условиях тоталитарного режима в СССР вызвала планы принудительного выселения всех китайцев из приграничных районов. В июне-июле 1938 г. из Владивостока пятью эшелонами было вывезено 7130 китайцев. Большинство китайского населения советского Приморья было депортировано в Китай, четыре эшелона были направлены через станцию Аягуз в Синьцзян. Однако часть китайцев, пожелавших остаться в СССР, была принудительно переселена в соседний регион, подальше от границы. Пятым эшелоном из Владивостока были вывезены в Кур-Урмийский район Хабаровского края 941 человек китайцев, не пожелавших вернуться в Китай и принявших советское гражданство [Чернолуцкая, 1993, с. 80]. В конце июня 1938 г. вышло Постановление Президиума Курурмийского райисполкома и райкома ВКП/б/, в котором говорилось: "1. Признать возможным и необходимым принять в районе на работы лесной промышленности переселенцев китайцев в числе 2500 человек. Для Куканского леспромхоза 1300 человек и Мугдусинского мехлеспункта 1200 человек. 2. Обязать... принять срочные меры проведению подготовительных работ к приему переселенцев китайцев..." [ГАХК, ф. 1752, оп. 1, д. 14, л. 133]. Следует отметить, что в условиях развития советско-китайского сотрудничества в противостоянии японской агрессии на Дальнем Востоке, в Китайской Республике болезненно воспринимали факты принудительного выселения китайцев. Например, советский полпред сообщал: "После обеда Гао... жаловался на последнюю депортацию китайских граждан из СССР и сказал, что неприостанавливающаяся депортация производит крайне плохое впечатление на все общественные круги в Китае" [Русско-китайские отношения..., 2000, с. 53]. Депортация китайцев с Дальнего Востока получила резонанс не только в Китае, но и в других странах. Но в условиях обострения международной ситуации и активизации японских спецслужб, использовавших для работы в СССР представителей местного населения Маньчжурии, советское руководство все же выселило большую часть китайцев из приграничных территорий. Многочисленные перебежчики из Маньчжурии в первой половине 1940-х гг. направлялись в места лишения свободы.

После смягчения репрессивной политики в СССР китайские мигранты были освобождены из мест заключения. Например, в китайской газете "Семья и жизнь" был описан случай, когда несколько пленных китайских солдат бежали из японского лагеря для военнопленных через Аргунь летом 1943 г. На советской стороне трое беглецов были арестованы пограничниками и оказались в советском лагере. Освобождены же китайцы из мест заключения были в 1947 г., после чего поселились в пригороде Красноярска и занялись выращиванием овощей. Один из освободившихся китайцев, Чжао Цинъянь, в том же году женился на русской девушке, а позднее эта семья переехала в Китай [Цзятин ю шэнхо..., 1997]. Таким образом, китайские мигранты в подавляющем большинстве были репрессированы, но затем оказались в числе первых реабилитированных народов в СССР. Правда, освобожденные из мест заключения китайцы, как правило, отправлялись на принудительное поселение в различные районы Сибири.

В первые годы после окончания Второй мировой войны в отношении китайских мигрантов продолжала применяться такая репрессивная мера, как "высылка на спецпоселение". Труд спецпоселенцев использовался в различных отраслях народного хозяйства. Например, в 1946 г. не менее 29 ссыльных китайцев поступили на шахту N 1 "Октябрьская" Канского рудоуправления Красноярского края [ААА КК, ф. 26, оп. 9, д. 48, л. 155об.]. К концу 1950-х гг. в Сибири появились небольшие компактные поселения китайских спецпоселенцев. Например, недалеко от поселка Абан Красноярского края была создана китайская садово-овощеводческая бригада, а в поселке Беляки в Нижнем Приангарье долгое время функционировала "китайская спецкомендатура".

стр. 53
"ВОЕННОПЛЕННЫЕ КИТАЙЦЫ"

Понятие "военнопленные китайцы" для истории русско-китайских отношений во многом условно. Связано это с тем, что формально наши государства ни разу не находились в состоянии войны друг с другом. Однако в истории двухсторонних отношений имели место крупномасштабные военные столкновения, кроме того, китайцы участвовали в Гражданской войне в России, служили в вооруженных силах воевавшего против СССР марионеточного государства Маньчжоу-го. Соответственно в документах встречаются указания на "военнопленных китайцев", и данное понятие отражает реальные факты истории русско-китайских отношений.

Впервые военнопленные китайцы на территории России появились во время самого крупного в истории русско-китайских отношений военного конфликта 1900 г., больше известного как участие в подавлении восстания ихэтуаней. Сначала по приказу главного начальника Квантунской области Е. И. Алексеева была разоружена китайская минная школа в Порт-Артуре, ее командный состав и курсанты были арестованы и посажены на гауптвахту [Материалы..., отд. III, кн. 1, с. 43]. В июне 1900 г. русские войска заняли административный центр юга Ляодуна - город Цзиньчжоу и арестовали власти этого города во главе с фудутуном (областным начальником) Фу Цзе [Ихэтуань..., 1959, с. 486]. Вскоре арестованные были отправлены на пароходах во Владивосток, а царским указом было предписано учеников минной школы арестовать в качестве военнопленных и отправить на каторжные работы [Ихэтуань..., 1959, с. 486].

Ситуация с отправленными в Россию в качестве военнопленных китайцами оказалась противоречивой. Согласно докладу Военному министру, эти китайцы составили заговор с целью взорвать пороховые погреба в Порт-Артуре, по этому делу было арестовано 190 человек [Материалы..., отд. III, кн. 1, с. 246]. В сопроводительных же документах комендант Порт-Артура сообщал, что китайцы минной школы арестованы из предосторожности, и на этом основании комендант просил относиться к арестованным снисходительно [РГИА ДВ, ф. 1, оп. 5, д. 611]. В июле 1900 г. из Владивостока на Сахалин были отправлены 101 "военнопленный" китаец, из которых одному было 13 лет, двоим по 15 лет, двоим по 16 лет и еще 47 до 21 года [РГВИА, ф. 486, оп. 1, д. 63. л. 73]. В крепости Владивосток в качестве военнопленных на тот момент оставались арестованные в Цзиньчжоу фудутун, генерал, несколько офицеров и, кроме того, начальник минной школы и офицеры, всего 45 китайцев. Этих китайцев вскоре также отправили в Россию, всего в 1900 г. на Сахалине разместили 138 военнопленных китайцев. Приказом местного военного губернатора было объявлено: "военнопленные китайцы, обращенные по Высочайшему повелению на дорожные и другие, соответственные каторжным работам... причисляются к Александровскому округу" [РГИА ДВ, ф. 1133, оп. 1,д. 2074, л. 255].

Развернувшиеся летом-осенью 1900 г. на территории Маньчжурии военные действия привели к тому, что осенью 1900 г. в русском плену оказались тысячи китайских солдат и офицеров, небольшая часть которых была направлена в русские пределы, во Владивосток, Хабаровск, Сретенск и другие места. По причине того, что пленные офицеры признавались "элементом безвредным, но вызывающим большие расходы казны на их содержание", а китайские солдаты плохо работали, уже в ноябре 1900 г. власти Приамурского генерал-губернаторства обратились с ходатайством об их освобождении. В январе 1901 г. Николай II дал согласие на освобождение китайских военнопленных. В начале марта 1901 г. начальник Главного штаба телеграфировал начальнику штаба Приамурского военного округа: "Адмирал Алексеев уведомил, что арестованные чины и ученики китайской минной школы в Порт-Артуре ни в каком заговоре заподозрены не были, арестованы исключительно из предосторожности. Военный министр разрешил теперь же предоставить им свободу и доставить в какой-

стр. 54
либо китайский порт, на усмотрение командующего войсками" [Материалы..., отд. II, кн. 7, с. 32].

В дальнейшем, в период оккупации Маньчжурии в 1901 - 1903 гг., российские войска продолжали бороться с китайским сопротивлением, некоторых взятых в плен видных китайских военачальников и чиновников отправляли на поселение в Россию. В 1902 г. лидеру сопротивления в Маньчжурии Лин Чи первоначально местом ссылки хотели назначить Омск. В дальнейшем некоторые китайские офицеры были размещены в Иркутске, в других городах Сибири и Дальнего Востока, солдат же оставляли на территории Маньчжурии или отправляли во внутренний Китай. Таким образом, в 1900 - 1902 гг. в Россию из Китая было вывезено более сотни китайцев, по документам - "в качестве военнопленных". Однако общая политическая ситуация вокруг русско-китайского военного конфликта, а также обстоятельства пленения китайцев не позволяют однозначно характеризовать их как военнопленных, что отражается и в делопроизводственной документации того времени.

В годы Гражданской войны в России вновь в документах фиксируются "военнопленные китайцы". Военнопленные были как со стороны красных, так и белых. Многие китайские рабочие в ситуации разрухи вынуждены были пойти на службу в Красную Армию. Как правило, белые старались не брать китайцев-красноармейцев в плен, расправлялись с ними самым жестоким образом. Вопреки устойчивым представлениям в годы Гражданской войны в России были и "белые китайцы". В качестве военнопленных некоторые китайцы оказалась и в первых советских лагерях. В 1920 г. в "Первый Красноярский концентрационный лагерь" привезли пленных из армии атамана Семенова, а также значительное число арестованных китайцев из Европейской России [Мерк, 2007]. Например, там отбывали наказание несколько китайских солдат, осужденных следственной комиссией Пятой Армии [ААА КК, ф. р-1743, оп. 1, д. 1135, л. 182]. Вскоре, к началу 1921 г., почти все "военнопленные" китайцы были освобождены из вышеуказанного лагеря [ААА КК, ф. р-1743, оп. 1, д. 177]. Быстрое освобождение военнопленных китайцев было обусловлено тем, что все китайцы в Советской России в тот период воспринимались как классовые союзники против мирового империализма.

Кроме прямого участия китайцев в Гражданской войне в этот период на территорию России вводились и китайские оккупационные силы. Они участвовали в столкновениях как с белыми, так и с красным частями. В марте 1919 г. в Туве у колчаковцев оказались в плену китайцы из отряда, разбитого в бою в районе Чадана. Белые войска по указанию сверху вынуждены были отпустить пленных китайцев. Но зафиксированы случаи отправки "военнопленных китайцев" из Тувы в Енисейскую губернию. Например, член Исполкома Белоцарского Совета С. А. Непомнящий вспоминал, что летом 1919 г. в Минусинскую тюрьму вместе с тувинцами и монголами привезли одного пленного китайца [За свободу..., 1957, с. 56]. Части Красной Армии старались не вступать в военные столкновения с китайскими отрядами. В тех редких случаях, где все же произошли бои, военнопленные в документах не зафиксированы. Красные предпочитали использовать другие средства: например, при освобождении Троицко-савска в феврале 1920 г. по воспоминаниям современников, "бойцам китайской национальности и тем, кто владел китайским языком, было поручено братание с китайскими солдатами в момент занятия их пикетов" [Бурят-Монголия..., 1933, с. 45].

Особой страницей истории русско-китайских отношений явился советско-китайский военный конфликт 1929 г. В начале боев китайцы, как это было обычно, пытались избежать плена, в "секретных политдонесениях Политотдела 35 Сибирской стрелковой дивизии" отмечалось: "В плен, как правило, не сдавались... Мы объясняем безусловной запуганностью якобы большими зверствами Красной Армии" [ГАНО ИО, ф. 16, оп. 1, д. 1065, л. 56]. Но вскоре китайская армия была деморализована. Например, в результате Маньчжуро-Даланорской операции 17 - 20 ноября в плен попали 250 офи-

стр. 55
церов и 9 тыс. солдат во главе с командующим Северо-Западным фронтом Лян Чжуц-зяном. Вскоре тысячи китайских пленных солдат оказались в приграничных районах Сибири и Дальнего Востока.

В конце 1929 г. советские и партийные органы на Дальнем Востоке уделяли особое внимание военнопленным. За подписью секретаря Дальневосточного краевого комитета ВКП(б) 14 декабря 1929 г. на места была направлена директива, в которой, в частности, говорилось: "Огромные массы китайских военнопленных солдат, взятых во время последних боевых операций, поступают на хозяйственные работы в распоряжение Дальлеса, Дальлесзага, Дальугля и других. Далькрайком ВКП(б) обращает Ваше внимание на необходимость вдумчивой, серьезно организованной системы хозяйственного и политического обслуживания военнопленных во время их пребывания на работе. Целевая установка работы с военнопленными - использование каждого дня их нахождения на советской территории для полного политического перевоспитания... Опыт политической работы с китайскими военнопленными показал, что успех всей работы зависит от того, насколько продуктивно будет организовано хоз.бытовое обслуживание, насколько будет проявлена забота и стремление всех партийных, хозяйственных и профорганизаций максимально улучшить положение и жизнь пленных... особо важно добиться такого положения, при котором совершенно была бы исключена возможность проявления великодержавного шовинизма со стороны русской части рабочих, чтобы каждый случай пренебрежительного или враждебного отношения к пленным встречал самое строгое осуждение и решительную беспощадную борьбу... Крайком ВКП(б) сообщая Вам о наличии в Крае огромного массива пленных до 8000 человек. Считает работу с ними важнейшей партийно-политической задачей. Ответственность за успешное проведение которой в первую голову ложится на все звенья партийного аппарата..." [ГАХК, ф. п-2, оп. 1, д. 154, л. 11 - 12].

В "протоколе совещания Краевой комиссии по работе среди китайских военнопленных от 29/XI-29 года" было записано: "Разрешен вопрос об издании ежедневной газеты "За Советский Союз"... исключительно для обслуживания военнопленных в крае... Для ведения работы с кит-военно-пленными в пути следования Хабаровск-Владивосток затребованы из Владивостока 30 киткоммунистов; Дано распоряжение по линии Пуарма о задержании в Чите для политработы с пленными 6 киткоммунистов, кроме командированных из Хабаровской организации... Для руководства и проверки постановки политработы среди военнопленных, находящихся в ведении ПП ОГПУ на две недели командирован на лесозаготовки и Русский Остров (Владивосток) нацмен-инструктор Крайкома т. Хва-Ю-Чи... Всю партию кит-военнопленных, прибывающих и находящихся в г. Хабаровске, сосредоточить на Красной Речке... Дать указания В-Востоку, Хабаровску и Чите об обеспечении необходимым количеством китполит-работников, создании и оборудовании красных уголков, проведении и организации вечеров и кино-сеансов среди военнопленных, издании на месте популярных листовок, выделении из русских и китайских рабочих для посещения и беседы с военнопленными. Периодически требовать информации окружкомов о выполнении данного указания..." [ГАХК, ф. п-2, оп. 11, д. 124, л. 1 - 2].

Китайские военнопленные недолго оставались на советской территории. Уже 22 декабря 1929 г. был подписан "Хабаровский протокол об урегулировании конфликта на КВЖД", по которому Советское правительство обязалось освободить всех арестованных китайских граждан и интернированных китайских солдат и офицеров. Вообще к военнопленным, пока они находились на советской территории, старались относиться не как к поверженному противнику, а как к обманутым представителям братского народа. Газета "Советская Сибирь" писала в начале 1930 г.: "На улицах Хабаровска появились большие группы освобожденных солдат китайской армии, взятых в бывших боях с белокитайцами. Солдаты освобождены в соответствии с подписанным в Хабаровске соглашением. Отношение населения к ним самое дружеское. Многие из осво-

стр. 56
божденных выражают желание остаться в Советском Союзе для трудовой жизни" [Советская Сибирь, 03.01.1930]. Таким образом, военнопленных китайцев первоначально планировалось использовать в народном хозяйстве и воспитывать с целью сближения с советским народом. Но вскоре китайцев освободили и направили в Китай. Отчасти это не только было экономически целесообразным, но соответствовало общественным настроениям, политорганы фиксировали следующие разговоры среди солдат Красной Армии: "Взяли пленных, а чем кормить будут, опять крестьянину придется отдуваться" [ГАНО ИО, ф. 16, оп. 1, д. 1065, л. 64]. Тем более что массы не по своей воле оказавшихся в России китайцев, несмотря на развернутую пропаганду, не проявили никакого желания пополнить ряды советского народа.

Еще одним слабоизученным сюжетом истории "военнопленных китайцев" является пребывание военнопленных китайцев и маньчжуров из состава Квантунской армии и формирований Маньчжоу-го. Среди взятых в плен в 1945 г. служащих Квантунской армии было 15 934 китайца, что составляло 2.5% от общего числа военнопленных [Кузнецов, 1997, с. 22]. Вопреки распространенному мнению, часть из военнопленных китайцев попала в советские лагеря. Например, более ста китайцев вместе с военнопленными японцами прибыли осенью 1945 г. в Красноярск [Спиридонов, 2003, с. 38]. Высшее руководство Маньчжоу-го, более 50 человек, также в качестве военнопленных находилось на территории СССР. Вероятно, все китайцы, попавшие в качестве военнопленных в СССР в 1945 г., к 1950 г. вернулись на родину по мере репатриации военнопленных или переданы были китайским властям.

История длительного пребывания в России различных групп принудительно перемещенных и несвободных групп китайцев дает богатый опыт "китайского миграционного освоения", опыт русско-китайского сосуществования и взаимодействия. На протяжении всей истории русско-китайских отношений, особенно в период 1860 - 1940-х гг., в России периодически оказывались интернированные и военнопленные китайцы. Кроме того, китайские мигранты в Российской империи и Советском Союзе, как и представители других народов, нередко подвергались репрессиям, в том числе принудительным переселениям и ограничениям в свободе перемещений. Находясь в России, ограниченные в свободе китайцы всегда стремились вернуться на родину, активно боролись за свои права, выступали против произвола властей, не мирились с проявлениями шовинизма и национализма. Китайцы пытались сохранить свою культуру, создавали различные структуры самоуправления. Однако и в этой ситуации они оказывались не в состоянии преодолеть внутренние распри, не смогли они создать и китайского сообщества, способного адаптироваться к российско-советским реалиям. Пребывание данных групп китайцев на территории России всегда было серьезной проблемой как на межгосударственном уровне, так и для местных властей и общества. Тем не менее эта страница истории двухсторонних отношений не была осложнена серьезными конфликтами и не оказывает заметного негативного влияния на современную ситуацию в русско-китайских отношениях. В конечном счете, история интернированных и военнопленных китайцев современниками уже не воспринимается в качестве составной и неотъемлемой части истории китайской миграции в нашей стране.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ).

Архив Русского географического общества (АРГО).

Архивное Агентство Администрации Красноярского края (ААА КК).

Бармин В. СССР и Синьцзян 1918 - 1941. Барнаул, 1999.

Бурят-Монголия в борьбе за Советы (Сборник воспоминаний и документов). Иркутск, 1933.

Гузин А. С. О некоторых аспектах политико-дипломатической истории советско-китайского конфликта 1929 г. на КВЖД // Вестник Международного Центра Азиатских Исследований. Иркутск, 1999, N 1.

Гавриленко В. К. "Казнь прокурора". Документальное повествование. Абакан, 2000.

стр. 57
Государственный архив Иркутской области (ГАИО).

Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНО ИО).

Государственный архив Новосибирской области (ГАНО).

Государственный архив Томской области (ГАТО).

Государственный архив Хабаровского края (ГАХК).

Гришаев В. Ф. Реабилитированы посмертно (К истории сталинских репрессий на Алтае). Барнаул, 1995.

Закржевский Р. Краткий очерк северного склона Джунгарского Алатау // Записки Западно-Сибирского отдела ИРГО. Кн. XV. Вып. I. Омск, 1893.

И вэй Хун цзюнь чжаньши хэ тадэ сулянь цыцзы (Солдат Красной Армии и его советская жена) // Цзятин ю шэнхо бао (Семья и жизнь). 1997. N 3.

Из путевого дневника В. В. Верещагина (1869 г.): Публикация и примечания А. Н. Хохлова // Восточная коллекция. 2006. N 4.

Ихэтуань данъань шиляо (Архивные материалы об ихэтуанях). Т. 2. Пекин, 1959.

За свободу народа. Кызыл, 1957.

Книга памяти жертв политических репрессий города Благовещенска. Т. 1. Благовещенск, 2000.

Красильников С. А. Советская система принудительного труда: некоторые черты и особенности формирования в конце 1920-х - первой половине 1930-х годов // http://gf.nsu.ru/bakhrushin/krasilnikov1996.shtml

Кузнецов С. И. Японцы в Сибирском плену (1945 - 1956). Иркутск, 1997.

Ларин А. Г. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. М., 2003.

Матвеев Н. П. Краткий исторический очерк г. Владивостока. Владивосток, 1910.

Материалы для описания военных действий в Китае. Отд. I-III. СПб., 1902 - 1908.

Мерк В. В. Китайские заключенные Первого красноярского концлагеря // IV научные чтения памяти Ю. С. Булыгина. Сборник научных труд. Барнаул, 2007.

Отдел документов новейшей истории Государственного архива Республики Хакасия (ОДНИ ГАРХ).

Петров А. И. История китайцев в России. 1856 - 1917 годы. СПб., 2003.

Приль Л. Маньчжурия-Томск-Синьцзян // Наука в Сибири. 2004. 16 июня.

Приходченко А. И. Вооруженная борьба китайского народа против японской оккупации Маньчжурии // Новое в изучении Китая. М., 1988.

Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА).

Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ).

Русско-китайские отношения в XVII веке. Материалы и документы. Т. I. M., 1969.

Русско-китайские отношения в XX веке. Т. IV. Кн. 1. Советско-китайские отношения в 1937 - 1944. М., 2000.

Русско-китайские отношения в XX веке. Т. V. Кн. 1. Советско-китайские отношения в 1946 - 1948. М., 2005.

Северцов Н. Путешествия по Туркестанскому краю. СПб., 1873.

Силонов С. М. Интернированные китайцы в Сибири (на материалах Красноярского края) // Вестник НГУ. Т. 6. Вып. 4. Новосибирск, 2007.

Сладковский М. И. Знакомство с Китаем и китайцами. М., 1984.

Советская Сибирь. 03.01.1930.

Спиридонов М. Н. Японские военнопленные в Красноярском крае (1945 - 1948 гг.). Красноярск, 2003.

Степанов М. Г. Сталинские репрессии в Хакасии в конце 1930 - начале 1950-х гг. Абакан, 2006.

1937 - 1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. Томск-М., 2006.

Управление по делам архивов Администрации Эвенкийского автономного округа (УДААЭАО). Книга учета спецпереселенцев, расселенных на территории спецкомендатуры N 145 Илимпийского района Эвенкийского округа.

Хайвай хуацяо хуажэнь фачжань цзяньши (Краткая история развития китайской иммиграции и китайцев за рубежом). Шанхай, 1992.

Центр документации новейшей истории Томской области (ЦДНИ ТО).

Чернолуцкая Е. Н. Депортация китайцев из Приморья (1938 г.) // Международная научная конференция "Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII-XX вв." / Тез. докл. и сообщ. Т. П. Владивосток, 1993.

Permanent link to this publication: