"Круглый стол" на тему "Имагологические исследования за рубежом" состоялся 7 июня 2011 г. на исходе Дней славянской культуры и письменности в Центре истории литератур западных и южных славян. Он стал одним из этапов работы над проектом "Русский человек и Россия в славянской литературе, фольклоре и документалистике", предварив собой проведение одноименной международной конференции в Институте славяноведения РАН 1 - 2 ноября этого же года.

В своем вступительном слове руководитель "круглого стола" Л. Н. Будагова отметила, что в Институте славяноведения проблеме имагологии уделяется большое внимание специалистами разного профиля. Одними из первых восприятием славянскими народами друг друга, образами и стереотипами "своего" и "чужого", бытующими в общественном сознании и культуре, занялись по инициативе и под руководством заведующего литературоведческим отделом В. А. Хорева полонисты, что не случайно. Исторически сложившаяся сложность отношений России с Польшей, русских с поляками дает здесь богатейший материал для размышлений, существующие с обеих сторон предвзятости требуют - во имя их преодоления - объективных исследований, честного и прямого разговора на эту тему, что достаточно успешно реализовано в таких книгах, как "Поляки и русские в глазах друг друга" (отв. ред. В. А. Хорев. М., 2000), "Россия - Польша. Образы и стереотипы в литературе и культуре" (отв. ред. В. А. Хорев. М, 2002) и др. С имагологическими исследованиями так или иначе связана книга "Русские о Сербии и сербах" (составитель А. Л. Шемякин. СПб., 2006), совместный труд российских и болгарских ученых "Болгария и Россия. XVIII - XX вв.: Взаимопознание" (отв. ред. Г. Д. Гачев, Р. Дамянова. М, 2010), серия трудов историков "Человек на Балканах", чей пятый выпуск "Человек на Балканах глазами русских" (отв. ред. Р. П. Гришина, А. Л. Шемякин) вышел в Санкт-Петербурге в 2011 г. Косвенное отношение имеют к имагологии и книги Центра истории славянских литератур, посвященные восприятию русской культуры зарубежными славянами "Россия в глазах славянского мира" (отв. ред. А. В. Липатов. М., 2007) и встречному процессу восприятия в России инославянских культур "Славянский мир в глазах России" (отв. ред. Л. Н. Будагова, М., 2011). В них также через призму культуры и литературы вырисовываются образы народов, их создававших и воспринимавших. Однако, как подчеркнула Л. Н. Будагова, важно представлять не только отечественный, но и международный контекст исследуемой проблемы, ради чего и был организован этот "круглый стол". Он ставил своей целью обмен информацией и мнениями о состоянии имагологии в зарубежном литературоведении, о работах, связанных как с историей вопроса и теоретическими аспектами проблемы (содержанием понятия "имагология", ее первопроходцами, ролью и местом в науке и т.д.), так и с практическими результатами имагологических исследований.

В докладе И. А. Герчиковой были освещены некоторые теоретические вопросы, определяющие статус имагологии, возникшей как область сравнительного литературоведения во Франции в 1950-е годы. В современном гуманитарном знании этот ее статус еще не вполне определен. Одни исследователи рассматривают имагологию как теоретическую или историко-литературную дисциплину в рамках литературоведения, как "учение об образах" (Яценко Н. Е.) или исследование устойчивых образов (имиджей) чужого, другого (по эт-

нической, культурной и языковой принадлежности), объективированных в литературных текстах; другие - как раздел исторической науки, исследующий те представления о другом народе или стране, которые складываются в общественном сознании той или иной страны на определенном историческом этапе (Мезин С. А.); третьи - как ответвление культурологии или социологии, исследующее представления участников культурного диалога друг о друге (Нойманн И.); четвертые - как технологию создания имиджей (Почепцов Г. Г.). Основополагающей в имагологии является проблема альтеритарности (от латинского alter - 'другой'). Имагология (или сравнительная имагология) видит своей задачей исследование в литературе образа другой страны, образа инонациональной культуры, стремясь объяснить его происхождение, а также обнаружить факторы, вызывающие модификацию этих образов в процессе литературного восприятия. Основными понятиями, которыми оперирует имагология, являются понятия ауто- и гетероимиджа. Понять механизм формирования национальных ауто- и гетероимиджей в процессе литературного восприятия позволяет теория, предложенная французским социологом П. Бурдье в 1980-е годы. Согласно ее основным положениям, поле литературы находится внутри поля власти и занимает по отношению к нему подчиненную позицию, будучи подвержено действию таких законов окружающего поля, как стремление к прибылям, экономическим или политическим.

В Чехии термин "имагология" (именно как "технология создания имиджей" внутри поля власти) традиционно связывается с именем Милана Кундеры и его последним написанным по-чешски романом "Бессмертие" (1990). Здесь Кундера, анализируя современное искусство и отношение к нему, приходит к выводу о том, что имагология как дисциплина, занимающаяся созданием образов (в рекламе, литературе, быту), заменила идеологию. "Идеология была огромным колесом за кулисами, оно крутилось и приводило в движение войны, революции, реформы. Имагологическое колесо вращается и на историю никакого влияния не оказывает. Идеологии воевали друг с другом и каждая была способна заполонить собой целую эпоху. Имагология организует мирное чередование своих систем в легком ритме сменяющихся времен года" [1. S. 119]. Говоря словами главного героя романа Поля, "идеологии принадлежали истории, господство же имагологии начинается там, где история кончается" [1. S. 119]. В 2008 г. Кундера сам оказался жертвой "имагологической рулетки". Против писателя была поднята шумная кампания в прессе в связи с обнаружившимися, якобы, документами о его связях с коммунистическим режимом в 1950-е годы и сдачей агента Запада полиции [2]. Таким образом, современные "имагологи" формируют не только эстетический вкус и стиль поведения, но и политические взгляды.

Обращаясь вновь к чешскому материалу, А. В. Амелина вначале внесла некоторые дополнения по теории имагологии, вспомнив об ее основоположниках - Ж.-М. Карре и его последователе М.-Ф. Гийяре, которые отказались от изучения влияния одних национальных литератур на другие и пытались понять, как формируются и существуют в индивидуальном и коллективном сознании великие мифы о других народах и нациях (см. [3]). В современной чешской публицистике имагология часто мыслится именно в том значении, как это понимал М. Кундера. В более серьезных научных работах имагология понимается в классическом смысле слова. Обзор чешских литературоведческих работ по имагологии сделан в статье Д. Соукопа "Стереотипы, имагология и литературные ценности", опубликованной в сборнике статей III международного конгресса богемистов в 2006 г. Современные исследователи уделяют внимание прежде всего этносам, которые в предыдущую историческую эпоху по тем или иным причинам игнорировались: евреи, немцы, цыгане. Некоторые авторы (А. Микулашек, М. Грнаткова, Ян Хэнкок) рассматривают образы указанных этносов с точки зрения современной ценностной парадигмы и ставят в укор авторам художественных произведений их неправдивое изображение. Образ русских также не остается без внимания исследователей. В 2010 г. в Брно прошла вторая конференция "Русские и Моравия", организованная Русским культурно-просветительским обществом Моравии, кафедрой славистики Масарикова университета и другими организациями. Темы докладов самые разнообразные: Д. Клицова "Н. В. Гоголь на североморавских курортах", С. Голечкова "О деятельности Клуба военной истории Красной армии", И. Кута "Русские в Моравии", П. Гиацинтов "Потомки первых русских эмигрантов в Чехии".

Л. Н. Будагова, обратившись, как и предыдущие докладчики, к теоретическим проблемам и чешским источникам, выделила среди них опубликованную в 2010 г. статью Милоша Зеленки "Интеркультурные исследования в контексте современной литературной историографии: "сравнение" как метод интерпретации при создании историй литератур"

[4]. Уделяя в своем исследовании большое внимание имагологии, автор рассматривает ее с позиций компаративиста, как "дисциплину сравнительного литературоведения, которая с помощью образов чужого и своего изучает топос "иного" в литературных текстах". Образы при этом "приобретают по большей части характер стереотипов, мифов, предрассудков и клише, не отражая прямо и непосредственно реальность, а являясь в большей мере выражением властных интересов и интеллектуального дискурса разных этнических и социальных групп" [4. S. 78]. Само понятие "компаративистская имагология" впервые использовал в 1966 г. один из ее основателей Гуго Дисеринк в статье "К проблеме "образов" и "иллюзий" и их исследований в рамках сравнительного литературоведения" [5]. Свою концепцию он развивал в противовес к позиции Р. Веллека (Уэллека), который считал, что эта дисциплина не относится к литературоведению, поскольку преследует политические цели. Однако, по мнению Дисеринка, исключать имагологию из литературоведения нет оснований, поскольку она содержит массу аспектов, всегда входивших в сферу его интересов. Теорию Дисеринга в 1980-х годах дополнил французский компаративист Д. Анри Пажо, считавший, что литература должна стремиться к культурной антропологии, а культура как наука о человеке становится "мастерской" по производству образов, задействованных в межлитературной коммуникации. Большое значение Дисеринка, основавшего вместе со своими учениками так называемую Аахенскую компаративистскую программу исследований внутри- и внелитературных функций и смыслов образов в литературах европейских регионов, в том, что он увидел в имагологии метод, который проблематику национальных менталитетов, отягощенную социологией и психологией, переводит на уровень деидеологизированных представлений о национальных характерах.

В своем докладе Н. В. Шведова не касалась теории, а затронула конкретную тему восприятия России в Словакии, обратившись к книге словацких историков "Мифы - стереотипы - образы. Восприятие России в Словакии", изданной на русском языке в 2010 г. Этот труд выполнен в рамках работы Международной комиссии историков, которая объединяет сотрудников Словацкой и Российской академий наук. Временные границы исследования - с конца XIX до 90-х годов XX в. В статье Б. Чернушаковой "Образ России в словацкой прессе после августа 1968 г." констатируется, что до ввода войск в Чехословакию там не было заметных антирусских или антисоветских настроений. Это обусловлено историческим процессом складывания чешской и словацкой наций, который не связывался с образом русских как агрессоров. Россия со времени национального возрождения воспринималась в Словакии в качестве одного из самых значимых политических партнеров. В книге представлен спектр оценок России от идеализирующих (писатель и общественный деятель С. Гурбан-Ваянский) до карикатурно-нелепых (журнал "Nastup" в 1930-е годы). Важно подчеркнуть, что Россия постоянно оказывалась в центре внимания словаков, по отношению к ней не было равнодушия. Противоположность взглядов С. Гурбана-Ваянского в конце XIX - начале XX в. и будущего президента Чехословакии, профессора Т. Г. Масарика раскрыла Д. Кодайова. В XX в. идею славянской взаимности вытеснила коммунистическая идеология. Искренний интерес к России порой приводил к непониманию, недоразумениям (статьи о легионерах, о цензуре социалистического периода). Как отмечал М. Барновский, словацкую политическую верхушку после 1948 г. покровительство Праги беспокоило больше, чем покровительство Москвы. Наиболее интересным и насыщенным оказался в книге блок статей, посвященный периоду социалистической Чехословакии (статьи М. Барновского, М. Завацкой, Б. Чернушаковой). В статье М. Земко даны два восприятия Советской России словацкими интеллектуалами в 1930-е годы: с крайне левого фланга (журнал "Dav") и с крайне правого (журнал "Nastup"). Интересны суждения о России словацких предпринимателей до Первой мировой войны (Р. Голец) и легионеров, попавших в Россию в годы революции и Гражданской войны (Л. Гарбулёва). Л. Матейко рассмотрел в статье влияние русских ученых-эмигрантов на формирование словацких отраслей науки, в частности - влияние философа Н. О. Лосского в 1940-е годы. М. Барновский в статье "Чехословацкая коммунистическая элита и Советский Союз в 1948 - 1967 гг." показал, как коммунисты в Чехословакии (с акцентом на Словакию) пытались приспособиться к руководящей роли Москвы. Советский Союз был привлекателен в силу самой идеи коммунизма, а также как победитель во Второй мировой войне. При этом ряд представителей интеллигенции испытывали еще в 1930-е годы колебания и сомнения по поводу политики СССР. После 1968 г., пишет Б. Чернушакова, отношение к "братьям, друзьям и союзникам" стало двойственным, окрашенным негативными оттенками.

Завершает книгу статья И. Сипко о русизмах в словацкой прессе после 1989 г. Несмотря на отрицательную окраску, они показывают значимость России и русских реалий после распада коммунистического блока. Сборник в целом, как отметила Н. В. Шведова, свидетельствует о русофильской ориентации словаков (по крайней мере до 1968 г.), что связано с политическими условиями жизни нации и любовью к русской культуре.

И. И. Калиганов в своем выступлении, вновь вернувшись к вопросу о том, что же такое имагология, высказал мысль, что она существовала сама по себе с незапамятных времен, не имея, однако, статуса отдельной научной дисциплины и особого названия. Свои суждения о других народах, в частности о славянах, высказывали многие античные и византийские историки и общественно-политические деятели. Оценки других народов, чаще всего, были отрицательными и достаточно фрагментарными. Вероятно, одним из первых настоящих "имагологов" явился (даже не подозревая об этом) византийский император X в. Константин Багрянородный, который решил систематизировать как отрицательные, так и положительные характеристики соседних с Византией народов в своем, предназначенном для сыновей, знаменитом труде "Об управлении империей". Оценки "других" народов отражались не только в исторических и литературных памятниках, но и в устном народном творчестве практически всех славянских народов, причем фольклорные суждения подобного рода нередко хронологически опережали данные письменных источников. Обычно они запечатлевались в пословицах и поговорках и касались какого-либо одного, как правило отрицательного, качества соседа.

В докладе была подчеркнута ошибочность мнения, согласно которому "первопроходцами" имагологии якобы выступили литературоведы. На самом деле, интерес к имагологии, обострившийся после Второй мировой войны, был связан с необходимостью изменения довоенных школьных и вузовских учебников, пестревших национальными мифами и негативными образами потенциальных противников - соседей. Именно с этой целью в 1951 г. в немецком г. Браун швейге был создан Международный институт по улучшению учебников, директором которого стал историк Георг Экерт. Через 24 года он был переименован в "Институт международных исследований учебников им. Г. Экерта" и начал проводить активную международную научную, научно-организационную и издательскую деятельность, сотрудничая с ЮНЕСКО, Советом Европы и со множеством различных зарубежных стран. Основной задачей этого международного центра является искоренение ксенофобии и прививание толерантности у различных народов во взаимных отношениях. Важными мероприятиями, касающимися методологии изучения и коррекции существующих у подавляющего большинства народов отрицательных стереотипов "другого", можно считать два научных международных симпозиума "Национальные стереотипы и культурная идентичность", проведенных в Бад-Гомбурге в 1983 и 1985 гг., а также XVI Международный конгресс историков, имевший место в Штуттгарте в 1985 г. На последнем работала секция "Образ "другого". Иностранцы - меньшинства - маргиналы", и было заслушано 29 докладов историков. Таким образом, именно историкам, а не литературоведам принадлежит пальма первенства в разработке имагологической проблематики.

Ведутся разыскания в данной области и в славянских странах. В Болгарии, в частности, в 1992 г. была проведена интердисциплинарная конференция "Представление о "другом" на Балканах" с участием историков, фольклористов, этнографов и литературоведов. В целом, в условиях современного мира это научное направление, по мнению И. И. Калиганова, имеет огромное значение. Благодаря возможностям современных СМИ политические верхушки многих стран успешно манипулируют общественным сознанием. Они способны очень быстро и эффективно создать образ очередных "нехороших" стран и народов: например, "держиморд" и "палачей" сербов или коварных иракцев, прячущих от мировой общественности свое химическое и атомное оружие. Вслед за этим развязывается агрессия, проводятся массированные бомбардировки и осуществляется военное вторжение ради экономических или геополитических целей мнимых "миротворцев" и носителей "истинной демократии". Живучими оказываются и многие другие, идущие из далекого прошлого предвзятые представления о "не своих" народах. В этой связи задача ученых состоит в показе ложного характера предвзятостей и создании устойчивых позитивных стереотипов по отношению к "другим".

Ю. А. Созина тоже начала свое выступление с рассуждений о значении термина "имагология" и многозначности, в нем изначально заложенной. Наиболее близкой концепцией ей представляется та, что уже на практике проверена многими работами коллег из Института

славяноведения и чьи основные положения были сформулированы в докладе В. А. Хорева на одном из Ученых советов Института. Затем исследовательница остановилась на книге, показывающей состояние имагологических исследований в Словении, "Образ чужого в словенской литературе. Образ Словении и словенцев в иностранной литературе. Имагологическое чтение" [6]. Инициатором создания труда и его ответственным редактором стал профессор Т. Смолей, преподающий на философском факультете Люблянского университета на кафедре сравнительного литературоведения и теории литературы. Основы имаго-логии преподаются студентам-филологам уже на первом курсе обучения. Таким образом, книга предназначена и для молодых будущих специалистов. Она затрагивает проблемы теории и двусторонней практики словенских имагологических исследований. Ю. А. Созина наиболее подробно остановилась именно на теоретической части, которую составили три статьи "ведущего европейского имаголога", как он назван в книге уже упомянутого в докладе Л. Н. Будаговой Д.-А. Пажо (представителя французской школы), словенского психолога М. Светины и самого ответственного редактора. Как воплощаются различные положения, заявленные в этой части, Ю. А. Созина постаралась проиллюстрировать соответствующими примерами из части практической. Однако несмотря на заявленную, казалось бы единую, концепцию прикладные статьи при условной тематической общности весьма сильно различаются методами и подходами. Вместе с тем книга, считает Ю. А. Созина, является ценным вкладом в развитие не только национальной имагологии, но достойна признания и за рубежом.

Обобщая опыт словенских коллег и основываясь на собственном исследовательском опыте, Ю. А. Созина предложила наряду с понятием "стереотипы" (от греч. стерео - 'пространственный') использовать понятия "архитипы" (от греч. архи - 'главный, старший'), - в отличие от архетипов (от греч. архе - 'начало') К. Г. Юнга, хотя, конечно, между ними существует некая внутренняя связь, - т.е. образы и идеи, сохраненные в традиции, в частности в литературе, и "амиириотипы" (от греч. эмпирия - 'опыт'), или опытные образцы, - т.е. современные, сиюминутно значимые идеи, высказывания, актуальные в данный конкретный момент. Что-то из этого может потом стать стереотипами и даже архитипами, а что-то уйдет в небытие.

Р. Ф. Доронина свое выступление посвятила одному из последних изданий Института славяноведения "Человек на Балканах глазами русских", упомянутом во вступительном слове Будаговой Л. Н. Книга представляет собой сборник статей о народах южных Балкан - сербах, болгарах, македонцах, черногорцах, албанцах, греках. В своем исследовании коллектив авторов, в котором преобладают историки, обратился к приемам имагологии. Открывается книга статьей В. А. Хорева, немало сделавшего для разработки у нас имагологических проблем, - "Имагологический аспект изучения культурных связей". Культура, отмечает автор, - активный участник исторического процесса, а литература, в силу эмоционального воздействия, - важнейший компонент диалога культур, в котором участвуют такие составляющие, как "народная культура", разные виды искусств, историко-философские концепции. В решении возникающих проблем объединяются исследователи разных специальностей - литературоведы, историки, этнографы, фольклористы, этнолингвисты и т.д. Первостепенным предметом имагологии - продолжает автор - остается происхождение, структура и функции национальных образов, мифов и стереотипов, бытующих в текстах культуры. И еще одно важное суждение автора: изучая образ другого народа в текстах культуры, имагология ставит своей задачей выявить истинные и ложные представления о жизни других народов, характер и типологию стереотипов и предубеждений, существующих в общественном сознании, их происхождение.

Неоценимое достоинство всей книги, подчеркнула Р. Ф. Доронина, и буквально каждой статьи - обилие "живых источников" (таких, как дневники, записки, письма - официальные и личные). С помощью привлечения нового документального материала идет преодоление устоявшихся схем, негативных стереотипов. Рушатся мифы не только давние (начала XIX в.), но и современные, поскольку сборник охватывает несколько периодов в жизни Балкан, вплоть до конца XX в. Особо Р. Ф. Доронина отметила статьи А. Л. Шемякина "Русские очевидцы о специфике политического процесса в независимой Сербии (1878 1914), М. Иовановича ""Русской песне тесно под южным небом, ей нужно пространство, высокое небо": образ Балкан в восприятии русских беженцев (1920 - 1940)" (о нем см. рецензию М. В. Белова в [7]), Г. Н. Энгельгардта ""Местное общество", политики и военные в балканских войнах 1990-х годов глазами русского наблюдателя".

Поблагодарив в заключение всех выступавших коллег и отметив, что необходимо учитывать разные взгляды на имагологию, ее широкие и узкие трактовки, Л. Н. Будагова подчеркнула, что профессиональные интересы участников проекта "Русский человек и Россия в славянской литературе, фольклоре, документалистике" требуют сосредоточенности на имагологии как дисциплине сравнительного литературоведения. Признав, что имаго-логия знаменует возвращение в науку о литературе ряда основополагающих понятий и представлений, потесненных господством структурно-семиотических подходов, участники заседания выразили солидарность с выводом зарубежных коллег, что "[...] имагология подтверждает окончательное отступление от формалистическо-структуралистских теорий в пользу антропологии и культурологических исследований" [4. S. 81].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Kundera M. Nesmrtelnost. Praha,1993.

2. Sveda J. Milan Kundera v zajeti imagologu. O jednom medialnim cirkusu//Britske listy. 14.10.2008.

3. Guyard M. -F. La litterature comparee. Paris, 1951.

4. Zelenka M. Interkulturni studia v kontextu soudobe literarni istoriografie: "komparovani" jako zpusob interpretace psani literarnich dejin // World Literature Studies. Casopis pre vyskum svetovej literatiiry 4. 2010. Vol. 2(19).

5. Dyserinck H. Zum Problem der "images" und "mirages" und ihrer Untersuchung im Rahmen der vergleichenden Literaturwissenschaft // Arcadia. 1966. N 1.

6. Podoba tujega v slovenski knjizevnosti. Podoba Slovenije in Slovencev v tuji knjizevnosti. Imagolosko berilo. Ljubljana, 2005.

7. Славяноведение. 2006. N 1.

Permanent link to this publication: