Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин.
Что-то стало холодать...
----------------------------------------------------------------------
Сборник "НФ-12".
OCR & spellcheck by HarryFan, 19 August 2000
----------------------------------------------------------------------
Каждое событие, большое или малое, меняющее судьбы человечества или
отношения соседей по лестничной клетке, каждое событие кто-то замечает
первым. Первым говорит "смотрите!" или "ах!" или что-нибудь в этом роде.
Трехлетняя Вика, возвращаясь с родителями домой из Зоны Нетронутой
Природы, съежилась, подтянула колени к подбородку, передернула плечами и
жалобно сказала:
- Ой, мама...
Девочка заболела вечером. Глубокой ночью скорая помощь доставила в
центральную клинику одного за другим еще нескольких больных с весьма
странными симптомами. Утром, после сто шестнадцатого случая, неведомая
медицине болезнь была названа в теленовостях "синдромом Вики". Когда
солнце было близко к зениту и взволнованные граждане спешили домой с
работы, все больничные койки в мегаполисе были заняты. Страдающих
"синдромом Вики" перестали госпитализировать.
Признаки заболевания, которые публично огласил в вечерних известиях
Главврач, были уже знакомы каждому. Легкий озноб, покраснение носа и ушей
и, наконец, крохотные бугорки на поверхности кожи, напоминающие пупырышки
на теле ощипанного гуся.
Директор города расстегнул запонку, закатал рукав, провел рукой от
локтя до кисти. "Началось", - подумал он, но без тревоги, а скорее с
чувством обреченности, смешанным в то же время с какой-то неосознанной
гордостью, что вот он, Директор, со всеми явными признаками "Вики",
останется здесь, у себя в кабинете, и, если придется лечь в больницу, он
ляжет последним. А потом он забыл о своем недомогании, потому что пришел
Главврач со сводкой в руках, положил ее на стол, вздохнул и, конечно, не
сказал ничего хорошего.
- Худо, Директор. Уже сорок семь тысяч зарегистрировано. Такого не было
и в ноль тридцать пятом, во время вспышки эпидемического паротита... Но
тогда у нас хоть что-то было - ну, ихтиоловая мазь хотя бы. А сейчас...
Словом, чем эту заразу лечить, я не знаю.
Директор видел, как подрагивают руки Главного, видел проклятые
пупырышки в вырезе его рубашки и прикидывал, кто в эти смутные дни заменит
Врача, если и он свалится. Только бы этого не случилось...
- Нет, Директор, пока без летальных исходов. Но у многих
госпитализированных "Вика" прогрессирует. Насморк, в горле першит, трясет
их, бедняг, - уныло закончил Главврач и откашлялся в кулак.
- А что твои светила?
Главный, порывшись в портфеле, вытащил вчерашний номер "Будь здоров!" и
отчеркнул ногтем два заголовка. "Не верю я этому" - гласил первый. "Даже
если эти факты в какой-то мере соответствуют действительности, то речь
идет о редкой аномалии", - писал профессор мединститута. "Ничего
удивительного, - возражал другой заголовок. - Любое, даже самое
безобидное, вещество при чрезмерном его потреблении способно вызвать
необычную ответную реакцию организма..."
Директор передернул плачами - скорее от раздражения, чем от озноба, - и
позвонил Секретарю:
- Зови всех главных, да побыстрее!
Совещание было недолгим. Все свелось к трем предложениям, Запросить
соседний мегаполис: у них как будто с полвека назад был случай массовой
аллергии. Запретить въезд и выезд граждан, Сократить рабочий день. С
первыми двумя предложениями согласились все, на последнее Экономист
наложил вето.
Директор снова остался один. Силясь сдержать озноб, он довольно долго
просидел за столом. Секретарь не соединял его даже с самыми настойчивыми
просителями. За это время он не притронулся к стопке писем, не подписал ни
единой бумаги. Он ровным счетом ничего но делал, потому что просто не
знал, что ему делать. А озноб усиливался с каждой минутой, и Директор
попросил горячего чая.
Секретарь поставил дребезжащий поднос на тумбочку и долго пристраивая
на углу стола чашку, сахарницу, блюдечко с вареньем, передвигал папки,
карандаши, стопки газет. Так он возился до тех пор, пока Директор сурово
не поглядел на него. Поглядел - и изумился: поверх розовой рубашки и
светло-серых брюк юноша был обмотан чем-то плотным, оранжевым, цветастым.
Закутанный наподобие кокона, он выглядел очень забавно. Директор совсем
развеселился, когда в оранжевой ткани узнал портьеру из своей приемной.
- В общем немного помогает, - смущенно пробормотал Секретарь. - Ты сам
попробуй... Может электризация какая, вроде лечебного белья... А?
Директор засмеялся и махнул рукой. Но когда дверь за Секретарем
закрылась, он, помедлив, стянул со стола заседаний суконную скатерть и
набросил ее на плечи, Несколько минут простоял, не шевелясь, придерживая
расползающиеся концы скатерти подбородком. И почувствовал - стало легче.
Тогда он взял коробочку со скрепками, достал одну, разогнул ее и, с
трудом проколов толстую ткань, закрутил проволочку у подбородка. В таком
нелепом виде, смущаясь и испытывая в то же время непонятное блаженство,
Директор бочком проскочил в приемную, спустился по лестнице и приоткрыл
парадную дверь.
Директор не выходил из кабинета уже сутки. Он представлял себе город в
дни трагедии иным - пустынным, безлюдным, притихшим. Однако по мягким
плитам центральной площади шли люди; их, правда, было не так много, как
обычно в этот час, но все же ничто не напоминало пустыню. И что больше
всего поразило Директора - многие из них, точно так же, как он сам, были
обернуты в скатерти или же в занавеси, в чехлы для транспортных кресел, в
ковры. Наконец в некоторых особенно пушистых одеяниях он с удивлением
узнал куски зеленых хлорбархатных газонов, которые год назад завезли в
мегаполис. И сразу же, переведя взгляд на газоны, заметил на них
многочисленные проплешины.
- Народная медицина, Директор, - услышал он за спиной голос и,
обернувшись, увидел улыбающегося Секретаря. Директор ничего не ответил,
расправил складки скатерти и вышел на залитую солнцем площадь.
И снова почувствовал озноб.
Сделав несколько шагов и повернув за угол. Директор увидел возле
ступеней городского Театра комедии и трагедии на Малой Исторической
открытое пламя. Настоящее открытое пламя, как в старинной кинохронике. Это
зрелище было настолько ошеломляющим, что у Директора перехватило дыхание.
Какие-то неровные куски то ли пластмассы, то ли дерева потрескивали,
охваченные изгибающимися язычками огня. Несколько человек, окутанные
сизыми клубами продуктов горения, стояли возле огня, протягивая к нему
руки. А трое ребятишек потихоньку растаскивали ограду памятника. Это было
вопиющим нарушением "Правил поведения граждан мегаполиса в общественных
местах". Директор шагнул к огню.
И тут его снова отпустило...
Задыхаясь, Директор бежал по ступенькам театра. Где здесь телефон?
Наверное, у администратора...
- Мне Инженера... Сорви пломбу с приборного контейнера! Посмотри, что
там показывает эта штука... как ее... ну, которой меряют температуру
воздуха. И звони, немедленно звони... Я буду у себя.
Не переведя дыхания. Директор бросился к себе. И успел вовремя: уже
звонил телефон.
- Всего пятнадцать градусов! Как ты догадался? - кричал а трубку
Инженер.
- Сколько?!
- Пятнадцать, говорю. А положено - двадцать один...
- Непрерывно следи за этим... Ну да, термометром. И пусть каждый час
мне докладывают.
Теперь Директор знал, что надо делать. Звонить Главврачу, Одевать
людей. Искать топливо. Разводить костры. Словом, делать то, что ни ему.
Директору с тридцатилетним стажем, ни одному из его по меньшей мере
пятидесяти предшественников не приходилось делать.
Уже много поколений жители всех европейских мегаполисов жили при
температуре двадцать один градус. Плюс - минус две сотые. И, конечно,
можно было предположить, что рано или поздно произойдет что-то неладное с
кондиционерами. Он, Директор, обязан был это предвидеть.
"Сейчас март, - думал Директор. - Что можно ждать от марта?"
- Алло, Историк! Какая температура должна быть в наших краях в марте?
Да нет - прежде... Когда? Ну, триста лет назад. Жду... Понял. Что, и минус
тоже? Спасибо.
...Весь этот день, и ночь за ним, и следующий день температура падала.
Пока люди из ведомства Инженера возились с кондиционерами, холод
становился все более нестерпимым. По рекомендации "Будь здоров!" было
введено обязательное ношение теплых накидок и носовых платков из подручных
материалов. В районе Крыжополя была организована Зона Больших Костров,
куда вывозили особо чувствительных к холоду. В жилищах стали устанавливать
небольшие железные отопительные цилиндры с трубой и дверцей, за которой
разводили огонь.
Мегаполис сражался с холодом...
А на третьи сутки случилось страшное.
Директор, записав очередную сводку - днем около нуля, - подошел к окну.
На улице было пасмурно, как в предрассветный час. Мимо окон к земле
проплывали белые хлопья. Они мягко ложились на площадь, закрывая газон и
голую землю, и плиты, превращая все в одно белое однообразное поле. Рывком
открыв окно. Директор подставил руку под косо летящие хлопья и поймал
несколько белых крупинок. Они медленно превращались в воду у него на
ладони. Через несколько часов эта причудливо закристаллизованная вода
закроет все улицы города, остановит транспорт, лишит людей возможности
выйти на улицу, она достигнет первых этажей, вторых...
А еще он увидел внизу, под самыми окнами нескольких ребятишек,
заботливо укутанных по самое горло, да так хитроумно, что каждая рука и
нога были завернуты отдельно. И эти ребятишки носились по белому полю,
оставляя на нем темные следы, собирали, нагибаясь, горсти белых хлопьев,
сминали руками в плотные комки и с радостными воплями кидали друг в друга.
Комки ударялись об их странную толстую одежду, разваливались на кусочки и
падали на землю.
Один белый шарик попал в девочку лет трех. Попал прямо в намотанный на
голову платок, рассыпался, и Директору в который раз за эти дни стало
зябко, когда белые студеные крупинки посыпались девочке за шиворот.
- Ой, мама! - сказала Вика.
|
