Яцек Савашкевич
Контакт
Перевод с польского Р. МАТВЕЕВОЙ
- Работа
хорошая, - говорили старшие дежурные, и Макинто
в глубине души признавал их правоту. Но он не любил свою
работу. По многим причинам. В основном потому, что она
была
действительно хорошей, спокойной, и потому, что коллеги,
четверть жизни просидевшие на дежурствах, так ее хвалили.
Обязанности
дежурного были очень просты - сиди себе, и
только. Остальное - работу о которой техник Пабле
говорил,
что неизвестно где ее начало, а где конец, - исполняли
автоматы. Пабле приходил раз в неделю, чтобы осмотреть
радиоприемную аппаратуру. В среднем это занимало четверть
часа, остальным рабочим временем он мог распоряжаться
свободно. Макинто завидовал ему, пока не узнал, что
техник
все остальные дни недели торчал в мастерской, где работы
почти не было, да и была она еще скучнее, чем в
обсерватории. Потому что в обсерватории хоть иногда
что-то
да происходило. Например, в среднем два раза в неделю
включался зуммер, и хотя заранее было известно, что это
опять ложная тревога, сама необходимость проанализировать
поступивший сигнал позволяла убить время.
Бывало, что
старшим коллегам Макинто надоедало слушать
читающей аппарат, а по видео шел малоинтересный
публицистический блок.
Тогда
они, пользуясь монтажным
столом и архивными пленками, писали так называемую
космичёскую музыку. Из зарегистрированных импульсов и
потоков сигналов, принятых радиотелескопом из Галактики,
выбирали и объединяли наиболее интересные, по их мнению,
отрывки. Так иногда появлялись произведения с
удивительной
мелодической линией. Самое красивое из них (по мнению
большинства работников обсерватории) - им страшно гордился
его автору старший дежурный Хеннес, - называлось
"Симфония
пульсара РР Лира".
Подобные
творческие пробы Макинто считал проявлением
детства, а причину почти поголовного увлечения ими
усматривал в монотонности работы. Он с тревогой думал о
своем будущем и часто упрекал себя в том"; что, имея
все
условия, не пишет диссертацию или, что сейчас страшно
модно,
какую-нибудь научную работу. Конечно, сразу после учебы,
когда он еще радовался диплому радиоастронома, у него
была
масса планов, и именно для их реализации он устроился в
обсерваторию.
Но работа,
которую он исполнял, делала безвольным,
опустошала. Достаточно было взглянуть на постную
физиономию
Гулла, которого Макинто обычно сменял, сесть к пульту и
послушать монотонное гудение аппаратуры.
- Есть
что-нибудь новое? - спрашивал Макинто, потому
что так повелось. Этот риторический вопрос стал
традиционным.
- Одна
"молния" от архангела Гавриила и хоровое пение с
группой цефеид.
Это мрачная
шутка, которую Макинто знал наизусть и к
которой был всегда готов, каждый раз его раздражала. Он
постоянно обещал себе поговорить с Гуллом, но кончалось
тем,
что Макинто молча падал в теплое еще кресло и с миной
мученика ждал, пока Гулл уберется к черту, - что тот и
делал
довольно быстро и охотно.
Но сегодня Гулл
задержался.
- Обрати
внимание на квадрат Кардашева, - сказал он, - в
нем было четыре тревоги. - Ого! - удивился Макинто. - А
текст?
Четыре сигнала
за смену явление необычное, и об этом
можно было поговорить.
Макинто
приготовился высказывать
различные предположения, выслушивать их от Гулла, то есть
как-то скрашивать долгое дежурство.
- Что-то
невразумительное, - Гулл кивнул и вышел.
Макинто даже
обиделся - он никакого другого ответа и не
ждал, но поговорить-то можно было. В то же время явное
бегство Гулла привлекло его внимание к сигналам.
Лаборатория
принимала все диапазоны радиоволн,
улавливаемые системой антенн с орбиты Земли. Особенное
внимание обращалось на сигналы с частотой от 2000 до 4000
мегагерц, которые наименее подвержены искажениям, о чем
должна знать каждая научно-техническая цивилизация. А так
как неведомая передача велась на этих частотах, то
приняли
ее довольно четко.
Макинто
проверил отдаленность радиоисточника от Земли.
Получилось около пятисот световых лет, что в пересчете на
мощность давало величину в миллиард раз больше
достигнутой в
мире. Предположение, что данный радиоисточник
искусственного происхождения и его активность
подтверждает
существование научно-технической цивилизации, можно было
исключить полностью. На лекциях ему футурологию не
преподавали, а в работе принимаются во внимание только
факты.
Удивляло лишь
то, что никогда еще не принимали сигнала с
настолько стабильной и узкой полосой частот, да и район,
из
которого поступал сигнал, считался зоной низкой
активности
радиоизлучения.
Макинто оторвал
взгляд от осциллографа и вернулся к
пеленгатору, нацеленному на радиоисточник. Индикаторы
однозначно указывали водородное облако. Согласно закону
Баррета - Хойла его мощность должна быть несравнимо
меньше
мощности принятого сигнала, а наука категорически
отрицала
возможность естественного и к тому же внезапного ее
увеличения.
Это определение
"естественного" не давало Макинто покоя.
С трудом он вспомнил гипотезу Хойла - как-никак одного из
крупнейших авторитетов астрономии и астрофизики XX века,
приведенную на какой-то лекции как пример того, к чему
может
привести чрезмерно буйная фантазия исследователя. Ибо
Хойл
утверждал, что разумные существа, достигшие
соответствующего
уровня развития, вполне могут использовать водородные
облака
для усиления радиоволн. Электростатическим полем в облаке
нужно было создать резонаторную нишу и направить в нее
излучение кристаллического мазера. Усиленный в миллион
раз
сигнал устремится в пространство вдоль оси резонатора.
Макинто пожал
плечами. Если даже и так, то почему
выбрана отдаленная солнечная система, когда о жизни на
Земле
и соседних планетах не свидетельствовали абсолютно никакие
радиосигналы (кроме шумов, излучаемых естественными
источниками). Так было в то время, когда этот сигнал
отправился в сторону Земли.
Резкий звук
зуммера вырвал Макинто из задумчивости.
Одного взгляда на приборы хватило, чтобы обнаружить причину
тревоги. Линия, определяющая частоту выделенного сигнала,
находилась на том же месте; частота осталась прежней, но
салатовые листики оптического индикатора объединялись,
колебались с десяток секунд, потом возвращались в
первоначальное состояние. Продолжалось это полчаса, ну,
может, час без четверти. Потом наступил долгий перерыв.
Это была уже
пятая передача. Получалось что-то
невообразимое:
с
точки зрения здравого смысла это не мог
быть естественный сигнал, с точки зрения здравого смысла
ни
одному разумному существу не должно прийти в голову
посылать
его к Земле и с точки зрения здравого смысла это не могло
быть ничем иным.
Но, вероятно,
именно для этих случаев была составлена
инструкция, не очень умная, по мнению сотрудников, но, по
крайней мере, обязывающая к действиям.
Макинто прежде
всего переписал на магнитную ленту данные
из памяти компьютера. Теперь он должен приготовить весь
комплекс информации для многопрограммного читающего
устройства. Но вначале он решил переговорить с Гуллом.
Телефон в
квартире Гулла не отвечал.
Макинто
отключился. Ему пришло в голову, что Гулл ждал
этого звонка и потому сбежал. Но чего он опасался? Если
он
нашел правильный путь, если ему удалось найти верный ключ
и
расшифровать сигнал, то какого черта он это скрыл? И где
расшифрованные записи?
Он машинально
посмотрел на люк мусоропровода. Из него
торчал прижатый дверцей конец ленты. Макинто вытянул
почти
триста метров, которые спасло от сожжения в излучателе
то,
что люк был слишком поспешно захлопнут.
Торопливо
намотал пленку на катушку и включил
воспроизведение. На верхней дорожке был записан сигнал в
естественном виде. Нижняя заключала перевод этого
сигнала.
Макинто уменьшил громкость зуммера, который продолжал
издавать незначительно модулированные звуки с интервалами
по
несколько минут. Трижды прослушал запись и ничего не
понял.
Из репродуктора плыло заунывное, низкое гудение, вдобавок
искаженное механическими повреждениями пленки.
Тогда он
увеличил скорость. Текст звучал приблизительно так:
- МА-МА...
ТУТ... МА-МО-ЧКА... НО... НО... МА-ЛА...
ЛЯ-ЛЯ...
Теперь Макинто
понял, почему Гулл предпочел не делиться
своим открытием. Хвастаться такой расшифровкой значило бы
нарваться на насмешки.
А
все-таки Гулл считает, что нельзя
пренебречь этим сигналом, потому что, сдавая дежурство,
не
преминул сказать о нем.
Следовало
проверить, какой программой пользовались при
первом переводе.
6-ЭТА-М -
зажглось на экране, когда компьютер
проанализировал пленку Гулла.
Макинто
поместил свою катушку с записью на панель
шифратора, отстучал на перфораторе:
"6-ЭТА-М" и нажал кнопку пуска. Пленка исчезла в щели,
а через секунду, уже закодированная, вплыла в считывающее
устройство. Еще через пять секунд она была намотана на ту
же катушку и расшифрована. Минуту поколебавшись, он
включил
воспроизведение.
Услышал как
будто продолжение:
- О... О...
СЕ-СЕ... МО-Я... МА-МА... МА-МО-ЧКА...
НО... СЕ... СЕ... ТИ-ХО... ТИ-ХО...
В пользу гипотезы
Хойла, если рискнуть и принять ее
всерьез, свидетельствует исключительно неправдоподобный
скачок мощности сигнала, излучаемого наблюдаемым
водородным
облаком. Принятый сигнал мог быть случайным набором
знаков
- ведь компьютер располагал сотнями тысяч программ, а
значит, и почти любое множество импульсов, подобранных
более
или менее случайно мог перевести на человеческий язык.
Макинто, как и
другие дежурные, больше всего боялся
оказаться смешным. Поэтому он смотал с катушки ленту и
вместе с лентой Гулла бросил в люк, проследив, чтобы она
не
застряла в узком канале.
Правда, сигнал
навсегда записан в памяти компьютера, но,
во-первых, контроль этой памяти производился нерегулярно
и
бессистемно, во-вторых, никто не мог бы - на основании
воспроизводимого текста перевода - обвинить Макинто в
небрежности.
В неожиданно
наступившей тишине до него дошло, что
гудение, которое последние четыре часа гнетуще давило на
его
уши, вдруг прекратилось. Салатовые крылышки в оптическом
индикаторе сузились до линии толщиной в волос, затем
амплитуда волны спала до минимума. Но что хуже всего - и
Макинто констатировал это с ужасом - исчезла кривая,
определяющая полосу частот сигнала, значит, исчез и сам
сигнал! Водородное облако вдруг смолкло, будто его кто-то
выключил.
Макинто снова
взялся за работу. Переписал все на
магнитную ленту, закодировал по программе
"6-ЭТД-М" и
пропустил через считывающее устройство. Установил
регулятор
скорости ленты на максимум и включил перевод.
По мере того
как из репродуктора вытекали слоги, черты
лица Макинто искажала гримаса растущего изумления.
- ЦЕ-ТЫ-ТЬ...
ВЕДЬ... СТОЛЬКО... РАЗ... Я...
ТЕ-ВЕ...
ГО-ВО-РИ-ЛА... ЧТО-БЫ... ТЫ... НЕ...
И-ГРА-ЛА...
ПА-ПИ-НЫМ... РА-ДИ-О-ТЕ-ЛЕ-ФО-НОМ.
Макинто
ошеломленно вглядывался в вертящиеся перед ним
катушки.
Поиск по фамилии автора:
Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу |
Поиск по фамилии автора:
Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу |