Альфред Ван Вогт. Вечный эрзац

 

 

  -----------------------------------------------------------------------

  Сборник "И грянул гром". Пер. - С.Волкова.

  OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2000

  -----------------------------------------------------------------------

 

 

  Грейсон снял наручники с запястий и лодыжек молодого человека.

  - Харт! - позвал он хрипло.

  Тот не шевельнулся. Грейсон помедлил, а потом в сердцах пнул его ногой.

  - Послушай, Харт, черт бы тебя побрал! Я тебя освобождаю - на тот

случай, если вдруг не вернусь.

  Харт не открыл глаз, не выказал никаких   признаков   того,   что

почувствовал удар. Он лежал совершенно неподвижно, но тело было мягким,

неокостеневшим - он был жив. Лицо отсвечивало мертвенной бледностью,

черные волосы слиплись от испарины.

  Грейсон снова заговорил:

  - Харт, я пойду искать Молкинса. Он собирался вернуться через сутки, а

прошло уже четверо.

  Ответа не последовало, и Грейсон повернулся было, чтобы уйти, но опять

помедлил и сказал:

  - Харт, если я не вернусь, ты должен понять, где мы находимся. Мы на

новой планете, ясно? Нам никогда не доводилось бывать здесь раньше. Наш

корабль потерпел аварию, и мы трое спустились на спасательном аппарате.

Нам необходимо горючее. За ним пошел Молкинс, а я теперь иду на его

розыски.

  Фигура, лежащая на койке, оставалась неподвижной. Грейсон медленно,

будто преодолевая внутреннее сопротивление, направился к двери, вышел и

двинулся к видневшимся вдали холмам. Он ни на что не надеялся.

  Три человека очутились на неведомой, лишь богу известной планете, и

один из этих троих был тяжко болен: им овладело буйное помешательство.

  Грейсон шел, изредка с удивлением поглядывая по сторонам. Пейзаж был

очень похож на земной: деревья, кусты, трава, вдали - горы в голубоватой

дымке. Это было тем более странно, что Грейсон отчетливо помнил: когда они

сели на эту планету, ему показалось, что она безжизненна, бесплодна,

безатмосферна.

  А теперь легкий ветерок касался его лица. В воздухе чувствовался запах

цветов. Он увидел птиц, порхающих среди деревьев, и раз даже послышались

звуки, удивительно напоминавшие пение жаворонка.

  Он шел весь день. Следов Молкинса нигде не было. Не попалось на пути ни

одного жилища - признака цивилизованной жизни.

  Начало смеркаться. Вдруг Грейсон услышал, что женский голос зовет его

по имени.

  Вздрогнув, он обернулся. Перед ним стояла мать. Она выглядела гораздо

моложе, чем он помнил ее в гробу, когда она умерла восемь лет назад. Мать

подошла и строго сказала:

  - Билли, обуй галоши.

  Грейсон посмотрел на мать, но не выдержал, отвел глаза. Не веря в

истинность происходящего, он подошел к ней и дотронулся до нее. Мать взяла

его за руку - пальцы были живые, теплые.

  - Поди скажи отцу, обед готов, - сказала она.

  Грейсон высвободил руку, отступил и огляделся вокруг. Они с матерью

стояли на пустынной, покрытой травой равнине. Вдалеке блестела серебристая

полоска реки.

  Он повернулся к матери спиной и зашагал прочь. Сумерки сгущались. Когда

он оглянулся, на том месте уже никого не было. Зато рядом с ним шагал

мальчик. Сначала Грейсон как-то не заметил его, но теперь он украдкой

бросил взгляд на своего спутника.

  Это был он сам в возрасте пятнадцати лет.

  Стало почти совсем темно, но он успел разглядеть и узнать второго

спутника, появившегося рядом с первым. Это опять был мальчик. Он сам, в

возрасте одиннадцати лет.

  "Три Билла Грейсона", - подумал Грейсон. Он дико захохотал, потом

бросился бежать.

  Когда он снова обернулся, никого сзади не было. Запыхавшийся, с

прорывающимися сквозь одышку рыданиями, он перешел на шаг и почти сразу же

в мягком сумраке услышал смех детей. Ничего странного в этом звуке не было

- знакомый звук, но он поверг Грейсона в ужас.

  - Все они - это я в разном возрасте, - пробормотал он и, обращаясь в

темноту, произнес: - Эй вы, убирайтесь! Я знаю - вы лишь галлюцинации.

  Силы покинули его, голос упал до хриплого шепота, и он подумал:

"Галлюцинации? А уверен ли я в этом?"

  Глубокая депрессия и невыразимая усталость охватили его.

  "Харт и я, - проговорил он устало, - мы оба сошли с ума".

  Наступил холодный рассвет.

  Грейсон с надеждой ждал восхода солнца: быть может, тогда наступит

конец безумию этой ночи. Свет постепенно ширился, и перед Грейсоном стал

вырисовываться какой-то пейзаж. Он в замешательстве огляделся вокруг: он

стоял на холме, а под ним простирался его родной город Калипсо в штате

Огайо.

  Не веря своим глазам, он смотрел вниз, и это было так похоже на

реальность, что он не выдержал - побежал туда, к городу.

  Да, это был город Калипсо - такой, каким он был в детстве Грейсона. Он

пошел туда, где должен был находиться его дом. Да вот и он сам: этого

десятилетнего мальчишку он узнал бы везде. Он позвал мальчика; тот

взглянул на него, повернулся, побежал и исчез в доме.

  Грейсон лег на траву и закрыл глаза.

  - Кто-то, - сказал он себе, - кто-то прокручивает картины моего мозга и

заставляет меня смотреть их.

  Ему показалось - если, конечно, он останется жив и в здравом рассудке,

- что эта мысль заслуживает того, чтобы ее запомнить.

 

 

  Прошло шесть дней после ухода Грейсона. В спасательном аппарате

оставался один Джон Харт. Он шевельнулся и открыл глаза.

  - Есть хочу, - сказал он вслух, ни к кому не обращаясь. Подождал, сам

не зная чего, потом сел, тяжело поднялся с койки и направился в камбуз.

Поев, он подошел к двери и долго стоял, глядя перед собой. Открывающийся

вид его напоминал Землю, и от этого Харт почему-то почувствовал себя

лучше.

  Он решительно спрыгнул на землю и направился к ближайшему холму. Быстро

темнело, но он и не подумал возвращаться.

  Вскоре покинутый им корабль растворился в ночи.

  Девушка, с которой он встречался в молодости, заговорила с ним первой -

она вышла из темноты, и они долго-долго беседовали, а потом решили

пожениться. Их тут же обвенчал священник, приехавший на машине. Обе семьи

были уже в сборе, и бракосочетание закончилось пиром в прекрасном доме в

окрестностях Питтсбурга. Старика священника Харт знал с детства.

  Молодая чета отправилась в свадебное путешествие, и свой медовый месяц

супруги провели в Нью-Йорке и у Ниагарского водопада, а затем на аэротакси

добрались до Калифорнии, где и решили обосноваться. Откуда ни возьмись

появилось трое детей, и вот они уже владельцы огромного ранчо, на нем

пасется миллион голов рогатого скота, и кругом ковбои, одетые как

кинозвезды.

 

 

  Цивилизация, возникшая и расцветшая вокруг Грейсона на планете, которая

прежде была бесплодной, безвоздушной пустыней, для Грейсона казалась

кошмаром. Продолжительность жизни   окружавших   его   людей   равнялась

семидесяти годам. Дети рождались через девять месяцев и десять дней после

зачатия.

  Он похоронил шесть поколений основанной им семьи. И вот однажды,

переходя Бродвей (это улица в   Нью-Йорке),   он   вдруг   увидел:   с

противоположной стороны навстречу ему двигался человек; его невысокая

крепкая фигура, походка и манеры заставили Грейсона застыть на месте.

  - Генри! Генри Молкинс! - крикнул он.

  - Да, я... Билл Грейсон!

  Обменявшись рукопожатием после первого взволнованного приветствия, они

безмолвно смотрели друг на друга. Молкинс заговорил первым:

  - Там, за углом, бар.

  После второй рюмки вспомнили о Джоне Харте.

  - Ищущая форму жизненная сила использовала его мозг, - индифферентно

заметил Грейсон. - По-видимому, она не смогла   найти   собственного

воплощения. Она попыталась использовать меня... - Тут он вопросительно

взглянул на Молкинса. Тот утвердительно кивнул:

  - И меня.

  - Думаю, мы слишком сопротивлялись.

  Молкинс вытер со лба испарину.

  - Билл, - сказал он, - все это похоже на сон. Я женюсь и развожусь

каждые сорок лет. Я беру в жены двадцатилетнюю девушку. Через несколько

десятков лет она выгладит на все пятьсот.

  - Как ты думаешь, все это происходит лишь в нашем мозгу?

  - Да нет, не думаю. По-моему, вся эта цивилизация существует в

действительности - все равно, что мы подразумеваем под существованием.

  Молкинс застонал.

  - Давай не будем вдаваться в эти дебри. Когда я читаю философские

сочинения, объясняющие жизнь, я чувствую себя на краю бездны. Если бы

только нам удалось как-нибудь освободиться от Харта!

  Грейсон мрачно улыбался.

  - Ты что, еще не знаешь?

  - Чего не знаю?

  - У тебя есть при себе оружие?

  Молкинс молча протянул ему игольно-лучевой пистолет. Грейсон взял его,

приставил к своему правому виску и нажал на изогнутый спуск. Молкинс

рванулся к нему, но было уже поздно.

  Показалось, будто тонкий белый луч прошел сквозь голову Грейсона. Сзади

в деревянной стене образовалась круглая, черная, дымящаяся дыра. Целый и

невредимый, Грейсон стоял как ни в чем не бывало.

  - Что нам делать, Билл? - спросил он с тоской.

  - Мне кажется, нас держат про запас, так сказать, в резерве, - сказал

Грейсон.

  Он поднялся и протянул руку.

  - Ну что ж. Генри, рад был повидать тебя. Давай будем встречаться здесь

раз в год и сравнивать свои наблюдения.

  - Но...

  Грейсон улыбнулся. Улыбка вышла чуть принужденной.

  - Крепись, друг. Разве ты не понимаешь? Ведь это самое крупное явление

во вселенной. Мы будем жить вечно. Как видно, мы являемся вероятными

заменителями на случай, если что-то пойдет не так, как надо.

  - Но что же ЭТО такое? Что совершает ЭТО?

  - Задай-ка мне этот вопрос через миллион лет. Может быть, тогда я смогу

тебе ответить.

  Он повернулся и вышел из бара не оглядываясь.

---------------------------------------------------------------------------------------------