А. К. ОГЛОБЛИН. ГРАММАТИКА ИНДОНЕЗИЙСКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2008. 441 с.

При наличии довольно большого числа изданных в мире учебников индонезийского языка (далее - ИЯ), снабженных практической грамматикой, и исследовательских работ по отдельным темам его авторитетные грамматики существуют в считанном количестве. К их числу относится грамматика ИЯ коллектива российских авторов, изданная 40 лет назад на русском языке [Алиева и др., 1972] (далее - Гр-72), а затем в переработанном виде на ИЯ [Alieva et al, 1991]. Таким образом, рецензируемая книга является второй отечественной грамматикой ИЯ, что, естественно, предопределяет сравнение с ней.

Данный труд представляет собой грамматику, сочетающую (по признанию самого автора, с. 6) жанры учебной и теоретической грамматики. Она состоит из введения, шести частей, приложения, описания техническо-справочного аппарата. Будучи двужанровой, грамматика ИЯ демонстрирует черты прескриптивной и дескриптивной грамматик. Как учебная литература она содержит многие предписывающие положения, которые предназначены для усвоения без излишнего теоретизирования. Впрочем, почти всегда имеются отсылки к работам по ИЯ, если таковые имеются.

Подача материала в книге во многом определяется принадлежностью к учебно-практической грамматике и строится на общедидактических принципах в сочетании с методикой сознательного изучения иноязычной грамматики с опорой на знание родного языка. Каждая часть и глава начинаются с общих положений, касающихся соответствующей темы, которая затем подробно разбирается в отдельных параграфах. Систематически проводится контрастное сопоставление строя ИЯ и русского языка; в определенных случаях даются рекомендации к переводу и даже к заучиванию лексики (например, с. 124). В книге 16 сводных грамматических таблиц, удобных как справочный аппарат. Весьма ценными для практического овладения ИЯ являются сведения об особенностях разговорной речи, учет исключений из правил и специфических или единичных употреблений (например, использование показателя сравнительной степени lebih при обозначении количества, с. 194), при описании аффиксальных слов регулярные указания на наличие "ложных основ".

Как теоретическая данная грамматика представляет собой ценный вклад в изучение грамматического строя ИЯ. Именно новаторство - оно касается изложения практически всех грамматических тем - обращает на себя внимание и требует от читателя предельно вдумчивого прочтения и осмысления. А. К. Оглоблин указывает (с. 6), что он учитывает результаты, полученные у нас и за рубежом в последние десятилетия, поэтому вводит дополнительные понятия и термины. Заметим, однако, что нередко автор применяет собственно изобретенные термины (например, проактивностъ, пропассивность) или пользуется понятиями из других языков, ранее неприложимых к ИЯ (масдар). Можно утверждать, что он разработал новый метаязык в описании грамматики ИЯ.

В Части I рассматриваются грамматические единицы двух видов: морфологические и синтаксические. Морфологические единицы по структуре слова представлены весьма традиционно. Новым относительно Гр-72 является выделение в словопроизводстве полупрефиксов, которые задаются списком. Большинство из них относится в индонезийских и малайзийских грамматиках к префиксам (anti-, maha-, pra-, purna-), но, конечно, правильнее считать их полупрефиксами, поскольку они обладают лексическим значением. Некоторое сомнение вызывает занесение в разряд полупрефиксов слова saling, традиционно относимое к служебным глагольным показателям взаимности (с. 106: saling mengerti "понимать друг друга"). "Полноправным" полупрефиксом следовало бы считать только случаи именного словообразования: saling pengertian "взаимопонимание"¹.

В Таблице 1 аффиксальных моделей первой степени обращает на себя внимание два момента: суффикс -nya, отсутствующий в Гр-72, и редкий и непродуктивный префикс maN-R, который, на наш взгляд, вряд ли целесообразно выделять, поскольку он, по признанию автора (с. 47), наличествует всего лишь в двух словах ИЯ, заимствованных из яванского. Здесь скорее всего мы имеем дело с заимствованием лексем, а не аффиксов. Большие основания для включения в таблицу разговорного префикса N- (nge-), который свойствен отнюдь не только просторечию (впрочем, он не является нормативным). Аффиксы описываются не по частям речи, а по видам: префиксы, суффиксы, конфиксы и инфиксы. Это следует признать удобным для демонстрации многозначности и полифункциональности аффиксов. Очень подробно анализируются и четко формулируются значения аффиксов. Весьма ценным является детальное описание сандхи не только префиксов (что общеизвестно), но и суффиксов (что обычно ускользает от внимания преподавателей и учащихся).

При описании класса корневых морфем (КМ) вводятся новые термины: транзитив, несвязанный и связанный интранзитивы. Предлагаемые термины стоит признать удачными, недаром в переработанной Гр-72 и изданной через 20 лет на индонезийском языке понятие связанный интранзитив (morfem verbal intransitiv terikat) уже используется [Alieva et al., 1991, p. 104].

¹ Для малайзийского языка употребление saling с именем несвойственно или чрезвычайно редко, возможно, под влиянием ИЯ.

Подразделение слов на грамматические классы (части речи) во многом отличается от устоявшегося. Наряду с традиционным подразделением на большие классы - знаменательные (имена и предикативы), служебные, вспомогательные - обращает на себя внимание новое толкование класса имени, где существительное - лишь один из подклассов наряду с пятью другими: личное имя, атрибутив, масдар I, масдар II и локатив. В Таблице 2 приведены основные соответствия между аффиксами и классами полнозначных слов².

Понятия атрибутив и масдар, применительно к ИЯ, требуют некоторых пояснений. Известно, что в ИЯ частеречная принадлежность отчетливо не выражена и отнесенность слов к той или иной части речи определяется в значительной степени по синтаксической сочетаемости, которая у КМ единственный критерий, а у аффиксальных - дополнительный. Автор грамматики вслед за Махди [Mahdi, 1993] выделяет атрибутивы в отдельный подкласс имен на основании того, что у атрибутивов функция определения (со специфическим значением ограничения или уточнения) является единственной в отличие от существительных, которые могут кроме определений выполнять другие именные функции - подлежащего, дополнения, сказуемого. Таким образом, атрибутив понимается как синтаксически связанная единица. Действительно, это имеет место для ряда слов, следовательно, можно принять выделение атрибутива как отдельного подкласса имени. К сожалению, отмечаемый автором процесс перехода атрибутива в обычное существительное размывает эту категорию. К тому же ряд примеров можно трактовать не на синтаксическом уровне, а на морфологическом, как словосложение (anak tiri "пасынок" подобно anak angkat "приемыш"). Кроме того, среди приводимых примеров встречаются случаи обычного употребления существительного в качестве определения: hal-hal kewanitaan "женские дела"; kewanitaan в значении "женственность" может употребляться и не в атрибутивной функции.

На с. 134 А. К. Оглоблин отмечает, что он использует термин арабский грамматики масдар вместо более громоздкого, по определению автора, термина именная форма (предикатива). Индонезийский масдар получается при употреблении предикативной КМ в "именной функции без изменения формы, но с изменением сочетаемости", т.е. фактически речь идет о конверсии. Ранее автор утверждает: "В принципе любой транзитив или интранзитив может быть в некотором синтаксическом контексте употреблен как именная форма" (с. 25).

В ряде случаев частеречная принадлежность КМ не ясна и может толковаться как имя и как предикатив, тогда об именной форме говорить не приходится. Например, на с. 144 в сочетании membuat malu "опозорить" компонент malu толкуется как имя и переводится как "стыд" ("делать" + "стыд"). Однако это слово - типичный пример грамматической многозначности, и оно функционирует так же, как глагол "стыдится" и как прилагательное "стыдливый". Аналогично обстоит дело с выражением pandangan hidup "мировоззрение" (толкуется как "взгляд" + "жизнь"), поскольку корневое слово hidup несет не только именное значение "жизнь", но и предикативное "жить", "живой".

Отмечается, что для масдара I (первой именной формы предикатива), означающего ситуацию, в отличие от существительных, не характерна сочетаемость со счетными словами и другими показателями числа. В качестве примеров даются формы: tidurnya "его сон", berat badan "вес тела", teriak "крик", cinta "любовь" и др. Заметим, однако, что любым абстрактно-отвлеченным существительным как раз присуща такая несочетаемость (допустим, у оформленных по моделям существительного слов с тем же значением: teriakan, percintaari), поэтому выдвинутый критерий различения здесь не работает. Неудобным кажется применение термина масдар для случаев словообразования по модели "КМ + КМ" (tingkah laku "поведение", untung rugi "прибыль и убыток") и тем более для полных неточных повторов (tindak-tanduk "поступки", gerak-gerik "жесты"), где собственно конверсии не наблюдается, а имеет место простое словопроизводство. Таким образом, на наш взгляд, введение термина масдар I допустимо, но вряд ли вносит что-либо новое для познания сути явления. В общем, ничто не мешает объяснять все вышеописанные случаи традиционно, через понятие КМ.

Более убедительным выглядит обоснование существования формы масдар II (второй именной формы предикатива), поскольку здесь у предикативов (КМ или аффиксальной) сохраняются присущие им черты (сочетаемость с отрицаниями, временными и прочими показателями, свойственными для предикатива), но функционируют они как имена. Кроме того, у масдара II имеются специальные маркеры: переход предикативной формы в именную маркирует обязательный

² К сожалению, в таблицу вкралась досадная техническая ошибка: в раздел суффиксов попал конфикс ber- -kan.

суффикс -nya, указывающий на последующее, также обязательное (раскрывающее) определение.

Что касается других классов слов, то и здесь мы находим много нового, причем они также описаны с предельной тщательностью и детально классифицированы. В классе глаголов вычленяются недостаточные (которые не имеют пассивной формы, типа merupakan) и неправильные (у которых КМ используется в функции активной, типа minum) глаголы. Среди непереходных глаголов выделяются проективные (с префиксами meN-, bersi-, выражающие значение контролируемого действия), пропассивные (с префиксом ter- и конфиксом ke- -an, выражающие значение неконтролируемого изменения) и нейтральные (с префиксом se- и конфиксом ber- -kan со значением неконтролируемого состояния).

В классе числительных выделяются новые категории: распределительные (sepuluh-sepuluh "по десять"), множественно-округлительные (berjuta-juta "миллионы"). Предлагаются некоторые уточняющие термины взамен традиционных. Так, собирательные существительные предлагается называть обстоятельственными (berdua "вдвоем"), а объединяющие - собирательными (kedua "оба").

Слова-заместители рассматриваются по двум критериям: коммуникативному типу (определенные, вопросительные, неопределенно-обобщающие) и грамматическим свойствам (заместители имен, предикативов, числительных, наречий). Появляются новые термины, не использованные в Гр-72: местопредикативы, месточислительные, местонаречия. Выделяется неопределенно-личное местоимение orang с указанием значения "другой, чужой" в функции определения (isteri orang "чужая жена").

Модальные слова рассматриваются вместе с модальными группами и предложениями-клише. Они распределяются по 30 смысловым разрядам с указанием возможности для некоторых сочетаться с отрицанием. Расширительно толкуются междометия с включением этикетных фраз типа terima kasih "спасибо", salam sejahtera "лучшие пожелания", selamat makan "приятного аппетита". В число определенных артиклей включается para как лично-множественный артикль.

Удобным для целей преподавания и для усвоения грамматики является не описание служебных и вспомогательных слов общим списком, а распределение по группам именных и предикативных показателей, которые разобраны очень детально.

В главе 14 очень подробно описываются предлоги. Для них отмечаются такие важных характеристики, как: активная валентность (выделяются три разряда, среди которых отдельная группа предлогосоюзов), морфемная структура, первообразность или грамматикализация, лексическая и синтаксическая сочетаемость, смысловые значения. В алфавитном списке предлогов из 82-х единиц - самом обширном в отечественной литературе - указывается их принадлежность к разрядам, сочетаемость с классами слов и с лично-местоименными энклитиками. Из приведенного списка сомнения в принадлежности к предлогам вызывают слова jadi, menjadi со значением приобретаемой функции. Примеры (pergi jadi prajurit musnah menjadi abu, с. 207) вполне можно интерпретировать как двойное сказуемое.

Разделы, посвященные синтаксису, так же как и разделы о морфологии, описываются А. К. Оглоблиным не в традиционном ракурсе, а на основании следующих теоретических положений: 1) в речевых актах общения предложения используются в коммуникативно-функциональном назначении; 2) в процессе порождения речи доминантой служит сказуемое, а не предикативная пара - подлежащее и сказуемое, иначе говоря, автор исходит из вербоцентрической теории предложения; 3) существенно важной является соотнесенность смысловой структуры предложения (его части) и ситуации с определенной референцией.

Главные синтаксические единицы - это предложение с его функциональными составляющими (членами предложения, которые синтаксически связаны между собой и подчиняются сказуемому) и синтаксическая группа, в которой подчинительные связи соединяют главное слово со всеми зависимыми словами. Все предложение целиком входит в синтаксическую группу сказуемого. В сочинительную группу могут входить части члена предложения, соединенные сочинительным союзом (с. 27, 30). Предложение определяется по нескольким критериям: законченность смысла, наличие интонационного контура и грамматической структуры (с. 28). Наиболее употребительными считаются предложения предикативной конструкции, где сказуемое равно предикативу (глаголу или прилагательному).

В диапазоне между крайними пределами синтаксического членения, верхним (предложение как предикативная конструкция) и нижним (член предложения), располагаются промежуточные уровни членения, на которых выделяются разные по составу компонентов синтаксические груп-

пы. Следует особо отметить, что формально-содержательный анализ синтаксических единиц проводится с учетом референтного уровня.

В отличие от довольно свободного линейного порядка сегментов предложения, линейный порядок слов синтаксической группы грамматически важен. В группе не только существенны синтаксические связи, но и морфологические (выбор суффикса переходности в составе глагола может зависеть от наличия того или иного объекта). По признаку порядка компонентов автор различает жесткие и мягкие группы. Жесткие группы не допускают перестановки компонентов и вставок других слов между ними, что сближает это понятие с понятием слова (с. 33). Введение в оборот различения жестких и мягких групп имеет принципиальное значение для понимания сущности грамматических явлений ИЯ, поскольку многие единицы носят межкатегориальный характер, находясь на стыке морфологии и синтаксиса. По мнению А. К. Оглоблина, "следствием непризнания жестких групп словами оказывается сложное и условное определение слова как грамматической единицы индонезийского языка" (с. 31).

При описании синтаксиса имени в центре внимания оказывается главный вид именных групп - группа существительного. В ней по признаку порядка составляющих выделяются жесткие и мягкие группы, соответственно с тесным и свободным определением. Определение в жесткой именной группе по смыслу сужает значение определяемого и нереферентно, т.е. не соотносится с чем-то известным по контексту или ситуации речи. Жесткий характер обусловлен двумя факторами: составляющими именной группы являются составные слова, обладающие устойчивостью, или слова широкого родового значения типа kaum "класс лиц". Для многих групп оба фактора релевантные.

Выделяется пять структурно-смысловых разрядов жестких именных групп, каждая из которых характеризуется по значению. Всего по значению различается 15 смысловых групп. Первый структурно-смысловой разряд "существительное + масдар", представленный пятью группами, интересен тем, что в качестве определения употреблены масдары, которые произведены от транзитива, либо от корневого непереходного глагола или связанного интранзитива. При описании второго структурно-смыслового разряда "существительное + предикатив" с двумя группами в зависимости от выражаемых значений автор вводит новый термин - "просказуемное определение" (используется и в дальнейшем описании синтаксиса). Этим термином выражается отношение определяемого и определения подобно отношению подлежащего и сказуемого. Три следующих структурно-смысловых разряда - это "существительное + наречие", "существительное + количественное числительное" и "существительное + имя". В последнем разряде выделяется по значению четыре группы. В первой может быть представлен предмет с определением со значением места, имеющий значение определенной или неопределенной референции, смотря по контексту (с. 226).

Весьма подробно и детально автор анализирует и систематизирует мягкие группы имен. При описании группы yang при существительном используется ранее введенный авторский термин "релятив", с помощью которого раскрывается сущность ряда системных синтаксических отношений.

Автор выделяет новые типы определений - параллельные и последовательные, ранее не попадавшие в поле зрения лингвистов-индонезиеведов, которые представлены двумя и более определениями к имени. Особо рассматриваются определения при масдарах I и II. При масдаре II определение обязательно, причем оно может быть субъектным или объектным в зависимости от того, чем выражен масдар. Следующая за масдаром II yang-группа также является субъектным или объектным определением. Масдар I несколько отличается по характеру присоединяемых определений. Группа определения со словом yang к корневому масдару I характеризуется как просказуемная. Сам масдар I, если он образован от корневых морфем-транзитивов и связанных интранзитивов, используется и как раскрывающее определение к имени.

По иному принципу, в зависимости от типа синтаксической конструкции, классифицируются и члены предложения. Различаются конструкции простого предложения синтаксически непроизводные - неразвернутые и синтаксически производные - развернутые на основе принципа обязательного наличия членов предложения. Таким образом, в отличие от традиционного деления на главные и второстепенные, выделяются обязательные и факультативные члены предложения. К обязательным относятся сказуемое, подлежащее и часть дополнений, определений и обстоятельств. К факультативным - другая часть дополнений, определений и обстоятельств (с. 236). Факультативность того или иного члена конструкции, т.е. возможность его пропуска, означает его неизвестность или нежелательность упоминания. Пропуск со значением неизвест-

ности следует отличать от эллипсиса, который означает, что данный обязательный член предложения подразумевается как известный по контексту или по ситуации речи.

Иные дефиниции, отличные от принятых в Гр-72, даются таким членам предложения, как подлежащее и сказуемое. Исходя из возможности преобразований, заключающейся в том, что предикативную конструкцию можно трансформировать в yang-группу без изменения формы предикатива, исходному подлежащему должен соответствовать референт yang-группы, а исходному сказуемому - релятив (с. 238).

В разделе "Пограничные элементы между подлежащим и сказуемым" анализируется структурная роль определения, служебных слов и частиц в предложении, что совсем нехарактерно для русского языка. Указания на различного рода особенности синтаксических единиц и структур, отличающих их от подобных в русском языке, содержатся практически во всех частях, посвященных синтаксису. Несомненно, такие сопоставления с русским языком сами по себе весьма ценны.

Подлежащие и дополнения, как зависимые члены предложения по отношению к сказуемому-предикативу и подчиненные ему, объединяются в понятии "актант". По числу актантов предикативные конструкции делятся на одно-, двух-, трех- и четырехместные. Подобное деление необходимо при описании как конструкций с переходными глаголами, так и с непереходными.

Систематическому описанию конструкций ИЯ предшествует важная глава, посвященная смысловой структуре предложения. Можно с уверенностью утверждать, что описание синтаксических конструкций ИЯ не может быть полным и релевантным без обращения к смысловой структуре предложения. В фокусе лингвистического исследования смысловой структуры оказываются отношения между языковыми единицами и теми, кто их использует, а также условия реализации языковых единиц.

Известно, что в предложении обычно сочетаются "исходный пункт высказывания, или тема, и рема - то, что говорится об этой теме" (с. 244). В ИЯ применяются достаточно разнообразные средства выделения темы и ремы, соответственно достаточно разнообразны и тема-рематические конструкции. Тема и рема могут выделяться в предложении и без таких средств. В предложении может не быть темы, но рема всегда есть (с. 244). А. К. Оглоблин дает достаточно полное и интересное описание того, как выражается известность при подлежащем, как частица -lah выделяет рему-сказуемое, как в качестве ремы выделяется только дополнение или обстоятельство.

В анализе смысловой структуры предложения значительное место отводится понятию "экспозиция", которое трактуется как начальное тематическое обозначение места, времени, образа действия, сравнения и других значений в качестве введения к основному смыслу и в соответствии с этим, как результат развертывания оптимальной конструкции (с. 245). Достаточно полно с приведением интересного иллюстративного материала описано, какие классы и группы слов используются в экспозиции (ср. с дефинициями экспозиции в Гр-72, с. 225-226).

Описанию и анализу синтаксических конструкций ИЯ предшествует еще одна глава, в которой говорится о модальности (с оговоркой, что будут рассматриваться модальные глаголы, которые служат для того, чтобы обозначать только отношение говорящего) и о способах выражения времени в ИЯ, значение которого в предложении относительно, определяется по контексту и указывается лексикой. Здесь, как и в других главах, приводится много интересного языкового материала, а также даются указания, чему могут соответствовать некоторые сочетания и конструкции в русском языке.

В свое время А. К. Оглоблин провел глубокое и разностороннее исследование синтаксических конструкций и опубликовал много статей по данной тематике в различных изданиях (см. Библиографию книги).

Главы 20-27 рецензируемой книги, посвященные синтаксическим конструкциям ИЯ, представляют собой многоаспектное систематизированное описание, учитывающее прежде всего актантный уровень, уровень обобщенных семантических ролей референтов, единицы которых обозначаются терминами субъект, объект и др. и уровень актуального членения предложения, т.е. выделение темы и ремы. Причем автор дает нестандартные характеристики рассматриваемых конструкций, раскрывает сущностные явления и высказывает полностью самостоятельную их оценку. Наиболее ярким примером может служить описание конструкции с переходными глаголами, где по залогу глагола различаются активные и пассивные конструкции, по количеству актантов проводится деление на двухместные конструкции с одним дополнением, трехместные - с двумя дополнениями и четырехместные - с тремя дополнениями. Подлежащее и дополнение соответствуют смысловым единицам - участникам ситуации переходного глагола (субъекту

действия и минимум одному объекту действия). Подтверждается выдвинутая ранее идея о синонимичности активных и пассивных конструкций, об их более или менее "равноправном"³ положении в синтаксисе (с. 267). Автор рассматривает около 50 синтаксических конструкций самой разнообразной структуры, значительная часть которых отмечена впервые.

В книге также содержится вполне оригинальное описание синтаксиса осложненных и сложных предложений и многое другое, имеющее прямое или косвенное отношение к синтаксису, приводятся некоторые типологические характеристики, относящиеся к положению ИЯ в общей, ареальной и квантитативной типологии.

В заключение следует особо подчеркнуть, что теоретические положения автора являются, как правило, всесторонне и глубоко аргументированными, ибо основываются на огромном фактическом материале (в книге цитируются примеры, взятые из произведений более 130 известных индонезийских писателей).

Большим достоинством данной работы является тончайшая скрупулезность и тщательность рассмотрения каждой темы, подтемы, каждого затрагиваемого языкового факта. За этим, очевидно, стоят как глубокие знания, почерпнутые из трудов других авторов, так и огромная собственная исследовательская работа. Несомненно, такому подробному анализу способствовал также богатый опыт А. К. Оглоблина в преподавании ИЯ и индонезийской лингвистики на Восточном факультете Санкт-Петербургского университета.

Выход в свет "Грамматики индонезийского литературного языка" А. К. Оглоблина является значительным событием в индонезиеведении, отражающим разносторонний и глубокий вклад ученого в изучение грамматического строя ИЯ, в разработку конкретных проблем и констатирующим его приоритет в выдвижении целого ряда плодотворных идей. Можно надеяться, что данный труд найдет живой отклик у специалистов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алиева Н. Ф., Аракин В. Д., Оглоблин А. К., Сирк Ю. Х. Грамматика индонезийского языка. М., 1972.

Оглоблин А. К.. О соотношении актива и пассива в языках яванской группы // Проблемы теории грамматического залога. Л., 1978.

Оглоблин А. К. Очерк диахронической типологии малайско-яванских языков. М., 1996.

Alieva N.F. et al. Bahasa Indonesia. Deskripsi dan Teori. Seri ILDEP. Yogyakarta: Penerbit Kanisius, 1991.

Mahdi W. Distinguishing homonymic wordforms in Indonesian // Topics in descriptive Austronesian linguistics / G.P. Reesink (ed.). Semaian 11. Leiden, 1993.

³ Впервые идея "равноправности" высказывается А. К. Оглоблиным в статье [Оглоблин, 1978, с. 257], а вопрос о соотношении актива и пассива и их "равноправности" подробно анализируется в работе [Оглоблин, 1996, с. 128-132].

Permanent link to this publication: