15 - 21 августа 2010 г. в Торонто состоялся XX конгресс Международной Ассоциации истории религий (International Association for the History of Religions - далее IAHR). Тема конгресса была обозначена предельно широко: религия как феномен человека. Столь же широк был и географический ареал проживания участников конгресса. Более семисот исследователей из самых различных уголков мира представили на конференции богатейший материал, порой самый неожиданный и труднодоступный, различные системы дискурса, что крайне необходимо для развития междисциплинарной области знания, каковой является религиоведение.

Традиционно на конгрессе было представлено пять секций: "История религии и сравнительное религиоведение"; "Культурологические исследования и герменевтика"; "Социологические и естественнонаучные подходы к изучению религии"; "Теоретические проблемы религиоведения"; "Инновации и разработки новых подходов". Однако особое внимание было уделено представителям естественнонаучных дисциплин и их подходам к изучению религии. Именно третья секция вызвала заметный интерес и привлекла наибольшее количество участников конгресса. Впрочем, это было вполне ожидаемо, так как испытывая глубокий теоретический и методологический кризис, в последние десятилетия религиоведы обратили свои взоры к методологии естественных наук. Об этом свидетельствуют и такие уже признанные и наиболее в настоящее время развиваемые религиоведами области знания, как экология религии и когнитивное религиоведение¹.

В первой и второй секциях преимущественно рассматривались вопросы, связанные с прикладными исследованиями в области конкретной религиозной традиции или в отдельных регионах, как европейских, так и восточных. Особо пристальное внимание религиоведы уделили Китаю и странам Южной Азии, в первую очередь Индии. Так, ряд заседаний специально был посвящен религии и социальным изменениям в Китае, развитию современных религиозных концепций и религиоведению в Китае; конструированию исторических повествований в Индии, племенным религиям Индии, религиозным течениям Южной Азии и религиоведению в странах этого региона.

На отдельных заседаниях рассматривались различные аспекты буддизма и ислама, их история и современное бытование не только в ареалах их традиционного распространения, но и во всем мире. Отметим несколько докладов, посвященных буддизму, для того, чтобы дать представление о разнообразии тем: "Сведения по медицине и ритуальные указания для исцеления тела, встречающиеся в буддийских текстах Восточной Азии" (К. Триплет, Марбургский ун-т, Германия), "Особенности и передача буддизма тхеравада в Китае" (Чжэн Сяоюнъ, Китайская акад. соц. наук, КНР), "Праджняпарамита-хридая сутра: исторические подходы" (Пранабананда Джаш, Ун-т Висва Бхарати, Индия), "Человек дела или пары слов? Дхаммалока за пределами Бирмы" (Б. Боклинг, Ирландский нац. ун-т Корк, Ирландия), "Бурятский буддизм в советский пе-

¹ На конгрессах IAHR нередко проводится анкетирование по наиболее актуальным вопросам религиоведения. В этом году участникам предлагалось заполнить анкеты с вопросами о перспективах когнитивного религиоведения в мире и в их родных странах, о том, насколько и как когнитивное религиоведение отразилось в их собственных исследованиях, о возможной критике нового направления и личном отношении к нему.

риод" (Л. Белка, Ун-т им. Масарика, Чехия), "Париж как зона культурных контактов в создании современного буддийского дискурса" (С. Вита, Итальянская школа изучения Восточной Азии, Италия), "Развитие и трансформация "сидячей медитации" (дзадзэн) в Японии и на Западе" (Т. Грэф, Гейдельбергский ун-т, Германия), "Имидж Сока Гаккай интернэшнл в Восточной Азии и активность этой организации в Корее и Китае" (Л. Мак-Логлин, Колледж Уоффорд, США) и др. Что касается ислама, то во многих докладах рассматривался вопрос его развития в современной Европе. Так, два отдельных заседания рассматривали вопросы распространения и видоизменения ислама в Ирландии.

Автора этих строк, занимающегося изучением Японии, удивило огромное число японских участников конгресса. Среди примерно 750 докладчиков было свыше 70 японских ученых², исследующих различные религиозные традиции и теоретические вопросы религиоведения. Этим объясняется и значительное количество заседаний, посвященных исключительно религиям Японии. Например, только радикальным религиям Японии 1930-х гг. было отведено два заседания, отдельное заседание - деятельности Сока Гаккай интернэшнл. В основном японские исследователи в своих выступлениях освещали современную религиозную ситуацию в стране, рассказывали о новых религиозных движениях.

В данном обзоре более подробно остановимся на работе секции конгресса "Теоретические проблемы религиоведения", проблематика которой в настоящее время тесно связана с вопросами взаимодействия западной и восточной культур.

Примерно с середины XX в. внимание ученых было направлено на историю религиоведения, его теории и методы. И интерес к этой области только растет. "Уже полстолетия религиоведы наблюдают неуклонное возрастание плюрализма методов и подходов к изучению религии. Однако поиски не то чтобы единой научной парадигмы, а хотя бы более или менее универсальных принципов религии и "минимума базовых предпосылок" для ее исследования пока не увенчались успехом" [Красников, 2007, с. 228]. Такое положение как нельзя лучше отразилось в дискуссиях конгресса. Для востоковедов весьма интересен тот факт, что указанные сложности возникают благодаря обращению к социально-историческому опыту стран Южной и Юго-Восточной Азии, Дальнего Востока, опыту, относительно недавно и до сих пор довольно плохо известному на Западе.

Живейшую дискуссию вызвало обсуждение статьи С. Н. Балагангадхара (Гентский ун-т, Бельгия), который представил исследовательскую программу группы бельгийских ученых. Тема "Являются ли категории "религиозного-секулярного" бинарной оппозицией: на темной стороне "светского"" коснулась центрального нерва религиоведения как отдельной отрасли знания. Затронув старые проблемы о возможности применения категорий, отражающих европейский социально-исторический опыт, к неевропейским культурам, докладчик поднял вопрос о возможности самого религиоведения в условиях постсекулярного мира.

И. Стренски (Калифорнийский ун-т, США), выступивший с докладом "Модерн, постмодерн: о различных общих концепциях изучения религии", также исследовал проблему соотношения светского и религиозного в постсекулярную эпоху. Он был одним из первопроходцев так называемой идеологической критики религиоведения, развернувшейся лишь в последнее десятилетие³. И. Стренски призвал религиоведов уделять большее внимание истокам своей деятельности и ее месту (а также роли) в историческом процессе. Сам он относит идеи светского и религиозного к базовым категориям проекта Модерн, которые организовывали, концептуализировали будущий социально-исторический опыт, а также с помощью которых переписывался предшествующий. Конфигурация, предполагающая более или менее четкое деление культурного пространства на сугубо "светское" и сугубо "религиозное", прекрасно описывает нововременные (модерновые) реалии западного мира (а также в некоторой степени тех стран, которые прошли через процесс модернизации). Сложности возникают в тот момент, когда эта конфигурация пытается быть наложенной на незападные культуры или даже на прошлые эпохи самого Запада (например, на эпоху Средневековья). И религиоведение, воспроизводящее в своих научных практиках религию как обособленный естественный феномен, универсальный общечеловеческий импульс, сыграло далеко не последнюю роль в сохранении иллюзии естественности такого положения. В этом смысле религиоведение является идеологией Модерна. Оно служит не для прояснения происходящего вокруг, а для оправдания сложившегося status quo.

² Автор не имеет точных данных и для подсчетов пользуется только программой конгресса, где указано крупнейшее светское религиозное общество Японии на основе буддийской школы Нитирэн.

³ По этому вопросу см. также [Fitzgerald, 2000; McCutcheon, 1997; Milbank, 2004; Узланер, 2008].

Основными возражениями против изложенной точки зрения были аргументы от прагматизма, а именно: религиоведение имеет определенное практическое применение, так как со многими изучаемыми им феноменами мы сталкиваемся в повседневной жизни. Понимание этих феноменов, взаимодействие с ними порою немало затруднено, а потому необходимо тщательное их изучение хотя бы для построения линии поведения в отношении них (особенно на государственном уровне). Однако Мира Нанда, о которой речь пойдет ниже, отметила, что знания о том, что мы привыкли называть религиями, необходимые для мирного сосуществования с ними, мы получаем от историков, политологов, культурологов, социологов, психологов и многих других. Безусловно, чем, казалось бы, плохо получать их еще и от религиоведов. Однако речь идет не о его (религиоведения) прагматической ценности, а о теоретической путанице. И под сомнение ставятся не конкретные исследования религиоведов, а научность религиоведения как парадигмы, его объективность и беспристрастность. И в последних, похоже, следует сильно усомниться, по крайней мере, серьезно над ними задуматься, так как в свете прозвучавших докладов религиоведение предстает скорее идеологией Модерна. Однако та или иная степень ангажированности и ненаучности присутствует во всех научных дисциплинах, и указание на подобные элементы в религиоведении не мешает религиоведам продолжать свои исследования.

Мира Нанда (Ун-т им. Джавахарлала Неру, Индия) в общей лекции "Как не надо изучать восточные культуры: западная эзотерика в создании неоиндуизма" говорила о влиянии европейской мысли на формирование неоиндуизма. Она коснулась проблем, возникающих на пересечении гуманитарных наук, религии (в том смысле, в каком ее понимает государство) и политики. Согласно решению верховного суда Индии "не может быть дано никакого точного определения терминам "индуист", "хиндутва" и "индуизм"; и никакое абстрактное значение не может поместить эти понятия только в узкие религиозные рамки, не принимая во внимание индийскую культуру и наследие" [India Tribune, 07.03.2003]. Суд также постановил, что "в обычном контексте термин "хиндутва" должен пониматься как образ жизни или как состояние сознания и не должен приравниваться к индуистскому фундаментализму или рассматриваться как таковой" [ibid.]. Этот пример особенно ярко показывает, что вне европейских культур невозможно вычленить такой обособленный феномен, как религия. Можно, например, вспомнить уже классическую работу Э. Саида "Ориентализм: западные концепции Востока" или же замечания Е. А. Торчинова [Саид, 2006; Торчинов, 2007, с. 26 - 38].

Но религиоведение не так давно пришло к осознанию этого, казалось бы, очевидного тезиса. Более того, из приведенного постановления суда видно, что в неевропейских культурах уже на государственном уровне происходит отказ от навязанных Западом категорий. Исчезает и модернистская оппозиция религиозного и светского: "...индуист может принять неиндуистскую религию, не перестав при этом быть индуистом. Так как индуисты склонны рассматривать другие формы поклонения, чужих богов и доктрины как недостаточно совершенные, а не как неправильные или спорные, они склонны верить в то, что высочайшие божественные силы дополняют друг друга ради благополучия всего мира и человечества" [India Tribune, 07.03.2003].

Любопытно отметить, что исследователи родом из стран неевропейской культуры, даже проживающие в европейских странах или получившие там образование, говорили о том, что в немодернизированных (фундаментально, т.е. идеологически) обществах нет религии или религий. Так, исследователь, принадлежащий, скажем условно, к восточной культуре, предпочитает говорить о традиции или этнической культуре, которую невозможно разделить на философию, ритуал, религию, идеологию и т.п., которая не отделена от государства и настолько сплелась с жизнью народа и страны, что уже невозможно отделить ее от повседневной жизни, - она понятна лишь как целостное явление. Нам представляется, что именно благодаря опыту кройки неевропейских культур по западным меркам религиоведение осознало несостоятельность своих "универсальных" категорий.

Итак, идеологическая критика религиоведения, обсуждавшаяся на конгрессе, затронула базовые категории, лежащие в основании самой новоевропейской культуры и созданных ею систем. По сути, речь идет не только о фундаментальном пересмотре основных религиоведческих понятий, но на наших глазах ломается само мировоззрение, сама структура, делающая его понятия и категории возможными. И ключевую роль в этом процессе сыграло более близкое знакомство и взаимодействие с восточным историческим и культурным опытом⁴.

⁴ Автор обзора не описывает все современные тенденции в развитии религиоведения, а лишь рассматривает на материалах конгресса те, которые представляются ему наиболее интересными.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Красников А. Н. Методологические проблемы религиоведения. М.: Академический проект, 2007.

Саид Э. Ориентализм: западные концепции Востока. СПб.: Русский мир, 2006.

Торчинов Е. А. Пути философии Востока и Запада: познание запредельного. СПб.: Азбука, 2007.

Узланер Д. Расколдовывание дискурса: "религиозное" и "светское" в языке нового времени // Логос. 2008. N 4(67).

Fitzgerald T. The Ideology of Religious Studies. N.Y.: Oxford University Press, 2000.

McCutcheon R.T. Manufacturing Religion Religion: The Discourse on Sui Generis Religion and the Politics of Nostalgia. N.Y.: Oxford University Press, 1997.

Milbank J. Retraditionalizing the Study of Religion: the Conflict of the Faculties: Theology and the Economy of the Sciences // Future of the Study of Religion: Proceedings of Congress 2000 / Ed. S. Jakelic. Leiden: Brill Academic Publishers, 2004.

http://www.letindiadevelop.org/IndiaTribuneMarch72003.html

Permanent link to this publication: