Libmonster ID: BY-544

В мае 1987 г. в Московском государственном историко-архивном институте "(МГИАИ) по инициативе журнала "Вопросы истории" и Проблемной группы по истории советского рабочего класса (ее руководитель - заведующий кафедрой истории СССР советского периода МГИАИ В. З. Дробижев) состоялось заседание "круглого стола". Среди его участников были заместитель директора Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР, заведующий сектором общих проблем истории советского общества и рабочего класса В. В. Алексеев, заведующий отделом социологических исследований Института этнографии АН СССР Ю. В. Арутюнян, В. Н. Быков - МИРЭА, заведующий лабораторией Института международного рабочего движения (ИМРД) АН СССР Л. А. Гордон, ведущий научный сотрудник Института истории СССР АН СССР В. С. Лельчук, доцент МГИАИ В. П. Мишаков, ведущий научный сотрудник ИМРД АН СССР А. К. Назимова; декан факультета МГИАИ Е. И. Пивовар, заведующий кафедрой истории СССР советского периода Ивановского университета А. В. Смирнов, доцент Истфака МГУ А. К. Соколов, ведущий научный сотрудник Института этнографии АН СССР О. И. Шкаратан.

Редакцию журнала представляли его главный редактор чл. - корр. АН СССР В. Г. Трухановский и заведующий отделом отечественной истории К. И. Седов. Присутствовали преподаватели и сотрудники МГИАИ, МГУ, ряда научных учреждений, аспиранты, студенты.

Открывая заседание, В. Г. Трухановский сказал, что история рабочего класса для советских исследователей была и остается наиболее изучаемой областью. Это вполне закономерно и оправданно, ибо рабочий класс - это революция, это социалистическое строительство в нашей стране. Дело перестройки и ускорения социально-экономического развития страны связано также в первую очередь с рабочим классом. Задача "круглого стола" - обсудить, чем сегодня озабочены историки советского рабочего класса, какие перед ними стоят задачи.

В. З. Дробижев: Наш "круглый стол" должен дать толчок более углубленному изучению советского рабочего класса, наметить новые проблемы, новые подходы и методы анализа. Целесообразно вынести на обсуждение ряд вопросов, и первый из них - состояние исследований по истории советского рабочего класса. По данной теме изданы сотни монографий, выходит многотомная история советского рабочего класса (Реплика: "Которую не читают!"), но среди этого потока литературы очень мало книг, имеющих большую общественную и политическую значимость.

А. К. Соколов: По данным ВАК СССР, за последние 10 лет 20 - 25% диссертаций по истории советского общества так или иначе связаны с изучением советского рабочего класса. Средний возраст соискателей степени доктора исторических наук - 53 - 54 года.

В. З. Дробижев: Значит, мы имеем весьма значительный корпус ученых, занимающихся историей рабочего класса. Но каков уровень представляемых работ?

стр. 3


А. К. Соколов: Существует своего рода "запрограммированность", "закатанность" содержания исследований вокруг традиционно сложившихся подходов, одних и тех же тем с использованием стандартного набора данных, которые лишь "раскладываются" по отраслям, республикам, регионам. Создается впечатление, что исследования, рассказывающие об изменениях профессионально-квалификационного состава, повышении материального благосостояния, усилении общественно-политической активности, достижениях в социалистическом соревновании и т. д., почти дублирующие друг друга, исчерпывают историографию рабочего класса и нет иных тем, которые нужно разрабатывать. Возникают опасения, что обращение к истории рабочего класса стало служить своего рода облегченным средством проникновения в науку.

О. И. Шкаратан: За последние два десятка лет наблюдался застой в изучении истории рабочего класса. Лет 20 - 25 назад книги о рабочем классе читали охотно, их тиражи по тем временам были обычные, а теперь книги по этой тематике выходят малыми тиражами. Литература эта обезличена, ее скучно читать. Пристрастие к т. н. коллективным трудам, в которых нет пи четкой позиции, нет свежей мысли, губит данную область исследований. Мало молодых специалистов. Проблемной группой по истории советского рабочего класса подготовлен ряд новых исследований, но и они узко перешагнули определенный возрастной рубеж.

В. З. Дробижев: Действительно, нынешние исследования по истории рабочего класса весьма далеки от совершенства. За ширмой внешнего благополучия в. общественных науках постепенно накапливались негативные тенденции, от которых необходимо избавляться. Это - догматизм, легковесная трактовка кардинальных проблем развития советского общества, постоянное забегание вперед в теоретических вопросах, упрощенное представление о процессах, происходивших в сфере экономики, политики, массового сознания на разных этапах строительства социализма. Вместе с тем в истории рабочего класса, пожалуй, как ни в одной другой области исследований (за исключением, может быть, истории КПСС) сказываются тавтология, иллюстративность, недостаточное распространение новых взглядов, точек зрения, отсутствие новых подходов, основанных на учете реальных, диалектически сложных и противоречивых социальных явлений и процессов во всей их полного и многообразии. Для этого нужно существенное расширение фактической базы, внедрение современных технических средств для мобилизации, накопления и обработки данных, применение математических и других методов, открывающих возможности для получения более точных данных по всему комплексу вопросов, связанных с историей рабочего класса. На этой основе мы строим работу нашей Проблемной группы. История рабочего класса сегодня - это круг в разной степени решенных и нерешенных проблем, многие из которых предстоит осмыслить заново. Речь, конечно, не должна идти об очередном конъюнктурном переписывании истории.

Л. А. Гордон: Кажутся странными и наивными бытующие рассуждения о том, нужно или не нужно переписывать историю. Если мы признаем, что история - наука, то сама постановка вопроса - переписывать или не переписывать - является бессмысленной. Наука должна изучать. Если новые исследования вносят изменения в имеющиеся представления о тех или иных исторических событиях, эти сведения должны незамедлительно становиться предметом гласности. Если же мы к истории будем подходить как 70 толковников подходили к Библии, то никакой пауки у пас не будет.

В. Г. Трухановский: Вопрос о переписывании истории связан не только с темой сегодняшнего обсуждения, хотя всем ясно, что история рабочего класса будет переписываться в свете новых данных, новых подходов. На многое мы смотрим сейчас не через "розовые очки", а более трезвым взглядом. Такое переписывание истории, уточняющее истину, - закономерный и желательный для всякой науки процесс. Но есть переписывание истории с целью искажения истины и по конъюнктурным соображениям. Часть историков с готовностью следует именно этим путем.

В. В. Алексеев: Переписывание истории, скорее ее уточнение и углубление, - естественный диалектический процесс. Каждое поколение осмысливает для

стр. 4


себя историческое прошлое. Сейчас мы стоим перед такой необходимостью, и не потому, что нужно держаться политической конъюнктуры, а потому, что ряд событий прошлого мы видим сегодня иначе, чем раньше представлялось историкам. Они просто не могли учесть многие проблемы. (Реплика: "И не хотели учитывать!") Сейчас у нас появилась возможность рассмотреть все происходившее в истории советского общества, в том числе и в рабочем классе, глубже и всестороннее, потому что проявились следствия, как позитивные, так и негативные, тех явлений, которые до конца не были ясны 20 - 30 лет назад. Почему же, получив новые данные, историки не должны уточнять свою концепцию? (Реплика: "Кое-кто не хочет этого, считает, что все было хорошо".) Да, не все еще готовы расстаться со старыми стереотипами. У нас в институте разработана специальная программа обобщения исторического опыта. В ней дается интерпретация этого понятия, анализируется его трансформация от поколения к поколению. Думаю, что такая программа важна в методологическом плане для повышения социальной функции исторической науки, особенно сейчас, когда извлечение исторического опыта, в том числе накопленного рабочим классом, становится важнейшей задачей науки.

О. И. Шкаратан: Возникает вопрос, с каких позиций следует извлекать эти уроки? История рабочего класса - это история и борьбы основных социальных сил нашего общества, оценка его возможностей войти в век научно- технического переворота. Я не одинок в таком подходе. Мы находимся сейчас на трудном, крутом вираже истории. Надо честно сказать о нашем отставании. Я имею в виду не только нас, ученых, и не только то, что каждый серьезный историк на Западе имеет персональный компьютер. Отстало наше общество по многим направлениям, прежде всего, в технике, экономике. Признать это отставание важно для всех, кто по-настоящему озабочен судьбами Родины и стремится к его преодолению.

В. З. Дробижев: Для истории рабочего класса сегодня важна постановка больших и важных, ведущих к фундаментальным обобщениям и целостным представлениям тем. К их числу я бы отнес, во-первых, проблему осуществления рабочим классом своей ведущей роли на различных этапах, изменения его социальной структуры и тесно связанный с этим вопрос об исторически подвижных границах рабочего класса. Я помню, как в 1970 г., после выхода книги О. И. Шкаратана "Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР", развернулась острая дискуссия, в ходе которой его оппоненты и "кувалдой пытались размахивать", и оргвыводы делать. А что мы видим теперь? Научно-техническая революция ведет к тому, что суживается доля рабочего класса в его традиционном понимании, т. е. работников физического труда, и возрастает число работников на производстве, занятых преимущественно интеллектуальным трудом. Между различными социальными группами идут интенсивные интеграционные процессы. Историки недостаточно их учитывают и исследуют. И в этом в немалой степени повинна неконструктивная критика в прошлом взглядов О. И. Шкаратана, который выдвинул положение о том, что границы рабочего класса но мере изменений в нашем обществе расширяются. Рабочий класс "вбирает" в себя обширные слои работников нефизического труда, в том числе технической интеллигенции.

Вторая проблема - это взаимоотношения между различными классами и слоями нашего общества на отдельных этапах социалистического строительства, прежде всего взаимодействие рабочего класса и крестьянства. В историографии эта проблема чаще всего сводится к изучению шефства рабочих над деревней. Взаимодействие рабочего класса и крестьянства имеет достаточно много граней и не ограничивается тем, что рабочий класс вел за собой крестьянство, оказывал ему помощь. С точки зрения социальной, очень важно изучение и того, как крестьянство влияло на формирование кадров рабочего класса. Это был довольно сложный процесс. В город пришли десятки миллионов людей. Анализ процесса адаптации бывших сельских жителей в рабочей среде, темпов формирования кадровых рабочих в предвоенный период мне представляется краппе необходимым для понимания многих событий. Важно установить, как воздействовали ускоренный процесс индустриализации, социальная политика партии и государства на воспитание новых слоев рабочего класса в социалистическом духе. Здесь не всегда принимается во внимание разношерстный состав новых пополнений, шедших из деревни. Среди них

стр. 5


и бывший крестьянин-труженик, и деревенская молодежь, лишенная привычных корней, вчерашние школьники и т. д. Но часто в город приходил и озлобленный человек, испытавший на себе допущенные в ходе коллективизации ошибки и искривления. Нужно обратить внимание на издержки в системе идеологического воспитания пополнений рабочего класса, которое в обстановке складывавшегося культа личности велось нередко с отступлением от пролетарских принципов, в духе славословия, угодничества, приспособленчества, карьеризма. Для истории рабочего класса 30-е годы представляют первоочередной интерес. Там заложены истоки многих явлений и процессов, характеризующих современное состояние рабочего класса. Третья проблема, которая нуждается в обсуждении, - территориальные и национальные различия в рабочем классе. Несомненно, что рабочие Москвы, Ленинграда, Иванова и других крупных промышленных городов, рабочие Центра или Сибири, Прибалтики или Средней Азии и Казахстана не находятся на одном уровне развития. Об этом следует говорить, так как имеющиеся различия наша историография пыталась затенить и обойти.

Четвертая проблема - формирование образа, уровня и качества жизни советского рабочего класса, свойственных ему норм социального поведения, психологии, сознательности. Здесь более всего "белых пятен", полное отсутствие практических разработок. В литературе, например, вопрос о быте рабочих подменяется цифрами о размахе строительства, выпуске товаров народного потребления. Вопрос о заработной плате, доходах и расходах рабочих семей сводится к росту номинальной, а не реальной заработной платы. Что касается норм поведения, психологии отдельных групп рабочих, то до последнего времени мы больше "шептали" об этом между собой, чем говорили вслух. Я имею в виду распространившуюся среди части рабочих социальную апатию, потерю чувства ответственности, недисциплинированность, пьянство, воровство и другие явления. Они возникли не сразу, укоренялись в течение десятилетий, но об этом мало писали, делая упор на позитивных фактах, характеризующих ведущую роль рабочего класса, и отходя от исторической правды.

Пятая проблема - участие рабочего класса в управлении производством, государством и связанные с этим вопросы общественно-политической активности, социалистического соревнования. Вопрос о социальной структуре наших органов власти и управления должен по-разному решаться для переходного и для послевоенного периодов. Нельзя сужать проблему осуществления ведущей роли рабочего класса в управлении до выяснения доли рабочих в государственном, советском аппарате. Сейчас следует говорить о том, насколько наш аппарат в своей деятельности руководствуется идеологией рабочего класса, его интересами. Ныне доля рабочих в советских органах в статистическом отношении весьма высока - 35 - 40%, а то и выше. Однако если посмотреть на картину сменяемости депутатов, то обнаруживается своеобразная картина: в то время как платные работники остаются на своих, причем наиболее ответственных постах, состав депутатов-рабочих, исполняющих свои функции без отрыва от производства, каждые выборы сменяется почти полностью. Общая же картина выглядит вполне приемлемой: в органах власти идет процесс обновления состава. Для выяснения реального участия в делах управления государством различных категорий депутатов в плане исторической ретроспективы полезно было бы обратиться к методам контентанализа. С его помощью можно изучать протоколы, стенографические отчеты съездов, сессий советских органов, материалы комиссий. Такую работу мы уже начали по материалам съездов Советов СССР. Интересная получается картина: на IV Всесоюзном съезде Советов (1927 г.) почти каждый выступающий рабочий говорил то, что думал, реально участвовал в обсуждении важнейших государственных вопросов. Прошло некоторое время, и уже на VI Всесоюзном съезде (1931 г.) в каждое второе выступление проникают ноты рапортизма, славословия; складывается манера политического поведения, характерная для периода культа личности.

В. С. Лельчук: Больше всего меня беспокоит осмысление проблемы, что такое ведущая роль рабочего класса, особенно в условиях социалистического строительства. Годы революции и гражданской войны - здесь все более или менее понятно, хотя, по-видимому, и этот период следует еще изучать. Но то, что начинает

стр. 6


происходить с нашим рабочим классом во второй половине 20-х и в 30-е годы, в литературе практически не показано. А между тем явления как позитивные (сплоченность и монолитность нашего общества), так и негативные, традиционно относимые к последствиям культа личности, идут из 30-х годов. По нашим представлениям, рабочий класс играл тогда ведущую роль, причем она возрастала из пятилетки в пятилетку, если не из года в год, но подтвердить это фактами мы не сможем, если оперировать данными, которые имеются в нашем распоряжении.

Неизбежны противоречия в исторических построениях. Прежде чем искать новые подходы, их надо выработать. Пока этого не сделано. В трактовке ведущей роли рабочего класса нас несколько спасает обращение к теме "Партия и рабочий класс". Через партию как авангард рабочего класса мы показываем возрастание его роли в годы индустриализации и построения основ социализма. Но можно ли вообще постоянно твердить, что роль рабочего класса всегда возрастает? Может быть, не случится особой беды, если признать, что в определенные периоды в нашем обществе происходило нечто другое?

Говоря о довоенной истории рабочего класса, нельзя обойти вопросы о том, как и почему мы подошли к исчерпанию т. н. нэповских принципов строительства социализма и приняли на вооружение командно-директивные формы и методы управления экономикой. Чьи интересы выражали они? Мы знаем, что в среде рабочего класса всегда существовали группы, выражавшие определенные интересы, настроения, идеи. Возьмите "рабочую оппозицию", сложившуюся на X съезде партии. Это оппозиция, изучение которой мы почему-то игнорируем, считая, что, если оппозиция - значит враги, значит чуждые нам взгляды. Так, ли это? "Рабочая оппозиция" выражала идеи, несомненно, заслуживающие анализа и имевшие хождение в определенной части рабочего класса. Безусловно, в дальнейшем наши руководители, теоретики и идеологи, входившие в Политбюро и ЦК партии, в той или иной мере представляли интересы определенных слоев и групп рабочего класса.

Здесь уже говорилось о том, что в 30-е годы миллионы людей пришли из деревни в город. Для большинства из них это было приобщение к городской цивилизации, подъем в культуре, отрыв от частнособственнических интересов и прочее. Но в какой мере прежнее ядро рабочего класса устояло перед наплывом новых крестьянских пополнений? В условиях 30-х годов рабочий класс не мог выразить свои интересы иначе, как в форме производственной активности. Он мог лучше или хуже работать, но чтобы в условиях складывавшегося культа личности выражать свои интересы через Советы, этого не видно из тех материалов 30-х годов, с которыми я знаком как исследователь. Вот в годы Великой Отечественной войны наблюдался рост пролетарских настроений, настоящий всплеск пролетарской солидарности. (Реплика: "Пролетарской или общенародной?"). Я бы не сказал, что общенародной, думаю, все же пролетарской. Эта тема требует серьезного анализа, но все же, мне кажется, в годы войны в среде рабочего класса ярко проявились подлинно пролетарские, социалистические настроения. (Реплика: "А у крестьянства, интеллигенции?") То, что крестьянство и интеллигенция разделяли эти настроения, общей картины не меняет и лишний раз подчеркивает, что в те годы мы четко видим проявление ведущей роли рабочего класса. Но я хочу вернуться к 30-м годам, к затронутому В. З. Дробижевым вопросу о темпах формирования кадровых рабочих.

В. И. Ленин писал в начале 20-х годов, что не менее 10 лет нужно, чтобы рабочий по своему жизненному положению усвоил пролетарскую психологию. А сколько лет пребывания на производстве нужно было в 30-е годы, чтобы стать кадровым рабочим? Историки (в определенной степени это касается и меня) искренне считали (а многие и сейчас считают), что трех лет было вполне достаточно. Формально можно стать рабочим и за сутки: колхоз переделать в совхоз - вот вам и новая масса рабочих. Но Ленин ставил вопрос иначе, и к нему нужно подходить более серьезно. Тогда станут яснее проблемы демократии, участия рабочих в управлении производством и государством. По-моему, те слои рабочего класса, которые росли и ширились за счет выходцев из деревни, не очень-то и нуждались в демократии.

стр. 7


Они скорее нуждались в известной доле принуждения, дисциплинирования, подчинения как мелкобуржуазная стихия, связанная с деревней. Во второй половине 30-х годов ситуация меняется, причем даже в худшую сторону, под влиянием обстановки, характерной для периода культа личности. Но те годы в нашей историографии изучены плохо, и вовсе не потому, что у нас нет к ним интереса. Напротив, интерес большой, однако возможности изучения и осмысления процессов, происходивших тогда, были минимальными. И дело не в отсутствии источников, как считают некоторые, а во взглядах, долгое время внедряемых с нашей же помощью, мешавших объективно взглянуть на события. Выходя за рамки обсуждения, я хотел бы заметить, что нечто похожее на то, что у нас было в 30-е годы, происходило и в ряде других преимущественно крестьянских стран, вставших на социалистический путь развития. Культ личности, по-видимому, не случайно возникает в определенных исторических условиях.

Еще один вопрос, который мне хотелось бы затронуть (он частично уже здесь прозвучал), - развитие рабочего класса в условиях перехода к социализму, минуя капитализм, присущее ряду регионов нашей страны. Как известно, дореволюционная Россия страдала от недостаточности развития капитализма, за исключением отдельных районов Европейской ее части. Многие наши трудности происходят от того, что мы не прошли той школы, той выучки капитализма, которые были необходимы для перехода на более высокую ступень цивилизованности. Надо с очень большой осмотрительностью подходить к процессам, которые происходили в Казахстане, республиках Средней Азии, ряде автономий Северного Кавказа и не только среди рабочих, но и среди интеллигенции, руководящих кадров. Можно и сейчас наблюдать "океан" пережитков, которые сохранились даже не с 30-х, не с 20-х годов, а с дореволюционного времени. Это земляческие, родовые, семейные и т. д. пережитки. Что же касается 20 - 30-х годов, которые в трудах по истории рабочего класса изображены как время складывания национальных отрядов рабочего класса и национальной интеллигенции подобно тому, как это происходило в других республиках и регионах страны, то, видимо, наступил момент пересмотреть некоторые позиции. Я не хочу перечеркнуть все, что было сделано в те годы, но с пользой для дела нам следует выяснить не только позитивные последствия скачка, совершенного отдельными народами на пути к социализму, но и воздействие, которое они оказывали на развитие рабочего класса советских республик в последующие десятилетия.

Осмысление того, о чем было сказано, поможет нам решить главные вопросы: В чем проявляется ведущая роль рабочего класса на каждом историческом отрезке времени? Постоянно ли она возрастала в довоенный период? Нет ли каких-либо объективных закономерностей, связанных с формированием идеологии культа личности, с возникновением бюрократического аппарата и его последующей эволюцией? Не находился ли наш рабочий класс под влиянием этого аппарата?

Ю. В. Арутюнян: Хочу остановиться на национальных различиях в среде рабочего класса. К понятию "национальные отряды рабочего класса" мы обращаемся, когда в нашем анализе обозначены национальные признаки. На самом деле и социальное положение, и социальное поведение людей, их функции, роль и активность в различных сферах общественной жизни определяются не столько национальной принадлежностью, сколько более глубинными пластами и факторами национальной культуры, которые сказываются на социальном облике рабочего класса. Чтобы выявить эти пласты, необходима организация специальных ретроспективных опросов по соответствующим программам. Сотрудники Института этнографии, например, недавно занимались проблемами трудовых перемещений в Средней Азии. В материалах последних съездов партии среднеазиатский регион назывался как трудоизбыточный и предлагалось переместить трудовые ресурсы в другие районы страны, в частности в Нечерноземье. Наши исследования показали, что склонность к перемещению обнаруживает только русское население этого региона. У коренных народов, независимо от принадлежности к рабочим или колхозникам, существует прочная связь со своей национальной средой. Русское население Средней Азии гораздо больше ориентировано на миграцию, чем, скажем, в центральных районах страны. Отмечается и такая закономерность: чем хуже условия жиз-

стр. 8


ни, тем больше стремятся русские к перемещению, тогда как для коренных пародов Средней Азии картина иная: чем хуже условия, тем меньше людей стремится переехать. В Ташкенте, например, оказалось, что среди опрошенных пе исключают возможности переезда в другие районы 24% узбеков, в Андижане, где условия хуже, - 11%, русские же гораздо больше. В Каракалпакии хотят переехать 60% русских и всего 1% коренных жителей. Непонимание этих закономерностей, обобщенный, недифференцированный подход к проблеме могут привести к серьезным просчетам не только в миграционной политике, но и в национальной, В исследованиях нельзя ограничиваться анализом только экономической стороны развития класса, причем зачастую выполненным поверхностно, а надо учитывать всю совокупность национальных особенностей, культурно-бытовых условий и традиций, семейных отношений и пр.

Л. А. Гордон: В. С. Лельчук затронул вопрос об "окрестьянивании" рабочего класса, происходившем в течение десятилетий с конца 20-х годов. Более 10 лет назад сотрудники группы в ИМРД АН СССР, развивающей историко- социологический подход к изучению рабочего класса, писали о крестьянской подоснове значительной части его рядов. Мы с Э. В. Клоповым и А. К. Назимовой недвусмысленно подчеркнули связь между ослаблением внутрипартийной демократии, утверждением авторитарных методов правления, с одной стороны, и тем стремительным внешним пополнением рабочего класса в 30-е годы, при котором он, по выражению Ленина, становился менее "пролетарским" по своему составу. То, что раньше на это не обращали достаточного внимания, а теперь обращают, свидетельствует об изменении общественной атмосферы.

Вопрос о влиянии крестьянской подосновы на развитие производственного потенциала рабочего класса, на его социальный облик, творческую активность, сознательность и т. д. приобретает ныне дополнительное значение, поскольку необходимость преодоления застойных и негативных явлений заставляет обращаться к анализу их истоков. Сотрудники ИМРД АН СССР занимаются современным рабочим классом и в каком-то смысле перспективами его развития и все чаще приходят к выводу, что корни многих нынешних трудностей следует искать в 30 - 40-х годах. Сегодня на смену полувековой эпохе индустриализации приходит эпоха научно-индустриального развития, связанная с интенсификацией народного хозяйства, научно-технической революцией. Новый технологический способ труда влечет за собой громадные сдвиги не только в производительных силах и производственных отношениях, но и в надстройке. Для понимания современной ситуации важно, учесть, что в прошлом мы преимущественно имели дело не с социалистической индустриализацией вообще, а с определенным ее типом, характер и особенности которого определялись специфическими условиями, в которых находилась страна в 20 - 30-е годы. Решить вопрос о своеобразии этого варианта, значит многое понять, из того, что происходит теперь. Весьма актуальна поэтому затронутая В. С. Лельчуком проблема: когда, почему и как осуществился переход от нэповских принципов социалистического строительства к методам командно-директивного, внеэкономического управления обществом.

Отказ от чисто экономических в пользу сверхцентрализованных, регламентирующих "все и вся" методов руководства экономикой в немалой степени объяснялся стремлением обеспечить сверхвысокий фонд накопления в составе национального дохода. Такой нормы накопления, как в первые годы индустриализации в СССР, не было практически нигде. В этом случае нормальные хозяйственные отношения с деревней были вряд ли возможны. И. В. Сталин не раз подчеркивал, что индустриализация предполагает наличие определенной "дани", сверхналога с деревни. В этих условиях жесткий политический режим и соответствующие методы управления становились практически неизбежными.

Как ни привлекательна концепция "окрестьянивания" рабочего класса для объяснения негативных явлений 30-х годов, в том числе возникновения культа личности, думаю, что более существенную роль в рассматриваемой связи играл фонд накопления, охватывавший чуть ли не половину национального дохода.

Как известно, составной частью индустриализации в СССР были не только рост государственного сектора, внесение планово-директивного начала в управление,

стр. 9


установление новых отношений между городом и деревней, но и сокращение непроизводительного потребления, жесточайший режим экономии, самоограничение рабочего класса, "затягивание поясов". Отсюда - снижение по ряду показателей жизненного уровня, усугубленное ошибками и непредвиденными обстоятельствами. Прогрессивные изменения в положении рабочих, особенно тех, кто пришел в город из деревни, конечно, были: школа, детский сад, ясли, электричество, водопровод и другие признаки цивилизации. Но питание ухудшалось и не превышало уровня 20-х годов. Душевое производство, например, в конце 30-х - начале 40-х годов было на 10 - 15% ниже, чем в среднем за 1924 - 1928 годы. С продукцией животноводства дело обстояло еще хуже, что было связано с падением поголовья, низкой продуктивностью обобществленного скота. Жилищная проблема все более обострялась. Росли скученность, теснота. Хотя по отдельным параметрам бытовые условия в крупных городах улучшались, но даже в 1960 г. в рабочих поселках не имели электричества многие жилища, а в сельской местности - больше половины.

Стремительная индустриализация и внешнее пополнение рабочего класса определяли не только материальное положение, но и известную ограниченность квалификации рабочего класса, если иметь в виду более тонкие личностно- культурные, психологические аспекты, составляющие квалификацию рабочих. Эти ее элементы складывались противоречивым образом, как противоречива и неоднозначна была обстановка, в которой это происходило. С одной стороны, у рабочих вырабатывалась готовность к самоотверженному труду, к тому энтузиазму, с которым в наших представлениях связываются первые пятилетки, готовность откликнуться на призыв, выполнить любой приказ свыше. С другой - происходило постепенное ослабление (а со временем и полная атрофия) добросовестности, самостоятельности, инициативности, ответственности, внутренней, не навязанной извне дисциплинированности. Для того типа индустриализации, который развертывался у нас в 30 - 40-е годы, эти качества, может быть, и не были самыми главными - дело решало число рабочих, овладевших начатками квалификации. Но сегодня именно более тонкие и сложные качества работника выходят на первый план. Эти качества, конечно, никогда не исчезали полностью в рабочей среде. Однако, если иметь в виду массовые явления и тенденции, приходится признать, что, начиная с форсированной индустриализации и до последнего времени личностные и профессиональные качества, особенно необходимые для рабочих в современных условиях, развивались явно недостаточно. И, конечно (причем опять не в силу "окрестьянивания", а вследствие многих обстоятельств), утрачивались, терялись те в общем-то не очень богатые традиции демократически-городской пролетарской культуры, которые были накоплены в предшествующие годы в ведущих индустриальных центрах страны, таких, как Красный Питер, и некоторых других.

О. И. Шкаратан: Эпоха индустриализации требовала несколько иной, может быть, более примитивной рабочей силы. Относительно грамотный вчерашний крестьянин мог адаптироваться на производстве, работать в соответствии с требованиями, которые ему предъявлялись. В современной ситуации эти возможности практически исчерпаны. Конечно, перечисленные Л. А. Гордоном свойства, приобретающие сегодня для рабочего класса решающее значение, были необходимы и раньше, но тогда не могли еще развиваться в полном объеме.

Сегодня мы сталкиваемся с множеством проблем, которые возникли в 30-е годы. Многие из них имеют прямое отношение к рабочему классу. И здесь следует искать новые подходы к его изучению. Например, сейчас много говорят о возникшей в нашем обществе проблеме конформизма и нонконформизма. Применяем мы эти категории к рабочим? Нет. А почему? Что, они касаются только интеллигенции? Наша художественная и публицистическая литература опережает ученых в постановке важных и актуальных проблем развития советского общества. Не грех сегодня кое-что из нее позаимствовать. Кроме того, историкам в поисках новых подходов следует шире обращаться к опыту смежных наук. Сейчас в социологии идет разговор о разных типах урбанизации: органической и патологической. Урбанизация, происходившая в нашей стране, в течение длительного периода имела патологический характер. Как это сказалось на рабочем классе? Где анализ последствий этого явления? На эту тему исследований нет. В этнографии есть

стр. 10


концепция человека на рубеже двух культур. Касается ли она рабочего класса? Да, ибо крестьянские парни, приходившие в города, как раз и олицетворяли такого человека. Часто мы видим в тех, кто пришел из деревни, только плохое. Это неверно. Нужно отбросить дихотомию "хороший город - плохая деревня", характерную для исследований по истории рабочего класса. Проблема состоит в том, что с переходом в город многие утрачивали то хорошее, что было традиционно свойственно крестьянству, не приобретая при этом нужных качеств, присущих рабочим.

Сегодня снова остро встал вопрос об отношениях между рабочими и технической интеллигенцией, наблюдаются конфликты по поводу изменений в технологии, в оплате труда и т. д. В этом можно видеть отголоски сложившегося в 30-е годы представления, что интеллигент противостоит рабочему.

В. З. Дробижев: Я не думаю, что это идет от 30-х годов.

О. И. Шкаратан: В то время, когда сформировалась новая, социалистическая интеллигенция, плоть от плоти рабочего класса, не было сделано должных коррективов в социальной политике, которые в полной мере учли бы это обстоятельство. Что же касается концепции об исторически подвижных границах рабочего класса, то сегодня эта проблема стала серьезнее, интереснее и гораздо острее, чем в то время, когда впервые была поставлена. Для различных этапов социального развития нашего общества вопрос об исторически подвижных границах рабочего класса стоит далеко не одинаково. Сейчас он формулируется так: находится ля наше общество и поныне на том этапе, когда сохраняются классы и главными остаются классовые различия, или же мы имеем общество уже другого типа - становящееся неклассовым с преобладанием иных форм социального неравенства. Это коренная проблема, связанная с понятием ведущей роли рабочего класса. Я считаю, что наше общество переживает сейчас этап, когда в наиболее развитых районах и среди наиболее развитых наций страны оно утрачивает классовые черты. Это уже общество, социально неоднородное преимущественно по характеру труда, по другим признакам, но не по классовым.

В этой связи возникает вопрос: как трактовать ведущую роль рабочего класса? Л. А. Гордон в 1967 г. опубликовал работу, в которой доказывал, что советское общество, осуществляя на практике цели и задачи, провозглашенные Октябрем, в мировом масштабе выполняет ведущую роль рабочего класса. Тогда же рядом авторов и у нас, и в других социалистических странах были высказаны взгляды о том, что следует осмыслить проблему классовых и бесклассовых социалистических обществ в историческом ключе. К сожалению, позднее писать на эту тему перестали. Сейчас, в условиях, когда научно-техническая революция уже действительно активно вторгается в нашу жизнь, возникает проблема определения ведущих сил в научно-техническом прогрессе и в политической области. С точки зрения экономической также необходимо изменение понятия "рабочий класс". Этот вопрос взаимосвязан с высказываемыми нашими экономистами идеями насчет отказа от примитивного понимания социалистического обобществления лишь как процесса развития государственной собственности.

Длительное время в литературе господствовало положение об упрощении социальной структуры нашего общества по мере развития социализма, о быстром становлении его социальной однородности. Но ведь развитие производства ведет к усложнению форм социально-экономического разделения труда, к функциональному обогащению и растущему разнообразию деятельности людей во всех сферах жизни. Процесс усложнения социальных структур является общеисторической межформационной закономерностью. Он содействует устойчивости общества, его высокой приспособляемости к условиям среды. Социализм не представляет исключения, но этот процесс возрастающего разнообразия социальных отношений, групп, институтов, организаций носит в нашем обществе принципиально иней характер, чем при капитализме. Социальные различия, свидетельствующие о неравенстве людей, шаг за шагом уступают место различиям, так сказать, горизонтального типа. И вот в этом-то множащемся переплетении связей, взаимодействий, отношений, пронизывая их и пропитываясь ими, живет и действует ведущая социальная сила - рабочий класс.

стр. 11


Нерешенных проблем в его истории целый конгломерат. Необходимо, в частности, установить, когда наш рабочий класс становится социалистическим н не является ли путь его социального развития той дорогой, по которой идет его исчезновение как класса. Это принципиальный вопрос, требующий пристального внимания исследователей. Было бы также интересно изучить "волны" в формировании кадров рабочего класса, смену различных его генераций. Большинство обозначенных проблем в широком плане исторической наукой еще не решено. Между тем необходимо, чтобы в общественном сознании они отразились в виде обоснованной концепции, подкрепленной надежным историческим материалом.

А. К. Соколов: Все выступавшие говорили о необходимости новых подходов к изучению истории рабочего класса, которая в значительной мере олицетворяет собой и всю историю советского общества. Ведущая роль рабочего класса определялась совокупностью факторов, лежавших в сфере экономики, политики, идеологии. Мне представляется странным мнение о том, что для отдельных периодов нашей истории вопрос об этой роли надо пересмотреть, причем как раз для тех лет, когда она проявлялась наиболее очевидно, а именно для периода создания фундамента социалистической экономики. В те годы мы как бы "подстегнули" ее развитие путем развертывания тяжелой промышленности. Отставание других отраслей, прежде всего сельского хозяйства, социальной сферы рано или поздно должно было сказаться на нашей жизни. Точно так же формы и методы управления, выработанные в период ускоренной индустриализации, неизбежно изживают себя, если они не подкреплены развитием творческой инициативы трудящихся и демократизацией общественной жизни. Если бы эти закономерности были своевременно осознаны, приняты во внимание, теоретически осмыслены, мы не получили бы постепенно складывавшегося механизма торможения и деформаций социализма.

В ряде выступлений прозвучала мысль о необходимости комплексного системного подхода к изучению советского рабочего класса, выдвижения больших интегральных проблем, влекущих за собой перестройку данной области исследований. Эту мысль нельзя не поддержать, но при ее реализации нужно учесть несколько моментов.

Во-первых, следует избегать абстрактного теоретизирования по поводу тенденций социального развития нашего общества, отрыва от конкретной действительности. Опасность такого подхода состоит в постоянном стремлении забегать вперед в утверждении концепций, не вполне совпадающих с историческими реалиями. К сожалению, подобный недостаток до недавнего времени был неотъемлемой чертой наших общественных наук. Отголоски такого подхода, мне кажется, прозвучали и сегодня. Сейчас, как никогда, важна работа по созданию фундамента из точных и бесспорных фактов, позволяющих дать всесторонний анализ сложных и неоднозначных проблем истории рабочего класса.

Во-вторых, при рассмотрении процессов, происходивших в советском обществе, Нужно исходить из внутренней логики его развития, а не приспосабливать для этого теории, созданные на другой почве. У меня вызывает большое сомнение расширительная трактовка процесса индустриализации как модернизации общества, применимость концепции научно-индустриального (или постиндустриального, или технотронного) общества или стратификационных теорий для интерпретации происходящих у нас социальных процессов. Научно-техническая революция, безусловно, глобальный процесс, но осуществляется он в разных социально-экономических и исторических условиях неодинаково. Главное для нас сейчас - осмыслить, на какой ступени развертывания этой революции находится созданное нами социалистическое общество. Говорить о том, что в нем уже произошло соединение науки с производством, еще преждевременно, хотя контуры этого явления видны.

Вообще историкам надо больше внимания уделять изменениям в сфере экономики. Первые же разработки нашей проблемной группы, посвященные социальной структуре рабочего класса, показали, что ее объяснение следует искать прежде всего в производственных отношениях. Между тем в последние несколько десятилетий история народного хозяйства СССР, создающая фундамент для такого анализа, захирела, растворилась в мелкотемье, утратила свой некогда высокий статус и престиж. На то были, конечно, свои причины как субъективного, так и объектив-

стр. 12


ного характера. Анализ литературы показывает, что историки, как правило, не владеют категориями и методами экономического анализа, необходимыми для основательного изучения истории народного хозяйства. Проблема создания подлинно научной истории народного хозяйства и у экономистов стоит весьма остро. Как известно, изменения в сфере экономики принадлежат к числу долговременных и измеряются не 1 - 2 или 5 годами, как часто пытаются их представить, а определенными этапами, циклами, стадиями, и связанные с ними социальные процессы, о которых сегодня идет речь, тоже являются долговременными. Нужен научный, комплексный и системный анализ чтобы определить их периодизацию, причем не так, как это зачастую делается: сегодня одпа периодизация, а завтра, смотришь, другая, в зависимости от установок.

В. З. Дробижев назвал ряд проблем истории рабочего класса, требующих первоочередной разработки. Но в сущности это грани одной и той же важной темы - изменения в социальной структуре общества, органов власти и управления, поскольку рабочий класс находился в центре происходивших в стране социальных процессов. Не случайно наш разговор все время возвращается к этой теме.

В плане анализа ведущей роли рабочего класса мне не импонирует концепция исторически подвижных его границ. Согласно ей получается, что по мере поступательного развития нашего общества рабочий класс как бы вбирает в себя различные категории тружеников социалистического общества. Такое понимание неизбежно рождает трудности и противоречия в объяснении социальных процессов. Построение бесклассового общества идет не путем поглощения рабочим классом других классов, слоев и групп населения, а через его сближение с ними, в ходе которого признаки, выделяющие рабочий класс в общей массе населения, теряют, утрачивают свое значение. При этом один тип социальной дифференциации общества сменяется другим.

Социальная структура общества понимается у нас чаще всего чрезвычайно упрощенно. Преобладает мнение, что по мере ликвидации классовых различий возникает социальная однородность, понимаемая в несколько эгалитарном духе. В лучшем случае отмечается существование в нашем обществе и, естественно, в рабочем классе, мужчин и женщин, молодежи, учащихся, пенсионеров и т. д. Это не столько неправильное, сколько одностороннее и неполное представление о социальной структуре, влекущее за собой и упрощенное представление о социальной политике. Главное в ней - выделить те социальные силы, которые выражают основные тенденции развития общества, учесть их интересы и последовательно проводить их в жизнь.

Какой же тип социальной дифференциации возникает сегодня? О. И. Шкаратан определяет его как "стратификационный", считая, что в ряде аспектов мы видим "страты", слои. Но в связи с этим возникает ряд вопросов: какие это слои, на которые мы сегодня должны делать ставку, утратили ли они полностью связи с теми классами и слоями, на основе которых возникли, и их образование идет на иной неклассовой основе? Я полагаю, что новые слои и группы не утратили пока своих классовых черт и говорить о бесклассовом обществе еще не время.

Вместо рассмотрения исторически подвижных границ рабочего класса, думается, нужно более полно, чем это делалось до сих пор, учитывать различные аспекты социальных взаимодействий. Процесс общественного развития, прежде всего изменения в области экономики, вызывает сдвиги и в социальной сфере, порождает новые слои и группы, которые как раз и возникают на границах классов. Не лучше ли будет признать объективный характер этого явления, чем бесконечно спорить о том, куда кого и по какому поводу следует отнести? Здесь много говорилось о взаимоотношениях рабочего класса и крестьянства, но почему-то значительно меньше о взаимодействии первого с различными отрядами интеллигенции и служащих, которые вовсе не являются обособленными социальными группами. Они также в ходе строительства социализма приобретали свойства, сближающие их по положению с рабочим классом. Если рабочий класс после революции приходит к организации власти и управления, то он формирует государственный аппарат, и в этом одно из свидетельств осуществления им своей ведущей роли. Другое дело - решить вопрос, насколько этот аппарат сохраняет затем свою природу, не оторвался ли

стр. 13


он в последующем от своей социальной основы, не превратился ли в ординарную бюрократию.

Необходимо четко и последовательно придерживаться принципа историзма в изучении рабочего класса. Более того, надо видеть органическую связь между различными периодами и этапами его истории, входить в понимание тех проблем, которые стояли перед ним на том или ином историческом отрезке времени. Не раз сегодня заходила речь о 30-х годах как о периоде, где лежат истоки многих наших нынешних трудностей и негативных явлений. Однако сами 30-е годы нельзя рассматривать однозначно. Они, конечно, были сложными, противоречивыми, трудными и тяжелыми, но в то же время радостными, героическими, полными свершений, ожиданий и надежд.

Чтобы лучше понять и объяснить социальные процессы 30-х годов, нужно, по- видимому, обратиться к более ранним событиям нашей истории. Прежде всего надо сломать тот барьер, который образовался между историей дореволюционного российского пролетариата и историей советского рабочего класса. Проявляется тенденция начинать ее как бы с нуля, вне анализа объективных предпосылок революционных преобразований, движущей силой которых выступал рабочий класс. В результате нарушается историческая преемственность, наблюдается преувеличение субъективных факторов в анализе событий. Не случайно в последнее время происходит своеобразное оживление старых представлений о том, что пролетарская революция в нашей стране произошла вопреки законам истории. Необходимо восстановить целостную историю развития рабочего класса, обратить более пристальное внимание на экономические и социальные процессы предреволюционной эпохи, их органическую взаимосвязь, на стечение объективных факторов, приведших к революционному взрыву, и на более широком историческом фоне осмыслить социальные процессы переходного периода. Нашей проблемной группе в какой- то мере удалось сделать это путем детального анализа материалов профессиональной переписи рабочего класса 1918 г., проведенной на стыке двух эпох, и ряда других источников. В результате выявлены и охарактеризованы те слои и группы в структуре класса, которые шли в авангарде революционных преобразований, создавали всю систему пролетарской диктатуры, ее устройство, организацию, многочисленные институты.

Восстановление связи между историей дореволюционного пролетариата и советского рабочего класса позволяет по-новому взглянуть на некоторые социальные явления, в частности, на деклассирование пролетариата, его последствия. В каков мере сохранился кадровый костяк рабочего класса к середине 30-х годов? В очень незначительной. В начале восстановительного периода численность фабрично-заводских рабочих уменьшилась по сравнению с 1917 г. более чем в 3 раза и едва превышала 1 млн. человек. К концу периода восстановления и консолидации рабочего класса (1921 - 1928 гг.) численность его не достигла довоенной. Да и какой степенью "кадровости", если учесть обозначенные В. С. Лельчуком критерии, обладали этот рабочий класс, его новые пополнения на фоне массового выдвиженчества, характерного для 20-х годов? Надо было быть очень инертным и малоспособным, совсем не обладать честолюбием, чтобы не продвинуться при открывавшихся возможностях и всеобщей тяге к образованию вверх по профессиональной и социальной лестнице и остаться кадровым рабочим. Что же означал в этих условиях начавшийся в 1929 г. усиленный приток новых рабочих из деревни?

Все исследователи согласны с тем, что к середине 30-х годов на фоне ускоренной индустриализации обозначились черты нового социального облика и внутренней структуры рабочего класса. Однако в какой мере? Данные свидетельствуют лишь о начале довольно длительного процесса формирования новой социальной структуры рабочего класса. Процесс этот у своих истоков отличался неустойчивостью. Великая Отечественная война наложила на него свой отпечаток. Но все же к концу 50-х годов в целом сложилась социальная структура рабочего класса, свойственная индустриально развитой социалистической стране. В этот момент наше общество отчетливо осознавало свое вступление в качественно новый этап развития. На очередь дня вставали новые задачи: интенсификация экономики, создание единого народнохозяйственного комплекса на базе современных достижений

стр. 14


науки и техники, совершенствования социальных и политических отношений. Но это стало до конца ясно только сейчас, а тогда наша теоретическая мысль не смогла правильно определить ближайшие задачи. Были волюнтаристские ошибки, просчеты, шатания, непоследовательность в осуществлении намеченных мероприятий. Это не могло не сказаться на характере социальных процессов.

Нельзя не согласиться с теми, кто связывает деформации в политической системе советского общества с социальными процессами 30-х годов и последующего времени. Наверное, никому не придет в голову отлучать тех, кто правил и управлял страной в первые годы Советской власти, от рабочего класса. А таких было немало - сотни тысяч. Конечно же, деклассирование пролетариата нарушило правильный процесс воспроизводства управленческих кадров. Выдвиженцы героического революционного времени все больше и больше закреплялись в партийном и государственном аппарате. С помощью ЭВМ нами создана база данных по материалам советских органов, которая дает возможность исследовать изменения в политической системе за длительный период. И мы действительно можем наблюдать к середине 30-х годов закрепление наиболее ответственных функций власти и управления в рамках определенных постов и должностей, в то время как уровень сменяемости депутатов, работавших без отрыва от производства, возрастал. Происходило своего рода "окостенение" аппарата. К тому же к середине 30-х годов на смену старшему поколению руководителей, людей с солидной теоретической подготовкой и практическим опытом, в него вливается поколение выдвиженцев периода гражданской войны, усвоивших свойственные тому времени методы управления. Они в значительно меньшей степени сохраняли связь с рабочим классом, во-первых, потому, что их прежнее социальное положение было зачастую непролетарским, во-вторых, потому, что их статус к середине 30-х годов существенно изменился. У многих за плечами были рабфаки, курсы, совпартшколы, комвузы, т. е. фактически они полностью перешли в группу административной, управленческой интеллигенции. Знаний, необходимых для управления, им вряд ли было достаточно, учитывая скороспелый и неполный характер полученного образования. К тому же среди них было немало специалистов-практиков. Но революционными лозунгами, на которые с готовностью откликались массы, они владели в совершенстве и волевыми усилиями старались осуществить их на деле.

Культ личности, сложившийся в эти годы, имел, безусловно, мелкобуржуазную я в значительной степени псевдореволюционную основу и не случайно относится к 30-м годам, когда создались предпосылки для этого, и социальные изменения, как уже отмечалось, сыграли здесь не последнюю роль. Трудно, однако, представить его возникновение в более ранние годы, когда в органах власти и управления проводились подлинно пролетарские принципы, хотя степень мелкобуржуазности страны и крестьянское окружение были более заметными. Понятен громадный общественный энтузиазм, размах и формы социалистического соревнования, которые были созвучны эпохе. Об этом говорит и состав ударников и стахановцев, многие из которых были молодыми выходцами из деревни. Но уже в стахановском движении можно усмотреть известные противоречия. Зародившись как движение новаторов производства, т. е. наиболее прогрессивной и передовой части рабочего класса, оно в своем развитии пошло по тому же пути, что и ударничество, - по пути количественного перевыполнения норм выработки.

Бедой многих наших трудовых починов и форм соцсоревнования в послевоенный период был не столько формализм, как утверждается в литературе (хотя формальный и бюрократический подход к соревнованию, безусловно, огромное зло), сколько их несоответствие тем реальным процессам, которые происходили в области экономики, политики, идеологии. Вспомним движение за коммунистическое отношение к труду. Зарождение различных форм творческой активности, опережающих время, было характерно и для более раннего времени, но они не получали широкого распространения и затухали сами собой. Движение же за коммунистическое отношение к труду и ударников коммунистического труда не выражало интересов и потребностей даже наиболее развитых слоев рабочего класса. Они скорее были заинтересованы в укреплении своего положения, хороших заработках, улуч-

стр. 15


шении материального благосостояния, условий труда и быта и фактически (не па бумаге) не откликались на преждевременные политические призывы.

Имеем ли мы сейчас социальную структуру общества и рабочего класса, адекватную эпохе соединения социализма с научно-технической революцией? Как повлияли поставленные и нереализованные задачи на социальный облик и политическое сознание рабочего класса? Почему разбухший до неимоверных размеров аппарат оказался неспособным, а в ряде случаев и не желающим решать проблемы, которые время ставило на повестку дня? Сегодня учет социальной дифференциации рабочего класса особенно важен. Мы говорим, что он является движущей силой перестройки, ее социальной опорой. Однако далеко не весь рабочий класс в равной мере заинтересован в ее осуществлении. Механизм торможения породил слои и группы, которые хорошо приспособились к сложившейся обстановке. Я имею в виду значительную часть рабочих, занятых малопроизводительным, неквалифицированным трудом, и некоторые другие категории работников. Бывали моменты, когда казалось, что интересы и настроения "серого середнячка" и даже отсталых слоев, в определенном смысле социально активных, захлестнут рабочий класс, те слои и группы, на которые необходимо опираться в решении задач, поставленных XXVII съездом КПСС.

В. Н. Быков: Как участник программы по обработке материалов советских органов хочу высказаться по поводу тех различий, которые обнаруживаются в социальном и политическом облике делегатов съездов Советов в начале и конце переходного периода. Нельзя представлять советского парламентария первых послереволюционных лет, как это часто делается, этаким "мужичком в лаптях или смазных сапогах". Анализ на ЭВМ анкетно-биографических данных показывает, что в начале 20-х годов складывается тип государственного руководителя большого масштаба, с широким кругозором, озабоченного важными хозяйственными и политическими проблемами развития страны. Его пролетарское происхождение - очевидно, его связь с рабочим классом - несомненна, хотя он уже несколько лет не работает у станка, будучи, как правило, работником исполкома. Этот тип руководителя в составе высшего представительного органа власти был преобладающим, так как ослабленный в годы гражданской войны рабочий класс впоследствии выдвигал мало кандидатов, которые стали бы вровень с первыми его организаторами Советской власти. Дальнейшая судьба этих руководителей и организаторов неоднозначна, в некоторых случаях и трагична. Я имею в виду репрессии 30-х годов и отстранение в массе своей старой партийной гвардии от политического руководства.

В конце 20-х - начале 30-х годов происходит значительный приток свежих сил из рабочих и крестьян в Советы, в том числе и в высшие органы власти. К сожалению, по своему жизненному опыту, уровню образования и подготовки, умению руководить, ставить и решать насущные задачи, разбираться в текущей политике эти народные представители обычно уступали выдвиженцам первых послереволюционных лет. Правда, большинство из них совершило трудовые подвиги, успешно участвовало в социалистическом соревновании. Создается впечатление, что производственные достижения и количество полученных за них наград были главными критериями выдвижения кандидатов. В результате высший орган власти все более становился своеобразным "пьедесталом" для "знатных людей" страны, где они время от времени встречались с подлинными вершителями государственных дел, всесильными администраторами.

Е. И. Пивовар: Наше обсуждение вышло за рамки истории рабочего-класса, и это вполне понятно, поскольку с рабочим классом связаны наиболее важные тенденции развития нашего общества. Я хотел бы более подробно остановиться на одном сюжете, затронутом в выступлениях, - изменениях производственной базы, на основе которой развивался рабочий класс в последние десятилетия. Я имею в виду не те "дежурные" главы по этой проблеме, которые почти всегда наличествуют в трудах историков, а конкретные разработки, раскрывающие реальные противоречия вступления нашего общества в эпоху научно- технической революции. В литературе нет единодушия в подходе к этой теме. Одни авторы считают, что вообще не надо изучать производство, поскольку это, дескать "епархия" экономистов, другие полагают, что нужно хотя бы "отметиться", отдавая дань приори-

стр. 16


тету экономистов, третьи пытаются подойти к этому вопросу синтетически, связывая анализ отношений в производственной сфере со всеми направлениями разработки истории рабочего класса. Такая точка зрения уже прозвучала здесь, и я с нею солидарен. Мы должны тщательно следить за изменениями в промышленности, на транспорте, в строительстве и т. д., чтобы можно было делать какие-то теоретические обобщения.

Несмотря на то что темпы развертывания научно-технической революции до недавнего времени были явно недостаточными и мы отстаем в этом отношении, тем не менее сейчас нужно говорить об особом, социалистическом се типе. Хотя с технико-организационной стороны она представляет собой глобальный процесс, совокупность производственных отношений, которая складывается на этой основе, - разная. Я бы сказал даже, что в рамках нашей огромной страны имеются своего рода микротипы развертывания научно-технической революции в региональных и территориальных отраслевых масштабах, а это, безусловно, сказывается на развитии отдельных отрядов рабочего класса.

Я согласен с высказывавшимися здесь положениями, что многие элементы социальной психологии, которые сейчас наблюдаются в рабочем классе, коренятся в 30-х годах. Производственные базы 30-х годов и нынешнего времени, даже, несмотря на пока еще явно слабые темпы развертывания элементов научно-технической революции в пашей экономике, существенно отличаются друг от друга. Историки же советского общества зачастую пытаются анализировать проблемы индустриального развития в условиях этой революции с тех же позиций, теми же методическими приемами, что и в период довоенных пятилеток. Это не может не сказаться на эффективности исследований. К настоящему времени мало специалистов занимаются конкретно-исторической разработкой пусть только начинающегося, но реального процесса развертывания научно-технической революции в советской экономике, ее воздействия на развитие рабочего класса. А между тем решение этих вопросов имеет важное методологическое значение и для анализа социального развития рабочего класса.

В решениях XXVII съезда КПСС дана оценка развития советского общества 60 - 80-х годов, которая имеет прямое отношение и к истории советского рабочего класса. Вместе с тем, если историки ограничатся только констатацией этого, откажутся от углубленного конкретно-исторического исследования этого периода, то появится еще одно "белое пятно" в истории.

Рабочий класс сегодня - это большинство населения страны. Если мы и далее будем заниматься этим большинством в целом (и даже на региональном уровне), то придем к все более абстрактным и все менее конкретно- историческим выводам. Видимо, применительно к новейшим этапам истории рабочего класса следует активнее изучать отдельные отраслевые, профессиональные его отряды, работников тех или иных сфер производства, групп предприятий, территорий и т. д. Не обойтись здесь и без расширения междисциплинарного подхода к исследованию социального развития рабочего класса.

По вопросу о границах рабочего класса хочу добавить, что многие дискуссии в данной области имели чисто умозрительный характер. До сих пор нет специальных конкретно-исторических исследований по т. н. пограничным слоям рабочего класса и интеллигенции, например, по промышленно- производственному персоналу наукоемкого производства, с одной стороны, и инженерных центров - с другой; по группам рабочих высококвалифицированного труда в индустриальном секторе, которых уже традиционно относят к новому типу работника века научно-технической революции.

Перед историками рабочего класса, как и перед всеми историками советского общества, встают и новые источниковедческие проблемы. После апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС существенно расширились возможности исследовательского поиска, изменился и характер источника по истории современности. Это одна сторона проблемы. Другая заключается в том, что необходимо менять подходы и к тому корпусу источников, который содержится в архивах, ведь на нем существенно сказались имевшие место лакировка действительности, парадность и фигура умол-

стр. 17


чания о тех или иных негативных сторонах и т. п. Необходимо не просто расширить доступ к архивным документам, но и подойти к ним критически.

Журнал "История СССР" в 1982 г. провел "круглый стол" по истории рабочего класса. И тогда много говорилось об организационных формах изучения истории рабочего класса. Однако до сих пор нет центра, который бы координировал исследования по этой тематике, систематически проводил встречи специалистов и т. д. Этот вопрос, видимо, тоже надо решить.

В. П. Мишаков: Ныне особую актуальность приобретают изучение человеческого фактора, более полное раскрытие условий жизнедеятельности советского рабочего класса, его трудовой и творческой активности. Эти вопросы исследовались и раньше, но не так глубоко и всесторонне, как хотелось бы. Ознакомление с историографией проблемы показывает, что недостаточно изучается, например, воздействие технических факторов производства на творческий потенциал рабочих. Чаще всего анализируются крайности - лучшие и худшие условия труда. Принято считать, что на автоматизированных участках производства существует более высокая удовлетворенность людей своей профессией, работой, активнее участие в соревновании, в техническом творчестве. Но эти упрощенные схемы строятся порой на основе разовых социологических обследований или сопоставления передовых и обычных или даже отсталых участков производства.

На стадии начавшегося перехода от традиционного машинного производства к автоматизированному важно иметь реальное представление о коллективах, эксплуатирующих автоматическое оборудование в течение продолжительного срока, на разных стадиях развертывания этого процесса. При налаживании автоматики больше возможностей для технического творчества. Налаженное автоматическое производство, запрограммированное на выпуск однородной продукции, с заданным рабочим ритмом и меньшей "плотностью" занятых, снижает стимулы трудовой состязательности, увеличивает нервную напряженность, психологическую нагрузку операторов. Исследователи должны поэтому показывать как плюсы, так и минусы воздействия научно-технической революции на трудовую и творческую активность рабочего класса, тем более что в каждый конкретный момент мы сталкиваемся с какими-то ограничениями и нераскрытыми возможностями этого процесса.

Другой аспект связан с влиянием культурно-технического роста рабочих на творческое отношение к труду. И здесь не все однозначно, как порой представляется в литературе. Повышение образовательного и профессионального уровня рабочего класса в 60 - 80-е годы, о котором много говорится, лишь незначительно увеличило удельный вес рабочих изобретателей и рационализаторов производства. Особенно мало их среди рабочей молодежи, отличающейся более высоким уровнем образования, имеющей широкий доступ к профессиональной подготовке в ПТУ и возможности повышения профессионального мастерства на предприятиях. Следует учесть, что данные об изобретателях зачастую недостоверны, исчисляются по формальным признакам. Количество реальных новаторов производства на деле в несколько раз меньше.

В литературе приводятся сведения о социальной активности рабочего класса, полученные на основе массовых опросов. Это направление исследований надо приветствовать, но методика анкетирования весьма несовершенна. По результатам его получается, что подавляющее большинство опрошенных считают свою работу разнообразной, интересной, приносящей удовлетворение, поэтому, дескать, материальное стимулирование для них находится на втором плане. Возможно, что на обследованных участках так оно и есть, но насколько эти данные типичны для отрасли, региона, рабочего класса в целом? Акцепт на изучение передовых предприятий, видимо, нужен и полезен, поскольку надо видеть перспективу, но в более широком плане не скрывается ли за этим идеализация действительности? Имеет место и неудовлетворенность значительной части рабочих тяжелым физическим, вредным для здоровья трудом, монотонностью поточно-конвейерных операций, примитивностью выполняемых функций на автоматах и полуавтоматах. Творческий потенциал этих категорий рабочих весьма невысок.

Нуждается в совершенствовании и методика изучения социалистического соревнования. Литература рисовала нам излишне красочную картину. Получалось, что

стр. 18


в 60 - 80-х годах почти все труженики участвовали в соревновании, непрерывно, рождались новые почины и инициативы, направленные на повышение эффективности и качества общественного производства. Однако пятилетние планы в целом не выполнялись, особенно по качественным показателям. С одной стороны, несовершенство хозяйственного механизма тормозило трудовую активность соревнующихся, с другой - мешали формализм и бумаготворчество. Поскольку о соревновании судили по бумажным критериям, противоречия между выводами исследователей и реальной действительностью становились все более очевидными. Эти противоречия имеют давнюю традицию. Вспомним довоенные и первые послевоенные пятилетки, о которых привыкли говорить, что они с помощью соцсоревнования выполнялись досрочно. А ведь так они выглядели далеко не по всем отраслям, экономическим и социальным показателям. Традиция подчеркивать успехи и меньше обращать внимания на трудности и недостатки укоренилась в нашей историографии.

В. В. Алексеев: Надо историкам глубже и тщательнее обосновывать свои высказывания о социальной структуре, в частности, тезис об "окрестьянивании" рабочего класса. Необходимо поставить вопрос о ходе процесса урбанизации. Историки практически эту тему не разрабатывали, она была сведена к своего рода историческому краеведению: история Москвы, Киева, Иркутска и т. д. Почему-то работы по урбанизации пишут только географы, экономисты, социологи. Они же взывают к историкам - дайте ретроспективный материал, а у нас практически ничего нет. Историки упустили эту проблему и тем самым существенно обеднили историю рабочего класса. Возьмите проблему адаптации массы бывших крестьян к городу, городскому образу жизни, которая тянется с 30-х годов. Она основательно не изучена, что мешает современному пониманию проблемы.

Мы зачастую изучаем рабочий класс как рабочую силу, а не как социальный фактор. Между тем социальная сторона ныне приобретает особое значение. Хотелось бы поддержать тех, кто сегодня обратил на это внимание. Остро был поставлен вопрос о степени зрелости отдельных отрядов рабочего класса как в целом по стране, так и в отдельных регионах и республиках. Как представитель Сибири хотел бы отметить, что в региональном аспекте сибирский отряд рабочего класса является самым многочисленным, с одной стороны, и не последним по степени? зрелости - с другой. При его изучении также возникает потребность в новых подходах, новых взглядах, в обобщении конкретно- исторического опыта как позитивного, так и негативного. История рабочих Сибири - это история рабочего класса в условиях освоения новых районов, формирования трудовых коллективов в специфических обстоятельствах. Здесь накоплен ценнейший положительный опыт. Вместе с тем можно привести бесконечное число примеров, когда ошибки, допущенные в 40 - 50-х годах, повторялись в последующие годы. Чтобы этого не происходило, нужны разработки проблем, лежащих на стыке истории и социологии, истории и экономической науки, выход с практическими рекомендациями в заинтересованные планирующие органы, министерства и ведомства. Некоторый опыт такой работы у сибирских историков, принимающих участие в программе "Сибирь", есть, но его надо совершенствовать. Пора переходить от частных исследований к широким обобщениям, и не просто к написанию коллективных трудов, в которых действительно нивелируются многие острые проблемы, а к реализации целевых комплексных программ, интегрирующих цели и средства, дающих выход не только в теорию, но и в социальную практику. Расширение проблематики вместе с усвоением новых подходов позволит нам более основательно развернуть полотно истории рабочего класса.

А. В. Смирнов: Я принадлежу к историкам, которых особенно интересуют 50 - 60-е годы. Сегодня мы в них многое пересматриваем. Правильно поставлен вопрос об отказе от примитивного понимания развития социалистической собственности. Монопольное существование государственной собственности, монопольное положение отдельных предприятий или групп предприятий в сфере производства оказывало сильное воздействие на формирование социального облика рабочего класса. Происходило своеобразное усвоение морали монополистов: делаю так, как хочу, диктую свои условия потребителю, независимо от качества продукции. Сейчас

стр. 19


нужно ставить вопросы о том, в каком отношении находится подобная мораль к реализации лозунга "Все - для" блага человека!", как получилось, что в понятие "рабочий класс" сегодня оказались включены честные труженики и рвачи?

Я с большим интересом слежу за работами, в которых затрагиваются проблемы внутренних различий в рабочем классе. Особенно меня привлекают исследования коллег из ИМРД АН СССР. В этих работах есть соединение исторического подхода с изучением современных тенденций развития нашего общества. Дифференцированный подход к социальному облику рабочего класса необходим. Надо показывать те слои и группы, которые служат олицетворением его ведущей роли в наше время. Но не следует забегать вперед в анализе происходящих у нас социальных процессов. Концепция исторически подвижных границ рабочего класса как раз из этой области. Хочу напомнить историю с понятием "рабочие-интеллигенты", введенным еще в 60-е годы М. Н. Руткевичем и долгое время имевшим хождение в литературе. Была определена даже динамика, отмечался рост этой группы, однако проведенный анализ показал, что никакими особыми качествами и свойствами, кроме тех, которыми мы обычно характеризуем растущий культурно-технический уровень рабочего класса, она не отличается. Исследовать надо то, что есть, а не то, что мы предполагаем.

Еще один сюжет навеян дискуссией вокруг вопроса об участии рабочих в управлении государством, в Советах. Под влиянием работ проблемной группы я несколько изменил свою позицию относительно этой тематики. В Ивановском университете ею занимаются студенты, написано немало курсовых и дипломных работ. Важность ее изучения применительно к нашему городу понятна. Здесь сосредоточен один из старейших отрядов рабочего класса, родились Советы как форма пролетарской организации и самоуправления. Мы провели анализ материалов о деятельности рабочих депутатов (более 2 тыс.) по всем четырем Советам, действующим в городе. Почти каждый значился в какой-нибудь комиссии, однако, при опросе мало кто из депутатов мог ответить, что он в ней сделал за время исполнения своих полномочий. В лучшем случае рабочим давались разовые поручения по проверке, причем обязательно вместе с штатным работником исполкома; самостоятельно рабочие ничего не предпринимали.

Хотелось бы сказать и о том, как представлены проблемы рабочего класса в вузовском курсе истории. Фактически все сводится к участию рабочих в соревновании, причем излагаются эти проблемы очень плохо. Когда речь заходит об анализе объективных закономерностей и их проявлений, например, о предпосылках Великого Октября, все в порядке. Когда речь идет о трудовой деятельности рабочего класса, то начинается перечисление форм, починов, достижений. В изложении этой, а также других проблем истории рабочего класса не хватает теории, широкомасштабных обобщений, связи с общим ходом развития советского общества.

А. К. Назимова: Проблема участия рабочего класса в управлении, к сожалению, приобрела в историографии казенный оттенок, клишированную форму. Называются лишь цифры участвующих в управлении. Однако, по данным социологических исследований, около 40% рабочих на производстве не только не участвуют ни в каких формах управленческой деятельности, но и вообще считают, что такое участие необязательно, это - дело администрации. Вот в этих вопросах - хотят ли рабочие участвовать в управлении, насколько реально они вовлечены в общественную деятельность на предприятиях, каковы эффект и результативность их общественной активности, - нам нужно разобраться. От их решения зависит оценка активности рабочего класса, представление о мотивации его социального поведения. Никого не может удовлетворить механический, чисто количественный подход к участию рабочих в управлении. Он просто разбился о повседневную реальность. Мы столкнулись с тем, что многие рабочие трудятся не в полную силу, неохотно и часто формально участвуют во всякого рода трудовых починах. "Мертвая зона" формализма широко охватила и сферу участия рабочих в управлении.

В своих исследованиях мы отказались от недифференцированного, чисто количественного подхода к анализу этих проблем. По вопросу о том, хотят ли рабочие участвовать в управлении, обнаружилось, что значительная часть рабочих, занимающихся малоквалифицированным трудом, наименее продвинутых в социальном

стр. 20


отношении, и рабочих высококвалифицированных, связанных с современными видами труда, считают, что все рабочие должны участвовать в управлении, хотя немало и таких, которые полагают, что их "удел" - просто работать, исполнять роль "винтиков" в механизме. Однако при анализе вопроса реализации ими управленческих функций сразу выявляется существенная разница. Наиболее развитые группы рабочих участвуют в управлении в гораздо большей степени, в том числе и на выборных должностях. Что же касается результативности этой работы, то при выяснении вопроса о том, в какой мере они ее ощущают, влияет ли реально их деятельность на принятие решений, картина обратная: те, кто меньше всего участвует в управлении, чаще считают, что их деятельность приносит реальную пользу. У рабочих же с высоким уровнем образования и квалификации число участвующих в управлении больше, нежели число тех, кто считает, что их деятельность влияет на принятие решений. Интересен и вопрос, в какой степени рабочий считает себя хозяином на предприятии. Выясняется, что таких всего 10- 15%, в то время как хозяином на своем рабочем месте считают себя 60 - 70%. Критическое отношение к своей роли и месту в жизни предприятия больше развито в социально продвинутых группах рабочих. Если принять во внимание, что именно эти группы будут расти в ближайшем будущем, такая низкая самооценка своей роли в управлении не может не тревожить. Это один из важнейших моментов, ибо речь идет о той сфере деятельности, где в наибольшей степени должны проявляться интересы рабочего класса. От этого зависит, насколько он будет вовлечен в трудовую сферу, насколько активно будет участвовать в перестройке. Речь должна идти о выработке новых форм социальной активности. Сейчас кое-где проходят стихийные процессы самоорганизации. Однако такие спонтанные процессы не всегда приносят позитивные результаты. Достаточно вспомнить историю, связанную с закрытием Приозерского целлюлозного комбината, наносящего большой экологический ущерб: рабочие, чьи интересы оказались затронутыми (угроза потерять привычную работу), выступили с коллективным письмом, настаивая на сохранении предприятия, несмотря на огромный вред, наносимый им Ладожскому озеру. Эти явления надо анализировать, чтобы предвидеть то, что ожидает нас в перспективе.

В. З. Дробижев: Подведем некоторые итоги дискуссии. Мы все согласны, что история рабочего класса стоит на пороге своего вступления в новый качественный этап, который знаменуется выработкой новых подходов, точек зрения, совершенствованием методов исследования. Нельзя не поддержать тех, кто призывал искать новые подходы за пределами традиционной тематики истории рабочего класса. С помощью этих подходов можно выйти на более широкий круг проблем развития нашего общества на разных исторических этапах. А это, в свою очередь, будет способствовать выработке более широкого взгляда, создаст возможность теоретических обобщений относительно характера и сущности происходивших событий. Хочу обратить внимание и на то, что традиционно разрабатываемые подходы сегодня должны подняться на новую ступень.

История рабочего класса - предмет комплексного, системного анализа. Не случайно многие участники "круглого стола" работают на стыке истории и социологии. Надо идти и дальше в сторону междисциплинарных исследований. Нельзя не согласиться с призывом шире обращаться к современным экономическим, социологическим, политическим теориям и выработанным в других науках методам анализа. Среди проблем истории рабочего класса многие находятся на стыке не только экономической науки, социологии, но и демографии, этнографии, правоведения, филологии и т. д. Мне, например, ясно, что, не принимая во внимание закономерности демографических процессов, нельзя понять изменений в социальной структуре нашего общества и рабочего класса. Правильно был поставлен Ю. В. Арутюняном вопрос о необходимости изучения более глубоких пластов национальных и этнических различий в рабочем классе, и в этом плане важно использовать достижения современной этнографии. А правовое регулирование отношений на производстве? Разве оно не имеет отношения к тем проблемам, которые прозвучали в выступлениях? Мы видим, какое значение они приобретают сейчас в связи с принятием Закона о государственном предприятии, как важно сегодня привить рабочему чув-

стр. 21


ство хозяина па производстве, уточнить его права и обязанности, воспитать у нега ответственность и инициативность.

Остро стоит вопрос об изучении быта, обыденного сознания, психологии отдельных слоев и групп рабочего класса. Несомненную помощь может оказать здесь изучение писем, публицистической и художественной литературы, фольклора и т. д. Возможности междисциплинарных исследований весьма широки. Они в громадной мере способствуют актуализации истории как науки. Каждая острая и злободневно-звучащая проблема получает свой исторический ракурс, а историк рабочего класса возможность вносить свой вклад в общую "копилку" исторического опыта. Отказ от упрощенного представления о социальных изменениях в нашем обществе, дифференцированный подход к рабочему классу позволят многое объяснить в его истории, в понимании его ведущей роли.

В наши дни приобретают все большее значение т. н. малые группы, интересы, настроения которых мы также должны изучать, ибо их роль определилась, не сразу. Главное, однако, состоит в том, чтобы увязать в историческом ключе различные аспекты межклассовых, внутриклассовых, групповых и личностных отношений, проанализировать тенденции их изменений с позиций современного состояния марксистско-ленинской теории.

Раскрытие темы "Партия и рабочий класс" - важная задача историографии рабочего класса, поскольку партия, выполняя ведущую и руководящую роль, сохраняет свое служебное отношение к рабочему классу. Считаю ненормальным положение, когда история рабочего класса отрывается от истории КПСС, превращается в область исследований со специфическим набором тем и сюжетов. Сегодня, как никогда, важно осмысление диалектики взаимосвязи историко-партийных исследований и истории рабочего класса. Точек соприкосновения между ними сколько угодно, в том числе с позиций анализа социальных процессов. Это - еще одно из возможных направлений дальнейших разработок.

Нельзя не приветствовать попытки многих выступавших обозначить и связать экономические, социальные и политические процессы в советском обществе с историей рабочего класса. Выяснились расхождения в интерпретации этих вопросов,.. особенно в отношении истоков и причин утверждения приказных административно-волевых методов управления в конце 20-х - начале 30-х годов. Хочу обратить внимание на то, что оба предложенных здесь объяснения лежат в разной плоскости. С одной стороны, побудительные мотивы, с другой - социальная база утверждавшихся представлений. Эти объяснения не исключают, а дополняют друг друга". Во всяком случае, складывание культа личности, несомненно, больше связано ссоциальными предпосылками. Что касается избранной в конце 20-х - начале 30-х годов линии, то в сложившейся тогда обстановке ее утверждение было неизбежным. Дело вовсе не в том, что прежние, свойственные нэпу, методы управления "исчерпали" себя, а в определенной логике событий, раскрыть последовательность которой - прямая обязанность историков. Важно показать, когда и почему сложившиеся в 30-х годах методы управления изживают себя, из эффективных, превращаются в противоположные, в какой степени их действенность связана с принуждением, в какой - с пониманием и поддержкой со стороны рабочего класса и всех трудящихся. Не секрет, что и сейчас часть нашего общества скептически, относится к процессу демократизации сферы управления и развитию творческой инициативы масс.

Командные, волевые методы управления, как правило, утверждаются в чрезвычайных, экстремальных ситуациях. Была ли такой ситуация в конце 20-х - начале 30-х годов? Партийные документы и выступления руководителей партии и государства свидетельствуют, что именно так она и рассматривалась. Что это - неверная оценка ситуации или гениальное предвидение? Вместе с другими выступавшими я призываю более основательна и детально разобраться в ситуации второй половины 30-х годов. В обстановке военного времени, громадного подъема социалистических и патриотических настроений командно- волевые методы руководства и управления находили поддержку и понимание. Это способствовало их утверждению как единственно приемлемых и в условиях послевоенного социалистического строительства. Практика показала, что этю было далеко не так. Представля-

стр. 22


ется, что ориентация на такие методы управления неразрывно связана и с формой хозяйственных отношений, экстенсивных по своему характеру. К началу индустриализации у нас просто не было ни опыта, ни традиций интенсивного развития. В этом лишний раз убеждают те трудности, с которыми мы сталкиваемся сегодня при переходе к интенсификации экономики и свойственной этому процессу структуре управления.

Во многих выступлениях были затронуты вопросы демократизации нашего общества и участия в этом процессе рабочего класса. Демократия заложена в самой сути социализма, но она не реализуется сама по себе. Были в нашей истории препятствия для ее реализации. Я бы хотел обратить внимание на расхождение разработки теоретических вопросов демократии и ее осуществления на практике, разрыв между словом и делом, нанесший огромный урон нашей идеологической работе. Особенно это касается рабочего класса. Истоки этого явления также восходят к 30-м годам. Конституция СССР 1936 г., провозгласившая построение основ социализма в стране, в то время самая демократическая по характеру и содержанию, была принята накануне тех событий, которые являли собой явное отклонение от провозглашенных ею принципов. Сегодня это расхождение устраняется, партия призывает обществоведов честно и прямо говорить о наших трудностях и недостатках, осмысливать наши достижения. Без этого никакое ускорение, никакая перестройка невозможны.

Главная задача "круглого стола" состояла в том, чтобы побудить специалистов по истории рабочего класса задуматься о путях дальнейшего развития этой области исследований. В выступлениях было поставлено немало новых проблем. Многие из них следует рассматривать как гипотезы, которые нуждаются в основательной проверке. Надеюсь, что научная дискуссия по материалам "круглого стола" поможет их углублению.


© biblioteka.by

Permanent link to this publication:

https://biblioteka.by/m/articles/view/АКТУАЛЬНЫЕ-ЗАДАЧИ-ИЗУЧЕНИЯ-СОВЕТСКОГО-РАБОЧЕГО-КЛАССА-КРУГЛЫЙ-СТОЛ

Similar publications: LBelarus LWorld Y G


Publisher:

Беларусь АнлайнContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://biblioteka.by/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

АКТУАЛЬНЫЕ ЗАДАЧИ ИЗУЧЕНИЯ СОВЕТСКОГО РАБОЧЕГО КЛАССА "КРУГЛЫЙ СТОЛ" // Minsk: Belarusian Electronic Library (BIBLIOTEKA.BY). Updated: 07.03.2019. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/АКТУАЛЬНЫЕ-ЗАДАЧИ-ИЗУЧЕНИЯ-СОВЕТСКОГО-РАБОЧЕГО-КЛАССА-КРУГЛЫЙ-СТОЛ (date of access: 05.12.2024).

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Беларусь Анлайн
Минск, Belarus
555 views rating
07.03.2019 (2100 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
ВИТРИНА ЯПОНСКОЙ КОЛОНИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ: ТАЙВАНЬ В ЗАПИСКАХ АМЕРИКАНСКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ 1920-х гг.
10 hours ago · From Елена Федорова
КРЫЛАТЫЙ СЕТ И ЕГО СВЯЗЬ С СОЛНЕЧНЫМ БОЖЕСТВОМ
11 hours ago · From Елена Федорова
НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ПОЛИТИКИ США В ВОСТОЧНОЙ, ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ И ЮЖНО-ТИХООКЕАНСКОМ РЕГИОНЕ
19 hours ago · From Елена Федорова
ТРИАЛОГ ИНДУИЗМА, ИСЛАМА И ХРИСТИАНСТВА В СОЗНАНИИ МЫСЛИТЕЛЕЙ БЕНГАЛЬСКОГО РЕНЕССАНСА: ПРОЦЕСС И РЕЗУЛЬТАТЫ
20 hours ago · From Елена Федорова
КОЛДОВСТВО И МАГИЯ В ЖИЗНИ КОЛОНИСТОВ СИБИРИ XVII ВЕКА
2 days ago · From Елена Федорова
КОСМОГОНИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ "НЫРЯЛЬЩИК ЗА ЗЕМЛЕЙ" И "ВЫХОД ЛЮДЕЙ ИЗ ЗЕМЛИ" (О гетерогенном происхождении американских индейцев)
2 days ago · From Елена Федорова
ПОЛЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ ЖИВОТНЫХ (По материалам верхнеобской культуры Новосибирского Приобья)
2 days ago · From Елена Федорова
К ВОПРОСУ ОБ "ИСКУССТВОВЕДЧЕСКОМ" И "АРХЕОЛОГИЧЕСКОМ" ПОДХОДАХ К ИНТЕРПРЕТАЦИИ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ПАМЯТНИКОВ
2 days ago · From Елена Федорова
ОКУНЕВСКАЯ КУЛЬТУРНАЯ ТРАДИЦИЯ В СТРАТИГРАФИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
2 days ago · From Елена Федорова

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

BIBLIOTEKA.BY - Belarusian digital library, repository, and archive

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

АКТУАЛЬНЫЕ ЗАДАЧИ ИЗУЧЕНИЯ СОВЕТСКОГО РАБОЧЕГО КЛАССА "КРУГЛЫЙ СТОЛ"
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: BY LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Belarus


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android