Libmonster ID: BY-1786
Автор(ы) публикации: И. РЕЙСНЕР

SHELVANKAR H. "The Problem of India". London, Penguin Books 1943. 208 p.

ШЕЛВАНКАР Г. "Проблема Индии" (2-е дополненное, издание).

COUPLAND R. "The Future of India". Report on the constitutional problem in India. Part III. Oxford University Press. 1914. XIV + 207 p.

КУПЛАНД Р. "Будущее Индии" (Отчёт о конституционной проблеме Индии).

Современность придала вопросам индийской истории большую политическую остроту. Четыреста миллионов индийцев, естественно, не могли остаться в стороне от охватившей сейчас Азию борьбы за демократические и национальные права. Индия стоит у поворотного пункта "своего развития. По-старому управлять старейшей и важнейшей из британских колони" невозможно. Ещё в 1942 г. англичане впервые вынуждены были декларировать, пока что на (бумаге, право Индии самой решать свею судьбу, вплоть до отделения от империи (предложение Криппса). Попытки господствующего класса Англии приспособить существующий колониальный режим к изменившемуся соотношению сил как в самой Индии, так и на международной арене вызвали к жизни множество планов, проектов и предложений.

Такой характер, в частности, носит книга "Будущее Индии", принадлежащая перу Р. Купланда, профессора Оксфордского университета, видного государствоведа, сопровождавшего в качестве эксперта по конституционным вопросам миссию Криппса в Индию в 1942 году. Близость автора к правительственным кругам придаёт особый интерес его высказываниям.

Несравненно более широкой по своему диапазону и тематической, а не исторической по своему построению является книга "Проблема Индии". Её автор, Г. С. Шелванкар, принадлежит к числу деятелей левого крыла индийского национального движения. Сила и слабость этого произведения состоят в попытке в сжатом виде дать синтез всех важнейших проблем истории, экономики, политики и национального движения в Индии. Шелванкар затрагивает ряд весьма различных вопросов, начиная с объяснения причин отсталости и застойности индийского феодализма накануне британского завоевания и кончая индомусульманскими взаимоотношениями, развитием капитализма, национальным и рабоче-крестьянским движением в современной Индии.

Очерк истории Индии до британского завоевания и обобщения автора по вопросам индийского феодализма не принадлежат к наиболее удачным разделам этого труда. В этом виноваты, как нам кажется, методологическая несостоятельность автора и то обстоятельство, что вне поля его зрения остался обширный, новый конкретно-исторический материал, накопленный индологами, в первую очередь самими индийцами, за последние несколько десятилетий.

Шелванкар по большей части провозглашает отдельные общие положения, которые затем иллюстрируются более или менее произвольно взятыми историческими фактами. Отсутствует хронологическая последовательность изложения, единство исторического процесса оказывается разорванным, политическая история даётся отдельно от экономического развития. Автор категорически высказывает мнение, что Индия не знала рабовладельческого способа производства и от общинно-родового строя перешла непосредственно к феодализму (стр. 10). Но это утверждение ничем не подтверждается. Индийский феодализм автор рассматривает вне времени и пространства, как нечто статическое и фатально неизменное. Он пишет: "Это была экономическая система, не имевшая подобной себе на Западе, её своеобразие заключалось в невозможности преодолеть самоё себя, она была обречена на бессмертие" (стр. 107). Здесь автор отдаёт явную дань реакционной гегельянской метафизике и, очевидно, находится под непосредственным влиянием гегелевского "Мира Востока". Совершенно в этом же духе изображается "развитие" феодального землевладения в Индии. Вся аграрная история индийского средневековья сведена к бесконечно повторяющимся и однородным циклам борьбы феодальных владельцев против государственной собственности на землю.

Вряд ли нужно всерьёз спорить с Шелванкаром на эту тему. Элементарное обозрение исторических фактов показывает, что развитие индийского феодального землевладения никак не укладывается в надуманную схему абсолютного застоя. Достаточно указать хотя бы на возникновение в Индии" после мусульманского завоевания ленной системы, которой раньше не было, или на

стр. 105

длительную эволюцию иммунитетных прав на юге страны, где, как известно, ещё до англичан сложилась частная собственность на землю. Отдельную главу наш автор посвящает вопросу: "Почему в Индии не развился капитализм?" Здесь построение Шелванкара носит весьма спекулятивный и схоластический характер. Правильно отмечая, что в Индии к середине XVIII в., когда началась колониальная экспансия англичан и французов, ещё не развились предпосылки перехода к новому способу производства, автор приводит весьма длинную аргументацию в доказательство того, что в Индии никогда и не мог бы развиться капитализм. Что же касается характеристики классов, то Шелванкар определяет их не по роли в производстве и не по отношению к средствам производства, а берёт в качестве решающего момента распределение, повторяя здесь методологию известного английского индолога Мореленда (см. стр. 105 - 111). Так индийские феодалы неизменно изображаются в качестве "потребительского класса". Автор полностью отрицает классовую борьбу крестьянства во времена индийского средневековья. "Спор всегда шёл лишь между различными носителями меча, деревня же и крестьянство неизменно оставались пассивным объектом конфликтов, добычей, за обладание которой сражались между собой различные соперничающие силы" (стр. 80). Позволено будет спросить Шелванкара: чем же являлись тогда широкие сектантские движения индийского средневековья, принявшие особенно воинствующий и массовый характер на рубеже XVII-XVIII вв., когда на севере Индии разразилась огромная крестьянская война сикхов?

Примечательно, что Шелванкар, правильно отмечая замкнутость индийской общины, замкнутость, основанную на разделении труда между ручным земледелием и ручным ремеслом внутри самой общины, в то же время утверждает, что община во времена индийского средневековья не являлась частью феодальной системы и не была затронута ею (см. стр. 75). Автор явно противоречит сам себе, ибо в дальнейшем он указывает и на фискальную роль общины, и на различные формы закрепощения крестьянства, и на обложение его тяжелейшей рентой-налогом. Шелванкару было бы полезно ознакомиться с талантливой книгой индийского исследователя Сэна "Административная система махратов", где последний на основе глубокого изучения архивов весьма обстоятельно показывает процесс превращения махратских деревенских старшин в своеобразных маленьких феодалов.

Не лишним будет остановиться на высказывании Шелванкара о причинах застойности индийского феодализма. Он придаёт решающее значение трём обстоятельствам: огромной концентрации власти в руках государя, отсутствию помещичьего хозяйства, барской запашки, - что придавало индийскому феодализму "военно-фискальный характер", и, наконец, преобладанию феодальных элементов в индийском средневековом городе над элементами торговыми и раннекапиталистическими (см. стр. 79, 108).

Связь между характером государственной власти (восточная деспотия) и отсутствием в Индии помещичьего хозяйства (манориальная система, по выражению автора) рисуется Шелванкару в чисто юридическом плане. Дело, оказывается, в том, что, являясь абсолютным монархом, индийский государь предоставлял феодалам лишь право сбора земельного налога, но не политические права. Именно это обстоятельство, утверждает автор, исключало для индийских феодалов "всякую возможность превратить свои права заминдара (сборщик налогов) в фактическое господство в европейском смысле, чтобы непосредственно влиять на ход сельскохозяйственных операций" (стр. 79).

Здесь многое не соответствует действительности. Неверно, что индийские феодалы имели только право сбора налогов на землях, предоставленных им государем. По этому вопросу весьма интересную работу проделал доцент Московского университета А. М. Осипов. Он показал, что дарственные и жалованные грамоты (вернее, надписи, гравированные на медных пластинках) южноиндийских раджей с III в. н. э. и вплоть до вторжения мусульман предоставляли отдельным феодальным владельцам не только право сбора налога, но и юрисдикцию над населением данного земельного пожалования. Известно, что ещё более широкими были права феодальных владельцев в мусульманский период. Весьма сносным представляется и другое утверждение Шелванкара, будто индийские феодалы "не влияли на код сельскохозяйственных коопераций". Разве барская запашка-манор является единственным рычагом воздействия феодала на ход сельскохозяйственных операций? Шелванкару достаточно было бы просмотреть недавно опубликованную Минорским в Лондоне "Памятку царей" ("Тазкират-аль-Мулюк") или заглянуть в широко известную классическую работу монгольского историографа Аб-уль-Фазл Алами "Акбарово зерцало" ("Аин-и-Акбар"), и он смог бы обнаружить, как азиатские, в частности индийские, феодалы самым непосредственным образом воздействовали на этот самый "ход сельскохозяйственных операций". Тут и вопросы расширения, сохранения и ежегодной расчистки сети искусственного орошения (первое условие земледелия на Востоке), и выдача продовольственных и денежных ссуд крестьянству (так называемые займы "такави"), тут и строгое варьирование поземельного налога и водных сборов в зависимости от характера возделываемой крестьянином культуры и, наконец, устройство огромных складов зерна для продажи его на рынке в неурожайные годы.

Все эти данные мы приводим вовсе не для того, чтобы опорочить основной тезис Шелванкара об отсутствии в феодальной Индии помещичьей собственности на землю и помещичьего (манориального) хозяйства. Мы хотим лишь сказать, что наш автор принимает причины за следствия, предполагая, что деспотическая власть государя исключала возможность развития помещичьей собственности и помещичьего хозяйства в

стр. 106

Индии. Здесь было бы полезно вспомнить, что самый характер этой власти был не только политическим, но и экономическим, что она соединяла в себе государственный суверенитет с верховной собственностью на землю и что, наконец, это обстоятельство было весьма тесным образом связано с огромной ролью государства в деле организации общественных работ. Что же касается утверждения Шелванкара, что индийские феодалы не могли превратиться в земельных собственников только потому, что обладали меньшим объёмом политических прав, чем их европейские коллеги, то нам кажется правильным другое. Объём политических прав индийских феодалов был иным в Индии по сравнению с Европой, потому что в Индии другую форму имело отношение феодалов к условиям производства (земля, искусственное орошение), иными были формы эксплоатации (преобладание ренты продуктовой над рентой отработочной), иными были и формы феодальной собственности (государственная собственность на землю).

Шелванкар довольно подробно касается вопроса об особенностях индийских средневековых городов. Он отмечает как основную черту "политическую и общественную слабость городских буржуазных элементов" и наличие "феодальной гегемонии" в индийских городах этого времени (стр. 109). Автор пишет: "Буржуазные элементы города, не имея возможности сломить замкнутость деревенских общин и превратить сельскую местность в свой рынок, как это сделала европейская буржуазия, были поневоле вынуждены удовлетвориться этим положением и помириться с ролью придатка двора и знати, солдат и чиновников, жрецов и факиров, каковые коллективно составляли "потребительский класс", преобладавший в городе" (стр. 111). Оставляя на совести Шелванкара этот самый "потребительский класс", в состав которого он зачисляет и разорённого крестьянина, променявшего мотыгу на нищенскую чашу и жёлтую повязку-садху, и феодального вельможу, собирающего ренту-налог с крестьян, мы спросим автора: как объяснить наличие феодальной гегемонии в индийском средневековом городе? Автор правильно указывает, что замкнутый характер индийских деревенских общин служил серьёзным тормозом для развития более широкого разделения труда между городом и деревней. Но ведь это само по себе ещё не решало вопроса о соотношении классовых сил в городе. Это чувствует и сам Шелванкар. Он выступает с дополнительным объяснением. Дело, оказывается, в том, что "в силу необходимости регулировать, контролировать и инспектировать общественные работы по орошению государство было вынуждено разместить своих чиновников и агентов в важнейших городах" (стр. 110).

Связь между огромной ролью индийской деспотии в деле организации общественных работ и наличием феодальной гегемонии в городе, безусловно, существует, но вряд ли в той непосредственной и чисто внешней форме, как это рисуется нашему автору. Ему следовало бы иметь в виду, что весьма высокая степень концентрации земельной собственности в Индии влекла за собой и значительную степень концентрации прибавочного продукта в руках сравнительно немногочисленных феодалов. Как правило, эти феодалы жили не в деревне, а в городе. Именно город, а не поместье, был местом, где этот продукт потреблялся и распределялся. Именно в городе размещалось многочисленное войско, вербовавшееся из наёмников. Таким образом индийский город долгое время сохранял облик феодальной ставки, своеобразной лагерной стоянки, и его благосостояние не в малой степени зависело от пребывания здесь двора и войск. Связь между вышеуказанной ролью восточной феодальной деспотии и слабостью буржуазных элементов в индийских городах следует искать не в факте размещения чиновников государственной ирригационной службы на городских квартирах, а в специфических формах эксплоатации крестьянства и специфических формах собственности на землю.

Автор правильно отмечает, что "большинство купцов никогда не было в безопасности от назойливого вымогательства или, ещё хуже, - конфискации их имущества со стороны государства и его чиновников" (стр. 111). Он высказывает интересную мысль, что сложная система взаимных торговых поручительств, залогов и гарантий, выработанная индийскими купеческими кастами, являлась своеобразной страховкой против насилий и вымогательства феодалов (стр. 112). Очень метко также замечание автора, что условия, задерживавшие в Индии развитие капитализма, были в то же время условиями, вызывавшими паразитическое развитие торгово-ростовщического капитала (стр. 112).

По вопросу о единстве Индии до английского завоевания Шелванкар, как нам представляется, даёт правильный ответ. Он отвергает точку зрения многих индийцев, ищущих в прошлом того, чего они на самом деле стремятся добиться в будущем, и провозглашающих "исконное единство Индии" и наличие единой "индийской нации", имеющей за собой многотысячелетнее существование.

Автор равным образом решительно выступает против мнения большинства английских исследователей, рассматривающих не только средневековую, но и современную Индию лишь как территориальный комплекс, населённый многочисленными народностями и племенами, ничем будто бы не связанными между собой. Он указывает, что каста, община, паломничество и многие другие институты, освящённые религией индуизма, равно как и длительное историческое взаимодействие между различными народами Индии, наложили на их развитие некий общий отпечаток.

Относительно мусульманского завоевания Индии Шелванкар с полным основанием утверждает, что "не прошло и нескольких поколений, как мусульманский правящий класс перестал быть чужеземным для Индии" (стр. 12). Отмечая массовое обращение индусской бедноты в ислам, автор объясняет

стр. 107

это явление одним только желанием избавиться от уплаты подушной подати (джазия), которой облагались немусульмане. Нам кажется, что кроме этого наиболее забитых и униженных индусов, принадлежавших к низшим кастам, а также отверженных из числа париев привлекала ещё и надежда на социальное раскрепощение.

В конце прошлого века известный русский индолог И. П. Минаев отмечал в своих "Очерках путешествия по Индии и Цейлону": "В ислам обращаются те, кому индуизм отвёл презренное положение в своём общественном строе". На востоке Индии и в особенности в Бенгале и отчасти в Ассаме в ислам переходили также те слои населения, где ещё сильны были буддийские верования и симпатии.

Останавливаясь на последствиях мусульманского завоевания Индии, автор обращает внимание на частые союзы индусских и мусульманских феодалов, мало считавшихся с религиозными перегородками, на сектантские движения, объединявшие в своих рядах трудящихся индусов и мусульман, и, наконец, на "постоянный процесс взаимопроникновения и взаимопримирения, который происходил как на верхах, так и в низах общества между его индийской и мусульманской частями".

Правильно характеризуя этот процесс, который нашёл своё яркое выражение в искусстве, быте, законодательстве и развитии общественной мысли средневековой Индии, автор в то же время забывает об оборотной стороне медали. Так или иначе, с конца XIII по XVIII в., на протяжении четырёх веков, мусульманские феодалы были хозяевами большей части Индии, господствуя над крестьянской массой, где огромное большинство составляли последователи индуизма - индусы. Нельзя поэтому признать верной ту идиллическую картину индомусульманских отношений, которую автор сводит только к "взаимопроникновению и взаимопримирению". Ведь бывали же периоды достаточно ожесточённых гонений на индусов и не менее серьёзных восстаний против мусульманского феодального господства. Приходится пожалеть, что вопросы касты, а также индийской средневековой религии и культуры не нашли сколько-нибудь достойного места в работе Шелванкара.

Переходя к оценке важнейшего события новой истории Индии - её превращения в британскую колонию, - автор отмечает, что завоеватели-европейцы подорвали цивилизацию трёхтысячелетней давности, ввели частную земельную собственность, разрушили застойно-замкнутую жизнь деревенских общин, прорезали полуконтинент железными дорогами и спаяли его в единый рынок с единой системой обращения, мер и весов и, наконец, создали политическое единство страны как своей колонии.

Автор правильно рассматривает все эти перемены в качестве "эпизода в развитии мирового капитализма" и не обманывает себя относительно целей, преследуемых колонизаторами. "Решающими были экономические мотивы, желание эксплоатировать торговлю и промышленность Индии.., но они (английские мероприятия. - И. Р. ) имели своим результатом разрушение докапиталистического экономического и общественного строя Индии... расчистили путь для капиталистического развития Индии и также создали технические и экономические предпосылки для достижения Индией такой степени единства, какого она не знала ни в один период своей истории" (стр. 19). Как видно, в этой своей оценке Шелванкар приближается к марксистской точке зрения.

Однако не со всеми положениями, выдвинутыми автором, можно согласиться. Прежде всего в его изложении стёрлись этапы колониальной эксплоатации Индии, связанные с историческим развитием английского капитализма, начиная от эпохи первоначального накопления и кончая империализмом. Между тем разграничение этих этапов является решающим для понимания как целей и задач английской колониальной политики в Индии, так и её последствий для самой страны.

Далее, если можно признать правильным, что англичане в ходе своего господства подорвали основы старого общественного порядка, то вряд ли можно согласиться с тем, что они будто бы "расчистили путь для капиталистического развития Индии". Не разбирая в данной связи вопрос о том, что бывают разные пути развития капитализма, укажем здесь на существенную разницу между "чисткой пути для развития капитализма" и там, что англичанами было проделано в Индии. В первом случае дело идёт об устранении препятствий для этого развития, заключающихся прежде всего в остатках и пережитках прежнего, феодального способа производства, а во втором - дело шло не об устранении препятствий для развития капитализма в Индии, а об отмене того, что мешало колониальной её эксплоатации чужеземной буржуазией. Это весьма существенная разница. Безусловно, невольным результатом английских мероприятий и, главное, вовлечения Индии в мировой рынок явилось развитие там своего капитализма. Но бесспорно и другое. Развитие капитализма в Индии протекало и протекает медленнее и мучительнее и оказалось несравненно более, чем в любой другой стране, отягощенным феодальными пережитками. Вполне очевидно, что сохранение этих феодальных остатков и пережитков непосредственно связано с колониальным подчинением Индий. Это легко продемонстрировать и на формах эксплоатации крестьянства (преобладание форм докапиталистических и переходных) и на английском законодательстве, заботливо охраняющем "устои старены", и, наконец, на политическом устройстве страны, где до сих пор под английским крылом благополучно существуют так называемые вассальные княжества, являющиеся оплотом феодальной отсталости и политической реакции.

Но, может быть, наш спор с Шелванкаром идёт только о словах и мы излишне придирчиво отнеслись к одной из его формулировок? Однако теория неразрывно связана с практикой и из неправильных теоретических положений наш автор неизбежно приходит и к неверным выводам.

Не случайно Шелванкар проводит знак

стр. 108

равенства между французской буржуазной революцией и аграрными мероприятиями англичан, направленными к ликвидации деревенских общин в Индии (стр. 83 - 84). Хороша "буржуазная революция", которая была проведена чужеземными властителями Индии прежде всего в интересах завинчивания пресса поземельного налога и привела в одном случае (заминдарская система) к насаждению крупной помещичьей собственности полуфеодального типа (кстати, на основе массовой экспроприации общинных земель в пользу этих новоиспечённых помещиков), а в другом (система райотвари) - на протяжении почти 30 лет (до 1855 г.) насильственно прикрепляла крестьян к земле, объявив её обработку государственной повинностью. Спрашивается: если в Индии англичане уже правели "буржуазную революцию", то почему сохранились весьма многочисленные феодальные пережитки, прежде всего в области земельных отношений, которые составляют экономическую основу массового крестьянского движения в Индии наших дней?

Весьма интересный раздел своей работы Шелванкар посвящает индомусульманской проблеме и английской политике - "разделяй и властвуй". Автор указывает, что колониальный режим стремился сохранить "все особенности местных нравов и обычаев, все старые верования и предрассудки, все религиозные и сектантские различия, обостряя притом противоречия, существовавшие между ними" (стр. 19).

"Прикрываясь своим нейтралитетом в делах религии и быта, - пишет Шелванкар, - английская бюрократия стремится поддержать отдельные права всякой религиозной общины и сохранить всё, как прежде" (стр. 20). В этой связи автор цитирует весьма откровенное заявление одного из видных английских чиновников: "Наше старание должно быть направлено к поддержанию в полной силе столь счастливо для нас существующего разделения между различными религиями и расами Индии, отнюдь не стремясь к их соединению" (стр. 21).

В английском покровительстве индийским вассальным князьям автор видит проявление всё той же политики "разделения сил Индии". Недостатки этого раздела работы Шелванкара заключаются прежде всего в том, что автор, видимо, представляет себе английскую политику чем-то, действующим в безвоздушном пространстве и независимо от соотношения классовых сил в стране, соотношения, как известно, существенно изменившегося.

Вспомним хотя бы появление на политической арене в конце XIX в. класса национальной буржуазии, а затем и рабочего класса Индия. Действительно, колониальные власти могут проводить свою политику в условиях, когда определённые общественные классы и прослойки являются их опорой или союзниками. Правители Индии гибко и маневренно приспособляются к меняющимся обстоятельствам. Автор отмечает лишь некоторые основные факты (например, покровительство индусам после сипайского восстания, сменившееся в начале XX в. ориентацией на мусульманскую верхушку), но эти факты не получают сколько-нибудь серьёзного исторического объяснения. Здесь даёт себя чувствовать отрыв от конкретноисторической почвы.

Вопросам индомусульманских отношений автор, как это ни странно, отводит весьма второстепенное место, хотя в настоящее время эта проблема играет существенную роль в политической жизни страны.

Шелванкар констатирует, что между мусульманами и индусами не существует расовых и национальных различий, что те и другие одинаково входят в состав различных индийских народов и одинаково говорят на языках той индийской народности, к которой они принадлежат. Так, например, в Бенгале (здесь мусульман 54%) мусульмане, так же как индусы, являются бенгальцами по национальности и говорят на одном и том же бенгальском языке, кстати, одном из наиболее литературно развитых во всей Индии.

Что касается нравов и обычаев, а главное касты, то, на наш взгляд, Шелванкар несколько преувеличивает их значение как барьера, разделяющего индусов от мусульман. В сельских местностях, особенно на востоке Индии, эти различия не являются решающими. Достаточно сказать, что бенгальские мусульмане, подобно индусам, восприняли кастовые деления и местные последователи ислама наряду со своими религиозными праздниками зачастую соблюдают и праздники индусов, мало чем отличаясь от последних в быту. Можно утверждать, что касты разделяют мусульман и индусов не в большей степени, чем обе эти религиозные общины внутри самих себя. Тем не менее все эти бытовые, конфессиональные и другие различия, существующие между мусульманами и индусами, какими бы второстепенными они ни были сами по себе, стали в настоящее время важнейшим видимым основанием для политического, культурного и всякого другого противопоставления обеих религиозных общин друг другу.

Шелванкар правильно отмечает, что начало обострения индомусульманских отношений относится к первому десятилетию XX в., что такой оборот событий произошёл не без влияния колониальных властей. Действительно, при вице-короле лорде Керзоне был проведён раздел Бенгала (впоследствии отменённый) на западную - индусскую, часть и восточную - мусульманскую часть. Руководящая англо-индийская газета "Statesman" в следующих словах комментировала это мероприятие: "Оно поможет росту могущества мусульман в Восточном Бенгале, и это, как можно надеяться, послужит уздой быстро возрастающей силе образованной прослойки индусов" (стр. 22).

Через год (в 1906 г.) при преемнике Керзона, вице-короле лорде Минто, не без сочувствия англичан была основана Всеиндийская мусульманская лига.

В 1909 г. для выборов в реорганизованные тогда законодательные собрания была введена система курий, причём выборщики-мусульмане были изолированы от выборщиков-индусов и выделены в отдельную курию. Эта система и по сие время действует

стр. 109

в Индии, при этом норма представительства для мусульман и индусов разная. Согласно так называемому Weightage (взвешиваете, прикидка, определение) английских властей, мусульманам предоставлено в 2 - 3 раза большее количество мест в законодательных органах, чем им полагалось бы по их численности. Так, например, в Соединённых провинциях, по конституции 1935 г., мусульмане благодаря английскому "взвешиванию" располагают 21% общего количества мест в нижней палате Законодательного собрания, в то время как среди населения последователи ислама составляют всего 14%. Шелванкар оценивает эту систему весьма определённым образом, говоря, что она "рассматривает избирателей не как граждан одного государства, а лишь как членов антагонистических религиозных и общественных групп... Неизбежным результатам явилось отвлечение внимания от общенародных политических и экономических интересов... Эта система питала озлобленные и бесплодные споры по вопросу о норме представительства, установленной для той или другой религиозной общины" (стр. 22).

Но наивно думать, что колониальный режим всемогущ и обладает способностью произвольно вызывать к жизни, подобно deus ex machina, большие общественные движения, каким в настоящее время, несомненно, представляется движение индийских мусульман. Корни таких движений надо прежде всего искать в самой Индии.

В этой связи полезно напомнить об огромной политической и культурной отсталости Индии вообще и её мусульманских районов в особенности. Как известно, в силу ряда исторических причин мусульманское население Индии оказалось менее затронутым проникновением капитализма. Районы Индии, где мусульмане составляют сравнительно компактную массу населения, являются одними из наиболее отсталых в смысле развития капитализма.

При сосредоточении двух третей мусульман в аграрно отсталых районах Индии, при относительной слабости мусульманской буржуазии, буржуазной интеллигенции и пролетариата, религия, естественно, сохраняет здесь значительное влияние, может быть, более значительное, чем во многих других частях Индии. Вот почему современное общественное и политическое движение индийских мусульман имеет религиозную форму. Сказать это - значит охарактеризовать указанное движение только с одной стороны, со стороны его формы или оболочки. Но Шелванкар пытается заглянуть глубже. Он стремится разобраться в классовой подоснове событий. С этой целью автор выдвигает на первое место "обострение соперничества между мелкобуржуазными искателями тёплых местечек" (стр. 23). Шелванкар, очевидно, имеет в виду службу в государственном аппарате. При слабом уровне развития капиталистической промышленности и сельского хозяйства в Индии интеллигенция, люди свободных профессий часто не могут найти приложения своему труду, и на каждое место претендуют буквально сотни соискателей. Это обстоятельство, конечно, налицо, но вряд ли оно играет такую определяющую роль в обострении отношений между обеими общинами. В дальнейшем сам Шелванкар констатирует, что не мелкая буржуазия, а мусульманская помещичья аристократия занимает руководящее положение во Всеиндийской мусульманской лиге, основной политической организации мусульман. Автор указывает также на участие в этом движении мусульманского крестьянства, но почему-то оставляет этот факт без объяснения.

Специфика положения в Западном Пенджаба, в Восточном Бенгале, да и во многих других областях Индии состоит в том, что крестьянству, в огромном своём большинстве мусульманскому по религии, противостоят здесь эксплоататоры (не только ростовщики и скупщики, но и помещики), в огромном своём большинстве принадлежащие к религии индуизма, а отчасти сикхизма. Другое положение сложилось в Соединённых провинциях, в частности в области Ауда, где, наоборот, мусульманские торговые элементы играют весьма крупную роль, а огромные помещичьи латифундии принадлежат мусульманской аристократии, так называемым талюкдарам, чьи земли обрабатывают индусы-арендаторы. Для наиболее отсталой части мусульманского крестьянства Пенджаба и Бенгала, а также для индусского крестьянства Ауда классовые противоречия с эксплоататорами нередко принимают искажённую религиозную форму, воспринимаются в одном случае как борьба против индусов, а в другом -против мусульман.

Таким образом, конфликт, имеющий в действительности классовую основу, осознаётся наиболее отсталой частью крестьянства как антагонизм между двумя религиозными общинами, двумя религиями. Само собой разумеется, реакционные помещичье-буржуазные круги обеих религиозных общин всячески культивируют и поддерживают эти представления и, не без поощрения сверху, пытаются не только расколоть трудящихся, но и превратить их в орудие своей политики.

Шелванкар не без основания отмечает, что в передовых организациях трудящихся почти не ощущается влияния общинно-религиозной розни. Так, например, в Канпуре во время недавней забастовки "мусульманские рабочие присоединились к профсоюзу и воспротивились всем попыткам изолировать их от индусских товарищей... некоторое время спустя была предпринята новая попытка вызвать раскол, пользуясь зелёным знаменем Мусульманской лиги. В ответ рабочие указали на свой красный флаг, заявляя, что кровь, окрасившая этот флаг, красна и не имеет общинно-религиозных примесей" (стр. 25). Столь же мало затронут общинно-религиозной рознью и Кисан-Сабха (Всеиндийский крестьянский союз), насчитывавший в 1939 г. до 750 тыс. членов (стр. 175).

Одна из главных трудностей в деле высвобождения отсталой части мусульманского крестьянства из-под влияния реакционных общинно-религиозных элементов состоит, по мнению автора, в том, что "в провинциях, где преобладает мусульманское крестьянство, местные организации Всеиндийского национального конгресса в значительной мере находятся в руках пропомещичьих и про-

стр. 110

ростовщических элементов. Это-то и открывает возможность использования растущего недовольства мусульманских масс со стороны представителей общинно-религиозных организаций" (стр. 25).

Если Шелванкар в известной мере раскрывает аграрную подоснову мусульманского движения, то национальный момент, играющий в этом движении всё более значительную роль, он полностью игнорирует. Такое упущение должно быть поставлено в связь с общей постановкой автором внутринационального вопроса Индии. Шелванкар считает возможным полностью отрицать процесс складывания наций в Индии, утверждая, что даже более передовые и дальше зашедшие по этому пути народы, как бенгальцы (более 60 млн.), махраты (23 млн.) и тамилы (свыше 20 млн.), представляют собой не более как "культурные, языковые и религиозно-сектантские группы" (стр. 17).

Между тем развитие общественного сознания и национальной культуры, современных форм политической и экономической жизни и, наконец, наличие массовых национальных движений неопровержимо свидетельствуют, что не только упомянутые выше бенгальцы, тамилы и махра ты, но и многие другие народы Индии обладают развитым национальным сознанием и значительно продвинулись вперёд на пути складывания в нации.

Само собой разумеется, что в существующих колониальных условиях этот процесс не может быть завершён. Основной предпосылкой для разрешения национального вопроса, имеющего большое значение в многонациональной Индии, является превращение её в независимую страну. И Шелванкар правильно указывает на примат этой задачи, когда заявляет: "Только тогда, когда Индия станет независимой, создадутся все условия для основания подлинно многонационального государства, вроде СССР, которое одно только способно разрешить проблему меньшинств Индии и дать каждому меньшинству, сколь бы малым или отсталым оно ни было, возможность свободно развиваться по-своему" (стр. 26).

Прогрессивные национальные силы страны, как никогда раньше, ощущают сейчас необходимость сплочения в борьбе за общеиндийские задачи. Это единство не может быть достигнуто без признания за народами Индии, складывающимися в нации, права на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Предоставление им права и возможности свободно, по-демократически самим решать свою судьбу есть одно из решающих условий для их наиболее широкого и эффективного вовлечения в общеиндийское движение за создание общеиндийского единства. Однако Шелванкар этого не видит. Очевидно, здесь-то и надо искать причину его пренебрежительного отношения к национальному движению народов мусульманского северо-запада Индии. Процесс складывания в нации в силу экономической, культурной и политической отсталости вышеупомянутых областей страны иногда облекается здесь в религиозную форму. Но это вряд ли меняет сущность дела. Отрицание за этими народами, в большинстве своём исповедующими ислам, как, впрочем, и за немусульманскими народами Индии, элементарных демократических прав может только помешать делу общеиндийского единства.

В заключение главы, посвященной индо-мусульманской проблеме, Шелванкар отмечает факт огромного значения - политическое пробуждение мусульманских масс Индии. "Они страдают от империализма и бюрократии так же, как индусы, - утверждает автор, - и быстро развили в себе воинствующее антиимпериалистическое сознание. Подделываясь под эти настроения, Всеиндийская мусульманский лига вынуждена была в 1937 г. заявить, что она стоит за независимость Индии и отвергла новую конституцию Индии" (стр. 26).

Этим же Шелванкар объясняет чрезвычайно широкую национальную и социальную демагогию руководства Мусульманской лига, обещающей своим последователям "царство справедливости", где не будет ни капитализма, ни ростовщического процента, ни тяжёлых налогов. Что же касается самой Лиги, то автор даёт этой организации резко отрицательную характеристику: "Она не терпит демократии даже в собственных рядах; в ней господствует клика обветшалых аристократов, отставных чиновников и богатых адвокатов, чья основная задача состоит в борьбе против демократизма и аграрного радикализма Всеиндийского национального конгресса" (стр. 27).

Можно ли согласиться с автором, что деятельность Лиги сводилась и сводится только к борьбе с Всеиндийским национальным конгрессом? Видимо, Шелванкар не учёл ряда обстоятельств и прежде всего отмеченного им самим растущего участия мусульманских масс в Лиге, что, чем дальше, тем больше сказывается на всей её деятельности и облике. Шелванкар косвенно признаёт это, когда указывает на демагогию некоторых руководителей Лиги, пытающихся в своих интересах использовать боевое настроение мусульманских низов. Но нельзя забывать и о другом - о мощно растущих снизу требованиях демократизации и политической переориентации Всеиндийской мусульманской лиги, требованиях индо-мусульманского единства. На этом пути много препятствий. Но было бы ошибкой сводить их только к нынешней политике, проводимой руководителями Мусульманской лиги.

Шелванкар не понимает, что преодоление влияния реакционных элементов в мусульманском движении в значительной мере зависит от признания за народами Индии права на самоопределение, от чуткого, братского и истинно демократического отношения к их национальным запросам.

Шелванкар вполне прав, когда указывает, что помещики и сейчас весьма сильны в руководстве Лиги, но, между прочим, напрасно забывает о наличии там и буржуазных элементов.

Что же касается "аграрного радикализма" конгресса, который показался столь опасным мусульманской верхушке, то этот "радикализм", как выше указывал сам автор, оказался бессильным перебросить мост к мусульманским крестьянским массам, по-

стр. 111

скольку местные организации конгресса вели в мусульманских районах не прокрестьянскую, а "пропомещичью и проростовщическую политику" (стр. 26). Вспомним здесь и то, что большинство ростовщиков и помещиков в этих районах как раз и являются индусами. Всё, что даёт возможность обвинять Национальный конгресс в симпатиях к индусским помещикам и ростовщикам, всё, что в какой-либо мере отдаёт индусским великодержавным шовинизмом, затрудняет достижение общеиндийского единства. Как видно, даже такие прогрессивные деятели, как Шелванкар, ещё в недостаточной мере отдают себе в этом отчёт.

Таковы некоторые, наиболее существенные недостатки книги Шелванкара. Тем не менее было бы неправильным преуменьшать значение этого труда. Пусть в публицистической форме, Шелванкар стремится дать широкое обобщение исторического развития Индии, проследить, а главное, осмыслить значение перемен, вызванных британским завоеванием, и, наконец, представить важнейшие проблемы современной Индии в их взаимной связи и единстве. Это произведение при всех его недостатках весьма интересно как показатель развития прогрессивной общественной теоретической мысли Индии, и надо прямо сказать, что по сравнению с тем, что наблюдалось ещё 15 - 20 лет назад, сделан большой шаг вперёд.

*

Книга проф. Купланда "Будущее Индии" (отчёт о конституционной проблеме Индии) представляет заключительную часть трёхтомника этого автора. Ранее вышедшие части этой же работы рассматривали развитие Государственного строя Индии исторически (первый том охватывает 1883 - 1937 гг., второй - 1937 - 1943 гг.). В кратких вводных тезисах к последнему тому автор излагает основные выводы своего предшествующего исследования. Проф. Купланд отнюдь не ограничивается анализом юридических форм, - он ярко и вполне определённо выступает в качестве политика и с империалистической точки зрения раскрывает значение индийской конституционной проблемы как в свете внутреннего развития самой Индии, так и в плане будущего развития англо-индийских взаимоотношений.

Идеи, защищаемые проф. Купландом, не блещут новизной и в значительной мере являются перепевом того, что на протяжении 200 лет английского господства над Индией в разное время и на разные лады от Маколея до Чироля писалось апологетами этого порядка вещей. Так, нам с полной серьёзностью сообщают, что "ещё с 1833 года сами англичане стремились в конечном счёте к прекращению своего господства над Индией". Более того: их будто бы неизменно воодушевляла надежда, что "индийцы в течение известного времени приобретут навыки представительного самоуправления западноевропейского типа" (стр. V). Колониальный режим рисуется автором подобием пансиона для благородных девиц, где английские педагоги из поколения в поколение бескорыстно обучали индийцев хорошим манерам и начаткам парламентаризма. Однако вряд ли сейчас найдутся люди, способные поверить в эту идиллию. Напомним Купланду откровенные слова не столь давно умершего английского министра и деятеля консервативной партии Д. Хикса: "Мы покорили Индию не для блага индийцев. Я знаю, что на собраниях миссионеры говорили, будто бы мы завоевали Индию для того, чтобы улучшить положение индийцев. Это - ханжество: мы покорили Индию, чтобы иметь рынок для английских товаров. Мы победили её мечом и мечом должны сохранить".

Купланд с чрезвычайной настойчивостью повторяет ту мысль, что чем заботливее англичане насаждают в Индии демократию, тем сильнее разгорается там пламя индо-мусульманской вражды: "Перспектива дальнейшей демократизации режима вызвала в Британской Индии рост общинно-религиозных беспорядков" (стр. X).

Дело обстоит, конечно, совсем не так, как рисует Купланд. Ныне существующий колониальный режим в Индии не имеет ничего общего с демократией и сохраняет фактически неограниченную власть в руках вице-короля и английских губернаторов провинций. Как известно, английские правители, по конституции 1935 г., наделены так называемыми "чрезвычайными полномочиями", в силу которых они могут действовать, вовсе не считаясь с индийскими законодательными собраниями. Что же касается избирательной системы, то она столь "демократична", что предоставляет право голоса при выборах в центральное законодательное собрание 1,5 млн. из 388 млн. населения и кроме того построена на разделении избирателей по общинно-религиозным куриям, на противопоставлении индусов мусульманам. Именно отрицание за Индией элементарных демократических прав и характер колониального режима создают благоприятную почву для индомусульманских столкновений. Под флагом лицемерной защиты интересов "мусульманской религиозной общины" автор выступает как враг индийской демократии. Он объявляет непригодным для Индии демократический принцип подчинения меньшинства решению большинства, поскольку власть большинства - это власть индусов, а мусульман в Индии меньше 1/4 населения (стр. 17).

На этом же основании категорически отвергается для Индии и возможность равных выборов, одинаковой нормы представительства для индусов и мусульман на основе "численной силы" (стр. 48). По Купланду, в Индии оказалась несостоятельной и обычная партийная система буржуазных демократий, при которой партия, завоевавшая большинство в парламенте, сменяет у власти партию, потерпевшую поражение на выборах: "Пока индо-мусульманский раскол столь глубок, пока политическая принадлежность остаётся в первую очередь вопросом религии, пока водораздел политических мнений проходит главным образом по общинно-религиозной линии, а не по общественным или экономическим вопросам, в Индии невозможна та последовательная смена большинства и меньшинства у власти,

стр. 112

которая составляет основу британской парламентской системы" (стр. 62).

Автор весьма озабочен, как бы народы Индии не сказали своего слова при выработке будущей конституции, которую он, кстати, целиком сводит к "договору между индусами и мусульманами" (стр. 36). "Чем больше расширять избирательное право, - утверждает проф. Купланд, - тем труднее достигнуть этого" (т. е. индо-мусульманского соглашения. - И. Р. ). "При увеличении числа избирателей они окажутся во власти партийных организаций и их демагогических лозунгов", причём расширение нынешнего избирательного права (сейчас, при выборах в центральные представительные органы Индии, правом голоса пользуется 1,5% населения, а в провинциальные - 15%) "означает его распространение на невежественное крестьянство и лиц физического труда" (стр. 34). Чем меньше людей будет участвовать в выработке конституции, тем лучше (стр. 363). Вообще же конституция - "не дело народа, а экспертов, имеющих государственный опыт", и здесь требуется "секретность" (там же).

Эти реакционные высказывания проф. Купланда проникнуты, стремлением отнять у народов Индии право самим решать свою судьбу, не дать им возможности объединиться на почве зашиты своих национальных интересов, а главное, увековечить индо-мусульманский антагонизм.

Отбрасывая элементарные принципы демократии, автор клянётся ей в верности и выдаёт себя за "друга индийской демократии". Колониальные деятели старшего поколения были откровеннее и предпочитали называть вещи своими именами. Может быть, потому, что каких-нибудь 40 лет назад англичане чувствовали себя в Индии значительно крепче. Так, Джон Морли, известный либерал, друг и биограф Гладстона, в бытность свою статс-секретарём Индии, в письме к вице-королю лорду Минто отожествлял английские порядки в Индии с "режимом испанских вице-королей в Нидерландах, австрийских вице-королей в Венеции, Бурбонов в королевстве обеих Сицилии и английских губернаторов в северо-американских колониях до завоевания ими независимости".

Политический стержень рецензируемой книги заключается в двух основных положениях. Первое из них звучит так: "То, что происходит в Индии, не является просто случаем восстания национализма против иностранного господства" (стр. 13). Основным же, по мнению проф. Купланда, является "конфликт между двумя великими партиями (имеются в виду Мусульманская лига и Всеиндийский национальный конгресс. - И. Р. ), или, точнее, индо-мусульманский раскол, выражающийся в этом конфликте" (стр. 17). Отсюда и второе, главное, положение автора: "Путь к свободе Индии больше не лежит в борьбе с британским правительством, а через соглашение между самими индийцами" (стр. 29).

Если в первом случае автор пытается дискредитировать национальное движение, отожествляя его с общинно-религиозной борьбой (недаром говорится: желание - отец мысли), то во втором случае проф. Купланд стремится разоружить то самое общеиндийское национальное движение, наличие которого он только что отрицал. Обращаясь к Национальному конгрессу, автор как бы призывает эту первенствующую национальную организацию если не к самороспуску, то во всяком случае к отказу от дальнейшей борьбы: "Идея одной великой национальной партии и политика концентрации всех её сил в тесно сплочённой централизованной организации, может быть, и были хороши на поле англо-индийских битв, но вовсе неуместны в зале всеиндийской конференции" (стр. 29). Купланду чрезвычайно не нравится, что Национальный конгресс является общеиндийской организацией, что он поддерживает дисциплину в своих рядах и, наконец, "претендует на представительство всех классов и общин Индии в качестве действительного воплощения индийского национализма". И хотя общеизвестно, что Национальный конгресс насчитывает в своих рядах немало мусульман - в их числе следует назвать такого выдающегося общественного деятеля, как Абду Калям Азада, бывшего председателя конгресса, - автор упорно стремится втиснуть индийское национальное движение в общинно-религиозные рамки и низвести конгресс до уровня конфессиональной организации.

Проф. Купланд неизменно отожествляет движение, возглавляемое конгрессом, с "индусским национализмом", целью которого якобы является подчинение страны индусскому правительству. Автор не только провозглашает мусульман в Индии нацией (см. стр. 18), но противопоставляет им другую, несуществующую нацию - индусов.

Вряд ли здесь нужны особенно подробные разъяснения о том, что в Индии нет и не может быть единой индусской нации, так же как нации мусульманской. Купланд смело зачисляет в состав "единой мусульманской нации" в Индии и бенгальцев, и патанов, и синдцев, которые не обладают ни общей территорией, ни общим историческим прошлым, ни экономическим единством и, наконец, говорят на различных языках.

Из этой фальшивой идеи о существовании индусской и мусульманской наций проф. Купланд исходит и в своём проекте будущего конституционного устройства Индии. Мусульманская лига признаётся им в качестве политического представителя мусульманской религиозной общины, а Всеиндийский национальный конгресс - индусской. Конечно, наш автор предпочёл бы видеть в последней роли достаточно реакционный Махасабха (Великий союз индусов), но он с сожалением отмечает, что это чисто религиозно-общинная организация не смогла использовать для усиления своего влияния годы второй мировой войны, когда Национальный конгресс подвергался суровым политическим репрессиям и был лишён права легальной деятельности (стр. 7).

Купланд исходит не только из деления Индии на две нации - индусов и мусульман, - но и из их якобы непримиримой враждебности друг к другу.

Однако автор не может обойти ряда исторических фактов, которые вкорне меняют

стр. 113

картину (стр. 23). 1937 - 1939 годы были годами значительного сплочения общеиндийских национальных сил, огромной активности профессиональных и крестьянских союзов, расширения территориальных рамок национального движения, впервые вызвавшего большой отклик в вассальных княжествах и явно грозившего принять подлинно общеиндийский характер. Под давлением этого движения английские власти вынуждены были заключить с конгрессом нечто вроде "джентльменского соглашения", по которому губернаторы провинций, как правило, воздерживались от применения тех "чрезвычайных" прав контроля над местными правительствами, которые были им предоставлены по конституции 1935 года. Короче говоря, национальный подъём если не разрушил, то во всяком случае поколебал те многочисленные загородки и ограничения, которые заключались в конституции 1935 года.

Колониальные власти вынуждены были также отказаться от введения в действие пресловутой федерации, предусмотренной всё той же конституцией 1935 г., по которой вассальные князья получали право, помимо воли и участия населения княжеств, назначить треть представителей в верхнюю и четвёртую часть в нижнюю палату общеиндийской легислатуры. Мусульманские реакционные элементы в своё время не возражали против такой федерации, рассчитывал, что, блокируясь со ставленниками князей, они смогут обеспечить себе весьма благоприятное положение в федеральных представительных органах. Купланд указывает на эти обстоятельства, воздерживаясь от каких бы то ни было выводов. Но выводы напрашиваются сами собой. В новых условиях подъёма национального движения гарантии и ограничения, удовлетворявшие мусульманскую верхушку в 1937 г., оказывались недостаточными и неустойчивыми. И в этом одна из серьёзных причин требования образовать отдельное мусульманское государство (Пакистан), требования, ставшего с 1941 г. программой Всеиндийской мусульманской лиги.

Свой конституционный проект проф. Купланд начинает с провинциального устройства. Он высказывается за сохранение непрямых, неравных выборов, за выделение мусульман в отдельную курию с резервацией для них определённого количества мест в провинциальных законодательных собраниях и, наконец, за предоставление им, как и сейчас, в 2 - 3 раза большей нормы представительства по сравнению с индусами (сто. 38).

В качестве новых средств, предназначенных для "успокоения индо-мусульманской вражды", учёный эксперт рекомендует внести в конституцию статью о том, что "ни один законопроект, имеющий касательства к общинно-религиозным вопросам, не может быть внесён или принят собранием, и никакое решение не может быть принято без того, чтобы квалифицированное большинство представителей каждой из религиозных общин не высказалось за этот законопроект" (стр. 51). Но и это кажется недостаточным автору: он предлагает учредить особый общинно-религиозный совет, который "вёл бы наблюдение за охраной и обеспечением интересов религиозных общин". В связи с этим проф. Купланд не без сочувствия вспоминает старотурецкую систему, при которой различные религиозные общины (православные, католики, армяне-грегорианцы) пользовались в султанской империи некоторой, весьма ограниченной степенью самоуправления, что, впрочем, отлично совмещалось с резнёй и погромами немусульман.

Вряд ли предлагаемый нашим автором порядок является шагом к демократии по сравнению со старотурецкой системой! Что же касается организации исполнительной власти, то проф. Купланд предлагает, во-первых, сделать её несменяемой на срок выборов данного законодательного собрания и в значительной мере независимой от него, а во-вторых, формировать самые кабинеты путём обязательной коалиции на основе привлечения представителей религиозных общин. Все эти мероприятия преподносятся в качестве средства "умиротворения индо-мусульманской вражды".

Вторую часть своего проекта автор посвящает перспективам раздела Индии на индусское и мусульманское государства. Он считает, что раздел "разрешит проблему меньшинств в большей степени, чем это можно достигнуть каким-либо другим способом" (стр. 75). В отделившихся государствах "исчезнет или ослабнет борьба религиозных общин за власть" (стр. 76). Индусы, оставшиеся в Пакистане, будут "заложниками" хорошего отношения к мусульманам, оставшимся в индусском государстве (стр. 77).

Пакистан, по его мнению, будет играть крупную международную роль. "Почему бы Пакистану не заключить союз с соседними мусульманскими государствами, не стать пятым участникам саадабадского пакта?" (стр. 77).

Специальный раздел проф. Купланд, посвящает разрешению территориальных вопросов. Он намечает образование двух мусульманских государств: Пакистана (в составе Северозападной пограничной провинции Синда, Британского Белуджистана и Пенджаба, за исключением области Амбала, отходящей к индусскому государству) и Северовосточной мусульманской Индии (в составе Ассама и Восточного Бенгала, за исключением Бурдванской области). По статистике 1941 г., население Пакистана равнялось бы 22 млн. мусульман, 9 млн. индусов и почти 4 млн. сикхов; Северовосточная мусульманская Индия включала бы 35 млн. мусульман и 21 млн. индусов. Таким образом, даже в случае осуществления этого раздела, в мусульманских государствах Индии осталось бы 30 млн. индусов, а в индусских государствах - около 24 млн. мусульман. После этого автор решается утверждать, что такого рода раздел разрешил бы "общинно-религиозную проблему Индии"! Не разрешая общинно-религиозного вопроса, такой раздел в то же время привёл бы к дроблению национального Бенгала между двумя государствами, проводя хирургическую операцию того же типа, но меньшего масштаба и в Пенджабе.

Купланд, анализируя финансовые возможности Пакистана, приходит к выводу, что

стр. 114

это государство не сможет без помощи извне нести оборону северозападной границы Индии. Автор вынужден признать, что осуществление раздела вызовет таможенную войну между индийскими и мусульманскими государствами, отрежет индустрию от сельского хозяйства (к мусульманам отойдут главным образом сельскохозяйственные районы) и, наконец, сделает Индию беззащитной перед угрозой покушения на её независимость извне. Но эти слабости Пакистана могут в известных условиях явиться весьма полезными для империалистов, поскольку Пакистан именно поэтому будет в полнейшей зависимости от англичан. Сам автор считает (выгодным сохранение известной политической связи между Пакистаном и остальной Индией. Но что это будет за единство? Будущая Индия, по проекту Купланда, должна состоять из четырёх государств: двух мусульманских и двух индусских, причём каждое из них включает не только нынешние провинции, но также соседние и чересполосные вассальные княжества.

Предполагаемое деление имеет в глазах автора, то преимущество, что оно установит "равновесие между двумя индусскими и двумя мусульманскими государствами" и создаст предпосылки для образования общеиндийской власти (стр. 123). Эта центральная власть должна скорее быть конфедерацией, чем федерацией, или, во всяком случае, чем-то средним между федерацией и конфедерацией (стр. 130). На долю центрального правительства останутся только внешние сношения, внешняя торговля, оборона и денежная система (стр. 127). "Центральная власть должна быть слабой", - заявляет проф. Купланд (стр. 127). Федеральное законодательное собрание не будет являться представительством всей Индии, а лишь представительством указанных четырёх государств, причём в собрании они будут представлены в равном числе. В федеральном законодательном собрании автор предполагает установить всё те же общинно-религиозные гарантии и ограничения, как и в своём проекте провинциального устройства. Кабинет федерального правительства, как и в провинциях, будет формироваться по общинно-религиозному признаку и обладать значительной независимостью от законодательного собрания (стр. 133).

Каждое из предусмотренных проф. Купландом государств будет в свою очередь распадаться на провинции их нынешнего состава и вассальные государства, сохраняющие свой феодальный облик и деспотическую власть князей. Заметим, что вопрос о сохранении нынешних провинциальных границ Индии, а также вассальных государств имеет огромное значение, ибо эти границы не только не совпадают с национальным делением Индии, но, наоборот, являются одним из серьёзнейших препятствий к образованию действительно национальных государств.

Не случайно проф. Купланд так настойчив в своём требовании сохранения существующих провинциальных делений, равно как и в требовании включения вассальных княжеств в состав проектируемых им четырёх государств. Такого рода государственное устройство было бы карикатурой и на единство Индии и на демократию. Государства эти, лишённые демократической народной основы, пёстрые в национальном отношении, взнузданные куриально-религиозной системой выборов, наделённые правительствами, формируемыми на основе всё того же пресловутого принципа общинно-религиозного представительства, и, наконец, политически чересполосные (деление на княжества и провинции), - эти государства будут слабы и внутри и вовне. Тем самым создаётся благоприятная почва для такого раздувания индо-мусульманской вражды, какого не видывала и нынешняя Индия.

В особой главе проф. Купланд рассматривает будущее англо-индийских взаимоотношений. Подчёркивая огромное стратегическое значение Индии для империи, он предусматривает "размещение британских войск на индийской почве и их сотрудничество с индийскими силами в общей системе обороны" (стр. 157). Равным образом "британские морские силы или морская авиация попрежнему будут находиться в главных индийских портах" (стр. 159). Все эти вопросы должны быть урегулированы англо-индийским договором по образу и подобию ныне существующего англо-египетского договора (стр. 167). Автор считает, что присутствие английских войск в Индии уже на основании договора не должно рассматриваться как оккупация страны.

Проект проф. Купланда не является официальным документом, но он ясно показывает, в каком направлении работает сейчас мысль английского господствующего класса. Развитие национального движения в Индии и общая международная обстановка делают всё более трудным сохранение колониального режима в его старых формах. Сам проф. Купланд нехотя признаёт, что "национализм... подорвал, - мы не можем сейчас сказать, до какой степени подорвал, - старую и привычную покорность власти... законы подвергаются осмеянию и поруганию, потому что они носят на себе чужеземную печать... их отвергают, потому что они означают господство чужеземцев" (стр. 32). В другом месте тот же автор указывает на растущую объединяющую силу индийского национального движения.

Проекты проф. Купланда и подобных ему учёных-реакционеров показывают, что в некоторых английских кругах, очевидно, не в полной мере отдают себе отчёт в огромных переменах, происшедших во время и после второй мировой войны в Индии и во всём мире.

Проф. И. Рейснер


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/НЕКОТОРЫЕ-ПРОБЛЕМЫ-ИСТОРИИ-ИНДИИ

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

И. РЕЙСНЕР, НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ИНДИИ // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 24.08.2022. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/НЕКОТОРЫЕ-ПРОБЛЕМЫ-ИСТОРИИ-ИНДИИ (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - И. РЕЙСНЕР:

И. РЕЙСНЕР → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
114 просмотров рейтинг
24.08.2022 (583 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
5 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ИНДИИ
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android