За годы Советской власти и историческая наука и историческая романистика сделали очень многое. Накопился колоссальный фонд, или, как теперь говорят, банк, данных о прошлом Отечества - тысячи книг, публикаций, статей и рецензий, сотни романов и повестей. Так, история Руси и России со времен Игоря и Владимира Мономаха до эпохи Пугачева отражена, по самым скромным подсчетам, не менее чем в тысяче романов, повестей, поэм и других художественных произведений.
В постановлении ЦК КПСС "О творческих связях литературно-художественных журналов с практикой коммунистического строительства" от 29 июля 1982 г. наряду с большими достижениями в художественном осмыслении прошлого отмечаются и существенные: недостатки: отступления от жизненной правды, неумение некоторых авторов справиться со сложным материалом, рассматривать явления прошлого с точки зрения исторического, классового подхода; наконец, мировоззренческая путаница1 . В связи с этим нужно отметить, что в советской исторической прозе наряду с несомненными успехами до сих пор встречаются произведения слабые, содержащие ошибки, о которых говорится в постановлении ЦК КПСС.
Среди исторических тем и деятелей некоторые пользуются у литераторов неизменным вниманием: Киевская Русь и Святослав, Ярослав Мудрый и Владимир Мономах; нашествие на Русь Бату-хана; Александр Невский и его сыновья; Куликовская битва и Дмитрий Донской; объединение Руси, становление России и Иван III, Иван Грозный; польско-шведская интервенция и К. Минин, Д. Пожарский; начало Российской империи и Петр I; наконец, эпоха "просвещенного абсолютизма" и Е. И. Пугачев, Екатерина II. Эпохи и лица - разные, но все они олицетворяют важные этапы нашей истории. В последнее время все большее внимание ученых и литераторов привлекает история России второй половины XVIII в., время Пугачева и Радищева, Суворова и Ушакова, Екатерины II и Павла I.
Среди недавно вышедших художественных произведений об этой эпохе - новый роман Валентина Пикуля2 , в центре внимания которого - фигура фаворита Екатерины II, незаурядного государственного деятеля Г. А. Потемкина. Книга имеет подзаголовок: "Роман-хроника времен Екатерины II", что подразумевает наличие широкого исторического фона. Так оно и есть на самом деле. В романе живут и действуют не только Потемкин, Екатерина II, но и многие другие реальные лица; в нем представлена эпоха со всей ее сложностью и многообразием, трудностями и победами. Второе сочинение об этом же времени - повесть Виктора Сосноры "Спасительница отечества"3 - посвящено конфликту Петра III и Екатерины II, их исторической роли; главное внимание автора сосредоточено на дворцовом перевороте 1762 года. Несходны эти два произведения и по своему стилю, и по своему подходу к эпохе и ее деятелям, по исторической и социальной детерминированности литературных характеристик и образов, по отбору фактов и их объяснению.
История России второй половины XVIII в. чрезвычайно насыщена явлениями и процессами, имевшими важное значение для последующих судеб страны. Самые главные из этих процессов - появление капиталистического уклада, начало кризиса феодально-крепостнической системы; политика "просвещенного абсолютизма"; дальнейшее укрепление позиций России на международной арене; появление оппозиционной
1 Литературная газета, 4.VIII.1982.
2 Пикуль В. Фаворит. Тт. I-II. Л. 1984.
3 Нева, 1984, N 12.
стр. 167
(просветительской и дворянско-революционной) общественно-политической мысли. Таков исторический фон художественного изображения той эпохи.
В основе повести В. Сосноры историческая драма, разыгравшаяся в июне 1762 года. Писатель, как и профессиональный историк, должен уметь взглянуть на прошлое не только из окон дворцовых покоев, но и из оконца деревенской избы. В. Соснора же ограничил поле своего зрения императорскими кабинетами и спальнями; на первом и единственном плане в повести - дворцовые покои, интриги, альковные приключения. Но дело даже не только в этом. И в романах Шишкова или Пикуля читатель встретит ту же толпу фаворитов Елизаветы и особенно Екатерины II, описания отношений Петра III и Екатерины II, их обоих - со своими метрессами и фаворитами. Все это было, и не только в России, но и при всех тогдашних дворах Европы. Без этого хроника жизни правящей верхушки была бы, очевидно, неполной. Но, отдавая дань этой стороне тогдашней действительности, нельзя ограничиваться ею или придать ей самодовлеющее значение, а нужно говорить о более существенном - о государственном значении деятельности Екатерины II, Потемкина и многих других представителей той эпохи; показать, что при всех пороках и недостатках, классовой ограниченности их политика объективно способствовала росту могущества России, экономического, политического, международного, ее культурному развитию. Да и субъективно гаи стремились к этому - ведь не ограничивались же они только любовными похождениями и приобретательством. Да, Екатерина II и ее сподвижники, а многие из них - люди талантливые, запускали руки в казну, хватали имения и крестьян, вели себя в соответствии с духом и нравами дворян того времени. Но ведь было и другое, более важное для судеб страны - и бурное развитие промышленности (Россия по выплавке чугуна заняла в то время первое место в мире, а под парусами из русского полотна плавало чуть ли не большинство морских судов), торговли, и блистательные победы на суше и на море, и освоение Новороссии, присоединение Крыма, и появление плеяды писателей и художников, архитекторов и скульпторов. Все это сделали прежде всего простые люди. Но какую-то долю в прославившие Россию достижения и победы вложили и Потемкин с его большим, хотя и неряшливым умом, и Екатерина II, при всех ее пороках дальновидный и целеустремленный политик, но до болезненности често- и славолюбивый.
В повести Сосноры неправильно взятый ракурс исторического обозрения, смещение акцентов приводят к тому, что вся действительность середины XVIII в. предстает перед читателем как бы в кривом зеркале. Создается впечатление, что автор, во-первых, выбрал из источников и литературы об эпохе только то, что его интересовало, что "работало" на его концепцию; во-вторых, все выбранное истолковал превратно. Само заглавие повести - "Спасительница отечества" - наполнено иронией, делает это сочинение неким литературно-исторически-политическим памфлетом. Действительно, в автобиографических писаниях Екатерина II изображала переворот, возведший ее на трон, как чудесное спасение России, а себя - в роли спасительницы страны. Столь же безудержно восхваляли себя и такие участники переворота, как братья Орловы, граф Панин, княгиня Дашкова и др. Это вещь не такая уж редкая в мемуаристике. Не столь уж это и важно. Важно то, что начавшееся после 29 июня 1762 г. правление Екатерины II, продолжавшееся треть века, было заполнено не только ее альковными похождениями, а, что гораздо интереснее, огромной важности для государства событиями и делами. О них нельзя забывать, несмотря на имевшие место массовые расправы с угнетенными и преследование инакомыслящих, огромный долг казны, оставшийся после смерти Екатерины II, и отвратительное фиглярство ее в отношениях с западными философами и своими подданными, например, в Уложенной комиссии. Нельзя не признать, что при этом императрица пеклась по-своему о славе и могуществе тогдашней России.
Соснора всего этого как будто не замечает. Многое в его повести вызывает недоумение. После слов о смерти Елизаветы Петровны он огорошивает читателя заявлением: "Двадцать лет в России ничего не происходило", - и пишет, что жить было нестрашно и скучно, политику России делали двенадцать гренадеров, шла Семилетняя война (у автора - семилетняя война!) и т. д.4 . Больше автор ничего не заметил,
4 Там же, с. 65.
стр. 168
окинув беглым взором 20-летнее правление "дщери Петровой"? Ни ликвидации иноземного засилья при дворе? Ни возвращения к петровским методам управления? Ни восстановления и усиления флота и армии? Ни бурного развития мануфактур? Ни блистательных побед русского оружия в Семилетней войне, в ходе которой русские войска взяли Берлин? Ни усилий гениального Ломоносова, выведшего русскую науку на передовые позиции в мире?
Дальше - больше. За 42 дня, в течение которых к гробу покойной неизменно, каждый день, приходила Екатерина Алексеевна, последняя, оказывается, "стала самой популярной фигурой в Петербурге" - еще бы, она ведь проплакала 84 часа, хотя Елизавета Петровна ее при жизни ненавидела5 . Можно подумать, что эти 42 дня решили все: и падение Петра III и взлет самой плакальщицы-притворщицы. Между тем, и это хорошо известно, восхождение Екатерины к власти длилось без малого 18 лет, т. е. со времени ее прибытия в Россию, с февраля 1744 года. Расчетливая и умная, она прославилась не только качествами, которые дали полное основание назвать ее великой блудницей, но и упорством в достижении поставленной цели. То, что происходило на рубеже 1761 и 1762 гг., - лишь заключительный аккорд в борьбе, которую великая княгиня вела долгие годы.
Обозревая события, связанные с переворотом 1762 г., Соснора изображает их в водевильном духе - Екатерина не ведает о том, что происходит в столице, но все-таки надевает гвардейский мундир, спешит к войскам и берет власть в свои руки; в манифесте к Сенату называет себя спасительницей отечества, которое в лице руководителей переворота обратилось к ней с просьбой принять власть, и она-де приняла. Сам переворот в представлении автора - цепь случайностей, нелепостей, импульсивных действий вельмож и офицеров. И в то же время Соснора пишет, что "переворот был продуман, и офицеры, да, нельзя отрицать, и солдаты имели превосходные организаторские способности". Правда, несколькими страницами ниже Соснора характеризует другой, столь же "решающий" фактор успеха переворота: "Действовал один Разумовский" (Кирилл Григорьевич - граф, гетман Украины, президент Академии наук, командир Измайловского полка; последнее - для автора, очевидно, самое важное); "бешеная скачка Разумовского на красном развевающемся (так!) коне решала, решила судьбу Российской империи на тридцать четыре года вперед"6 . Вот, оказывается, как легко решаются судьбы государства и народов, его населяющих.
Соснора не жалеет красок, чтобы очернить и Екатерину и 35 (так он считает) лет ее правления. Во многих вариантах своих "записок" Екатерина II только и делает, по словам автора, что потчует читателей выдумками; и "знаменательно, что все воспоминания Екатерина заканчивает задолго до 1762 года. И не без умысла. 1762 год положил конец выдумкам - началось царствование. После 1762 года нужно было писать о своем непосредственном участии в казнях, ссылках, убийствах... Как описать переворот 1762 года? Как преподнести потомству смерть Петра III?"7 . Почему императрица не продолжила свои воспоминания, судить трудно. Но легко можно себе представить, что такая мемуаристка, как Екатерина, с ее изощренным умом, как-нибудь сумела бы описать свое правление - и себя похвалить и убедить потомство, что при ней случались не только пытки и казни, но и свершались государственные дела первостепенной важности.
Относительно же того, как в несостоявшемся продолжении "записок" можно было рассказать о перевороте 1762 г. и смерти Петра III, Соснора дает весьма недвусмысленный ответ: приводит заявления Екатерины - это и объяснение и концепция переворота. Ссылки то на "волю божию", то на "желание народа", на "общее благо" верноподданных русские цари не раз использовали задолго до Екатерины. Да и по поводу смерти супруга она все разъяснила - так, как считала нужным, чтобы и в России и за рубежом никто не сомневался в истинных причинах кончины императора. В депеше Станиславу Понятовскому Екатерина II объясняла случившееся "диареей" (от многого "пития"), "геморроидальными коликами", "воспалением в мозгу" и "апоплексическим ударом". О том же пишет и Соснора8 . Так что доводы на сей счет
5 Там же, с. 66.
6 Там же, с. 77.
7 Там же, с. 78.
8 Там же, с. 84 - 85.
стр. 169
для возможного продолжения "записок" были изготовлены сразу же. Все же императрица не продолжила своих мемуаров - не потому, можно полагать, что не о чем было писать. Екатерина II, надо отдать ей должное, перо в руке держать умела.
За время ее правления, уверен Соснора, не было сделано ничего существенного. Так, кое-что было, но - не то: "совестные суды" - "одна кукольная игра", права и преимущества дворянству и городам (имеются в виду жалованные грамоты 1775 г. и 1785 г.) - их провозглашение имело только одну цель: "Она, нисколько не умаляя силы своего самодержавия, бросит пыль в глаза Европе и обморочит потомство" и т. д. Одним словом, эти законы отнюдь не акты, сыгравшие немалую роль в развитии государственного управления. "В марте 1775 года, - продолжает Соснора, - государыня пожаловала народу 47 милостей", среди них - "ни одной дельной", а "с сего времени", т. е. с 1775 г., "Екатерина перестала себя слишком утруждать и, высмотревши, что русский народ есть самый повадливый и нещекотливый, пустилась наслаждаться воем, без всяких оглядов"9 .
Между тем после этого произошло много важных событий, оставивших след и в отечественной и в мировой истории. И насчет "повадливости и нещекотливости" русского народа Соснора глубоко заблуждается - именно в 1775 г., как и в течение двух предшествующих лет, "маркиз Пугачев" (так именовала предводителя Крестьянской войны Екатерина II) и сотни тысяч повстанцев показали ей и всему российскому дворянству силу русского народа, выведенного из терпения жесточайшей эксплуатацией и насилиями крепостников во главе с "казанской помещицей", каковой объявила себя императрица в годы Пугачевского восстания. Мощное движение народных низов потрясло все здание феодально-абсолютистской империи Екатерины II, привело дворян в ужас. Немало их полегло от рук повстанцев. И до Пугачева и после него по всей России поднимались на борьбу крестьяне и заводские рабочие, казаки и солдаты, истинные герои отечественной истории. А по Сосноре выходит, что все они - "повадливые и нещекотливые"!
Так взгляд из дворцового покоя, зависимость от источников типа "записок" Екатерины II заводят автора очень далеко. Факты альковного свойства загораживают в повести вещи, несравненно более важные для истории страны. Разоблачение Екатерины II облегчается в повести тем, что писатель занят решением задачи, как говорили в старину, "противуположного" свойства - обелением Петра III. Правда, Соснора не может не отметить некие странности в характере своего героя - от игры в куклы (в 30- то с лишним лет!) и повседневного пьянства до ненависти к России этого, крайне ограниченного по духу, голштинца. Но при всем том император в повести - человек хотя и взбалмошный, но добрый, душевный; знает о готовящемся заговоре, но прыгает и гримасничает, пьет пиво и кнапстер, играет на скрипке и безучастно, даже с мудрой какой-то обреченностью и фатальной проницательностью следит за интригами, изменами своих ближних.
Более того, человек с кругозором прусского капрала и голштинского бюргера, презиравший "проклятую" Россию, боявшийся ее и всех русских ("голштинский чертушка", как его величала императрица Елизавета), оказывается в изображении Сосноры чуть ли не реформатором и спасителем России: он провозгласил секуляризацию монастырских имений, сделал послабления раскольникам, объявил свободу вероисповедания и необязательность постов, упразднил Тайную канцелярию, собирался раскассировать гвардию, жаль только, что не успел сделать больше, т. к. помешали те же гвардейцы и безнравственная Екатерина. "Петр III был взбалмошный, но честный офицер"; "Петр III первый из русских императоров (и последний) снял маскарадную маску с этой говорильни (имеется в виду вся государственная система России. - В. Б.) и сказал в лицо всей жрущей и обворовывающей все и вся системе, что она представляет из себя на самом деле", и т. д. и т. п. Он "навеки заклеймен историей: голштинец и пьяница. Формулу придумала Екатерина, и формула хороша"10 . Соснора заключает свою защитительную речь словами: "Петр III был слаб характером и сентиментален, иначе бы он не позволил убить себя. Ни как деятель, ни как реформатор Петр III не состоялся". Итак - несостоявшийся государственный дея-
9 Там же, с. 88.
10 Там же, с. 85, 91 - 94.
стр. 170
тель, реформатор, прожектер, человек сентиментальный, слабый характером. "Что было бы, если бы... Историю не интересует, она фиксирует только то, что есть", - заключает Соснора11 . Но история как наука не только фиксирует факты, но и выявляет причины и следствия событий, мотивы действий участвовавших в них лиц. Не только по показаниям Екатерины II, Дашковой, Паниных, но и путем анализа многих других источников историки установили, что Петр III - отнюдь не тот деятель, которого можно отнести к категории героев, хотя и несостоявшихся. Давно известно, например, что голштинец на русском троне сразу же после смерти Елизаветы стал возвращать из ссылки Биронов, Менгденов и прочих иноземцев, которые при Анне Ивановне, по едкому замечанию В. О. Ключевского, посыпались на Россию, как сор из дырявого мешка, обворовывали казну, опивали и объедали страну на доимочные деньги, выколачиваемые с "подлого" люда12 . Все это возобновилось при "слабохарактерном" Петре III, вызвавшем из Голштинии ораву родственников, генералов и т. д., вплоть до солдат, И вместе с ними и приближенными из русских придворных "прожектер" веселился и пьянствовал, дебоширил и амурничал на казенный счет.
Кое-какие меры он объявил - одни из фанфаронского желания сделать "по-своему", наперекор "этим проклятым русским"; другие - под нажимом русских вельмож из своего окружения; третьи - под давлением обстоятельств. И это последнее, вне сомнения, - самое важное. Сюда относятся и секуляризация церковных владений, и прекращение преследований раскольников, и уничтожение Тайной канцелярии. Все эти меры были связаны с широким размахом крестьянских и других восстаний, которыми заполнены 1750 - 1760-е годы. Екатерина II, придя к власти, отменила было секуляризацию духовных имений, однако начались массовые восстания монастырских крестьян, и через два года она вынуждена была снова провести ту же секуляризацию, на этот раз окончательно.
Перечисленные меры несостоявшегося реформатора посеяли иллюзии в простом народе - и раскольники его имя заносили в свои молитвенники, и повстанцы Пугачева шли в бой под знаменем Петра III Федоровича. Эти моменты Соснорой подмечены, но толком не объяснены. Самозванчество, царистские настроения имеют глубокие исторические корни, давние традиции и вполне объяснимы условиями времени. Петр III в этом смысле - далеко не исключение, а, наоборот, лишь один из многих примеров. Его меры, вынужденные, судорожные, - результат сложных и глубоких процессов развития русского общества середины XVIII века. В их подготовке и проведении роль Петра III, одного из "ничтожных наследников северного исполина"13 , была действительно ничтожной. Дела делали другие. Генерал-прокурор А. И. Глебов составил, например, манифест о вольности дворянской, и император, к великой радости дворянства, высочайше одобрил этот акт, узаконивший бездельничанье и паразитизм целого класса, который его дед заставлял все-таки, худо ли, хорошо ли, служить отечеству. К тому же и их власть над крестьянами манифест ужесточил до крайности.
Манифест этот объявили 18 февраля 1762 года. А 19 июня, за полторы недели до падения Петра III, был обнародован еще один манифест: "Намерены мы помещиков при их имениях и владениях ненарушимо сохранять, а крестьян в должном им повиновении содержать". Работных людей, уклонявшихся от исполнения обязанностей, виновных в "возмущении и неспокойствии", другой указ повелевал наказывать без пощады14 . Дела шли своим порядком - так, как диктовала жизнь, как желали и требовали крепостники, сидевшие в Сенате и коллегиях, полномочные представители класса дворян. Петр III, конечно, пытался и свое кое-что внести, например, оскорблял гвардейцев, собираясь заменить их своими голштинцами, глупо и нелепо попирал религиозные верования и национальные чувства русских дикими выходками в церквах и других местах: не снимал шляпу и перчатки на богослужениях, пренебрегал русскими обрядами и обычаями. Негодование в России, только что в ходе Семилетней войны разгромившей "старого Фрица" - Фридриха II, вызвало решение
11 Там же, с. 94.
12 Ключевский В. О. Соч. Т. 4. М. 1958, с. 294.
13 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 6. М. 1954, г. 60.
14 Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй половине XVIII в. М. 1956, с. 270 - 272.
стр. 171
его пылкого поклонника Петра III объявить о мире с ним и походе против Дании, вчерашнего союзника России и противника Пруссии.
Антирусская политика Петра III, принимавшая в его исполнении самые дикие и непредсказуемые формы, и решила его участь, а не его "публичное выступление в Синоде" 25 июня, как полагает Соснора15 . Дворянство, правящие верхи России не простили ему подобных вывертов. Их волей Петр III был отправлен в Ропшу, где через неделю окончил свои дни - столь же бесславно, как прожил всю свою жизнь.
Переходя к рассмотрению романа В. Пикуля, следует отметить, что некоторые предыдущие его произведения критиковались в печати за фактические ошибки, длинноты, повторы, некритическое использование данных, взятых из недостоверных источников. Появились и рецензии на "Фаворита"; причем рецензенты указывают снова на фактические ошибки, опечатки. Но, думается, речь должна идти о главном - о правильном с научно-исторической точки зрения отображении важной эпохи отечественной истории - второй половины XVIII в., о патриотической позиции автора, "чувстве сопричастности, - по справедливому замечанию А. Гулыги, - тому, о чем ведется речь"16 . В романе Пикуля биографии главных героев - Потемкина и Екатерины - вплетаются в обозрение судеб России, ее народа, дел правительственных лиц. Читатель видит широкую панораму жизни страны. Действием романа охвачены многие земли и лица. Сначала перед нами предстает захолустное смоленское владение А. В. Потемкина, секунд-майора и инвалида - отца будущего всесильного фаворита императрицы, и другое захолустье, но уже немецкое - Ангальт-Цербстское княжество и Померания, откуда их уроженка принцесса Софья-Шарлотта начнет свой путь к российскому трону. В романе хорошо показано, что оба героя начали свой жизненный путь с огромным запасом энергии и честолюбия, расчетливости и дальновидности. Будущая императрица всероссийская, тогда еще 15-летняя Фике, как звали ее близкие, приехав в Россию, сразу же расположила к себе русских дворян. Поставив себе цель - достижение короны, она старалась показать всем и каждому, что будет не немкой, а русской - по знанию обычаев, уважению к стране, в которую приехала и которой собиралась служить, разумеется, к своей выгоде и благополучию, удовольствию и славе. И те люди из придворных и правительственных кругов, из армии и гвардии, с которыми ей пришлось сталкиваться, это поняли и оценили. Все они - представители правящих, военных верхов российского дворянства, именно они и направляли политику России, и их интересам с самого начала и до конца жизни служила принцесса Софья-Шарлотта, ставшая великой княгиней Екатериной Алексеевной, потом - императрицей Екатериной II.
То же в значительной степени можно сказать о Потемкине, которого судьба и случай столкнули с умной и расчетливой великой княгиней и надолго связали с императрицей. Пикуль отнюдь не идеализирует своего героя. Государственный ум, смелость и размах, кипучая деятельность, талант организатора и администратора, намного превосходивший его способности полководца (хотя и на поле брани он проявил и храбрость и качества командира), умение прислушаться к мнению других людей сочетались в Потемкине с безудержным честолюбием, завистью к чужой славе (прежде всего - к суворовской), грубостью, необузданностью и жестокостью. Таковы, в обрисовке Пикуля, черты человека, дела которого как государственного деятеля в большинстве случаев объективно приносили пользу стране.
Как показывается в романе, путь Потемкина был нелегок - здесь и зависть и злоба Орловых и прочих временщиков, не таких способных, как он, и неприязнь людей выдающихся, таких, как П. А. Румянцев-Задунайский, его начальник, а потом подчиненный, великий полководец, с иронией следивший за возвышением очередного екатерининского фаворита, но, к слову сказать, и выделявший из их череды незаурядного своего генерала. Неровным было и отношение императрицы к Потемкину в ту пору, когда миновал его фавор и на смену ему пришли новые любимцы, один ничтожнее другого.
Автор ведет читателя через кабинеты сановников, военные лагеря и театры военных действий. На страницах его романа действуют великие ученые, писатели и
15 Нева, 1984, N 12, с. 93.
16 Гулыга Арсений. Воспитание историей. - Москва, 1985, N 7, с. 198.
стр. 172
полководцы, прославившие свою страну и время. Изображает Пикуль также иноземные дворы и их интриги. Показывает он и ту паутину, которой пытались опутать Россию ее недруги.
Пикуль оттеняет мысль, что победы России во второй половине XVIII в. определялись мощью, достигнутой трудом народа. Екатерина II в изображении Пикуля при всех ее недостатках и классовой ограниченности по-своему тоже заботится об усилении страны. Она не жаловала своих немецких родственников и европейских потентатов, и в их числе - Фридриха прусского и Марию-Терезию австрийскую, иронически именуя одного "Иродом", а другую "маменькой"; в борьбе с ними она отстаивала интересы своей империи. Все это хорошо показано автором.
С позиций признания роли классовой борьбы в антагонистическом обществе кратко и выразительно обрисованы Пикулем основные этапы Крестьянской войны под предводительством Пугачева, противостояние двух лагерей - повстанческого, народного, и дворянского, правительственного. Автор лишь не совсем прав, полагая, что задержка Пугачева под Оренбургом помешала ему вырваться "на стратегический простор, для него ставший бы, несомненно, победоносным"17 . Топтание под Оренбургом действительно было просчетом, ошибкой восставших. Однако сомнительно, чтобы поход Пугачева к центру европейской России, к Москве стал победоносным, если бы повстанцы не осаждали Оренбург. Общая ситуация в стране, соотношение сил двух лагерей, из которых дворянский имел мощный карательный аппарат и огромные материальные ресурсы; плохая организованность и вооруженность повстанцев - все эти долговременно действующие факторы были не в их пользу. В конечном счете победа Пугачева не была возможной.
Нельзя не согласиться с автором и в его трактовке ряда других проблем внутренней и внешней политики России. В частности, читателя убеждают страницы, посвященные разделам Речи Посполитой, которых Россия не хотела, согласившись на них под давлением обстоятельств, прежде всего действий Пруссии и Австрии. Во время этих разделов Россия присоединила только древнерусские земли и не взяла ни пяди собственно польских земель, что сделали, между прочим, австрийский император и прусский король. Однако и при этом Екатерина II и ее правительство несут свою, и немалую, долю вины за ликвидацию государственности польского народа, восстановленной столетие с четвертью спустя, после победы социалистической революции в России.
Рассказ об объявлении "Декларации вооруженного нейтралитета" - тоже удача автора. Так, как это и было в действительности, дипломатическая акция России (к которой присоединилось большинство государств Европы) сыграла большую роль в судьбе только что возникших Соединенных Штатов Америки, по существу, в их спасении от разгрома Англией. Эта акция оценивается в романе как решение, оказавшее огромное влияние на мировую дипломатию и морское право.
В целом можно согласиться с Ю. А. Лимоновым, автором предисловия, что в романе "поднят огромный пласт исторической действительности", правильно охарактеризованы личности Потемкина и Екатерины II, вопросы внутренней жизни и внешней политики России того времени и что в конечном счете главным творцом истории в произведении выступает народ; "не случайно лучшие эпизоды романа - те, где действуют простые русские люди"18 . На то, что перед нами в целом широкое и правдивое полотно о жизни России второй половины XVIII в., уже обратила внимание наша центральная пресса19 .
Диалектика истории, помимо прочего, состоит и в том, что антагонистические общества, и феодальная Россия в их числе, развиваются, движутся вперед усилиями всех классов и слоев. Вклад последних различен. Решающую роль играют классы производящие, они - движущая сила, творцы истории. Но и господствующие классы в лице правителей, политиков, администраторов, дипломатов, полководцев, идеологов, деятелей культуры так или иначе вносят свою лепту в решение национальных задач. Правящая верхушка наряду с выполнением воли господствующего класса, защитой его классовых интересов плохо или хорошо, но исполняет и другую функцию,
17 Пикуль В. Ук. соч. Т. 1, с. 554.
18 Там же, т. 1, с. 5 - 14.
19 См. Советская Россия, 9.VI.1985.
стр. 173
важную не только для этого класса, но и для всей страны, - функцию организации и мобилизации ее сил на достижение очередных целей в области внутренней и внешней политики. В целом политика Екатерины II и ее правительства объективно способствовала решению этих задач. Долг историков и литераторов, пишущих на исторические темы, - совместными усилиями дать правдивое изображение эпохи Пугачева и Радищева.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |