Марина СЕРОВАДЕРЖИ УХО ВОСТРО
Анонс
Юлии Максимовой, секретному агенту по
кличке Багира, удалось познакомиться с поставщиком русских икон на лондонский
аукцион. И теперь предстояла поездка в Одессу, где работал его сын Пауль.
Наверняка через него шел поток древнерусской живописи на Запад. Чем больше Юля
наблюдала за Паулем и его любовницей, тем больше ее интересовала эта рыжая
“киска”. Она запросто могла оказаться организатором нелегального бизнеса. При
таком раскладе - Пауль лишь жертва роковой связи. Но вскоре Юдины подозрения
развеялись самым неожиданным образом: случайная драка на пляже заставила Багиру
пересмотреть все факты и осмыслить их по-новому...
Глава 1
Аукционист болтал как заведенный.
Несколько лет назад в этой стране был популярен телеведущий, прославившийся
двумя вещами: он ежедневно перекрашивал свои длинные волосы и говорил с
невероятной скоростью. Мне удалось посмотреть пару телепередач с его участием,
и, несмотря на неплохое знание языка, я не поняла ни слова из того, что он
говорил.
Но то, что вытворял сейчас человек с
деревянным молотком, было уже ни на что не похоже. Он перебивал самого себя,
шутил, переговаривался с публикой, замечал малейшее движение в зале и заводил
публику настолько, что торги по накалу страстей напоминали турнир по рестлингу.
Мне было уже известно, что именно за эти качества он и прослыл одним из лучших
аукционистов Великобритании и получал за свою работу очень неплохие деньги. У
него были свои поклонники, и они приходили на каждый его аукцион с
одной-единственной целью - поглазеть на своего кумира.
Он объявил очередной лот и, не успев
назвать стартовую цену, с третьей космической скоростью стал произносить свои
триста слов в минуту. Надо отдать ему должное - дикция у него была
великолепная, жестикуляция артистичная, и, незаметно для себя, я уже любовалась
этим человеком. Безусловно, это был профессионал высшей марки.
Временами он отходил от устоявшихся
традиций и позволял себе некоторые вольности с публикой. Другому бы этого не
простили, но ему все сходило с рук. Более того, каждая его “шалость” вызывала в
зале одобрительный гул.
Стартовая цена, благодаря его усилиям,
осталась в далеком прошлом, а его язык уже жонглировал десятками тысяч фунтов
стерлингов, и я в очередной раз поразилась количеству желающих приобрести этот
хлам, да еще за такие деньги!
Наверное, я действительно ничего не
понимаю в старинных гобеленах, но отдать за вылинявший коврик целое состояние,
с моей точки зрения, безумие.
- Тридцать две тысячи номер девятый,
тридцать две пятьсот слева, тридцать шесть неунывающая мадам с очаровательной
улыбкой, тридцать восемь, тридцать восемь пятьсот...
Все это прозвучало за одну секунду, и я
еще вертела головой, пытаясь отыскать авторов этих предложений, но любимец
публики уже по одному ему известному признаку понял, что эта цена является для
гобелена максимальной и чуть притормозил свой темперамент.
- Я не ослышался? Тридцать восемь тысяч
пятьсот фунтов стерлингов за... Тридцать девять тысяч? Тридцать девять тысяч
раз... - он, уже не торопясь, внимательно оглядел зал. - Тридцать девять тысяч
два... Тридцать... девять... тысяч... Продано! - стукнул он своим деревянным
молотком, и его ассистенты побежали в зал, чтобы оформить по всем правилам
состоявшуюся покупку.
***
- На этот раз ты сработала на “отлично”, -
без улыбки сказал мне Гром, после того как я отчиталась перед ним за предыдущее
задание. В его устах это звучало как наивысшая похвала, и мои губы невольно
растянулись до самых ушей.
Дело происходило в одной из комнат
просторного дома в Подмосковье, который Гром называл домом отдыха.
Я уже была здесь однажды около года назад,
когда мне необходимо было на время исчезнуть из поля зрения потенциальных
недоброжелателей. Гром тогда считал, что у него есть основания волноваться за
мою безопасность, и упрятал меня сюда на целый месяц.
Час назад я примчалась сюда на своем
серебристом “Ягуаре”. Он и теперь был виден мне из окна, и я невольно
любовалась его совершенными формами. На фоне природы он выглядел особенно
эффектно.
- Сколько тебе нужно на отдых, Багира? -
после небольшой паузы спросил Гром, и мне показалось, что в его серых глазах
пляшут чертики.
Он по-прежнему называл меня Багирой, даже
с глазу на глаз. Но, честно говоря, мне это нравилось. Я даже не могла себе
представить, чтобы он назвал меня по-другому. Да и как иначе он мог меня
назвать? “Юлия Сергеевна” - слишком официально и безлико. “Юлия” - слишком
запросто, так он мог обратиться к какой-нибудь девочке, дочери или внучке
своего товарища. А я еще несколько лет назад была для него боевым товарищем, а
теперь являлась агентом его секретного отдела. И осталась для него Багирой, а
он для меня - Громом.
- Не слышу ответа, - сказала он, заметив
улыбку на моем лице.
- Полчасика, - ответила я, не зная, что он
имеет в виду. Раньше он мне таких вопросов не задавал. Я только вчера ночью
вернулась с очередного задания и оставалась под крышей своего дома не больше
пяти часов. Весь сегодняшний день я провела за рулем и еще не понимала, устала
я или нет. На это у меня просто не было времени.
- Ну что же, полчасика я тебе, пожалуй,
дам, - сказал Гром. - Но не больше. Потому что сегодня тебе во что бы то ни
стало нужно быть в Англии. Я ожидала чего угодно, но только не этого.
Существует, видимо, у каждого человека какой-то предел, после которого он
перестает воспринимать происходящее как реальность. Поэтому я приняла его слова
за шутку.
- Срочно по делам в Лондон? - спросила я.
- Да, и по очень важным, - серьезно
ответил он, и я поняла, что у него и в мыслях не было шутить со мной.
Я стерла с лица неуместную в этих
обстоятельствах улыбку и ответила, как подобает отвечать в такой ситуации
секретному агенту:
- Я
слушаю.
И Гром сообщил мне то, ради чего он
назначил мне эту встречу здесь, недалеко от международного аэропорта. А я-то
глупая надеялась, что у нас с ним будет время поговорить по душам.
Выполняя задание, я попала в странную
ситуацию - я не знала, как относиться ко всему тому, что мне пришлось пережить
за последние две недели, и, действительно, хотела посоветоваться со своим
мудрым и опытным товарищем. Придется отложить это до лучших времен.
Пока же мне предстояло отправиться в
Западную Европу, и вот по какому поводу. С недавних пор на самых престижных
аукционах стали появляться произведения русского искусства. Они и раньше там
бывали, но в последнее время не проходило практически ни одного аукциона, чтобы
там не обнаружилось хотя бы одного нашего шедевра.
В основном это были древние иконы или
древнерусская живопись, как называют ее искусствоведы. Иконы были, стоили
огромных денег, и искусствоведы ломали головы, откуда они туда поступают. А
после того, как среди них стали попадаться настоящие шедевры, окончательно
лишились сна, предполагая, что с молотка пошла очень крупная, уникальная
коллекция, о существовании которой до сих пор никто и не подозревал.
Мне предстояло отправиться на очередной
аукцион и попытаться вычислить поставщика и источник его богатства.
Наша таможня ежедневно изымает на границе
большое количество икон, но Гром не исключал, что появилась мощная
международная организация, которая нашла способ обходить таможенные препоны и
спокойно распродает наше национальное достояние. А если это так, то давно пора
в этот процесс вмешаться.
Поэтому я не без сожаления оставила свою
машину в Подмосковье, уселась на заднее сиденье громовского автомобиля и через
час с небольшим уже была в международном аэропорту. По дороге я внимательно
изучила свои документы.
У меня снова было новое имя, новый паспорт
и кредитная карточка солидного лондонского банка.
- Постарайся приобрести на аукционе
что-нибудь не очень дорогое, - сказал Гром, передавая мне эту карточку. - Как
знать, может быть, это даст тебе дополнительную информацию.
Я уже хотела было усомниться в своей
платежеспособности, но в это время Гром сообщил, какой суммой я располагаю, и
весь оставшийся путь до аэропорта я проделала с открытым ртом. Таких денег мне
еще не приходилось держать в руках и, скорее всего, не придется уже никогда в
жизни. Хотя в последнее время я не могу назвать себя бедным человеком и даже
человеком среднего достатка.
- Мы можем себе позволить истратить эту
сумму, чтобы вернуть в Россию ее сокровища, - добавил Гром. - И сможем вернуть
ее сторицей, если разоблачим преступную организацию. А интуиция подсказывает
мне, что она существует, и тебе предстоит познакомиться на этот раз с весьма
любопытными персонажами.
Затем Гром вручил мне жетон камеры
хранения и буркнул не глядя:
- Там все твои вещи. Надеюсь, что мы тебе
угодили.
***
Они не просто угодили мне, а сильно
порадовали. Когда я раскрыла чемодан в номере гостиницы, то поняла, что в
окружении Грома не было места дилетантам. Меня экипировали с головы до ног, не
забыв ни одной самой незначительной мелочи туалета в полном соответствии с
тенденциями моды этого сезона, не говоря о том, что все эти вещи сидели на мне
как влитые. У меня создалось впечатление, что мои размеры были известны им
лучше, чем мне самой.
Поэтому на аукционе я вполне вписалась в
компанию не самых бедных женщин Лондона, чувствовала себя абсолютно комфортно и
в то же время не привлекала к себе внимания чрезмерной оригинальностью
туалетов.
Первым делом пришлось приобрести каталог
аукциона, такой же роскошный, как и все окружающее, и самым внимательным
образом изучить те полторы сотни лотов, что предлагались сегодня для торгов.
Чего здесь только не было! Живопись,
скульптура, ковры, гобелены, мебель и костюмы знаменитостей. Напротив каждого
лота значилась его стартовая цена, и, надо сказать, даже эти условные суммы
могли озадачить своими размерами дилетанта. Но дилетантов, похоже, здесь не
было, если не считать меня. Солидные господа и их ухоженные супруги с интересом
просматривали каталог и оживленно обсуждали его содержание.
Никого не приводили в трепет эти
баснословные цены, и, судя по всему, все эти люди собирались приобрести сегодня
ту или иную старинную вещицу.
С каталогом в руках я прогуливалась по
холлу и прислушивалась к разговорам.
- Очаровательный гобелен. Это именно то,
что мы с тобой искали.
- Если этот гарнитур тебя не устраивает,
то я не понимаю, чего ты хочешь.
- Это, конечно, не Ван Гог, но у нас в столовой
он будет смотреться...
- Не думаю, что она обойдется нам дороже
ста пятидесяти тысяч, хотя я бы не пожалел за такую вещь и двухсот.
Все это было любопытно, но меня
интересовали только иконы. В каталоге они значились под номером сто
девятнадцать. “Коллекция русских икон XV-XVIII веков”. Их было двенадцать штук,
и анонимный хозяин решил избавиться от них разом. И хотел получить за это целое
состояние.
Видимо, поэтому мне пришлось долго
прислушиваться к разноязыким говорам, прежде чем я услышала несколько
любопытных фраз:
- Очень эклектичная коллекция...
- Почему он не захотел продавать их в
розницу?
- Я бы с удовольствием приобрел пару икон,
но зачем мне все остальные?
- Не думаю, что имеет смысл брать всю
коллекцию...
Об иконах говорила компания американцев, и
я несколько минут буквально сидела у них на хвосте. Из их разговоров я поняла,
что они считают хозяина коллекции чудаком, кем бы он ни был.
В каталоге он значился как аноним, и это
никого не удивляло.
Хозяева антиквариата не всегда афишировали
свои имена, и это не противоречило правилам аукциона. Хотя были и исключения.
Так, например, несколько ковров ручной работы выставлял на аукцион мой
соотечественник, которого я сразу выделила из толпы. Ему, видимо, доставлял
удовольствие сам факт присутствия в этом списке его фамилии. Он приобрел
десятка два каталогов и тут же спрятал их в шикарный кейс из крокодиловой кожи.
Его можно было понять. Этот каталог наверняка поднимет престиж его предприятия
на родине и будет способствовать его дальнейшему процветанию.
Американцы никак не могли понять, почему
хозяин коллекции не продает иконы в розницу. Они считали, что по отдельности он
смог бы выручить за них значительно большую сумму. Хотя и этом случае часть
икон могла остаться невостребованной. Насколько я поняла, одну из них,
пятнадцатого века, они считали поистине бесценной, а две-три иконы вызывали у
них скептическую улыбку.
***
Около ста лотов были распроданы, и их
новые владельцы покинули аукцион. Большая часть публики принадлежала к “деловым
людям”, которые умеют ценить свое время. Оформив свои покупки, они покидали зал
в ту же минуту. Поэтому через пару часов в зале оставалась едва ли половина тех
господ, что присутствовали здесь вначале.
Приближалась очередь “русского лота”, и
мое напряжение росло с каждой минутой. Наконец, аукционист, набрав в легкие
побольше воздуха, выпалил одним духом:
- Вашему вниманию предлагается уникальная
коллекция русских икон пятнадцатого-восемнадцатого веков, лот номер сто
девятнадцать. Стартовая цена...
И он назвал ту баснословную сумму, что
значилась в каталоге. По залу прошел негромкий ропот. Озвученная аукционистом,
эта сумма произвела еще большее впечатление. Любимец публики окинул зал
внимательным взглядом, моментально уловил настроение публики и через мгновение
вынес приговор:
- Лот снимается с торгов.
После этого он посмотрел на одного из
своих ассистентов и еле заметно кивнул ему головой. Это не прошло не замеченным
для меня, и я насторожилась. Подобное уже было сегодня, когда выставленные на
продажу три японские вазы были сняты с торгов. После этого ассистент связался с
их хозяином по телефону, тот дал свое согласие на реализацию ваз в розницу, и
они тут же разошлись по одной.
Я вправе была ожидать, что сейчас
произойдет нечто подобное, и мои ожидания оправдались.
Моложавый мужчина с сотовым телефоном в
руках выскочил за стеклянную дверь и, сверяясь со своими записями, стал
набирать номер. Сидевший рядом со мной немец в ту же секунду сорвался с места и
поспешил к выходу, на секунду заслонив своим крупным телом и стеклянную дверь,
и набирающего номер телефона ассистента. Я не надеялась разглядеть номер с
такого расстояния, но мне важна была мимика говорящего, по которой я могла
судить о содержании разговора, и я с досадой обернулась вслед выходящему из
зала немцу. Не успел он покинуть зал, как из его кармана донесся характерный
сигнал сотового телефона. Оглянувшись на ассистента, я поняла, что он только
что набрал нужный ему номер и откинулся к стенке в ожидании ответа.
Это могло быть простым совпадением, за то
время, что я присутствовала на торгах, сигналы телефонов в карманах у важных
господ раздавались едва ли не каждую минуту. Сотовым телефоном и у нас уже
давно никого не удивишь, а в Европе к этим звукам настолько привыкли, что не
обращают на них никакого внимания.
Но немец у самого выхода в холл достал
свой аппарат из кармана и нажал на нем нужную кнопку, я успела это заметить. И
в ту же секунду ассистент за стеклянной дверью переменил позу, как делает это
человек, услышавший, что на конце провода кто-то снял трубку, и приготовился
говорить.
Если это и было совпадением, то
удивительным.
Я воспользовалась тем, что сидела у самого
прохода, и, никем не замеченная, выскользнула в просторный холл.
- Лот номер сто двадцать... - услышала я
за спиной.
Немец говорил по-английски, без ошибок, но
медленно и с сильным акцентом. Он находился в нескольких шагах от меня, поэтому
я могла слышать каждое его слово, несмотря на то что он стоял спиной ко мне и
говорил вполголоса. Уже но одной его позе я поняла, что он претендует на
конфиденциальность разговора. В кино обычно гак говорят шпионы в запрятанный
под воротником микрофон.
- Я понимаю. Ни одного предложения. В
таком случае действуйте по запасному варианту. Понизьте стартовые цены на
десять процентов, - шептал немец хриплым голосом, но благодаря великолепной
акустике старинного здания каждый звук был слышен во всех концах холла.
Мне было вполне достаточно этой
информации, и я стремительно вернулась на свое место и стала ожидать
возвращения своего соседа.
Он появился через минуту после меня и сел
на свободное кресло на несколько рядов ближе к аукционисту. Он изобразил на
лице абсолютную незаинтересованность и равнодушие, и по одному этому я смогла
дофантазировать всю ситуацию.
Немец выставил свою коллекцию икон в
Англии, а не в Германии. Это могло быть продиктовано чисто коммерческими
соображениями, так как цены здесь были значительно выше, но могло быть и
по-другому. Например, немец не хотел, чтобы в Германии стало известно об этой
сделке. А с анонимностью у него были бы там проблемы. И если на секунду
допустить, что его владение данными произведениями не очень законно, то поездка
в Англию становилась для него просто необходимой.
Интересно было и то, что он непременно
желал присутствовать на торгах. И так же анонимно. Значит немец чего-то боялся.
Чего? Или кого? Это мне предстояло выяснить, как и многое другое. Но теперь я
не сводила с него глаз, насколько это позволяли правила приличия.
Аукционист в перерыве между двумя лотами
сделал объявление, что русские иконы будут выставлены на аукцион по одной, и
попросил всех заинтересованных лиц оставаться на своих местах.
Все это могло означать только одно. Такой
вариант был предусмотрен с самого начала. И, бросив пробный камень, аукционист
сразу же перешел к запасному варианту. По словам немца, выходило, что были
оговорены и стартовые цены каждой иконы в отдельности, и теперь он предложил
снизить их на десять процентов.
Создавалось такое ощущение, что он во что
бы то ни стало хотел сегодня же избавиться от этих икон, может быть, поэтому и
выставил их псе вместе по сознательно заниженной цене. Я за время пребывания
здесь попривыкла к сумасшедшим ценам, и теперь цена за иконы уже не казалась
мне чрезмерной. Судя по всему, она была, скорее, занижена. И только то, что
икон было двенадцать, делало ее такой сногсшибательной.
Но это означало, что, снижая цены на
десять процентов, немец и вовсе собирался их спустить но бросовой цене. Или это
ловкий трюк, чтобы привлечь к торгам максимальное количество участников?
Тем временем один за другим продавались
ковры, и мой смуглый соотечественник был удовлетворен. Стартовые цены были
превзойдены в несколько раз, и он мог рассчитывать на кругленькую сумму. И он
не собирался скрывать своей радости по этому поводу и заносил прибыли в дорогой
органайзер и шевелил губами, подсчитывая барыши.
Ну что же - наши коммерсанты кое-чему
научились. Еще лет десять тому назад они решили заполонить Европу и Америку
шикарными, с их точки зрения, современными коврами. Но тут выяснилось, что
европейцев на мякине не проведешь. Их интересует прежде всего качество, и наши
незадачливые коммерсанты впервые в своей жизни узнали тогда о таких загадочных
для них вещах, как количество узелков на квадратный дюйм, и прочих
премудростях. Теперь они скупают по всей стране исключительно старые ковры,
причем в любом состоянии, реставрируют их при необходимости, но чаще находят
покупателя без всякой реставрации. И делают на этом громадные деньги.
Когда последний ковер был продан, мой
счастливый соотечественник, не торопясь, покинул зал. И, судя по выражению его
лица, он собирался как следует отметить сегодня свою успешную сделку.
Сразу после ковров наступила очередь икон,
и я тут же позабыла и о коврах, и об их бывшем владельце.
Оказалось, что этого момента ожидали не
только мы с немцем, но и значительная часть участников аукциона. В этом я
смогла убедиться, как только аукционист назвал первый лот:
- Апостол Павел, ростовско-суздальская
школа, пятнадцатый век, стартовая цена...
И аукционист вернулся к той неповторимой
манере проведения торгов, благодаря которой прославился. Через несколько минут
стартовая цена иконы была увеличена в три, шесть и, в конце концов, в
одиннадцать раз. Приобрел ее один из тех американцев, к разговорам которых я
прислушивалась в холле до начала аукциона. Судя по его лицу, он готов был
заплатить за нее втрое дороже и считал, что дешево отделался.
Он приобрел еще две иконы и на этом
успокоился. Насколько я поняла, он знал в этом деле толк и, приобретая самые
ценные иконы, тем самым, что называется, “снял сливки” с коллекции, предоставив
остальные иконы своим менее обеспеченным конкурентам.
Следя за торгами, я в то же время не
оставляла без внимания и толстого немца и стала свидетельницей всех его
метаморфоз. Он сидел, как на иголках, каждое новое повышение цены заставляло
его вздрагивать, и через несколько минут он был мокрый, как мышь.
Достав из кармана большой носовой платок,
немец вытирал им ежеминутно лицо, лысину и шею. И уже после пятой иконы платок
этот можно было выжимать.
Видимо, он на самом деле не представлял
истиной стоимости своих сокровищ, потому что глаза его блестели алчным блеском
и, как он ни старался скрыть свое волнение, на него уже обратили внимание
несколько человек и с иронией посматривали на него время от времени.
Наконец, он не выдержал и после восьмой
иконы выскочил в холл, наверное, чтобы прийти и себя. Я не думала, что он может
покинуть аукцион в такую минуту, но на всякий случай подошла к дверям и
проследила за ним. Он широкими шагами ходил по холлу, не в состоянии справиться
с адреналином, поступившим в его кровь. Не берусь судить о его доходах до
сегодняшнего дня, но за несколько минут он в любом случае превратился в очень
состоятельного человека и, видимо, не до конца еще в это верил.
Я вернулась на свое место и стала
прицениваться к очередному лоту.
Но какая-то сердитая мадам не дала мне
такой возможности, подняв цену до моего потолка.
Но я все-таки не ушла с пустыми руками.
Двенадцатая икона вызвала в зале полное равнодушие, несмотря на минимальную
стартовую цену. Похоже было, что ее никто не хотел покупать, и, сообразив это,
опытный аукционист собирался снять ее с торгов, но я, опередив его на долю
секунды, сделала нетерпеливый жест и получила ее в собственность за стартовую
цену.
Немец все еще был в холле, и теперь я не
отставала от него ни на шаг. Потеряй я его сейчас, найти его было бы почти
невозможно. Поэтому когда он вышел на улицу и через несколько минут растворился
в толпе, я не на шутку испугалась. И вздохнула облегченно, заметив его широкую
спину прямо перед собой.
Города он не знал и оглядывался по
сторонам, пытаясь сориентироваться в неизвестном месте. Наконец, он обнаружил
то, чего требовала в настоящий моменте его душа, а душа его требовала пива.
Пивных в Лондоне хватает, и немец зашел в первый же попавшийся ему по дороге
бар.
Немец плюхнулся на лавку рядом с одним из
деревянных столов и прислонился спиной к кирпичной стене.
Я скромненько присела за соседний стол и
сосредоточилась на разнообразных закусках и сортах пива, обнаруженных мною в
многостраничном меню.
Во всем небольшом прохладном зале сидело
человек пять, включая нас с немцем. Подбежавшему ко мне официанту я заказала
пару кружек пива и свиные ножки с бобами. Немец заказал себе сосиски и
несколько кружек пива.
Пиво оказалось на наших столах уже через
несколько секунд, и немец проглотил две кружки на одном дыхании.
Это не так много, потому что пиво в Англии
почему-то пьют маленькими кружечками, почти в два раза меньше, чем в России, да
и в Германии тоже.
После этого на лбу у него выступили
крупные капли пота, и он наконец перевел дыхание.
В это время официант принес закуску и
аккуратно поставил тарелки перед нами. Все это он проделал молча, ловко, без
излишней суеты.
Пиво было неплохое, хотя на мой вкус
несколько горьковатое.
Я уже приступила к свиным ножкам, а немец
все никак не мог утолить свою жажду и пил кружку за кружкой. И только после
пятой или шестой, наконец, перешел к сосискам. К этому времени его лицо
приобрело тот нежно-розовый оттенок, свидетельствующий либо о здоровой печени,
либо о не очень здоровом сердце.
Глава 2
Расправившись с сосисками, немец стал
посматривать по сторонам и взгляд его остановился на мне. Наступил решающий
момент, и я не имела права его упустить. Душа немца требовала общения, но мне
нельзя было начинать разговор первой. Поэтому скромно отведя глаза, я достала
из сумочки каталог аукциона и демонстративно углубилась в его содержание.
И немец попался на заброшенный мною
крючок. В очередной раз моя внешность ввела в заблуждение осторожного и
испуганного человека.
Нy кого, на самом деле, может насторожить
молодая, хрупкая девушка с добрыми ласковыми глазами. Мне хотелось максимально
напомнить своим видом скромную воспитанную “Гретхен”, и кажется, я в этом
преуспела.
- Простите за бестактность, но, кажется,
вы были на этом аукционе? - вежливо спросил он меня на своем странном
английском.
- Насколько я понимаю, вы приехали из
Германии, - ответила я ему на безукоризненном немецком. - Если это так, то нам
лучше перейти на немецкий.
От неожиданности немец еще больше
порозовел.
- Вы тоже приехали из Германии? - умилился
он и сам же ответил на свой новый вопрос:
- Вы из Баварии.
Дело в том, что меня учил немецкому бывший
житель Баварии, и я переняла от него некоторые особенности этого диалекта, что
неоднократно сослужило мне добрую службу. Я кивнула немцу с улыбкой на губах.
- Северный Рейн - Вестфалия, -
отрекомендовался он и пересел к моему столу. - Еще по кружечке? - предложил он.
- Охотно.
Он подозвал официанта и заказал дюжину
пива и сосисок.
- К сожалению, не баварские, но мы не
дома, - извинился он за вполне добротные британские сосиски.
Через несколько минут мы уже пили с ним
пиво и, наконец, познакомились. Его звали Куртом Раушенбахом, я же представилась
как Марта. Разговор снова зашел об аукционе, и я похвасталась тем, что
приобрела очаровательную русскую икону, и показала ее фотографию в каталоге.
Для него это было полной неожиданностью,
поскольку во время торгов он был не в себе и был в холле и не мог знать, кто
покупает его иконы. И эта информация сделала меня еще привлекательнее в его
глазах.
- Вы увлекаетесь иконами? - хлопнул он
пухлыми ладошками.
- У меня дома неплохая коллекция русских
икон, - скромно потупилась я. - Ведь по бабушке я русская.
- Что вы говорите? - вновь умилился он. -
А вы, действительно, похожи на русскую. Мне всегда нравились русские женщины.
"Кому же они могут не понравиться?” -
подумала я, но при этом сказала:
- К сожалению, я почти не говорю по-русски
никогда не была в России.
- Ну, сейчас это нетрудно. Вы замужем?
- Нет.
- Вы даже можете выйти замуж за... как
это, - он наморщил лоб, - за “нови руски”, - вспомнил он и засмеялся от
радости. - Там сейчас пень много богатых людей.
- А вы бывали в России? - спросила я с интересом, причем совершенно искренне.
- О, да, - закивал головой он и достал из
кармана кожаный бумажник. В этом бумажнике был
специальный отдел для фотографий, где сентиментальные по своей природе
немцы обычно носят снимки своих детей и жен.
Господин Раушенбах не отличался в этом
смысле оригинальностью. Он передал мне из рук в руки свой пухлый бумажник,
чтобы я как следует могла рассмотреть две цветные фотографии. На одной из них
был сам господин Раушенбах с молодым человеком, как две капли воды похожим на
него и таким же упитанным.
- Это мой сын Пауль, - гордо заявил он и
расхохотался.
На второй фотографии был тот же Пауль с
эффектной рыжей девицей в шортах.
- Это его жена? - спросила я.
- О, нет, - замахал руками господин
Раушенбах. - Это его киска, - и снова захохотал.
Последние полчаса он хохотал по любому
поводу и без повода, говорил очень громко и жестикулировал своими толстыми
пальцами. Разговаривая, он ни на минуту не прекращал пить пиво и жевать
сосиски.
Воспользовавшись этим, я развернула его
паспорт, который тоже находился в бумажнике и убедилась, что он назвал мне свое
настоящее имя. Но самое интересное было не то, кто был запечатлен на
фотографиях, а где они были сделаны. Только теперь я сообразила, что Курт
показал их мне, чтобы доказать, что он был в России.
- Очень красивые места, - сказала я, и
Курт подтвердил мои слова кивком головы, умудрившись при этом не оторваться от
кружки с пивом. - Где вы снимались?
- Одесса, Крым, - отдуваясь, сказал Курт и
неожиданно икнул.
- Так у меня же бабушка из Одессы, -
воскликнула я и еще раз поднесла фотографию к самым глазам. Ту самую, где его
сын обнимался со своей “киской”.
Они стояли рядом с машиной, и мне удалось
рассмотреть и запомнить номер этой машины. Номер был украинский, а это могло
означать, что или Пауль, или его “киска” проживает в Крыму.
Курт к этому времени совершенно
расслабился. Да и чего ему было опасаться? Он сидел в пивной со своей
соотечественницей, пил пиво, сегодня он выручил за коллекцию икон огромные
деньги, но об этом не знал никто в этом городе, кроме устроителей аукциона.
В том, что мне не известна его тайна, Курт
был уверен на сто процентов и поэтому чувствовал себя со мной совершенно
спокойно.
И я рискнула задать ему вопрос напрямую:
- А что, “киска” Пауля живет в Одессе? - и
хитро прищурила глазки.
- Да, да, - ответил Курт. - И киска, и сам
Пауль. Он там работает.
Это было уже интересно. Его сын живет на
Украине, а отец анонимно торгует в Англии русскими иконами. Пожалуй, слишком
очевидно для простого совпадения.
- Она “нови руски”? - улыбнулась я.
- Да, да, - обрадовался Курт. - “Нови
руски, киска”, - и забрал у меня бумажник с фотографиями.
Напевая это понравившееся ему
словосочетание, Раушенбах отлучился в туалет. Оставшись за столом в
одиночестве, я перестала изображать из себя веселую жизнерадостную Марту и
попыталась проанализировать ситуацию. Она была предельно выгодной для меня. Мне
удалось не просто обнаружить поставщика русских икон на один из самых
престижных в Европе аукционов, но и познакомиться с ним. Меня так и подмывало
спросить, а не может ли его сын помочь мне приобрести в России несколько икон
для коллекции. Это могло прозвучать довольно естественно, но с другой стороны -
было опасно. Такой вопрос мог насторожить Раушенбаха. Я хорошо помнила его
испуганное лицо на аукционе, и мне не хотелось увидеть его снова.
"Потерпи, Багира, - сказала я себе, -
и он сам тебе все расскажет”.
В это время из туалета вернулся Раушенбах,
такой же жизнерадостный и полный энергии. У него все пело в душе и желало
продолжения праздника.
- А не сменить ли нам интерьер? - спросил
он у меня через пару минут.
- Что вы имеете в виду? - смутилась я.
- О, у меня есть очень интересное
предложение, - подмигнул он и придвинул свои губы к моему уху. Судя по всему,
он хотел мне что-то сообщить по секрету, и я не стала сопротивляться его
намерениям.
- Если мы сейчас пойдем ко мне и выпьем
маленькую бутылочку русской водки, - он поднял вверх указательный палец правой
руки, - то я подарю вам маленький презент.
Как честная девушка, я должна была
возмутиться его предложением, но как секретный агент я не могла потерять такого
шанса.
- А вы будете хорошо себя вести? -
погрозила я ему пальчиком.
- Папаша Курт никогда не обижает девочек,
- ответил он и подозвал официанта.
***
Номер Раушенбаха находился на третьем
этаже довольно приличной гостиницы. Я сама остановилась неподалеку, в
нескольких метрах от здания аукциона, и по пути к Раушенбаху мы прошли мимо
моего отеля.
По пути Курт купил бутылку “Смирновской” и
непременный тоник. О закуске уже не могло быть и речи, тем более что в баре мы
совсем недурно перекусили.
Не успели мы войти в номер, как Курт
скинул пиджак и скрылся за дверью туалета. Пиво - незаменимый напиток для
секретных агентов.
Я достала у него из кармана уже знакомый
мне бумажник и пересняла на пленку не только фотографии, но и документы
Раушенбаха и даже несколько визиток его деловых партнеров. Больше ничего
интересного у него в карманах не было, и, положив бумажник на место, я присела
в удобное кресло у окна и огляделась.
Номер представлял собой точную копию того,
что я покинула сегодня утром, отправившись на аукцион, разве что на стене
висела другая картинка и шторы на окнах были не кремовые, а салатовые.
Выйдя из туалета, Раушенбах предложил мне
открыть бутылки, а сам достал из бара длинные стаканы и сполоснул их прежде, чем
поставить на стол.
Мы смешали водку с тоником, добавили туда
немного льда и, откинувшись на спинку кресел, приготовились к продолжению
праздника.
В номере был кондиционер, и после шумной и
знойной улицы Курт наслаждался тишиной и покоем.
- А чем занимается ваш сын Пауль? -
спросила я.
- О, Пауль, - со значением произнес он. -
Пауль у меня очень умный мальчик. Он - искусствовед. Но сейчас он занимается
коммерцией. И его бизнес никак не связан с искусством.
У меня возникли некоторые сомнения в
достоверности этой информации, но я не показала виду.
- Россия сейчас - это настоящий Клондайк.
Там можно за пару лет сделать целое состояние.
- У него там свое дело? - спросила я, не
обратив внимание на то, что Одессу Курт считает Россией.
- Нет, пока он работает в чужой фирме. Это
очень солидная компания, и Паулю есть чему в ней поучиться. А со временем, я
надеюсь, у него будет свое дело. Он очень неглупый мальчик.
Я предложила за это выпить, и Курт с
благодарностью посмотрел на меня.
Первый же стакан водки настроил его на
философский лад, и он произнес с задумчивым видом:
- Мог ли предположить мой отец, что его
внук будет работать в том самом городе, в котором он чуть было не сложил
голову?
- Он воевал на восточном фронте? -
уточнила я.
- Девочка моя, - вздохнул Раушенбах, - три
года он кормил вшей в России и скончался несколько лет назад от старых ран.
- Мой дедушка тоже воевал в России и чуть
было не погиб под Сталинградом.
Самое интересное, что это действительно
было так, именно под Сталинградом он получил свой первый орден. Орден Красного
Знамени.
Курт печально кивал головой и пил водку с
тоником маленькими глотками. Видимо, он начал приходить в себя после пережитого
им сегодня потрясения и, надо сказать, выглядел теперь намного серьезнее и
умнее.
- Расскажите мне о России, - попросила я.
- Вам там понравилось?
- Я был там всего несколько дней... Был у
Пауля в гостях...
И он рассказал мне, что поездка в Одессу
поразила его. Он всю жизнь представлял себе Россию по рассказам отца. И то, что
он теперь увидел своими глазами, совершенно не вязалось с этими рассказами.
- Мне бы очень хотелось побывать в Одессе,
- сказала я, когда он закончил свой рассказ.
И мы снова пили с ним водку. И через
некоторое время Курт опьянел, начал шутить и хохотать над своими шутками.
Судя по всему, я ему пришлась по душе, и
он загорелся идеей познакомить меня со своим сыном, а через полчаса уже
намеревался нас не только познакомить, но и поженить. И чем больше я смущалась
при этих словах, тем больше ему правилась эта идея.
- Марта, вы с Паулем созданы друг для
друга. - наконец заявил он и достал из шкафа большой чемодан. Порывшись в нем,
он вытащил кикой-то предмет, завернутый в толстую белую бумагу, и положил его
на столик рядом с бутылкой водки.
- Я обещал вам небольшой презент, -
торжественно произнес он, - и я не забыл об этом. Папаша Курт помнит все свои
обещания. Вы собираете русские иконы?
- Да.
- У вас большая коллекция?
- Не очень.
- Считайте, что в ней стало на одну икону
больше, - сказал он и развернул бумагу.
Передо мной лежала икона. На ней была
изображена Богоматерь с младенцем Иисусом. Я не ожидала ничего подобного и
совершенно растерялась.
- Ну что вы... Я не могу принять такого
дорогого подарка.
Я не настолько разбираюсь в иконах, чтобы
с ходу определить их стоимость, но в любом случае она превышала все разумные
пределы для презента незнакомому человеку. Почему Курт не выставил ее на
аукцион? Она была не такая ценная, как остальные? Ее забраковали аукционисты?
Или Раушенбах был слишком суеверен, чтобы выставить на торги тринадцать икон?
- Она не очень дорогая, во всяком случае,
дешевле той, что вы приобрели на аукционе. А у меня сегодня очень удачный
день... - он хотел еще что-то сказать, но передумал и перебил сам себя:
- В чем дело? Мне просто хочется ее вам
подарить, или она вам не нравится?
- Ну что вы. Она замечательная.
- В таком случае она ваша.
***
Я
сидела у себя в номере и разглядывала подарок Раушенбаха. Я не знала, как
относиться к этому подарку. До той минуты, как я получила его, у меня было
совершенно конкретное отношение к Курту, я прощупывала его на предмет
незаконной и даже преступной деятельности, и у меня уже появилась довольно
правдоподобная версия.
Мне казалось, что этот человек, чуть было
не потерявший сознание во время торгов, готов удавиться за сотню-другую фунтов
стерлингов.
И вот теперь вся моя убежденность рухнула
как карточный домик.
Когда я уходила от Курта, он вручил мне
свою визитную карточку и пригласил в гости. Черт знает что! Преступники так не
поступают.
Он уже завтра улетает к себе в Дуйсбург, и
я распрощалась с ним навсегда. Он рассказал мне о себе так много, что
встречаться с ним еще раз было ни к чему, тем более, ехать к нему в гости!
Не расследование, а какой-то
рождественский рассказ!
Я взяла икону в руки и рассматривала ее,
словно надеясь отыскать на ней ответ на все свои вопросы. Богоматерь взирала на
меня с иконы с бесконечным состраданием и любовью, несопоставимыми с моими
земными проблемами.
Я уже собиралась завернуть ее снова в
бумагу и спрятать от греха подальше, но в этот момент почти машинально
перевернула и увидела на ее оборотной стороне какие-то знаки. Они были нанесены
чернилами и относились явно не ко времени написания.
Включив настольную лампу, я сумела
разглядеть их как следует. Надпись была сделана, скорее всего, так называемым
химическим карандашом, популярным еще лет тридцать назад. Его грифель при
контакте с водой растворялся и превращался в фиолетовые чернила. С его помощью
кто-то нацарапал на старинной доске буквы и цифры: “NM-244”.
Я понятия не имела, что могли означать эти
загадочные буквы и цифры, но почему-то сразу поняла, что мне в очередной раз
повезло. Эти буквы, например, могли оказаться инициалами владельца иконы, а
цифры - ее порядковым номером в коллекции.
Многие владельцы библиотек таким образом
маркируют все свои книги, а некоторые даже заказывают для этого экслибрисы.
Правда, буквы были настолько корявыми, что это заставило усомниться меня в этой
версии. Ни один уважающий себя коллекционер не изуродует икону таким
безобразным начертанием.
У меня начала болеть голова и
неудивительно. За одни сутки я проехала на машине около тысячи километров,
перелетела из Москвы в Лондон, посетила аукцион и, ко всему прочему, напилась
пива и водки.
Наскоро приняв душ, я улеглась спать,
отложив все вопросы на утро.
***
Следующий день я посвятила оформлению
документов на вывоз из Англии иконы, купленной на аукционе. У меня не возникло
никаких проблем. Это была солидная фирма, и они брали на себя все хлопоты.
Со второй иконой дело обстояло значительно
сложнее, на нее у меня не было никаких документов, подтверждающих законность ее
приобретения, а объяснить таможенникам, что тебе подарил старинную икону
случайный знакомый в пивной, практически невозможно. И я решилась на
контрабанду. А что мне оставалось делать?
Я уже приблизительно представляла себе,
каким образом вывезу икону из Англии. На самом деле, это не такая уж сложная
вещь. Со времени образования Единой Европы таможенники здесь совершенно
распустились. Единственное, что их может заинтересовать, так это граната у тебя
в сумочке. И что им остается делать, когда границ в Европе практически не
существует.
Поэтому вывезти что-либо отсюда иной раз
значительно проще, чем ввезти в нашу страну.
"Но осторожность не помешает”, -
решила я и отправилась в ближайший книжный магазин. Мне нужен был какой-нибудь
бестселлер или альбом, пользующийся у иностранцев наибольшей популярностью. И я
нашла такой альбом без труда.
По всей Англии в эти дни отмечалась
круглая дата со дня выпуска первых пластинок легендарной группы “The Beatles”.
Газеты сообщали о том, что муниципальным властям Ливерпуля, знаменитого на весь
мир, благодаря великой четверке, города, удалось добиться смены дорожных
знаков. Теперь на них значилось, что вы приближаетесь к родине звезд.
Но не только ливерпульцы гордились своими
земляками. О них в эти дни снова писали все английские газеты, выходили новые
тиражи знаменитых пластинок и, наконец, был выпущен тот самый альбом, что
привлек к себе мое внимание.
Это была очередная иллюстрированная
история группы, типично сувенирное издание, которое считал своим долгом
приобрести в эти дни каждый уважающий себя иностранец, покидая
Англию.
Альбом продавался в плотном картонном
футляре, и это тоже было мне на руку. Я приобрела четыре таких альбома, после
чего отправилась к себе в номер и, изуродовав один из них, вставила в его
обложку свою контрабандную икону. Размеры иконы абсолютно совпадали с размерами
альбома, и подмену невозможно было обнаружить даже при внимательном осмотре.
Отойдя на шаг, я попыталась заметить разницу между четырьмя лежавшими на столе
альбомами и не сумела этого сделать. Этого, в принципе, было достаточно,
таможенники приняли бы меня за очередную битломанку.
Сегодняшний таможенник - это в первую
очередь психолог, и его натренированный взгляд отыскивает среди пассажиров
того, кто изображает на лице абсолютное спокойствие. И именно этих людей
таможенники и просят показать свои вещи.
Но я никогда не вызывала подозрений ни у
одного таможенника.
Самое главное в этой ситуации - ничего не
изображать. Малейший оттенок игры на вашем Лице свидетельствует против вас. Это
и есть самое трудное. Для этого надо самой поверить, что никакого, например,
пистолета у тебя в кармане нет. Не демонстрировать это, а поверить самой. А это
уже искусство.
Именно этим искусством я и владею в
совершенстве. Поэтому если меня выгонят из секретных агентов, я тут же
переквалифицируюсь в контрабандиста и не останусь без куска хлеба на старости
лет.
Кроме того, я решила на этот раз
употребить забавный прием, который архитекторы называют “принципом зеленой
собаки”. Его придумал один из лучших архитекторов нашего века. Сдавая очередной
свой немыслимый проект приемной комиссии, он где-нибудь на видном месте рисовал
зеленую собаку. Только слепой не обратит на такое безобразие внимания. И это не
просто отвлекало внимание членов приемной комиссии, но и усыпляло их
бдительность. Они уже ни о чем другом думать не могли, кроме этой злополучной
собаки, и торопились высказать автору свое недоумение.
Именно на такую реакцию и рассчитывал
гениальный архитектор и, дождавшись, когда самый нетерпеливый приемщик выскажет
вслух свои претензии, с самым невинным видом произносил:
- Действительно, она здесь ни к чему, - и
тут же приступал к удалению ее с проекта.
Приемная комиссия облегченно вздыхала, ее
чувство прекрасного было удовлетворено, и проект принимался большинством
голосов.
Этот метод я и решила сегодня опробовать
на британских таможенниках, использовав вместо зеленой собаки обычную
сигарету...
Я появилась перед ними с немыслимой
прической на голове, чемоданом в одной руке, стопкой альбомов в другой и с
сумкой через плечо. В зубах у меня торчала зажженная сигарета.
При виде ее вежливый английский таможенник
не поверил своим глазам. А я, переложив стопку под мышку, а чемодан зажав между
ног, дисциплинированно доставала из сумочки свои проездные документы.
- Вы не могли бы выбросить вашу сигарету?
- попросил он меня, и я стала оглядываться в поисках мусорного ящика.
Разумеется, его там не было.
- Простите меня, - пролепетала я, сунула
стопку с альбомами ему в руки и пулей полетела к выходу из аэропорта, чтобы
избавиться там от сигареты.
Я рассчитала все абсолютно точно. К нему
один за другим стали подходить другие пассажиры, а он, со стопкой альбомов в
одной руке и с чемоданом в другой, чувствовал себя полным идиотом. Я дождалась,
когда ему надоест это чувство, и он перенесет мои вещи в нужное мне место,
вернулась к нему с широкой улыбкой на лице и снова принялась извиняться:
- Извините, я такая рассеянная, я даже
засыпаю с сигаретой во рту.
Заметив на его лице зарождение чувства
ненависти к собственной персоне, я еще раз извинилась и проследовала мимо него
к своим вещам.
Таможенник вздохнул облегченно.
Через полчаса наш самолет поднялся в
воздух и взял курс на Киев.
***
Когда лайнер набрал высоту, я еще раз
посмотрела на гостеприимный остров. Теперь он выглядел совсем как на
географической карте, хотя я и не могла его видеть полностью, для этого
понадобилось бы подняться повыше. Пресловутого тумана сегодня над ним не было,
разве что смог местами с успехом заменял его.
Я расстегнула ремень безопасности и
откинулась на спинку кресла. Теперь у меня было несколько часов, чтобы не
торопясь проанализировать ситуацию.
Я люблю свою работу, в том числе и за то,
что каждый раз встречаюсь с самыми разными людьми, среди которых встречаются
весьма “любопытные персонажи”, как сказал Гром.
Вот и на этот раз судьба подарила мне
встречу с оригинальным типом. Курт Раушенбах не подходил ни под одну категорию
известных мне правонарушителей и диверсантов, с которыми я имела дело до сих
пор. Он был слишком сентиментален для подобного рода деятельности,
впечатлителен и эмоционален. Не было в нем и намека на холодный расчет и
“звериный оскал”. Скорее, это тот тип добродушных толстяков, которых можно
встретить во всему свету, но чаще всего они встречаются на детских утренниках и
цирковых представлениях, в крайнем случае, в пивных и закусочных. Они не
представляют угрозы ни для кого, хотя бы потому, что в душе трусоваты. Они
любят хорошо поесть и с удобством поспать, аккуратны и исполнительны на работе
и пользуются любовью своих сотрудников. У них обязательно имеется такая же
толстая и добродушная супруга и целая куча ребятишек.
Каким же образом этот добродушный толстяк
оказался вовлеченным в это сомнительное предприятие? Откуда у него столько
уникальных произведений искусства, где он их взял и почему так торопился от них
избавиться? Этим он напомнил мне продавца краденого, который, польстившись на
шальные деньги, взялся за это дело, но, выйдя па базар, уже и сам не рад и
старается сбыть товар с рук, хотя бы и себе в убыток.
В таком случае за ним должен стоять кто-то
другой, опасный и расчетливый, кому и достается большая часть доходов. Но
почему он выбрал в качестве посредника Курта? Невольно я вспомнила фотографию
Раушенбаха, где он позировал перед объективом вместе со своим сыном. Пауль
обнимал его за плечи, как младшего брата, покровительственно и свысока. Или мне
это просто показалось? Мне хотелось еще раз посмотреть на снимок, но я не могла
это сделать прежде, чем проявлю свою пленку.
К тому же Пауль оказался искусствоведом по
профессии, и это лишь подтверждало мои подозрения. Он наверняка разбирается в
иконах и хорошо представляет их реальную стоимость. В своей нынешней работе он
вполне мог познакомиться с “криминалом”, в украинском бизнесе его не меньше,
чем в России, и выйти таким образом на поставщиков “товара”. Каким образом он
переправляет его в Германию - дело десятое, хотя вывезти иконы с Украины
значительно сложнее, чем из Англии.
Поэтому я и направилась теперь в Одессу,
чтобы познакомиться с Паулем лично. А через него найти и поставщиков, на
Украине или в России.
Я уже знала о нем немало: фамилию, номер
машины, на которой он ездит, и его длинноногую рыжую подругу - “нови руски
киска”.
Глава 3
Позади остался и киевский аэропорт, и
дорога до Одессы, со всеми перипетиями и недоразумениями, что предполагает
перемещение в пространстве бывшего Советского Союза.
Прежде всего я должна была выбрать для
себя удобное во всех отношениях место жительства. Хотя бы потому, что не
надеялась выполнить задание за несколько дней. В Лондоне мне просто повезло.
Если бы не тот звонок Раушенбаху во время аукциона, торчать бы мне в туманном
Альбионе не одну неделю. И если тебе повезет, значит удача не за горами.
Мне казалось, что, прилетев в Одессу, я
сделала верный выбор. И могла, таким образом, рассчитывать на успех.
Я всегда любила Одессу и бывала здесь не
раз. И у меня были в ней любимые уголки, прежде всего, в старом городе, поэтому
я и выбрала себе гостиницу в двух шагах от Дерибасовской.
Как только не называли этот город. И
маленьким Марселем, и жемчужиной у моря. Но для меня Одесса не требует никаких
сравнений и эпитетов. Потому что Одесса - город уникальный и не похожий ни на
один город в мире. И я люблю ее улочки и дворики, люблю и одесситов с их
неповторимым чувством юмора и темпераментом. И приезжаю сюда каждый раз с предчувствием
если не счастья, то приключения, как минимум. Может быть, потому, что это был
первый южный город моего детства.
Забросив вещи в гостиницу, я отправилась
побродить по знакомым улицам, а заодно и перекусить. Кухня в Одессе тоже
своеобразная, поскольку вобрала в себя черты русской, украинской, еврейской,
греческой, армянской и бог весть какой еще. И результат получился весьма
аппетитный.
Мне показалось, что за те годы, что меня
здесь не было, Одесса сильно изменилась внешне, и далеко не в лучшую сторону.
Так же, как изменились в. Москве Арбат и Крещатик в Киеве. Они стали
современнее и “цивилизованнее”, но поутратили, может быть, самое главное - свою
неповторимость.
Но, услышав несколько случайных фраз на
улице, успокоилась и поняла, что Одессу изменить невозможно.
Перекусив, я зашла в пару магазинов, где
вынуждена была купить себе кое-что из одежды. Консультанты Грома готовили меня
к поездке в Лондон, а то, что уместно в Англии, выглядело бы, мягко говоря,
странно в этом залитом солнцем приморском городе.
Неожиданно, как всегда на юге, наступил
вечер, и я отправилась спать к себе в гостиницу. Только теперь я поняла, как я
устала, и заснула до утра как убитая.
Проснувшись утром, я первым делом
отправилась в фотоателье и напечатала с негативов несколько необходимых мне
сейчас фотографий. Сначала я хотела сделать это самостоятельно, но это
потребовало бы слишком много времени, к тому же мальчики в ателье, печатая в
день сотни фотографий, по-моему, уже потеряли к их содержанию интерес
настолько, что одинаково равнодушно напечатают вам и секретный документ и
порнооткрытку.
За столиком ближайшего уличного кафе я
совместила приятное с полезным, то есть позавтракала и, не торопясь, изучила
фотографии. Теперь я узнала бы из тысячи и Пауля, и его рыжую подругу, не
говоря уже о “Тойоте” неопределенного цвета, рядом с которой они
сфотографировались.
Судя по всему, фотографии были сделаны в
этом году и не далее как два месяца назад. Мне показалось, что я догадалась,
где были произведены снимки. И я попыталась отыскать это место. Вполне могло
оказаться, что неподалеку от него располагалась та самая фирма, в которой
работал бывший искусствовед.
На поиски у меня ушло чуть больше часа, но
я не считала, что потеряла время впустую. Я не только нашла улицу и тот ее
участок, где снимались Раушенбахи, но и смогла с точностью до недели определить
время съемки. Дело в том, что в объектив случайно попала часть театральной
афиши. Она до сих пор находилась на том же месте и, подойдя к ней поближе, я
сделала маленькое открытие.
Дело в том, что это был репертуар оперного
театра за прошлый месяц. Месяц закончился три дня назад, но афишу еще не успели
заменить на новую.
Значит, фотография была сделана не раньше
месяца назад, максимум месяц и неделю. Следовательно, Курт Раушенбах приезжал к
сыну совсем недавно и после этого у него появились русские иконы на продажу.
Насколько я поняла из его полупьяных
откровений, он до этого никогда не был в России. А учитывая, что Россией для
него был весь бывший Советский Союз, я могла быть теперь уверена, что
три-четыре недели назад он приезжал в Одессу в первый раз в своей жизни.
"Ну, что же, это интересно”, -
подумала я.
Если бы я не знала Курта лично, то с
уверенностью заявила бы, что он приезжал сюда за иконами. Но, зная его, не
рискну настаивать на этой версии.
Я никак не могла представить себе, что
“папаша Курт” способен на такой смелый поступок. Его бы при этом точно “хватил
Кондратий”
Но тем не менее этот факт косвенно
подтверждал причастность Пауля к коллекции икон. Поэтому, не откладывая дела в
долгий ящик, я занялась поисками немецкой фирмы.
"Чем может заниматься в Одессе
немецкая фирма? - размышляла я. - Скорее всего она чем-нибудь торгует или
что-то покупает. Поэтому наверняка рекламирует свою деятельность”.
Довод показался мне убедительным, и в
ближайшем газетном киоске я купила несколько рекламных изданий. Присев на
лавочку, я попыталась определить по названиям иностранные фирмы и даже начала
помечать их карандашом.
Скоро я поняла, что большинство фирм в
Одессе носит иностранные названия, но это совершенно не означало, что они имеют
какое-то отношение к иностранному капиталу. Название вообще чаще всего ничего
не означало. И нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы разобраться во всей
этой абракадабре.
Может быть, в конце концов, я и
разобралась бы в ней, но изучать украинский бизнес неделями у меня не было
времени. И я нашла более короткий путь. В одной из своих газет я обнаружила
номер телефона справочной службы, гарантирующей любую информацию в сфере
коммерческой деятельности, и решила обратиться туда за помощью. И за несколько
минут узнала все то, на что могла потратить целую вечность.
Милая девушка с ангельским голосом
поведала мне обо всех предприятиях Одессы, хоть как-то связанных с Германией,
снабдила меня всеми необходимыми телефонами и поинтересовалась, не нужна ли мне
подробная информация о деятельности каждой из них.
В результате мне оставалось только
проехаться по всем этим адресам и Пауль Раушенбах был бы у меня в кармане. Тем
более что немецких фирм, включая совместные предприятия, оказалось в Одессе не
так много.
Единственной сложностью было то, что я не
имела права спрашивать ни в одной из них о господине Раушенбахе, поскольку
объяснить свой интерес к этому человеку мне было бы нелегко. А надеяться на то,
что он целыми днями стоит на пороге своей фирмы, было бы наивно.
Другое дело автомобиль. Его-то поисками я
и занялась в первую очередь. При этом мне было не важно, кому принадлежит
“Тойота” с известным мне номером - Паулю или его “киске”, потому что
неизвестно, кого из них я больше хотела видеть.
Большая часть интересующих меня фирм
располагалась в центре города, поэтому я не стала ловить такси, а отправилась
пешком по ближайшему адресу.
В детективных романах сыщик обычно
проходит по всем адресам, прежде чем отыщет то, что ему нужно. Но жизнь, к
счастью, не так занудна и иногда дарует нам приятные неожиданности. Именно это
и произошло со мной на этот раз. Отправившись по ближайшему адресу, я сразу же
попала в десятку. Причем “Тойоту” я заметила прежде, чем название фирмы. Мне
даже не пришлось доставать из сумочки фотографию, потому что заветный номер я
навсегда запомнила еще в Лондоне.
Налюбовавшись на машину и пережив
пятиминутное состояние глубокого удовлетворения по этому поводу, я подняла
глаза наверх и прочитала название фирмы. Оно полностью соответствовало
ожидаемому. Собственно говоря, это была не фирма, а ее филиал, вернее,
представительство. Сама фирма находилась в Германии и была хорошо известна в
Европе, поскольку занималась таким достойным делом, как торговля пивом и
безалкогольными напитками.
"Ну что же, - подумала я, - вполне
подходящее занятие для умного мальчика и бывшего искусствоведа”. И стала
придумывать способ проникновения в эту уважаемую организацию.
И вот тут-то меня и ожидали самые большие
неприятности. У меня не было ни одного шанса устроиться сюда на работу, хотя бы
потому, что по своим документам я проживала не на Украине, не имела никакого
отношения к Одессе и, тем более, к пивоторговле. Можно было бы слетать в
Тарасов и запастись всеми необходимыми документами и вернуться в Одессу
каким-нибудь заслуженным пивоваром России или почетным гражданином Одессы, но и
это не гарантировало бы мне ровным счетом ничего. Вряд ли эта организация
испытывала острую нужду в сотрудниках.
Да и надо ли мне это было? В конце концов,
меня совершенно не интересовала как сама фирма, так и ее продукция. Если я
правильно понимала ситуацию, то для Пауля Раушенбаха эта контора была
всего-навсего “крышей”, удобным поводом для проживания в Одессе, а его
сотрудники могли даже не догадываться о его главной “теневой” деятельности. Это
была на самом деле солидная фирма, а солидные фирмы очень дорожат своей
репутацией и редко нарушают закон. Им это просто не выгодно.
Изучив табличку на дверях, я выяснила, что
через два с небольшим часа в фирме будет обеденный перерыв, и решила отложить
первую встречу с молодым Раушенбахом до этого времени.
Мне совершенно не хотелось возвращаться в
гостиницу, и я решила прогуляться к морю. Приморский бульвар, памятник Дюку
Ришелье и Потемкинская лестница встретили меня как старую знакомую, а чашка
турецкого кофе у моря привела в блаженное состояние, близкое к эйфории.
Два часа прошли незаметно, пора было
возвращаться. Я поймала такси и за пять минут до обеденного перерыва попросила
водителя припарковать машину в десяти метрах от “Тойоты”.
За рулем такси сидел разбитной парень лет
двадцати пяти, он время от времени пялился на меня, и специально для него я
сымпровизировала романтическую историю.
- Понимаешь, - не поднимая глаз, сказала
я, как только мы оказались на месте, - у меня тут работает парень...
Водитель с интересом посмотрел на меня.
-
Мне неудобно об этом говорить... - продолжила я. - Короче, мне сказали, что у
него есть другая.
- Ну? - растерянно спросил он, явно не
понимая, чего я от него хочу.
- Помоги мне, пожалуйста...
- В смысле?
- Он сейчас выйдет из своей конторы и,
скорее всего, поедет к этой суке. Ты не мог бы незаметно поехать за ним? Но мне
не хотелось бы, чтобы он меня заметил, ты понимаешь?
- Чего тут не понять?
По его лицу я поняла, что мужская
солидарность не позволяет ему согласиться на мое предложение, но у меня в
запасе был очень сильный аргумент.
- Десять долларов тебя устроит? Через час
ты будешь свободен.
- Пятнадцать, - на всякий случай
потребовал он, хотя и десять, судя по всему, его бы устроили, и даже пять. Но я
не стала мелочиться, и проблема мужской солидарности тут же перестала быть
актуальной.
За что я люблю немцев, так это за
пунктуальность. Ровно в тринадцать ноль-ноль, вместе с сигналом точного времени
на пороге фирмы появился Пауль Раушенбах собственной персоной с товарищами.
- Это он, - тихо сказала я.
- Который?
- Тот, что садится в “Тойоту”.
- Понял.
Наши машины тронулись с места
одновременно. Мой водитель был сосредоточен и немногословен и не отставал от
Раушенбаха, соблюдая необходимую дистанцию.
Ничего не подозревающий немец через
несколько минут остановился у небольшого, но симпатичного продуктового
магазинчика и оттуда выпорхнула его рыжая “киска”.
Мой “напарник” посмотрел на меня с
сочувствием.
- И чего ему не хватало? - сказал он,
сравнивая меня с рыжеволосой красавицей, и я еле сдержала улыбку. - Ну что -
дальше поедем?
- Я хочу знать, куда он ее повезет, -
ответила я с выражением оскорбленной невинности на лице.
- Понятно, - вздохнул водитель. Видимо,
эта ситуация была знакома ему не понаслышке.
Раушенбах прибавил газу и теперь ехал на
максимально разрешенной в городе скорости. У
Него до конца обеденного перерыва
оставалось пятьдесят три минуты,
Мы выехали из центра города и покатили вдоль
моря. Двух - и одноэтажные особняки, один красивей другого, приятно радовали
глаз. Пауль остановил машину у одного из них.
- За первым поворотом, - скомандовала я, и
мой послушный водитель, не снижая скорости, промчался мимо выходящих из машины
молодых людей.
- Смеются, - буркнул водитель, заразившись
моей мнимой ненавистью.
- Плакать будут, - зловещим голосом
сказала я, и водитель посмотрел на меня с испугом.
Вручив ему десятидолларовую бумажку в
качестве аванса, я попросила подождать меня несколько минут.
- Нет проблем, - бодро ответил он, хотя в
глазах его промелькнул страх.
Видимо, я немного переиграла, и он решил,
что я отправилась убивать вероломного возлюбленного.
"Еще уедет со страху, плюнув на пять
долларов”, - подумала я и произнесла тихим слабым голосом:
- Я только посмотрю и назад.
- Понятно, - вздохнул он и достал из
кармана сигарету.
Через пару минут я уже была рядом с
особняком, из-за забора которого слышались веселые голоса. Насколько я поняла,
один из них принадлежал рыжей девице. Она весело рассказывала что-то, а второй
голос, тоже женский, изредка комментировал ее рассказ:
- Скажешь тоже...
- Да ну тебя!
Наконец, задохнувшись от смеха, женщина
предложила:
- Ну хватит, уморила. Пойдем обедать, а то
Паша сердиться будет.
Вот так запросто здесь называли Пауля
Раушенбаха.
- Я уже сержусь, - весело подтвердил
“Паша” издалека.
"Просто идиллия какая-то”, - подумала
я и постаралась рассмотреть что-нибудь через щели в заборе. Но так ничего и не
увидела, кроме зеленой листвы.
- На первый раз вполне достаточно, -
сказала я себе и направилась к своему такси.
- Ну как? - тревожно спросил меня
водитель.
- Да пошел он...
- Вот и правильно, - одобрил он и
решительно нажал на газ, честно отрабатывая свою пятерку.
Я попросила высадить меня около
приглянувшегося мне кафе недалеко от гостиницы, потому что работа работой, но
кушать тоже иногда хочется. Я собиралась уже распрощаться с таксистом навсегда,
но он протянул мне листочек бумаги с номером телефона:
- Если что, звоните в любое время дня и
ночи. Не знаю, что подтолкнуло его на этот поступок, моя трагическая физиономия
или пятнадцать долларов, но он, действительно, мог мне пригодиться, причем в
ближайшее время.
- Спасибо, - искренне сказала я. - А кого
спросить?
- Ваню, - ответил он и почему-то смутился.
***
На термометре было под тридцать градусов,
поэтому сразу же после обеда я отправилась к себе в номер, чтобы переждать самое
жаркое время и привести в порядок свои мысли.
Окна моего номера выходили на теневую
сторону, и после душа я почувствовала приятную прохладу, улеглась на
белоснежные простыни и подвела итоги первой половины сегодняшнего дня.
Итак, мне удалось разыскать Пауля
Раушенбаха, фирму, в которой он служит, узнать место работы его любовницы или
даже сожительницы и, насколько я поняла, дом, в котором живет эта самая
любовница, или живут они оба. Проверить последнее было совсем нетрудно, для
этого я собиралась отправиться туда сегодня же вечером, после закрытия
магазина, где работает или, судя по особняку, которым владеет рыжая “киска”.
Эта “киска” все больше интересовала меня.
Такие, как она, чувствуют себя в современном полукриминальном бизнесе как рыба
в воде. Эффектная, уверенная в себе девица, не обремененная утонченным
интеллектом и чрезмерной порядочностью, она запросто могла стать организатором
нелегального бизнеса. А Раушенбахов, отца и сына, она использовала в качестве
курьеров и продавцов, учитывая их гражданство и деловые связи.
Чем больше я фантазировала на эту тему,
тем значительнее мне представлялась ее роль во всей этой истории. Может быть,
именно потому, что дело происходило в Одессе, мне уже рисовался образ некой
современной Соньки Золотой Ручки, возглавлявшей мощную преступную организацию.
Пауль в этом раскладе превращался в жертву роковой страсти, а Курт и вовсе
приобретал черты трагического героя, вынужденного идти на компромисс с
собственной совестью, дабы спасти окончательно запутавшегося и находившегося на
грани самоубийства сына. Для полноты картины не хватало только портрета рано
постаревшей от горя “матери”, которая так и не смогла пережить семейного
позора.
- Стоп, - сказала я себе, когда история
приобрела все черты мексиканской мыльной оперы. - В тебе пропадает
драматический талант, а может быть, твои мозги не выдержали напряжения и
поехали. Но в любом случае, хватит валяться в койке. Вставай и отправляйся
добывать реальные факты, а не пытайся заменить их плодами своего больного
воображения.
И очень вовремя это сделала. Не знаю, как
в смысле драматического таланта, но в смысле воображения мне пожаловаться было
не на что. Еще в Пионерских лагерях своими вечерними импровизациями я не только
лишала сна, но и доводила до полуобморочного состояния самых бесстрашных
подруг.
Именно поэтому я стараюсь никогда не
создавать рабочих версий, прежде чем у меня не будет объективного и абсолютно
достоверного материала. И всячески ограничиваю свою фантазию. И только когда
все факты сами собой выстраиваются в единую цепочку, проверив каждый из них на
достоверность, я позволяю себе сделать вывод. И поэтому практически никогда не
ошибаюсь.
Удачно совместив свои обновки с
аксессуарами из Лондона, я приобрела некоторую изысканность. Немного
злоупотребив косметикой, я добилась, еще большего эффекта и выглядела просто
сногсшибательно, что и входило в мою задачу. В таком виде мне не стыдно было
появиться в самом крутом злачном месте Одессы, а интуиция подсказывала мне, что
я вполне могу оказаться в одном из них в ближайшие часы. И даже не столько
интуиция, сколько холодный расчет.
Во-первых, сегодня была пятница, начало
уикэнда. И если я правильно представляю себе образ жизни немецких бизнесменов,
то Пауль непременно поведет сегодня свою подругу в какое-нибудь увеселительное
заведение. А если папочка успел сообщить ему о результатах своей лондонской
деятельности, то у них был серьезный повод для банкета.
Но прежде я хотела посетить златокудрую
подругу искусствоведа на ее рабочем месте, чтобы окончательно прояснить ее
статус.
Для проживания я выбрала себе удивительно
удобное место. Моя гостиница располагалась как раз посредине между фирмой
Раушенбаха-младшего и магазином его “киски”. Поэтому уже через пятнадцать минут
я входила в ее уютный магазинчик.
В последнее время как в России, так и на
Украине появилось большое количество супермаркетов. Они чаще всего объединены в
каждом городе в единую сеть и принадлежат одной мощной фирме. Но наряду с ними
открылись и не уступающие им в ассортименте частные магазинчики, которые, не
претендуя на звание супермаркета, пользуются у населения гораздо большей
популярностью. В основном потому, что цены в них не такие высокие и сервис не
такой навязчивый.
Их владельцы гораздо лучше знают
психологию покупателя постсоветского пространства и не навязывают ему ни
товаров, ни своего общения. Я сама чаще всего ухожу из магазина, если на меня
набрасывается чересчур общительная, ни на секунду не замолкающая девица, потому
что, как и большинство моих соотечественников, предпочитаю, не торопясь,
приглядеться к товарам, пощупать их и не желаю, чтобы кто-нибудь при этом
расписывал мне все их достоинства. Странно было бы, если бы продавец при одном
моем появлении в магазине тут же принялся бы ругать на чем свет стоит свой
товар и всячески отговаривал бы меня от покупки. Поэтому я, как и любой
нормальный человек, склонна им не очень-то доверять и предпочитаю молчаливых
продавцов, которые оставляют за мной право самой судить о целесообразности той
или иной покупки.
Подруга Раушенбаха работала именно в таком
социально адаптированном частном магазинчике, где со мной поздоровались и этим
ограничились.
И я могла совершенно самостоятельно
бродить между стендами с товарами и изучать их цену и качество.
Что мне еще нравится в этих магазинчиках,
так это то, что они напоминают “сельпо” прежних времен, то есть в них можно
приобрести абсолютно все от водки до купальника, потому что хозяин берет на
реализацию любой ходовой товар, лишь бы это приносило ему небольшой доход.
В магазине было, по нынешним понятиям,
довольно многолюдно. Очередей, понятное дело, там не было, но человек десять,
сменяя друг друга, находились в зале постоянно. И редко кто уходил отсюда без
покупки. Из чего я сделал вывод, что владельцы магазина процветали.
Ни одна из продавщиц даже отдаленно не
напоминала интересующую меня особу, поэтому у меня были все основания полагать,
что она-то и есть этот самый процветающий владелец. И это вполне
соответствовало ее внешнему виду и настроению. Скорее всего, где-нибудь в
недрах магазина у нее был свой кабинетик, в котором она принимала деловых
клиентов и заключала сделки. Случай помог мне убедиться в достоверности моих
умозаключений.
В магазин влетел плотный молодой человек,
чем-то напоминающий Пауля, только пониже ростом и с более темной шевелюрой.
- Привет, девочки, - поздоровался он с
продавщицами, из чего я сделала вывод, что он был здесь своим человеком. Тем
более что девочки в ответ заблестели глазами и расплылись в улыбках.
- Софа у себя? - спросил он и собирался
проникнуть в “святая святых” магазина, но девочки разочаровали его:
- Софьи Михайловны уже не будет сегодня.
- Она как уехала на обед, так и не
возвращалась.
- Она предупредила, что не появится до
понедельника, - наперебой торопились они объяснить отсутствие своей хозяйки.
Молодой человек не сильно расстроился по
этому поводу, попросил записать на него ящик пива и, покраснев от натуги, вынес
его из магазина, поставил в багажник своего “Мерседеса” и укатил в неизвестном
направлении.
Номер “Мерседеса” я на всякий случай
запомнила и обратила внимание, что пиво он взял то самое, из Германии, которым
торговал Пауль.
Больше мне в магазине делать было нечего.
Я купила порцию мороженого и вышла на улицу с улыбкой на лице. Улыбка моя
объяснялась тем, что рыжую красотку на самом деле звали Софьей. Не случайно я
сравнила ее с Сонькой Золотой Ручкой!
Я знала ее имя и род занятий, встретила ее
близкого друга (судя по машине, не самого бедного человека в Одессе), ну и,
наконец, узнала, что Софочка, скорее всего, до сих пор сидит дома. Вряд ли она
поехала по каким-то делам. Во второй половине дня в пятницу обычно сделок не
заключают.
У меня оставалось еще немного времени до
окончания рабочего дня Сониного любовника, и я решила использовать его с
максимальной пользой. Мне необходима была консультация специалиста по иконам, и
я надеялась отыскать его в художественном музее.
В билетной кассе музея сидела пожилая
сонная женщина в очках. К ней я и обратилась с вопросом:
- Извините, вы не скажете, к кому мне
лучше обратиться за помощью?
Кассирша удивленно подняла на меня глаза.
- Дело в том, - улыбнулась я ей, - что у
меня есть старинная икона, и мне хотелось бы узнать, какого она века.
Кассирша продолжала пялиться на меня с тем
же выражением лица.
- Кто-нибудь может проконсультировать меня
в вашем музее? - теряя терпение, спросила я уже без улыбки.
Удивление на ее лице сменилось
равнодушием, и, зевнув, она ткнула пальцем в стену за моей спиной. Обернувшись,
я увидела несколько плакатиков и объявлений. В основном они сообщали о
предстоящих в музее выставках и мероприятиях, но на одном из них я все-таки
нашла необходимую мне информацию: “Консультации населения. Оценка произведений
искусства. Вторник и пятница, с 13 до 17 часов”. Видимо, кассирша имела в виду
именно эту табличку.
Я посмотрела на часы и невольно вздохнула.
Разумеется, я опоздала, а до вторника мне ждать не хотелось. В это время в
вестибюле появились две симпатичные девочки, в которых я с первого взгляда
угадала сотрудниц музея.
- Помогите мне, пожалуйста, - обратилась я
к ним как можно вежливее. - Где мне найти специалиста по древнерусской
живописи?
- Вам надо обратиться к Кучеру, - сказала
одна из них и улыбнулась.
- Да, к Кучеру лучше всего, - подтвердила
вторая. - Он сейчас выйдет, - и тоже улыбнулась.
Я не понимала причины их неожиданного
веселья до тех пор, пока не увидела этого самого Кучера.
- А вот и он, - хором сказали девушки,
когда тот появился в вестибюле. - Ефим Леонидович, это к вам, - сообщила ему
одна из них, и девушки вышли из музея.
Ефим Леонидович был создан для того, чтобы
вызывать у людей улыбку. Маленького роста, совершено круглый, с какими-то
перьями вместо волос на голове и большим портфелем в руках, он казался
дружеским шаржем на самого себя. Семеня короткими ножками, он подкатился ко мне
и доброжелательно улыбнулся.
- Что-то поздновато вы появились, - сказал
он, разглядывая меня в упор своими круглыми глазами. - Уже водку пора пить, а
не делами заниматься. Пойдемте на улицу.
Он пропустил меня вперед, как мне
показалось для того, чтобы взглянуть на мою задницу. Ему было около
шестидесяти, но глаза блестели молодым задором.
- Меня тут ждут в одном месте, - заявил
он, как только мы вышли из музея. - Вы не могли бы прийти завтра?
И я поняла, что его слова о водке не были
пустым звуком. Скорее всего, он действительно собирался выпить, причем с
большим удовольствием.
- А как мне вас найти? - спросила я.
- А вы позвоните мне с проходной, и я к
вам выйду. Есть карандаш?
Он продиктовал мне номер телефона и
распрощался до завтра.
И только когда его фигура смешалась с
уличной толпой, я сообразила, что он назначил мне встречу, даже не
поинтересовавшись причиной моего визита.
Глава 4
"Тойота” была на месте. А до конца
рабочего дня было чуть больше получаса. Я могла бы поймать на улице такси и
повторить вчерашний трюк.
Но тогда через несколько дней я рисковала
бы перезнакомиться со всеми таксистами города.
Вспомнив о своем “персональном” водителе,
я отыскала в сумке его листочек и набрала номер телефона.
- Я слушаю, - ответил мне Ваня сердитым
голосом.
- Привет, мы с тобой сегодня гонялись за
“Тойотой”, - взяла я быка за рога. - Мне понравилось.
- Нужна машина? - моментально сообразил
Иван.
- И как можно быстрее.
- Понял.
- На том же месте через двадцать минут.
- Лечу.
Мне повезло, что он оказался дома и, судя
по голосу, отсыпался после смены. Во всяком случае, ему ничего не надо
объяснять, и водитель он классный.
Его потрепанная “Волга” была на месте
ровно через двадцать минут.
- У тебя как со временем? - спросила я.
- Хоть до утра, - зевнув, ответил он. - Я
же на себя работаю, сам себе хозяин.
- Я тебя разбудила?
- Нам не привыкать, - поморщился он и
включил первую скорость, так как в это время из офиса фирмы вышел Пауль и
направился к своей машине.
"Ну до чего приятно иметь дело с сообразительными
людьми”, - подумала я и наклонила голову, потому что немец в этот момент
взглянул в нашу сторону. А знакомиться нам пока было рановато.
Иван радовал меня всю дорогу. Мне вообще
не приходилось ему ничего говорить, потому что он действовал так, как будто всю
жизнь только тем и занимался, что преследовал иномарки.
Когда Раушенбах остановился, чтобы
разодетая в пух и прах Софья Михайловна могла занять свое место на переднем
сиденье, Иван проехал мимо него и только слегка снизил скорость. Уже через
минуту Пауль догнал и перегнал нашу машину, и Иван снова пристроился у него на
хвосте.
Я поняла, что “сладкая парочка”,
действительно, собралась посетить ресторан, как только увидела Софью, и в этот
же миг у меня появилась неожиданная идея.
Как только мы остановились у ресторана и
убедились, что он-то и был конечной целью нашей поездки, Иван посмотрел на меня
вопросительно.
- А как насчет того, чтобы посетить
сегодня кабак? - спросила я его. - Не возражаешь?
- Так я же за рулем, - не моргнув глазом,
ответил Ваня.
- Так не обязательно же напиваться.
- А почему бы нет? - я его явно
заинтересовала.
- Где тут можно купить приличный парик?
- Кому?
- Ну не тебе же, Вань, - улыбнулась я,
представив его в парике.
Он снова смутился и проворчал что-то
нечленораздельно.
- Не могу же я появиться там со своими
волосами. Он меня сразу узнает.
- Ты думаешь, он в парике тебя не узнает?
- ухмыльнулся он.
- Надеюсь.
- Ну, ты даешь...
В первом же магазине мне удалось отыскать
то, что мне было нужно. Шикарный парик с натуральными светлыми волосами до
плеч. Я тут же зашла в примерочную кабину соседнего отдела и надела его. Когда
же я изменила цвет своих глаз на голубой, то и сама перестала узнавать себя в
зеркале. Сейчас этим никого не удивишь, цветные контактные линзы продаются
повсюду, но они от этого не стали менее эффективными.
Через минуту я стояла рядом с Иваном и
разглядывала его в упор.
Иван не обращал на меня никакого внимания,
скорее всего, принимая меня за пугану.
- Так ты говоришь, узнает, Вань? -
спросила я его не без удовольствия и по его лицу поняла, что он переживает
сильное потрясение.
- Ну ты даешь... - снова произнес он и всю
дорогу до ресторана покачивал головой, тайком разглядывая меня в зеркале...
Ресторан был солидный, очень дорогой, и я
пожалела, что не предложила своему кавалеру переодеться. Он и сам чувствовал
себя неловко в своей джинсовой куртке в окружении черных костюмов и открытых
платьев.
- Не
бери в голову, - успокоила я его. - Важно не во что ты одет, а сколько платишь.
- Да мне-то по фигу, - сказал он и с
независимым видом засунул руки в карманы.
- Вот и правильно, - поддакнула я и
подмигнула ему своим голубым глазом.
Но метрдотель, видимо, имел свое
представление о респектабельности и окинул Ивана скептическим взглядом. Я
отвела его в сторону и прошептала на ухо:
- Не советую так смотреть на моего
телохранителя. Он парень нервный, может не так понять.
Скептический взгляд как корова языком
слизнула, и он проводил нас до самого столика, кивнув со значением официанту.
Со своего места я хорошо видела весь зал,
в том числе и тот столик, за которым сидели Пауль с Софьей Михайловной. С ними
был еще один человек, мужчина средних лет в очках с аккуратно подстриженной
бородкой, скорее всего, соотечественник Раушенбаха. Весь стол у них был
заставлен едой и напитками, а это значило, что они пришли сюда всерьез и
надолго.
Поэтому и мы с Иваном не ограничились легкими
закусками, а заказали все “по полной программе”, тем более, что я к этому
времени проголодалась. Правда, спиртного у нас на столе не было, кроме “чисто
символической” бутылки сухого вина. Официант, которому метрдотель наверняка
сообщил о “профессии” Ивана, не выразил по этому поводу ни малейшего удивления
и был предельно вежлив и обходителен.
Интересующая меня компания тем временем
предавалась всем радостям жизни, то есть пила и ела за милую душу и веселила
друг друга забавными анекдотами. Я не могла со своего места слышать каждое их
слово, но отдельные фразы доносились до нашего столика, и по ним я могла
уловить смысл разговора.
Софья Михайловна расточала свои
ослепительные улыбки обоим мужчинам и, казалось, не знала, кому из них отдать
предпочтение.
Бородатый немец, скорее всего, был
начальником Раушенбаха, но никак этого не проявлял и хохотал вместе со всеми от
души.
Ресторан был небольшой. Во всем зале я
насчитала полтора десятка столиков, половина из них пустовала, поэтому в воздухе
не было того утомительного гомона, от которого к концу вечера обычно болит
голова. И посетители ресторана вполне могли общаться вполголоса. Тем более что
в зале не было ни оркестра, ни рок-группы с оглушительными колонками. Вместо
них на небольшой эстраде стоял дорогой белый рояль, на котором музыкант негр
импровизировал блюзы и спиричуэл.
Это соответствовало моим музыкальным
пристрастиям, и я с удовольствием отстукивала под столом замысловатые джазовые
синкопы.
Иван вполне освоился с обстановкой и с
аппетитом уплетал блюдо за блюдом, запивая их минеральной водой.
Я, в отличие от него, выпила уже пару
бокалов вина, и если бы не контактные линзы, то мои глаза уже наверняка
блестели бы в полумраке. Но стекляшки - они и есть стекляшки, и, посмотрев на
себя в зеркальце, я увидела трезвый и холодный взгляд. Из-за цветных контактных
линз глаза лишаются львиной доли своей выразительности. Поэтому, если вы хотите
очаровать кого-то, не торопитесь надевать это украшение. Иначе ваш возлюбленный
может подумать, что у вас, как минимум, один глаз стеклянный.
Мне приходилось следить за тем, чтобы
выглядеть достаточно хмуро, чтобы соответствовать образу обманутой и покинутой.
И это, пожалуй, было самое сложное.
Иван наелся, выкурил пару сигарет и теперь
не знал, чем себя занять. Говорить нам особенно было не о чем, и он явно
заскучал. Можно было бы и отпустить его на все четыре стороны, но одинокая
женщина в ресторане вызывает ненужные ассоциации. А на меня и так уже
посматривали со всех сторон мужчины в разной степени опьянения. В том числе и
начальник Раушенбаха.
И когда негр стал наигрывать очередную
красивую мелодию, он не выдержал и пригласил меня на танец. Видимо, он оказался
самым смелым. Или самым пьяным.
Честно говоря, именно этого я и ждала,
хотя и сделала вид, что покидаю свое место с неохотой.
Пауль и Софья, увидев, что их приятелю
удалось подцепить эффектную блондинку, стали жестами выражать свое одобрение.
- Меня зовут Герман, и я приехал из
Германии, - сказал мой партнер, как только его руки оказались у меня на
лопатках.
Он довольно бегло говорил по-русски, хотя
и с сильным акцентом.
- Почему вы такая грустная? - спросил он
через минуту. - У вас муж дерется?
Очевидно, это была шутка. И я хихикнула в
ответ:
- Не знаю. Мы пока не знакомы.
- Не знакомы? - удивился он. - Что это
значит?
- Это значит, что я не замужем, -
объяснила я.
- Не замужем? - обрадовался он и обернулся
к Ивану. - А что это за хмурый человек сидит за вашим столом?
-
Сама удивляюсь.
- Что-что? - не понял он. Видимо, это был
для него слишком тонкий юмор.
- Он меня охраняет.
- От кого?
Вопрос показался мне идиотским, и я
ответила в том же духе:
- От монгольских шпионов.
Неожиданно он рассмеялся на весь ресторан.
И смеялся минуты две, пока слезы не полились у него из глаз. Танцевать он был
уже не в состоянии, и мы вынуждены были прервать свой танец.
Негр от неожиданности растерялся и скомкал
весь финал композиции.
Герман продолжал держать меня за руку и
время от времени пытался что-то сказать, но каждый раз очередной приступ смеха
мешал ему это сделать.
Наконец он сумел выдавить из себя
членораздельную фразу:
- Можно, я буду защищать вас... - он снова
хохотнул, - от монгольских шпионов?
- А вы не боитесь? - улыбнулась я в ответ.
- Я очень смелый, особенно с монгольскими
шпионами.
Моя неказистая шутка явно пришлась ему по
вкусу. А мне пришлось по вкусу его предложение.
Я пообещала к ним присоединиться и подошла
к Ивану. Он совершенно ничего не понимал и смотрел на меня с сомнением.
Я подозвала официанта и рассчиталась за
ужин.
После этого я протянула Ивану десять
долларов и сказала:
- Большое спасибо, Иван. Вы мне очень
помогли.
Он был не против получить десять долларов,
но явно не понимал, за что ему платят.
- Вы мне можете понадобиться в любую
минуту, - развеяла я его сомнения, и он, пожав плечами, взял деньги.
- Завтра я целый день буду дома, - на
прощанье сообщил он.
Я
проводила его глазами до дверей и отправилась к своим новым знакомым.
Герман вскочил со своего места и предложил
мне сесть.
Пауль и Софья смотрели на меня с улыбками.
Видимо, Герман пересказал им мою шутку, и они ждали от меня новых экспромтов.
Герман попытался представить меня своим
друзьям и только тут сообразил, что до сих пор не узнал моего имени.
- Анна, - помогла ему я.
- Софа, - протянула мне руку хозяйка
процветающего предприятия торговли. - Это Паша, а с Гешей вы уже знакомы. Они
противные жадные немцы, но водку пить любят.
- И женщин, - добавил Геша с выражением
блаженства на лице.
В это время Пауль, перейдя на родной язык,
произнес:
- Мне кажется, это прелестное созданье
очень понравилось бы твоей Эльзе.
- Может быть, - тоже по-немецки ответил
Герман, - но на всякий случай мы ничего ей не расскажем.
И они заржали, как жеребцы.
- Дураки, - любя, обозвала их Софа, а я
сделала вид, что не поняла ни слова. - Ты понимаешь по-немецки? - спросила она.
- Я учила английский.
- Я тоже. Но вижу их насквозь. И по этому
поводу я предлагаю выпить.
Пауль на правах хозяина смешал водку с
тоником и разлил по бокалам. Вкусы у них с отцом были одинаковые.
- Я предлагаю выпить за Анну, - предложил
он, - за нашего нового друга. Пусть у нас будет много друзей. А чем больше у
нас друзей, тем меньше врагов.
И я в очередной раз поразилась, как хорошо
он говорит по-русски.
Мужчины выпили стоя.
- Шампанского! - крикнул Герман и хлопнул
в ладоши.
Официант, как будто ожидал этого весь
вечер, в ту же секунду появился с шампанским в мельхиоровом ведерке со льдом.
Он хотел открыть его сам, но Герман ему этого не позволил и, громко хлопнув
пробкой, залил вином белоснежную скатерть.
Я внимательно вглядывалась в лица моих
новых знакомых и старалась найти на них подтверждение своим дневным фантазиям.
Но при всем желании не находила.
Герман казался симпатичным, немного
уставшим дядькой с серо-голубыми близорукими глазами за стеклышками
позолоченных очков. Единственное, в чем его можно было заподозрить, - так это в
желании во что бы то ни стало нарушить верность своей Эльзе. Это может быть
интересно для частного детектива, но уж никак не для секретного агента.
Пауль был гораздо трезвее своего приятеля
и добродушно подсмеивался над тем, как тот всеми доступными ему средствами
пытается произвести на меня впечатление.
И его анекдоты, один смешнее другого, все
так или иначе касались супружеской измены. И рассказывал их Пауль в оригинальной
интерпретации:
- Один симпатичный немец приходит к
гадалке, - начинал он анекдот, с уморительной физиономией поглядывая на своего
приятеля. - Я ясно вижу, говорит ему гадалка, что вы хотите жениться на
красивой блондинке, но какая-то брюнетка вам мешает.
После этого Пауль подмигивал нам с Софьей
и продолжал:
- Ничего удивительного, отвечает ей
симпатичный немец, - это моя жена.
Анекдоты были разные, но главный герой в
них был один и тот же симпатичный немец. Иногда он имел и особые приметы: очки
в позолоченной оправе и аккуратно подстриженную бородку. Иногда главный герой
анекдота сочетал В себе российские и немецкие черты самым удивительным образом,
и тогда это получалось еще смешнее:
- Один мужик (немец, между прочим)
возвращается из отпуска, его встречает секретарша и говорит:
- Я хочу поделиться с вами двумя
новостями: приятной и неприятной.
- Тогда начинай с неприятной.
- Вас уволили. А приятная... У нас с вами
будет ребенок.
Герман хохотал громче всех. Всю
пикантность ситуации я смогла оценить только тогда, когда Софья сообщила мне на
ухо, что Герман до сих пор влюблен в свою жену Эльзу и чуть ли не ежедневно
звонит ей в Германию. Это и являлось предметом постоянных подтруниваний его
сотрудников. Он на них не обижался, но за все два года, что он провел в Одессе,
так и не изменил своим принципам.
- Так что мужик он неплохой, но в пределах
танцевальной программы, - рассмеялась Софья, когда мужчины ненадолго покинули
нас. - Но у тебя, по-моему, с этим нет проблем?
- Скорее наоборот, - призналась я ей.
- А чем ты занимаешься?
- Развлекаюсь в свободное от работы
времени.
- Приезжая?
- Заметно?
- Я тебя раньше здесь не видела. Так мы
трепались несколько минут. И я поведала новой подруге, что приехала из Москвы,
чтобы отдохнуть и, может быть, наладить кое-какие деловые контакты. Я дала ей
понять, что занимаюсь бизнесом, и в свою очередь поинтересовалась ее
профессией.
- Торгуем помаленьку и укрепляем
интернациональные связи, - отшутилась она.
- И удачно?
- Регулярно.
Я хотела перевести разговор на
коммерческие темы, но в это время появились наши кавалеры, которые мне этого не
позволили. И утащили нас с Софьей танцевать.
Негр вышел передохнуть, и один из
официантов включил громкую ритмичную музыку, которая пришлась по вкусу нашим
немцам.
Мужчина за сорок в элегантном костюме,
скачущий козлом, всегда вызывает у меня чувство неловкости за него. Особенно
если он в очках и с бородой. Но никого, кроме меня, это, видимо, не смущало, и
мы скакали, как ошалелые, добрых пятнадцать минут.
Потом Герман снова заказал шампанского, на
этот раз официант открыл бутылку сам и, не пролив ни капельки, разлил ледяное
вино по бокалам.
С бокалами в руках Пауль с Софой снова
отправились танцевать медленный танец. Герман предложил последовать их примеру,
но я, сославшись на усталость, отказалась, и мы остались с ним за столом
наедине.
Герман с переменным успехом развлекал меня
разговорами и время от времени с улыбкой посматривал на своего молодого
приятеля, который умудрялся делать три дела одновременно: танцевать, целоваться
и пить шампанское.
Наконец, они вернулись к столу. Софа,
разрумянившись от танцев и вина, обмахивалась накрахмаленной салфеткой.
- Хорошо бы сейчас искупаться, -
предложила я. И мое предложение было встречено с восторгом.
Пауль подозвал официанта и попросил
вызвать такси. После этого они с Германом рассчитались за стол, и не успели мы
допить вино, как официант сообщил нам с вежливой улыбкой:
- Карета подана.
***
Насколько я могла понять, таксист высадил
нас у моря недалеко от Софиного особняка. Пройдя несколько десятков метров, мы
облюбовали большой плоский камень на берегу в качестве стола, и Пауль поставил
на него две бутылки вина и пластмассовую тарелочку с бутербродами, которые он
прихватил из ресторана.
- Сначала купаться, - запротестовала Софа,
когда он стал открывать одну из бутылок.
Купальных костюмов у нас не было, поэтому
мы решили, что кругом все свои, разоблачились с ней до трусиков и побежали к
морю.
Герман долго прыгал на одной ноге, пытаясь
стащить с себя брюки, наконец, ему это удалось, и он последовал за нами.
Софа, как настоящая морячка, с разбегу
нырнула в набежавшую волну, и через полминуты ее голос донесся издалека:
- Паша, ты не боишься, что меня отобьет у
тебя Нептун? Меня уже кто-то гладит по заднице.
Паша рассмеялся в ответ, но купанием не
соблазнился, предпочел остаться на берегу и только снял пиджак и расстегнул
рубашку.
Из-за парика мне пришлось входить в воду,
не торопясь, хотя я обычно поступаю так же, как и Софа. Море было спокойное, и
я с удовольствием плескалась в теплой соленой воде.
- Геша, покажи этому трусу, что такое
настоящий мужчина, - крикнула Софа Герману, который в течение нескольких минут
не решался войти в воду глубже, чем по колено, и подскакивал каждый раз, когда
волна подбегала к его ногам. Услышав Софин призыв, он тяжело плюхнулся в воду и
поплыл к ней брассом, отдуваясь, как кит. Герман уже почти достиг ее, но в этот
момент Софа нырнула и вынырнула метров за двадцать от него.
Мой парик, несмотря на все мои старания,
довольно сильно намок, я не стала искушать судьбу и вернулась на берег.
Пауль встретил меня на берегу стаканом
вина,
Несмотря на полумрак, я заметила, что он
откровенно любуется моей грудью.
- Перестань пялиться на Аньку, - услышала
я Софин голос за спиной. - А то устрою тебе международный скандал.
Она уже выходила из моря, так что на
волнах бултыхался теперь только Герман, но он, судя по всему, тоже направлялся
к берегу.
- Никто никуда не смотрит, - со смехом
откликнулся Пауль, не отводя от меня глаз.
- Ты слышал, что тебе сказали, Фриц? -
произнес неожиданно чей-то незнакомый мужской голос. Мы, оказывается, были на
пляже не одни.
Я хотела накинуть кофточку, но события
развивались настолько стремительно, что я не успела этого сделать. Из тени
появился сначала один молодой человек крепкого телосложения, за ним - второй, а
голос третьего я услышала у себя за спиной.
- Иди домой, Фриц, купанье закончено.
Пауль был слишком сообразителен, чтобы не понять всей серьезности
происходящего.
- В чем дело? - спросил он, но один из
парней сильным ударом сбил его с ног.
Второй направился ко мне. Я разглядела на
нем белую майку, обтягивающую мощную грудную клетку, и ключ от машины, который
он вертел на пальце.
- Что случилось, Пауль? - спросил
по-немецки Герман. Он только что вылез из воды и представлял собой весьма
жалкое зрелище в длинных белых трусах со стекающими с них струйками воды.
Один из парней ногой толкнул его, и тот
плюхнулся опять в воду.
- Иди поплавай, папаша, - бросил ему вслед
парень и направился ко мне.
- Вы что, очумели? - заверещала Софа.
Пауль поднялся на ноги и был в полной растерянности. Ближайший к нему мальчик
ударил его в грудь, и он еле удержался на ногах.
Помощи нам ждать в этой ситуации было
неоткуда. И я вынуждена была разобраться с этими мальчиками сама.
Крутнувшись на одной ноге, второй я
заехала по голове тому типу, который хотел схватить меня за руку. Минута
спокойствия ему гарантирована.
- Ни хрена себе, - удивился тот, что
толкнул Пауля, и сделал шаг в мою сторону.
Пауль воспользовался этим и ударил его в
ухо. Удар, видимо, произвел должное впечатление. Мальчик, хоть и остался на
ногах, но на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве.
В Пауле было не меньше ста килограммов
весу, и телосложения он был нехрупкого. К нему бросился третий незнакомец, но я
встала у него на пути. Если я правильно оценивала ситуацию, Пауль мог
справиться с одним своим обидчиком, но двоих бы он не осилил.
- Пошла на... - попытался избавиться от
меня тот, которому я перешла дорогу, и тут же пожалел об этом, судя по звукам,
которые он издал, падая на колени. Удар даже босой ногой в это место надолго
лишает возможности к передвижению даже самого крепкого мужчину.
К этому времени обладатель белой майки
начал трясти головой, чтобы очухаться. Схватив его за волосы, двинула голову
злоумышленника коленкой. Его нос, соприкоснувшись с моим суставом, чудом не
оставил на нем кровавого следа. После этого я отшвырнула парня в воду, и он
тяжело рухнул туда всем телом.
Пауль продолжал драться с первым
возмутителем спокойствия. Они были приблизительно равными соперниками, и
схватка могла затянуться надолго, но Софа с неожиданной энергией схватила
полупустую бутылку за горлышко и с силой опустила на голову противнику своего
возлюбленного.
Возмутитель рухнул на землю как подкошенный.
- Три ноль в нашу пользу, - тяжело дыша,
сказала Софа.
- И тем не менее лучше отсюда смыться, -
посоветовала я, после чего помогла перепуганному Герману вылезти на берег,
схватила свои вещи и быстро оделась.
Когда мы выходили на дорогу, за спиной у
нас слышались стоны и непечатные угрозы в наш адрес. Неожиданно Софа обняла
меня и, всхлипнув, предложила:
- Пойдемте все ко мне.
- Ну, правильно, - согласилась я, заметив
у нее в руках целую бутылку вина и тарелку с бутербродами, - не пропадать же
добру.
Мы поймали попутную машину и через десять
минут были в знакомом мне особняке.
От волнения и долгого пребывания в воде
протрезвел даже Герман. О других и говорить не приходится.
Единственным пострадавшим из нас физически
оказался Пауль. У него была разбита губа, и из носа текла кровь. Он пропустил
несколько сильных ударов в голову и, надо сказать, легко отделался. Драться он
совершено не умел.
Софа это поняла и в течение всего вечера,
что мы провели за столом на веранде ее особняка, периодически всхлипывала, с
благодарностью смотрела на меня и поднимала за меня тосты. После этого она
целовала Пауля, а заодно и Германа.
Часа два мы сидели за столом, обсуждая
пережитое. И только глубокой ночью снова опьяневший Герман спросил у меня, с
трудом подбирая русские слова:
- А где вы научились так драться?
- В единоборствах с монгольскими шпионами,
- ответила я и отправилась спать в приготовленную для меня комнату.
Глава 5
Видимо, заснули мы очень поздно,
поскольку, проснувшись и подойдя к окну, я увидела, что солнце стоит в зените.
Я вышла из своей комнаты.
И до меня донеслись запахи жареного мяса и
лука.
Кто-то готовил нам завтрак, а, может быть,
и обед. Ничьих голосов слышно не было, и я вернулась к себе, чтобы собраться с
мыслями и подвести итоги вчерашнего дня.
Моя комнатка была небольшой и уютной.
Кроме широкой кровати, в ней почти не было мебели. А большое окно выходило в
сад. На ночь оно не закрывалось, и, подойдя к нему, я смогла сорвать большое
яблоко и после этого снова легла на кровать.
Если не считать первого вечера, подумала
я, то я в Одессе всего лишь сутки. За это время я успела сменить внешность,
обзавестись личным водителем такси, познакомиться с Раушенбахом, его
сотрудником и любовницей, стать их подругой и сохранить им здоровье, а может
быть, и жизнь. Не многовато ли для одного дня?
Все это было замечательно. Обстоятельства
складывались для меня почти идеально, но я ни на шаг не стала ближе к разгадке
появления на Западе русских икон. Весь вечер Раушенбах и его подруга говорили о
чем угодно, только не о делах. Это была довольно милая, ничем не отличавшаяся
от сотен других пара. И ничто не говорило о том, что они замешаны в каком-то
нелегальном бизнесе.
Особенно показательной в этом смысле была
драка на пляже. Если бы Софа или Пауль имели широкие криминальные связи, то
они, как мне казалось, вели бы себя на пляже по-другому.
Может быть, я не права, но в таких случаях
обычно звучат какие-то магические слова, с помощью которых преступники узнают
друг друга. Какие-то клички, имена...
Софа, насколько я понимала, всю свою жизнь
прожила в этих местах и знала здесь каждую собаку. Занимаясь коммерцией, она
наверняка имеет надежную “крышу”... Так что же помешало ей назвать этим
ребяткам имя того или иного криминального авторитета? А если она занимается
переправкой произведений искусства на Запад, то она просто не в состоянии
обойтись без помощи подобных людей. А преступные иерархии организованы
безупречно...
Я
никак не могла свести концы с концами. Более того, я не заметила даже признаков
криминала, общаясь с этими людьми весь вечер и половину ночи. Герман так и
вовсе напоминал профессора философии. А Пауль, несмотря на всю свою силу, не
умеет драться. Нет, не похожи они на подельщиков Соньки Золотой Ручки. Да и
сама Сонька в этом смысле подкачала. Сегодня я была совершенно уверена в том,
что она на самом деле влюблена в своего немца, да и тот, видимо, отвечает ей
взаимностью. Значит, это просто роман? Тогда кто же поставляет Паулю русские
иконы? У кого он их покупает и как выходит на продавцов? Для иностранца,
недавно приехавшего в Одессу, это далеко не просто.
Тут я вспомнила про искусствоведа, встречу
с которым назначила на сегодняшнее утро. Разыскав часы, я убедилась, что утро
мной в этом смысле безнадежно потеряно. Время приближалось к обеду. Но у меня
было еще несколько часов, в течение которых Кучер, скорее всего, будет
находиться в музее. На худой конец, можно отложить встречу на понедельник. Я
открыла сумочку и убедилась, что его телефон был у меня, хотя я и запомнила его
наизусть и только чудом сохранила эту бумажку.
- А что, если Пауль имеет дело с музеем? -
спросила я себя и поразилась тому, что эта мысль только теперь пришла мне в
голову.
А ведь это не менее, а может быть, и более
вероятно, чем скупать краденые иконы у уголовников. Тот же Кучер, крупнейший
авторитет в области древнерусского искусства в этом регионе, наверняка имеет
информацию о частных коллекциях. Кроме того, к нему приносят для консультаций и
оценки самые разные вещи, и организовать незаконную их скупку для него не
представляет никакого труда.
Коллекционировать иконы в советские
времена было небезопасно, но сейчас это можно делать совершенно открыто. И
многие ранее не известные коллекции становятся известными именно благодаря
этому. Одних частных картинных галерей сколько появилось в последнее время. Так
что единственная сложность теперь - это найти для них богатого покупателя.
А вот с этим сейчас проблема.
Те,
кто в состоянии оценить старинную икону, не имеют средств. А те, кто имеет
средства, - не интересуются старинными иконами. Коллекционеру некому их
продать, даже если он сильно нуждается. А у музеев нет на это денег.
Поэтому единственная возможность выручить
за действительно ценную икону ее реальную стоимость - это переправить ее на
Запад.
И вот тогда может пригодиться помощь Пауля
Раушенбаха...
В этот момент в мою дверь постучали.
- Привет, - хрипло и доброжелательно
просипела мне Софа.
Выглядела она, прямо сказать, не ахти.
Треволнения вчерашнего вечера оставили на ее лице явные следы. Полночи она
плакала, пила вино и не вынимала изо рта сигарету. Будь она на несколько лет
постарше, она не встала бы сегодня с постели. Но молодость и крепкое здоровье
были еще при ней. И на лице у нее даже сияла улыбка.
- Ты как? - спросила она.
- Как штык, - ответила я.
- Ну тогда пошли пиво пить, а заодно и
пообедаем.
Мы спустились на первый этаж и снова
оказались на веранде. Стол был накрыт на четверых. А женщина, похожая на Софу,
только на десяток лет постарше, доставала из холодильника немецкое пиво.
"Ну хоть попробую, чем теперь торгуют
бывшие искусствоведы”, - подумала я и присела к столу.
Софа открыла пару бутылок и одну из них
протянула мне. Стаканов, видимо. Софа не признавала и опрокинула в рот бутылку.
Я последовала ее примеру. Пиво было замечательное.
- Хорошо, - не удержалась я от одобрения,
ополовинив бутылку.
- Самое лучшее в немцах - это пиво, -
согласилась Софа и поставила пустую бутылку на пол. - Мужики!
"Мужики” появились в ту же минуту,
представляя собой любопытное зрелище. Если Герман был чисто выбрит, подтянут и
бодр, то Пауль выглядел его полной противоположностью. С щетиной, с опухшим
носом, толстой верхней губой и незаметным вчера синяком под глазом, он хорошо
бы смотрелся у какого-нибудь пивного ларька в рабочем районе.
- Красавец, - оценила его физиономию Софа,
отчего Пауль поморщился и тяжело опустился на стул. - Паша, тебе никто не
говорил, что ты похож на Сильвестра Сталлоне?
Пауль ничего не ответил ей, только открыл
бутылку пива и сделал несколько больших глотков. Я хорошо представляла себе его
сегодняшнее состояние, потому что знаю, что такое пропустить несколько ударов
по голове. Мне приходилось испытать это не раз, причем не только на
тренировках.
Софа посмотрела на Германа, потом на меня
и вздохнула:
- Посмотри вокруг, Паша. Все люди как
люди, а ты на кого похож?
У нее было прекрасное настроение и
склонность к черному юмору.
- На себя посмотри, - беззлобно огрызнулся
Пауль, улыбнулся и снова присосался к бутылке.
- А я никогда не была красавицей, -
отпарировала она. - Но всегда была чертовски мила.
Глядя на них, я не смогла удержаться от
улыбки. Это не прошло незамеченным для Софы, и она хитро мне подмигнула.
Положив всем окрошки со сметаной, она сказала:
- Нечего было на чужих баб пялиться. Вот
тебя бог и наказал.
В ответ Пауль рассмеялся и тут же
сморщился от боли. Смеяться ему было рановато.
- Что же, на пикник, стало быть, не
поедем, раненый? - не унималась Софа.
- Почему это не поедем? Обязательно
поедем, - ответил Пауль. - Но лучше завтра. Или послезавтра. Посмотрим.
- Я так и знала, - всплеснула руками Софа.
- А зачем я сегодня выходной себе устроила?
- Ты вполне еще можешь поработать сегодня,
- ехидно заметил Пауль.
- А я уже Аню пригласила, - вновь
подмигнула она мне. - Анна, ты же хочешь на пикник?
- Хочу.
- А там у нас Паша займется своим любимым
делом. Вместо того, чтобы боксом увлечься, он по пещерам бродит. Спелеолог!
Хобби у него такое! Поедем! А пока он по пещерам будет таскаться, мы с тобой
шашлычки приготовим, искупаемся. Гешу с собой возьмем. И пусть хоть до вечера
торчит под землей. Поедем, Геша? На шашлычки?
Герман с сомнением покосился на
Раушенбаха.
- Тогда уж лучше на барбекю, - предложила
я.
- Что такое, почему не знаю? -
скороговоркой спросила Софа.
- Это очень вкусно, - объяснила я. -
Например, барашек на вертеле. А еще лучше поросенок.
- Ой, - застонала Софа. - Как я хочу, как
ты его назвала...
- Барбекю.
- Страшно хочу барбекю. Геша, хочешь
барбекю?
- Я бы составил вам компанию, -
дипломатично ответил Герман.
- Вот и замечательно. Значит, как только
Паша оклемается, тут же и едем.
Мы съели свиные отбивные в панировочных
сухарях, запили их пивом, и я стала прощаться.
Я уже твердо решила разобраться сегодня с
Кучером. К тому же у меня начали слезиться глаза. Я забыла на ночь снять
контактные линзы, и мне не терпелось побыстрее избавиться от них. Ну и,
наконец, просто переодеться.
Герману тоже нужно было домой, поэтому мы
поймали с ним машину, и я подбросила его до дома. Он жил в однокомнатной
квартире на Приморском бульваре, в двух шагах от меня.
Софа дала мне свою визитную карточку с
адресом и номером телефона. Мы договорились созвониться вечером.
Прежде чем отправиться в гостиницу, мне
необходимо было избавиться от голубых стекляшек на глазах и от парика. Иначе
меня могли не узнать и просто-напросто не пустить к себе в номер.
Я присела на лавочку на улице, сняла линзы
и спрятала их в футляр, с которым не расставалась со вчерашнего вечера. Снимать
парик на улице я не решилась, тем более что напротив меня уселась какая-то
старушка с зонтиком и разглядывала меня с любопытством.
Мне пришлось воспользоваться общественным
туалетом. Зайдя в одну из кабинок, я сняла парик и с трудом привела в порядок
собственные волосы. Теперь я могла, наконец, вернуться в свой номер.
Первый, кого я встретила на улице, выйдя
из туалета, был один из покалеченных мною вчера мальчиков. Его нос был в
совершенно плачевном состоянии, на нем теперь красовалась большая белая
нашлепка. Скорее всего, у него был переломан нос. Примерно на это я и
рассчитывала.
Молодой человек совершенно равнодушно
встретился со мною взглядом. Я отвернулась от него и пошла по улице. В моем
натуральном виде он не мог узнать меня. Но я не знаю, как бы он отреагировал на
мое появление в парике. Во всяком случае, мне не следовало появляться слишком
часто в этом парике на улице. Мне ни к чему была очередная схватка с кем бы то
ни было, тем более, в центре города. А эта публика может попытаться отомстить,
выследить мой адрес и так далее. И это мне было тоже ни к чему.
Зайдя в гостиницу, я поняла, что
совершенно напрасно волновалась. Никто не обратил на меня внимания, и никем не
замеченная я зашла в свой номер.
Прежде всего я скинула с себя одежду,
залезла под душ и тщательно вымыла голову. Только тот, кто пользовался париком
хоть раз в жизни, может понять мое нетерпение. Не представляю, как это в
восемнадцатом веке ходили в них с утра до вечера!
Выйдя из душа, я оделась попроще и, прежде
чем выйти из номера, набрала телефон Кучера.
- Здравствуйте, - сказала я, услышав его
характерный тенорок. - Мы с вами вчера договорились о встрече...
- Да-а... - согласился он.
- Когда мы сможем осуществить наши
намерения?
- Когда? - закряхтел он. - Ну, скажем,
через полчасика. Вас это устроит?
- Более чем.
- Я выйду к вам, - сказал он, вздохнул и
повесил трубку.
По дороге в музей я соображала, каким
образом мне разговаривать с Кучером. Я перебрала несколько вариантов, ни один
из них меня не устроил. И решила положиться на интуицию и импровизацию, помня о
том, что он вполне может оказаться соучастником преступления.
Впрочем, на этом этапе расследования я
могла подозревать в этом едва ли не каждого жителя Одессы и Одесской области.
- Вы не из Одессы, - начал говорить Кучер,
едва я подошла к нему на расстояние слышимости. - И вы не замужем, - добавил
он, когда я оказалась рядом с ним.
- Правильно, - растерялась я.
- Тогда слушайте. Идеальный муж
по-одесски: слепой, глухонемой, капитан дальнего плавания. - И довольно
захихикал.
- Приму к сведению.
- А откуда вы, если не секрет?
- Из Москвы.
- Москвичка, - одобрил он. - Ну и как там
в Москве?
- Живем.
- Ну и правильно. Так, что вас интересует?
- Иконы.
- Иконы вообще, или какая-то конкретная
икона?
Если бы у меня не было оснований
подозревать Кучера, то лучше всего было бы принести с собой одну из икон и
спросить, что он о ней думает, откуда она могла взяться, кому принадлежать и
так далее, но, на минуту представив, что он переменится в лице, увидев в руках
ту самую и кону, которую месяц назад сам переправил на Запад, я не решилась на
это. И теперь не знала, с чего начать.
- Видите ли, в чем дело. Я работаю в очень
солидной фирме. Многие фирмы сейчас устраивают у себя в офисах небольшие
картинные галереи.
- Наконец-то.
- Да. Это считается в Москве хорошим
тоном. Мой шеф планирует приобрести несколько старинных икон. Когда я говорю
старинных - это значит, что икона действительно должна быть старинная. Шеф не
пожалеет никаких денег, может заплатить в валюте, но это действительно должна
быть уникальная вещь. Желательно пятнадцатого-шестнадцатого веков. Вы
понимаете?
- Я бы тоже хотел приобрести такую икону
для музея, если бы у музея были деньги. И если бы мне ее предложили. Но тут тот
самый редкий случай, когда нет ни денег, ни предложений.
Кучер взял меня под руку, и мы пошли с ним
вдоль по улице.
- Я уже приобрела несколько интересных
икон, насколько я в них разбираюсь, но этого явно недостаточно, - я
развернулась к нему лицом. - Я спрошу вас конкретно: в Одессе можно достать
что-нибудь стоящее?
- В Одессу приезжают за приключениями, за
оружием и венерическими заболеваниями. Но чтобы за иконами - это что-то
новенькое, - изобразил он на лице недоумение.
- А если серьезно?
Кучер снова взял меня под руку и повел
рядом с собой. Он вздохнул и только после этого сказал:
- Не знаю, что вам сказать. Одессу же все
время грабили. Сначала большевики, потом фашисты. Конечно, здесь было очень
много икон, у людей и в храмах. Но перед войной в нашем музее решили открыть
отдел древней живописи и стали собирать иконы по всей области. Натащили очень
много досок, не разбирая, хорошие это иконы или так себе. И даже не успели их
инвентаризовать. Тут началась война. Пришли фашисты и забрали все скопом.
Что-то они уничтожили, а что-то вывезли в Германию. Никто до сих пор ничего
толком не знает.
- Но ведь что-то осталось.
- Что-то, конечно, осталось, - уныло
согласился Кучер. - Но вы же понимаете, теперь заново открываются церкви. Им
тоже нужно иметь какие-то иконостасы. И люди охотнее несут туда, чем в музей
или, не дай бог, в какую-то фирму. И, наверное, это правильно...
Он замолчал, и некоторое время мы шли
молча. Вся его былая веселость куда-то улетучилась, и я поняла, что имею дело с
очень умным человеком, видимо, с непростой судьбой, немолодым и не таким
веселым, каким ему хотелось бы выглядеть в глазах окружающих.
Интуиция подсказывала мне, что этот
человек не имеет никакого отношения к вывозу икон за рубеж, хотя может знать
тех людей, которые этим занимаются.
- А вы не могли бы посмотреть несколько
моих икон? Я их купила по случаю, и мне хотелось бы знать о них побольше.
- А почему нет? Несите. Они в Одессе?
- Мне должны их занести на днях.
- Хорошо. Позвоните мне, и мы снова
встретимся. Я могу прийти к вам домой или пригласить вас к себе в музей.
Я пообещала ему, что позвоню в самое
ближайшее время. Он дал мне свой домашний телефон, и я уже собиралась с ним
распрощаться, но попомнила о таинственных знаках на иконе и, вырвав из блокнота
листок, нарисовала эти самые знаки.
- А вы не знаете, что могут означать вот
такие буквы и цифры на обратной стороне иконы? - спросила я, протянув ему
листок.
- NM-244? - удивился он. - Понятия не
имею. Хотя... Мне кажется, я видел нечто подобное в одном альбоме. Знаете
что... Позвоните мне через денек-другой. Думаю, я отвечу на ваш вопрос.
После этого мы с ним расстались, и я
вернулась к себе в номер.
Насколько продуктивным оказался мой первый
день в Одессе, настолько бездарно складывался второй. Он уже подходил к вечеру,
а позади была только встреча с Кучером, которая ничего мне не дала, кроме
возможности встретиться с ним еще раз и информации о том, что во всей Одесской
области не наберется и десятка действительно ценных икон. Но откуда же, черт
возьми, они берутся у Раушенбаха-старшего?
Может быть, с самого начала я пошла
совершенно не тем путем? Я же сама себе сказала, что связь проживающего в
Одессе Пауля с продажей икон в Лондоне слишком очевидна. Настолько очевидна,
что я не допускала никаких других возможностей. Значит, напрасно я отказалась
поехать с Куртом в Дуйсбург? Может, нужно было действительно поехать к нему в
гости и попробовать там отыскать ту ниточку, за которую впоследствии удалось бы
размотать весь клубок...
Во всяком случае, у меня там был реальный
человек, который продал эти двенадцать икон и в тот же день подарил мне еще
одну. Улика налицо. И, находясь у него в доме, видимо, нетрудно было прощупать
его связи. Но чересчур соблазнительной казалась тогда возможность сократить
этот долгий путь и выйти сразу на поставщика из “России”.
К тому же поездка была бы связана с массой
сложностей. Легко обмануть случайного знакомого в пивной, представившись ему
хоть Мартой хоть Кларой. Другое дело - поездка с ним в Германию. Как ни просто
теперь передвигаться по Европе, но паспорт иной раз приходится предъявлять. А
там черным по белому написано, что я никакая не Марта из Баварии, а Анна из
Москвы. Вот был бы сюрприз для папаши Курта!
В конце концов, можно и сейчас съездить к
Грому, выправить себе документы на имя какой-нибудь Марты Кугель из Баварии и
нагрянуть к Курту в гости. Еще не поздно. Но сколько это займет времени, да и
не так это просто - сфабриковать фальшивые германские документы. Риск будет
немалый... Да и не смогу я прогостить у него больше двух-трех дней, а за этот
срок вряд ли удастся провести серьезную работу. Не пытать же мне его, в конце
концов!
Для подобной неторопливой работы подошла
бы наша германская резидентура, которая годами живет и может при необходимости
устроить папаше Курту круглосуточный надзор. Скорее всего, им это удастся, и
через полгодика, глядишь, они что-то и узнают. Но у них и своих забот хватает,
и нечего спихивать с больной головы на здоровую!
Не привыкла я перекладывать свою работу на
чужие плечи; Да и что я скажу Грому? Что я узнала, кто продает иконы? Но эта
информация вряд ли удовлетворит его.
Вспомнив о Громе, я подумала о том, что он
даже не догадывается, что я вернулась из Лондона и нахожусь в Крыму. Скорее
всего, он считает, что я до сих пор в Европе, напала на следы мощной
международной организации...
А я дерусь с хулиганами на одесских пляжах
и пью немецкое пиво по утрам. При одной мысли, что Пауль не имеет никакого
отношения к моему заданию, у меня испортилось настроение. Такое могло
присниться лишь в страшном сне. И чтобы отвлечься от грустных мыслей, я решила
позвонить Софе.
- Аня, - услышала я голос Софы и сразу
поняла, что у них что-то произошло. - Как хорошо, что ты позвонила, у меня же
нет твоего телефона.
- А что случилось?
- Полный атас. Пашину машину взорвали.
- Как взорвали?
- Ты же помнишь, мы оставили ее около
ресторана и взяли такси.
- Ну?
- Она там и осталась. Паша сегодня не
выходил из дома... Подожди, я закрою дверь.
Софа говорила вполголоса, видимо, не
желая, чтобы ее кто-нибудь слышал.
- Ты слушаешь? - продолжила она через
минуту.
- Да-да, конечно.
- Так вот. Полтора часа назад мне
позвонили и сообщили о взрыве. Судя по всему, разбили! стекло и бросили в салон
гранату. Мы не могли бы с тобой встретиться?
- Конечно...
Информация была настолько неожиданной, что
я, честно говоря, растерялась.
- Подъезжай ко мне и магазин через
пятнадцать минут, успеешь?
Я посмотрела на часы. У меня в запасе
оставалось минут десять.
- Хорошо.
- Ты визитку не потеряла? Там адрес.
Я держала визитку в руках и прочитала по
ней адрес магазина.
- Все верно, - подтвердила Софа. - Я уже
выхожу.
Услышав короткие гудки, я положила трубку
на место и откинулась на спинку кресла. У меня не было времени на размышления,
а мне еще нужно было надеть парик и проклятые линзы. Черт меня дернул их
нацепить вчера вечером. Все эти мучения только для того, чтобы поразить
Ваню-таксиста? Другого повода кардинально изменять свою внешность у меня вчера
вечером не было. Я вполне могла появиться в ресторане в своем натуральном виде.
Но в этом случае мне трудно было бы объяснить Ване, почему “мой парень” в упор
меня не узнает. Но, снявши голову, по волосам не плачут, и я отправилась в
ванную для самоистязания.
Мне очень хотелось побывать на месте
взрыва, но у меня не было на это времени. Несмотря на то, что магазин был в
двух шагах от моей гостиницы, я попала туда с небольшим опозданием.
Магазин не работал, но дверь в зал была
открыта.
- Заходи, я не хочу зажигать свет, -
услышала я Софин голос.
Она провела меня в глубь магазина, и мы
оказались в ее кабинете. Именно так я себе его и представляла. Маленькая
комнатка, в которой с трудом помещался письменный стол и полдюжины стульев,
очевидно, для “производственных совещаний”.
- Сейчас еще кое-кто должен подъехать, -
сообщила мне Софа. - А пока я введу тебя в курс дела.
Она уселась на привычное для нее место за
письменным столом и закурила сигарету. Еще вчера я заметила, что курила она
немного, в основном, когда выпьет или понервничает.
- Я пока ничего не сказала Паше, хотя он в
любом случае узнает об этом... - начала она.
- Как он себя чувствует? -
поинтересовалась я.
- Да ничего... Страшный только, -
отмахнулась Софа. - Сейчас не об этом речь.
Она сделала несколько глубоких затяжек и
продолжила:
- Скорее всего, это сделали те говнюки с
пляжа.
- Ты уверена?
- Аня, я живу здесь двадцать восемь лет,
меня знает весь город.
- Ты думаешь, они приезжие?
- Уверена. Я тут навела кое-какие
справки... Мальчики, похоже, из Ростова. И если они нашли Пашину машину, то
постараются найти и его самого. А вот этого я им не позволю.
Я внимательно посмотрела на нее. Софа в
очередной раз меня удивила. Она ни слова не сказала о той опасности, которая
угрожала ей самой. А она находилась едва ли не в более сложной ситуации, чем ее
возлюбленный.
- Мне кажется, нам с тобой тоже есть чего
опасаться, - сказала я.
- Поэтому я и пригласила тебя. сюда.
- Ты думаешь, они найдут меня в гостинице?
- невольно улыбнулась я, вспомнив сегодняшнюю встречу с одним из них, и в ту же
секунду поняла, куда он направлялся, и, чтобы убедиться в этом, спросила:
- Когда, ты говоришь, взорвали машину?
Софа удивленно посмотрела на меня и пожала
плечами:
- Немногим больше двух часов назад...
- Я видела одного из них!
И рассказала ей, кого я встретила по пути
в гостиницу и как он при этом выглядел. Кроме того, в руках у него была синяя
спортивная сумка, в которой лежало что-то тяжелое.
- Единственное, чего я не понимаю, -
покачала головой Софа, - это как они нашли Пауля и его машину.
Если бы день назад я сама не нашла Пауля
за полтора часа, я бы тоже, наверное, этого не понимала.
- Ну, не так много немцев в Одессе. А если
у них еще есть здесь знакомые...
- То мы сейчас можем взлететь на воздух
вместе с магазином, - с мрачным удовлетворением произнесла Софа и была, по
моему мнению, недалека от истины.
- Похоже, они всерьез решили отомстить, -
согласилась я.
- Вот поэтому мы и должны их опередить, -
сказала она решительно и снова посмотрела на часы. - С минуты на минуту
подойдет Валера, и мы наметим план действий.
Глава 6
Она достала из пачки новую сигарету,
прикурила ее от первой и, затушив в пепельнице короткий окурок, глубоко
затянула.
- Валера - это моя “крыша”. И не только.
Ему я обязана всем, что у меня есть на сегодняшний день. Паша, по-моему, до сих
пор ревнует меня к нему, и не без оснований.
Я была не готова к подобной исповеди и
постаралась скрыть возникшую неловкость.
- У него я научилась всему. Когда мы с ним
познакомились, я была еще глупой девочкой и ходила в рваных колготках. Мы
познакомились с ним случайно, и через два дня я стала его любовницей. Наш роман
продолжался до самого приезда Пауля. Иногда мы расставались, у него появлялись
другие женщины, но потом он опять возвращался ко мне.
Не докурив сигарету, она задавила ее в
пепельнице.
- Сейчас между нами уже ничего нет и не
может быть, ты не подумай. Просто я хочу, чтобы ты знала. Он сделал из меня
человека и женщину. И я ему за это буду благодарна всю жизнь.
- Сколько ему лет? - спросила я.
- Он на десять лет старше меня, -
усмехнулась она. - Но я, по сравнению с ним, маленькая девочка.
- Он, наверное, очень богатый человек?
- Разумеется, - кивнула Софа. - Но это не
главное...
Сказав это, она надолго замолчала, и я не
нарушала наступившей в кабинете тишины. Было слышно, как тикают кварцевые часы
на руке у Софы.
- У меня не было ничего. Мы с сестрой жили
в коммуналке и занимали у соседей на хлеб. Валера дал мне денег и помог встать
на ноги. Через год у меня был собственный киоск, а еще через два - маленький
магазинчик.
Я посмотрела по сторонам.
- Нет, не этот, - улыбнулась Софа. - Эти
хоромы появились у меня недавно. А тот был на самой окраине Одессы, -
неожиданно она рассмеялась. - Ты не представляешь, чем я тогда торговала.
- Могу себе представить.
- А теперь у меня прекрасный дом, магазин
в центре города и надежная “крыша”. У меня за все эти годы не было никаких
проблем, понимаешь? И за это Валера ни разу ничего от меня не потребовал.
- В это трудно поверить.
- В это невозможно поверить, - поправила
меня Софа. - Но это так. И сейчас ты с ним познакомишься, - сказала она,
услышав шум подъезжающего автомобиля.
Признаться, я была несколько разочарована
после такого рассказа, когда в кабинете появился тот самый молодой человек, что
заезжал сюда вчера за пивом на “Мерседесе”, номер которого я запомнила на
всякий случай.
Это был именно он. Но если вчера он был
весел и доброжелателен, то сегодня производил прямо противоположное
впечатление.
- Валера, познакомься, это та самая Аня, -
представила меня Софа.
Валера присел на стул рядом со мной, и тот
заскрипел под его тяжестью. Он внимательно посмотрел на меня и попросил Софу:
- Еще раз. в двух словах - что произошло
на пляже?
- Мы пошли купаться... - начала Софа и
пересказала во всех подробностях все, что пришлось нам пережить вчера вечером,
Валера снова повернулся ко мне и спросил:
- Где так драться-то научили? Разговор был
серьезный, и отшутиться бы не удалось.
- Заниматься бизнесом в Москве - дело
небезопасное. Пришлось научиться.
- Каратэ?
- И каратэ тоже.
- А как с этим у вчерашних мальчиков?
- Никак. Сила есть - ума не надо.
- Понятно. Когда уезжаешь?
- Пока не собираюсь.
Видимо, мой ответ удивил его, потому что
он снова поглядел на меня с интересом.
- Против гранаты и каратэ не поможет.
Против лома - нет приема.
- Если нет другого лома, - уточнила я.
- Забавная ты девочка.
- Нужда заставила.
- Да, чуть не забыла, - перебила нас Софа,
- Аня встретила сегодня одного из них.
- И узнала его? - встрепенулся Валера.
- Это было нетрудно, - улыбнулась я. - С
такой нашлепкой на носу редко ходят по улицам.
- Это было за несколько минут до взрыва, -
объяснила Софа.
- А он тебя не узнал? - спросил Валера. Он
был явно не глуп.
- Насколько я поняла, ему было не до
этого, - ответила я. - Кроме того, я хорошо замаскировалась.
. - А остальных
ты тоже запомнила? Сумела бы узнать?
- Узнаю.
После этого он перешел к делу. Оказалось,
что около магазина Валера оставил несколько “серьезных ребят” в машинах, и
самой главной проблемой для них было то, что никто из них не знал в лицо ни
одного из “пляжных мальчиков”.
- Не знаю, есть ли у них колеса...
- Есть, - уверенно сказала я.
- Откуда ты знаешь? - растерялся он.
- Тот, что был в белой майке, вертел на
пальце ключи от машины, - пояснила я. - А когда мы уезжали оттуда, я заметила
неподалеку припаркованную “Ауди”.
- Поедешь с нами?
- Если возьмете.
Валера предложил Софе отправиться домой и
держать с ним связь по телефону. Мы вышли из магазина, расселись по машинам.
Софа - в свою красную “девятку”, мы с Валерой - в его “Мерседес”, “серьезные
ребята” - в “БМВ”. Проводив Софу до дома, на двух машинах мы вернулись в центр
города.
Было еще довольно светло и, курсируя от
одного питейного заведения до другого, мы пытались отыскать “Ауди” с ростовским
номером или его владельцев. Валера еще в магазине спросил меня, в какой степени
опьянения находились вчера мои противники, и я предположила, что в легком
подпитии. Поэтому, с его точки зрения, нужно было искать их в кабаках или
барах.
"Ауди” - не самая популярная машина в
Одессе, и мы встретили всего несколько машин этой марки. Но большинство их
владельцев были знакомы Валере, о чем он каждый раз сообщал мне с досадой.
- А у Германа есть машина? - спросила я
Валеру.
Он посмотрел на меня, что-то сообразил и
резко свернул на ближайшем повороте. “Серьезные ребята” не отставали от нас
больше чем на пятьдесят метров. Насколько я понимала, мы ехали теперь к дому
Германа.
Валера достал из кармана сотовый телефон и
попросил набрать номер Софы. Услышав ее голос, я передала ему трубку.
- Как у вас? - спросил он и, судя по
реакции, Софа не сообщила ему ничего тревожного.
- Хорошо, а где сейчас Герман? Дома? И не
звонил? Да, нет, у Анны появилась интересная идея. Пока.
Он снова передал мне телефон и продиктовал
еще один номер.
- Спроси, как у него дела, - попросил он.
Я прижала телефон к уху и с нетерпением ждала ответа. Мне все больше не
нравилась эта история. У меня возникло ощущение, что Валера знал об этих мальчиках
из Ростова гораздо больше, чем мы с Софой, но предпочитал об этом не
распространяться. Но выражение его лица свидетельствовало красноречивее любых
слов, что мы имеем дело с очень нехорошей компанией.
Я облегченно вздохнула, когда, наконец,
услышала голос Германа. , - Добрый вечер, это Анна, как поживаете?
- Аня! - обрадовался Герман. - Откуда вы
звоните?
- Это не важно. Как у вас дела?
- Хорошо. Что-то случилось?
- Он ничего не знает, - сказала я Валере,
прикрыв ладонью трубку.
- Вот и хорошо, - ответил мне Валера.
- Ничего не случилось, просто хотела
узнать, как вы себя чувствуете.
- Вы очень добры, вы не от Софы?
- Мы только что говорили с ней по
телефону, она передает вам привет.
- Спасибо.
- Всего хорошего.
- Звоните.
Через несколько минут мы были у дома
Германа. Его машина в целости и сохранности стояла на своем месте на краю
тротуара.
Валера внимательно осмотрел ее со всех
сторон, заглянул под днище и не обнаружил там ничего подозрительного. Один из
ребят проверил подъезд. Все было спокойно.
Валера вернулся в машину и закурил, глядя
прямо перед собой, и, казалось, не замечал моего присутствия. Он не желал
посвящать меня в свои планы, и я ему не навязывалась. Мне вообще надоело
участвовать в чужой игре, тем более что она зашла в тупик.
"Скорее всего, они отправятся сейчас
к Софе”, - подумала я.
Я сомневалась, что ей в этот момент что-то
угрожало, но была уверена, что Валера оставит у ее дома охрану, а то и сам
проторчит там до самого утра.
- Пожалуй, мне лучше вернуться в
гостиницу, - сказала я. - Вряд ли они рискнут напасть на меня там.
Валера посмотрел на меня с сомнением, но
возражать не стал.
- Если я увижу кого-нибудь из них, я сразу
дам тебе знать, - добавила я. - Какой у тебя телефон?
Записав его номер, я вышла из машины и
направилась в сторону гостиницы. Я сделала это еще и потому, что мне в голову
пришла любопытная идея. Благодаря случайному стечению обстоятельств, моя
настоящая внешность была не известна никому в этом городе, кроме Кучера. И если
уж так получилось, то грех было этим не воспользоваться.
Во всяком случае, я совершенно спокойно
могла встретиться с ростовчанами, не рискуя быть узнанной. И если мне удалось
бы сделать это прежде, чем до них доберется Валера, я смогла бы познакомиться с
ними поближе. А чем больше я о них думала, тем целесообразнее мне казалось
такое знакомство.
Я вспомнила, что один из мальчиков на
пляже назвал Пауля “Фрицем”. “Фрицами” в России традиционно называют немцев. Но
откуда он догадался, что Пауль немец? Ни по его внешности, ни по акценту,
которого у Пауля практически нет, догадаться об этом было нельзя.
Следовательно, мальчики знали об этом заранее, а значит, появились на пляже не
случайно.
Теперь мне уже казалось, что я видела
около ресторана их машину, когда мы с Ваней разворачивались у ресторана, чтобы
отправиться за париком.
В ресторане мальчиков не было, значит, они
ждали весь вечер в машине, а потом преследовали наше такси точно так же, как мы
с Ваней незадолго до этого преследовали “Тойоту” Пауля.
Полной уверенности у меня в этом не было,
поэтому я не сказала об этом ни Софе, ни Валере. Но не только поэтому. В каждом
из них я предполагала потенциального преступника, в той или иной степени
причастного к контрабанде икон в Европу.
Валера вполне мог быть связующим звеном
между местным криминалитетом и Паулем. А в причастности его самого к этим
криминальным кругам сомневаться не приходилось. Поэтому я снова подозревала и
Валеру, и Пауля, и Софу. И не могла доверять никому из них. Единственный, кто в
этой компании не вызывал у меня пока подозрений, - это Герман. Я вспомнила, что
никто вчера даже не ударил его. Его просто оттолкнули в сторону, чтобы не
мешался.
С каждой минутой моя уверенность в том,
что им был нужен именно Пауль, росла. Иначе непонятно, что они вообще делали на
пляже. Что им было нужно?
Отобрать смазливых девочек? Вряд ли.
Чего-чего, а девочек в Одессе на всех хватит.
Просто захотелось подраться? Почему бы
нет? Я могу предположить и такое, но при этом они не могли знать о
национальности своих противников.
А они ее знали. И искали на пляже именно
немцев. А до этого преследовали их на машине.
Мне хотелось встретиться с этими
мальчиками до Валеры и без Валеры. Иначе, боюсь, мне уже не с кем было бы
знакомиться. “Серьезные ребята” в “БМВ” были хорошо вооружены.
Только найдя ростовчан, я смогу надеяться
узнать их намерения. Судя по гранате, они вполне могли убить вчера Пауля. Но не
убили. Значит, не хотели убивать. Для чего они преследовали его до самого
пляжа? Если бы не я, то ему не удалось бы отделаться парой синяков.
Может быть, они мстили ему за что-то? Или
предупреждали на будущее? Пугали?
Но ни Софа, ни Пауль, насколько я
заметила, не встречали их до этого. Или мальчики работали на “дядю”? Если так,
то “дядя” должен каким-то образом сообщить о себе в ближайшее время. И судя по
почерку, “дядя” этот шутить не любит и не остановится ни перед чем.
Чем же насолил ему немецкий искусствовед?
Еще сегодня утром я сомневалась в
причастности Пауля к какому бы то ни было криминалу, а теперь была почти
уверена, что за ним охотятся одни “нехорошие парни”, а другие, чтобы защитить
его, собираются их “замочить”.
Нет, не напрасно я приехала в Одессу!
Но прежде всего мне нужно было отыскать
неуловимую “Ауди” и ее пассажиров. А сделать это оказалось совсем не просто.
Несмотря на то, что было уже довольно
поздно, я пешком отправилась к тому самому ресторану, около которого взорвали
сегодня “Тойоту”
Пауля.
Ни машины, ни ее останков там уже не было,
но по следам на асфальте я сразу же обнаружила место ее недавней стоянки, а по
валявшимся вокруг осколкам стекла могла судить о мощности взрыва. Скорее всего,
это, действительно, была боевая граната, Софа была права.
Только теперь я задумалась о том, кто
сообщил ей о взрыве. Вряд ли это была милиция. Хотя бы потому, что ни Пауль, ни
Герман до сих пор ничего не знают о взрыве. А машина наверняка зарегистрирована
на их фирму.
Так кто же позвонил Софе? Кто-то из ее
близких знакомых, присутствовавший в ресторане в момент взрыва... Сам хозяин?
Метрдотель или один из официантов? Вполне возможно, Софа и Пауль были здесь
завсегдатаями.
Я попыталась представить, что произошло
здесь несколько часов назад. Ростовчанин с нашлепкой на носу подошел к стоявшей
на стоянке “Тойоте”, разбил стекло и бросил на сиденье гранату...
Этого просто не могло быть.
Ресторан находился на одной из оживленных
улиц Одессы, и даже сейчас, несмотря на поздний час, здесь было полно народу.
Что же говорить о середине дня?
Нужно быть безумцем, чтобы сделать это на
виду у десятков людей при свете дня. Но Софа была уверена, что все произошло
именно так. Почему? Скорее всего, потому что так ей сообщили по телефону.
В таком случае возможен вариант: тот, кто
звонил, сознательно дезинформировал Софу, желая, чтобы она именно так
представляла себе ситуацию. Кому же это было выгодно?
Тому, кто имел непосредственное отношение
к взрыву.
Я еще раз набрала Софии телефон.
- Аня, ты где? Почему ты не приехала ко
мне? Ты с ума сошла? - засыпала она меня вопросами.
- Как у вас дела? - не ответив ни на один
из них, спросила я.
- Я рассказала все Паулю... Я обратила
внимание, что она впервые назвала его настоящим именем.
- Ну, и как он?
- Понятия не имею.
- Вы что, с ним поссорились?
- Вроде нет, но он заперся у себя в
комнате и не откликается.
Я понимала, что Валера еще не нашел
ростовчан, иначе Софа мне сказала бы об этом сразу, но тем не менее спросила:
- А что там у Валеры?
- Пока ничего.
- А где он сейчас?
- Не знаю. Он оставил тут пару своих
ребят, а с остальными уехал.
Наконец, я не выдержала и задала тот
вопрос, ради которого позвонила:
- Софа, а кто тебе сообщил о взрыве?
- Охранник из ресторана, а что?
- А откуда он узнал, что в машину
подкинули гранату?
- Какую гранату?
- Софа, ты мне сказала, что разбили стекло
и подкинули в машину гранату. Откуда ты это взяла?
- Догадалась, а как же еще?
Мне захотелось сказать ей, что я думаю по
поводу ее догадливости, но ни одного приличного выражения в голову не
приходило.
Господи! Вот и расследуй тут преступления,
когда у людей появляются подобные предположения, и они с самым серьезным видом
тебе о них сообщают!
- Ладно, - сказала я спокойно, хотя мне
это стоило большого труда. - Ложись спать. Завтра я тебе позвоню, - и повесила
трубку.
Настроение у меня окончательно испортилось.
Вся эта история со взрывом казалась мне теперь глупой и бездарной.
- Какого лешего, - ругала я себя. -
Обычные дебилы решили развлечься, в Тарасове таких называют гоблинами. У них не
такой большой выбор развлечений. Напиться, подраться да в морду получить. В
поисках приключений они пошли на пляж и обнаружили там веселую компанию в чем
мать родила. Какой же гоблин пройдет мимо такой возможности? А ты готова была
выстроить вокруг них целую детективную историю в стиле Агаты Кристи. А та,
между прочим, про гоблинов не писала и даже не знала, что такие существуют в
природе. У нее что ни преступник, то интеллектуал. У нас по всей стране
интеллектуалов меньше, чем в ее романах.
Тут я, конечно, преувеличила, но уж больно
тошно было на душе. И рыжая идиотка меня разозлила. Догадалась она... Жила бы
со своим Валерой и в ус себе не дула. И никто бы тебе машин не взрывал. Нет, ее
на импортное потянуло. Вот и расхлебывай теперь.
Только сейчас я сообразила, что последний
раз ела сегодня за завтраком и с отчаянья пошла в ресторан. Было уже за
полночь, а на голодный желудок я ложиться не собиралась.
Дожидаясь официанта, я достала из сумочки
телефон и набрала номер Валеры. После первого же гудка я услышала его
раздраженный голос:
- Да.
- Добрый вечер. Это Анна, как ваши успехи?
- Ты встретила кого-нибудь из них? -
перебил он меня.
- Нет, просто...
- Так какого же черта!
- Мне хотелось бы знать, могу ли я спать
спокойно или мне надо вздрагивать при каждом шорохе.
- Извини.
- Насколько я поняла, вы до сих пор никого
не нашли.
- Как сквозь землю провалились.
- Моя помощь не нужна?
- Думаю, нет.
После разговора с Валерой настроение мое
неожиданно улучшилось. И я поела с большим аппетитом. Меня снова пытались
пригласить на танец, но ни один из кавалеров не показался мне заслуживающим
внимания, и я гордо всем отказала.
***
На следующее утро я проснулась ни свет ни
заря, но не торопилась покидать уютное ложе. Вспоминая вчерашний день час за
часом, я пришла к окончательному выводу, что бездарнее не было дня в моей
жизни. За весь день я не сумела добыть ни крупицы новой информации. А
знакомство с Валерой не дало никакого результата.
Единственное, в чем я могла убедиться, это
в том, что у Софы была мощная “крыша”. Но в этом я не сомневалась никогда. Но у
Пауля с Валерой были весьма натянутые отношения, так как Пауль ревновал к
Валере свою любовницу, поэтому вряд ли их связывали деловые отношения.
Что касается пляжных мальчиков, то я не
исключала, что они наблюдали за нами долгое время, прежде чем выйти из своего
укрытия. В таком случае, они могли слышать наши разговоры, в том числе и
монологи Германа, в котором немца узнает даже слабоумный. На пляже было темно,
и они находились там никем незамеченные.
Мне пришлось сделать вывод, что, несмотря
на знакомство со всеми подозреваемыми, я ни на шаг не приблизилась к решению
задачи.
Я стала успокаивать себя красивыми фразами
типа “самая темная часть ночи бывает перед рассветом” или “каждое препятствие
на твоем пути - это опора для восхождения к вершине”.
Фразы были, безусловно, красивые, но
дело-то было дрянь.
И самое главное, у меня не было никакого
плана, проще говоря, я совершенно не знала, чем занять себя в это воскресное
утро.
Я дотянулась до телефона и положила его
себе на колени. Серенький невзрачный аппарат напоминал свернувшегося в клубок
котенка. В трубке что-то трещало и похрустывало, но тем не менее мне удалось
набрать номер телефона Кучера. Вежливый старушечий голос сообщил мне, что Ефима
Леонидовича нет дома и не будет до вечера.
Валере я звонить не решилась. Скорее
всего, он отсыпался после бессонной ночи. Да и вряд ли он обрадовался бы моему
звонку.
Вспомнив о вчерашнем обещании, я набрала
номер Софы. Та мне традиционно обрадовалась:
- Анечка, ты где и в каком виде?
Ни капли вчерашнего уныния в ее голосе
сегодня не было, и я сделала вывод, что долгая южная ночь примирила их с
Паулем.
- Я у себя в номере в голом виде,
поскольку еще не проснулась, - ответила я.
- У тебя какие планы?
- Проснуться и одеться.
- Замечательно. В таком случае через
полчаса мы заедем за тобой, ты еще не ела?
- Пока нет. А куда мы поедем?
- На пикник. Ты что, забыла? По пути мы
заедем на базар и купим поросенка.
- Ни в коем случае, - закричал я,
поскольку самый большой секрет барбекю - это грамотно выбранная тушка. Если она
окажется недостаточно жирной или слишком жилистой, то ее смело можно отдавать
собакам, если не сильно заботишься об их здоровье. - Поедем на базар вместе, и
я сама выберу. А как там Паша?
- Отказывается от любой еды, кроме жареных
поросят, но поросенка грозится съесть целиком.
- Это у него на нервной почве. Ладно,
через полчаса у входа в гостиницу.
Я сильно сомневалась, что этот пикник мне
что-то даст, но других вариантов у меня не было. Перемена в Софином настроении
была удивительной, а то, что Пауль способен на оптимизм через несколько часов
после того, как узнал о преждевременной кончине собственного автомобиля, и
вовсе было поразительно.
- Интересно, в чьей голове и когда
возникла эта идея? - спросила я у своего отражения в зеркале в ванной, но
отражение мне ничего не ответило.
После душа у меня оставалось в запасе еще
несколько минут, я забежала в буфет и выпила “утренний коктейль”: томатный сок
пополам со сметаной - легкий и калорийный завтрак.
Я совсем было собралась выйти из
гостиницы, но в это время увидела себя в зеркале и вздрогнула - на мне не было
парика! В конце концов, я могла и так появиться в этой компании, но, во-первых,
меня бы никто не узнал, а во-вторых, пришлось бы долго и нудно объяснять этот
маскарад. Ну, и в-третьих, глядишь, мне еще и пригодится способность изменить
свою внешность в любой момент.
Пулей я залетела в свой номер и вышла
оттуда голубоглазой блондинкой.
У гостиницы стояла Софина “девятка”, и
хозяйка весело махала мне рукой из ее окошка.
- Сначала на базар, потом за Германом, -
распорядилась Софа.
Пауль сидел за рулем, на нем были темные
очки, а щеки его покрывала густая щетина. Одет он был “по-хипповому”, и его
трудно было узнать. Ничего ковбойского в нем до сегодняшнего дня я не замечала.
Оставив Пауля за рулем, мы с Софой
отправились в мясные ряды, где я взяла инициативу на себя. Поэтому мы добрых
полчаса выбирали поросенка. И только в самом конце я, наконец, обнаружила того
самого единственного и неповторимого свинтуса, который соответствовал всем моим
требованиям.
Мне он понравился с первого взгляда и не
разочаровал впоследствии. Единственным его недостатком была немыслимая цена, но
Софе она такой не показалась, хотя за эти деньги можно было бы купить половину
взрослой свиньи.
Пока мы искали это очаровательное
созданье, Софа не замолкала ни на минуту, и благодаря этому я узнала, что идея
сегодняшнего пикника принадлежала Валерию. Он, оказывается, позвонил рано утром
и как мог успокоил Софу, но на всякий случай предложил им с Паулем исчезнуть на
денек из города. За это время он надеялся разыскать и обезвредить “пляжных
мальчиков”.
- Я ему говорю, мы отсидимся дома, -
щебетала Софа, - а он говорит, это неразумно. В такую погоду нужно использовать
каждый час.
Она очень подробно пересказала мне весь
разговор, и в результате я убедилась, что Валерий не просто посоветовал
отправиться на пикник, а всячески на этом настаивал и не отстал до тех пор,
пока Софа не пообещала ему этого. Она переговорила с Паулем, уговорила того на
это безумное мероприятие и перезвонила Валере, потому что он попросил ее об
этом.
- Далеко поедете? - спросил он.
И Софа рассказала ему, что они давно
собирались на пикник в свое любимое место на берегу моря, куда они обычно ездят
на шашлыки. Валера усомнился в его достоинствах, и они несколько минут
обсуждали этот вопрос.
Насколько я поняла, Валере эта поездка
была необходима. А вот для чего - оставалось для меня загадкой. И, отыскивая
поросенка, я терялась в догадках по этому поводу.
Глава 7
Пауль никак не мог понять, что можно
делать на базаре полчаса, и еле дождался нашего возвращения.
Всю дорогу до Германа нам пришлось его
успокаивать, расписывая вкусовые достоинства ожидающего его яства.
Герман выскочил из дома, как только мы
просигналили под его окнами, такой же свежий и энергичный, одетый в
безукоризненный светлый хлопчатобумажный костюм и полный оптимизма.
Еще на базаре Софа сообщила мне, что они с
Паулем не хотели портить ему праздник и решили пока не говорить о взрыве у
ресторана. Поэтому ничего не подозревающий Герман находился в самом прекрасном
расположении духа, шутил и демонстрировал нам свои ласты и маску, которые купил
специально для этого пикника и хотел сегодня обновить.
По пути мы заехали к Софе в магазин и
взяли с собой массу безалкогольных и слабоалкогольных напитков.
О вчерашних событиях напомнило лишь то,
что Софа время от времени бросала по сторонам тревожные взгляды, стараясь,
чтобы Герман этого не заметил. Но тот настолько был поглощен предвкушением
подводного плавания, что не обратил бы внимания, даже если бы Софа заливалась
слезами.
Все
эти приготовления и дорога до нужного места заняли у нас чуть больше двух с
половиной часов, и мы еще не успели окончательно одуреть от жары, как оказались
на берегу моря в живописном и удобном для пикника месте.
В предыдущий раз Пауль приспособил
выброшенные морем коряги под кресла. Они располагались вокруг большого
кострища, следы которого до сих пор были заметны на песке.
Море было в десятке метров, а по другую
сторону, в нескольких шагах от нас, берег круто поднимался вверх. Где-то там находился
вход в “любимую пещеру Паши”, как тут же сообщила мне развеселая подруга:
Первым делом мы залезли в море и не
вылезали из воды до тех пор, пока губы у нас не посинели от холода.
После этого мужчины отправились за
дровами. Софа стала разводить костер, а я начала колдовать над тушкой, в полном
соответствии с окружающей экзотикой. Софа достала фотоаппарат и запечатлела мои
страшные “языческие” гримасы на всех этапах подготовки к пиршеству.
Когда вернулись с корягами на плечах наши
кавалеры, она разрисовала их углем с ног до головы и только после этого
позволила им сфотографироваться рядом с нами.
В багажнике машины были сложены большие
шампуры, один из которых мы использовали в качестве вертела. Поросенок,
помещенный над огнем, вскоре покрылся коричнево-розовой корочкой. Уже через
несколько минут он производил впечатление настолько аппетитное, что нам с Софой
потребовалось немало усилий, чтобы время от времени отгонять от него истекающих
слюной немцев, а то бы они испортили все дело.
От нетерпения мужики периодически убегали
в море и охлаждали там свой пыл. Наконец и Софа попыталась отковырнуть от
поросенка маленький кусочек.
Я поняла, что если еще несколько минут
испытывать их терпение, то они принесут меня в жертву и сожрут вместе с
поросенком, и великодушно разрешила достать из машины хлеб и напитки.
Вооружившись огромным кухонным ножом, я занесла его над поросенком, едва не
теряя сознание от предвкушения чревоугодия.
Я, пожалуй, была единственным участником
пикники, который не отдавался ему полностью. Где-то на окраине сознания меня не
оставляла мысль, что нас используют в качестве живца. У меня не было, в отличие
от Софы, той бесконечной уверенности в том, что Валера “лучше знает, что надо
делать в таких случаях”. Более того, у меня были подозрения насчет Валеры.
Возможно, он ведет двойную игру.
Я не могла отделаться от мысли, что после
приезда Пауля Валерий лишился Софы в качестве любовницы. Он не испытывал
братской любви ни к одному из немцев, на меня ему было наплевать, поэтому у
него не было повода для отрицательных эмоций по отношению к мальчикам из
Ростова.
Я даже допускала, что он сам мог их
нанять, чтобы избавиться от жизнерадостного соперника из Германии.
И только мое присутствие на пляже
неожиданно нарушило его планы.
Самым живописным образом расположившись на
корягах с кусками дымящегося мяса в руках, мы приступили к пиршеству.
Несколько раз в жизни мне приходилось
готовить поросенка на вертеле, но на этот раз я или превзошла себя, или
поросенок мне попался такой удачный, но оторваться от него было невозможно.
Мужчины закатывали глаза и переходили на
немецкий язык для выражения восхищения, потому что им не хватало русских
эпитетов превосходной степени. Софа жирными руками поглаживала свой
округлившийся животик, вздыхала и протягивала руку за очередной порцией.
Успокоились мы только тогда, когда перед
нами выросла гора обглоданных до белизны костей и в желудках не осталось места
даже для самого маленького кусочка пищи.
- Мне больше вообще ничего не нужно, -
прошептал Герман и громко икнул, после этого подумал и добавил:
- Аня, я предлагаю тебе руку и сердце.
Пауль с Софой не поверили своим ушам.
- Но ты некоторым образом женат, -
улыбнулась я.
- Это была ошибка молодости, Эльза не
умеет готовить барбекю, - с трудом произнес Герман.
- Анна, я полюбил тебя с первого взгляда,
- приложив руку к сердцу, продекламировал Пауль. - Скажи честно, ты умеешь еще
что-нибудь готовить, кроме барбекю?
- Это не самое вкусное из моих фирменных
блюд, - скромно ответила я.
В ответ мужчины громко застонали.
- Анна, я люблю тебя, - воскликнул Пауль.
- Ради тебя я оставлю жену, - напомнил
Герман.
- Я моложе и красивее, - возразил ему
Пауль.
- Я умнее и опытнее, - отпарировал Герман.
Они еще долго соревновались в словоблудии, воздавая должное моим кулинарным
способностям, но перещеголяла всех Софа:
- Анечка, плюнь ты на них. До сегодняшнего
дня мне казалось, что я люблю мужчин. Только теперь я поняла, что я
прирожденная лесбиянка. Аня, я твоя навеки!
Всеобщий громогласный хохот завершил эту
импровизацию.
Солнце палило немилосердно, и мужчины
первые потянулись к морю.
Герману не терпелось обновить свою маску и
ласты, и он обещал достать для меня самую большую ракушку со дна моря. В
резиновой шапочке и ластах он был совершенно неотразим. Пауль заявил, что с
таким желудком он не влезет ни в одну пещеру, и отказался от этой идеи. Ему и в
воду-то лезть не хотелось, но к этому времени его бледная кожа покрылась
розовыми пятнами, а с его арийского носа стекали крупные капли пота. Еще
немного, и его хватил бы тепловой удар. Из двух зол он выбрал меньшее и
поплелся вслед за товарищем.
- А что это за загадочная пещера? -
спросила я у Софы, когда мы остались с ней наедине.
- Да здесь их полно. Ты что, никогда не
слышала об одесских катакомбах?
- Ты там была?
- Чтобы я добровольно залезла под землю? -
ужаснулась она. - У меня с детства клаустрофобия, и потом это небезопасно.
- А ты не боишься за Пауля?
- Да он со студенческих лет бредит
пещерами, - зевнула Софа. - А что, ты тоже спелеолог?
- Скорее уж альпинист, - ухмыльнулась я,
вспомнив предыдущее задание, во время которого мне пришлось основательно
полазить по горам. - И часто вы сюда приезжаете?
- Не очень. У Пауля не так много
свободного времени. Примерно раз в месяц...
Ее неудержимо клонило в сон, чего я не
могла сказать о себе. И не только потому, что я, в отличие от всех остальных,
не сильно злоупотребляла мясом, но и потому, что меня не оставляло ощущение,
что за нами кто-то наблюдает.
Это довольно неприятное чувство, а в связи
с последними событиями тем более. Положение усугублялось тем, что мы находились
на узкой полосе пляжа между морем и крутым берегом, то есть наш обзор был
сведен до минимума.
Сосретодочившись на своих чувствах, я
попыталась определить, откуда исходит ощущение опасности. Но мне не пришлось
долго заниматься самоанализом, поскольку опасность сама заявилась к нам в
гости.
- У нас нет никакого оружия? - тихо
спросила я у Софы, когда первый камешек скатился сверху.
- Газовый пистолет в бардачке, -
сдавленным голосом проговорила она, всю ее сонливость как рукой сняло.
- Не показывай виду, что мы встревожены, -
шепнула я. - Дойди до машины и достань пистолет.
Но как только она попыталась это сделать,
прогремел выстрел. Предчувствие меня не обмануло.
Это были наши старые знакомые, но на этот
раз они были вооружены. Во всяком случае, у двоих из них в руках были пистолеты
Макарова. Софина газовая игрушка тут бы не помогла.
Я посмотрела в сторону моря и увидела
бегущего в нашу сторону Пауля. Герман поплавком торчал метров за сто от берега.
Его голова в маске была погружена в воду, и он даже не слышал выстрела, любуясь
подводными красотами.
Когда Пауль приблизился к нам на несколько
метров, молодой человек с нашлепкой на носу направил в его сторону ствол своего
пистолета. Пауль остановился.
- Ты что, не понял? - прогнусавил второй вооруженный
молодой человек, хотя его нос был в полном порядке. - Тебя же предупреждали.
Весь загар Пауля куда-то исчез. Он
побледнел и выглядел неважнецки. Софа переводила взгляд с бандитов на своего
возлюбленного и ничего не могла понять.
- Что им нужно от тебя, Паша? - спросила
она.
- Заткнись, - посоветовал ей безносый.
Ситуация была очень любопытной, и мне хотелось услышать продолжение разговора,
тем более, что изменить положение я была не в состоянии.
- Давайте поговорим спокойно, - попытался
разрядить обстановку Пауль.
- А мы и не беспокоимся, - ухмыльнулся
третий молодой человек, хотя по его лицу я бы этого не сказала. Он с тревогой
посматривал на меня, как будто ожидая нового удара ниже пояса.
Пауль посмотрел на нас с Софой и
поморщился.
- Чтобы ты стал понятливее, - снова
заговорил безносый, - придется тебя наказать.
Он повернулся к Софе и процедил сквозь
зубы:
- Раздевайся.
- О господи! - непроизвольно вырвалось у
той.
- А эту суку, - он показал на меня, - мы
все-таки замочим.
Судя по всему, он не шутил. И я мучительно
соображала, что я могу предпринять. Остаться в живых у меня был один шанс из
десяти. Маловато.
- Т-ты что, раздеваться разучилась? -
заикаясь, крикнул безоружный молодой человек и сделал шаг по направлению к
Софе.
Выстрела я не услышала. Но молодой человек
упал на колени с дыркой во лбу. Воспользовавшись тем, что остальные стали
озираться по сторонам, разыскивая стрелявшего, я бросилась под ноги безносому,
и он повалился на песок, одновременно с этим пытаясь направить свой пистолет в
мою сторону. Теоретически это возможно, но для этого нужно долго тренироваться.
Я тренировалась в своей жизни значительно больше моего противника, поэтому с
помощью небольшого булыжника выбила из его рук пистолет.
Пока мы таким образом кувыркались,
прозвучало несколько выстрелов. Насколько я сумела заметить, большая их часть
была произведена четырьмя “серьезными ребятами” Валерия.
Уже не прячась, они бежали по склону в
нашу. сторону. Но это я поняла немного позже, когда пистолет курносого оказался
в моих руках, а сам он оставался единственным живым из наших противников.
Он с ужасом смотрел на меня и пятился, не
отрываясь от земли. Ствол моего пистолета был направлен в его голову. Он
слишком поздно понял, что проиграл.
Мне очень хотелось бы поговорить с ним с
глазу на глаз. Но мне не дали такой возможности. Первый же из подошедших к нам
“серьезных парней” пристрелил его в упор двумя выстрелами из пистолета.
Сверху снова посыпались камешки. На этот
раз это был сам Валера.
Пауль еще больше побледнел, его вырвало. У
Софы началась настоящая истерика. А метрах в ста от берега по-прежнему торчала
из воды задница Германа.
***
Мы покинули берег моря, как только Софа
пришла в себя. Балерины киллеры занесли тела убитых за ближайшие камни и
забросали песком кровь. Поэтому Герман, появившийся на берегу минут через
пятнадцать, ничего не мог понять: откуда здесь взялся Валера и его люди, что
они тут делают и почему у Софы с Паулем такие странные лица.
- Я тебе потом все объясню, - сказал ему
Пауль по-немецки. - Нам с Софой срочно надо домой.
Герман не стал возражать, но перед тем как
одеться, вручил мне маленький невзрачный рапан с виноватой улыбкой.
- Его бы надо выварить в кипятке, - сказал
он. - Но можно сделать это дома.
Я поблагодарила его, оделась и заняла свое
место на заднем сиденье.
По дороге домой никто не произнес ни
слова, и я полностью сосредоточилась на недавних событиях.
Итак, я оказалась права. “Пляжные
мальчики” не просто знали Пауля, но и охотились за ним. Значит, их машину я
действительно видела позавчера у ресторана. Они преследовали нас до пляжа, где
собирались устроить свою “разборку”. Мое вмешательство не только нарушило их
планы, но, в конечном итоге, привело их к смерти. Не то, чтобы мне их было
очень жалко, но, видимо, смерть - это одна из тех немногих вещей, к которым
привыкнуть невозможно.
Я не знаю, на кого они работали, но я бы
на его месте подбирала себе более профессиональных людей. Ребятки были неплохо
накачаны, но совершенно не владели своим телом, да и оружие не умели
использовать по назначению.
Из тех слов, что они успели сказать Паулю
на пляже, я сделала вывод, что они действовали по поручению некоего
криминального авторитета, с которым у Пауля были какие-то сложные отношения.
Тот предупреждал его о чем-то, но Пауль пренебрег его предупреждениями. И он
решил его наказать.
Такова объективная информация, которую я
сумела почерпнуть из этих слов. Все остальное относилось к области фантазий, и
я заранее ограничила себя в этом смысле. Вполне могло быть и так, что эта
трагедия никак не связана с вывозом за рубеж икон. И прежде, чем развивать эту
версию, я должна была убедиться в ее реальности.
Понятной мне стала и тактика Валерия. Я не
могу назвать ее безукоризненной, но она сработала, хоть и не без моего участия.
Он серьезно рисковал, в том числе и жизнью своей бывшей любовницы.
Вчерашние поиски “Ауди” ни к чему не
привели, и Валера решил использовать старую как мир тактику - поймать мальчиков
на живца. Для этого он настойчиво рекомендует Софе поехать сегодня на пикник в
тихое местечко неподалеку от города. Он знает это место и едет туда раньше нас.
Скорее всего. Во всяком случае, я поступила бы точно так же.
Посадив своих людей в засаду, он ждет
появления ростовчан. У одного из его киллеров - оптическая винтовка, именно из
нее был застрелен первый мальчик.
Видимо, за домом Софы велось
круглосуточное наблюдение, и каким-то образом Валерию это стало известно. И он
предпочел встретиться с противником лицом к лицу. Может быть, он и был прав. Во
всяком случае, в городе Софе с Паулем грозила бы не меньшая опасность.
Единственное, что заставляло меня
усомниться в целесообразности этой тактики, то, что хозяин мальчиков совершенно
не пострадал, а значит, ему ничто не мешает нанять новых, более
профессиональных людей. Неужели Валера надеется, что после этой “разборки” тот
оставит Пауля в покое? Или у него другие планы?
Во всяком случае, Валера настроился на
серьезную войну. Неужели все это он делает исключительно ради хорошего
отношения к бывшей любовнице? Благородно, конечно. Но что-то мне не очень
верилось в это.
Скорее всего, у него в этом деле тоже есть
свои интересы. Только в древности войны велись из-за женщин. В наше время все
преступления совершаются из-за денег, как я прочитала в одном зарубежном
детективе. И все больше убеждаюсь в справедливости этого афоризма.
Поэтому французская поговорка “ищите
женщину” сегодня не работает. Скорее справедливо другое утверждение: “ищите,
кому это выгодно”.
Может быть, коммерческие интересы самого
Валерия каким-то образом пересеклись с интересами хозяина “пляжных мальчиков”?
Такая версия скорее бы убедила меня.
Благодаря этим размышлениям время в пути
пролетело незаметно. Пауль остановил машину около дома Германа и проводил его
до подъезда. Там они о чем-то поговорили, Герман пожал плечами и отправился к
себе с ластами и маской в руках. Он был совершенно растерян.
- Ты в гостиницу? - спросил меня Пауль.
- Если не трудно.
- Аня, поехали к нам, - со слезами на
глазах попросила Софа. Всю дорогу она сдерживала себя из-за Германа, а теперь
слезы хлынули из ее глаз.
- Я приеду попозже, - пообещала я. - У
меня тут есть еще маленькое дело.
- Я буду тебя ждать, - всхлипнула Софа.
Они подкинули меня до гостиницы, Софа взяла с меня клятву, что я в любом случае
ночую сегодня в ее доме, после чего я поднялась к себе в номер, сняла линзы и
сорвала с головы пропитанный потом и солью парик.
Под душем я вспоминала заплаканные Софины
глаза и думала о той роли, что сыграл в ее жизни Валера. “Он сделал из меня
человека и женщину”, - сказала она мне вчера. Женщину он из нее, может быть, и
сделал, но стала ли она от этого счастливее? Не спокойнее ли ей было до встречи
с ним, когда на ее глазах не убивали людей и ей самой не приходилось прятаться
от наемных убийц? Разумеется, она стала богатой, у нее прекрасный дом, магазин
и машина. Но мне показалось, что сегодня она проклинала все это и охотно
вернулась бы в свою коммуналку, где сердобольные соседи снабжали ее трешкой до
зарплаты.
А может, я была и не права. И через пару
дней она забудет о сегодняшнем потрясении и снова будет наслаждаться всеми
преимуществами состоятельной жизни.
Несмотря на то, что я несколько раз в этом
году загорала, я умудрилась обгореть. И чтобы не покрыться через пару дней
омерзительными струпьями, смазала кожу чудесным английским кремом.
После этого я выстирала парик, повесила
его сушиться, а сама прилегла на несколько минут и, неожиданно для себя,
заснула...
Когда я проснулась, за окном уже было
темно, и я испугалась, что проспала слишком долго и не сдержала данное Софе
обещание. Но, посмотрев на часы, убедилась, что до ночи еще далеко. Выглянув в
окно, я поняла, в чем тут дело. Пока я спала, небо заволокло черными тучами,
кое-где сверкали молнии, и с минуты на минуту должен был пойти дождь.
Видимо, поэтому в комнате было очень
душно, и во сне я видела кошмары. Присев в кресло, я зажгла свет и попыталась
восстановить в памяти обрывки страшного сновидения.
Мне приснилось, что я попала в какую-то
пещеру, со мной была Софа и ее сестра. Мы искали там что-то или кого-то и никак
не могли найти. Периодически мы теряли друг друга, и это было самое страшное.
На полу пещеры тут и там валялось оружие и
человеческие кости. В пещере был кто-то еще, кого мы страшно боялись, в
основном потому, что он хотел затушить нашу свечку. Мы остались бы тогда в
полной темноте и не смогли бы найти выход из пещеры. Софина сестра превратилась
в Кучера, который стал уговаривать нас вступить с ним в интимные отношения. А
когда мы отказались, разозлился и задул нам свечу. Тогда мы поняли, что именно
его-то мы и боялись, и Софа сказала: “Теперь мы умрем”. Мне эта фраза
показалась такой страшной, что я проснулась, без преувеличения, в холодном
поту.
Прошло уже несколько минут с тех пор, как
я проснулась, но сердце никак не могло успокоиться.
- Чертовщина какая-то, - сказала я вслух и
в ту же секунду молния осветила мою комнату ярким пронзительно-холодным светом
и загремел гром. - Просто фильм ужасов какой-то, - хихикнула я, поймав себя на
том, что гром заставил меня вздрогнуть, и снова отправилась в душ, чтобы смыть
с лица липкий пот.
Когда я вернулась из душа, за окном
хлестал но асфальту и грохотал по крышам настоящий южный ливень. Таких дождей
не бывает в средней полосе. Возникает ощущение, что это начало нового
всемирного потопа, но через несколько минут ветер уносит тучи и на небе снова сияет
солнышко.
Но это, видимо, был какой-то другой дождь.
Он не собирался заканчиваться и лил и лил как из ведра. В комнате стало
холодно, и мне пришлось закрыть окно. Тяжелые капли стучали по подоконнику. Я
прислонилась лбом к стеклу, и стекло затуманилось от моего дыхания.
"И дождь смывает все следы”, -
вспомнила я название старого зарубежного фильма. Прошло много лет с тех пор,
как я его посмотрела, совершенно не помню содержания, но название пронесла
через все эти годы и сохранила в памяти.
Сегодня дождю, действительно, было что
скрывать. После такого ливня невозможно будет отыскать никаких следов
преступления. Так что Валера может спать совершенно спокойно. Мне было
интересно, куда они спрятали тела убитых. Неужели оставили на пляже за той
грудой камней? Вряд ли. Такие люди, как Валера, не любят оставлять за собой
следов. А так же свидетелей. Особенно тех, о которых ему ничего не известно.
Эта мысль показалась мне интересной, и я
еще немного покрутила ее в голове, разглядывая под разными углами и в различных
ракурсах.
Валера серьезно рискует, совершая подобные
вещи при посторонних. Я бы на его месте не допустила, чтобы на этот пикник Софа
взяла с собой кого-нибудь из незнакомых мне людей. Или он так уверен в себе?
Или уверен, что я не осмелюсь свидетельствовать против него? Но он ведь не
знает, кто я такая. Я вполне могла оказаться подругой какого-нибудь мафиози из
Москвы или, не дай бог, секретным агентом.
Последняя мысль заставила меня
рассмеяться, но в целом эти размышления были довольно серьезными и имели право
на существование С Валерой нужно было держать ухо востро.
Отдельные эпизоды кошмарного сновидения
снова и снова возникали у меня перед глазами и мешали сосредоточиться. Я всегда
верила, что сны не просто так приходят к нам по ночам. Таким образом, наше
подсознание пытается передать нам какую-то информацию. О чем сигнализировало
оно в этот раз?
Если рассматривать сон по методике Фрейда,
то можно сделать вывод, что мне срочно нужно проконсультироваться у психоаналитика.
Потому что пещера, так же как и любые отверстия, по его мнению, означают
женские половые органы, а любое оружие - мужские. Не сон, а пособие по
сексопатологии.
Вспомнив, каким омерзительно-похотливым
выглядел во сне Кучер, я тем не менее решила ему позвонить.
Было еще не так поздно, но голос у Кучера
был заспанный:
- Извините, я не узнаю вашего голоса. Я
напомнила ему нашу вчерашнюю встречу и описала собственную внешность.
- Да-да, москвичка... - вспомнил он и
некоторое время не произносил ни слова.
У меня возникло ощущение, что ему теперь
явно не до меня. Я уже хотела извиниться и повесить трубку, но в это время
Кучер собрался с мыслями и заговорил:
- Я не забыл о своем обещании. Мне удалось
кое-что выяснить, но мне сейчас не очень удобно с вами разговаривать...
- Хорошо, я перезвоню завтра.
- Да, в музей. Извините, пожалуйста..
Во всяком случае, ему удалось что-то
выяснить об этих загадочных знаках на моей иконе, значит, завтра я узнаю, что
они означают.
Когда я доставала телефон Кучера из
сумочки, мне показалось, что в комнате появился странный неприятный запах.
Сумочка оставалась открытой, и с каждой минутой запах усиливался. Нетрудно было
догадаться, что за этот аромат я должна благодарить Германа. Это его рапан,
благодаря жаре и отсутствию воды, начал разлагаться. И если срочно не выварить
его, то через несколько часов меня выселят из гостиницы. Да и сама я вряд ли
выдержу эту вонь.
Можно было бы выкинуть этот “дар моря”, но
мне почему-то не хотелось этого делать. Я нашла в ванной пол-литровую банку,
налила в нее воды и сунула туда рапан вместе с кипятильником.
Через несколько минут я пожалела об этом.
Тот, кто когда-нибудь в своей жизни вываривал моллюсков, хорошо поймет меня.
Это можно делать либо на берегу моря, либо не делать вообще. Тем более, в
гостиничном номере.
Я открыла, несмотря на дождь, оба окна,
включила вентилятор, но ничего не помогало. Отказываться от этого намерения
было поздно, и я решила довести дело до конца.
Через пятнадцать минут я вытащила с помощью
пилки для ногтей омерзительный желто-зеленый завиток из ракушки и выкинула его
из окна. Если где-нибудь существует морг для русалок, то в нем пахнет так, как
воняло у меня в номере в этот вечер. Спать в такой атмосфере смог бы только
человек, напрочь лишенный обоняния.
К счастью, мне предстояло ночевать сегодня
в другом месте. Но это значило, что мне снова нужно напяливать проклятый парик
и надевать контактные линзы.
Ко всему прочему, парик был совершенно
мокрый. Он не хотел сохнуть во время дождя. Несколько часов спустя он оставался
таким же мокрым, будто его только что выстирали. Но без него появиться у Софы я
уже не могла.
Пришлось доставать фен и сушить парик с
его помощью. Это заняло у меня полчаса, примерно столько же времени мне
понадобилось, чтобы расчесать его.
Когда, наконец, я позвонила Софе, чтобы
сообщить ей о том, что выезжаю, она набросилась на меня с бранью.
- Ты что, хочешь, чтобы я с ума тут сошла?
Ты знаешь, сколько времени? Я уже не надеялась застать тебя в живых...
Последние слова она произнесла сквозь
слезы, и я поняла, что она до сих пор не может прийти в себя.
- Извини, пожалуйста. У меня были срочные
дела.
- А позвонить ты не могла?
Я еще раз извинилась и выскочила из
гостиницы под дождь. На мое счастье, на стоянке было несколько пустых такси, и
я даже не успела промокнуть. Один из таксистов вышел из машины, раскрыл зонтик
и подбежал ко мне к зависти своих менее догадливых товарищей.
Через полчаса я была у Софы.
Глава 8
- Ну, слава богу, - облегченно вздохнула
Софа при моем появлении. - Ты, наверное, промокла, пойдем выпьем чего-нибудь.
Судя по всему, она уже сделала это до
моего приезда, и ее можно было понять. Благодаря этому она немного успокоилась
и была в состоянии не только разговаривать, но даже разогреть мне ужин.
И Пауль и сестра Софы уже давно спали, и
мы уселись на веранде вдвоем.
На столе стояла початая бутылка коньяку,
из чего я сделала вывод, что именно здесь меня дожидалась Софа. Она налила мне
полную рюмку и положила в тарелку фаршированный перец. Покончив с этим, она
побежала на кухню и принесла оттуда две бутылки пива. Разумеется, немецкого.
- Ну, как ты? - грустно спросила Софа,
когда мы выпили по первой рюмке.
- Да как тебе сказать...
- Они до сих пор стоят у меня перед
глазами, - сказала Софа и прикрыла глаза рукой. - Давай еще по одной.
Она наполнила рюмки и проглотила свою
одним глотком.
- Господи, как все было хорошо. Аня, ты не
поверишь, у меня несколько лет не было никаких проблем. Я знаю, кого-то
убивают, где-то стреляют на улицах, но все это было как будто в другом мире. И
я никогда не думала, что меня это когда-нибудь коснется. Даже вчера, когда
появились эти подонки, я, конечно, испугалась. Но я не думала, насколько это
серьезно.
У нее на глазах опять появились слезы. И
она снова заговорила, ей хотелось выговориться.
- Я каждый день благодарила бога. Думала,
какая же ты, Сонька, счастливая. Единственное, чего мне не хватало в жизни, -
это детей. Но я все откладывала это, думала, еще успею. Вот меня бог и
наказал...
Я ковыряла вилкой остывающий перец, и
неожиданно мне захотелось закурить.
- У тебя есть сигареты? - спросила я.
- Конечно, я сейчас, - кивнула Софа и
выбежала в соседнюю комнату.
Мне иногда приходится курить в той или
иной ситуации, но я до сих пор считаю себя некурящей. И теперь меня удивило это
неожиданное желание.
Софа принесла пачку “Салема” и зажигалку.
Она была настолько потрясена, что, видимо, просто забыла про их существование и
теперь затянулась с жадностью.
Некоторое время мы курили в полной тишине.
Второй раз за последние два дня я слышала тиканье Софиных кварцевых часов.
- Как ты думаешь, чего они хотели? -
спросила я.
Я искренне сочувствовала ей, но ни на
минуту не могла забыть о том, ради чего приехала в Одессу. А именно теперь Софа
могла сообщить мне что-то, действительно важное.
- Я не знаю, - покачала она головой. -
Пауль мне ничего не говорит. Видимо, он не хочет меня расстраивать или боится
испугать. Но я же вижу, что он что-то от меня скрывает.
- Но они чего-то хотели от Пауля. Именно
от него, - сказала я. - Герман их не интересовал.
- Я это поняла, - согласилась Софа.
- Значит, это не связано с делами фирмы. У
Пауля здесь еще какие-то дела?
Я задавала вопросы напрямую, ведь я
находилась здесь в качестве подруги, а какая подруга на моем месте не задала бы
этого вопроса? Тем более, если бы сама чуть не погибла из-за Пауля.
-
Теперь я в этом уверена, - ответила Софа. - Но мы с Пашей никогда не говорили о
делах. Я не знаю до сих пор, чем он занимается в своей фирме. Понятно, что
пивом, но что входит и его обязанности, я не знаю. Догадываюсь, что Герман -
его начальник. Но для меня это было неважно.
- А что по этому поводу думает Валера?
- Валера тоже не из разговорчивых, -
пожала плечами Софа, - ты, наверное, заметила. Я всегда знала, что его боятся в
городе, но никогда не думала, что он может...
И Софа опять заплакала. Теперь уже я сама
налила ей полную рюмку коньяка.
- Софа, - осторожно спросила я, - ты
собираешься замуж за Пауля? Извини за нескромный вопрос.
Софа улыбнулась сквозь слезы и опять
пожала плечами.
- Не знаю. Мы не говорили об этом. Три
недели назад приезжал его отец, и Паша нас познакомил...
- Он приезжал по делам?
- Нет, - уверенно сказала Софа. - В гости.
Да и то проездом. Он путешествовал на пароходе и таким образом попал в Одессу.
Мы его встретили, показали ему город, сфотографировались... Да я сейчас тебе
покажу.
Она снова вышла куда-то и вернулась через
пару минут.
- Вот, посмотри, - сказала она, протягивая
мне пачку фотографий.
Она встала у меня за спиной и
комментировала каждый снимок:
- Это мы его встречаем.
- А это мы у Пашиной машины.
Софа не удержалась от вздоха, когда
комментировала этот знакомый мне еще с Англии снимок.
- Это мы на пляже.
- Это дома.
На этой фотографии папаша Курт, Пауль и
Софа сидели на той самой веранде, на которой мы были теперь. Стол ломился от
фруктов и выпивки, и у всех троих были счастливые веселые лица.
- Это я их снимала, а это мы его
провожаем.
С этими словами она вернулась на свое
место и подняла рюмку.
- Хорошее было время.
- А Пашин папа занимается бизнесом? -
спросила я, разглядывая последнюю фотографию. На ней папаша Курт обнимал Софу
за плечи, показывая другой рукой на большую дорожную сумку у своих ног.
- Нет, он работает на фабрике, что-то
наподобие мастера, - ответила Софа, прикуривая очередную сигарету.
Я прикинула в голове, сколько лет
понадобилось бы Курту, чтобы заработать ту сумму, которую он выручил за иконы,
и мне стало понятным его возбуждение на аукционе.
- А как Пауль попал в Одессу? -
поинтересовалась я.
- Ты чего не пьешь-то? - возмутилась Софа.
Коньяк оказал на нее благотворное действие, и к ней возвращалась ее обычная
манера поведения. Она налила мне полную через край рюмку. - Ой, извини.
- Где пьют - тай и льют, так как же он
оказался в Одессе?
- Давай выпьем, и я тебе расскажу. Мы
выпили еще по рюмке, и у меня внезапно проснулся аппетит. Я ела обильно
сдобренный чесноком фаршированный перец и слушала Софии рассказ.
- У Пауля было не очень счастливое
детство. Когда ему было восемь лет, умерла его мать, а потом - любимый дедушка.
Пауль до сих пор не может говорит об этом без волнения. Они остались вдвоем.
Отец так и не женился, потому что не хотел, чтобы у Паши появилась мачеха.
Нельзя сказать, что они бедствовали, но денег всегда не хватало. Но отец
все-таки дал ему образование. Пауль закончил престижный университет, причем тот
самый факультет, о котором мечтал его дед. Он занимался научной работой,
получил степень магистра, или как там у них это называется. Для этого он
специально выучил русский язык.
- Я думала, это ты его научила, -
удивилась я.
- Да нет. Он до меня читал Достоевского в
оригинале. Только раньше у него был акцент, а теперь он совсем обрусел. Поэтому
я и зову его Пашей, - улыбнулась она. - Хочешь пива?
- Стоит ли мешать?
- Ну, как хочешь. А я выпью.
Она открыла бутылку пива и стала пить его
из горлышка. Сделав несколько больших глотков, она продолжила.
- Ну вот. А потом разрушили Берлинскую
стену, и у них начались всякие трудности. Я не знаю, что там произошло, то ли
им нужно было платить по кредиту, то ли еще что-то... одним словом, срочно
понадобились деньги. А искусствоведы и там живут не ахти...
Она допила пиво, закурила новую сигарету и
сказала:
- А у Пауля были знакомые в той фирме, в
которой он сейчас работает. Но при его знании русского языка он устроился бы в
нее без всяких знакомых...
Софа посмотрела на коньяк и решительно
разлила остатки по рюмкам.
- В результате он оказался в Одессе, - она
подняла рюмку, - за что я благодарила судьбу... до сегодняшнего дня.
На несколько секунд она задумалась, после
чего выпила рюмку залпом, скривилась и закусила копченой колбасой.
- Я боюсь, его убьют, - неожиданно трезвым
голосом проговорила она и вздохнула.
- Я думаю, Валера не даст его в обиду, -
сказала я. - У них неплохие отношения?
- Затрудняюсь ответить, - развела руки
Софа совершенно пьяным жестом. У нее даже начал заплетаться язык. - До
недавнего времени они вообще старались не встречаться, я же тебе говорила. А
недавно я ехала по городу, смотрю - сидят себе как ни в чем не бывало и о
чем-то разговаривают. Я потом спросила Пашку, он сказал, случайно встретились.
Какое там случайно, чуть ли не целый час болтали... Слушай, Анька, я что-то
совсем пьяная...
Она попыталась закурить сигарету, но
выронила ее на пол.
- Пойдем, я тебя провожу, - предложила я.
- Ты думаешь, я усну?
- Уснешь. А если не уснешь - приходи ко
мне.
- Анька, если бы не ты... Я тебе так
благодарна! Я помогла ей добраться до спальни и отправилась к себе на второй
этаж. И снова легла спать в парике. Правда, линзы я все-таки сняла.
***
После дождя воздух был удивительно чистый,
и в моей комнате пахло яблоками. Я проснулась очень рано, съела пару сочных
яблок, надела стекляшки и стала дожидаться Софиного прихода.
"Сегодня понедельник, скорее всего,
она поедет на работу, во всяком случае, отвезет в фирму Пауля”, - подумала я и
стала вспоминать наш вчерашний разговор.
Вчера я слишком устала, чтобы
анализировать каждое Софино слово, но легла с твердым убеждением, что в ее
пьяных откровениях была какая-то очень важная для меня информация.
С одной стороны, я вроде бы не узнала
ничего нового, но с другой стороны - были там какие-то нюансы, заставившие меня
навострить уши и запомнить каждое слово.
Прежде всего, я должна была понять, что я
вчера узнала принципиально нового. Для этого я воспроизвела в памяти весь
разговор и убрала из него все лишнее и незначительное. В результате у меня
осталось совсем немного.
Во-первых, что Пауль занимался в
университете русским искусством, а во-вторых, то, что он в последнее время
сошелся с Валерой, хотя и скрывал это от Софы. И то и другое мне показалось
любопытным, и я отложила эти факты на полочку “до востребования”. Ну, и
наконец, я убедилась, что Софа даже отдаленно не напоминает Соньку Золотую
Ручку и не имеет никакого отношения к вывозу икон за рубеж, более того, она
понятия не имеет, чем вообще занимается ее возлюбленный. И это меня радовало.
За эти несколько дней я привязалась к этой рыжей дурище, и мне не хотелось бы
оказаться с ней “по разные стороны баррикады”.
Возможно, я упустила что-то важное,
поэтому, выражаясь компьютерным языком, я не стала стирать информацию, а убрала
ее в “корзину”, чтобы на досуге осмыслить как следует.
С кухни до меня донеслись бодрые голоса и
грохот посуды. Я не стала дожидаться приглашения, и сама спустилась на веранду.
Софа наводила марафет на лице, а Пауль
ходил по комнате из угла в угол. Разговаривали они на повышенных тонах, и со
стороны могло показаться, что они ругаются. То есть по форме, они, конечно,
ругались, но по содержанию - объяснялись друг другу в любви.
Пауль убеждал свою любимую, что ей лучше
никуда сегодня не ходить, а Софа намекала своему ненаглядному, что без нее он
теперь и носа из дома не должен высовывать, если не хочет, чтобы ему его
прищемили. Но самым главным в этой перепалке была взаимная радость от того, что
они видят друг друга живыми и здоровыми и почти без повреждений. Я имею в виду,
разумеется, Пауля, который этим утром побрился. А после того, как Софа замазала
тональным кремом пожелтевший синяк на его лице, он стал выглядеть совершенным
молодцом.
Яичница с ветчиной окончательно примирила
его с действительностью, и он согласился на все Софины условия.
Если говорить серьезно, то Пауль немного
нервничал, но, в принципе, держался хорошо. А на героическом Софином лице не
осталось и следов вчерашнего отчаяния.
Запив горячую яичницу ледяным яблочным
соком, мы вышли из-за стола, поблагодарили Софину сестру за завтрак и поехали в
центр города. За рулем на этот раз была Софа. Она демонстративно заняла это
место и в ответ на недоумение Пауля с кривой улыбкой произнесла:
- Будет у тебя своя машина, тогда и
нарулишься.
Пауль ничего не ответил на это, только
вздохнул и уселся на соседнее сиденье. Всю дорогу до гостиницы Софа
торжествовала и бросала на своего возлюбленного презрительные взгляды.
Она высадила меня у гостиницы, но не
отпустила до тех пор, пока я не продиктовала ей свой номер телефона.
Самое время было позвонить Кучеру, что я и
сделала, как только переступила порог своего номера. Противный запах за ночь
выветрился, а на тумбочке у кровати лежала симпатичная полосатая ракушка.
Кучер назначил мне встречу у музея через час,
и в моем распоряжении было достаточно времени, чтобы переодеться и привести
себя в нормальный вид. Эта голубоглазая блондинка в зеркале начинала выводить
меня из себя!
Ефим Леонидович ждал меня на лавочке около
музея. Короткие ножки он скрестил под лавкой, а руки сложил на животе. И ничто
в нем не напоминало того пришибленного судьбой человека, с которым я говорила
вчера вечером по телефону.
- Ну вот, теперь совсем другое дело, -
улыбнулся он, рассматривая поочередно мое лицо, плечи и ноги. - Теперь вы
отдаленно напоминаете одесситку.
- Что же такое во мне изменилось? -
удивилась я.
- Цвет слоновой кости постепенно сменяется
телесным, - рассмеялся он. - Южное солнце делает свое дело. Присаживайтесь.
И он слегка подвинулся на лавке, хотя и
без этого слева от него поместилось бы не менее трех таких стройных созданий,
как я.
- Задали вы мне задачу... - с довольным
видом проворчал он. - Как будете расплачиваться?
- Как скажете.
-
Что значит, “как скажете”? - развел он руками. - Утром деньги - вечером стулья.
Я понимала, что он шутит, но почувствовала себя неловко. Он ждал ответа, но я
не знала, какого.
- А вы чем предпочитаете, кутятами или
литрами? - наконец нашлась я. Ответ пришелся ему по душе.
- Взял бы кутятами, но жилплощадь не
позволяет, - довольно засопел он.
- Так, может... - я подыскивала слово, -
сменим интерьер?
Я употребила то самое выражение, которое
впервые услышала несколько дней назад от Курта Раушенбаха.
- Ай-ай-ай, - запричитал Ефим Леонидович,
- у меня же еще масса дел сегодня, но что с нами поделаешь... - он решительно
махнул рукой. - Уговорили. Но понемножку.
- Куда изволите?
- Есть тут одно местечко, - щелкнул Кучер
языком, - может быть, слышали - “Гамбринус” называется. Конечно, это уже не
“Гамбринус” моей юности, но пиво там по-прежнему замечательное.
Через полчаса мы сидели за столом в
“Гамбринусе”, а перед нами стояли кружки с пивом и блюдо с креветками. В глазах
у Кучера заблестели огоньки, и я подумала, что хорошо было бы посидеть с ним
просто так, без всякого дела, поболтать о том о сем... Много интересного,
наверное, мог бы рассказать этот человек за кружечкой пива.
К моему удивлению, пива он почти не пил,
хотя креветками не брезговал. Но его возбуждала сама атмосфера этого
исторического заведения, знаменитого на весь мир.
Именно поэтому я не буду описывать его.
Кто имел счастье посетить это заведение, тот и без меня его хорошо себе
представляет. А кто не бывал - пусть прочтет у Куприна и сделает поправку на
сто лет, учитывая любовь одесситов к традициям.
- Между прочим, за соседним столом любил
посидеть Мишка-Япончик, - гордо произнес Кучер, как будто этот знаменитый
одесский уголовник был его хорошим знакомым. - Там даже есть мемориальная
табличка. Честное слово.
- Я знаю, - улыбнулась я.
- Откуда? Вы здесь уже бывали?
- Рассказывали.
- Таки это знаменитое место. Еще бы вам не
рассказывали.
Ефим Леонидович был настоящим патриотом
“Одессы-Мамы”, и я не могла представить его ни в одном другом городе. Он был
здесь на своем месте, и это место его очень устраивало.
Испытав мое терпение тремя-четырьмя
одесскими анекдотами, он наконец-то перешел к делу:
- Так вы интересовались, что такое
“NM-244”? Вам повезло. Вы имеете рядом того человека, который может вас
удовлетворить.
Видимо, “Гамбринус” на него так
действовал. Его акцент увеличивался с каждой минутой.
Но на этом буффонада закончилась, и Ефим
Леонидович стал серьезным:
- Я вынужден вам сообщить, что буду
говорить о совсем не веселых вещах. Это довольно длинная история, поэтому пейте
пиво, кушайте креветки, а я буду вам рассказывать.
Честно говоря, я неравнодушна к креветкам
и охотно последовала его совету, совместив полезное с приятным. А то, что
рассказ Ефима Леонидовича будет мне полезен, я поняла с первых его слов:
- Начать мне придется издалека, но это
необходимо.
Кучер сделал небольшую паузу, выпил пива и
продолжил:
- Мы очень много знаем о Второй мировой
войне, но далеко не все. И не только потому, что нам не все о ней рассказывали.
Дело в том, что наряду с общеизвестными целями у Гитлера было еще множество
секретных акций. Одной из таких акций была “Операция Линц”. Вы что-нибудь
слышали об этом?
- Вряд ли.
- Вот видите. А результаты этой операции
поистине чудовищны.
Своим названием акция обязана маленькому
немецкому городу Линцу. Именно в этом городе должен был по замыслу Гитлера
открыться “уникальнейший из уникальных” музей фюрера. Там фашисты планировали
собрать гениальные произведения искусства со всего мира. Немцы - парод
аккуратный. И для этого были образованы специальные ведомства. Самыми крупными
из них были так называемые исследовательское и просветительское общество
“Наследие” и генеральное посредничество СС Гимлера, штаб “Изобразительное
искусство” Розенберга и батальон особого назначения, подчинявшийся министру
иностранных дел Риббентропу.
Это все детали, но результатом их работы
стало то, что на временно оккупированной территории только нашей страны было
разграблено 427 музеев. Вот такая... арифметика.
Но это, так сказать, организованный
грабеж. Не гнушались этим делом и другие фельдмаршалы и генералы. А сколько
наворовали простые офицеры и солдаты - представить трудно. Сотни товарных
вагонов с произведениями искусства день и ночь шли со всей Европы в Германию.
И самое страшное, что вместе с
произведениями искусства они вывозили и инвентарные книги, картотеки,
негативные фонды... - Кучер махнул рукой. - Поэтому мы даже не можем им
предъявить счет - мы просто не знаем, что именно они вывезли... И немудрено.
Почти полностью были вывезены экспонаты музеев Курска, Смоленска,
Ростова-на-Дону, Новгорода, Симферополя... Из Подмосковья они вывезли больше
трех миллионов томов книг.
- Кошмар какой-то, - вздохнула я.
- Не то слово. Они не только вывозили, но
и просто уничтожали. Вы слышали, что книгами из Харьковской библиотеки имени
Короленко они вымостили улицу?
- Что значит вымостили?
- А
чтобы удобнее было ездить автомобилям местного гестапо. В здании музея Бородино
они устроили скотобойню, в музее Циолковского - курятник, а в Монплезире -
уборную!
Ефим Леонидович перечислял мне десятки
фактов чудовищного вандализма, называл имена фашистских преступников,
произведения искусства, пропавшие бесследно, но до сих пор ни словом не
обмолвился ни об иконах, ни о загадочных знаках на них.
- Извините, я немного увлекся. Вас
интересуют иконы, - вздохнул он. - Но в том-то и дело, что с иконами дело
обстоит еще хуже, чем со всем остальным. Если кое-какую живопись, книги,
скульптуры удалось вернуть, то с иконами - дело дрянь.
Он помолчал, съел несколько креветок,
запил их пивом.
- Что вы имеете в виду? - спросила я, так
как пауза грозила затянуться.
- Я имею в виду, что ни одна из украденных
немцами икон до сих пор не найдена.
Он посмотрел на меня так, будто это я
украла эти иконы.
- Почему?
- Да потому, что до самой войны у нас
никто к иконам всерьез не относился. Их сжигали вместе с храмами и рубили на
дрова. И только перед самой войной, я вам уже говорил, стали создаваться отделы
древнерусской живописи, изделий народных ремесел, прикладного и декоративного
искусства. И благодаря этому большая часть икон, сохранившихся до этого в
церквях и монастырях и частных коллекциях перекочевала в фонды картинных
галерей. Перекочевать-то они перекочевали, а вот систематизировать или хотя бы
переписать их, не говоря уж о том, чтобы сфотографировать, никто не удосужился.
А тут началась война! И стало не до икон.
А немцы, в отличие от нас, уже тогда
понимали, что это за сокровища, и вывозили их вагонами. Я тут порылся в
документах, - он достал из кармана записную книжку, нашел нужную страницу и
прочитал: “Из музеев и церквей одной только Одесской области было вывезено
более двух тысяч икон, из музея в городе Боровске Московской области похитили
восемьдесят девять икон, из Софийского собора в Новгороде - иконостасы XVI века
главного храма и Рождественского придела, из музея русского искусства в Киеве
увезена коллекция икон, насчитывавшая более семи тысяч наименований”.
- Но куда же они делись? - не выдержала я.
- Понятия не имею. И никто до сих пор не
знает. Известно только, что часть икон до апреля сорок пятого года находилась в
Берлине на складе торговой фирмы “Адлер”. А куда она исчезла оттуда... - он
развел руками, - попробуйте спросить у американцев.
- Так что, эти тысячи икон навсегда
потеряны для нашей страны? И вернуть их невозможно?
- Практически невозможно. Дело в том, что
по международным правилам для возвращения похищенных во время войны
произведений искусства необходимо доказать их принадлежность тому или иному
музею. Это могут быть или опубликованные до начала войны каталоги, монографии,
статьи в искусствоведческих изданиях, или музейная маркировка, если она
сохранилась. Но чаще всего ничего этого у нас нет за небольшим исключением.
- Так вы думаете, что “NM-244” - это
музейная маркировка? - предположила я.
- Маркировка, - кивнул Кучер. - Только не
музейная. Я же говорю, что немцы пунктуальные люди. На каждом произведении
искусства, подготовленном к вывозу в Германию, аккуратно и пунктуально
проставлялись названия музеев или хранилища и порядковый номер по списку. Так
что это немецкая маркировка.
- И что она означает?
- А вот этого я и сам не знал до
вчерашнего дня, - загадочно улыбнулся Кучер.
- А теперь знаете?
- Теперь знаю. Может, еще по кружечке?
- Хоть по десять, - еле сдерживая себя,
ответила я. Он видел мое нетерпение и откровенно забавлялся своим
преимуществом.
Кучер подозвал официанта и заказал еще по
кружке пива. После этого погладил меня по руке и сказал:
- Больше не буду вас мучить. “NM” - это
значит Новгородский музей, а “244” - порядковый номер. Это двести сорок
четвертая по счету икона, которую они вывезли из новгородского музея. А вот
если бы там стояло “NS”, то это значило бы, что икона украдена из Софийского
собора того же Новгорода. И вам повезло, что мне удалось это выяснить вчера вечером.
Кучер светился от гордости и с
удовольствием пил пиво с креветками.
- Постойте, но это значит, что моя икона
была вывезена в Германию?
- Совершенно... не обязательно, - сказал
Кучер, взяв очередную креветку. - Иногда, несмотря на строгий приказ доставить
те или иные произведения искусства в очередной тайник, сопровождавшие груз
солдаты и офицеры бросали его где попало, а сами спасались бегством.
- И тогда икона оставалась здесь, -
уточнила я.
- Бывали и такие случаи, когда приказ
предписывал уничтожить захороненные в штольнях и карьерах сокровища, но те,
кому было приказано, не успевали его выполнить. И, может быть, сотни икон до
сих пор лежат в какой-нибудь шахте. Вы приобрели эту икону в Одессе?
- Да, - неуверенно подтвердила я.
- Ну вот и считайте. Одесса была
освобождена десятого апреля сорок четвертого года, а Новгород - в январе.
Поэтому вашу икону могли и потерять по дороге. А кто-то нашел и продал вам.
Здесь были очень ожесточенные бои, и немцы при отступлении бросали все
награбленное. Я удовлетворил ваше любопытство?
- Да, большое спасибо.
- А икона, - он покосился на мою сумку, -
у вас случайно не с собой?
- Нет.
- Жаль, интересно было бы посмотреть.
- Может быть, в следующий раз. Через
несколько минут мы покинули гостеприимный “Гамбринус”, и Кучер вернулся в
музей.
Глава 9
Уже в “Гамбринусе” у меня появилось
ощущение, что я обладаю теперь всей необходимой мне информацией. Но мне
хотелось спокойно и не торопясь свести все концы с концами. И мой номер для
подобной работы был идеальным местом. Поэтому, как только мы расстались с
Ефимом Леонидовичем, я тут же отправилась в гостиницу и закрыла за собой дверь
номера на два оборота ключа.
Скинув босоножки, я с ногами забралась на
кровать и достала из сумочки карандаш и бумагу. Я лучше соображаю, когда могу
составить какую-нибудь схему или построить график. И этот этап расследования -
самый приятный. За несколько минут огромное количество информации, которую ты
по капле собирала в течение долгого времени, превращается в стройную систему.
Каждый факт укладывается на свое место, и в самом конце листа ты можешь
красивыми буквами написать всего одну фразу, которая обычно завершает
расследование. И если не остается ни одного знака вопроса, то дело за малым:
сделать так, чтобы порок был наказан, а добродетель торжествовала. Но это уже
дело техники.
Как кошка, поймав мышь, не торопится ее
съесть, прежде чем не наиграется всласть, я тоже оттягивала долгожданный момент
полной ясности и предпочитала начать с самого начала. Итак...
Во время войны дедушка Пауля Раушенбаха
воевал на восточном фронте. Я не знала, где он начал войну, но закончил он ее в
Одессе, во всяком случае именно так я поняла слова Курта, сказанные мне в
английской гостинице.
Вполне вероятно, что он имел отношение к
одному из батальонов особого назначения. Ведь он очень любил русское искусство
и эту свою любовь передал внуку.
Не менее вероятно, что он участвовал в
вывозе награбленного из Новгорода. И в январе сорок четвертого вместе со своим
отделом был переведен в Одессу, которая до весны оставалась оккупированной. Но
и тут он попадает в пекло. У него в руках огромные сокровища, но никому до них
уже нет дела. Все торопятся спасти свои шкуры и бросают все, что замедляет их
отступление.
Перед ним встает выбор: либо бросить все
на произвол судьбы, либо спрятать награбленное в укромном месте. Он выбирает
второе. Закапывает свои богатства, надеясь вернуться за ними при первом удобном
случае.
Удобный случай не подворачивается. А через
год война подходит к концу.
Раушенбах-старший не расстреливал мирных
жителей и не сжигал тысячи людей в концлагерях, поэтому не считается военным
преступником. Он спокойно живет себе в Дуйсбурге и, скорее всего, не испытывает
никаких угрызений совести.
У него есть сын Курт, который в тяжелые
для
Германии послевоенные годы не имеет
возможности получить приличного образования и работает рабочим на фабрике.
Проходят годы. Бывший офицер стареет, но
все это время он не может забыть о своем тайнике в далекой России. По вечерам
он смотрит альбомы с репродукциями и интересуется ценами на произведения
искусства. После войны они достигают астрономических чисел, и у него созревает
план. Это становится его идеей фикс. Иконы снятся ему по ночам, но нет пока
никакой возможности добраться до России и попытаться вернуть себе спрятанные
сокровища.
У него рождается внук Пауль, который
вместе с дедушкой рассматривает альбомы. Дедушка рассказывает ему о своей
юности и в один прекрасный момент - о том тайнике, о котором не знает никто в
мире. Теперь у них с внуком есть общая тайна, и они шепчутся о ней по вечерам.
На смертном одре дедушка берет с внука
клятву, что тот закончит университет и станет искусствоведом. Перед самой
смертью он передает ему старую замызганную бумажку, на которой, как на
пиратской карте, крестом обозначено место клада.
Звонок телефона отвлек меня от моих
“видений”. Это была Софа.
- Ты представляешь, этот идиот поехал в
командировку!
- Какой идиот? - не поняла я.
- Пауль! Ему мало этих двух дней, что ты
на это скажешь?
- Да откуда ты это взяла?
- Я позвонила ему в фирму, и Герман
сказал, что его нет. Что он еще утром укатил в командировку.
- Куда?
- Откуда я знаю? Он мотается по всей
области, Герман одолжил ему машину.
- Может быть, это и не так глупо, Софа. В
городе сейчас не менее опасно.
- Ты думаешь? - с сомнением спросила она.
- Ну, сама подумай. Где-то гуляет хозяин
мальчиков.
- Я уже не знаю, где опасней, а где
безопасней. Аня, ты же понимаешь, мне не с кем посоветоваться, кроме тебя.
- Я все понимаю.
- Приезжай ко мне, а?
- У меня еще много дел. Может быть,
вечером.
- Вот и хорошо. После работы я тебе
позвоню.
- Договорились.
- Спасибо тебе, Анька. Пока. Целую.
Повесив трубку, я попыталась понять,
хорошо это или плохо, что Пауль уехал в командировку. И зачем он в нее поехал.
Но не смогла сосредоточиться на этом вопросе и вернулась к своим “видениям”.
...У
Пауля в глубине стола спрятана дедушкина карта. Он обещал дедушке поступить в
университет и хорошо учиться. Папа Курт целыми днями пропадает на своей
фабрике, а Пауль, выучив уроки, листает дедушкины альбомы и перерисовывает
карту. Он делает это так часто, что знает ее наизусть.
Еще в школе он начинает изучать русский
язык, а поступив в университет, всерьез увлекается им. И даже читает русских
классиков.
С годами детская мечта становится похожей
на сон. Прошло много лет, Пауль занимается наукой, но однажды...
В этом месте мне чего-то недоставало.
Какого-то события или человека. Пауль должен был что-то узнать... Или кого-то
встретить, что и определит его дальнейшую жизнь. Я поставила на бумаге жирный
вопросительный знак, но не стала зацикливаться на этом.
Что бы там ни случилось, в результате
Пауль оказывается в Одессе, в том самом городе, название которого он научился
произносить еще в детстве. И в его памяти сохранилась карта, перерисованная им
десятки раз.
Он сверяет свою детскую память с
впечатлениями от реальной Одессы и находит в них общие черты. Название деревни,
близ которой зарыт клад у большого дерева. Остается приехать туда однажды
ночью... В принципе, все логично. И дедушкины сокровища оказываются в Европе.
Остается выяснить, где находится тайник, и
можно заказывать банкет в ресторане. Для этого нужно не терять дружеских
отношений с Софой и Паулем. Настанет день, когда он решится переправить на
Запад новую партию икон, и, проследив за ним...
"А может быть, он уже перенес иконы в
другое место? И они спокойненько лежат в шкафу в его фирме или в подвале
Софиного особняка?” - подумала я. И это тоже показалось мне вполне вероятным.
Во всяком случае, мне теперь было понятно,
откуда Пауль берет иконы. Их ему никто не поставляет, и ему не обязательно
связываться с темными личностями.
Но тем не менее он с ними связался.
Последние два дня лишили меня по этому поводу всякого сомнения. Зачем? Мне
пришло в голову одно разумное объяснение: для того, чтобы переправить иконы на
Запад. И, скорее всего, это действительно было так. И тогда он мог напороться
на очень “крутых” парней. Одно дело - местная шушера, и другое дело - ребятки,
промышляющие в международном масштабе.
И какая-то черная кошка пробежала между
ними. То ли не сошлись в проценте, то ли Пауля вообще решили вывести из игры и
угрожают расправой, если он не отдаст им все свои иконы. От этого контингента
можно ожидать любых сюрпризов.
Если это так, то мне следовало
поторопиться.
Если криминал наложит лапу на тайник
Пауля, то все придется начинать сначала.
Внезапно меня осенило. Не знаю, вспомнила
ли я кошмарный сон или наш печально закончившийся пикник, но неожиданно я
поняла, где спрятаны иконы. Это было так очевидно, что я засмеялась. Верно
говорят, что труднее всего найти тот предмет, который никто и не думает
прятать. Он лежит на самом виду, а ты рыскаешь по чердакам и подвалам.
Разумеется, иконы были в пещере. Пауль не
только изучал искусство и русский язык, но и увлекался спелеологией. Потому что
с детства планировал отправиться в Россию, где его дедушка спрятал клад в
пещере.
Именно поэтому участок пляжа поблизости от
пещеры стал любимым местом отдыха Пауля. И всегда ходил в пещеру один, пугая
Софу всевозможными опасностями.
Я вскочила с кровати и забегала по
комнате. Теперь мне трудно было усидеть на месте. Пауль уехал в командировку,
Софа не ждет меня раньше вечера. В любом случае у меня был свободен почти целый
день. Я посмотрела на часы - не было еще и двух часов. Дорогу до пещеры я
представляла себе неплохо, оставалось определиться со средством передвижения.
Если бы Ваня оказался дома!
Я набрала его номер. И мое сердце радостно
забилось, когда я услышала его голос.
- Иван, - сдерживаясь, чтобы не напугать
его, начала я, - ты сегодня не работаешь?
- Кто это? - сердито спросил он, видимо,
не узнав меня.
- Мы с тобой на днях были в ресторане, -
напомнила я.
- В каком еще рестора... - он оборвал себя
на полуслове, сообразив, с кем говорит. - Я работаю, просто пришел на обед.
- Вот и прекрасно, мне как раз нужна
машина.
- Только мне заправиться надо.
- Давай так. Мне нужно кое-что купить, а
через час ты подъедешь к “Гамбринусу”. Идет?
Почему я назвала это место, я и сама не
знала. Но зато Ваня не перепутает. Другого “Гамбринуса” в Одессе нет.
- Хорошо. А далеко поедем?
Это был непростой вопрос. Расстояние до
пещеры я приблизительно знала, но вот сколько понадобится времени - сказать
было трудно.
- Значит, так, Ваня, рассчитывай до вечера
и возьми с собой поесть.
- Понял.
- Вопросы есть?
- Никак нет.
- До встречи через час.
За час мне нужно было пробежаться по
магазинам и купить фонарик, веревку... Честно говоря, мне никогда до этого не
приходилось лазить по пещерам, и я сама плохо представляла, что мне
понадобится.
Только выйдя из гостиницы, я сообразила,
что у меня не было даже джинсов, и вся обувь как на подбор модельная. Меня же
экипировали для Лондона! Поэтому первым делом я отправилась в обувной магазин,
где выбрала высокие плотные кроссовки. В соседнем магазине купила джинсы и
куртку, там же я нашла и фонарик. Полчаса я разыскивала хозяйственный магазин,
чтобы купить там капроновой веревки.
- Сколько метров? - спросила меня
продавщица и поставила меня этим вопросом в тупик.
На всякий случай я взяла сто метров, хотя
не очень понимала, для чего мне столько понадобится.
В том же отделе мне на глаза попалась
саперная лопата, правда, называлась она “лопатка огородника”, но ничем не
отличалась от саперной. На всякий случай я купила и ее.
Я уже катастрофически опаздывала, но
забежала в спортивный отдел, где приобрела “нож охотничий”, поискала глазами
что-нибудь еще, но ничего интересного больше не увидела.
С полной сумкой и двумя набитыми пакетами
я помчалась к “Гамбринусу”. Ваня стоял около входа, но почему-то без машины.
- Тут стоянка запрещена, так что я уже
заплатил штраф, - уныло сообщил он.
- Извини, дорогой, компенсирую. Где
машина?
- За углом.
Машина стояла на соседней улице и, загрузив в
ее багажник все свои покупки, я уселась на переднее сиденье.
- Ну, как жизнь? - спросила я Ивана.
- Живем помаленьку, - ответил он.
- Ну, тогда поехали.
Не знаю, за кого принимал меня Ваня, но он
совершенно не удивился, когда я сообщила ему будущий маршрут. В этот раз он
чувствовал себя совершенно спокойно и даже развлекал меня разговорами. Третий
раз я пользовалась его услугами и должна была благодарить судьбу за такой
подарок. У него были все лучшие качества водителя, включая уникальное: он
всегда был на месте, когда был необходим.
Мы остановились там, где в прошлый раз
стояла Софина “девятка”. После дождя я не сразу сориентировалась. Дождь был
настолько сильный, что смыл коряги. Они лежали теперь у самой воды.
Я вытащила из багажника свои обновки и
отправилась за те самые камни, за которыми люди Валеры спрятали вчера трупы.
Как я и ожидала, трупов там не было. Или они перепрятали их после нашего
отъезда, или закопали глубоко в песок.
Переодевшись, я вернулась к машине за
веревкой, ножом, лопатой и фонариком. Веревку я перекинула через плечо, нож и
фонарик рассовала по карманам. Лопату привязать было некуда, поэтому я держала
ее в руке.
Ваня молча наблюдал за этим процессом.
Интересно было бы узнать, как он объясняет мои теперешние действия. Но он
вопросов не задавал, и меня это вполне устраивало.
До того, как мы приехали сюда, я хотела
оставить его на пляже, а сама отправиться на поиски пещеры. Но теперь
передумала. Слишком заметна была его машина в этом пустынном месте.
- Мне бы не хотелось, чтобы тебя здесь
видели, - подумав, сказала я Ване. - Поезжай-ка ты куда-нибудь покатайся, а
через час, - я посмотрела на часы, и Ваня тоже, - возвращайся назад. Все свои
вещи и деньги я оставлю в машине.
Мне все-таки удалось его удивить. А я-то
уж думала, что это сделать невозможно.
- А если тебя не будет? - резонно спросил
он. Ну, что за умница!
- Тогда покатайся еще часик и снова
приезжай.
И чтобы предупредить его следующий вопрос,
я добавила:
- И так каждый час. Если меня не будет до
семи, нет, до восьми часов, поезжай домой и возьми из бумажника столько,
сколько посчитаешь нужным. На днях я тебя найду и заберу вещи.
Иван пожал плечами, сел за руль и через
несколько секунд скрылся за поворотом. И я осталась наедине с морем, солнцем и
жарой.
Мне предстояло карабкаться вверх по почти
отвесному склону. То есть с пляжа он выглядел довольно пологим, но мне
известно, насколько обманчиво выглядят самые крутые склоны со стороны.
Через пятнадцать минут я была мокрой с
головы до ног, а никаких признаков малейшей щели в земле не обнаружила.
Оглянувшись назад, я увидела, что пляж находится в двух шагах от меня, и при
желании добежать до него можно было секунд за сорок.
- Ну что же, - успокоила я себя, -
возвращаться будет не так трудно. - И пошла дальше.
Еще минут десять я продвигалась с той же
скоростью и с тем же успехом. Потом склон стал еще круче, и мне пришлось
сменить способ передвижения. Проще говоря, я встала на четвереньки.
На моем пути не было ничего, за что можно
было бы уцепиться, ни кустика, ни торчащего из земли корня. Камни сыпались
из-под ног и скатывались вниз. Остановившись на более или менее пологом месте,
я перевела дыхание и снова обернулась назад. Это было похоже на страшный сон, в
котором бежишь во весь опор, но остаешься на том же самом месте.
"Теперь я понимаю, почему Раушенбах
не решился лезть сюда после барбекю, - подумала я. - Тут и без барбекю, того и
гляди, богу душу отдашь”.
Если в моем организме и оставалась еще
хоть капля пива из “Гамбринуса”, то она давно испарилась.
- Хорошо хоть парик в гостинице остался, -
сказала я вслух, чтобы приободрить себя. - Была бы я теперь в этой
шапке-ушанке. Что же ты, суперагент хренов, не догадалась водички с собой
взять? - пожурила я себя, и мне стало немного легче.
Порыв ветра коснулся моего лица, и я
блаженно застонала. По пути мне попался небольшой камень, и я присела на него,
чтобы немного передохнуть. И тут же вскочила, как ужаленная. На нем можно было
жарить яичницу.
Я посмотрела вокруг и убедилась, что не
прошла еще и половины пути до вершины склона.
"Интересно, что было изображено на
дедушкиной карте, - подумала я. - Или он просто указал этот район? Сколько же
времени понадобилось Паулю, чтобы отыскать вход в пещеру?”
Но этого просто не могло быть. Пауль не
нашел бы этой норки без сколько-нибудь заметного ориентира. Пещера должна была
быть где-то рядом, ведь Пауль уходил в нее и возвращался после этого к Софе,
значит, его отсутствие не исчислялось несколькими часами. Или они приезжали
сюда на неделю, и он уходил в пещеру на сутки? Но и вчера он намеревался ее
посетить. От отказался от своего намерения только в результате переедания. А мы
собирались вернуться домой к вечеру.
Значит, пещера находится совсем близко к
пляжу.
Я еще раз внимательно осмотрела
пространство от того места, где находилась теперь, до самого моря и стала
искать ориентир, который мог сохраниться в течение пятидесяти с лишним лет.
Кроме камней здесь больше ничего не было.
Скоро должен был появиться Иван.
Интересно, кик он отреагирует, увидев меня на середине склона? И что обо мне
подумает?
Но что же все-таки могло быть ориентиром?
Единственным вечным ориентиром в округе были камни на берегу. Только сверху
было видно, что это не просто камни, а огромные осколки скалы, одиноко торчащей
посреди бесконечной полосы пустынного пляжа.
У меня было два пути: или возвращаться
назад и ехать домой, или попробовать пройти несколько десятков метров вдоль
моря в направлении этой скалы, и, оказавшись прямо над ней, медленно спуститься
вниз, метр за метром обследуя почву под ногами. Идти по склону, не поднимаясь
вверх, оказалось значительно легче, и это придало мне уверенности.
Через минуту я находилась прямо над
скалой. И здесь меня ждало еще одно открытие. От меня и до самой скалы тянулась
незаметная со стороны складка или промоина, скорее всего, образовавшаяся в
результате потоков воды, стекающих по склону к морю. Через несколько десятков
лет она, возможно, превратится в овраг или даже ущелье. Но пока это было
небольшое углубление, незаметное буквально с двадцати метров.
Рифленые подошвы моих новых кроссовок
позволяли мне не скользить по склону на каждом шагу и сохранять относительное
равновесие. Хотя давно известно, что подниматься в гору в определенном смысле
легче, чем спускаться с нее. В этом случае ты хотя бы можешь сохранять центр
тяжести перед собой, наклоняясь вперед.
Когда же спускаешься с горы, то невольно
отклоняешься назад, а такое положение тела не свойственно ни человеку, ни
животному. Видимо, поэтому устаешь не меньше, чем при подъеме. Кроме того,
пальцы постоянно упираются в носки обуви и через несколько минут начинают ныть
от боли.
Совершая чудеса эквилибристики, я еще
умудрялась смотреть под ноги, боясь пропустить малейшую трещину в земле.
Услышав шум мотора вдалеке, я резко
развернулась в ту сторону и поскользнулась В результате чего несколько метров
проехала на “пятой точке”.
Я больно ударилась копчиком и порвала о
камни джинсы, но не обратила на это никакого внимания. Поскольку сумела
затормозить прямо напротив входа в пещеру.
Он находился на одной из сторон той самой
складки, вдоль которой я спускалась. И не был виден с того места, где мы
устроили пиршество, хотя находился от него не дальше трехсот метров.
"Возвращайся, сделав круг”, -
вспомнила я детскую считалочку, когда поняла, какого круголя я сделала, чтобы
оказаться в этом месте.
Еще я поняла, где прятался Валера со
своими людьми - скорее всего, именно здесь, потому что появились они со стороны
пещеры. Значит, они приехали сюда раньше нас и все это время просидели в
засаде? И почему они так поздно появились? Но мне сейчас было не до этого. Я не
хотела, чтобы Иван видел меня в этом месте, и я, не поднимаясь, проползла в
глубь пещеры.
Это оказалась никакая не пещера, а бывшая
каменоломня. Об этих одесских каменоломнях ходит много легенд, и называются они
красивым итальянским словом “катакомбы”, но ничего интересного для спелеолога в
них нет, во всяком случае, с моей точки зрения.
Первые метры я проползла на четвереньках,
потом ход расширился и ушел вбок. Впереди было темно, и мне пришлось включить
фонарик. Луч был довольно сильный, но коридор уходил в бесконечность,
одновременно расширяясь и вновь погружаясь во мрак.
Несколько метров я пробиралась “гусиным
шагом”, опираясь на лопату, потом смогла выпрямиться почти в полный рост.
Я впервые была в катакомбах, и с
непривычки ощущение было жутковатое. В кошмарном сне пещера выглядела
экзотичнее, но не намного. Здесь вокруг меня не было ни трупов, ни оружия, но я
невольно прислушивалась к каждому звуку, ожидая в любой момент какого-нибудь
сюрприза.
Уже через несколько минут меня стало
знобить. Мокрая одежда моментально остыла и перестала греть. В памяти возник
деревенский погреб. Не хватало только запаха капусты и гнилой картошки.
Я дошла до конца коридора. Здесь ход
раздваивался. И мне предстояло выбрать одно из двух направлений. “Наше дело
правое”, - вспомнился мне лозунг из юности, и я свернула направо.
Дышать становилось труднее, а может, это
был чисто психологический эффект. Зачатки клаустрофобии есть у каждого. Правда,
до сих пор я их в себе не замечала.
Коридор резко свернул влево, и снова
передо мной было два пути. На этот раз я решила сначала посмотреть, куда они
идут, для чего подошла к левому проходу и осветила его фонариком, насколько
хватило его мощи. Хватило ее ненамного.
Зато в правом коридоре фонарик сразу
уперся в противоположную стену, и я поняла, что это неглубокая ниша.
Таким образом, на этот раз выбирать мне не
приходилось. Я вошла в левый коридор и стала подниматься по нему вверх. Подъем
продолжался метров двадцать, потом коридор свернул вправо и подъем сменился
спуском.
Я вспомнила какую-то книжку из детства, в
которой говорилось, что катакомбы насчитывают сотни километров, все
пространство под Одессой буквально пронизано этими лабиринтами, и нет ни одного
человека, который мог бы сказать, что хорошо их знает.
Это воспоминание заставило меня
содрогнуться, и у меня появилось нехорошее предчувствие. Когда же луч фонарика
наткнулся на чьи-то тела на полу, я чуть было не закричала от ужаса.
Я закрыла глаза и сосчитала до десяти,
надеясь, что эти тела окажутся игрой воображения. Уж слишком это напоминало
вчерашний сон. Не хватало только похотливого Кучера и свечи в моей руке.
Я открыла глаза и убедилась, что не
страдаю галлюцинациями. Но это меня не обрадовало. Я подошла к одному из тел и
попыталась рассмотреть лицо покойника. Неожиданно возникла мысль, что это
Пауль. Тело лежало лицом вниз, и мне пришлось перевернуть его, чтобы убедиться,
что это не так.
Это был не Пауль. И я могла бы об этом
догадаться пораньше. На меня в упор смотрели мертвые глаза “безносого”. Его
нашлепка куда-то делась, и раздробленный нос в сочетании с остекленевшим
взглядом производили жуткое впечатление. Я не стала беспокоить два других тела,
поскольку знала, кому они принадлежали при жизни. Так вот куда спрятали их
Балерины помощники.
Значит, Валере тоже была известна эта
пещера? Или он обнаружил ее только вчера, когда искал место для засады?
Мне пришлось перешагнуть через одно из
тел, чтобы пройти дальше. Ощущение не самое приятное, учитывая мрачный
интерьер. Когда я отошла метров десять от покойников, мне послышался звук
шагов. Но это уже точно была игра воображения.
Я поймала себя на том, что до боли в
пальцах сжала черенок саперной лопаты. Она была моим единственным оружием, и
организм инстинктивно нашел средство самозащиты. Но защищаться пока было не от
кого.
Тем не менее я задержала дыхание и
прислушалась. Звуки в катакомбах обманчивы, эхо от собственных шагов долго не
замолкает, постоянно что-то шуршит, то ли летучие мыши, то ли крысы.
Удивительно, как это они еще не добрались до покойников. Но шагов я больше не
слышала. Постояв минуту-другую, я пошла дальше. Теперь я уже шла в полный рост,
не боясь разбить голову о какой-нибудь выступ.
Слева и справа было несколько ответвлений,
я не рискнула зайти ни в какой-нибудь из этих коридоров, хотя понимала, что
один из них может привести меня к желанной цели. Но тот коридор, по которому я
шла, закончился тупиком, и мне волей-неволей пришлось вернуться назад и войти в
первый же проход. Он был немного уже предыдущего, но не настолько, чтобы в нем
застрять. Он привел меня в довольно просторную “комнату”, из которой можно было
выйти четырьмя ходами. Я выбрала первый и повернула назад.
Пока я еще помнила каждый поворот на своем
пути и не хотела терять этого преимущества. Если бы у меня была карта!
Насколько легче было Паулю. Заботливый дедушка наверняка обозначил на схеме
кратчайший путь до тайника. Но об этом нечего было и мечтать.
Вернувшись в знакомый коридор, я прошла по
нему несколько метров и замерла у следующего поворота. Я снова услышала те
звуки, которые приняла за шаги. Я и теперь не была уверена в их происхождении,
но какой-то стук явно доносился из темноты. Я стала считать удары:
- Один, два, три, четыре...
Стук ненадолго прекратился и возник снова.
На этот раз пять ударов. И снова тишина.
Только человек мог производить этот шум. А
значит, я была в пещере не одна...
Глава 10
Как ни обманчивы звуки в лабиринтах, я
была твердо уверена, что стук исходил из того самого прохода, перед которым я
находилась. И если я хотела обнаружить его источник, то мне нужно было идти
вперед. Если же я хотела избежать этой встречи, то надо было улепетывать отсюда
во все лопатки.
Чего же я хотела? А черт его знает! Я
окончательно продрогла и в то же время у меня пересохло во рту. Я не знала, что
меня ожидает впереди. Позади у меня было три трупа. Веселенькая ситуация.
Но если я все-таки хотела отыскать что-то
или кого-то, то мне надо было идти только вперед. И этот шум косвенно
подтверждал, что я иду и нужном направлении.
Во всяком случае, стоять и дрожать от
страха и холода было глупо, унизительно и не достойно секретного агента.
- Вперед, Багира, - приказала я себе и
сделала шаг навстречу неизвестности.
Идти стало легче. Если раньше я наобум
выбирала, куда мне свернуть и какой путь выбрать, то теперь роль нити Ариадны
выполнял этот загадочный стук. Я выбирала тот проход, где стук был громче.
Я свернула раз шесть, прежде чем поняла,
что окончательно запуталась в поворотах. А это означало, что найти путь назад
будет непросто.
Но уже было поздно что-то менять, и я
положилась на “авось”.
Звук становился все громче. Он возникал с
периодичностью в несколько минут. Серия ударов, повтор и долгая пауза...
Наконец, я поняла, что источник звука
находится в нескольких метрах от меня. Я потушила фонарик, задержала дыхание и
на цыпочках шаг за шагом стала приближаться к нему.
В темноте я нащупала очередной поворот и
остановилась. Стук в последний раз был слышен минуты две назад, но теперь из
темноты не доносилось ни звука. Я до предела напрягла слух, и мне показалось,
что я слышу чье-то затрудненное дыхание. Сделав еще два шага вперед, я стала
слышать его отчетливее.
Я присела на пол и вздрогнула от
неожиданно громкого удара. Источник шума находился н метре от меня, я покрепче
сжала в правой руке лопату и левой включила фонарик.
Прямо передо мной на земле лежал связанный
Пауль Раушенбах и колотил ногой в стену.
Он щурился от света и крутил шеей.
- Господи! - вырвалось у меня. - Кто тебя
так?
Пауль только застонал в ответ. У него не
только были связаны руки и ноги, но во рту был кляп, перевязанный для
надежности сверху какой-то тряпкой.
Первым делом я развязала эту тряпку и
вытащила у него изо рта другую. Как только это произошло, Пауль стал безобразно
гримасничать и строить рожи.
Не сразу я поняла, что таким образом он
пытается восстановить кровообращение в языке и гортани.
Я достала из кармана нож и освободила ему
руки, перерезав кожаный ремень. Пауль застонал от боли и стал осторожно
растирать запястья. Затем я освободила и его ноги,
Пауль сразу поджал их под себя и попытался
сесть. Выглядел он неважно. Если он находился здесь несколько часов, то я могла
себе представить, что он пережил.
Я села напротив него и стала дожидаться,
когда к нему вернется дар речи. Прежде чем заговорить, Пауль долго перхал и
откашливался.
- Кто вы? - наконец спросил он еле слышно
и снова закашлялся.
- Не узнаешь?
- Мы с вами не знакомы. Только теперь я
вспомнила, что он впервые видит меня без парика и в этом костюме.
- Твой ангел-хранитель, - ответила я. - А
в миру - Анна.
- Анна? - он всматривался в мое лицо и не
мог в это поверить. Но голос мой он узнал сразу.
- Ты, - помахал рукой перед своим носом, -
изменилась.
- Волосы покрасила и постриглась.
- Потрясающе. Но как ты сюда попала?
- Об этом позже. Для начала объясни, кто
тебя так? - Я направила фонарик на обрезки ремней.
- Валера.
Нельзя сказать, что меня поразила эта
информация. Скорее, я ожидала услышать это имя. Как только я увидела связанного
Пауля, такая мысль пришла мне в голову, а за то время, что Пауль приходил в
себя, я в ней только укрепилась. Пауль попытался встать, и это ему удалось.
- Он обещал вернуться, - сообщил он. - А
мне бы не хотелось встретить его здесь еще раз. - Пауль немного поторопился
встать. Кровь прилила ему к голове, и он чуть было не потерял сознание.
Я поддержала его, когда поняла это.
- Паша, я тебе помогу, - успокоила я его.
- Но с иконами тебе придется распрощаться навсегда.
Он посмотрел на меня, как на привидение.
- А откуда ты... - он махнул рукой. -
Впрочем, гори они синим пламенем. Его русский меня восхищал.
- Как отсюда быстрее, выбраться? -
спросила я и с досадой посмотрела на часы.
По моим расчетам Ваня уехал с пляжа
несколько минут назад и вернется почти через час.
- Да тут рядом, - ответил Пауль И вошел в
один из ходов.
Я вошла сюда с другой стороны, но Паулю
было видней.
Мы оказались в довольно прямом коридоре,
который вывел нас к выходу из пещеры. Весь путь занял у нас не больше пяти
минут, при том, что Пауль еле передвигался.
С этой горой у меня явно было что-то не в
порядке, я все время ходила здесь кругами. Обернувшись, я сообразила, что если
бы я сразу свернула налево, то через несколько минут наткнулась на Пауля и не
потеряла бы целый час.
Нам оставалось дойти до конца коридора,
свернуть налево, а там через несколько метров нас ожидал свежий воздух и яркое
солнце.
Мы уже почти вылезли из пещеры, когда
услышала шум мотора.
- Это он, - прошептал Пауль и переменился
в лице.
Посветив на циферблат часов, я вынуждена
была с ним согласиться. Ваня был пунктуален и вряд ли мог оказаться здесь в это
время.
- Нужно спрятаться, - сказала я и с трудом
развернулась в узком проходе.
Мы доползли до первого коридора и встали с
колен. Добравшись до его конца, мы вновь оказались у развилки.
Пауль на этот раз свернул не налево, а
туда, куда в первый раз предпочла свернуть я.
Мы почти пробежали знакомый мне коридор.
По-моему, Пауль даже не нуждался в фонарике, он знал пещеру лучше, чем я свой
дом. Уже через минуту мы были на очередном распутье.
Я была уверена, что Пауль свернет налево,
но он уверенно шагнул в другой проход. Смешно было бы говорить ему о том, что
это тупик. Но я же сама проверяла этот путь час назад и видела, что это была
обыкновенная ниша.
Я вошла туда следом за Паулем и никого не
увидела. Он словно сквозь землю провалился.
- Быстрее, - услышала я его шепот
откуда-то снизу. Я направила туда свой фонарик и увидела торчащую из-под земли
голову. Я подошла к ней и поняла, в чем дело. В углу находилась неглубокая яма,
в которую спрыгнул Пауль. Убедившись, что я подошла, он присел и отполз в
сторону.
- Прыгай, - подсказал он, и я спрыгнула в
эту яму.
Вбок уходил узкий туннель, по которому
можно было передвигаться только на четвереньках, и я поползла следом за Паулем.
Через несколько метров он взял меня за руку и помог подняться на ноги.
Мы были в просторном подземном зале, из
которого было несколько выходов.
- Пошли, - сказал Пауль и уверенно шагнул
в один из них.
- Куда мы идем? - спросила я.
- Там есть оружие, - ответил Пауль.
Это было очень кстати.
Следуя за Паулем, я вспоминала свой
вчерашний сон. Он оказался вещим. Трупы, оружие... Только вместо Кучера здесь
был Валера, и ему нужно было нечто большее, чем мое тело.
Мы несколько раз сворачивали, опускались
по каким-то ступенькам, перелазили через невысокие стенки, и на все это у нас
ушло не больше десяти минут.
Я чуть не сбила Пауля с ног, когда он
внезапно остановился.
- Посвети, . - попросил он и показал рукой
направление.
Я направила туда луч фонарика и ахнула.
Большой зал не меньше двух метров в высоту весь был заставлен ящиками.
Я даже не предполагала, что икон окажется
так много. Если даже в каждом ящике было всего по десять-пятнадцать икон, то их
здесь было не меньше четырех сотен.
Я вспомнила цены на аукционе и поняла,
почему дедушка Пауля до смерти не мог забыть о своем тайнике.
Но Пауля интересовали сейчас совсем не
иконы. Он снял один ящик и перетащил его в сторону. Потом достал из нижнего
ящика коробку поменьше и положил ее на пол. Потом он опять нагнулся над ящиком
и достал оттуда немецкий автомат.
- Умеешь стрелять? - спросил он.
- Немного, - ответила я.
Тогда он протянул мне оружие и себе достал
точно такое же. В коробке, что лежала теперь на земле, я увидела гранаты. И
пока Пауль рылся в своем ящике, я засунула в карманы две штуки.
Пауль нашел, наконец, то, что искал. А
искал он запасные рожки к автоматам. Здесь был целый арсенал.
Теперь мы были вооружены до зубов, и нам
не страшен был и сам черт.
- Как ты думаешь, они уже в пещере? -
спросил меня Пауль.
- Посмотрим, - ответила я, и мы пошли
обратно.
Приладив к автомату рожок, я клацнула
затвором, и Пауль вздрогнул от неожиданности. Он посмотрел на меня с сомнением
и последовал моему примеру. То, что у него в руках было оружие, мне не очень
нравилось. Особенно после того, как я познакомилась с содержимым тайника. “Кто
знает, что у него на уме”, - подумала я. Оставалось надеяться только на то, что
для него сейчас Валера представляет гораздо большую опасность, чем я. Кроме
того, я ни на минуту не усомнилась в том, что оружием он владеет хуже меня.
Мы опять были в “предбаннике”, но никого в
нем не нашли. Валера со своими людьми или был снаружи, или они находились в
катакомбах. Раздумывать было некогда, и мы поспешили к выходу.
Пауль шел впереди меня, и я передала ему
фонарик. Он уже пролез в узкую часть коридора, до выхода ему оставалось
проползти несколько метров, когда я услышала голоса из глубины пещеры. Они
приближались.
Я поторопила Пауля, и он ловко протиснулся
в самую узкую часть лаза и скоро был на поверхности. Я чуть было не застряла в
самом конце, но Пауль протянул мне руку и вытащил наверх.
Он стоял с автоматом в руках и растерянно
смотрел на меня. Видимо, ему еще никогда не приходилось стрелять из автомата,
во всяком случае, в людей.
Решение пришло моментально. Я достала из
кармана гранату и швырнула ее в глубь пещеры. Толкнув Пауля, я бросилась на
землю.
Я не
только услышала взрыв, но и почувствовала его всем телом. Это было похоже на
маленькое землетрясение.
Приподнявшись на колено, я взглянула на
вход в пещеру. Он сильно сократился в размерах. Теперь через него могла
пролезть разве что кошка.
В эту щель я швырнула вторую гранату.
Оглянувшись на Пауля, я увидела, что он зажал уши руками.
- Из пещеры есть второй выход? - спросила
я Пауля через несколько минут. Он отрицательно покачал головой и пошел в
сторону пляжа. Вход в пещеру был завален. Судя по всему, обрушился весь первый
коридор. Валеру без помощи экскаватора достать было невозможно.
Я пошла вслед за Паулем и видела, как он
размахнулся и забросил свой автомат далеко в море. После этого он сел на песок
и опустил голову.
Я отошла к скалам и закопала свое оружие в
песок, потом сняла с себя грязную мокрую одежду и развесила ее на скалах на
просушку.
- Пойдем искупаемся, - предложила я Паулю,
подойдя к нему.
Он посмотрел на меня и снова опустил
голову. Купаться ему явно не хотелось.
Я разбежалась изо всех сил и бросилась в
воду. Метров двадцать я проплыла под водой, вынырнула, проплыла еще немного и с
удовольствием растянулась на спине. Волны слегка покачивали мое загорелое тело,
а капельки воды на ресницах заставляли переливаться всеми цветами радуги облака
на небе.
Лежа на спине, я стала работать руками и
уплывала все дальше и дальше от берега. Плыть было легко и приятно, и
остановилась я только тогда, когда вода вокруг стала совсем холодной. Я
посмотрела на берег и поняла, что до него не меньше километра.
Отсюда Пауль выглядел совсем крошечным, а
Валерин “Мерседес” казался игрушечной моделью, да и весь пляж напоминал цветную
картинку в рекламном проспекте...
***
Когда приехал Иван, мы с Паулем сидели на
берегу и мирно разговаривали. Увидев нас в этой мизансцене, Ваня подмигнул мне
со значением.
- Помирились? - спросил он заговорщицким
тоном, и я не сразу сообразила, что он имеет виду. Настолько далеким мне
казался теперь гот день, когда я впервые поймала его такси и наплела ему про
измену Пауля и собственную ревность.
- Все вы, мужики, одинаковые, - сказала я,
и Ванино лицо расплылось в довольной улыбке.
- Бывает, - смущенно закашлял он. - Новую
машину купил? - спросил он, показывая на Балерин “Мерседес”.
- Да нет, - улыбнулась я. - Это какие-то
ребята на рыбалку приехали. А мы без машины.
- Ну, тогда поехали?
- Заводи.
Чтобы не разрушать Ваниных иллюзий, я на
обратном пути сидела рядом с Паулем на заднем сиденье. Ваня за всю дорогу не
сказал ни слова и только подмигивал мне иногда, когда встречался со мной
глазами в зеркале.
***
Расплатившись с Иваном, я отпустила его,
чтобы больше, скорее всего, никогда с ним не встретиться. Он не ожидал такого
щедрого вознаграждения, но особенно обрадовался, когда я подарила ему на память
лопату, нож, фонарик и сто метров капроновой веревки.
Расставшись с Паулем у магазина и пообещав
ему, что через пару часов буду у них с Софой дома, я отправилась к себе в
гостиницу.
Первым делом я достала свой сотовый телефон и
набрала секретный московский номер и произнесла набор слов, который в переводе
на нормальный человеческий язык означал, что Багира задание выполнила, источник
сокровищ обнаружен, и потребовала встречи с нашим человеком в Одессе. После
этого я отправилась в душ, но не успела смыть с себя морскую соль, как телефон
просигнализировал мне, что со мной кто-то выходит на связь. Это был наш человек
в Одессе.
Мы встретились через полчаса у меня в
номере. Я передала ему купленную на аукционе икону вместе с документацией и
ввела в курс дела, особо подчеркнув, что Валера и его люди замурованы в
настоящий момент в пещере. “Наш человек” успокоил меня, пообещав, что их
откопают уже сегодня вечером. Это единственное, что мучило меня всю дорогу до
города. Пробыв в пещере чуть больше часа, я самому лютому врагу не пожелаю
провести там сутки, тем более в замурованном виде.
После этого я начертила ему схему
расположения тайника, и на этом мы расстались.
Проводив гостя, я собрала вещи, заказала
себе билет на самолет и вызвала такси. Обычное городское такси, которое отвезло
меня к Софе и Паулю...
- А тебе с этой стрижкой лучше и этот цвет
волос тебе больше идет - заявила она как ни в чем ни бывало, как только увидела
меня.
Увидев мои чемоданы, Софа подумала, что я
улетаю сегодня и начала плакать. Я успокоила ее и отнесла вещи на второй этаж.
Спустившись на веранду, я предложила
устроить прощальный ужин.
Через час мы сидели за столом. Но это мало
напоминало праздник. Я посоветовала Паулю все рассказать Софе, а заодно и мне.
Подумав, он согласился.
Рассказ его продолжался несколько часов.
Он начал с самого начала, то есть со своего детства. Как он впервые узнал от
дедушки Отто (оказывается, его звали Отто) о сокровищах, спрятанных в пещере
недалеко от города со странным названием Одесса. И все, что я нафантазировала
себе за день до этого, оказалось очень похожим на то, что было на самом деле.
После окончания университета он,
действительно, занимался наукой и скептически относился к возможности
когда-нибудь побывать в Одессе и добраться до дедушкиного тайника. Но тут
произошла роковая встреча с бывшим жителем Одессы.
Теперь он жил в Германии, но в Одессе у
него осталось много друзей и родственников, в том числе его брат, Семен. Этот
Семен время от времени переправлял в Германию произведения искусства из России.
Одно из них и стало поводом для встречи Пауля с братом Семена в Германии. Тот
пытался его продать, и ему посоветовали обратиться к Паулю как к специалисту по
русскому искусству.
Пауль помог ему продать картину, и они
отправились в ресторан, чтобы отпраздновать это событие.
Этот вечер в ресторане определил
дальнейшую жизнь Пауля. Там они пожали друг другу руки, чтобы обделать выгодное
дельце.
Именно этого эпизода мне и не хватало для
полноты картины.
И через некоторое время Пауль едет в
Одессу.
Семен встречает его здесь, как родного.
Ему известно, что у немца есть желание вывезти из России кое-какие иконы и
только. Он даже не догадывается об истинных масштабах предстоящего дела. Но как
только в его руки попали шедевры мирового значения, он решает сделать на этом
себе состояние и заламывает такие проценты, что большая часть доходов достается
ему.
Пауль пытается возражать, но Сеня начинает
его шантажировать.
Софа к тому времени уже стала любовницей
Пауля, хотя живут они в разных домах.
Тут-то и происходит первая встреча Пауля с
Валерой. Валера предлагает Паулю помощь. Каким-то образом ему уже известно о взаимоотношениях
Пауля с Семеном. И он берется успокоить Семена. Более того, он предлагает Паулю
свою помощь по переправке икон за рубеж. Причем практически безвозмездно,
объясняя свое бескорыстие тем, что “для друга Софы ему ничего не жалко”. У
Валеры колоссальные возможности, связи на таможне, и он так ловко все
устраивает, что тринадцать икон отец Пауля совершенно спокойно увозит на
пароходе к себе домой, не зная их истинной стоимости и не ведая о той
опасности, которой он подвергается в качестве контрабандиста.
Таким образом и произошла та сделка,
свидетельницей которой я стала в Англии.
А вот дальше начинается самое интересное.
Звонят какие-то странные люди, якобы по поручению Семена, и угрожают Паулю. Это
продолжается несколько дней. Угрозы касаются в основном Софы, ее здоровья и
чести. В этот момент Пауль встречается с Валерой и имеет с ним серьезный
разговор. Валера советует ему не волноваться и невзначай пытается выяснить, где
Пауль хранит свои иконы. Пауль настораживается, но не слишком. Ведь Валера -
близкий друг Софы, а значит, и его.
Вскоре появляются “пляжные мальчики”. А на
следующий день на воздух взлетает машина Пауля. Дело принимает серьезный
оборот.
По совету Валерия мы едем на пикник.
Пикник заканчивается трагически для мальчиков. Но Валера не выходит из засады
до тех пор, пока Пауль с Софой не почувствует всех прелестей
"мести Семена”.
На следующее утро Валера звонит Паулю в
фирму и сообщает о том, что с Семеном покончено раз и навсегда. Пауль вздыхает
облегченно. Валера поздравляет его с освобождением от опасности и в конце
разговора между делом сообщает, что на днях будет уникальная возможность
переправить на Запад большую партию “товара”.
Пауль берет у Германа машину и под видом
командировки отправляется в пещеру. Там его ждет Валера со своими “серьезными
ребятами”. Они дают понять Паулю, что у того есть один реальный способ живым и
здоровым вернуться в Германию - показать им место, где спрятаны иконы. Валера
подозревает, что они где-то в катакомбах, но не уверен в этом. Пауль
отказывается от этого варианта, догадываясь, что как только Валере станет
известно, где находятся иконы, он избавится от Пауля.
Пауля связывают и оставляют в пещере
“подумать”. Свидетельницей и участницей дальнейшего была я сама.
Софа слушала Пауля с широко раскрытыми
глазами, отказываясь верить своим ушам. Время от времени у нее на глазах
появлялись слезы...
За весь вечер мы почти ничего не съели и
не выпили. Ни у кого не было аппетита. Утром они провожали меня в аэропорт. В
аэропорту, когда Пауль ненадолго покинул нас, Софа сказала:
- Ты знаешь, Анька, Пауль решил вернуться
в Германию...
- Я сама хотела ему это посоветовать, -
ответила я.
Она помолчала немного, а потом спросила:
- Анька, а ты кто?
- Ваш ангел-хранитель, - улыбнулась я.
***
Самолет подлетал к Тарасову.
Стюардесса посоветовала пристегнуть
ремни...
Полезные ссылки:
Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)
|