Кристофер Энвил. Непреднамеренный риск

 

   -----------------------------------------------------------------------

   "Знание - сила", 1972, N 7.

   Сокр. пер. - А.Иорданский, А.Чапковский.

   OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000

   -----------------------------------------------------------------------

 

 

   Генерал-лейтенант Лайелл Беренджер придерживался того мнения,  что,  не

выдумай человечество науку, жизнь на Земле была бы куда  проще.  Время  от

времени - как, например, в этот вечер - он пытался доказать справедливость

данного тезиса какому-нибудь приятелю. Занятый  разговором,  Беренджер  не

обращал внимания на взрывы смеха, перезвон бокалов и шум голосов.  В  руке

он держал стакан, из которого две трети содержимого выплеснул в камин, как

только представилась такая возможность, и о котором совершенно забыл.  Его

друг и собеседник  сенатор  Вейл  в  это  самое  время  пытался  незаметно

опорожнить свой собственный стакан в ближайший цветочный горшок.

   - В прежние времена, - говорил Беренджер, - ну, скажем, в Древнем Риме,

солдатам приходилось нелегко. И от генерала требовалось всегда быть начеку

и досконально знать свое дело. Теперь - тоже. Но разница вот в чем:  тогда

честность вознаграждалась. Если солдат выполнял то, что от него требовали,

он имел все шансы стать победителем. А в наши дни - нет. И виновата в этом

- как и во многом другом - ваша любимица Наука.

   Вейл улыбнулся.

   - Ну-ну, продолжайте. Лайелл, только не говорите мне, что вы чувствуете

себя несчастным всякий раз, как нашим техникам удается в чем-то  обскакать

русских.

   Беренджер кивнул.

   - Конечно, и я рад, что мы  первые  расщепили  атом.  Но  оглянитесь  в

прошлое. Вспомните, каково  было,  когда  у  немцев  оказались  реактивные

самолеты, управляемые снаряды и "Фау-2"? В том-то и несчастье, что  мы  не

можем предугадать, кто, что и когда откроет.  Все  военные  расчеты  могут

быть опрокинуты из-за какого-нибудь милейшего чудака, который  не  отличит

одного конца винтовки от другого, да и пытаться не станет.

   - Верно, - подтвердил  Вейл,  который  наконец  вылил  половину  своего

стакана на несчастное растение. - Но дело не только в ваших планах. Каждое

научное открытие умножает могущество и благосостояние всего человечества.

   - Я  не  против  Науки,  но  должны  быть  какие-то  рамки,  -  ответил

Беренджер.  -  Я  против  ее  безудержного,  неуправляемого,  хаотического

характера. Вот вы, Вейл, хотите обскакать русских. Но  ведь  и  они  хотят

обскакать нас. Получается гонка. Куда она приведет?

   - К увеличению могущества и благосостояния обеих сторон. Это  же  ясно:

чем больше наши возможности, тем большего мы  можем  добиться.  Если  двое

бегут наперегонки, то быстрее приходят к финишу оба. Вы хотите  все  знать

наперед, а потом уже действовать. Но будь по-вашему, мы  бы  по  сей  день

размышляли, к чему приведет изобретение пороха,  а  безудержные  теоретики

делали бы смелые предсказания о том, что через несколько тысяч лет лошадей

заменят паровые двигатели - не всюду, конечно, но в  некоторых  конкретных

случаях.

   Беренджер кивнул.

   - Возможно, что так все и было бы. Но подумайте еще  об  одной  стороне

гонки, которая вам так нравится. Она неуправляема. Это соревнование, и  ни

одна сторона не может остановиться.  Тот,  кто  остановится,  проигрывает.

Поэтому обе стороны вынуждены продолжать. Так ведь?

   - Так. И это очень хорошо.

   - Ладно. Но когда речь идет об обычной гонке,  предполагается  какая-то

определенная цель. А представьте себе, что вы  привезли  на  пустое  место

группу людей и предложили им просто  бежать.  И  если  кто-нибудь  из  них

оторвется на десять ярдов от ближайшего соперника, то он тотчас становится

победителем и может, если вздумает, командовать всеми остальными. Это  уже

больше похоже на нашу гонку, а?

   - Ну да, - нахмурился Вейл. - А дальше?

   - Десять ярдов, - продолжал Беренджер, - это не так уж много.  В  нашей

гонке может стать решающим самый крохотный перевес. И стоит одной  стороне

вырваться вперед, как другая вынуждена прибавить скорость.  Но  тогда  она

лишит противника завоеванного им преимущества и, в свою очередь,  заставит

его бежать быстрее. И так далее.

   Вейл кивнул.

   - В чем-то вы правы. Теоретически все это может выйти из-под  контроля.

Но на самом деле обе стороны, конечно, достаточно рассудительны. К тому же

человек  по  своей  природе  консервативен,  так  что   процесс   остается

управляемым.

   - Возможно, - возразил Беренджер. - Но  если  гонка  происходит  не  по

проторенной  дороге,  каждого  бегуна  всегда  могут  подстерегать   самые

невероятные неожиданности. Никто из них не знает, что у  кого  впереди.  А

вдруг тот, кто ведет гонку, совершит отчаянный  рывок  -  и  увидит  перед

собой край пропасти? Что тогда?

   -  Чисто  риторический  вопрос,  -  улыбнулся  Вейл.  -  Ученые   часто

опасаются, что военные совершат какой-нибудь безответственный поступок,  и

я не слишком удивился, услышав, что  военный  опасается  безответственного

поступка со стороны ученых. А политиков считают безответственными и те,  и

другие. Каждый подозревает другого в том, что тот не знает своего дела. Но

это не так.

   - Я не о том говорил, - сказал Беренджер. - Со стороны ученого вовсе не

безответственно делать открытия. Это его работа. Но делать открытия -  все

равно, что бежать по неизвестной местности. Побежишь слишком  быстро  -  и

рано или поздно наверняка упадешь и крепко расшибешься.

   Вейл кивнул и усмехнулся.

   - Все, что вы говорите, звучит убедительно, но  не  имеет  отношения  к

реальности. Вот что. Если вы свободны в следующий выходной, почему бы  вам

не съездить со мной в Айову и не поглядеть на ученого, занятого  настоящим

изобретением?  Это  часть  нашей  гонки  с   русскими.   Ничего   особенно

эффективного, но довольно любопытно. Это поможет вам спуститься с небес на

землю.

   - Что ж, я смогу отлучиться на следующий выходной. Посмотрим.

   Вот как получилось, что через неделю Лайелл Беренджер очутился на  краю

широкого поля рядом с сенатором Вейлом  и  крепким  коренастым  человеком,

который  назвался  доктором  Фрэнклнном  Грином.  Вдали  виднелись  здания

университета, но доктор Грин был целиком поглощен созерцанием поля.

   - Самое важное для фермера - структура почвы,  -  сказал  доктор  Грин,

остановившись, чтобы  подобрать  пригоршню  плодородной  на  вид  земли  и

размять ее в пальцах. - При хорошей структуре почва впитывает влагу, легко

обрабатывается, и развитие растений идет нормально. А при плохой структуре

ничего не получится. Ну, это  поле  вы  видели.  А  теперь  я  покажу  вам

контрольный участок.

   Они зашагали по мягкой, немного  вязко"  земле  к  бесплодной  полоске,

покрытой   чем-то   вроде    растрескавшегося    бетона.    Доктор    Грин

многозначительно поглядел на них:

   - Это необработанный участок. А первый был обработан.

   Беренджер снова  перевел  взгляд  с  тучной  мягкой  земли  на  твердую

поверхность контрольного участка. Смутное беспокойство  охватило  его.  Он

услыхал, как Вейл сказал:

   - А ваше средство одинаково действует на любую почву?

   - К сожалению, еще нет. Но мы продолжаем работать.  Надеюсь,  в  начале

следующего года уже можно будет пустить его  в  производство.  Но  сначала

нужно испытать на разных видах почв.

   - А какого эффекта вы ожидаете от этого изобретения?

   - Оно увеличит урожай -  в  некоторых  случаях  весьма  значительно,  -

стараясь быть скромным, ответил доктор Грин.

   Уже в самолете Вейл с торжеством спросил:

   - Ну, что вы об этом думаете?

   - Думаю, что у нас и так перепроизводство в сельском хозяйстве.

   - Да, - ответил Вейл, - тут вы затронули  больную  струну.  Он  понизил

голос. - Но, знаете ли, перед некоторыми нашими союзниками и  большинством

нейтралов  проблема  излишков  не  стоит.   У   них   отчаянная   нехватка

продовольствия.  Нужно  строить  оросительные  системы,  везти  за   океан

громадное количество сельскохозяйственных  машин,  готовить  специалистов.

Это медленный процесс, к тому же ему могут помешать местные  предрассудки.

А этим новым методом можно в первый же год  поднять  урожайность,  скажем,

процентов на пятнадцать. Да и местным обычаям оно  не  противоречит:  ведь

удобрять почву привыкли почти все. Ну, что вы теперь скажете?

   Беренджер помолчал немного, а потом ответил:

   - Откровенно говоря, что-то мне тут не по душе.

   - Слишком большой скачок? - с любопытством посмотрел на него Вейл.

   Беренджер покачал головой.

   - Не знаю. Просто у меня какое-то предчувствие.

 

 

   На следующий день Беренджер вернулся к своей работе и больше не думал о

поездке.  Шли  месяцы,  менялась  международная   обстановка,   появлялись

технические новинки - все это нужно было переварить, осмыслить и  усвоить.

В конце концов Беренджер и  вовсе  забыл  этот  случай.  Напомнила  ему  о

докторе Грине газетная статья, где вслед за общими рассуждениями  о  новом

открытии было написано следующее: "Таким  образом,  изобретенное  доктором

Грином каталитическое  структурообразующее  средство  позволит  преодолеть

местные трудности, вызванные плохой  структурен  почвы.  Самое  лучшее,  с

точки зрения экономики, то, что новое средство действует раз навсегда. Его

эффект основан на Совершенно новом принципе ионного обмена, и  с  течением

времени количество катализатора растет путем образования его из химических

соединений, содержащихся в  почве.  Объясняя  это  свойство  катализатора,

доктор Грин, удостоенный  медали  Мак-Джинниса  за  достижения  в  области

агрохимии, отметил, что..."

   Беренджер  еще  раз  внимательно  перечитал   начало   статьи,   затем,

нахмурившись, продолжал читать дальше:

   "...отметил, что  любой  катализатор  теоретически  может  переработать

неограниченное количество вещества.  Но  на  практике  катализатор  обычно

"отравляется" и становится непригодным. В  данном  случае  это  отравление

компенсируется образованием  новых  количеств  катализатора.  Конечно,  не

следует допускать, чтобы этот процесс происходил слишком быстро, иначе  он

может привести к нежелательным последствиям. Этого легко избежать..."

   Беренджер оторвался от газеты и задумался. Помрачнев,  он  взглянул  на

часы, снял телефонную трубку и позвонил Вейлу. Как выяснилось, тот  был  в

отъезде и собирался  вернуться  на  следующей  неделе.  Беренджер  положил

трубку, еще немного  подумал,  снова  снял  трубку,  вызвал  междугородную

станцию и попросил соединить его с доктором Грином. Когда  тот  подошел  к

телефону, Беренджер, напомнив ему о своем визите, осторожно заметил:

   - Я не буду расспрашивать вас о том,  что  может  оказаться  секретным.

Понимаете?

   - Конечно, - раздался в ответ голос Грина. - Но здесь почти нет  ничего

секретного,  генерал.  Все  это  чистейшая  агрохимия.   Мы   всего   лишь

разработали новый прием, вот и все.

   - Да, - сказал Беренджер, - но я обратил внимание на ваши слова о  том,

что нельзя допускать слишком быстрой регенерации катализатора.  Не  можете

ли вы, не раскрывая секретных данных, объяснить мне, что произойдет,  если

регенерация все-таки пойдет слишком быстро?

   Грин с минуту помолчал, потом сказал:

   -  Ну,  видите  ли,  предварительные  эксперименты  такую   возможность

исключают.

   - Да, - сказал Беренджер и умолк.

   - На практике подобного не возникает.

   - Ясно.

   - Газеты любят сенсации. Но на наших полях ничего похожего  никогда  не

случалось.

   - Ясно, - повторил Беренджер. - Но (повторяю, если тут нет секрета) что

произойдет, если это случится?

   Наступила долгая пауза. До Беренджера  доносились  какие-то  отдаленные

голоса. Затем Грин сказал:

   - Генерал, вы не могли бы приехать сюда  на  несколько  часов  в  конце

недели?

   Беренджер помолчал.

   - Я смогу кое-что показать вам,  -  добавил  Грин.  -  Это  лучше,  чем

рассказывать.

   - Да, - сказал Беренджер. - Спасибо за приглашение, доктор. Я приеду!

 

 

   В  университете  со  времени  первого  приезда  Беренджера  ничего   не

изменилось, только у доктора Грина был озабоченный вид. Он отворил дверь в

темную лабораторию, - включил свет, пропустил Беренджера и  запер  за  ним

дверь. Они прошли через лабораторию и, поднявшись на  несколько  ступеней,

попали в примыкавшую к ней маленькую комнатку. Там на  лабораторном  столе

стоял огромный глиняный горшок, покрытый коричневой глазурью.  Грин  запер

за собой дверь и поднял крышку.

   - Смотрите сами.

   Беренджер увидел серо-коричневую жижу, похожую на патоку.

   -  Так  вот  что  получается,  когда  вы   добавляете   слишком   много

катализатора?

   - При очень большой дозе, - сказал Грин. - Здесь литр на литр почвы.

   - Так, - сказал Беренджер. - Значит, вначале тут было всего два литра?

   - Верно.

   - Но теперь здесь гораздо больше.

   Грин уныло кивнул.

   - Мы добавили необработанной земли.

   - И что вышло?

   - Сами видите.

   Беренджер посмотрел на жижу.

   - Вы хотите сказать, что та, первая грязь превратила в грязь  остальную

землю?

   - Да, нечто в этом роде.

   - А если мы добавим еще земли?

   - Нужно попробовать - заранее сказать нельзя.

   - А эта штука чем-нибудь отличается от того, что было сначала, от смеси

литра земли с литром катализатора?

   - Ее просто больше, вот и все.

   Беренджер подумал и с трудом подавил желание выругаться.

   - Представим себе, - осторожно сказал он, - что фермер нес  посудину  с

катализатором и разлил его. Получится топь?

   - Очевидно.

   - И что же ему делать?

   - Это серьезная проблема.

   - А если он соберет эту жижу, ну, скажем, в бочку, и  затем  разбросает

по полю?

   - Нет, - ответил доктор Грин, замявшись.  -  Боюсь,  что  этого  делать

нельзя.

   - Почему?

   -  Реакция  очень  сложна,  честно  говоря,  я  не  могу  сказать,  что

произойдет. Обычная концентрация катализатора в почве ничтожна. А если она

велика, с ним самим происходят какие-то  изменения.  И  получается...  вот

это. Если такую смесь разбросать по  полю,  страшно  подумать,  что  может

получиться.

   - А если вносить ее в распыленном виде?

   - Ну, если при этом разрушится химическое соединение, реакция, конечно,

не пойдет дальше. Но каждая мельчайшая  частица  смеси  останется  тем  же

веществом. Не катализатором, а новым веществом,  которое  образовалось  из

концентрированного катализатора и почвы. Насколько я могу судить,  процесс

будет продолжаться. И ускоряться.

   - Значит, этого вещества станет больше? Целое поле?

   Грин заколебался.

   - Боюсь, что да.

   - А потом это перекинется на соседние поля?

   Грин беспомощно пожал плечами.

   - Мы пробовали добавлять землю, и результат перед вами. А мы ее даже не

перемешивали - просто добавляли.

   - А сколько времени это занимает?

   - Здесь реакции заканчивались минут через сорок.

   - Значит, топь будет распространяться?

   - Очевидно.

   - А где она остановится?

   - Не знаю.

   Беренджер  перевел  дух.  Его  не  оставляла   тревожная   мысль,   что

катализатор где-то выпускается и сейчас. Его, конечно, грузят  на  машины,

перевозят,  разгружают,  везут  на  кораблях,  возможно,   уже   выгружают

где-нибудь  в  морском  порту.  Он  почувствовал,  что  необходимо  что-то

немедленно сделать. Куда-то позвонить, пробиться к властям. Дорога  каждая

секунда.

   - Что же вы предприняли?

   Грин покачал головой.

   - Ничего подобного мне  и  в  голову  не  приходило.  Этот  эксперимент

придумал один мой дипломник. Я очень  рассердился,  когда  узнал  о  таком

грубом опыте. Его поставить-то стало можно, только когда началось массовое

производство катализатора. Раньше он обошелся бы слишком дорого.  Когда  я

наконец понял, что все это может означать, я попытался объяснить  ситуацию

президенту.

   - Президенту Соединенных Штатов?

   -  Нет,  президенту  университетского   совета.   Он   решил,   что   я

переутомился, и не принял  мои  слова  всерьез.  Я  написал  письмо  главе

корпорации, выпускающей катализатор, и получил ответ,  что  они  принимают

все меры предосторожности  при  транспортировке  катализатора  и  еще  раз

поздравляют меня с его открытием. Понемногу я начал думать - а вдруг я и в

самом деле переутомился? Я запер эту лабораторию и  постарался  о  ней  не

думать.

   Беренджер заметил, что и он сам тоже успокаивается.

   Да, любая попытка сообщить властям о создавшемся положении должна  быть

очень осторожной, иначе и его, Беренджера, пошлют лечиться.

   Но  чтобы  сделать  все  осторожно,  нужно   время.   Пока   он   будет

осторожничать,  грузовики,  поезда,  корабли  продолжат   свое   движение,

увеличивая вероятность катастрофы.

   - Вам тоже кажется, что дело плохо? - спросил Грин дрогнувшим голосом.

   - Представьте себе, что  где-то  прольют  катализатор.  Появится  топь.

Мелкие  животные  разнесут  катализатор   по   округе.   А   на   ботинках

автомобилистов комья грязи за какой-нибудь час могут проделать сорок миль.

Сколько времени понадобится на  то,  чтобы  провести  полное  лабораторное

исследование, проверить результаты, выяснить, как ведет себя это вещество,

если его мельчайшие  частицы  внести  в  сравнительно  большое  количество

земли, как оно реагирует на химикаты, как влияют на него  тепло,  холод  и

прочее?

   Грин покачал головой.

   - Генерал, на такую работу потребуется несколько лет. Но я могу собрать

своих  лучших   дипломников   и   получить   приблизительные   данные   за

восемь-десять часов.

   Беренджер поднялся.

   - Хорошо. Я сейчас же принимаюсь за дело, а там посмотрим.

   Следующие восемь часов Беренджер провел в переговорах по междугородному

телефону и  беспокойных  подсчетах.  Он  установил,  что  катализатор  уже

хранится на складах и в магазинах во всех уголках  США.  Восемь  кораблей,

груженных изрядным его количеством, направлялись к  портам  Европы,  Азии,

Африки и Южной Америки. Первый из этих кораблей должен был пришвартоваться

в Лондоне через 12 часов. Никакого законного способа остановить погрузку и

продажу как будто не существовало.

   Когда эти восемь часов прошли, ему позвонил доктор Грин.

   - Было бы очень хорошо, если бы вы сейчас же зашли в лабораторию.

 

 

   Грин встретил Беренджера у входа, впустил его и запер дверь.  У  одного

из длинных столов стояли три бледных молодых  человека  в  белых  халатах.

Грин приступил к церемонии знакомства, но Беренджер перебил его:

   - Что вы узнали?

   - Результат перед вами, - сказал Грин и  показал  на  несколько  чашек,

стоявших на столе. - Мы брали разные соотношения смеси и  почвы,  в  одних

случаях перемешивали их друг с другом, в иных - нет.

   В каждой из стеклянных чашек была та  же  самая  серо-коричневая  жижа,

которую Беренджер уже видел.

   - Хуже того, - продолжал Грин, - мы разбавили катализатор водопроводной

водой и полили землю. Смотрите -  она  изменилась  точно  так  же,  только

немного медленнее.

   Беренджер почувствовал, что его грудь стиснул железный обруч.

   - А что на эту смесь действует?

   Грин пожал плечами, откупорил пузырек с  серной  кислотой  и  осторожно

полил ею жижу в одной из чашек. Жижа только вздулась с легким шипением.  В

другую чашку Грин подлил  раствора  едкого  натра.  Серо-коричневая  масса

слегка осела  и  потрескалась,  а  раствор  остался  стоять  лужей  на  ее

поверхности.

   - А как насчет тепла и холода?

   - Холод не действует никак. А при высокой температуре  процесс  идет  в

обратном направлении.

   - Вы в этом уверены?

   Вместо ответа Грин зажег горелку и направил пламя на поверхность  одной

из чашек. Вскоре серый цвет перешел в обычную окраску  земли.  Грин  убрал

горелку. Постепенно вещество снова посерело.

   - Это потому, - объяснил Грин, - что  сейчас  нагрелся  только  верхний

слой.  Если  вещество  прокаливать  в  печи,  обратного   превращения   не

происходит.

   Студенты стояли вокруг, потупив глаза, как будто их  поймали  на  месте

преступления.

   - Нужно прекратить отгрузку, - сказал Грин.

   Беренджер покачал головой.

   - Я не имею на это полномочий.

   - Обратитесь к тем, кто имеет.  Почему  вы  не  можете  пойти  прямо  к

президенту?

   - По той же самой причине, по которой  вы  не  можете  просто  пойти  и

убедить президента вашего собственного университетского совета.  Чтобы  от

главы государства был какой-нибудь толк, он не должен слушать паникеров  и

ненормальных. Если кто-нибудь  попытается  попасть  к  президенту  с  этим

делом, его выгонят в шею.

   - Но ведь должны же мы что-нибудь  сделать!  -  в  отчаянии  воскликнул

Грин.

   - Дайте-ка мне еще раз  взглянуть  на  тот  самый,  первый  образец,  -

подумав, сказал Беренджер.

   - Но зачем... - начал было Грин  и  умолк,  поймав  взгляд  Беренджера,

провел его в маленькую комнату  и  запер  за  собой  дверь.  -  Вы  хотели

поговорить со мной наедине? Что вы придумали?

   - Что будет, если мы сейчас  разнесем  эту  грязь  по  университетскому

городку?

   Грин поперхнулся.

   - Начнется реакция. Через некоторое время она охватит всю территорию.

   - Сколько времени для этого понадобится?

   - Зависит от того, насколько мелкий мы возьмем порошок. Но что толку?..

   - Мы сможем превратить городок в море грязи?

   - Да, - ответил Грин. - Но, генерал, этого нельзя делать!

   - Ну, ладно, - сказал Беренджер, присел  на  табуретку  и  взглянул  на

часы. - Первый пароход пришвартуется в Лондоне примерно через три  часа  и

пятьдесят четыре минуты. Мы можем решать проблему  не  спеша  и  рисковать

всемирной катастрофой. Или же рискнуть здесь и сейчас!

   Грин опустил глаза и тихо произнес:

   - А как мы сможем это остановить?

   -  Если  высокая  температура  действует,  сможем,  -  мрачно   ответил

Беренджер. Грин кивнул.

   - Понимаю.

   В 4 часа утра Беренджер поднял по тревоге парашютные войска. В 5:00  он

смог соединиться с начальником генерального штаба. Тот сначала слушал его,

потом стал орать, но умолк и выслушал до конца.

   К 5:30 люди были эвакуированы из  всех  зданий  университета.  В  серых

предрассветных сумерках сверкали огни фар.  Полиция  с  трудом  сдерживала

репортеров, толпившихся на краю лужи,  которая  неуклонно  расширялась,  К

6:30 парашютисты перекрыли дороги. Слышался грохот - это рушились  здания,

когда под их  фундаментами  размягчалась  земля.  В  7:00  обо  всем  было

доложено президенту, который возмутился и послал адъютантов прекратить это

безобразие.

   В 8:00 адъютанты вернулись к  президенту  с  фотографиями,  показаниями

очевидцев  и  заявлением  доктора  Грина.  Парашютисты  докладывали,   что

пораженная зона расширяется со  скоростью  трех  футов  в  час.  На  полях

рапорта кто-то подсчитал карандашом, что это означает  72  фута  в  сутки.

Генерал-лейтенант Лайелл Беренджер случайно,  к  счастью,  оказавшийся  на

месте событий, в своем рапорте указывал,  что  движение  транспорта  через

грязь  невозможно,  подчеркивал  опасность  возникновения  новых   очагов,

неизбежность паники, обращал внимание на возможный  политический  резонанс

от продажи за рубеж подобных химикатов  и  считал  со  всех  точек  зрения

желательным принять немедленные  решительные  меры.  Президент  просмотрел

фотографии и рапорты, пробежал список пароходов, груженных  катализатором,

еще  раз  перечитал  рекомендации  Беренджера  и  поглядел  на  начальника

генерального штаба.

   - Беренджеру можно верить?

   - Мы всегда считали, что да.

   В 8:34 было направлено срочное послание премьер-министру Англии. В 8:55

английские воинские части наперегонки  с  полицией  неслись  в  лондонский

порт.

   К 9:00 были отданы распоряжения всем  судам,  находившимся  в  море,  и

военные корабли США бросились в  погоню  за  одним  из  них,  отказавшимся

изменить курс.

   В 9:25 Федеральное бюро расследований направило своих агентов по следам

мелких партий катализатора.

   В  9:40  в  Чикаго  началась  паника.  Она  была   вызвана   сообщением

перепуганного радиокомментатора о том, что  "из  штата  Айова  идет  волна

аннигиляции, распространяющаяся со сверхзвуковой скоростью".

   К 9:55 войска и полиция закончили эвакуацию университета и  прилегающей

местности. Сообщения  о  грозящей  опасности  были  направлены  в  столицы

государств - членов НАТО, Москву и Токио.

   10:00. Президент обратился по радио с посланием к нации. В этот  момент

первый бомбардировщик уже поднялся в воздух. Когда президент  кончал  свое

выступление, ему сунули в руку записку. Он  пробежал  ее  и  объявил,  что

университет и его окрестности уничтожены взрывом водородной бомбы, который

должен прекратить действие катализатора.

   В  11:00  возбуждение   в   Пентагоне   немного   улеглось.   Начальник

генерального штаба долго расспрашивал Беренджера, а потом, устремив взгляд

в пространство, заметил:

   - Значит, теперь мы можем, если захотим, капнуть где угодно этой грязи,

и через восемь часов там  будет  двадцатичетырехфутовая  лужа.  Это  может

доставить некоторые неприятности, особенно при  растянутых  коммуникациях,

а?

   - Да, сэр, - ответил Беренджер. - Но они могут ответить тем же.

   - Я просто попытался представить, каково им будет. И потом, они еще  не

знают, что могут ответить тем же...

 

 

   Несколько недель спустя Беренджер снова беседовал с сенатором Вейлом.

   - Знаете, Беренджер, вся эта история как будто доказывает, что вы  были

неправы. Ведь все кончилось благополучно.  Мы  по-прежнему  соревнуемся  с

русскими и, по-моему, несемся вперед так же быстро, как и раньше. Я думал,

что Такое падение на дистанции положит конец гонке, но этого не случилось.

   Беренджер усмехнулся и покачал головой.

   - Боюсь, мне не удастся убедить вас. Но одно вы должны признать.

   - Что же?

   - Можно пойти и на риск, если это необходимо, но  нужно  называть  вещи

своими именами. Вы неправильно назвали всю эту историю.

   - Что вы имеете в виду? - нахмурился Вейл.

   - Вы сказали, что это было падение, - ответил Беренджер. - Нет. Это  мы

просто чуть-чуть споткнулись...