|
| Читальный зал: |
|
|
|
Александр СтоумовКОСИ КОСА ПОКА РОСА
- Тут, ребята, мне с вами не проехать. Давайте вылезайте, - отец остановил машину перед маленьким, но глубоким овражком.
Мы - я, мать, ее подруга тетя Марина послушно вылезли. Сзади подкатил на своей тачке дядя Алексей и тоже высадил пассажиров. Свою жену, тетю Олю, и сына Димона. Разрешил остаться только дочке, маленькой Лариске. Когда он медленно, по старым бревнам проезжал овражек, Лариска выглянула из окошка и торжествующе показала нам язык.
- Лариса! Ты чего как дурочка язык показываешь! - крикнула ей мать, тетя Оля.
- Вас высадили, а я еду! - торжествующе крикнула в ответ Лариска, засовывая в рот шоколадную конфету.
- Загружайтесь! - крикнул отец по ту сторону препятствия.
- Я пешком дойду, тут всего ничего осталось! - на самом деле мне ужасно хотелось курить. Как-никак четыре часа в дороге без курева. Покурить при родителях, несмотря на свои шестнадцать лет, я не решался. Как-то пару раз пробовал, но начинался страшный скандал, поэтому приходилось конспироваться.
- Сань, я с тобой, - вызвался Димон, сын дяди Леши.
- Езжай-езжай, мне еще по делам в кустики надо, - отмахнулся я.
Димон не курил, к тому же мне хотелось побыть одному. Поболтать, так сказать, самому с собой. Машины двинулись в сторону уже виднеющегося за полем дома. Я немного постоял, поглядел им вслед, забрался в заросли густого кустарника у дороги и с наслаждением закурил. Всего вторая за сегодня. Первую с трудом удалось выкурить утром, пока помогал таскать вещи в машину. Встал между этажами и выкурил в пять затяжек. Никакого удовольствия не получил.
Ну, ничего. На даче курить будет не в пример легче. Уйду с утра в лес или на речку, а там сам себе хозяин.
Минут десять я полежал на теплой земле, неторопливо выкурил вторую, зажевал ядреной мятной жвачкой и направился к дому.
Дом несколько лет назад купил дядя Алексей и тетя Оля. Наверное, когда-то давно тут был небольшой хуторок, но сейчас остался только этот дом. И большой озеро неподалеку. А так как дядя Алексей и мой батя большие любители рыбалки, они ездят сюда каждый год. И нас с собой берут. В общем, тут ничего. Правда, деревня ближайшая километрах в десяти, так что девчонок посмотреть или спереть чего ценное туда особо не разбегаешься. Но вообще мы с Димоном, моим ровесником, особо тут не скучаем. Лариска, дочка их, иногда донимала, но, надеюсь, в этот раз пронесет. Все-таки подросла уже, лет десять ей уж, наверное.
С заметно улучшившимся настроением я подошел к дому. Отец с дядей Лешей снимали с окон ставни, Димон таскал в дом сумки. Женщины уже накрыли открытую терраску скатертью и доставали из сумок мешки с провизией. Лариска стояла без дела, если не считать делом поедание очередной конфетки.
Димон увидел меня, перехватил сумку и, сделав страшное лицо, выразительно провел пальцем по шее. Я ничего не понял и тогда он кивнул мне на терраску. На дощатом полу стояла моя распахнутая сумка, а на столе, между пакетами с овощами, лежал блок моих сигарет.
Я растерялся. Сигареты были спрятаны на самое дно сумки, завернуты в два пакета. Обнаружить их было очень нелегко, как я полагал.
- Что, опять за старое взялся? Значит, по-хорошему ты понимать не хочешь?! - заорала на меня мать, схватив блок и потрясая им в воздухе, - хорошо, Марина сумку перепутала, клеенку искала. А так бы и курил втихомолку, негодяй!
- Да что я, совсем маленький? У нас у пацанов родители...
- А меня не волнует, что там у ваших пацанов! Иди сюда и карманы выворачивай!
- Обойдешься!
- Борис, посмотри у него в карманах! - крикнула мать отцу.
Я хотел бежать, но было поздно. Отец схватил меня, грубо обшарил и вытащил едва початую пачку и зажигалку.
- Отдай, не твое! - возмутился я.
- У тебя, щенок, пока своего ничего нет! Будешь сам деньги зарабатывать, тогда и делай что хочешь!
- Так я же хотел остаться, подрабатывать все лето!
- Ага, чтобы ты квартиру в притон превратил! Сигареты, потом выпивка и наркотики! - снова вступилась мать.
- Возьми ведра и ступай на родник за водой. И чтобы из поля зрения меня или матери больше чем на пятнадцать минут не пропадал. В следующий раз сигареты у тебя увижу, выпорю как сидорову козу, - отец двинулся к последнему не расколоченному окну, по пути закуривая из моей пачки.
- Дима! Возьми еще два ведра, нам воды много нужно будет, - дядя Леша вынес из дома ведра и взялся помогать отцу отдирать ставню.
Я взял ведра и пошел к роднику по заросшей за год тропинке. Димон шел следом.
- У меня одна пачка есть. Американских. Думал, если в деревню пойдем к девчонкам, угостить их. И коньяка маленькая бутылочка. Но, раз так, тебе сигареты отдам. Хватит тебе пачки на две недели? - внезапно подал голос Димон, шедший за мной.
Я оглянулся и грустно посмотрел на него.
- Да нет, конечно.
- А, может, бросишь?
- С какой стати? Я курю потому, что мне нравится. Да и втянулся уже, а сразу бросать вредно. В городе хоть закодироваться пойти можно. А тут...
Мы набрали воды и вернулись к дому. Подхватили сумки, и пошли размещаться в комнату, куда нас с Димоном поселили.
Через час сели перекусить. Родители со мной не разговаривали.
- Чтобы не возникало нездоровых искушений, а кое-кому и в целях реабилитации, предлагаю заняться физическим трудом, - посмотрел на нас с Димоном дядя Леша, - дров наколоть, траву во дворе покосить. Отдохните часок-другой, и приступайте.
- Лариса, прекрати столько конфет есть! - закричала тетя Оля, - ну-ка, давай сюда все из карманов! Будешь по выдаче конфеты получать!
- Это мне бабушка дала, не отдам! - заныла Лариска.
- Бабушка дала, а я заберу! Совсем тебя бабка избаловала! - тетя Оля вытащила у Лариски из кармана горсть разносортных конфет и ссыпала их в пустой целлофановый пакет.
Все, что произойдет дальше, мне было хорошо известно: Лариска будет громко и противно реветь, тетя Оля называть ее дурой и пугать страшными болезнями. Видеть эту из года в год повторяющуюся сцену было невыносимо, тем более что после еды страшно захотелось курить. Я встал из-за стола и пошел в дом, за жвачкой. Говорят, в таких случаях она немного помогает.
Из ящика для растопки вытащил пару старых газет и книжку без обложки. Прилег на диванчик в своей комнате. Газеты оказались старыми, полуразгаданными кроссвордами, и я их отбросил. Не люблю кроссворды. Книжку - "Пословицы и поговорки русского народа" - стал лениво листать и неожиданно увлекся. Листал, освежая в памяти знакомые поговорки и оценивая незнакомые.
Внезапно из сеней, где наши мужики налаживали рыболовные причиндалы, послышался Ларискин рев. Опять у нее, что ли, конфеты отняли?
- Ну, куда же ты лезешь? Я разрешал тебе в блеснах копаться?! - закричал на нее дядя Леша, - Оль, тут Лариска блесной укололась! Йод, где у нас?!
- Дурочка, и есть дурочка! - вбежала в сени тетя Оля с коробкой, где у нас хранились медикаменты, - вот будет у тебя заражение крови, никто в такой глуши не поможет!
Лариску перевязали, как следует отшлепали, категорически отказали в конфетке и вывели во двор под надзор к матери.
У меня от желания курить начала кружиться голова. Я зашел в сени и вытащил оттуда топор и косу.
- Ты чего больше хочешь - косить или дрова рубить? - спросил у Димона, который бесцельно ошивался во дворе..
- Рубить, наверное. Косить я не умею.
- Я тоже не умею. Но попробую. Если совсем ничего не получится, махнемся?
Димон кивнул.
Косить у меня сначала получалось не особо. Коса то втыкалась в землю, то срезала лишь верхушку травы. Однако упорство и теоретические знания делали свое дело. К исходу второго часа уже начало кое-чего получаться. К тому же в сарайчике я нашел брусок и как следует заточил косу.
Часа через два Димон утомился махать топором. Он умылся под рукомойником во дворе и зашел в дом, однако долго там не задержался. Заговорщицки подмигнул мне и кивнул в сторону недалекого леса.
- Пойдем, прогуляемся?
- Пойдем, - я отложил косу, в свою очередь умылся и двинулся за Димоном.
Когда густой кустарник скрыл нас, Димон покопался где-то в глубине своих штанов и выудил нераспечатанную пачку американских сигарет. Протянул мне. Я взял и благодарно кивнул. Присел на завалинку около березы и дрожащими руками прикурил.
В голове приятно закружилось, звуки стали доноситься как будто через тонкий слой ваты, зрение заметно обострилось.
Димон что-то говорил, но я не прислушивался. Докурив, просто лежал на земле, рассматривая бегущие между верхушек деревьев облака, и улыбался. Минут через десять выкурил вторую.
- Пойдем, что ли? - вновь подал голос Дима.
- Сейчас, сигаретки занычу, - хорошо, в кармане дачной куртки нашелся старый целлофановый пакет. Я тщательно завернул в него пачку, засунул ее в ямку на земле и придавил сверху камешком. Теперь хрен найдет кто.
По дороге мы зашли на родничок, там я от греха подальше умылся и кинул в рот подушечку жвачки.
- Да бросай ты курево, вон, сколько проблем себе создаешь, - снова начал Дима.
- Кто курит табачок, тот Христов мужичок, - очень к месту я вспомнил пословицу из недавно пролистанной книжки.
Димон растерянно замолчал. Так, молча, мы и пришли к дому.
После ужина я покосил еще пару часов, пока не заломило с непривычки спину.
- Гляди, Наташа, кажется, за ум Сашка берется, - кивал на меня отец.
Перед сном я немного полежал, полистал книжку пословиц. Димон уже заснул и я погасил свет, чтобы не мешать ему. Но от острого желания покурить еще долго не мог заснуть. Хотел выбраться в окно и сбегать в лес к заначке. Но в доме кто-то упорно не ложился спать, а попадаться не хотелось.
Впрочем, нет худа без добра. С утра, от того что не покурил, у меня был отменный аппетит, и я съел на завтрак, наверное, как все остальные вместе взятые. На минутку даже желание курить пропало. Но буквально тут же ветер донес до меня дымок от сигареток, которые курили собирающиеся на рыбалку отец с дядей Лешей. Вновь под ложечкой страшно засосало. А тут еще Лариска начала скандалить из-за своих идиотских конфеток. Нервы у меня обострились до предела. Я молча взял косу и ушел за дом, вырубать густые заросли крапивы.
До обеда несколько раз удалось сбегать в лесок и покурить. После я не забывал зайти на родничок, умыться и пожевать пластинку жвачки. Так что мать, несколько раз подходившая с требованием "дыхнуть", ничего не замечала.
Продолжил косить я и после обеда, до ужина. Димон, давно нарубивший дров на два сезона вперед, растерянно ходил вокруг меня.
- Может, искупаемся сходим?
- Попозже. Лужайку докошу и пойдем.
После купания я, здорово рискуя, вновь пробрался к заветной ямке с сигаретами и перекурил. Желание курить преследовало постоянно. А теперь еще к нему прибавилась ужасная мысль, что сигареты скоро кончатся.
Кончились они к вечеру следующего дня. Я закопал последний бычок и с тоской посмотрел в пустую пачку. Пожевал смородиновых листьев, так как жвачка также закончилась, и понуро вышел на поле перед домом. Вокруг дома все заросли были давно истреблены, и я повышал свое мастерство в ближайших окрестностях. И достиг уже немалого - даже одной рукой мог "навскидку" срезать любое растение на выбранной высоте - плюс-минус сантиметр. Одним махом мог срубить несколько одеревеневших стволов репейника. У Димона даже топором не получалось срубить с первого раза хотя бы один кустик.
Сигареты кончились. Мне не хотелось ни купаться, ни кататься на лодке. О рыбалке тем более думать не хотелось. После ужина я слонялся вокруг навеса, за которым мы ели, и выглядывал недокуренные бычки. Но и с ними не повезло - отец и дядя Леша докуривали до самого фильтра. Тетя Марина курила редко, только выпив немного за ужином, и кидала свои наполовину выкуренные дамские сигаретки в банку с водой. Эту банку она потом аккуратно выливала в помойную яму.
Спал в эту ночь я особенно кошмарно.
- Что, опять косить пойдешь? - спросил за завтраком отец.
- Да нет, наверное.
- А то мы уж собрались тебя в деревню на время отдать. Денек бы там покосил, а мы на весь отпуск молоком и картошкой обеспечены, - улыбнулся дядя Леша.
- А я сигаретками, - добавил я про себя.
- Может, навес с Димой почините. Чтобы в дождь не протекал, - тетя Оля кивнула на крышу навеса над нами.
- А я на рыбалку с отцом собирался, - расстроился Димон.
Я посмотрел наверх, секунду-другую подумал и принял решение.
- Да езжай, я один справлюсь. Только рубероид помоги наверх закинуть.
После завтрака мы закинули рулон на крышу. Я пошел в сени за инструментами, а Димон понес к лодке рыболовные принадлежности.
С крыши навеса я видел как они уходят к озеру. Как над отцом и дядей Лешей поднимаются струйки табачного дыма. Вздохнул, и принялся за работу.
Наверху я провозился до самого обеда. Самое трудное было закинуть наверх недостающие материалы - утром немного не расчитал, недооценил размер ремонта. Ничего, справился. Мужики еще не вернулись с рыбалки, поэтому есть пришлось в женском обществе. Закончилось все очередным скандалом. На этот раз, правда, без моего участия. Лариска стащила из пакета горсть шоколадных конфет, однако ее запалила Марина и заложила тете Оле. Та немедленно отняла конфеты, на что Лариска разревелась и ушла рыдать в дальний конец двора.
- Ты где сидишь?! Уйди оттуда немедленно! Там яма помойная! У тебя палец порезанный, если какую инфекцию занесешь, палец отрежут! До чего же дурочка! Ну-ка иди ныть в другое место! - закричала ей тетя Оля.
- Сама дурочка! - огрызнулась Лариска.
- Ну, ты у меня сегодня получишь! - пригрозила ей тетя Оля.
Лариска осторожно, по дуге обогнула мать и села около поленницы. Она уже не ревела, но плечи у нее заметно подрагивали.
- Что на того сердиться, кто нас не боится, - шепнул я ей, проходя мимо, народную пословицу и незаметно сунул в руку пару конфет. Двинулся через поле к лесочку. Лариска встала и пошла за мной.
- Со мной не ходи, - строго сказал я ей. Мне хотелось сделать папироску из подручных материалов, а лишние свидетели тут были ни к чему.
- Я конфетки хочу скушать, чтоб мама не увидела.
- Вон в те кустики иди, - направил я Лариску немного в сторону.
Скрывшись за деревьями, я достал сухие листья мяты, газету и сделал самокрутку. Горела она неплохо, и дым шел как настоящий, да вот только мой никотиновый голод мята скорее распаляла, чем удовлетворяла. Я затоптал бычок в землю, закидал лесным сором и вернулся к дому. Надо было навес доделать. Мне не нравились столбы, на которых он держался.
Орудуя пилой, заметил вернувшуюся из кустиков заметно повеселевшую Лариску. Ну, хоть на одного страдающего человека меньше. Работа моя продвигалась неплохо. До вечера удалось сделать практически все.
Рыбалка у наших удалась. Рыбы хватило на большую уху, и еще осталось на завтра. Правда, пошла она у меня не очень. Думаю, что я всю свою уху на пять лет вперед променял бы сейчас на пару сигарет. Довольный удачным ловом, отец даже винца мне предложил полстаканчика. Пришлось отказаться. Когда выпьешь - курить еще больше хочется.
Это полная фигня, что через несколько дней желание курить притупляется. Может, у кого и так, но только не у меня. У меня оно с каждым днем усиливалось все больше. И мысли только вокруг сигарет крутились, еще больше бередили.
Ночью долго лежал, не мог заснуть. Потом не выдержал. Будь что будет - прокрадусь к родителям, стащу пару сигарет. Встал и тихонько вошел к ним в комнату. Ни фига себе! Огромный зал, светильники доисторические на стенах. Вода капает. Сцена какая-то... Чего это они с комнатой сделали? И, главное, как?
Внезапно где-то скрипнула дверца, и на сцену вышел отец. Весь красный какой-то, ссутулившийся.
- Покурить пришел? - отец странно передернул плечами.
- Ну, это... - замялся я.
- Не кури, сынок. Серы тут больно много, загореться все может. Вспыхнуть. Не будет нам тогда от бесов передышки.
- Каких бесов? - оторопел я.
- Не надо, сынок, не кури. Слушайся папу. Побухай лучше со мной, - он протянул мне початую бутылку водки, - давай отметим лютую смерть мою.
- Ты чего, батя...
- Я же умер, сынок. Слыхал про ад? Вот где нам с тобой встретиться довелось. В аду мы, Сашка. Уж и не знаю, будет ли тебе выход отсюда. Ты на меня, на меня смотри. Нечего глазеть по сторонам. Вот я сейчас огляжу тебя. Хирургов позовем, они тебе все как надо поправят, отрежут лишнее.
Мне почему-то показалось, что отрезать начнут пальцы. Я поднял руки и с ужасом на них посмотрел. Стены зала дрогнули.
- На меня, гад, смотреть! - заорал отец.
Да я же сплю!
- Я сплю! Ты не батя никакой! - радостно крикнул я "отцу".
Он превратился в яркий пузырь и лопнул. Стен не стало, вместо них пространство заполнилось пульсирующими, переплетающимися жгутами. Один из них вдруг потянулся ко мне и с силой двинул под дых.
Я вскочил в постели. Под ложечкой сосало. На улице вставал гнилой рассвет.
- Вот до чего человека довели! До кошмаров! - выругался и снова заснул. Уже без сновидений.
А утром от желания затянуться просто челюсти сводило. Во рту то начиналось слюноизвержение, то напрочь все пересыхало. Голова кружилось. Я не переставая жевал: хлеб, пряники, печенье, конфеты. На некоторое время этим удавалось притупить никотиновый голод, но через считанные минуты он разгорался с новой силой.
И в деревню сбежать не получится - без денег, без паспорта. Ну, стрельну там у прижимистых деревенских мужиков пару сигарет, ну, выменяю на часы пару пачек. Так ведь отловят родители, сигареты отнимут и таких проблем создадут, что мало не покажется. А курить после маленькой передышки еще больше захочется.
- Сходил бы, прогулялся на озеро. Всего пару раз и сходил пока? - предложила мне после завтрака мать, - А навес после обеда доделаешь.
Сходить, действительно, стоит. Может, какой окурок на берегу найду.
Окурков я не нашел. Ни одного. Наверное, в воду их отец с дядей Лешей бросали. Я высмотрел вдалеке, около песчаной косы их лодочку. Показалось, что над ней вьется легкий дымок. Конечно, какая рыбалка без сигарет? Куришь табачок, да на поплавок посматриваешь. На другой стороне, около тихой заводи, должен сидеть Димон. Для троих в лодке места было маловато, и бати наши отвозили Димона рыбачить на другой берег, где клев был почему-то лучше.
- Сашка! - раздался сзади Ларискин голосок.
- Ну, чего тебе? - повернулся я.
- Давай на конфетки со мной меняться? - она покопалась в сарафанчике и вытащила пару помятых сигарет, - я у папы стащила.
- Держи! - дрожащими руками я высыпал ей в карман горсть карамелек.
- С тебя еще одна шоколадная! - потребовала Лариска.
- Да хоть две! После обеда дам. А ты еще стащить сможешь?
- Попробую. Только меня накажут, если заметят. Не знаю, когда еще получится.
Лодочка с родителями двинулась в сторону Димона. Наверное, сегодня рыбалка не задалась, и они решили вернуться пораньше. Для того чтобы сгонять в лес, покурить, у меня было минут тридцать.
- Плывут! - Лариса также заметила передвижения лодки, - пойду, конфетки в кустики спрячу.
- Грамотно! - похвалил я. Вернулся к дому, минут пять покрутился там для вида и двинулся по знакомому маршруту.
Удовольствие хотелось растянуть. Обставить, как полагается. Я полностью снял штаны, предварительно достав из кармана рулончик туалетной бумаги. Побрызгал на задницу репеллентом, присел, чиркнул зажигалочкой и ароматно затянулся.
- Лучше чаю без заварки, чем покакать без цигарки, - эту пословицу я узнал не из книжки поговорок. Так говорил один парень из нашего двора, Гриша Лапенин, который и научил меня курить. Два процесса, действительно, идеально дополняли друг друга.
В голове у меня от долгого не курения закружилось, да так, что рукой об землю пришлось опереться. Зато от страшного жжения под ложечкой и следа не осталось.
- Вот, суки, до чего человека довели! - говорил я сам с собой, - Ну ничего. Отольются кошке мышкины слезки, отольются рано или поздно.
От состояния эйфории меня разобрала болтливость. Что ж, можно и поболтать. Большого греха в этом я не видел. Тем более, когда вслух говоришь, все понятнее становится.
Я не выдержал и выкурил вторую сигарету. Знал, что вскоре пожалею, но приберегать ее смысла не видел. Кто его знает, как все повернется. Жить настоящим как-то надежнее. На обратном пути я немного размялся. Попрыгал взад-вперед.
- Ты чего такой довольный? - подозрительно спросила меня мать.
- Да так, лету радуюсь.
- Смотри у меня, - на всякий случай предупредила мать, но "дыхнуть" не попросила, - ты Лариску не видел?
- Да где-то тут ходила.
- Да вон она. Опять зараза, около помойной ямы крутишься?! - заметила дочь тетя Оля.
- Я не кручусь. Я колечко тут вчера потеряла! Я руками ничего не трогаю! - Лариска покрутила перед собой детской ведерко, привязанное на веревочку, - я аккуратная!
- Если бинт испачкаешь, конфет до конца года не получишь!
Через пару часов сели всей компанией обедать. Только Лариска есть категорически отказалась, несмотря на все уговоры и угрозы родителей. По-моему, она переела конфет, которые у меня выменяла, и напрочь отбила аппетит. Вслух читала сначала какие-то идиотские стишки, мою книжку пословиц. Наконец, затихла где-то в доме.
Отец и дядя Леша были мрачноватые. Ели молча.
- Сегодня рыбалочка не очень пошла. Вечером еще поедем. Хочешь с нами? - спросил меня Димон.
- Может, и поеду.
- Доделал, навес-то? - спросил отец.
- Наверное, - после странного сна отца я бояться перестал совершенно.
- Это как, наверное?
- Испытаний еще не было. Проверка нужна.
- А, дождик! - усмехнулся отец, - ну, за работу бутылку пива вечером получишь.
- После пива писать криво. Лучше пяток сигарет.
За навесом все притихли. Даже тетя Марина перестала рассказывать матери какие-то сплетни с их работы.
- Так... - медленно произнес отец. Привстал и отвесил мне чувствительный подзатыльник, - я тебя предупреждал.
- Кулаком да в спину - вот и приголубье сыну. Так, папа, получается? - грустно спросил я.
- Ты мне поговори еще! - пригрозил отец.
- Ничего. Доведется и нам свою песенку спеть, - хмыкнул я, уткнувшись в тарелку.
- Ох, и зря с тобой родители нянчатся. У меня бы ты другим голосом запел! - встрял дядя Леша.
- Кажется, пора к другим мерам воспитания переходить, - покачал головой отец.
- Давно пора, - согласился я, - этими мерами вы меня просто затерроризировали. У нас даже правительство сейчас говорит, что стране нужны сильные личности. А вы урода морального воспитать хотите. Затюканную посредственность. Несовременные вы люди, хоть и любите телевизор смотреть. Отсталые, словом. Темнота.
- Ты как с родителями разговариваешь! - хлопнула мать ладонью по столу, - Борис, тут у нас ремешок найдется?
- И ремешок найдется, и кое-что другое, - мрачно процедил отец.
- А вы знаете, дорогие родители, хорошую народную пословицу - большое вяканье доводит до бяканья, - я давал им шанс исправиться, но воспользоваться они им не захотели. Правильно говорится - старого учить, что мертвого лечить. Разговор получился лишним. Тем более, не тогда учить, когда пора бить.
Отец начал медленно подниматься из-за стола. Но я был быстрее. Выскочил, ухватился руками за перекладину над головой и двумя ногами вышиб столб, на котором держался навес. Мгновенно развернулся и выдернул второй. Не зря в лесочке прыгал. Отрепетировал.
- По моему прошению, по щучьему велению! - только и успел выкрикнуть.
На двух последних столбах крыша и так едва держалась, а поэтому со страшным грохотом рухнула, придавив всех оставшихся за столом.
- Как говорится, сели пировать, а пришлось горе горевать, - вздохнул я, - вот, папа, и испытания навеса прошли успешно. Никакого дождика не потребовалось. Попались жучки в боярские ручки.
Смекалка меня не подвела. Не зря я два дня с навесом возился, столбы подпиливал, дополнительные тяжести для надежности на крышу втаскивал.
Под упавшей крышей громко, многоголосо застонали. Гора из кусков рубероида, досок, кирпичей и другого хлама зашевелилась. Те, кому повезло больше других, начали выбираться.
Я взял остро, с двух сторон заточенную косу, заранее прислоненную к стене дома. Подобрался к чей-то скрюченной руке, разгребающей над собой завал.
- Эх, коси коса, пока роса! - махнул натренированным движением. Занятия на поле не пропали даром. Пальцев на руке как не было. Кажется, это я дядю Лешу так приложил.
- Ну, пошло дело, словно в присядочку, - я срубил еще пару чьих-то торчащих пальцев.
- Только не торопиться, только не торопиться. Тише едешь, дальше будешь, - опять произнес вслух, - я долго терпел, теперь пусть и они потерпят.
Я остановился и осмотрелся. Крыша зашибла народ прилично, но далеко не насмерть. Семейства выползали из-под завала. Но медленно, ползком, окровавленные, так что меня это не сильно озаботило.
- В одну петельку всех пуговок не устегаешь. Что ж, на острую косу всегда много сенокосу. Разберемся, - хмыкнул я. В голове бесконечно крутились пословицы. Пускай, так прикольнее. Подошел к сидящему на траве, держащемуся за голову отцу.
- Говори, папа, смело: от чего спина засвербела? Наверное, старый хрыч, пора тебе спину стричь.
- Твою мать, твою мать... - повторял отец, держась за лицо. Между пальцев у него струилась кровь.
- Трудно тому, коли беда придет к кому, - согласился я, - Раньше надо было соображать. Каков грех, такова и расправа...
Я махнул косой, и пальцы папиных рук упали к его ногам. Из обрубков ритмично запульсировала кровь. Папа страшно закричал. Я махнул еще раз, и папина голова откинулась назад. Как говорится, Бог не поберег, что вдоль, что поперек.
Я отступил, переждал очередное кровоизвержение и вытащил из нагрудного кармашка его рубахи пачку сигарет. Вытянул сигарету с краю, не залитую кровью. Прикурил.
- Помер папа без попа, без дьякона, без свечей, без ладана, без гроба, без савана! - громко провозгласил, оглядывая поле битвы.
Дядя Леша воспользовался моей внутрисемейной разборкой: бросился наутек, прихрамывая и прижимая к себе пораненную руку.
- Начинай сначала, где голова торчала! - выкрикнул я импровизированный боевой лозунг, поднял косу на боевую изготовку и бросился ему наперерез.
Взмах, и дядя Леша валится на землю. Взмах, надо сказать, получился удачный. Хоть недолго метил, да хорошо попал. Так как я подбежал немного сбоку, дядя Леша как бы набегал на меня. Коса полоснула ему по животу. Он попытался ее схватить, но явно не ожидал, что она заточена и с другой стороны. В результате совсем без пальцев остался.
Хотя пальцы - это ерунда. Из живота дяди Леши вывалились кишки. Очень, кстати, некрасивого цвета. Не зря народ предупреждает: разорви тому живот, кто неправильно живет. А дядя Леша жил явно неправильно, в чужие разговоры встревал, не разобравшись, о чем речь. А ведь не знаешь песни, так и не затягивай.
Дядя Леша пытался ползти, кишки волочились за ним. Смотреть было очень противно.
- Скотина... Сейчас ты у меня... - ворчал он, пытаясь встать. Видно, из-за шока не оценил пока своих повреждений.
- Ахал бы дядя, на себя глядя, - констатировал я, - угрожает тут еще. Не силой борются, а сноровкой. А со сноровкой у тебя сейчас не очень.
Еще один взмах, по ногам, и дядя Леша вновь валится на землю. Точнее, на свои кишки.
- За что... - прохрипел он. Кажется, начал что-то понимать.
- Всякая рыба хороша, коли на уду пошла. Правильно, рыбак? Не отпускать же тебя, верно?
Пора с ним заканчивать. Я выплюнул докуренный до фильтра бычок и аккуратно провел дяде Леше косой по шее. Там, вроде, какие-то вены важные проходят.
Поле боя я держал цепко. Убежать в лес ни у кого не получится, это я гарантирую. Компьютерные игры помогли: там и не такие сражения выдерживать приходилось. Правда, немного утомился. Понятное дело - не обрубить дубка, не надсадя пупка. Это не за монитором сидеть. Я снова прикурил. Надо бы сначала с мужиками закончить, но Димон так и не выбрался из-под завала. Приложило, наверное. А вот мать выбралась. Да еще и тете Оле в меру сил помогала. Пора к ним присоединиться: есть родня, есть и возня. С косой в руках погоды не ждать.
- Иду к вам нараспашку да кошу вразмашку! - громко объявил я, перехватывая косу поудобнее. Мать истерически завизжала.
- Ну, зашумела мать зеленая дубравушка! - покачал я головой, - криком делу не поможешь.
- Убивают! Помогите! - продолжала надрываться мать, - отца убил!
Мать явно жила прошлым. Отца зачем-то помянула, когда лучше бы о себе подумала. И на помощь она зря рассчитывает.
- А на что отец, коли сам молодец? - резонно спросил я.
- И-и-изверг!! Помогите! - надрывалась мать.
- У злой Натальи все люди канальи, - пробормотал я себе под нос и добавил погромче, - не всякий, мать, злодей, кто часом лих. Да что про то говорить, что нельзя воротить?
Крики надоели, а ничего вразумительного от матери так и не услышал. Не сдерживаясь, махнул косой, и мать замертво повалилась на куски рубероида.
- Коли умер бачка, некстати и мачка, - народ предусмотрел пословицу и на такой случай. Мудрый у нас народ, ничего не скажешь.
- Ах! - сидящая рядом тетя Оля закрыла рот рукой и выпятила глаза.
- Ах, да рукою мах, - согласился я.
- За что? - сквозь пальцы спросила она.
- Да вы что, сговорились, что ли, один и тот же вопрос задавать? Жизнь заставила. С кем поведешься, от того и наберешься. А что, не нравится? Мне вот тоже так жить не очень нравилось.
Тетя Оля что-то невнятно промычала.
- Как умею, так и брею. И красное солнышко на всех не угождает. Так уж жизнь устроена, тетя Оля - одному милость, а всем обида. Всем сытым быть, так и хлеба не станет.
- У меня дети, пощади... Пощади...
- Оно бы и очень можно, да никак нельзя. Потом, можешь уже считать, что нет у тебя детей. Да ладно тебе, больно особо не будет. На колени становись.
Тетя Оля, тонко поскуливая, встала на колени и зажала рот руками. Я подошел сзади и резким движением чиркнул ей косой по шее. Уже появившийся опыт явно демонстрировал, что этот способ наиболее эффективен.
Тетя Оля беззвучно повалилась вперед и задергалась в агонии.
- Не успеешь охнуть, как придется издохнуть, - я сильно затянулся табачным дымом, пустил колечко и принялся наблюдать. Зрелище было малоэстетичное, даже мерзкое, но когда еще такое увидеть придется?
Основная работа была выполнена, теперь можно и расслабиться немного.
Огляделся и, наконец, увидел Димона. Он лежал, полупридавленный краем крыши и тяжело, громко дышал.
- Что повесил головушку на праву сторонушку? - я подошел поближе и увидел, как из переломанного плеча у него торчит розовая кость, - эх, друг, согнуло тебя в крюк. Не буду тебя мучить, быстро все сделаю.
- Не убивай, - прошептал Димон, - помоги выбраться.
- Ну ты, Димон, шутник. Хотя правильно - в веселый час и смерть не страшна.
- Не убивай, - снова прошептал Димон, - я за тебя!..
- Хватит, Дима. Умей пошутить, умей и перестать. Как же ты за меня можешь быть? Голову повредил? Я батю твоего замочил почти ни за что, мать зарезал. И с сестренкой придется разобраться. А ты говоришь, за меня. Спасибо тебе, конечно, за сигареты, выручили они меня здорово. За это постараюсь не больно тебя зарезать.
Димон запаниковал. Здоровой рукой попытался приподнять крышу и вывернуться из-под нее.
Я вплотную поднес окровавленное в прошлых боях лезвие к его незащищенной шее и чиркнул. Димон коротко прохрипел, пяток раз дернулся всем телом и затих.
- Шутник покойник: пошутил да и помер.
На щеку Димону села муха и принялась безнаказанно там хозяйничать.
- Недавно помер, а уж не живой. Такие вот дела. Умереть, дружок, не в погремушки играть, - вздохнул я. Отогнал муху. Ненавижу мух. Вернется, конечно, но хоть не при мне.
Сбоку раздалось шебуршание. Из-под полуобрушившегося стола выскользнула тетя Марина, материна подружка, и резво побежала в сторону леса. Она сидела с краю и, видно, на ее сторону крыша упала на доли секунды позже, чем на остальных. Успела под стол спрятаться.
Я бросился следом.
Шлепанцы с нее слетели, а бегать босиком она была явно не обучена. А тут еще пробегая мимо отца, поскользнулась на крови. Повалилась, да так и осталась лежать. Летние платьице задралось, обнажив стройные ноги.
- Что, Марина, вода близка, да гора склизка? Не с той ноги, кума, плясать пошла, - я неторопливо подошел. Окинул фигурку критическим взглядом. Видимых повреждений не заметил. Марина перевернулась на спину и села.
- Саша, Сашенька, не убивай, не бери грех на душу...
- Да тут уж все равно - грехом больше, грехом меньше, - я рассмеялся.
- Ты еще смеешься?
- Рад бы заплакать, да смех одолел.
- Ну что, ну что я тебе сделала? Всегда за тебя была, защищала, как могла...
- Может, не пела, так подтягивала. Когда сигареты нашла, зачем выдала?
- Так я не знала чьи, растерялась... Тебя же в тюрьму посадят! Что ты делаешь, одумайся!..
- Кто посадит? - улыбнулся я, - если тебя в живых оставлю, конечно, посадят. Так ведь не оставлю, Марина, не надейся.
- Сашенька, миленький, давай договоримся как-то? Хочешь, я тебе денег заплачу. Все продам и заплачу... Клянусь тебе!
- Деньги не голова - наживное дело. А потом, это ты сейчас клянешься. Даже не проси.
| | |
