В статье анализируется проблема восприятия текста буддийских сутр в японской литературной традиции сэцува бунгаку. Объектом исследования стали рассказы о "Сутре лотоса благого закона" (или сокращенно "Лотосовой сутре") в источниках: "Нихон рëuки" ("Японские легенды о чудесах", VIII-IX вв.), «Записи о чудесах, сотворенных "Сутрой лотоса" в великой стране Японии» ("Дайнихонкоку хокэкё кэнки", сокращенно "Хоккэ кэнки", XI в.) и "Истории, собранные в Удзи" ("Удзи сюи моногатари ", XIII в.) На основании их исследования можно сделать вывод о том, что "Лотосовая сутра" в рассказах сэиува бунгаку IX-XI вв. предстает не только сакральным текстом, но и объектом религиозного поклонения, столь же священным для почитателей, как мощи и статуи Будды. В повествовании текстов сэиува каждый знак "Лотосовой сутры" наделен такой магической силой, что может выступать в качестве отдельного божества. Поэтому процесс чтения и переписывания "Лотосовой сутры", описанный в сэцува бунгаку, следует воспринимать как мистический ритуал, во время которого происходит непосредственный контакт адепта и божества зрительно (восприятие иероглифов сутры), вербально (декламация сутры) и физически (переписывание сутры).

Ключевые слова: сэцува бунгаку, "Лотосовая сутра", "Нихон рёики", "Хоккэ кэнки", "Удзи сюи моногатари".

Первое упоминание о "Лотосовой сутре" в Японии встречается в "Нихон сёки" ("Анналы Японии"), когда осенью 606 г. принц Сётоку по просьбе императрицы Суйко провел чтение "Лотосовой сутры" во дворце Вокамото [Нихон сёки, 1997, т. II, с. 99]. Традиция публичного чтения и толкования буддийских сутр пришла в Японию из Китая. Чтение сутр было ритуальным действием, призванным мобилизовать всемогущие силы Будд и Бодхисаттв в пользу тех, кто декламирует сутры.

Со временем в японском буддизме определились сутры, почитанию которых приписывалась наибольшая эффективность в привлечении на свою сторону высших сил. В ходе постепенного превращения буддизма в государственную идеологию выделились три главные сутры, способствовавшие "защите и процветанию" государства "Сутра Золотого света" (санскр. "Суварна-прабхаса-сутра", яп. "Конкомёкё" ), "Сутра о человеколюбивом царе" (санскр. "Каруника-раджа-сутра", яп. "Ниннокё" ) и "Сутра лотоса благого закона" (или сокращенно "Лотосовая сутра", "Сутра лотоса") (санскр. "Саддхарма-пундарика-сутра", яп. "Хоккэ кё" ). Они так и назывались - "сутры, защищающие страну" (гококу кётэн ), или "три сутры, защищающие страну" (гококу самбукё ). Считалось, что почитание этих сутр, регулярное чтение, толкование, переписка и надлежащее хранение способству-

стр. 18
ют обретению милости Будд и Бодхисаттв, даруют здоровье и долгую жизнь членам императорской фамилии и высшей знати, избавляют страну от стихийных бедствий, нашествий врагов, мятежей, эпидемий и голода. Многочисленные экземпляры сутр рассылались по провинциям, и местным монахам предписывалось устраивать каждый месяц публичные чтения и толкования этих сутр. В период Нара (VIII в.) при дворе императрицы Комё в 726 г. было создано специальное ведомство для переписывания буддийских сутр "Сякёдзё" , просуществовавшее вплоть до 776 г. [Lowe, 2012, р. 209].

О популярности "Лотосовой сутры" в Японии свидетельствует ее влияние на местную религию, культуру и искусство. Сюжеты и образы "Лотосовой сутры" нашли отражение как в религиозной, так и в светской живописи, скульптуре, декоративноприкладном искусстве. Большое влияние оказала "Лотосовая сутра" и на японскую литературу, особенно на жанр сэцува бунгаку . Считается, что как литературный жанр сэцува сформировались к IX в. По мнению Шарлоты Юбэнкс, создание ранних сборников сэцува буддийской направленности стало попыткой японского буддизма создать литературный жанр, выражающий сложные абстрактные доктрины в доступной для восприятия нарративной форме [Eubanks, 2009, р. 210].

Характерным образцом такого жанра считается "Нихон рёики" ("Японские легенды о чудесах"), составленный на рубеже VIII—IX вв. буддийским монахом Кёкаем. В рассказах этого сборника постоянно упоминается о чудесах и благодеяниях, которые ожидают читающих и переписывающих (какитэмацуру ) "Лотосовую сутру" и о возмездии тем, кто хулит ее и людей, ее почитающих. Источником подобных воззрений следует считать тексты буддийского направления махаяны, прежде всего саму "Лотосовую сутру". В главе "Проповедь Дхармы" подробно говорится о том, какие почести и обряды следует воздавать данной сутре. Поскольку согласно махаянистским представлениям "Сутра о цветке лотоса чудесной Дхармы" воплощает суть учения Татхагаты, переписывание и хранение данного текста в надлежащих условиях представляет собой один из способов почитания Будды [Сутра о цветке лотоса чудесной Дхармы, 1998, с. 222-224].

По мнению Ш. Юбэнкс, письменные знаки сутры содержат слова Будды, ведущие к просветлению, и тем самым сама сутра может быть приравнена к драгоценной ступе, а ее содержание - к мощам Будды, хранящимся в этой ступе. По этой причине любое место, где хранится "Лотосовая сутра", должно считаться священным. Тело человека, читающего сутру, оказывается хранилищем слов и звуков сутры, поэтому в японском средневековом буддизме религиозная практика включала в себя одновременно понятия тела, голоса и письменного текста как синтеза богослужения, религиозного переживания и ощущения божественного присутствия [Eubanks, 2009, р. 215].

Одним из примеров подобного восприятия сутр в средневековом японском буддизме могут считаться истории, связанные с иероглифами - знаками текста "Лотосовой сутры". В одной из таких историй говорится:

«В давние времена в уезде Кадзураки-но ками земли Ямато жил обожатель "Сутры лотоса". Происходил он из рода Тадзихи. С самого рождения он был крепок умом и к восьми годам мог прочесть наизусть всю "Сутру лотоса", за исключением одного иероглифа. Даже после того, как ему исполнилось двадцать лет, он не мог запомнить его. Как-то раз он стал каяться в грехах перед статуей Каннон, и было ему видение. Некий человек сказал ему: "В давние времена, в прошлом рождении ты был сыном Кусакабэ-но Сару из уезда Вакэ земли Иё. Однажды ты читал 'Сутру лотоса', сжег лампой один иероглиф и не смог прочесть его. Теперь иди туда и убедишься". Тадзихи отправился в провинцию Иё и нашел там семью Кусакабэ-но Сару». Как говорится далее в тексте: «Сару же стал рассказывать ему о прошлом, говоря: "Нашего покойного сына звали так-то и так-то, вот его комната, вот сутра, что он читал, вот его кувшин". Зайдя в комнату, Тадзихи взял в руки "Сутру лотоса", раскрыл ее и увидел: тот иероглиф, который он не мог запомнить, был сожжен лампой. Он покаялся в своем недосмотре, вписал недостающий знак и смог теперь читать наизусть всю сутру» [Нихон рёики, 1995, с. 56-57].

стр. 19
В другой истории рассказывается о смерти Саэки-но Сукунэ Итати, советника при дворе императрицы Кокэн, сыгравшего ключевую роль в подавления мятежа Фудзивара Накамаро в 764 г. Согласно "Нихон рёики", после смерти дух Итати попал в ад, где терпел страшные мучения за свои грехи. Единственным его благодеянием оказывается переписанная им "Сутра лотоса". По приказу царя ада число свитков сутры сравнивают с грехами Итати, и грехов выходит намного больше. Далее в тексте говорится: "Тогда шестьдесят девять тысяч триста восемьдесят четыре иероглифа сутры сравнили с числом грехов и снова грехов набралось больше, и грешник не мог быть спасен". В конце рассказа семья Итати, узнав о его мучениях в аду, еще раз переписывает "Сутру лотоса" и освящает ее, чтобы избавить душу Итати от страданий [Нихон рёики, 1995, с. 217-218].

Примечательно, что аналогичные рассказы о чудесах, связанных с почитанием "Лотосовой сутры", содержатся в "Хоккэ кэнки" и "Удзи сюи моногатари". Другой образец сэцува бунгаку «Записи о чудесах, сотворенных "Сутрой лотоса" в великой стране Японии» (Дайнихонкоку хокэкё кэнки, сокращенно Хоккэ кэнки), был составлен монахом Тингэном в середине XI в. В основу этого произведения легли рассказы о выдающихся буддийских монахах Японии и чудесах, случившихся с ними. Отличительной чертой всех этих повествований служит постоянное упоминание о чудесной силе и благодати "Лотосовой сутры" (яп. Хоккэ кё). Особый акцент в этих преданиях направлен на декламацию и визуальное восприятие текста сутры в качестве одного из способов почитания и средства чудесного спасения.

Сюжет рассказа о монахе Какунэне сходен с преданием о почитателе "Сутры лотоса" Тадзихи из "Нихон секи". Какунэн, также описанный как почитатель "Сутры лотоса", при чтении сутры не мог выговорить три строчки:

«Станет на память читать, дойдет до того места и позабудет. Сколько ни учил, запомнить не мог. Святой уж и плакал, и трем Сокровищам молился, Бодхисаттве Фугэн поклонялся... Явился ему во сне монах годами старый и сказал: "Знаю я, отчего ты три строки запамятовал. В прошлом рождении был ты жучком книжным, жил в 'Сутре лотоса' и три строчки съел. Жил в сутре оттого родился человеком и 'Сутру лотоса' читать можешь. Но три строчки съел и оттого их запамятовал. Теперь же в грехе своем с усердием покайся, сердце верою наполни. Тогда и я тебе помогу память верну". Проснулся Какунэн и три строки те запомнил как есть и читал теперь без запинки» [Хоккэ кэнки, 2001, с. 279].

В другом рассказе "О чиновнике из земли Хиго" некий чиновник, заблудившись ночью в горах, подвергается нападению чудовища-оборотня. Его чудесным образом спасает некий отрок, который оказывается воплощением первого иероглифа "Сутры лотоса":

«Давным-давно один святой на западной вершине ступу воздвиг, "Сутру лотоса" в нее поместил и заклятие сказал: "Хочу, чтобы сутра в поле широком была и всех, кто в беду попал, из беды выручала". Немало лет прошло, ступа развалилась, ветер сутру по миру развеял. Лишь первый знак ее, означающий "чудесная", здесь остался и людей выручает. Помни: в том месте духи злые вместе сбиваются. Я же здесь живу, людей выручаю, от злых духов спасаю. А всего их за семьдесят тысяч будет» [Хоккэ кэнки, 2001, с. 296- 297].

Как отмечается в рассказах из "Нихон рёики" и "Хоккэ кэнки", визуальное восприятие "Лотосовой сутры" обладает особым значением для ее почитателей, поскольку текст данной сутры, написанный иероглифами, имеет сакральный смысл. Каждый иероглиф "Лотосовой сутры" обладает магической силой, способной защитить ее последователей от происков недругов, колдовства демонов и злых духов. Поэтому в сохранившихся списках "Сутры лотоса" встречаются так называемые декоративные сутры, написанные на разлинованной бумаге, где каждый иероглиф помещен в миниатюрную ступу или лотос. Встречаются сутры, написанные золотыми чернилами на бумаге цвета индиго. Ш. Юбэнкс, изучавшая "декоративные сутры", полагает, что они

стр. 20
получили распространение в Японии с XI в. По ее мнению, золотые чернила в данном случае символизируют сияющее тело Будды и должны служить напоминанием о том, что сутра содержит в себе и тело Будды. Сочетание золотого и синего должно было напоминать о золоте и ляпис-лазури драгоценных материалах, которыми украшали буддийские реликвии [Eubanks, 2009, р. 219].

Как говорилось выше, переписывание "Сутры лотоса" носило сакральный характер и соответственно сопровождалось особыми очистительными обрядами. Описание подобных обрядов ритуального очищения при переписывании буддийских сутр впервые встречаются в китайских буддийских источниках из Дуньхуана VII в. В этих текстах детально описываются очистительные церемонии, которые должны пройти заказчики и переписчики сутр, перед тем как приступить к переписке [Lowe, 2012, р. 205-208]. В японских источниках VIII—IX вв. зафиксированы многочисленные сообщения о подобных обрядах, включавших ритуальное омовение, соблюдение поста и целибата на время переписывания сутр. Так, Б.Д. Лоуи отмечает, что переписчики буддийских сутр из вышеупомянутого ведомства "Сякёдзё" не имели права являться на службу, если кто-то из их домочадцев болел или умирал. Сначала они должны были пройти церемонию ритуального очищения у себя дома. Им следовало приступать к работе в специальных "чистых одеяниях" (дзёэ ), которые переписчики должны были надевать, вернувшись из дома в ведомство. Для того чтобы содержать эти одежды в постоянной чистоте, при ведомстве существовали прачки (ятоимэ ), в чьи обязанности, по мнению Лоуи, входило исполнение очищающих ритуалов при стирке [Lowe, 2012, р. 215-216].

В "Нихон рёики" существует следующий рассказ, связанный с темой необходимости ритуального очищения при переписывании "Лотосовой сутры":

«Муро-но Сями происходил из рода Эномото. Он не прошел посвящения, и у него не было монашеского имени. Поскольку он происходил из уезда Муро, что в провинции Кии, его называли Муро-но Сями - Послушник из Муро. Он жил в деревне Арата уезда Атэ. Он обрил голову, носил монашеское одеяние, жил в миру и занимался хозяйством. Совершив должным образом обряд очищения, он принес обет переписать "Сутру лотоса" и стал в одиночку переписывать ее... Закончив переписывание, он совершил приношения и положил сутру в лаковый футляр. Летом... двадцать третьего дня пятой луны пятого года курицы, в час Лошади, случился пожар, который уничтожил дом и все в нем. И только футляр, в котором хранилась сутра, хоть и побывал в пламени, а от огня уцелел. Когда послушник открыл футляр, увидел, что цвет бумаги сутры остался превосходен, а иероглифы были разборчивы. Люди со всех восьми сторон узнали о том и не могли надивиться» [Нихон рёики, 1995, с. 184].

В конце рассказчик делает заключение: «Верно говорю - достоинства должным образом переписанной "Сутры лотоса" помогли ей избежать огня и в случае с набожной монахиней из Хэ-Дун, или в случае с дочерью Юй Ван, происшедшем при династии Чэнь, она спаслась от огня чтением сутры».

В "Удзи сюи-моногатари" (1190-1242) содержится примечательный рассказ о том, как пренебрежение очистительными обрядами при переписывании сутр приводит к перерождению в аду. Герой данного рассказа - известный поэт эпохи Хэйан - Фудзивара Тосиюки-но асон также переписывает "Лотосовую сутру" для заказчиков, поскольку слывет прославленным каллиграфом (

Тэ о еку какикэрэба, корэкаре га ифу ни ситагахитэ, Хоккэкё о нихякубу бакари какимацуритарикэри) [Удзи сюи-моногатари, 1974, с. 244-250]. Однако после смерти Тосиюки попадает в ад, поскольку при жизни не соблюдал специальные обряды во время переписывания "Сутры лотоса" - пост и целибат. Как говорит в тексте служитель из ада: "Переписывая эту сутру, ты поедал рыбу, встречался с женщинами. Не достигнув

стр. 21
чистоты, ты прилепился сердцем к женщинам, переписывая [сутру], не обрел заслуг в [грядущем]" Нандзи га, сонно кё какимацуру тотэ, сакана о мокуи, онна нимо фурэтэ, киёсимахару кото мо накутэ, кокорооба онна но мото ни оките, какитэмацуритарэба, соно кудоку но канахадзу ситэ). По этой причине он и люди, заказавшие ему переписывание "Лотосовой сутры", вынуждены после смерти терпеть мучения в аду. Только благодаря обету, принесенному его другом, поэтом Ки-но Томонори, Тосиюки спасается от страданий в аду [там же].

Фудзивара Тосиюки, живший в X в., был выдающимся поэтом жанра вака и придворным высокого ранга. Он включен в число 36 прославленных поэтов Сандзюроккасэн , а его стихи содержатся в поэтических антологиях X в. "Хякунин иссю", "Кокин вакасю" и "Госэн вакасю". Однако в "Удзи сюи-моногатари" страсть Тосиюки к стихосложению описана в негативных тонах, поскольку именно любовь к поэзии отвращает Тосиюки от данных им обетов - переписывания буддийских сутр. Как следует из рассказа, пренебрежение поэта очистительными обрядами во время переписывания "Сутры лотоса" соно кё какимацуриси кото но, кэгаравасику, киёсикара дэ какитару) [там же, с. 248] связано с его поэтической деятельностью, поэтому увлечение Тосиюки мирскими удовольствиями (в числе которых в рассказе упоминается поэзия вака) в итоге приводит его в ад.

При сравнении двух рассказов из "Нихон рёики" и "Удзи сюи-моногатари" можно сделать следующее заключение. Если герой рассказа из "Нихон рёики", безвестный Муро-но Сями, благодаря соблюдению очистительных обрядов спасает "Лотосовую сутру" из огня, то в сюжете из "Удзи сюи-моногатари" аристократ и прославленный поэт Фудзивара Тосиюки после смерти перерождается в аду из-за пренебрежения этими обрядами при переписывании "Лотосовой сутры". Подобно буддийским мощам, сутры обладают чудодейственной силой, заключающейся в знаках текста - иероглифах. Соответственно любой контакт с этим текстом, будь то чтение, декламация или переписывание, должен осуществляться на уровне ритуального почитания. Соблюдение ритуала дарует последователям защиту и спасение (как в случае с Муро-но Сями), пренебрежение им приводит к ужасным последствиям, одним из которых является перерождение в аду, что и произошло с Фудзивара Тосиюки.

Подобные представления о знаках буддийского текста как священных символах, обладающих потенциалом Будды и приводящих к спасению, можно считать влиянием эзотерического буддизма миккё распространившегося в Японии с начала IX в. В первой половине IX в. изучением и систематизацией его доктрин занималась главным образом школа Сингон. Ее основатель - Кукай (Кобо-дайси ) (774-835), в отличие от представителей других буддийских школ, делал акцент не только на знании и умении толковать основные философские доктрины этих сутр. Основная цель его сочинений состояла в том, чтобы показать источник их скрытой силы. В его сочинениях постоянно указывается, что каждая буква из сутр сама по себе, по своей форме и звучанию уже воплощает мудрость и сострадание Будд и Бодхисаттв. Известно, что Кукай составлял многочисленные толкования и комментарии к буддийским сутрам, в том числе к "Лотосовой сутре". Так, в 834 г. Кукай подготовил комментарии к "Лотосовой Сутре" и "Сутре сердца праджня-иарамиты" для чтений в храме Тодайдзи.

Многочисленные толкования и комментарии Кукая к "Сутре Золотого света" и "Лотосовой сутре" приобретают особое значение в контексте приписываемой им ма-

стр. 22
гической силы. Так, в одном из своих комментариев к "Лотосовой сутре" Кукай писал, что девять букв в заглавии сутры, написанные на санскрите, - "Саддхарма-пундарикасутра" - являются графическими символами девяти главных божеств гарбхимандалы, описанных в "Махавайрочана-сутре": Махавайрочана в центре, вокруг него четыре Будды и четыре Бодхисаттвы, восседающие на ветках лотоса. Ссылаясь на "Махавайрочана-сутру", Кукай утверждает, что в звуке каждой из этих букв выражена сила, устраняющая зло, очищающая и дарующая благо всем живым существам [Abe Ryuichi, 1999, p. 58].

Эта версия находит подтверждение в другом сочинении Кукая - трактате "Значение Звука, Знака, Истинно сущего" (яп. "Сё дзи дзиссо ги") (824-834). Название трактата взято из второго раздела "Махавайрочана-сутры" - "Звук, Знак, Истинно сущее Татхагаты есть как отсутствие Будды, так и присутствие Будды". В этом сочинении Кукай рассматривает тантрическую концепцию о том, что Звук и Знак сами по себе являются Истинно сущим:

"Если же составить тайное толкование, [увидим, что] в каждом слове, в каждом имени, в каждой фразе содержится безграничное [количество] смыслов. Весь сонм бесчисленных Будд и Бодхисаттв в трех мирах, непрестанно толкуя смысл каждого знака, не могут полностью их исчерпать" [Кукай, 1993, с. 458].

Упоминание в литературе сэцува о магической силе текста "Лотосовой сутры" и его знаков может быть свидетельством синкретизма эзотерического буддизма миккё и буддизма махаяны (в число основных трактатов которого входила и "Лотосовая сутра").

На этом основании можно сделать вывод о том, что "Лотосовая сутра" в рассказах сэцува бунгаку IX-XI вв. предстает не только в качестве сакрального текста, но и объектом религиозного поклонения, столь же священным для почитателей, как мощи и статуи Будды. В повествовании текстов сэцува каждый знак "Лотосовой сутры" наделен такой магической силой, что может выступать в качестве отдельного божества. Даже непреднамеренное повреждение знаков сутры ведет к невозможности воспринимать ее текст, как в случаях с благочестивым мирянином Тадзихи и монахом Какунэном. Поэтому процесс чтения и переписывания "Лотосовой сутры", описанный в сэцува бунгаку, следует воспринимать как мистический ритуал, во время которого происходит непосредственный контакт адепта и божества зрительно (восприятие иероглифов сутры), вербально (декламация сутры) и физически (переписывание сутры).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Кукай "Сё дзи дзиссо ги" ("Значение Звука, Знака, Истинно сущего") // Буддизм в Японии / Ред. Т.П. Григорьева. М.: Наука, 1993.

Нихон рёuки. Японские легенды о чудесах / Пер. и коммент. А.Н. Мещерякова. СПб, 1995.

Нихон сёки (Анналы Японии) / Пер. и коммент. А.Н. Мещерякова и Л.М. Ермаковой. Т. II. Св. 22. СПб.: Гипсрион, 1997.

Сутра о цветке лотоса чудесной дхармы (Сутра о бесчисленных значениях. Сутра о цветке лотоса чудесной дхармы. Сутра о постижении деяний бодхисаттвы Всеобъемлющая мудрость) / Пер. и коммент. А.Н. Игнатовича. М.: Ладомир, 1998.

Удзи сюи-моногатари. // Нихон котэн бунгаку тайкэй . Токио: Иванами сётэн, 1974.

Хоккэ кэнки / Пер. Г.Г. Свиридова // Волшебная Япония. СПб.: Северо-Запад Пресс, 2001.

Abc Ryuichi. The Weaving of Mantra. Kukai and the Construction of Esoteric Buddhist Discourse. N.Y.: Columbia University Press, 1999.

Eubanks Ch. Illustrating the Mind. "Faulty Memory" Sctsuwa and the Decorative Sutras of Late Classical and Early Medieval Japan // Japanese Journal of Religious Studies. 2009. № 36/2.

Lowe B.D. The Discipline of Writing: Scribes and Purity in Eighth-Century Japan // Japanese Journal of Religious Studies, 2009. № 36/2.

стр. 23

Permanent link to this publication: