Александр Шленский. Петля Нестерова

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Александр Шленский
     

WWW: http://zhurnal.lib.ru/s/shlenskij_a_s/

---------------------------------------------------------------
     Никодим был серьезный мужик, всеми уважаемый. Все мужики в селе уважали
его, за то как он чай пил. Никодим пил чай часто и помногу, и притом пил его
очень  медленно  и степенно. Вроде как, сидит,  ничего особенного не делает,
только что чай  пьет и отдувается, а посмотришь, и хоть и не хочешь, а сразу
зауважаешь.
     А в остальном Никодим был как все, и репу под зиму сеял на  грядки тоже
как все -- корнями  вбок,  чтобы лучше уродилась.  Не только в селе, а  и во
всей округе, кроме репы ничего  не сеяли, такой был в  тех краях обычай. Как
кому захотелось есть да пить, тут они  сразу выкапывали  репу из--под снега,
используя  французский  топор  и растяжные  петли из стального троса. Кузнец
Артемий  Нестеров  такие  петли  делал  для  всего  села и на  сушеную  репу
выменивал. Ни в  одном  дому без  петли Нестерова не  обходилось, потому как
одним французским топором много репы из--под снега не вынешь, а снег  ничем,
кроме как петлей Нестерова, сдвинуть в сторону не получится. Корешки вынутой
из--под снега репы шли на первое и на второе, а на десерт пили всегда только
чай, опять же с репой. На чай же бабы сушили от репы вершки и кожуру.
     Как--то  раз Никодим решил пойти в сельпо и чего--нибудь там купить. Не
так, чтобы что--нибудь определенное, а просто, для пущего  уважения -- а так
у Никодима  дома все  было, что надо. Даже ключ  для настройки рояля  был --
вещица мудреная. Самого рояля у Никодима, конечно, не было, а вот ключ  был.
И за это Никодима тоже уважали.
     Ну значит, пришел Никодим в сельпо, и тут глаза у  него  разбежались по
сторонам. Один глаз -- налево, где в углу стоял  большой деревянный костыль,
а  другой  -- направо, где на полке стоял медный сотейник. Других товаров  в
сельпо сроду не водилось.
     -- Здорово, Никодим, растудыть твою репку! -- сказал Евкакий--продавец.
Никак, за товаром пожаловал?
     -- Здорово, Евкакий, репкин  корень!  -- ответил  в тон Никодим, -- нам
без обновки никак нельзя.
     -- А вот костылик и прикупи. Костылик знатный -- ты глянь какой!
     Евкакий  взял  из  угла костыль и повертел в  единственной руке. Вторую
руку ему петлей  Нестерова оторвало,  когда он репку  из--под  снега  тянул.
Оттого его и в сельпо определили.
     -- Вот вишь, какой  костылик -- всем костылям костыль!  Купи,  Никодим,
чего тебе стоит!
     -- На что мне твой костыль? -- хмуро удивился Никодим.
     -- Как это на что? -- горячо засуетился  Евкакий, -- как  на что? Репку
им станешь дергать!
     -- Так, на репку у меня французский топор есть -- возразил  Никодим, --
И  потом,  как  я  с костылем в руке снег  буду петлей подцеплять? Эдак я до
репки всю зиму не доберусь.
     Надо заметить, что в тех краях кроме зимы никакого другого времени года
не было. Оттого и  приходилось сеять репку прямо в  снег, и из--под снега же
ее дергать.
     Евкакий поставил костыль обратно в угол.
     -- А чего же ты купить хочешь?
     -- Да все равно что,  только не костыль! Да вот хотя бы сотейник. И  то
дело -- не то что костыль!
     -- И почем купишь?
     -- А почем продашь?
     -- Да за рубль продам -- изволь!
     --  Эх ты Евкакий, репкина морда! Эк сказанул -- за рубль! Я этот рубль
из дубовой колоды четыре зимы стамеской вырезал. Одной воды десять охапок на
водяные знаки ушло -- почти что весь снег из огорода на воду перетопил, чуть
репку не  поморозил! Такого рубля ни у кого нет, только у меня у одного. Вот
копейками я тебе  рубль запросто накидаю. Я их загодя насушил.  Всякий  раз,
как репку чищу -- так с каждой репки по копеечке.
     -- А сколько в рубле копеек--то?
     -- Да шапки две будет! Я могу еще от себя пару  горстей добавить, чтобы
полнее было.
     -- Значит неси семь шапок копеек -- как раз на два рубля.
     -- Это почему такое?
     -- Как это почему? Я инвалид,  от петли Нестерова пострадавший, руки --
вона видишь -- нет! И сейчас тебе сотейник продам!  И чего я дальше в сельпо
делать буду?  Один  костыль  продавать? Кто же меня тогда уважать будет,  за
один костыль?
     -- А за два рубля копеек будут уважать?
     -- А я, Никодимушка, два рубля копеек в город свезу, на бр. Я там за
них  дырокол  куплю,  настоящий.  Дыроколом руководить  просто -- одна  рука
только и нужна. Щелк -- и нету!
     -- Чего нету--то? Другой руки, что--ли нету? -- поддел Евкакия Никодим.
     -- Ты  меня не обижай, Никодимушка! -- серьезно  ответил  Евкакий -- ты
тоже еще с  петлей Нестерова не расстался. Репку--то из--под  снега тягаешь?
Вот и тягай! И я тоже вот тягал, пока руки не лишился... Эх! Руки нету, язви
ее в репку! Да не знаю  я, чего еще нету! Сказано тебе: щелк, и нету! А тебе
знать  еще надо, чего нету! Вот ты какой допытливый! Да ничего у нас  окромя
репки и нету! Хоть сто раз дыроколом щелкни -- не промахнешься!
     -- Так что ж ты, голова с репку, сразу не  сказал, что это такой ценный
инструмент? А ну как не продадут  его тебе  за два рубля копеек? Это ж всего
шесть шапок!
     -- Не шесть, а восемь.
     -- Ты что, сурепки объелся? Ты ж сперва говорил -- семь.
     -- Ну пусть будет семь.
     -- Вот так--то! Больше не насыплю,  итак много выйдет -- копейки у меня
усушены плотно. Так что делать будешь, если не продадут дырокол?
     -- Как это такое -- не  продадут? Продадут. Городские за зиму оголодали
-- видел  в городе вместо кустов одни пеньки  остались?  Продадут. Два рубля
копеек  --  это  эвон  как много денег.  Они  их  враз  распарят,  поедят...
Городские -- они ведь тоже люди!
     -- Хорошие люди кусты до корня не изгрызут. На это дело репа придумана!
     -- Это, брат Никодим, верно! А что с сотейником делать  будешь, если не
секрет?
     -- Отчего же секрет? Чай из него пить буду, с пузырями.
     --   С  пузыря--а--а--а--а--ами?   --  протянул  Евкакий,--  эк  же  ты
заважничал, Никодимка! Я--то думал, ты срать в него будешь!
     -- Зачем же это я так буду? -- рассудительно сказал Никодим, -- Срать я
на крышу вылажу, как все, чтобы в избе  теплее  было,  и дух стоял добрый. А
ты,  Евкакий  -- тетерев! На пузыри  позавидовал! Своих напускай, а на чужие
пузыри нечего  завидывать, репкина шелуха! Ну ладно, не хочешь  сотейник так
продавать -- продай мне его кверху дном.
     -- Кверху дном--то я тебе его и так отдам! Зачем он мне кверху дном--то
нужен!
     -- Ну давай мне его сюды, коли не нужен -- быстро  сказал Никодим, -- я
тогда тебе от себя горсть копеек насыплю.
     Евкакий обтер сотейник шершавой ладонью и подал его Никодиму.
     -- Чудак--человек! Как же ты из него чай--то будешь кверху дном пить?
     -- А я,  Евкакушка, сам тоже кверху пузом перевернусь, так оно  мне еще
ладнее будет.
     Никодим вытряс из сапог на прилавок не  одну, а целых три горсти плотно
усушенных  копеек, осторожно взял в руки  сотейник и перевернул кверху дном.
Затем он, напружив  щеки, представил, как  сидит дома, перевернувшись кверху
пузом,  и пьет чай  с отменными пузырями, всем на уважение. Сотейник  тускло
блистал медным блеском.  Мужики попрощались, и Никодим понес сотейник домой,
бережно  прижимая  его к  себе.  Все  прохожие  удивленно застывали  и долго
глядели ему вслед.  Потом  безнадежно махали рукой и  шли на  окраину села в
придорожный кабак.
     Кабак  назывался "Петля Нестерова".  На  его  вывеске  была  почему--то
нарисована буржуйская машина ероплан брюхом кверху. Подавали в кабаке  брагу
из репкиных хвостов. Брага была крепкая: со  второго ведра человека выносили
из кабака вон и кидали в снег -- сопеть. Пьяный сопел иногда  и по полсуток,
а  просопевшись,  вставал,  отряхивался от снега и шел  домой -- опять репку
дергать.
     Продавец  Евкакий  стоял  у прилавка, опершись  единственной  рукой  об
костыль.  Он  вспоминал долгую  дорогу в город, погрызенные до самых  корней
кусты, вспоминал свою оторванную петлей  Нестерова руку и думал  про то, как
привезет когда--нибудь из города настоящий дырокол,  поставит  его на полку,
так чтобы видно было всем, и будет им щелкать всему селу на зависть.
     Евкакий все стоял и глядел в подслеповатое окно. С крыши ближайшей избы
столбом  поднимался  теплый пар, пахнущий прелой репой -- видать только  что
насрали. А на улице стояла суровая зима.