Квартира Эджа. Очередное тяжелое пробуждение и не менее тяжелые мысли хозяина. Он очнулся именно так, потому что заснул на столе при сильном свете лампы, да еще и голодный. Голод присутствовал порой не из-за недостатка еды, а от жуткого нежелания есть то, что лежит дома. Нередко хотелось  просто наполнить желудок, даже не смотря на ужасно надоевшую пищу. Да, чего-то съесть всё таки хотелось, но заветное "что-то" оставалось лишь в мечтах: в основном по финансовым причинам.
В таком состоянии мистеру Стивенсону было тяжело даже делать бытовые дела и заниматься любимым делом, которое начинало порой раздражать, как, впрочем, и всё остальное.
Надо было сходить за продуктами: по другим причинам мужчина выходил редко. Пока Эдж собирался, на улице пошел дождь.
Выйдя из дома, мистер Стивенсон раскрыл зонт и медленно пошел по тротуару, осматриваясь вокруг. Вечная суета людей троекратно усиливалась под дождем: они все шли быстро или даже бежали, будто человеческие ноги смогли бы обогнать молниеносно несущиеся к земле капли дождя. Если прислушаться, можно было уловить идеальный ритм, подобный тому, наверное, что создавался опытным дирижером в ударном оркестре.
Мимолетно приходили в голову воспоминания о детстве, когда будущий поэт мог прыгать и ловить капли дождя, вертясь по всякому, напоминая некий танец без определенного набора движений. Он, этот странный пляс, всегда осуждался со стороны родителей, ведь сам стирать свою одежду Эдж не умел, да и подхватывал иногда таким образом простуду. Не обращая внимания ни на что вокруг, мальчик все равно продолжал хаотично двигаться и хохотать при этом. Теперь, из-за свежих мыслей о далеком прошлом, на лице мужчины появилась одинокая слеза, которая сразу же была смахнута рукой. Все тело наполнилось великим чувством. Поэт спрятал зонт в широкий карман и, предоставив всего себя звучным нотам дождя, словно подчинив их своей воле, начал танец. Вальс любви и искусства, танго души. И тогда, пусть на редкую минуту, но Эдж забыл о взглядах со стороны, хоть выглядел, наверное, крайне нелепо. Но танец не может длиться вечно: адская темница ждет своего узника обратно.
Вернулся он промокший насквозь, но довольный и спокойный, чистый, будто от черной грязи и собственной крови, от тревоги и боли хотя бы на время.