Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ

ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ. ТОМ 1

Анонс

     Ну что за напасть свалилась на бедного Хенрика Карпинского. Всего-то раз в жизни удалось заработать огромные деньги - и вот на тебе, сокровище тотчас испарилось. Нет-нет, не бесследно, и не похитили его, просто забыл бедолага, где спрятал заветный портфельчик, набитый золотом и шелестящими зелеными банкнотами. До чего же коварная штука - амнезия, стоит один раз хорошенько удариться головой, и все важное оттуда мигом улетучится, одни глупости останутся. Словом, совсем как в сказке: поди туда, не знаю куда; найди то, не знаю что. Есть у Хенрика подозрение, что сокровище сокрыто в недрах старого дома с множеством закоулков и укромных уголков, шкафов и шкафчиков, каморок и чуланчиков. В таком лабиринте и за год ничего не найдешь, так нет, мало того, сокровище охраняет настоящий дракон в юбке, мегера из мегер, страшная и ужасная Хлюпиха. Хенрик с домочадцами пускаются во все тяжкие, дабы вернуть утраченную собственность, да все без толку. А судьба вставляет все новые и новые палки в колеса. Шурин-клептоман так и вьется вокруг, норовя стащить последнее, милые детки мегеры караулят каждый шаг, сама хозяюшка шипит и плюется, понося гостей почем зря... Но хочешь не хочешь, таскаться в ненавистный дом приходится. Одна отрада: готовит Хлюпиха не просто отменно, нет, божественно, восхитительно!..

     - И не валяй дурака, никаких переводов! - нервно произнес сообщник Хенрика Карпинского. - Во-первых, слишком долго, черт их знает, что за это время успеют выкинуть, а во-вторых, тебе так приспичило платить налоги?

     - И как же тогда? - растерянно поинтересовался Карпинский.

     - Элементарно - доставлю наличными. На глазок, половину в зеленых, половину золотом. Идет?

     - Идет. И что?

     - Что "что"?

     - Дальше что делать?

     - Да ничего. Подержишь, пока не прояснится ситуация, а потом уже делай что хочешь.

     - Когда доставишь?

     - Перед самым отъездом.

     - А со своими как собираешься поступить?

     - У меня - другое дело, Голландия страна нормальная, там человека уважают, не оберут до нитки, так что через их же банк переведу на свое имя в Амстердам. Мне с наличностью нет резону возиться, нервы дороже. А если там что стоящее подвернется - сразу звоню тебе, и ты вылетаешь, но тоже с пустыми руками. Твоя доля тут полежит припрятанная, на первое время нам хватит.

     - Может, на кредитную карточку?..

     - Немного не помешает...

     Деловая хватка и даже элементарная предприимчивость у обоих бизнесменов отсутствовали напрочь, но на сей раз им невероятно повезло. Два идиота с высшим образованием совершенно случайно провернули с русскими партнерами столь выгодную комбинацию, что сказочно обогатились, и это никак не укладывалось у них в головах. От нежданно свалившегося богатства оба малость офонарели, однако понемногу привыкали к новому положению, и сообщник Карпинского даже уверовал в свой великий талант предпринимателя, проявившийся столь внезапно. А когда еще ему было проявиться, как не теперь, в эпоху первоначального накопления капитала? Талант же грешно зарывать в землю, вот новоиспеченный бизнесмен и решил продолжать столь удачно начатую новую жизнь. Еще одно подобное предприятие - и всяким там Ротшильдам с их жалкими миллиардами за ними будет не угнаться.

     Зарождающийся отечественный капитализм не вызывал у начинающих предпринимателей особого доверия, чем объяснялось и их желание держать денежки при себе, и гравитация к Европе. Там, конечно, не провернешь таких махинаций, как в отсталой России, зато можно не волноваться за дальнейшую судьбу имеющихся капиталов.

     Как положено уважающим себя мафиози, разговаривали сообщники в машине, чтобы ненароком кто не подслушал. Всем известно, что представители мировой финансовой олигархии не говорят о деле ни в забегаловках, ни дома, где и у стен есть уши, тогда весь мир узнал бы об их кровавых деяниях и леденящих душу преступлениях. Самое же смешное заключалось в том, что бизнес шушукающихся сообщников был безукоризненно легальным и ни в чем не нарушал законов обеих стран. Баснословные же барыши принесли не кровавые преступления, а вовремя угаданные в изменившихся условиях новые потребности культурно-развлекательного характера бесчисленного множества людей и оперативное удовлетворение таковых потребностей, только и всего. И даже вывоз через границу на родину обменного эквивалента не явился серьезным нарушением таможенных предписаний по причине отсутствия на тот момент четких таможенных предписаний, не говоря уже о такой малости, что вывоз осуществил поднаторевший в подобных операциях русский контрагент. Так что Карпинский с сообщником были чисты, как слеза младенца, ни секунды при этом не сомневаясь в преступном характере происхождения своего богатства, ибо где же видано, чтобы такие деньги, да честным путем?! Ничего не попишешь, значит, запятнали себя чем-то на всю жизнь, а уж теперь, раз ступив на путь не праведный, вряд ли удастся свернуть с него.

     Почему для помещения капитала сообщник выбрал Голландию - он и сам не знал, но решил твердо и заранее оговорил получение своей доли в одних наличных долларах. Карпинский оставался на родине и мог себе позволить завести золото и алмазы. Золото в виде золотых монет, алмазов же всего с десяток, зато любо-дорого поглядеть. Остальное в долларах.

     - Надеюсь, у тебя хватит ума позаботиться о сохранности твоей доли, - бросил в заключение сообщник и включил зажигание.

     И все было бы хорошо, если б не идиотская случайность. Вернее, стечение обстоятельств.

***

     Семейное положение Хенрика Карпинского было сложным. Его первая жена давно умерла, оставив ему дочку, в настоящее время уже двадцатилетнюю девушку. Со второй женой Хенрик развелся.., точнее, она с ним развелась, заявив, что больше не выдержит жизни с таким тюфяком, рохлей и охломоном недоделанным, совершенно не приспособленным к жизни в современных условиях. Свой золотоносный бизнес Хенрик провернул уже после развода, так что бывшей жене ничего не перепало от его неожиданного богатства. С третьей женой Хенрик расписаться как-то не успел, хоть вместе они прожили уже несколько лет. Так счастливо сложилось, что третья жена и дочка Хенрика очень подружились.

     Объяснялось это, по-видимому, не только сходством характеров обеих, но и незначительной разницей в возрасте - всего десять с небольшим лет. Жилплощадь не воздействовала отрицательно на отношения в семье, поскольку была вполне приличной: просторная приватизированная квартира, четырехкомнатная, половина которой полагалась дочери, ибо принадлежала квартира еще ее матери. По теперешним временам - просто идиллия.

     Идиллию портило лишь наличие шурина, младшего брата второй жены Карпинского. Факт развода Карпинского со своей сестрой шурин, привыкший годами наезжать к сестре и подолгу проживать у нее, просто проигнорировал и продолжал наезжать и проживать. Возможно, потому, что сестра, вновь выйдя замуж, категорически отказалась принимать в своем доме братца, характер же у женщины был твердый, не то что у ее бывшего мужа. Карпинский шурина никогда особенно не любил, но по мягкотелости мирился с его наездами. Не хватало духа раз и навсегда указать на дверь и запретить появляться в квартире. Жене и дочери Карпинский тоже не разрешал выгнать докучливого квартиранта, может, даже взашей, ибо шурин других аргументов не воспринял бы, уж женщины-то это давно поняли. Уважая, однако, волю главы семьи, мирились с наличием нежелательного гостя и терпели муки молча.

     Дело в том, что шурин воровал. Крал безбожно, нагло и открыто, не считаясь ни с чем. Всякий раз очередное прибытие в дом ворюги вызывало у хозяев жуткий переполох, немедленное запирание на ключ всего, что запиралось, и судорожные попытки припрятать самое ценное, главное же - кошельки и наличность. Причем в запирающиеся ящики столов и шкафчиков приходилось срочно вставлять новые замки, поскольку старые шурин давно освоил. Впрочем, и это не спасало. Сберечь имущество можно было, лишь не спуская глаз с жулика, ходя за ним по пятам и выдирая из рук то, что наглец пытался присвоить почти открыто, перетряхивая содержимое шкафов и ящиков, а также роясь в дамских сумочках. Нельзя сказать, что это было такой уж безнадежной патологией, клептоманией, которая сильней человека. Нет, у шурина хватало ума и силы воли воздержаться от кражи у людей посторонних, приходивших к Карпинским, крал он исключительно имущество бывших родственников, зная, как не любит полиция вмешиваться в семейные распри. Правда, разведясь с его сестрой, Карпинский перестал уже быть родичем, однако какие-то связи сохранились, Карпинский с дочерью и будущей женой не были совсем уж посторонними людьми, а раз не чужие - красть можно. Счастье еще, что шурин постоянно проживал в Щецине, в Варшаву же только наезжал.

     Кроме дочери, третьей жены и нежелательного шурина у Карпинского был друг еще со школьной скамьи, Северин Хлюп, и дружба их выдержала испытание временем. Впрочем, и здесь имелись свои сложности.

     В данном случае камнем преткновения явилась супруга однокашника, пани Богуслава Хлюп, особа властная, самоуверенная, недовольная всем на свете. Поженились они с Северином, когда у Карпинского была уже вторая жена, и сразу же пани Богуслава принялась охаивать все, связанное с приятелем мужа: жену Карпинского, которая была красивей Богуси и лучше одевалась; самого Карпинского, который был обычным инженеришкой, а не занимал какой-нибудь высокой должности, чтобы поддерживать друга; квартиру Карпинского, незаслуженно доставшуюся этому олуху; дружеские встречи Карпинского с Хлюпом, когда оба взахлеб болтали о каких-то непонятных Богусе вещах или затевали невинный бридж, совершенно Богусе недоступный; угощение во время этих дружеских встреч, ибо Карпинская готовить совсем не умела, заставляя стол дорогущими и совершенно несъедобными блюдами, а уж она, Богуся, приготовила бы по дешевке такие вкусности, что пальчики оближешь, правда, для этого требуется не только время, но хоть немного ума. Исчерпав тему, пани Хлюпова переходила на собственного мужа, который слишком мало зарабатывал, а мог бы постараться для новой семьи; пасынка, ибо у Хлюпа был сын, порожденный им в ранней молодости по глупости и недосмотру, а ей теперь возись с ним. Короче, пани Богуслава злилась на всех и вся, не исключая и собственных детей от первого брака, двенадцатилетнего сына и десятилетнюю дочь, что не помешало ей отлично их выдрессировать.

     Чудовищно скупая и при этом с большими амбициями, Богуся всячески скрывала свою прижимистость. Властная и ревнивая, она и эти качества старалась прикрыть кажущейся заботой о муже и семье. Угрюмая, молчаливая и необщительная, она и мужа пыталась лишить общения с друзьями-приятелями, охотнее всего приковав бы благоверного к батарее парового отопления и в то же время заставляя его искать нужные и полезные знакомства. Такие противоречия усиливали раздражительность пани Богуславы, доводя ее до нервного расстройства. Ко всему этому работала она в приемном покое больницы и в ее обязанности входило давать посетителям справки и вообще информацию. Будучи по натуре скрытной и недоброжелательной, Богуся терпеть не могла что бы то ни было сообщать людям, поэтому сведения о времени приема главного врача или номере рентгеновского кабинета ей приходилось когтями вырывать из глубин собственного естества. А уж чтобы улыбнуться посетителю или больному.., такое ей дорого обходилось. И не столько ей, сколько другим людям, обратившимся за справкой. Почему администрация больниц и поликлиник сажает в справочных бюро подобных баб - понять невозможно.

     Правда, пани Богуслава обладала и достоинствами. Она была прекрасной хозяйкой, дом ее блистал прямо-таки больничной чистотой, готовила она превосходно, никогда не болела и отличалась исключительной выносливостью. А также красотой, если кому-то нравятся могучие голубоглазые блондинки, пышущие здоровьем, которым есть на чем посидеть и чем подышать. Хлюп как раз любил таких женщин. А кроме того, он очень любил поесть.

     Вот почему Хлюп во всем подчинялся своей половине и изо всех сил старался скрыть от нее контакты с приятелем, столь ею не любимым. Понятно, что встречи и даже разговоры однокашников по вышеизложенным причинам стали весьма ограниченны, от чего оба страдали, ибо с детства привыкли делиться друг с другом и радостями, и горестями и во всем советоваться. Карпинский понимал друга, сочувствовал ему и звонить старался только на службу, когда же приходилось звонить Хлюпу домой, прибегал к такому фортелю: услышав в трубке голос ворчливой супруги приятеля, включал автоответчик с заранее записанным текстом, и официальный дамский голос произносил: "Говорит секретарь директора Яцека Настай. Пан директор желает говорить с Северином Хлюпом". Ответственная секретарша несуществующего директора повторяла эти две фразы до одурения, пока к телефону не подходил сам Хлюп, или отключалась, выяснив, что того нет дома. Если Северин поднимал трубку, то разговаривал с Карпинским крайне почтительно: "А, господин директор, очень рад. Слушаю вас". И потом любопытная мегера могла уловить лишь "да" или "нет".

     К счастью, пани Богуслава работала посменно, у нее случались дежурства в приемном покое, на работу выходила то утром, то вечером, и иногда ее по целым дням не было дома. Тогда приятели могли посидеть себе за кружкой пива и поговорить от души. Причем не обязательно в пивной, можно было устроиться даже у Хлюпа. Приемные дети Северина в данном случае держали сторону отца и некоторых указаний мамули не выполняли.

     Вот так в общих чертах обстояло дело, когда сообщник принес Карпинскому его долю заработанного. Доля была уложена в неимоверно тяжелый старый портфель могучих размеров и состояла из двух толстенных стопок стодолларовых купюр, двадцати килограммов золотых монет в виде увесистых колбасок и небольшой коробочки с весело поблескивающими алмазами. Общая стоимость содержимого портфеля тянула на двадцать два миллиарда злотых тогдашними деньгами.

     От Карпинского сообщник направился прямиком в аэропорт и уже через два часа летел в Амстердам. Карпинский еще задумчиво сидел над портфелем, ломая голову, где бы его спрятать, когда в дверь кабинета заглянула вернувшаяся с работы дочь Эльжбета.

     - Папуля, Клепа явился, - шепотом предостерегла она отца. - Пришел следом за мной. Если что надо спрятать - давай по-быстрому, я его задержу в гостиной.

     У Карпинского от ужаса по спине поползли мурашки. Клепа, тот самый шурин, от которого следовало прятать все мало-мальски ценное! Разумеется, Клепой его прозвали в доме Карпинского, при крещении он получил нормальное имя Зигмунт. Надо же было явиться этому клептоману именно теперь, когда в доме появился портфель с сокровищами! Прямо проклятие какое-то.

     Услышав страшное сообщение, Карпинский совсем пал духом и даже не встал со своего места, лишь глубже затолкал под стол портфель и поставил на него ноги. Хорошо сообщнику - перевел денежки в надежный банк и сам теперь летит в нормальную страну, а как быть ему со своими капиталами?

     В кабинет вошла Кристина, будущая жена, и плотно прикрыла за собой дверь.

     - Просто ума не приложу, что делать, - пожаловалась она. - Мы с тобой разъезжаемся, а одной Эльжбете с Клепой не совладать. Есть какая идея?

     В оцепеневшем мозгу Карпинского что-то сдвинулось. И в самом деле, Кристина, работавшая в издательстве, наутро должна была лететь в Краков на книжную ярмарку, а он отправлялся в Ольштын за новой телефонной установкой для банка, в котором работал. Не скажешь ведь главе фирмы, что не можешь ехать из-за шурина. Эльжбета не должна пропускать лекции, она на ответственном втором курсе политехнического. Холера! Есть, правда, еще приходящая домработница, так она на ночь возвращается в семью, к мужу и детям. Как все фатально складывается! Надо же было сообщнику принести портфель именно сегодня! Надо же было этому распроклятому шурину заявиться именно сегодня! А теперь следует что-то предпринимать, и немедленно!

     - Давай скажем ему, что все уезжаем и запираем квартиру, - выдвинул предложение Карпинский.

     Сердито пожав плечами, Кристина покачала головой.

     - Ты что, Клепу не знаешь? Обрадуется, как свинья дождю. Головой ручаюсь - у него давно имеются запасные ключи.

     - Тогда забрать с собой все ценное... Кристина сделала неудачную попытку саркастически рассмеяться.

     - И мое манто тоже? Теперь, в мае? Все видеокассеты, самые ценные книги, пишущую машинку? Твою геологическую коллекцию? Бижутерию еще туда-сюда, хотя не хотелось бы таскаться с ней по командировкам.

     Карпинский внутренне поднапрягся и выдал идею:

     - Попроси Витовскую задержаться завтра подольше, до моего возвращения, а я постараюсь в Ольштыне все провернуть поскорее. К вечеру обернусь. А пока меня не будет, они на пару с Эльжбетой присмотрят за Клепой.

     - Эльжбете надо быть на лекциях.

     - Пропустит один день, что ж делать.

     - Ну ладно, - неохотно согласилась Кристина. - Тогда пусть и мои, и Эльжбетины драгоценности Витовская заберет сегодня домой. Господи, ну за что нам такая мука! Неужели ты не в состоянии раз и навсегда выгнать этого паршивца?

     Карпинский вдруг ощутил в себе небывалую дотоле решимость выставить из квартиры настырного шурина. Хотя бы с помощью полиции. Минутку, как же полиция, когда у него под ногами такие ценности, добытые преступным путем? Столько денег, что хватит им всем до конца дней, не надо думать ни о манто, ни о видеокассетах, вообще ни о чем. Надо лишь решить, как сберечь богатство.

     Кристина отправилась стеречь имущество и не спускать глаз с жулика, а ее будущий муж, не снимая ног с драгоценного портфеля, отчаянно искал выход. Забрать портфель с собой? Придется по причине тяжести оставлять его в машине. А если украдут машину? По приезде в Ольштын сдать в банковский сейф? Возникнут ненужные подозрения.

     И вот наконец в голову пришла счастливая мысль: спасение можно найти лишь у старого испытанного друга. Карпинский схватил телефонную трубку.

     - Это я, - сказал он, услышав голос Хлюпа.

     - Рад вас слышать, пан директор! - радостно отозвался тот.

     Это означало, что пани Богуслава дома и бдит, как всегда.

     У Карпинского не было ни сил, ни времени разыгрывать конспиратора.

     - Сева, слушай, тут у меня дома есть одна вещь, которую никак не оставишь, потому что заявился шурин, а я уезжаю. Не подержишь ее у себя до тех пор, пока он не выкатится?

     - Да, - не раздумывая, ответил верный Друг.

     - Тогда я подвезу ее куда-нибудь поближе к твоему дому. Страшно тяжелая, холера! Сможешь сейчас ненадолго выйти?

     - Да.

     - Минут через пятнадцать, хорошо? Я подъеду со стороны улицы Статковского.

     - Никак невозможно, пан директор.

     - Что невозможно? Через пятнадцать минут или со стороны Статковского?

     - Нет.

     - Через пятнадцать минут...

     - Да.

     - Значит, со стороны Статковского не можешь?

     - Увы, не могу, пан директор.

     - А где можешь?

     Поскольку в распоряжении Хлюпа имелись лишь краткие "да" или "нет" и ничего не говорящие "пан директор", определить место встречи оказалось затруднительно. Он сделал осторожную попытку внести некоторое разнообразие в свою лексику.

     - И это будет конец, пан Яцек! - с отчаянной решимостью произнес Хлюп.

     Карпинский напрягся. Где может быть конец? Конец чего? Со стороны улицы Статковского было бы всего ближе, но по каким-то соображениям Севу это не устраивает. Он хочет подальше. А что там подальше? И почему "конец"?

     - А! - догадался он. - Старая трамвайная петля?

     - Вот именно, пан директор! - обрадованно воскликнул Хлюп.

     - Идет, буду через четверть часа. Не торопись, я подожду.

     - Не за что, пан Яцек. Примите мои лучшие пожелания, пан директор.

     Подозрительная супруга не преминула заметить:

     - И всегда ты с этим Настаем как-то странно разговариваешь. Чего ему от тебя надо? Опять какие-то электрические причиндалы?

     Следует отметить, что пани Богуся, будучи отличной хозяйкой, не умела даже вбить гвоздя, прочистить засорившуюся раковину, а уж перед всеми электроприборами испытывала просто панический страх.

     - Нет, речь шла о математических расчетах, в которых он не уверен, вот и советовался. И благодарил. Нет худа без добра, напомнил мне, что я забыл выслать наши предложения на торги, а сегодня последний срок, ведь он определяется по дате на почтовом штемпеле. Придется выскочить, почта работает до восьми.

     - Высылаешь предложения, высылаешь, а все без толку. Наверняка там надо кого-то подмазать, где тебе сообразить! Ладно, заодно купи деревенского творогу. Две упаковки.

     На ворчание жены Хлюп внимания не обратил, а поручение его только обрадовало. Во-первых, можно будет сослаться на то, что пришлось творог поискать, а во-вторых, жена готовила из него на редкость вкусные вещи, каждый раз по-новому. И хорошо, что переключилась на творог, - спроси она о предложении и торгах. Хлюп вряд ли сумел бы членораздельно сказать, о чем идет речь.

     Каждый подъехал на своей машине к старой трамвайной петле, Хлюп уже с творогом.

     - Из нашего окна как раз видно кусок Статковского, - пояснил другу Хлюп. - Правда, из окошка на чердаке, но кто ее знает. Что у тебя за вещь такая?

     Обреченно вздохнув, Карпинский во всем чистосердечно признался. Хлюп проникся и встревожился. Друзья вместе перенесли тяжеленный портфель в машину Хлюпа, и оба в ней закрылись, дабы обсудить проблему легальности имущества, способы избавиться от проклятого жулика и место сокрытия несметных богатств.

     Хлюп проживал в собственной вилле, хотя назвать так его жилище можно было лишь с большой натяжкой. Построенный еще прадедом Хлюпа, просторный деревянный дом к этому времени совсем обветшал, денег же на капитальный ремонт не находилось, зато в доме имелось множество укромных помещений, всевозможных чуланчиков, каморок и вообще тайников, так что хозяину не составит труда спрятать не слишком громоздкий предмет.

     - Можно на чердаке, можно в старом сундуке, - рассуждал Хлюп. - А лучше всего в моем шкафу, где рыболовные снасти.

     К рыболовному помешательству супруга Богуся испытывала столь непреодолимое отвращение, что никогда не заглядывала в шкаф с удочками, спиннингами и прочими причиндалами. Ну и само собой предполагалось, что ни жене, ни детям, и вообще никому на свете Хлюп и словечка не проронит о доверенных ему сокровищах.

     Наконец друзья расстались, не подозревая, что злой рок уже носится над их головами, с дьявольским свистом рассекая воздух...

***

     Вернувшись домой. Хлюп въехал на машине в сарай, служивший гаражом, но лишенный ворот. С домом этот примитивный гараж соединяла внутренняя дверца. Войдя через нее в дом. Хлюп отнес жене заказанный творог и был обруган за медлительность - где столько времени ошивался, такого только за смертью посылать, теперь вот придется в темпе ужин готовить. С привычным терпением проглотив взбучку, глава семейства воспользовался занятостью благоверной и опять проник в гараж. Извлек из машины порученное ему другом сокровище и, нервно оглядываясь, поволок его в дом. И тут наткнулся на сына Стася, с грохотом сбегавшего по деревянной лестнице. Судорожно дернувшись. Хлюп попытался укрыть портфель, сунув его под лестницу, и зацепил при этом за балясину, отчего ручка ветхого портфеля оторвалась, и тот тяжело шлепнулся на пол. Но Стась ничего не заметил, поскольку в данный момент его заботило сокрытие собственной ноши - предметов, служащих для изготовления экспериментальной бомбы. Стась исчез где-то в закоулках нежилых помещений первого этажа, а его отчим, всецело поглощенный одной задачей, даже не обратил внимания на тянущийся за парнем шлейф адского запаха серы.

     Путь наверх освободился, и хозяин, схватив в объятия бесценный груз, устремился в свое убежище - кабинет. Однако коли уж не везет, так во всем. На площадке второго этажа его остановил вопрос приемной дочери Агаты, как назло выглянувшей из своей комнаты.

     - Что это у тебя, папочка? - ткнула она пальцем на что-то непонятное в руках Хлюпа.

     За годы жизни со второй женой изрядно натренировавшись в молниеносных ответах на самые каверзные вопросы, папочка не моргнув глазом спокойно ответил:

     - Инструменты. Очень тяжелые, черт бы их побрал. Даже ручка оторвалась. Видишь?

     Ни инструменты, ни ручка девочку не интересовали, однако, опять же натренированная мамашей всегда и во всем следить за отчимом, она все-таки обернулась, прежде чем спуститься вниз. Хлюп это предвидел и, ввалившись к себе в кабинет, дверь не закрыл, портфель небрежно швырнул на стол, а сам поспешил в ванную и там заперся.

     Затвори он дверь кабинета, Агата непременно бы пробралась туда и обследовала содержимое принесенного отцом портфеля, теперь же, поскольку отец не пытался его скрыть, спокойно спустилась в кухню, откуда уже вторично донесся ворчливый призыв матери на ужин.

     У хозяина дома появилась редкая возможность действовать свободно, но времени было в обрез. Поэтому из всех возможных тайников он выбрал тот, что оказался под рукой, - огромный старинный шкаф в кабинете, забитый до предела его, Хлюпа, удочками, сетками, сачками, блеснами, спиннингами, старыми куртками, резиновыми сапогами, множеством коробочек и банок с крючками, мушками и прочими приманками для рыбы. Портфель с оторванной ручкой надежно погряз в недрах этих многолетних залежей.

     Карпинский тоже вернулся домой, где Кристина с Эльжбетой попеременно стерегли Клепу. Тяжесть свалилась с души Карпинского, хотя до конца преодолеть сомнения так и не удалось. Правильно ли он поступил? Другу Карпинский верил, как самому себе, однако слишком хорошо знал его жену. У бабы собачье чутье, а мужа она держит под каблуком. И хитрости не занимать. Правда, все эти негативные качества жуткой бабы проявляются под воздействием ее патологической ревности, но как знать...

     Почувствовав, что больше не в силах совладать с душевной раздерганностью, Карпинский решил часть ее переложить на плечи близкого человека, раз уж судьба послала ему на сей раз женщину не только любимую и красивую, но к тому же умную и рассудительную.

     Правда, умная женщина не сразу правильно поняла посылаемые сигналы - судорожные кивки, конспиративное подмигивание и конвульсивные жесты. Призвав Эльжбету, Кристина передала ей Клепу с рук на руки за кухонным столом, а сама поспешила в спальню. Муж устремился следом и плотно прикрыл дверь.

     - Мне нужно тебе кое в чем признаться, - взял он быка за рога, так как рассусоливать было некогда. - Видишь ли, я тут занялся с одним типом бизнесом...

     - Я догадывалась, - перебила Кристина, с тревогой глядя на свою надежду и опору.

     - ..ну и этот бизнес у нас получился, - докончил Карпинский.

     У женщины отлегло от сердца, ведь она уже давно поняла, что ее любимый и бизнес - вещи несовместимые. И вдруг такое!

     - Неужели ты хочешь сказать, что у нас появятся деньги? - недоверчиво вскричала она.

     - Тес! - оглянулся на дверь хозяин дома. - Уже появились, сегодня сообщник передал мне мою часть, и так получилось, что тут же сразу шурина нелегкая принесла...

     - А я тебе уже тысячу раз говорила - не пускать его в дом! Родная сестра общается с ним только через дверную цепочку, а ты?!

     - А я.., да, ты права.

     - Езус-Мария! - вдруг дошло до Кристины. - Он что.., успел это украсть?!

     - Да нет, успокойся, коханая, еще не успел и теперь не украдет. Я и сам испугался, поэтому унес это из дому.

     - Куда?

     - В безопасное место. Самое спокойное и безопасное.

     - Какое такое спокойное? На кладбище закопал, что ли? Ну, что молчишь? Говори же.

     А у бедного Карпинского язык не поворачивался назвать Хлюпа, поскольку он лишь сейчас до конца осознал, что вряд ли дом приятеля можно считать безопасным и спокойным местом при наличии там пани Хлюповой, этой гарпии, гидры и дракона в женском обличье. И он, Карпинский, можно сказать, сунул свои сокровища прямо в пасть этим чудищам!

     - Место безопасное, - наконец повторил он, не желая волновать жену. - Пусть полежит там до тех пор, пока Клепа не выметется. Вот только потом куда все спрятать?

     - Ничего не понимаю! - продолжала волноваться Кристина. - Ты что, выкинул какой-нибудь фортель? Почему не можешь хранить свои сбережения просто в банке?

     - Видишь ли, - мямлил Карпинский, - бизнес наш был не вполне легальным...

     - Преступным, получается?

     - Что ты! Совсем нет. Но деньги от русских, а сама знаешь, как у нас на это смотрят. И слишком уж большая сумма...

     - Сколько?

     - Больше двадцати миллиардов, - собравшись с духом, выдавил Карпинский.

     Кристина на момент лишилась дара речи.

     - Ты.., ты сказал...

     - Двадцать миллиардов.

     - Езус-Мария! Двадцать миллиардов чего?!

     - Я пересчитал на злотые. Но оно в долларах.

     - Ушам своим не верю! Господи, машина у тебя на ходу рассыпается, холодильник того и гляди выйдет из строя, мы с трудом дотягиваем до первого, а ты говоришь о миллиардах! Да ведь это.., виллу можно купить! "Мерседес"! Два "мерседеса"! Все! На одни проценты можно жить безбедно!

     - Вот именно. Я тоже так думаю, И мы еще решим, что делать с деньгами, но завтра мы оба уезжаем, так что я боялся такую сумму оставлять в доме, вот и припрятал. Надо было и ваши побрякушки туда же отвезти. Хотя, с другой стороны, это такая малость...

     - И вовсе не малость, а если и малость - все равно не желаю ее лишиться. Ну да теперь ничего не поделаешь. Завтра с утра переговорю с Витовской, а ты постарайся поскорее вернуться из Ольштына и глаз не спускай с Клепы.

     Так ничего и не решив пока с Кристиной, Карпинский все же облегчил душу и твердо пообещал себе назавтра найти действительно безопасное и спокойное место для своих сокровищ. Авось за одни сутки пани Богуся особого вреда не причинит, а в случае чего верный Хлюп грудью встанет на защиту его собственности.

     Но душевное спокойствие продолжалось недолго. В Ольштыне сразу же выявились неисправности в телефонной установке, за которой Карпинский приехал, и устранение этих неисправностей опасно затягивалось. Совершенно издерганный Карпинский в своем воображении уже видел шурина и Хлюпиху, разворовывающих его имущество. Клепа запихивал в свой чемодан фотоаппарат и фамильную серебряную сахарницу Карпинских, а мерзкая баба, конечно же, обнаружила спрятанные мужем ценности и теперь, злобно хихикая, перепрятывает в такое место, где их не найдет ни одна живая душа. Чертов ворюга разыскал-таки коллекцию марок и вот тоже сует ее в свой огромный чемодан, специально, мерзавец, с полупустым приезжает...

     Ну наконец-то все дела закончены, можно ехать. Старый "фольксваген" мчался вихрем, нога Карпинского словно приросла к педали газа. И ничего плохого не произошло бы, не будь водитель таким взвинченным. Ничего плохого не произошло бы и в том случае, если бы проклятый трактор с прицепом выехал с проселка чуть попозже или даже раньше. К сожалению, он выехал именно в этот момент...

***

     Закончив работу, пани Витовская отправилась домой в Кристинином манто, неся в сумочке драгоценности обеих хозяек, а Эльжбета заступила на дежурство, оставшись с Клепой в квартире один на один и решив прогулять последние лекции. Из-за прогула девушка не особенно расстраивалась, но ее злила идиотская обязанность стеречь вора, а кроме того, были кое-какие планы на вечер. Отец же все не ехал. И не звонил предупредить, что задерживается. Зато позвонил Хлюп.

     - Это ты, Эльжбетка? - замученным голосом поинтересовался Хлюп. Дочь приятеля он знал с ее рождения. - А Кристину можно?

     - Нельзя! - раздраженно рявкнула девушка. - Она в Кракове. И отца тоже нет. Никого нет, зато имеется дядюшка жу.., ну, вы знаете. А отец еще не вернулся из Ольштына.

     - Я знаю. И что касается отца.., он.., по всей видимости, сегодня домой не вернется.

     - А почему?

     - Потому.., ты, главное, не волнуйся. Я тебе сейчас скажу, но ты не волнуйся.

     Самый лучший способ заставить человека разволноваться - сказать ему такие слова. У Эльжбеты чуть трубка из руки не вывалилась.

     - Я не волнуюсь! - хрипло заверила она отцовского друга, покрываясь холодным потом. - Говорите сразу, что стряслось. Отец жив?

     - Жив, жив! - обрадовался Хлюп. - Хотя и не совсем. Несчастный случай под Плонском, он там у них в больнице лежит. У вас сохранилась страховка на машину? Машина, знаешь, вдребезги...

     - Да черт с ней, с машиной! Что с отцом?

     - Ничего страшного, рука, правда, сломана. Он, к счастью, сразу из машины вылетел и на эту руку упал, так мне сказали. И еще голова. Головой на что-то твердое угодил, так что голова тоже разбита. Пока без сознания, но говорят - будет жить.

     Бедная девушка изо всех сил старалась держаться спокойно.

     - Кто говорит? - простонала она. - И откуда вам об этом известно? И какая больница?

     - Больница в городе Плонске. А мне позвонили, потому как у твоего отца в блокноте был записан номер моего телефона. Своего он, понятное дело, не стал записывать...

     - Клепа! - страшным голосом вскричала Эльжбета. - Ты на машине! Сейчас же едем в Плонск! Дядя! Слышишь?

     - Дитя мое, я могу тебя отвезти, - произнес в телефон Хлюп, оглушенный криком девушки. - Я и сам собирался туда.

     В ответ Эльжбета громогласно повторила свое требование, хотя у нее чуть не вырвалось - даже несчастье с отцом не заставит ее бросить дом на Клепу. А тот послушно согласился, понимая, что в создавшейся ситуации ему не отвертеться. Хлюп больше не настаивал, ведь с него не сводила горгоньего взгляда супруга, не одобрявшая никаких вояжей мужа.

     Вспомнили о Кристине. У Эльжбеты был ее телефон, и, разъединившись с Хлюпом, девушка позвонила в Краков. К счастью, будущую мачеху она застала в номере гостиницы.

     - Отец попал в катастрофу под Плонском, - без предисловий сообщила Эльжбета. - Он в больнице, там говорят - выживет. Еду туда немедленно!

     - Позвони мне оттуда, как только что узнаешь, - ответила Кристина, стараясь сохранить спокойствие. - В случае чего прилечу в Варшаву утренним рейсом и тоже туда приеду. Возьму такси, или на Хлюпе.

     - Тогда звони Хлюпу, он в курсе, и на всякий случай договорись.

     Через час Эльжбета уже была в Плонске и ворвалась в больницу. Дежурный врач ее немедленно принял и обо всем подробно сообщил, ибо Карпинский представлял собой очень интересный случай: машина вдребезги, а водитель живой и невредимый, если не считать парочки синяков и сломанной руки. Ну и еще голова. А так целехонек.

     - Без сознания он из-за травмы головы, - пояснил врач. - Это пройдет не сразу, недельку, вероятно, так полежит. О смерти и речи быть не может. А потом поглядим, возможно, придется перевезти его в варшавскую больницу. Впрочем, думаю, дня через три положение больного прояснится. А вам тут сидеть нет никакой необходимости.

     Наглядевшись на отца и убедившись, что тот подключен ко всевозможным приборам, но дышит нормально, Эльжбета, вернувшись домой, позвонила Кристине.

     - Оставайся в Кракове до конца ярмарки, с отцом все равно не сможешь поговорить. А уход за ним нормальный.

     - Он вообще хоть что-то сказал? - встревожилась Кристина.

     - Не знаю, я не спрашивала. При мне спал. Вряд ли сказал, раз все время без сознания.

     - А завтра ты съездишь к нему?

     - Конечно. Хоть раз в жизни Клепа на что-то пригодится.

     Прошло три дня, Клепе надоело ездить в Плонск, и он отдал машину Эльжбете, пусть ездит сама, у него дела, он чрезвычайно занят. Девушка не возражала, но, уезжая, всегда оставляла в квартире домработницу, и та добросовестно сторожила гостя в отсутствие хозяев.

     Через три дня Эльжбета с Кристиной сидели у постели больного, с надеждой глядя на лечащего врача. Вид у того был крайне задумчивым. Казалось, он боялся сказать лишнее, поэтому многозначительно молчал. Наконец посоветовал перевезти больного в варшавскую больницу и неопределенно добавил: "У них там больше возможностей".

     Кристина почувствовала неладное и взмолилась:

     - Пан доктор, скажите всю правду. Что-то ужасное?

     - Нет-нет, ничего опасного. Впрочем, так и быть, скажу, вижу, вы не собираетесь впадать в истерику. Понимаете, у нас возникли опасения, что больной потерял память. Амнезия может оказаться частичной, вообще возможна ошибка и никакая амнезия больному не грозит, но на всякий случай я счел целесообразным вас предупредить.

     На следующий день Хенрика Карпинского перевезли в Варшаву, и Эльжбета перестала пользоваться машиной дядюшки. Кристину угнетало не только состояние мужа, но и тайна, которую он доверил ей накануне автокатастрофы.

     Где сейчас эти деньги? Будь у них, могли бы и машину купить, и лучший медицинский уход обеспечить. Как бы сейчас пригодились! Что за тайник он нашел для своих миллиардов?

     Видя безысходную угрюмость на лице будущей мачехи, падчерица пыталась утешить ее:

     - Ну что ты так расстраиваешься?! Даже если отец и потерял память - ничего страшного. Мы с тобой обо всем ему напомним, и он станет прежним. Скорее бы очнулся!

     Удрученный Хлюп старался навещать больного друга как можно чаще, часами просиживал у его постели и страдал от собственной беспомощности. И не знал, на что решиться. Сказать Кристине о деньгах Хенрика? А как же обещание молчать, никому ни слова? Никому! Может, Хенрик боялся, что женщина не сумеет держать язык за зубами? А как бы сейчас им с Эльжбеткой пригодились денежки!

     Со своей стороны, Кристине очень хотелось посоветоваться с лучшим другом мужа, спросить, может, ему что известно о припрятанных мужем сокровищах? Но ведь Хенрик намекнул на не совсем легальное происхождение своего богатства, так что лучше уж помалкивать и ждать, когда он придет в себя. Хоть бы поскорее, хоть бы словечко от него услышать!

     Словечко Карпинский меж тем произнес уже давно, и не один раз, да медперсонал помалкивал об этом.

     Еще когда на месте автокатастрофы санитары несли его на носилках в машину "скорой помощи", Карпинский вдруг открыл глаза и тихо, но отчетливо произнес:

     - Хлюп!

     - Алкаш! <Непереводимая игра слов Фамилия Хлюп звучит так же, как словечко в излюбленном возгласе польских алкоголиков "No, to chlup!", соответствующем нашему "вздрогнули", "поехали", "будем" и, т, п.> - прокомментировал один из санитаров. - Наверняка ехал под мухой.

     - Интересно, сколько алкоголя найдут в крови, - отозвался коллега. - Может, какой рекорд побил.

     - Потому легко и отделался, - заключил первый. - Машина в лепешку, видел же. В таких случаях клиента по кусочкам на местности собирать приходится...

     - ..если вообще не ложкой сгребать! - закончил второй.

     Пациент не побил никакого рекорда, алкоголя в его крови совсем не обнаружили, однако профессиональное мнение санитаров стало известно всему персоналу местной больницы. Поэтому когда больной во второй раз произнес это словечко, то сестра (а она как раз ставила ему капельницу) твердо заявила:

     - Нет, проше пана! Мы пациентам алкогольных напитков не подаем. А в вашем состоянии это особенно опасно.

     Карпинский вряд ли услышал и осознал слова строгой сестрицы, а его родственникам о них не сообщили из опасения, как бы любящие и заботливые родичи не принесли страждущему тайком пол-литра. Сколько раз уже случалось такое!

     Впрочем, на этом и закончилась разговорчивость пострадавшего, больше он не отзывался, пребывая без сознания в полном молчании.

     А терзаемый сомнениями несчастный Хлюп столько времени просиживал у постели друга, что пани Богуслава почуяла неладное, принялась следить да вынюхивать и узнала о несчастном случае с Карпинским. Ей и до того казалось, что муж излишне много времени тратит на общение с приятелем, теперь же и вовсе, считай, мужа дома не видела: то он на работе, то в больнице у Карпинского. Зачем столько времени проводить в какой-то идиотской больнице? Сидеть в палате и за руку больного держать? К тому же рядом с ним все дни там красавица Крыся, и кто знает, что эти двое могут выкинуть. При каждом возвращении мужа домой женушка устраивала ему все более безобразные скандалы, и вот наконец, отправляясь на очередное дежурство, разъяренная супруга просто-напросто заперла мужа на ключ в его собственном доме. Поскольку это произошло вечером - пани Богуся уходила на ночную смену, - Хлюп не очень расстроился и лег спать.

     Однако в другой раз Хлюпа заперли сразу по возвращении с работы, и это уже не на шутку его рассердило. Тем более что по времени совпало с еще одной неприятностью...

***

     Проведя две недели в бессознательном состоянии, Хенрик Карпинский наконец очнулся. Дежурная сестра сразу же сообщила об этом лечащему врачу. Тот как раз совершал обход. В сопровождении ассистентов он поспешил в палату к Карпинскому, придвинул стул к постели и сделал попытку установить контакт с пациентом.

     - Наконец-то вы к нам вернулись, - шутливо обратился он к больному. - Пан в состоянии говорить? Как вы себя чувствуете?

     Больной смотрел на врача идеально бессмысленным взором и не отвечал на вопросы. Это не смутило медика, за годы работы приходилось сталкиваться с неожиданными сложностями.

     - Прошу вас, постарайтесь ответить. Что у вас болит? Вы знаете, где находитесь? Может, вам хочется пить?

     - Хлюп! - как-то очень выразительно произнес больной.

     - Ну вот, опять он! - буркнула сестра. Строго взглянув на нее, доктор приказал напоить больного. Быстренько сбегали за отваром ромашки, сестра налила его в стакан с трубочкой. Приподняли изголовье кровати больного, чтобы тому не пришлось приподнимать голову, и воткнули трубочку в рот. Больной на мгновение замер, словно пытался осмыслить, чего от него хотят, а потом сделал порядочный глоток. Да, проглотил питье, не поперхнулся им, не выплюнул.

     - Очень хорошо, - похвалил его врач. - Теперь прошу вас пошевелить рукой.

     По-прежнему тупой и бессмысленный взгляд больного стал каким-то растерянным.

     - Рукой, прошу вас пошевелить рукой, - упорствовал врач и для наглядности сам пошевелил рукой, а вслед за ним то же сделали и сопровождающие его лица. Карпинский поглядел на них, поглядел на свою левую руку, которая была в гипсе, перевел взгляд на правую и поднял ладонь.

     - Прекрасно! - расцвел врач. - Еще немного выше! Еще!

     Карпинский послушно поднял вверх не только ладонь, но и всю руку. Похоже, это ему понравилось. Видимо, никаких неприятных ощущений он не испытывал, потому что даже пошевелил пальцами, а затем уже безо всяких просьб еще два раза поднимал и опускал руку. После чего обвел взглядом комнату и с трудом выговорил:

     - Это.., что?

     - Где? - вырвалось у одного из глупых стажеров.

     - Наверное, вы хотели бы знать, где сейчас находитесь? - помог больному врач.

     Больной размышлял так интенсивно, что весь сморщился.

     - Вы Хотели.., где теперь.., где я теперь?

     - В больнице.

     Судя по бессмысленному выражению лица, пациенту это слово ни о чем не говорило. Врач встревожился.

     - Кто вы? - громко и выразительно произнес медик. - Назовите свое имя и фамилию.

     Карпинский взглянул на врача, закрыл глаза, открыл их и уставился в потолок, шевеля губами. Наконец изрек:

     - Хлюп.

     - И вовсе нет! - возмутилась старшая сестра. - Его зовут...

     Врач резким движением руки заставил ее замолчать - больной должен сам назвать себя. Почти не оставалось сомнений, что оправдываются его самые худшие подозрения - у больного нелады с памятью. И осторожно, шаг за шагом, задавая хорошо продуманные вопросы, врач принялся выяснять характер амнезии.

     Вскоре выяснилось, что разум пациента функционирует. За очень короткое время он сумел внушить своему хозяину, что тот - человек, существо разумное, как и вот эти, обступившие его, что у него тоже имеются руки-ноги и голова, хотя от нее пока и мало толку. Доктор легко разъяснил больному, что вот это - окно, а это - дверь. Карпинский сам по себе этого явно не знал, но доктору охотно поверил и легко усвоил, переводя взгляд на тот предмет, который ему называли. Что касается принятия пищи и прочей физиологии, то больной как-то быстро припомнил наработанные за довольно долгую жизнь навыки. Например, врученный ему шоколадный батончик Карпинский здоровой рукой правильно сунул себе в рот. Кстати, батончик позаимствовали у соседа по палате, с любопытством наблюдавшего за экспериментом. У самого Карпинского пока никаких продуктов не было, а предложенный сестричкой засохший огрызок булки был отвергнут из опасения, что тот просто не прельстит больного и ему не захочется утруждать себя, доказывая умение есть.

     Так, с батончиком во рту, и застала мужа Кристина. И вообще выглядел он прекрасно: полусидел, обложенный подушками, с аппетитом уминал шоколад и довольно улыбался. Зарыдав от счастья, исстрадавшаяся женщина бросилась к нему с громким криком "Хенричек!".

     Врач не препятствовал, ему и самому было интересно наблюдать реакцию пациента на появление любимой женщины. Он даже уступил посетительнице свое место у постели, так что Кристина получила возможность осторожно пасть на грудь мужа.

     Карпинский перестал жевать и, подумав, неуверенно произнес:

     - Хлюп?

     Подняв голову, Кристина взглянула мужу в глаза.

     - Хенричек, это я! Кристина! Наконец-то ты пришел в сознание!. Какое счастье. Ты меня узнаешь?

     - Хлюп! - упорствовал больной. Выпустив мужа из объятий, Кристина обернулась к врачу.

     - Что это значит? Он что, ничего другого говорить не может? Неужели он меня не узнает?

     - Боюсь, не узнает, проще пани. Пока всего мне установить не удалось, но некоторые нарушения мозговой деятельности налицо.

     Кристина в отчаянии принялась умолять:

     - Хеня, это я, твоя Кристина. Ну погляди на меня! Узнаешь?

     Карпинский смотрел на нее охотно и даже с явным удовольствием, но ничто не свидетельствовало о том, что он ее узнает. Правда, чувствовалось, что больной ощущает необходимость что-то сказать этой женщине, кроме неизменного "хлюпа". Вытерев испачканные шоколадом пальцы о простыню, он с усилием произнес только что выученные слова:

     - Да. Нет. Я теперь окно.

     - Нет, вы не окно! - гневно вскричала непреклонная старшая сестра.

     Из задних рядов сгрудившихся за спиной врача медиков отозвался ломкий басок одного из стажеров:

     - А может, человеку захотелось побыть окном? Почему вы отказываете ему даже в такой малости?

     - Ясь, не устраивай спектакль! - одернули его коллеги.

     Кристина не могла смириться с новой бедой и попыталась пробудить в любимом хоть искорку памяти.

     - Хеня, это я, твоя Крыся! Ты должен меня вспомнить! Пан доктор, можно мне его поцеловать?

     - Почему бы и нет? Не вижу никаких противопоказаний.

     Затаив дыхание, весь наличный медперсонал следил за новым экспериментом. Поцелуй был исполнен не торопясь, с большим чувством и весьма эротично. Карпинский охотно принял дар, ему не только понравилось, но и припомнилось что-то, ибо он самостоятельно обнял даму здоровой рукой. Включился очередной рефлекс.

     - Что ж, очень неплохо, - одобрил доктор. Высвободившись из не совсем полноценных объятий, Кристина с горечью произнесла:

     - Ничего хорошего! Он все равно меня не узнает. Может, хоть родную дочь вспомнит?

     К вечеру этого дня Карпинский мог бы похвастаться грандиозными успехами в своем развитии. Он понял, что одна его рука в гипсе, что в больнице он не живет, а лечится, что жидкая масса в тарелке называется супом и ее нельзя есть вилкой. Даже запомнил - наверху потолок, а внизу - пол. Однако на Эльжбету смотрел с такой же тупой вежливостью, как и на всех остальных, а слово "дочь" ему явно было незнакомо.

     Некоторые надежды еще связывали с Хлюпом, хотя его фамилию больной перестал выдавать по любому поводу. Кристина с Эльжбетой нетерпеливо ожидали его, ведь он каждый день наведывался в больницу, но время шло, а Хлюпа все не было. Потеряв терпение, Кристина позвонила ему.

     Услышав о том, что его друг пришел в сознание и, похоже, лишился памяти. Хлюп просто рассвирепел. Возможно, он бы отсидел взаперти и на этот раз, потом потребовав у жены взамен какие-то особые льготы, но теперь! Нет, плевать ему на супругу, он ей покажет, кто здесь хозяин! Хлюп прекрасно знал, каким образом покидали дом дети, когда их запирала грозная мать, и последовал их примеру. Дети, разумеется, были более ловкими, но и Хлюп сумел протиснуться в окно высокого первого этажа, невзирая на пятьдесят килограммов лишнего веса - так раскормила жена. Из-за толщины он не мог воспользоваться окошком полуподвала, да ничего, спрыгнул и с первого этажа.

     Пани Богуслава в автомобилях не разбиралась, водить не умела, и ей даже в голову не пришло испортить что-нибудь в машине, так что тут проблем не было, и вскоре Хлюп появился в больнице.

     Карпинский смотрел на лучшего друга уже не так тупо, как утром на лечащего врача, а даже с некоторым любопытством, как на очередного незнакомца.

     - Хенек, не сойти мне с этого места! - завопил Хлюп при виде приятеля, уже сидящего в постели. - Да ты совсем оклемался! Мы еще поживем, старик! А ты меня звал, мне тут сказали, все время звал Хлюпа, кореша своего, ну вот я и явился. Узнаешь меня? Вот он я. Хлюп!

     - Хлюп! - не стал возражать Карпинский.

     - Да, да, Хлюп! Северин!

     - Хлюп!

     - О Езус! Ну да, я Хлюп, Северин Хлюп! Ну что уставился на меня, как на обезьяну в цирке? Скажи по-людски, узнаешь меня? Или в самом деле не узнаешь?

     - Не знаю, - вежливо, но и без тени сожаления ответил Карпинский.

     Похоже, неузнавание всех этих людей и незнакомство с предметами окружающего мира стало для него нормальным состоянием. А может, ему надоели бесконечные "узнаешь", "не узнаешь".

     Кристина с Эльжбетой, пристроившись в ногах постели, напряженно следили за сценой встречи. И эта надежда лопнула. Не удержавшись, Эльжбета горестно застонала. Хлюп обернулся к ней.

     - Разрази меня гром... Он что, все время такой?

     - Все время, - угрюмо подтвердила Кристина. - Никого не узнает, не знает, как его имя и где живет.

     - Имя и фамилию уже знает, - вмешалась Эльжбета. - Сказали ему.

     - Сказали, но, кажется, он не очень-то им верит. Хотя доктор говорит - так быстро все схватывает, что не стоит отчаиваться. Очнувшись, вообще ничего не соображал, а за один день добился потрясающих успехов.

     - В самом деле, глядишь, лет за сто вообще все вспомнит, - саркастически прокомментировала дочь.

     Хлюпу вдруг пришла в голову идея. Наклонившись над другом, он многозначительно прошептал ему на ухо:

     - У меня все в безопасности. Не беспокойся! Никакой реакции со стороны больного не последовало. Тогда Хлюп объявил недоумевающим женщинам:

     - Попробую с другого боку. Деликатненько. Хенек, ты умеешь считать?

     - Не знаю.

     - Ну так я тебе помогу. Раз, два, три.., слышишь? Считай дальше. Четыре, пять.., ну!

     Карпинский долго молчал, но было видно - напряженно раздумывает. Присутствующие затаили дыхание. Хлюп подсказал:

     - Четыре, пять...

     - ..вышел зайчик погулять! - радостно, хотя и с некоторым усилием припомнил Карпинский.

     - Раннее детство, - глубокомысленно изрек врач. Остальные молчали, не зная, как воспринять новое проявление умственной деятельности больного. Стряхнув с себя оцепенение, Хлюп опять наклонился к другу.

     - Да погоди, мне вовсе не того хочется. Давай еще попробуем. Ну, раз, два, три, четыре...

     - ..пять, - сразу же подхватил Карпинский. И, очень довольный собой, без остановки продолжал:

     - Шесть, семь, восемь...

     - Молоток! - завопил Хлюп, вскочив и триумфально вскинув руки, как это делают футболисты, неожиданно для себя забив гол противнику. Кристина с Эльжбетой со слезами радости кинулись друг дружке в объятия.

     - Девять. Десять. Одиннадцать. Двенадцать, - разошелся Карпинский, продолжая счет с небольшими запинками.

     Врач счел нужным вмешаться:

     - Хватит, господа, достаточно для первого раза, нельзя переутомлять больного. В его состоянии излишняя нагрузка на мозг может привести к непредсказуемым последствиям. На сегодня закончим. Возможно, завтра он проснется другим человеком.

     - Я бы ему еще таблицу умножения! - окрыленный успехом, умолял Хлюп. - Что-нибудь простенькое, ну хотя бы на два.

     - Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать, - как заведенный, бубнил Карпинский.

     - Если отец так отлично считает, память к нему непременно вернется! - воспрянула духом Эльжбета. - Пан доктор, вы полагаете - есть шансы? Ведь не обязательно же должно пройти сто лет, вдруг память будет возвращаться скачками?

     - Не исключено, но сейчас прошу всех посетителей удалиться и дать больному отдохнуть. Переутомление для него чрезвычайно опасно.

     - Может, мне остаться в больнице на ночь? - предложила Кристина. - Пусть он спокойно поспит ночь, а проснувшись утром, увидит знакомое лицо и узнает.

     - Я уже высказал свое мнение и готов прибегнуть к силе, чтобы удалить из палаты посетителей! Продолжим разговор в моем кабинете.

     - Двадцать четыре. Двадцать пять. Двадцать шесть.

     - Пан доктор, раз уж он так разогнался, давайте хоть простейшие арифметические действия попробуем?

     В палате стоял неимоверный галдеж, каждый высказывал свое мнение, причем особенно усердствовали стажеры, готовые самоотверженно провести ночь у постели пациента, осуществляя свои фантастические концепции. Карпинский громко и с выражением продолжал считать, добравшись уже до семидесяти. И тут положение спасла решительная медсестра. Уложив больного и сделав ему успокаивающий укол, она локтями и пинками изгнала из палаты посторонних. "Восемьдесят пять, восемьдесят шесть", - неслось им вслед, но уже не с такой энергией, а вроде бы сонливо. Доктор надеялся, что где-то в районе сотни лекарство подействует.

     В кабинете врача подробно обсудили результаты математической терапии и только теперь спохватились, что напрочь забыли о буквах, увлекшись цифрами. Никто не догадался проверить, сохранилась ли у больного способность читать и писать. Хлюп нервно вызвался привезти фрагмент какого-нибудь из инженерных проектов друга и сунуть тому под нос. Уж его-то Карпинский опознает.

     - Черт с ними, лицами, - заявил Хлюп. - На них он мог потерять память, а профессиональные навыки засели прочно!

     Врача больше всего заинтересовал зайчик, который вышел погулять. Ассоциативное мышление, связанное с понятиями раннего детства, - это, знаете ли, о многом говорит. Вот только неизвестно, с собственным ли детством ассоциируется этот зайчик или с детством его дочери? Кристина напрочь забыла о припрятанных где-то сокровищах, все ее помыслы были лишь о возвращении памяти к дорогому Хенричеку. Она была уверена, что мужа надо как можно скорее перевезти домой, уж там она позаботится, чтобы память поскорее вернулась.

     Оставив Карпинского спокойно спать, посетители наконец покинули больницу.

     Наутро выяснилось, что, кроме потери памяти, мозг Карпинского других повреждений не получил. Больной узнавал людей, с которыми познакомился вчера, и речь его постепенно становилась почти нормальной, хотя часто просто не хватало каких-то слов. Он не знал, например, как охарактеризовать главное свойство сахара, и после продолжительного раздумья назвал его "соленым". Врач велел принести соль. Дал попробовать пациенту оба продукта, и тот, поразмыслив, сумел-таки выгрести из каких-то закоулков поврежденной памяти словечко "сладкий".

     Читать больной умел. Правда, не слишком бегло и не все понимая из прочитанного, но к обеду многому научился. Самостоятельно произнес слово "газета" при виде оной и обрадовал врача сообщением, что ему известно значение слов "торговцы наркотиками". Объяснить вряд ли сумеет, но понимать понимает.

     К сожалению, больной по-прежнему не мог вспомнить, кто он такой, и не без внутреннего сопротивления согласился поверить медикам на слово и признать себя Хенриком Карпинским. А заодно признать родными и обеих женщин. На этот шаг он пошел без всякого противодействия, и дочь, и особенно Кристина ему очень нравились, из чего недвусмысленно следовало, что вкусы его не претерпели изменений.

     А вот объяснить родным, почему так упорно призывал в беспамятстве Хлюпа, не мог, тем более что это словечко у него никак не ассоциировалось с человеком, носящим такую фамилию.

     Идея Хлюпа была воплощена в жизнь, и таблицей умножения больной овладевал с удивительной быстротой. Учили его Кристина с Эльжбетой попеременно, потому что приходилось дома стеречь Клепу. Неудивительно, что обе опять с нетерпением ждали Хлюпа, который опаздывал, как и вчера. Близилась ночь, Карпинский заснул после необходимых процедур, а Хлюпа все не было.

     - А я-то считала его порядочным человеком, - с горечью пожаловалась Кристина дежурному врачу, зашедшему в палату. - Оказывается, ничего подобного. Так и не пришел! А ведь знает, в каком состоянии Хенрик.

     - Может, стоит ему позвонить? - Предложил врач.

     - Несколько раз звонила, никто не поднимает трубку. Уж я ему при встрече скажу пару ласковых слов...

***

** Однако Хлюпу уже никто никаких слов сказать не мог. Накануне, вернувшись домой поздним вечером. Хлюп не застал ни жены, ни детей. Отсутствие жены было понятно, она отправилась на ночное дежурство, и даже хорошо, что ее нет дома. А дети куда подевались? Уже пол-одиннадцатого, им спать пора, а они шатаются неизвестно где. Отсутствие детей осложняло дело, ибо забраться в дом для хозяина было труднее, чем нелегально из него выбраться: соскочить на землю - пара пустяков, а вот как теперь влезть? Может, что подставить? И Хлюп принялся в полной тьме - свет над входной дверью зажигался изнутри - искать во дворе подходящий предмет: тачку какую-нибудь, брошенное ведро, колоду для рубки дров. Ничего такого не валялось, во всяком случае в тех местах, где Хлюп шарил по земле.

     Спотыкаясь и падая, Хлюп взопрел и перепачкался. Проклиная жену и собственное раздобревшее тело, он наконец выпрямился и принялся размышлять. Может, к соседям за помощью обратиться? Неудобно, да и поздно уже. А все жена, злыдня, дура ревнивая. И раздобрел из-за нее, ведь готовит так, что пальчики оближешь. А то, глядишь, и пролез бы в полуподвальное окошко.

     Вот дети наверняка пролезут. Или подсадят друг дружку до подоконника первого этажа. Где же они? И неужели так ничего и не найдется подставить к окну?

     Раздраженно шагнув с дорожки в кусты, Хлюп зацепился ногой за небрежно сложенный огородный шланг и ничком свалился в разросшуюся сирень. И больше не встал.

     Минут через пятнадцать вернулись дети. Они были уверены, что отец давно спит, поскольку не имели понятия о его бегстве из заточения. Время возвращения брат с сестрой рассчитали до последней минуты, чтобы успеть домой до прихода грозной матери и в то же время как можно меньше упустить из выступления известного фокусника и иллюзиониста. Чародей этот был близким родственником соседей и устроил детям бесплатное представление, показывая свои штучки и даже раскрывая суть некоторых фокусов. Представление еще не закончилось, но пришлось уйти, ведь с матерью шутки плохи.

     Пани Богуслава вернулась с дежурства, когда дети уже были в постели. Успокоившись на сей счет, женщина заглянула и в собственную спальню. Отсутствие Хлюпа удивило и возмутило ее. Ах так, демонстрации устраивает? Решил спать отдельно? Ну, такого она не потерпит!

     С трудом сдерживая бешенство, черной грозовой тучей пронеслась пани Богуся по всем помещениям своего дома в поисках ослушника. Того нигде не было. Еще более помрачнев - теперь туча готова была разразиться не только громом и молниями, но и полновесным градом, - Богуся прошлась по дому во второй раз, не пропуская теперь самых маленьких чуланчиков, а в комнатах заглядывая под кровати и в шкафы. И это ничего не дало, мужа нигде не обнаружилось.

     Спустившись в кухню, женщина заварила чай и принялась неторопливо его пить, размышляя над непонятным явлением. Мужа она заперла, так? Все три комплекта ключей забрала с собой. Как он сумел испариться из дома? Предположение о том, что ее толстенький и флегматичный Хлюп мог вылезти в окно, ей даже не пришло в голову.

     Допив чай, пани Богуслава, не выдержав, разбудила детей.

     - Где отец? - сурово спросила она. Почувствовав сенсацию, Агатка моментально стряхнула сонливость.

     - Не знаю, был дома. А что?

     - Его нет. Стась?

     Сын душераздирающе зевнул и сквозь сон пробормотал:

     - А машина на месте? Если нет, значит, куда-то поехал. Может быть.

     Оставив на минутку потомство, пани Богуслава отправилась в гараж. Стась тут же заснул, Агатка боролась со сном с переменным успехом.

     Машина в гараже стояла себе спокойно, вот только ее владельца нигде не было. Богуслава перестала что-либо понимать. В конце концов, могло случиться и так, что Северин каким-то непонятным образом покинул дом и назло жене отправился в забегаловку, но ведь не пешком же, это исключалось напрочь. Исчезновение мужа было совершенно необъяснимым явлением.

     Богуслава отказалась от дальнейших поисков и, пыхтя и булькая от негодования, отправилась спать, мстительно шипя - пусть только появится, негодник, уж она ему покажет!

     Настало утро, а Хлюп так и не появился. Невыспавшиеся дети хмуро потащились в школу, а жена на свежую голову в третий раз начала прочесывать дом. Теперь она действовала хитрее: на цыпочках подкрадывалась к очередной двери и внезапно ее распахивала. А вдруг он специально прячется от нее? Потратив время впустую, пани Богуслава наконец примирилась с фактом - муж дом покинул. И занялась обедом.

     Вернувшиеся из школы дети принялись расспрашивать об отце и предложили позвонить ему на работу. Там тоже ничего о Северине Хлюпе не знали и удивлялись его отсутствию. Стась неосторожно высказал предположение, что отец отправился на рыбалку с каким-нибудь дружком на машине дружка. При этой мысли пани Богуславу чуть кондрашка не хватил.

     Рыбалку мужа она ненавидела всем своим естеством. Рыбалка отравляла ей существование, разрушала супружеское счастье и отнимала мужа. Один лишь раз в жизни Богуслава согласилась принять участие в рыбной ловле. И что? Сроду скучнее время не проводила, испортила почти новые туфли, за весь день ей ни разу не дали даже рта раскрыть, а рыбы поймали - кот наплакал! Именно тогда в ней зародилась и прочно укоренилась лютая ненависть к этому идиотскому времяпрепровождению, и она даже слово "рыбалка" не могла спокойно слышать.

     Кинув на сына мрачный взгляд, мать велела ему осмотреть отцовские снасти, может, не хватает там чего. Ей самой даже смотреть на такие вещи было невыносимо, просто с души воротит. Вслед за Стасем в отцовский кабинет поднялась и Агатка.

     В кабинете Стась открыл дверцу огромного шкафа и внимательно осмотрел отцовские рыболовные принадлежности. На первый взгляд все в шкафу находилось на своем месте. И даже вроде что-то прибавилось. Ну да, вон из-за высоких резиновых сапог выглядывает угол какого-то старого портфеля, видимо, отец недавно принес что-то новенькое, наверняка приманки или снасти какие, блесны или еще что. Матери об этом не сказал, оно и понятно. В том, что касается рыбной ловли, сын целиком разделял пристрастия отца и был на его стороне, поэтому матери коротко доложил - в шкафу все на месте, отец ничего из него не взял.

     Агатка Лишь бросила взгляд на содержимое шкафа через плечо брата. Ее, как и мать, рыболовство не интересовало. Старого портфеля она ,в шкафу не заметила, а потому и матери ничего не сообщила.

     После обеда дети отправились гулять. Выйдя во двор, свернули за дом, посмотреть, не созрела ли на грядке клубника. И сразу увидели торчащие из кустов сирени ноги.

     А потом был настоящий кошмар и светопреставление. Пани Богуслава страшно молчала. Прибывшие медики приписывали это безысходному горю женщины, лишившейся в одночасье мужа, а на самом деле молчала она от злости и бешенства. Нет, уж такого фортеля от мужа она при всем его идиотизме не ожидала. Вылезти из запертого дома для того только, чтобы назло ей умереть вот здесь, в сирени, причем проделать это, пока она еще не высказала ему все, что о нем думает!

     Приехавший с машиной "скорой помощи" врач сразу установил причину смерти - кровоизлияние в мозг, но заявил, что свидетельство о смерти выдаст лишь после вскрытия. Сейчас же может лишь предположить инсульт, видимо обширный, причем если бы несчастному была оказана немедленная помощь, его еще можно было бы спасти, но не исключено, что тот на всю жизнь остался бы парализован. Услышав такое, пани Богуслава чуть сама трупом не пала. Надо же, Северин мог оказаться наконец целиком и полностью в ее руках! Парализованный, прикованный к постели! И запирать не надо! И никакой рыбалки! И никаких бы номеров больше не откалывал, а говорить с ним она могла бы сколько хотела, и он бы покорно слушал! Так нет, вместо того чтобы подождать несколько часов, предпочел умереть!

     Взяв такси, пани Богуслава отправилась в больничный морг следом за машиной "скорой помощи", чтобы заставить поскорее произвести вскрытие, и неизвестно зачем прихватила с собой детей. Вот почему телефон в доме Хлюпов молчал, когда Кристина туда названивала.

***

     Карпинского совсем не огорчило известие о скоропостижной смерти друга. Этого человека он не знал и за один вечер не успел привыкнуть. Однако притворился огорченным, потому что близкие ему женщины были очень огорчены, хотя и не имел понятия, зачем надо притворяться.

     Смерть Хлюпа поразила Кристину как гром с ясного неба. Судьба нанесла ей новый удар, причем двойной. Во-первых, Кристина очень рассчитывала на помощь ближайшего друга мужа в возвращении тому памяти, а во-вторых, собиралась посоветоваться с ним насчет где-то припрятанных Хенриком денег. Ведь Хлюп знал Хенрика намного дольше ее, чуть ли не с рождения, во всяком случае с детства, и мог догадаться, куда тот умудрился спрятать неожиданно свалившиеся сокровища. И все это перечеркнуто одним ударом!

     Дозвонившись до Богуси поздним вечером, Кристина восприняла весть о кончине Хлюпа столь трагично, что Богуся тут же заподозрила самое ужасное: не иначе как эта выдра завела роман с ее покойным Северином. Перестав стенать, она обрушила на Кристину град каверзных вопросов, на которые оглушенная страшным известием Кристина давала столь несусветные ответы, что Богуся так и не смогла сделать никаких определенных выводов.

     Вскрытие подтвердило предварительное заключение врача. У Хлюпа был большой излишек веса и высокое давление, он из-за чего-то сильно разнервничался, и его хватил удар. Богуся прекрасно знала, по какой причине нервничал муж, тем не менее для нее по-прежнему оставалось неясным, каким образом Хлюп оказался в кустах сирени. Не подозревая о посещении Северином друга в больнице, она из-за патологической ревности лишилась единственной возможности оправдать себя: а вдруг удар хватил мужа не из-за того, что его заперли в доме, а от огорчения за беспамятного приятеля? Однако на этот счет пани Богуслава, обуреваемая беспочвенными подозрениями, Кристину не расспрашивала. И теперь, по своему обыкновению, злилась на всех и вся.

     Но вот прошло десять дней с похорон Хлюпа, а Карпинский вернулся из больницы домой. Интенсивная терапия дала неплохие результаты. Он отлично учился, запоминая названия множества предметов и явлений и прочно их усваивая. Эльжбетку и Кристину он уже полюбил и привязался к ним всей душой, Клепу же, приехавшего на денек специально для того, чтобы повидаться с бывшим родственником, воспринял как совершенно постороннего человека. Зато с котом с первого взгляда установилось полное взаимопонимание. Карпинский уже знал, что потерял память в автокатастрофе, и понимал, чем это грозит. Как и все, он очень рассчитывал, что в домашней обстановке память скорее к нему вернется. Помогут стены родной квартиры, знакомые издавна предметы, а также коллеги по работе и привычные занятия.

     По совету врачей Кристина уже с прихожей начала ненавязчиво приучать мужа к новой старой обстановке.

     - Переобуйся, дорогой, - ласково попросила она. - Твои тапочки стоят на обычном месте.

     - Так я здесь живу? - с любопытством осматривался Хенрик. - Симпатичная.., э.., гм.., квартирка!

     - Сейчас пройдем дальше и увидишь, что она и в самом деле симпатичная. Переобуйся, прошу тебя.

     - Понимаю, мне надо сменить обувь. Вот только не помню, где место тапочек.

     - Обернись и увидишь! - не выдержала Кристина.

     - Не слишком ли многого ты требуешь от отца? - вмешалась Эльжбета. - Может, для начала пусть просто пройдется по квартире, оглядится?

     Клепа молча наблюдал эту сцену. Карпинский послушно осматривался, прикасался к отдельным предметам, заглянул в стенной шкафчик, оповестив при этом: "А, знаю, вот это шкафчик, правда?" Поглядел на себя в зеркало, пощупал висящую на вешалке верхнюю одежду, потом наклонился и открыл дверцу нижней полочки.

     - О! - обрадовался он, обнаружив стоявшую там обувь. - Вот и тапочки!

     И, сев на табурет, принялся снимать ботинки, поясняя:

     - Я переобуваюсь в домашнюю обувь, чтобы не пачкать пол. Так ведь?

     - Так! - подтвердила счастливая Кристина, признав своей личной заслугой успех этого маленького эксперимента.

     Переобувшись, хозяин отправился осматривать квартиру. Его не слишком озадачил вид кухни и ванной, их оборудование показалось ему вроде бы знакомым, во всяком случае он знал, для чего служат отдельные агрегаты, и умел ими пользоваться. Но вот хозяин вошел в кабинет и увидел свой компьютер. Явно оживившись, он отодвинул стул, сел и склонился над клавиатурой. Присутствующие затаили дыхание.

     Наморщив лоб, Карпинский долго присматривался к сложному аппарату, закрыл глаза, опять подумал, открыл и попытался левой рукой дотянуться до включателя. Левая рука оказалась в гипсе. Непроизвольно сделав движение, словно собирался содрать гипс, хозяин сдержался и обратился к Эльжбете:

     - Надо включить. Я помню. Вон там.

     Дочь так стремительно бросилась к отцу, словно ею выстрелили из катапульты, и щелкнула выключателем. Компьютер сдержанно загудел и замигал экраном. Не глядя на стол, Карпинский правой рукой нащупал мышь. Через десять минут он развернулся к родным вместе с вращающимся стулом.

     - Я многое понимаю. Вспоминается не все. Не помню, как построить таблицу или найти нужную базу данных, приходится экспериментировать, но полученный результат мне понятен. Ведь я на этом работал, так? Не очень трудно овладеть этой штукой, только не знаю, что я на ней делал и зачем.

     - Не бери в голову, коллеги по работе тебе помогут, - утешил бывшего родственника шурин. Сердце у него было доброе, невзирая на патологическую склонность к воровству.

     - Я устал, - заявил Карпинский. - Голова разболелась.

     Кристина спохватилась - ведь врачи категорически запретили больному переутомляться - и сделала попытку загнать мужа в постель. Тот наотрез отказался, тогда женщины велели больному расслабиться, ничего не вспоминать, ходить по квартире и нюхать цветочки, а сами тем временем принялись накрывать на стол. Уставили его вкусностями, которых Карпинский и не пробовал в больнице. Шурин предложил выпить по рюмочке. Поскольку медики запретили больному спиртное, исходя из того, что и нормальный пьяница, проспавшись, ничего не помнит, Кристина резко отвергла предложение. Клепа выдвинул другое - пиво или легкое вино, дескать, они еще никому не приносили вреда. На этот счет врачи никаких указаний не давали. Кристина заколебалась. А вдруг и в самом деле in vino veritas? <Истина в вине (лат.).>.

     Карпинский отведал пива. Понравилось, и он принялся попивать его мелкими глотками. Почти опорожнил бокал, когда кто-то позвонил в квартиру.

     Клепа сорвался со стула и бросился открывать. Что-то он последнее время очень услужлив, подумали обе женщины, с какой это радости? Но ничего путного на этот счет не успело прийти им в голову, ибо Клепа уже ввел в гостиную-столовую темноволосого молодого человека приятной наружности. Остановившись на пороге, молодой человек вежливо поздоровался и со смущенной улыбкой произнес:

     - Извините, что врываюсь к вам без предупреждения. Разрешите войти?

     - Проше бардзо, - привычно улыбнулась в ответ Кристина, пытаясь сообразить, где она могла видеть этого молодого человека и кто он такой. А что видела - совершенно точно. Глянула на Эльжбету - судя по всему, девушку мучили те же сомнения.

     Еще раз вежливо поздоровавшись с дамами, молодой человек обратился прямо к Карпинскому:

     - Пан меня не узнает, как я вижу? Так ведь, пан Хенрик?

     Если после автокатастрофы характер Хенрика Карпинского и изменился, то лишь в лучшую сторону. Он стал мягче и сдержаннее. Своей амнезии нисколько не стыдился и не пытался ее скрывать, вообще не слишком переживал по этому поводу. Напротив, с большим интересом и любопытством открывал для себя этот лучший из миров, к людям всем без исключения относился доброжелательно, а к жулику шурину уже проникся симпатией.

     Вот и теперь с улыбкой ответил:

     - Не узнаю. Я вообще никого не узнаю. А пан кто?

     - О Езус-Мария! Не называйте меня паном, мне непривычно такое слышать. Я - Тадеуш Сарницкий. Северин Хлюп, пусть ему земля будет пухом, мой отец. Даже если бы вы и узнавали всех, меня наверняка бы не узнали, потому как видели лет десять назад. А я с тех пор немного.., подрос.

     - А! - одновременно вырвалось у Кристины и Эльжбеты.

     Карпинский к этому времени уже усвоил, что некий Северин Хлюп, недавно скончавшийся, был его лучшим другом. А поскольку с сыном друга встречался лет десять назад, и в самом деле не обязан был того узнавать. Понятно. И радушно пригласил сына друга разделить с ними ужин.

     - Вот это пиво, - стал потчевать он. - Очень хороший напиток. Советую выпить. А тебя я, похоже, и в самом деле знал когда-то давно.

     - Мы недавно виделись с тобой, - " сказала Эльжбета, - на похоронах твоего отца. Хотя я тебя помню с детства. Ты, разумеется, уже позабыл, как вылил на меня ведро воды, когда мы к вам пришли в гости. А на мне были новые туфельки.

     - Неужели я тогда был такой скотиной? - изумился Тадеуш.

     - Да нет, ты случайно...

     - Садись, садись! - приглашала и Кристина. - Ну чего жмешься? Давай без церемоний.

     - Выпей пива, - гнул свое хозяин. - Очень рад снова с тобой познакомиться.

     От такого натиска скромный парень совсем потерялся, сел за стол и отдал должное пиву, хотя и был за рулем. Следует отметить, что упорное расхваливание пива вовсе не означало развивающейся в Карпинском склонности к алкогольным напиткам, просто пиво было новым открытием. Заново познавая мир, Карпинский старался особо запомнить явления и вещи, которые производили на него наибольшее впечатление, а известно, повторенье - мать ученья, вот он и повторял до тех пор, пока новое понятие не закреплялось прочно в его свежей памяти.

     В гости к Карпинским Тадик Сарницкий явился по вполне конкретному поводу, но пока что ему не дали возможности его изложить. Он и в самом деле был сыном Северина Хлюпа, правда внебрачным, но признанным отцом и числящимся в документации загса как сын Халины Сарницкой и Северина Хлюпа.

     Халинка Сарницкая отколола номер, породив сына в очень молодом возрасте, Севочка тогда тоже был совсем зеленым юнцом, оба несовершеннолетние. Возможно, позднее Халинка и вышла бы замуж за Севочку, если бы не ее тетка. Дело в том, что Халинка обладала прекрасным голосом, могла и хотела петь, что же талант в землю зарывать? Родная ее тетка, проживающая в Штатах, обещала помочь племяннице сделать ошеломляющую карьеру, при условии, что та не похоронит себя заживо, выйдя замуж за голодранца без гроша за душой и надежд на будущее. Ребенок? Ради бога, пусть будет ребенок, отдадим его на воспитание матери Халинки, ее же тетка пригласит в Америку и там поможет стать примадонной Метрополитен-оперы.

     Севочку отставили, чем он не особенно огорчился, а молодая мамаша, подкинув дитя родителям, полетела в Штаты. Там выяснилось, что на примадонну следует долго и упорно учиться, а если без учебы - пожалуйста, тоже можно петь, но тогда не в Метрополитен, а в жалких забегаловках. Правда, для этого требовалось еще кое-что, чего у молоденькой польки не было и в помине. Ну, скажем, изящество, грация, врожденное достоинство, их же в данном случае нашлось бы не больше, чем у стельной коровы. Не говоря уже об уме, силе воли и трудолюбии. И даже просто секс не мог ее спасти, ибо в таких делах, по мнению девушки, надо быть смертельно влюбленной в партнера, не иначе, и пытающихся попользоваться ею в эротических целях шефов Халинка без зазрения совести била по мордам, пронзительно визжа при этом. Словом, и в куртизанки не годилась.

     Так промучилась Халинка несколько лет, меняя места работы и нигде надолго не задерживаясь. Тут, к счастью, тетка померла, оставив племяннице небольшое по американским меркам, но вполне приличное по польским наследство. К тому же Хлюп честно платил алименты на сына. Поэтому, когда блудная певица вернулась в родительский дом, денег вполне хватало на безбедную жизнь трех человек: самой Халинки, ее овдовевшей к тому времени матери и уже пятнадцатилетнего Тадеуша.

     Все эти пятнадцать лет мальчик жил у деда с бабкой, воспитывался нормальным ребенком, не в роскоши, но и не в бедности. Время от времени встречался с отцом, и между ними установились хорошие отношения, несмотря на яростное противодействие Богуси. А потом из-за океана вернулась поющая мать и началась свистопляска. Халинка и без того не отличалась особым умом, а теперь и последних его остатков лишилась, растеряв их за долгие годы тщетных усилий сделать карьеру великой певицы, абсолютно ей противопоказанную по всем статьям. Зато приобрела замашки оперной дивы и на полученное от тетки наследство перестроила родительский домик в одном из пригородов Варшавы, соорудив на редкость паскудное строение с башенками, полукруглой аркой и пузатенькими колоннами. Внутри, правда, цивилизация была представлена в полном объеме. Еще Халинка купила себе иномарку и почила на лаврах. Она занималась делом: воспитывала сына.

     Не прошло и года, как овдовевший сосед-сантехник узрел в ней чудо природы и сумел затащить это чудо к алтарю. И откровенно говоря, только тогда Халинка, созданная для семейной жизни, первый раз оказалась на своем месте. Халинка родила сантехнику двух детей и стала нормальной женой, матерью, хозяйкой дома. И все получалось, хотя нагрузка была немалой, все-таки четверо детей: собственный сын Тадеуш, дочь сантехника от первого брака, немного моложе Тадика, и двое общих. Из Халинки вышла отличная домашняя хозяйка, а если иногда за работой - например, моя посуду или гладя белье - она напевала, все слушали с удовольствием, а случайные прохожие даже останавливались под окнами.

     Жизнь Тадика складывалась непросто, мальчик рос практически сиротой при живых отце-матери, хотя дед с бабкой по-своему о нем заботились. Парень не озлобился, не ударился в беспризорщину, короче, не сбился с пути. Не ссорился с бабкой, не заважничал после возвращения богатенькой и взбалмошной мамаши, не возненавидел сантехника, не обижал младших детей и даже не сбежал из дома. Неплохо закончив школу, он пошел учиться дальше. С сантехником он даже подружился и не без его влияния специализировался в вузе по водопроводной части. Проживал он с мамулей, бабу лей, сантехником и прочими детьми в той самой архитектурной страшилке с башенками, где им было уже тесновато. Не желая пребывать в одной комнате с бабулей, парень оборудовал с помощью отчима комнатку на чердаке. К сожалению, мечтать об увеличении жилплощади не приходилось, ибо Халинка давно растранжирила теткино наследство, а ее муж продал свой скромный домик, переезжая к новой жене.

     После возвращения матери из Америки Тадик стал реже видеться с отцом, ибо ребенка мужа пани Богуслава еще могла перенести, но дополнительную женщину - ни в коем случае! Кто ее знает, эту заразу, такая способна прибрать к рукам дружка молодости, так что на всякий случай следовало пресечь ее попытки в самом зародыше. Встречи отца с сыном были сведены к минимуму.

     И в результате о смерти отца сын узнал из некролога в газете, а к его гробу парню пришлось чуть ли не силой прорываться. После похорон Тадеуш осмелился завести с пани Богуславой речь о том, чтобы взять что-нибудь на память об отце. Парню и в голову не пришло претендовать на свою долю отцовского наследства, как одному из трех законных детей покойного, ведь обычно половина имущества достается вдове, половина - детям. Он не покушался не только на часть жилплощади, но даже и на мизерные крохи имущества, зная патологическую жадность пани Богуславы. Нет, речь шла лишь о каких-то вещицах отца, не представляющих материальной ценности, но дорогих сыну как память. Разъяренная Богуслава и слушать не стала, просто вышвырнула Тадеуша из дому.

     Это, в свою очередь, так разозлило парня, что тот, не долго думая, тут же забрал отцовскую машину. Она по-прежнему стояла в примитивном гараже-сарае, примыкавшем к дому и никогда не запиравшемся. Тадик беспрепятственно зашел в сарай - дверь и на сей раз оказалась незапертой. Дверцы машины тоже. Ключи от зажигания и документы на машину отец всегда держал в кармашке на дверце, парню это было известно. А поступал так Северин Хлюп не по недомыслию, просто знал супругу. Та из вредности могла отобрать у него и ключи от машины и где-нибудь спрятать, к машине же никогда не прикасалась по причине присущего ей страха перед всякой техникой.

     И вот теперь Тадик приехал к Карпинскому, зная, что тот был лучшим другом покойного отца. Ему просто необходимо было кому-то пожаловаться. Или даже поплакаться. Или просто поговорить, узнать, не высказывал ли отец каких-либо пожеланий, адресованных сыну. Или, может, просил ему что-нибудь передать на словах. А также посоветоваться, как теперь быть, ведь, наверное, присвоение отцовской машины - дело нешуточное.

     Ничего из этих планов осуществить не удалось. Тадеуш не знал об амнезии Карпинского?

     Ясное дело, о чем теперь можно советоваться? Единственное утешение - хоть Эльжбетка его признала. За десять лет она неузнаваемо изменилась. Смутно вспоминалось что-то тощее и голенастое, ничего общего не имеющее с этой потрясающе красивой девушкой.

     Заметив, какое впечатление на молодого человека произвело состояние Хенрика, Кристина от души пожалела растерявшегося парня и пришла ему на помощь.

     - Мы тебе от всего сердца сочувствуем, - ласково сказала она. - Нас тоже потрясла скоропостижная смерть Северина. Ты давно видел отца?

     - Да, наверное, год назад, - с трудом выговорил Тадеуш. - Извините меня, я ведь понятия не имел, что пан Хенрик.., что у него плохо с памятью. Отчего это произошло? Несчастный случай?

     - Господи, ты и в самом деле не знаешь? - ужаснулась Эльжбета. - Богуся тебе не сказала? Ты хоть вообще с ней говорил?

     - Вряд ли это можно назвать разговором... - замялся Тадеуш. - Да, вспомнил, она жаловалась, что последние дни отец пропадал в больнице у пана Хенрика, но не сказала, почему тот очутился в больнице. Я думал, аппендицит какой...

     - Хорошенький аппендицит! - возмутилась Кристина. - У этой бабы и в самом деле ни ума ни сердца! Ну да ладно, не стоит о ней.

     - Почему же, очень даже стоит! - оживился Тадеуш. - Я ведь тоже о ней, скажем так, не наилучшего мнения. Она.., как бы это поточнее выразиться? Недобрая она. Впрочем, я старался избегать с ней контактов, из-за отца, ему всегда доставалось от жены, если со мной общался. Ну да, полагаю, вам это известно?

     - Известно.

     - А что с паном Хенриком? Если, конечно, не бестактно с моей стороны...

     - Скажите ему! - потребовал Карпинский. - Я тоже охотно послушаю, мне самому не мешает хорошенько во всем разобраться. И никакая это не бестактность, я уже понял, что многого не помню. А вон та штука - компьютер, кажется, - ведь это самое трудное, правда?

     Его горячо поддержали - он прав, конечно, компьютер - самое сложное. И раз он к нему вернулся чисто автоматически, именно компьютер может оказаться важнейшим элементом терапии. Ну и очень пригодится хорошее, ровное настроение больного и полнейшее отсутствие депрессии. Пусть даже о прошлом Хенрик напрочь позабыл, на будущее его болезнь явно не распространялась.

     Вот почему и молодой человек, и хозяин дома с равным интересом выслушали подробнейший рассказ о несчастном случае с Карпинским и обо всем, связанном с этим. Тадик был потрясен. Навалилось новое горе. Такое ощущение, что он словно вдвойне потерял отца, - не только физически скончался человек, исчезла теперь и вся память об отце, которой располагал его лучший друг. Оставалось только рассчитывать на собственные воспоминания.

     - И подумать только, эта ведьма ничего мне не сказала! - воскликнул Тадеуш. - Не могла же не знать! Несчастье с паном Хенриком - и сразу умирает отец. Хуже случиться и не могло.

     - Именно! - подхватила Кристина. Она одна знала, сколько горькой правды в этих словах. - У них было столько общего. Знаешь, такие свои, мужские тайны, о которых лишь они оба знали. Только твой отец мог в чем-то помочь Хенрику, подтолкнуть его память.

     - А что теперь происходит в доме покойного? - вдруг поинтересовался дотоле молчавший Клепа.

     - Откуда мне знать? - удивился Тадеуш. - Я пробыл там какие-то две минуты. Кажется, мегера собирается проводить генеральную уборку, и это меня тревожит, наверняка выбросит ценные для меня вещицы отца, сочтет ненужным хламом. А я бы охотно взял что-нибудь на память. Но ведь с ней просто невозможно говорить...

     - Так попробуй договориться с братишкой, - сочувственно посоветовала Эльжбета. - Со Стасем. Знаешь, у меня создалось впечатление, что он был на стороне отца. А с Агат-кой не стоит, от нее держись подальше, маменькина дочка.

     - Ты так думаешь? Это идея! Мне тоже казалось, что Стась - неплохой мальчишка.

     И тут опять сказал свое слово шурин:

     - А вы не считаете, что мы все обязаны нанести пани Хлюповой визит? Выразить, так сказать, свои соболезнования.

     - Кто должен нанести? - вскинулась Кристина. - Может, я? Да она меня и на порог не пустит.

     - Не обязательно ты. Хенек с Эльжбеткой.

     - И что? Зачем это?

     - Так положено. А там, глядишь, что и припомнится Хенеку. Из вежливости надо пойти. Я бы и сам пошел, мне не трудно.

     - В этом что-то есть, - не очень уверенно согласилась Эльжбета. - Меня эта женщина, в общем, выносит. К тому же можем притвориться, что не знаем, какая она мегера.

     Предложение поддержал и Тадеуш, подумал, что при людях мегера вряд ли опять его выгонит, постыдится, наверное.

     Кристина задумчиво разглядывала Клепу, ей тоже в голову пришла идея.

     - В принципе я не возражаю, - согласилась она. - Но не сегодня же...

     - А кто сказал, что непременно сегодня? - обрадовался Клепа. - Допустим, через недельку. Я даже специально приеду.

     На том и порешили. Тадеуш встал и принялся прощаться. Поднялся и Клепа, рассчитывая, что парень подбросит его на вокзал, на сей раз он приехал без машины. Наконец-то Карпинские остались одни. Посидели, побеседовали, удивляясь, с чего это шурин вдруг так быстро смотался. Эльжбета вдруг вскочила и опрометью бросилась в свою комнату. И тут же вернулась, кляня себя на чем свет стоит.

     - Ну как же можно было этого жулика оставить хоть на миг одного? Идиотка, кретинка, как пришла, так и бросила сумку, не припрятала! И серебряные браслетки. Дюжина их была, а теперь лишь восемь штук осталось! И из сумки мерзавец вытащил сегодня купленные духи фирмы "Мицуко", большой флакон. Раз в жизни позволила себе, обожаю этот запах, сколько времени деньги собирала, и на тебе! Как же сразу не сообразила!

     - Не переживай так, мы обе были заняты отцом, все остальное из головы вылетело, - утешала ее Кристина. - К тому же я думала, что все припрятано, наверху ничего не осталось...

     - Этот мерзавец и снизу достанет! Ради бога, давай не будем больше впускать его в дом!

     - Не получится. Твой отец его явно полюбил! Пока мы еще не объяснили ему, что такое кража.

     - Так следует в первую очередь объяснить! - кипятилась Эльжбета. - Чтоб его черти побрали, ведь ничего теперь не докажешь, открестится, подонок, но, знаешь, я не выдержу, врежу ему по морде! Когда отец не увидит.

***

     Наутро Кристина приступила к важному разговору с Хенриком. Обстоятельства складывались благоприятно, минувшая ночь вселяла немалые надежды. Хенрик хотя память и потерял, но сохранил другие способности, вкусы его, как известно, не изменились, а рефлексы действовали безотказно, не помешала и рука в гипсе. В общем, как мужчина он оказался на высоте, Кристине не в чем было его упрекнуть. И теперь, разнежившись, готов был во всем угождать любимой женщине.

     За завтрак сели вдвоем, Эльжбета отправилась на экзамен, один из последних.

     - Хенричек, - с бьющимся сердцем начала Кристина, - у нас проблема. Знаю, тебе сейчас нелегко, но я постараюсь разобъяснить все поподробней, может, тебе что и припомнится.

     - Постарайся, коханая, - согласился Хенрик. - Я ведь не дебил, оказывается, соображать способен, правда, очень утомляет меня копание в прошлом, но я тоже постараюсь.

     - Вот давай вместе и покопаемся. Так вот. Как раз в день автокатастрофы, перед выездом, ты мне признался, что провернул одно выгодное дельце.

     - О! - оживился Хенрик. - Какое же?

     - Понятия не имею, знаю только - очень для тебя выгодное. Во всяком случае, ты заработал на нем более двадцати миллиардов злотых, но в долларах. И деньги у тебя находились дома. Это было вечером, накануне того несчастного случая. И ты ломал голову, где бы их спрятать, потому что к нам нагрянул твой шурин. А он ворюга...

     - Не так быстро, коханая, - попросил Хенрик. - Мне не все ясно. Какая разница - злотые, доллары? Расскажи, а я быстренько запомню.

     И в самом деле, хотя из памяти Карпинского начисто стерлось прошлое, на пустом месте с удесятеренной силой усваивались свежеприобретенные познания, не было необходимости ничего повторять. Хенрик с потрясающей скоростью овладевал не только родным польским, но быстро схватывал и некогда знакомый ему английский.

     Пришлось Кристине сделать коротенький доклад о денежных знаках и валютных системах разных стран, засим последовал вопрос;

     - Значит, двадцать миллиардов злотых - это много?

     - Очень много, - вздохнула Кристина. - Половины достаточно, чтобы всем нам безбедно жить на одни проценты. А второй половины с избытком хватило бы на виллу, две автомашины и на все, чего душа пожелает. До конца наших дней.

     - Очень хорошо, - одобрил неизвестно что Хенрик и взял добавку салата. - А теперь о шурине. Что значит - ворюга?

     - Значит - вор. Крадет чужую собственность. Берет и присваивает себе без разрешения чужие вещи. В том числе наши. Ох, Хенричек, наверное, я дам тебе почитать энциклопедию...

     - Отличная мысль, я и сам возьму. Понял, ты полагаешь, что он мог бы украсть и те большие деньги.

     - Мог бы! Мог бы!

     - Нехорошо, - укоризненно заметил Хенрик. - Так нехорошо поступать.

     - Правильно, нехорошо, но он поступает.

     - А ты уверена? Мне он нравится, такой милый человек.

     - Он всем людям нравится, но только до тех пор, пока не украдет у них чего-нибудь. Твоя бывшая жена его на порог не пускает, а ведь он ей родной брат.

     - Моя бывшая жена? - удивился Карпинский. - Ты хочешь сказать, что у меня была какая-то жена? Почему же мне до сих пор об этом не сообщили?

     Кристина почувствовала - кажется, терпение ее на пределе.

     - Потому что речи не зашло, тебе еще столько предстоит узнать! И жен у тебя было целых две.

     - Зачем столько?

     - Так получилось. Первая жена умерла. Это была Эльжбеткина мама. Ты уже знаешь, что мать твоей дочери должна была быть твоей женой, а ею наверняка была не я. Мама Эльжбеты давно уже умерла, потом ты женился на второй, но та сама с тобой разошлась, она считала - ты слишком мало зарабатываешь денег. А Клепа - как раз ее брат.

     - А мне он - шурин! - вспомнил Хенрик.

     - Молодец, правильно. Вот ты и ломал голову, где бы спрятать деньги, потому что тогда шурин тебе не так нравился. Ты понимал - он украдет твои деньги. Вот ты и спрятал их.

     - Где?

     - Хотелось бы мне это знать! - не выдержала Кристина. Ангельское ее терпение лопнуло. - Ты мне сказал только, что хорошо их спрятал. В надежном и безопасном месте. А в каком - не сказал. Теперь же сам понимаешь - нам надо их найти. Понимаешь или нет?

     - Понимаю, - даже немного обиделся Хенрик. - Что я, дурак, что ли? Только, видишь ли, я никаких таких денег не помню. Давай-ка повтори мне еще разок, и во всех подробностях.

     Пришлось Кристине приструнить свое терпение и по возможности спокойно еще раз обо всем рассказать. Капризничать ей сейчас никак нельзя.

     Выслушав во второй раз отчет жены, Карпинский заинтересовался своим сообщником. Кто он такой? Кристина не знала, Карпинский тогда его не назвал. Не исключено, сообщник мог внести какую-то ясность.

     - Я надеялась, что твой сообщник - Хлюп, - со вздохом призналась Кристина. - Но спросить его не решилась, ты так настаивал, чтобы я никому ни слова. А теперь и не спросишь. Даже как выглядели эти деньги, в чем были запакованы, и то понятия не имею. В мешке? В чемодане? В картонной коробке? Ты мне их не показал.

     - Вот тогда я действительно был дурак. Тогда, а не сейчас. Очень жаль, дорогая, но я ничегошеньки не могу припомнить.

     - Да я и не очень надеялась, - опять вздохнула Кристина. - Просто мне хотелось, чтобы ты знал. И подумал. Думать ты умеешь. А узнав о деньгах, возможно, просто догадаешься, что тогда с ними сделал. Вот скажи, где бы ты их спрятал сейчас, если бы захотел?

     Карпинский вместе со стулом отъехал от стола и огляделся, однако ничего путного в голову не приходило.

     - Спрятать в доме? - неуверенно переспросил он.

     Кристина аж подскочила. Не муж, а она, дура набитая, потеряла память! В каком там доме!!!

     - Нет, нет! Я вспомнила! Ты мне четко сказал - унес деньги и укрыл их в надежном и безопасном месте. Нет, ты выразился так: "В самом спокойном и безопасном". Где, скажи на милость, ты мог их спрятать? Не в банк положил, это точно, в банк нельзя, потому что они вроде как не совсем легально тебе достались. Я еще пошутила - спокойное и безопасное, значит, на кладбище закопал. Ты только посмеялся, да и не мог закопать их, не был испачкан. Хенрик, постарайся вспомнить, нам так нужны деньги, особенно сейчас, когда ты долго не сможешь работать, рука в гипсе...

     - Мне сказали - снимут через две недели. Теперь уже только через десять дней.

     - Неизвестно, сколько займет процесс выздоровления. Да и вообще, надо совсем ума лишиться, чтобы поставить крест на таких деньгах!

     - Так я и лишился. Хотя, конечно, понимаю, что денежки иметь неплохо.

     Кристина окончательно пала духом.

     - Похоже на то, что ты так никому и не успел сказать, куда дел деньги, разве что Хлюпу. Остается еще твой сообщник. Наверняка у тебя где-то записаны его имя и адрес. В блокноте, каких-то бумагах... Давай просмотрим все, что можно!

     Карпинский не возражал против просмотра бумаг, ему самому было интересно, что в них обнаружится. И они с Кристиной переместились в кабинет.

     Бумаги Карпинского оказались аккуратно сложенными, а на столе лежал большой блокнот, сплошь заполненный фамилиями, телефонами и адресами. Маленький блокнотик вместе с Карпинским вернулся из больницы. Больше всего Карпинского заинтересовали огромные компьютерные распечатки со всевозможными графиками, расчетами и бог знает с чем еще. Он с радостью заявил, что почти все понимает, и отвлечь мужа от этих бумаг и заставить заняться нужными поисками стоило Кристине немалого труда.

     Карпинский раскрыл большой блокнот и принялся внимательно его изучать. В отличие от компьютерных распечаток записи в блокноте ему ни о чем не говорили. Таинственным сообщником мог оказаться кто угодно. Кристина совсем приуныла и решилась обо всем рассказать Эльжбете.

***

     Чрезвычайно довольный жизнью Карпинский с неослабевающим интересом читал энциклопедию, а обе женщины в уголке с чашечками кофе бились над жизненно важными проблемами.

     - Боже мой! - почти с мистическим ужасом восклицала Эльжбета. - Надо же было такому случиться! Раз в жизни отцу удалось огрести кучу денег, и ищи-свищи! Следовало сразу же спросить Хлюпа, уверена, он - единственный, кто мог что-то знать.

     - Хватит пилить, меня и без того замучила совесть. Но ведь твой отец велел мне молчать, говорил, не совсем законно...

     - Наверняка незаконно, разве законным путем можно такие деньжищи заработать? А сколько он тогда отсутствовал? Часа два?

     - Наверное, меньше. От силы полтора. Время-то тянулось медленно, ведь приходилось присматривать за Клепой.

     - Ладно, допустим, он потратил около часа, - рассуждала Эльжбета. - Поехал, спрятал, вернулся. Где за столь короткое время можно найти надежный тайник? В каком-нибудь костеле? На кладбище? Фамильного склепа у нас нет. Хлюпа не воскресить, остается лишь неизвестный сообщник, он мог что-нибудь знать, раз принес деньги. Ты сказала - именно он принес деньги?

     - Такое у меня создалось впечатление. Принес в тот вечер, когда к нам заявился холерный Клепа, а мы с Хенриком на следующий день должны были уезжать.

     Эльжбета задумалась, молча попивая кофе. Для своих лет девушка была серьезной и рассудительной. Этими достоинствами она была обязана второй жене отца, злой мачехе. Ей же, впрочем, принадлежала заслуга и в воспитании высоких интеллектуальных и духовных качеств падчерицы. А все потому, что о падчерице этой мачеха редко вспоминала, целиком и полностью предоставив ее самой себе. Отец дочерью не занимался, у него не было времени, он вкалывал с утра до ночи, чтобы обеспечить достойную жизнь требовательной жене. Вот почему с самого раннего детства девочка научилась сама о себе заботиться. Знала, что если сама не умоется - останется неумытой, если сама не приготовит себе чего-то поесть - останется голодной, если сама не ляжет в постель - отлежит все косточки на жестком полу или вывернет шею в кресле. Если простудится и заболеет - потом будет мучиться и никто ей не поможет, так уж лучше сделать так, чтобы не заболеть. Не у кого было спросить совета, некому было пожаловаться. Сложную науку жизни приходилось изучать путем проб и ошибок, что поневоле развивало в ребенке сообразительность и выдержку, закаляло характер.

     Поскольку Эльжбетка росла без присмотра, легко могла стать двоечницей или вообще бросить школу, удариться в наркоманию, пристать к преступной шайке и в результате оказаться в исправительном заведении. Если этого не случилось, то лишь благодаря книгам.

     Читать Эльжбетка научилась рано и к чтению пристрастилась с первых школьных лет, причем свято верила написанному в книгах. К счастью, это оказались старые добрые романы, высоконравственные и поучительные. Зло в них всегда наказывалось, а доброта вознаграждалась, глупость всячески осуждалась, а разум всегда побеждал. Вот девочка и воспитала сама себя, руководствуясь высокими нравственными критериями. Кроме толстых романов она прочла множество детективов, а ведь добротный детектив - не только интереснейшее чтение, но и кладезь познаний о жизни и людях. Если к этому присовокупить умение Эльжбеты учиться на горьком опыте глупых подружек и соучениц, то не приходится удивляться уму и жизненной зрелости этой очень еще молодой особы.

     Вот и теперь она на равных обсуждала с Кристиной серьезные жизненные проблемы.

     - Я понимаю, - говорила Эльжбета, - отцу фамилии в блокноте ни о чем не говорят. А тебе? Хоть немножко?

     - Немножко говорят, кое-кого я знаю, о других что-то слышала. Но больше половины мне совершенно незнакомы. Среди них надо искать!

     - Так давай для начала вычеркнем знакомых, другого выхода я не вижу. В первую очередь вычеркивай всех многочисленных директоров, вон их сколько, только и видишь - "дир." такой-то.

     Работа оказалась кошмарно трудоемкой. Карпинский послушно отправился спать, а обе женщины просидели над блокнотом до трех часов ночи, выпили море кофе, Кристина подкрепилась еще и рюмочкой коньяка, а ощутимых результатов добиться не удалось. Все дело в том, что даже от знакомых не так-то просто было отлепиться.

     - Ну и что с того, что он бабник! - не соглашалась Эльжбета. - Бизнесом и бабник может заниматься, одно другому не мешает.

     - Так я Бордовского прекрасно знаю, для него интересно лишь то, что ниже пояса! - сердилась Кристина. - Из него такой же бизнесмен, как из меня Эйнштейн!

     - Ну ладно, а вот этот, Вальчак?

     - Трус вонючий.

     - Полятовский?

     - Законопослушный кретин. Улицу всегда переходит по переходу.

     - Кручник тоже отпадает, клеился к мачехе, я сама видела. Они с отцом не выносили друг Друга.

     - А я что говорю! Оставим в покое знакомых, давай займемся совсем незнакомыми.

     После основательного вычеркивания в блокноте осталось сто одиннадцать совершенно неведомых фамилий. К тому же неожиданно вынырнула еще одна проблема.

     - Интересно, кто такая эта Басюлечка? - язвительно поинтересовалась Кристина. - Ты знаешь такую? Нет худа без добра, надеюсь, из-за амнезии твой отец и эту подозрительную особу забыл.

     - Наверняка. Не отвлекайся, у нас полно своих трудностей. Вот смотри, одни буквы, МО, ведь не Милиция же Обывательска, она ушла в прошлое вместе с ПНР.

     - Есть телефон. Позвоним и узнаем. А этой Басюльке я тоже звякну, уж я ей звякну, холера ее побери!

     - Вот что надо сделать! - оживилась Эльжбета. - Видишь, ясно написано - Маслякович, коллега по работе. Позвоним ему и порасспрашиваем о некоторых неизвестных нам фамилиях. Ведь тоже могут быть коллеги по работе.

     - Во главе с Басюлькой? А впрочем, ты права, попробовать стоит. Но потом придется с каждым из них побеседовать один на один.

     - И подипломатичнее разузнать, не разбогател ли кто внезапно...

     План казался гениальным, и обе женщины чуть было не принялись тут же его осуществлять, да спохватились - вряд ли в три часа ночи стоит будить людей и проводить опрос. К каторжной работе они приступили наутро, поделив между собой фамилии из записной книжки. Очень помог упомянутый Маслякович, сослуживец Карпинского. Из ста одиннадцати фамилий сразу исключили тридцать семь - их носителями оказались люди, с которыми Карпинский и другие сотрудники отдела поддерживали чисто деловые отношения, к тому же изредка.

     Оставшиеся вели себя очень прилично, а именно проявляли отзывчивость, когда слышали по телефону текст следующего содержания: "Прошу извинить меня, уважаемый пан (пани), мой муж (отец) Хенрик Карпинский попал в автокатастрофу и потерял память. Не помнит никого и ничего. Мы пытаемся помочь ему восстановить память, обзванивая его знакомых по телефонам, обнаруженным в блокноте отца (мужа). Согласны ли вы нам помочь?"

     Итак, большинство опрошенных немедленно подключались к терапии, вот только не все из них отвечали по существу, и многие телефонные разговоры затягивались самым устрашающим образом, не принося никакой пользы. Состояли они сплошь из эмоций, ахов и охов, и говорить приходилось не кандидату в сообщники, а Кристине с Эльжбеткой. Знакомые Карпинского желали знать, в какую именно катастрофу угодил Карпинский, как проявляется его амнезия, может ли Карпинский вообще говорить, а если может, то как. Когда, по мнению врачей, вернется к несчастному память, разрешено ли с ним встречаться, умеет ли он самостоятельно есть, пить и ходить в туалет, прибегали к шокотерапии или нет, не собираются ли показать Карпинского по телевидению - вот была бы потрясная передача.., и прочее, и прочее до бесконечности.

     Наряду с расспросами доброхоты выдвигали свои методы лечения: поместить Карпинского на месяц-другой в пещеру (путая амнезию с астмой); полетать больному самолетом на большой высоте (путая амнезию с коклюшем); не держать больного дома, а немедленно определить в психушку (надо заметить, такое предложение высказывалось в весьма деликатной форме); лечить с помощью электрошока или почаще водить в зоопарк. Смысл последнего средства борьбы с амнезией был довольно туманным, правда, собеседник что-то бормотал насчет обезьян, возможно путая их со слонами, которые, как известно, обладают отличной памятью. Сердобольная и невыносимо разговорчивая сотрудница посоветовала даже приобрести кошку, ибо эти домашние животные, как она слышала, умеют сами по себе обнаруживать больные места у хозяина; многие настоятельно рекомендовали обратиться с молитвой к Богу и даже уйти в монастырь.

     В результате проверка фамилий по списку заняла целых четыре дня, хотя обе женщины занимались этим с утра до вечера, и резко возросла оплата междугородных переговоров, несмотря на то что Кристина самым бессовестным образом несколько раз звонила днем по рабочему телефону.

     Провернув гигантскую работу, Эльжбета и Кристина подвели итоги, и выяснилось - шесть фамилий не удалось идентифицировать. "Инкогнитами" остались пятеро мужчин и одна баба. Никто не мог сказать, кто они такие и что их связывало с Карпинским. К счастью, бабой оказалась не Басюлька. Кристина успокоилась, выяснив, что подозрительная Басюлька - кузина одного из сотрудников Хенрика, уникальный талант в области зубопротезирования, причем на талантливости не сказались ни сто килограммов живого веса, ни возраст намного выше среднего. Такую особу Кристина сочла безопасной.

     За обедом Эльжбета с горечью резюмировала:

     - Блестящая была идея, а потерпели полный провал! Никакого толку. Сегодня я проверила последнего. Он уехал из Варшавы полтора месяца назад, жена утверждает - , в неизвестном направлении. Кажется, за границу. А отца она, эта самая жена, не знает, никогда в жизни о нем не слышала.

     - Как фамилия? - без всякого интереса спросила вконец обессилевшая Кристина.

     - Рестнер. У отца записан как Казик Рестнер.

     - Холера! Столько работы псу под хвост.

     - А чем вы, собственно, занимались? Какая работа? - добродушно поинтересовался, покончив с супом, Карпинский.

     Эльжбета с Кристиной переглянулись.

     - Может, скажем ему? - неуверенно предложила девушка.

     Немного подумав, Кристина кивнула. Память к Карпинскому возвращалась в потрясающем темпе. Вернее, не память возвращалась, а он сам в потрясающем темпе привыкал к жизни заново, схватывая на лету науку жить без прошлого. Происходило это, разумеется, при самоотверженной помощи обеих женщин, не щадящих сил для терапевтических процедур. Шаг за шагом Карпинский вновь становился полноправным членом общества.

     - Я сказала Эльжбетке о твоих деньгах, - пояснила она Хенрику. - Теперь мы ищем их вместе.

     - А, о моих миллиардах? - расцвел Карпинский. - Тех, которые я спрятал неизвестно где?

     - Вот именно.

     - А она не проболтается?

     - Ну, знаешь, папа! - возмутилась девушка.

     - Ты что, в собственной дочери не уверен? - поддержала ее возмущение Кристина. - Что-что, а уж язык за зубами она держать умеет.

     - В самом деле? - почему-то усомнился Карпинский. - Впрочем, тебе виднее, я ведь ее слишком мало знаю...

     - О Езус!

     - Ну ладно, ладно, верю. А добавку тефтелей можно взять? Такие вкусные. Интересно, я всегда их любил?

     - Всегда. И вообще больше всего любил мясо, так что вкусы у тебя остались прежние.

     - А салат я тоже любил?

     - К сожалению, нет. Но теперь появляются шансы полюбить. Постарайся, тебе же на пользу пойдет.

     - Хорошо, постараюсь, - согласился покладистый Карпинский, но в качестве добавки взял одни тефтели. - Ну рассказывай, я помню, на чем мы остановились.

     - Зато я забыла! - вырвалось у Кристины.

     - Ты рассказала Эльжбетке о деньгах. И что?

     - Надо же, а до автокатастрофы отец был таким рассеянным! - удивилась дочь. - Гляди, придерживается темы, как репей собачьего хвоста. Я еще позавчера обратила на это внимание, он запоминает каждое слово.

     - Ведь что-то же должно оставаться в моей памяти, раз она совсем пуста, - пояснил Карпинский. - Так мне сказали в клинике. Мозг человека требует пищи, и если прошлого в нем не осталось - кормится сегодняшним днем. Ну, сказала ты Эльжбетке, и что?

     - И теперь мы пытаемся вычислить твоего сообщника, - вздохнула Кристина. - Исходя из предположения, что у тебя должен быть его телефон. Взяли твой блокнот, выписали все фамилии с телефонами и обзвонили множество людей. Сотни две удалось исключить, а вот шесть штук осталось.

     - А сообщник мой вам зачем? - удивился Карпинский.

     - Он должен знать, что именно принес тебе, - подключилась дочь. - И может нам сказать, как они выглядели, твои деньги, в чем были, мешок, сверток, чемодан? А мы бы потом пораскинули мозгами, и, глядишь, какие-нибудь творческие мысли пришли бы в голову. Но, увы, ничего не вышло, а шестеро нам вообще недоступны.

     - А почему?

     - Или никто не отвечает, или тебя вовсе не знают, или уехали с концами.

     - А те, что не отвечают, не умерли?

     - Черт их знает, может, и умерли! - проворчала Кристина. - Хотя могли и переехать куда.

     - У одного телефон сменился, - уточнила Эльжбета. - Номер он получил недавно, а чей этот номер раньше был, без понятия.

     Карпинский задумался, закусил тефтели салатиком и вдруг неожиданно заявил:

     - Вчера, возвращаясь из клиники, я зашел к себе на работу. Жутко смешно, меня все узнали и не обиделись, что я их не узнаю. По очереди представились мне, и удивительная штука... Оказывается, я не только вспомнил их всех, но припомнилась и одна мелочь. Один из них меня не любит, почему, трудно сказать. Я скоро вернусь на работу, что там делать, знаю, оказывается, совсем не трудно, я проверил. Может, если с кем-нибудь из них я тогда провернул ту операцию, так он сам мне намекнет? Как считаете?

     Ответа не последовало. От неожиданности обе женщины потеряли дар речи, только во все глаза смотрели на Карпинского. Немного смутившись, тот пояснил:

     - Ведь если я занимался каким-то дополнительным бизнесом.., на это наверняка понадобилось время, может, я отпрашивался с работы, может, выезжал куда-то. Они должны это помнить. И скажут мне.

     Кристина радостно встрепенулась.

     - Ну конечно же, Хенричек, я тебе говорила то же самое! Ты и без памяти можешь нам помочь. Пообщаешься с людьми...

     - А все, что они тебе скажут, сообщишь нам! - подхватила Эльжбета. - И мы сделаем выводы. Папуля, как я рада, что память к тебе возвращается!

     - Насчет памяти не уверен, а разумом я, слава богу, не обделен. В энциклопедии уже добрался до буквы "п" и все понял. Врачи утверждают, что голова у меня всем хороша, вот только не желает помнить прошлое. Зато быстро обучаюсь всему, а уж особенно тому, что раньше умел, так что смогу приступить к прежней работе, как только снимут гипс с руки. Очень рад, что теперь мы все трое возьмемся за решение проблемы, уверен, отыщем-таки наши денежки. Если, конечно, я спрятал их в безопасном месте. Хотя надеюсь, что и до того кретином не был.

     Кристина с Эльжбетой почему-то немного помедлили, прежде чем одновременным "нет" заверить Карпинского - какие сомнения, кретином он никогда не был.

     - Ну так должны быть в сохранности. Не волнуйтесь, мои дорогие, мы их найдем.

***

     Вскоре гипс Карпинскому сняли. Врачи нашли руку в порядке и заявили - теперь потребуется недели две на восстановление двигательных функций, а потом можно и к работе приступать. Вечером того же дня зазвонил телефон. Трубку подняла Кристина.

     - Можно попросить Хенрика? - поинтересовался в трубке мужской голос. - Мне хотелось бы с ним поговорить.

     - Попросить я могу, - ответила Кристина. - Вот только не уверена, что вы сможете с ним поговорить.

     - А в чем дело?

     - А вы с ним уже общались после катастрофы? - вопросом на вопрос ответила Кристина.

     - Какой катастрофы? - встревожился голос.

     - Боже, так вы не в курсе?

     - Кто там? - поинтересовался Карпинский. - Это меня?

     - Да что произошло-то? - нервничал в трубке голос. - Расскажите толком, что случилось.

     Теперь Кристине пришлось одновременно говорить с двумя собеседниками.

     - Тебя, но не мешай, дай ответить, это я не вам. А теперь вам, Хенрик попал в автокатастрофу, в принципе он сейчас совсем здоров, только потерял память.

     - А кто там? - добивался Карпинский.

     - Это как же - потерял память? - кричали в трубке.

     - Не знаю - это я не вам, - у него амнезия, полная утрата памяти. Ничего не помнит из того, что с ним было раньше.

     - Но хоть что-нибудь о себе знает?

     - Если ему сказать. А так никого из знакомых не узнает, даже родную дочь не признал. И если вы желаете с Хенриком говорить, должны это учесть...

     - Ни фига себе, кто бы мог подумать! - Похоже, собеседник Кристины был потрясен. - Ну да ладно, проше пани, дайте ему трубку, попробую с ним поговорить.

     Только передав мужу трубку, Кристина спохватилась - как же не сообразила поинтересоваться, кто звонит. Явно новенький, ими не опрошенный. Знакомый Хенрика, а о катастрофе не слышал. Может, один из шести сомнительных? Надо попросить Хенрика, чтобы выяснил имя мужчины.

     А Карпинский уже слушал, как тот в волнении кричал:

     - Хенек, чтоб мне подохнуть, ты и в самом деле - полный отпад? Надо же, а я собирался тебя сюда вытащить!

     - Куда вытащить? - заинтересовался Карпинский.

     - Ну сюда, к себе, в Амстердам. Тут, знаешь, биржа...

     - Что такое биржа - я знаю! - гордо ответствовал Карпинский. - А вообще-то ты кто?

     - Спятить можно... Ты что, не узнал меня? Казик я, Рестнер.

     - Не узнал, - сокрушенно признался Карпинский.

     - И мое имя тебе ничего не говорит?

     - Абсолютно ничего. Хотя погоди, вроде я где-то слышал это имя...

     - У тебя и в самом деле не все дома?

     - Нет, все, и жена, и дочь...

     - Господи, я и сам спячу!

     В этот момент Кристина, которая уже минуты две слушала разговор, подняв трубку в спальне, решила вмешаться:

     - Проше пана, я тут подключилась... У Хенрика и в самом деле не все дома, и я воспользуюсь случаем, чтобы кое-что выяснить. Ваша фамилия встретилась мне в блокноте Хенрика, а сейчас мы с Эльжбеткой пытаемся восстановить круг знакомых мужа, потому что сам он никого не помнит, как я вам только что сказала.

     - Крыся, минутку, - мягко перебил жену Карпинский, - я сам его расспрошу. Алло, Казик, ты еще там?

     - Здесь я, - донеслось мрачно.

     - Так напомни мне, парень, о себе. Откуда мы знаем друг друга и вообще.

     - Знаем мы с тобой друг дружку еще по средней школе, - так же мрачно пояснил амстердамский Казик. - После окончания ее давно не виделись, а встретились недавно, и теперь уже много общались. И в день моего отъезда...

     Тут у Кристины екнуло сердце и мурашки побежали по спине.

     - А когда пан уехал? - чуть дыша, спросила она.

     - В мае. Скоро два месяца будет. А что?

     - Боже! Вы были у Хенрика в день отъезда? - почти кричала Кристина. - Приходили к нему сюда, к нам домой?

     - Ну приходил. А что?

     Карпинский уже не перебивал, а сам с интересом слушал разговор.

     - Проше пана, проше пана, - умоляюще произнесла Кристина. - Это для всех нас страшно важно. Вы тогда что-нибудь приносили Хенрику?!

     Казик не отозвался. В трубке напряженно молчали.

     - Алло! - отчаянно взывала Кристина. - Вы еще там? Алло!

     - Ну здесь я, - нехотя признался Казик.

     - Так ответьте нам! Вы тогда что-то принесли Хенрику, ведь так?

     - А что? - осторожно донеслось из Амстердама.

     Карпинский счел нужным подключиться к разговору:

     - Ты, как тебя, Казик, послушай. Память я потерял, но соображать умею. Если бы ты ничего тогда мне не принес, так бы и ответил, правда? Значит, принес...

     - Как сказать...

     - Мы с тобой провернули одно дельце, да я все позабыл. Теперь вот мои девушки, дочь и жена, вынуждены из-за меня, беспамятного, разыскивать по всему миру человека, с которым я тогда провернул дело.

     - А на кой черт им его разыскивать? - подозрительно поинтересовался Амстердам.

     Кристине стоило большого труда не потерять самообладания.

     - А потому, - почти спокойно пояснила она, - что принесенное тогда вами.., э-э.., утеряно. И нам очень нужно знать, как оно выглядело.

     - Понимаешь, кореш, я им, моим дамам, не много успел сказать, - снова счел нужным подключиться Карпинский. - Еще до несчастья со мной успел Крысе шепнуть всего два слова о наших делах, а теперь о них знаю лишь то, что тогда ей сказал, то есть практически ничего. И теперь Крыся с Эльжбеткой... Эльжбетка - это моя дочка.

     - Да знаю я! - нетерпеливо перебил амстердамский Казик.

     - Знаешь? - удивился Карпинский. - А откуда знаешь?

     - Нет, я больше не выдержу! Да я на ее крестинах был! Ты еще меня пригласил.

     - Скажи пожалуйста! - обрадовался Карпинский. - Как все хорошо складывается. Ну и то, что ты мне принес, - пропало.

     - Что?! - рявкнул Амстердам. - Все пропало?! Ты серьезно? Или опять штучки с памятью?

     В голосе школьного друга мужа прозвучали такой ужас и искреннее сострадание, что Кристина решила поговорить с ним открыто. Теперь уже не оставалось сомнений: именно он был таинственным сообщником. Кратко изложив случившееся, Кристина попросила оказать помощь в поисках пропажи хотя бы тем, чтобы описать, как же внешне выглядело то, что принес Казик своему другу. Казик не стал темнить. Оправившись от шока, явно преисполненный сочувствия к своему напарнику, он ответил:

     - Портфель я принес. Большой кожаный портфель, старый, совсем потрепанный, одна ручка того и гляди оторвется, да больше ничего подходящего в доме не нашлось, а я спешил в аэропорт. Портфельчик был битком набит и, холера, тяжеленный, больше двадцати килограммов весил. И что он с ним потом сделал - понятия не имею.

     - А что я с ним сделал, когда ты мне его вручил? - задал умный вопрос Хенрик.

     - Ты его под стол засунул, потому как в тот момент аккурат сидел за письменным столом. Тьфу, глупо как-то такие вещи тебе самому говорить, вот если бы ты хоть был в дымину пьян, а так... Знаешь, я буду для себя Думать, что в дымину, идет? Так мне легче, а то твоя память в голове не укладывается.

     - Знал бы ты, как мне самому глупо! - вздохнул Карпинский.

     Тут в комнату вошла вернувшаяся домой Эльжбета. Услышав обрывки разговора отца с неизвестным собеседником и долетавшие из спальни возгласы Кристины, девушка поняла - случилось что-то важное. Не раздеваясь, она присела в спальне на ручку кресла и не сводила с Кристины глаз. Та ухитрилась шепнуть ей, закрыв трубку рукой:

     - Сообщник!

     Но вот Хенрик и Кристина одновременно положили телефонные трубки. Все собрались в гостиной.

     - Все-таки какой-никакой прогресс наметился, - рассуждала Кристина. - Значит, деньги были в портфеле. Большом и тяжелом. Черном. Битком набитом. И стоял портфель у Хенрика под столом.

     - Точно, под столом! - подхватила Эльжбета. - То есть портфеля я не видела, но когда прибежала сказать о приезде Клепы, отец сидел за письменным столом у себя в кабинете. Прекрасно помню!

     - И я помню. Портфеля и я не видела, но он наверняка был под столом, не мог отец такую большую и тяжелую вещь спрятать за несколько минут.

     - Погоди, ведь мы уже решили - деньги он из дома унес!

     - Унес. Теперь остается выяснить самую малость - куда именно.

     - Ладно, сейчас мы по крайней мере знаем, чего искать. Не поеду никуда на каникулы, не оставлю тебя одну с такой проблемой. Папа, садись и думай. Что бы ты сейчас сделал с таким багажом, если бы пришлось срочно спрятать? Знаем, прятать ты должен был не в своем доме, туда только что заявился ворюга, значит, требовалось найти надежное место за пределами собственной квартиры.

     Карпинский внимательно слушал и беспомощно улыбался...

***

     Решающее открытие было сделано случайно. Кристина зашла за мужем в клинику, где тому делали предписанные процедуры. Так получилось, что в тот день клинику посетил профессор, и он вместе с ведущим врачом обсуждал ход лечения больного Карпинского. Оба медика охотно подключили к обсуждению молодую и красивую супругу пациента.

     - И еще, пан профессор, меня интересует вот какая вещь, если разрешите. Не уверен, что это имеет какое-то значение, но...

     - Смелее, коллега, - приободрил врача важный профессор. - Каждое ваше наблюдение, любое замечание может иметь значение.

     - Я имею в виду последнее слово, которое наш больной произнес перед тем, как потерять сознание. И его же он выговорил, еще не совсем придя в себя.

     - Какое же это было слово?

     - Хлюп. Фамилия конкретного лица.

     - Как вы сказали? Хлюп? - удивился профессор.

     - Да, именно Хлюп.

     В беседу включилась Кристина:

     - Видите ли, Северин Хлюп был близким другом мужа. Такая у него фамилия - Хлюп.

     - А почему вы говорите о друге мужа в прошедшем времени?

     - Потому что Северин Хлюп умер. Недавно. И так получилось, смерть его совпала по времени с приходом в сознание мужа. Умер он от инсульта.

     - А этот Северин Хлюп виделся с вашим мужем после автокатастрофы?

     - Да, успел посетить Хенрика еще в больнице.

     - Однако в сознании нашего пациента словечко "хлюп" и конкретный Северин Хлюп не ассоциировались, - пояснил ведущий врач. - Человека больной не узнал. Никакой связи. И все же... Как вы полагаете, пан профессор, имеет ли значение вырвавшееся у больного словечко?

     - Полагаю, имеет, - важно заметил профессор. - Коль скоро больной произнес это словечко сразу после автокатастрофы, видимо, оно было связано с тем, о чем больной думал перед самой катастрофой. Разумеется, это не более чем предположение и я не стал бы утверждать так со всей категоричностью, однако в качестве рабочей гипотезы можно принять. Вероятно, тот самый.., как его... Хлюп.., вы сказали, проше пани, он был близким другом нашего пациента? Так вот, возможно, пациент думал о своем друге в дороге, беспокоился о нем, или еще по какой-то причине тот занимал мысли нашего пациента.., так или иначе, был важной персоной. Не к нему ли торопился наш пациент?

     - Нет, не к нему, - с расстановкой ответила Кристина, опять чувствуя, как заколотилось сердце. - Но вот думать о нем перед аварией вполне мог.

     - Вы полагаете? - подхватил врач, довольный, что его наблюдение пригодилось.

     - Вполне, вполне возможно, - рассуждал профессор. - Предположим, с Северином Хлюпом были связаны какие-то сильные переживания нашего пациента. Предположим, во время пути Карпинский думал только о нем. И тогда вполне логично допустить, что Хлюп оказался последним, о ком думал Карпинский перед катастрофой. Затем сознание оборвалось. Амнезия, знаете ли, очень странная вещь и еще недостаточно изучена. Закрепившееся в сознании слово могло рефлекторно вырваться у больного, хотя тот сам уже не осознавал, что говорит. Не исключаю, не исключаю... Тут нам могла бы помочь очаровательная супруга нашего пациента. Возможно, незадолго до катастрофы что-то случилось с другом вашего мужа, Северином Хлюпом?

     Кристина отрицательно покачала головой, изо всех сил пытаясь изобразить, что тоже глубоко раздумывает. Присутствовавший при описанной выше беседе сам Карпинский сидел с отрешенным видом, однако благожелательно улыбался.

     Продолжением этой научной дискуссии явился разговор уже дома, с участием Эльжбеты.

     - Не знаешь, амнезия заразна? - спросила девушка Кристину. - Как мы могли о таком забыть? Ведь обе же слышали.

     - О! Ты тоже!

     - Ну да! Не придала значения, тут же вылетело из головы, потому что отец принялся зайчиков считать. А ведь Хлюп сказал что-то вроде "все в безопасности". Тогда я и внимания не обратила на эти слова, а вот теперь думаю - не просто так сказал.

     - Точно.

     - Теперь я уверена - отец схватил портфель и помчался к Хлюпу. И скоро вернулся. Наверняка отдал другу на хранение! Портфель в доме Хлюпа, оттуда его и заберем!

     - Как ты себе это представляешь? - возразила Кристина. - Знаешь же Хлюпиху...

     - Подумать надо.

     - А я Хлюповой не знаю, - подключился к разговору Хенрик. - Мы собирались нанести ей визит. И еще я помню - она Крысю не любит.

     - Она никого не любит, но пойти к ней придется.

     - И меня не любит? - удивился Карпинский.

     - Тебя она всегда считала недоразвитым придурком, - безжалостно резанула правду-матку в глаза Кристина. - Должность у тебя маленькая, сам жить не умеешь и другим не помогаешь, никакой пользы от тебя.

     - Это она так думает? - не поверил Хенрик. - А ты откуда знаешь?

     - Так ты же сам мне говорил. До того. А узнал от Хлюпа. Вы с ним ничего не скрывали друг от друга, а от супруги ему приходилось скрывать встречи с тобой. И ты звонил ему под именем несуществующего Яцека, если к телефону подходила Хлюпиха.

     - Сложно все это, но раз мы так с Хлюпом дружили, я мог отдать ему деньги. Не уверен, что отдал, но мог.

     Эльжбета пыталась, прихлебывая чай, рассуждать логично:

     - Времени у отца было в обрез. Клепа свалился нам как снег на голову. На следующий день вы с отцом разъезжались в разные стороны, оставался всего один вечер. Портфель тяжеленный, мужчина, правда, поднимет, но далеко не унесет...

     - До машины дотащит, - подхватила Кристина. - А я вспоминаю, твой отец в тот вечер куда-то ездил...

     - Наверняка к Хлюпу!

     - Да мог поехать в любое другое место.

     - И чего ты так за эти места ухватилась? Сама же первая заговорила о Хлюпе, все логично.

     - И я считаю - логично, но как подумаю о Хлюпихе...

     - Думаешь, Хлюпова тоже знает о деньгах? - спросил Карпинский, наливая себе еще один стакан чая. - Какая красивая штука! - добавил он, снова водружая на чайник стеганый капор из китайской ткани.

     - О боже! Сам же привез его из Дании.

     - Значит, соображал. Так вот, что касается Хлюповой. Мне кажется, что она не была допущена к тайне. Это я суммирую сведения о наших взаимоотношениях с Хлюпом, от вас же полученные.

     - Правильно суммируешь, - похвалила мужа Кристина. - Наверняка вредную бабу не допустили к мужской тайне. И если ты действительно отдал портфель Северину на сохранение, а в этом я почти не сомневаюсь, то так же верно и то, что Северин жене об этом не сообщил. И даже постарался скрыть от нее.

     - Выходит, она не знает, - заключил Хенрик. - Баба, как ты утверждаешь, вредная. Судя по всему, нам не поможет?

     - "Поможет"! - фыркнула Кристина. - Да она все сделает, чтобы помешать! Уж и ума не приложу, как быть.

     - Тадик! - сказала Эльжбета.

     - При чем тут Тадик?

     - Если ему сказать... Он ведь с Хлюпихой на ножах. Может, станет нашим союзником?

     - Нужно очень хорошо все обдумать, прежде чем на что-то решиться, - рассудил Карпинский. - Не можем же мы отправиться к человеку и утверждать, что у него имеется нечто, если этого у человека не имеется...

     - Что-что, а характер у отца остался прежним, - проворчала Эльжбета. - Вечно рассусоливает и колеблется, а уж решительным и энергичным его никак не назовешь. Вряд ли предложит нам что путное. Поэтому считаю, что нужно рассказать обо всем Тадику, он вхож в дом Хлюпов, пусть проверит, не лежит ли где у них портфель с золотом и долларами или еще с чем. Я просто уверена - лежит. И в том, что Тадик - человек порядочный, тоже не сомневаюсь.

     - Ты же его совсем не знаешь.

     - Ну и пусть, все равно ни капельки не сомневаюсь. И еще - в гости к Хлюпихе надо пойти обязательно.

***

     В гости решили отправиться втроем: Карпинский, Эльжбета и жулик Клепа. Тот звонил чуть ли не ежедневно и радостно поддержал проект, благодаря которому мог пожить у бывшего родича хотя бы два денька. Кристину решили не брать. А с Тадиком разработали такой план: он самостоятельно прибудет в дом Хлюпа вскоре после прихода туда Карпинских.

     Поджидая Клепу, Карпинские спешно разрабатывали детали операции. До сих пор никому из них не приходилось наносить соболезнующие визиты. Наверняка мужчины в черных костюмах, это ясно, Эльжбете Кристина даст свое черное платье. А что еще? Если просто идут в гости - приносят торт, коробку шоколада, даже бутылку хорошего вина, а в этом случае? Не идти же с венком на могилку. А цветы?

     И еще проблема - надо ли предупредить о визите хозяйку дома? Напроситься.., невежливо. А вдруг откажется принять? Брать внезапностью? Тоже как-то.., неловко.

     - Я бы не стала предупреждать, - говорила Эльжбета, подняв сиденье дивана и пряча туда от Клепы геологическую коллекцию отца.

     - Лучше все-таки явиться неожиданно. Разумеется, предварительно убедившись, что хозяйка дома. Чтобы не получилось по-глупому: мы приходим, а хозяйка отправляется на работу. Пусть лучше Клепа на денек у нас задержится.

     - Ты уверена, что Клепа не найдет камни в диване? - усомнилась Кристина.

     Захлопнув диван, Эльжбета уселась сверху и даже попрыгала, придавливая.

     - Когда речь идет о Клепе, никогда ни в чем нельзя быть уверенной. Один раз я застукала его за тем, как он пытался поднять диван, да у него не получилось. Если как следует придавить... Ладно, времени у нас в обрез. Быстренько прячь что успеешь, Клепа вот-вот прибудет, а я отправляюсь к мегере, попробую последить за ней. Какое счастье, что у меня каникулы!

     Вскоре Эльжбета вернулась с сообщением: мегера только что пришла с работы, вряд ли сегодня опять уйдет. Разведданные мобилизовали семейство: Карпинский и Клепа в черных костюмах настраивались на похоронный лад, Эльжбета переодевалась в Кристинино платье, Кристина пыталась приладить его по фигуре девушки. Тадик сидел у телефона. Через час все были готовы. И букет уже купили, это были белые каллы, перевязанные фиолетовой лентой.

     - Недостаточно вы все соболезнующие, - критиковала экспедицию Кристина, уже сидя в машине. Она решила переждать их визит в каком-нибудь кафе рядом с домом Хлюпов. - Смахиваете на свадебных гостей. И букет какой-то.., вызывающий.

     Эльжбета возразила:

     - Чего тебе еще надо? Все путем. А в Японии белый цвет как раз траурный, тем более с фиолетовым. Вот только платье твое какое-то неудобное, и вообще я чувствую себя в нем полной идиоткой. Летом, в черном! Не выдержу!

     - Уж потерпи.

     Жулик Клепа жалобно вздохнул на заднем сиденье:

     - Она права, я в своем костюме совсем запарился.

     Клепа почему-то очень волновался из-за предстоящего визита, а в подготовке оного принимал самое активное участие, хотя о действительной его цели не знал. С Хлюпом они были знакомы, а вот с его женой - нет. Клепа видел ее всего один раз, на похоронах Северина, всю в траурном одеянии, с черной вуалькой на лице, и роскошная фигура вдовы сразила его. Даже свободные черные одежды не могли скрыть пышные формы. С тех пор Клепа мечтал познакомиться с этой женщиной, но хватило ума не лезть нахально в ее дом, а выжидать своего часа. Теперь этот час наступил и Клепу одолевали эмоции.

     Карпинский тоже был взволнован. Впервые после несчастного случая ехал он в дом своего лучшего друга и очень надеялся - а вдруг в его памяти что-то дрогнет? И хотя Хенрик Карпинский примирился со своей болезнью, отсутствие прошлого давало о себе знать на каждом шагу, напоминая о его ущербности. Пан Карпинский старался внешне этого не показывать, но в душе переживал.

     Высадили Кристину у небольшого кафе и подъехали к дому Хлюпов. Окна были открыты, из маленького садика доносились детские голоса, так что пани Хлюповой никак не удастся скрыть своего присутствия. Припарковались, вышли из машины и позвонили у калитки.

***

     Через неделю после похорон мужа злость на покойника у его вдовы несколько поумерилась, но совсем не прошла. Проявлялась она не всегда, лишь когда действительность грубо напоминала о смерти мужа, который взял и умер назло бедной женщине, оставив ее один на один с этой самой действительностью. Так что для злости были уважительные причины. Ну хотя бы сломанный люк, ведущий на чердак, - так и не починил, лентяй! В люстре уже требовалось сменить две лампочки, не станет же она сама это делать - она, панически боящаяся всего электрического! А кран в ванной! Давно течет, кто должен этим заниматься? Уж не она ли? Не говоря о дверцах шкафов, сколько раз просила! И в довершение всего оставил еще на ее шее парня, сына от другой бабы. Нужен он ей как дыра в кармане...

     Машину у Тадеуша Сарницкого пани Богуслава не стала отбирать, и в этом у алчной бабы был свой расчет. Разумеется, она бы ни минуты не задумалась, будь та зарегистрирована на ее имя.

     Однако владельцем был Северин Хлюп, а не Богуслава Хлюпова, а для того, чтобы переоформить права, пришлось бы официально разобраться со всем наследством мужа, чего ей вовсе не хотелось. Ведь могло оказаться, что какая-то часть имущества по закону отходит старшему сыну покойного, и, глядишь, эта часть намного превысит стоимость старой развалюхи. К тому же наглый парень возьмет и поселится в доме или станет претендовать на его часть. Ну уж нет! Пусть лучше пользуется машиной, она и так скоро рассыплется, вон сколько Северин в последнее время под ней належался, вечно приходилось что-то чинить. Да и если рассудить, на что ей машина? Сама ездить не собирается, продать - кто купит старую колымагу? А в гараже будет стоять - совсем заржавеет. Нет, уж лучше заткнуть драндулетом рот молодому нахалу, чем делиться с ним выплатой по страховке. Дело в том, что Северин Хлюп дорого застраховал свою жизнь, и теперь вся выплата достанется ей одной!

     На Карпинского мегера тоже злилась. Ведь какие были дружки с Северином, как она ни старалась, не могла их поссорить, и вот Северин умер, а этот фиктивный дружок даже на похороны не явился! В больнице он, видите ли, так из больницы люди выходят, этот же не пожелал. Теперь, когда бедная женщина осталась без мужской опеки, мог бы и позаботиться о вдове друга, хотя бы советом, если так болен, ведь для того друзья мужей и существуют. Мог бы о том же наследстве все поразузнать, как да что, имеет ли для нее смысл вообще поднимать этот вопрос, нотариально оформляя имущество или как там это называется? Даже не позвонил, мерзавец, а его любовница, выдра нахальная, наверняка к нему чужих баб не пускает, хотя на похоронах Северина притворялась, что так переживает, так переживает...

     Злость на покойника мужа и его дружка недоделанного усугублялась еще тем, что невозможно было дать ей исход, наводя порядок в доме. Приходилось соблюдать приличия, чтобы люди не сказали - радуется вдовушка, что освободилась, вон как ей не терпится начать новую жизнь, генеральную уборку устроила, все в доме перевернула! Поэтому и сдерживала себя, украдкой, даже от детей скрываясь, наводила порядок то в кухне, то на чердаке. Как назло, дети околачивались дома. У них каникулы, а те же приличия обязывали проводить их тихо-скромно, без развлечений и обычных летних радостей. Теперь им всем не до развлечений, вот и она сидит взаперти, и хоть бы кто вспомнил о ее существовании...

     Неожиданный звонок у калитки заставил Хлюпову вздрогнуть. Она выглянула в окно. Карпинского узнала сразу. Наконец-то собрался! С ним Эльжбета и еще какой-то мужик, все в черном. Слава богу, выдры с ними нет.

     Отсутствие Кристины и соответствующая обстановке одежда гостей настроили хозяйку на милостивый лад. Знала бы Эльжбета, сколь многим была обязана неудобному шерстяному платью Кристины, не стала бы жалеть о привычных ярких летних тряпках. Да и потеющие в черных костюмах Хенрик с Клепой тоже бы порадовались - не напрасно страдают.

     Гостям пришлось подождать за калиткой, открыли им не сразу. Нужно же хозяйке привести себя в должный вид! И хотя на сей случай всегда под рукой было просторное черное платье-балахон до полу (по причине отсутствия черных чулок) и черные тапочки, все равно понадобилось какое-то время на переодевание, а копну густых белокурых волос пани Богуслава кое-как причесала, пока шла по дорожке от дома к калитке. И, впуская гостей, была в полной боевой готовности, включая скорбную мину на лице.

     Поздоровались, Клепу представили как шурина Хенрика, не вдаваясь в тонкости родственных отношений. Да Богуся и не обратила внимания на него, всецело занятая цветами. Надо признать, кое в чем эти Карпинские разбирались, могильные белые каллы и фиолетовая лента выбраны с умом. Без тени улыбки поздоровавшись и приняв цветы, хозяйка жестом пригласила гостей в дом.

     Вот и правильно сделала, ничего не меняя в гостиной, здесь все осталось так же, как было при муже и в день его похорон, людям не в чем упрекнуть вдову. Попросив гостей подождать, хозяйка оставила их одних, а сама принялась неторопливо накрывать на стол. Они тем временем успели прийти в себя.

     Клепа был потрясен до глубины души. Такая женщина! Правда, увидев Богусю на кладбище, он уже предполагал, что это будет нечто особенное, но не до такой же степени! Рост и дородство просто редкостные, причем все эти женские округлости не рыхлые и дряблые, а сразу чувствуется - крепкие, упругие, с ума сойти! А буйные золотистые кудри, свободно спадающие на могучую грудь! Тут не ошибешься - цвет натуральный, первый раз в жизни видит не крашеную блондинку!

     Потрясен был и Карпинский, только чувства его носили прямо противоположный характер. Его ужаснула огромная бабища, отворившая им калитку. Бывают же такие чудовища в женском обличье! Бесформенная толстомясая громадина, на голове - спутанный желтый колтун, на багровой роже злобно поблескивают бурые глазки. Выходит, его лучший друг Хлюп вынужден был жить вот с этой страшилой! И теперь она станет их заядлым врагом! И у такой придется отбирать сокровища, которые, возможно, спрятаны в ее доме.

     Эльжбетка заметила, что оба ее спутника немного выбиты из колеи, пришлось все брать в свои руки. Пани Богуславу она знала давно и успела к ней привыкнуть.

     - Прежде всего, мы хотели бы извиниться перед пани за то, что так поздно явились выразить свое соболезнование, - начала девушка. - Но ведь и нас постигло несчастье. В автокатастрофе отец не только травмировал голову, но и лежал в гипсе, перелом руки, до сих пор еще ходит на процедуры.

     Хозяйка уже резала на куски большой творожный сырник и обернулась к девушке, чрезвычайно удивленная.

     - Как рука? Я слышала только о голове. Так у Хенрика еще и рука не в порядке?

     - Да, еще и рука.

     - Какая? - подозрительно глянула Богуся на Карпинского, который поспешил продемонстрировать не вполне справную левую руку.

     - А, левая, это не так страшно. Что-то мне Северин ни о какой руке не говорил. Тогда, может, и в самом деле Хенек не мог прийти на похороны. А так он выглядит совсем неплохо, я бы даже сказала - выглядит совсем здоровым.

     Поскольку последние слова уже были обращены к Карпинскому, тому неудобно было не отреагировать, и он, откашлявшись, немного хрипло подтвердил:

     - Да, я чувствую себя отлично. Вот только иногда.., головные боли...

     Наслышанная об амнезии Карпинского, пани Богуслава воспользовалась случаем, чтобы теперь расспросить о ней сам объект.

     - У Хенека и в самом деле с памятью не того? А как это проявляется? Забудет обуться и из дому босиком выйдет? Или пойдет в магазин и там оставит кошелек? Или как?

     - Да нет, - смутился Хенрик. - О ботинках я не забываю. О кошельке тоже. А вот...

     Эльжбете вдруг пришло в голову, что незачем Богусе знать все о болезни отца. Неизвестно как повернется дело, а хитрая баба, уцепившись за амнезию, нагло откажется признать наличие портфеля... Отец сам не помнит, а она заявит - ничего подобного не было, не приносил Северин никаких портфелей, знать не знаю!

     И девушка поспешила направить беседу в безопасное русло.

     - А вот с фамилиями у него сложности, - подхватила она. - Видит человека знакомого, а кто он - не помнит. Но пана Северина не забыл. С его именем на устах, можно сказать, с того света вернулся. После катастрофы был без сознания, а все пана Северина поминал. Вот мы и подумали...

     Уловив в голосе девушки нечто важное, хозяйка подозрительно глянула на нее и на всякий случай возразила:

     - Мало ли чего наговоришь без сознания. И принялась раздавать гостям тарелочки с кусками аппетитного сырника.

     - Но отец только фамилию пана Хлюпа называл, - упорствовала Эльжбета. - Вот мы и подумали.., раз они были такими друзьями, может, в доме пана Хлюпа к отцу память возвратится? Он ведь бывал тут у вас?

     - Бывал, бывал. Да вы его спросите, ему же известно, что бывал.

     Карпинский уже раскрыл рот, чтобы заявить - он же не помнит, где и когда бывал, да дочь вовремя толкнула его под столом ногой. Вздрогнув, Карпинский отодвинул ногу и смущенно пробормотал:

     - Извините.

     - Да что Хенек извиняется, бывать у кого-нибудь - не преступление. И вы даже не очень нам мешали. Так только, временами. Да я в этом виню не вас, а Северина. Ведь тот хозяин, мог бы и поумереннее быть...

     Эльжбета почувствовала, что они отвлекаются от темы. Нет, не даст она сбить себя с толку, жаль, конечно, что предварительно не уговорились с отцом, как себя вести в гостях, какой придерживаться тактики.

     Теперь придется избирать эту тактику самой. - А раз отец здесь бывал, - продолжала она гнуть свою линию, - то у нас и мелькнула надежда, что хоть частичка памяти вернется к нему, когда окажется в знакомом доме. Ведь вы разрешите ему немного у вас осмотреться? Походить, повспоминать... Скажем, в комнате пана Северина вдруг что-нибудь из прошлого припомнится? Я не настаиваю, вы хозяйка, вам решать, но мы уж каких только средств не применяли... Ведь вы разрешите?

     Хозяйка лихорадочно пробежала мысленно все помещения своего дома. В спальне узел с грязным бельем, туда ни за что их не впустит. В комнате Северина все осталось так, как было при нем. Ладно, пусть идут, пусть думают - она специально держит все так, как при муже, дескать, память о нем хранит... О чердаке и речи быть не может. А гараж.., ха, пусть сидит в гараже, вспоминает! И кухня в порядке, на такую кухню кого угодно, можно запустить.

     Ни о чем другом Богуся не подумала, так что пока никакие подозрения в ее мозгу не зародились.

     И она снисходительно разрешила:

     - Что ж, пусть поглядит, повспоминает. А как они с мужем моим покойным по большей части в гараже торчали, имеет смысл ему там подольше задержаться. Не может быть, чтобы Хенек не припомнил гаража! Ну и в кабинете тоже. Прямо сейчас?

     Стряхнув с себя отупение, Карпинский вернулся к действительности. Для чего-то же они пришли в этот дом, ясно, не для того, чтобы любоваться на это страшилище, вдову покойного друга. И ему, Карпинскому, надо собраться с силами, как физическими, так и умственными, поднапрячься и попытаться заметить что-то такое, что позволит им решить - приносил сюда Северин его портфель с деньгами или нет. И правильно эта жуткая баба предлагает повспоминать в гараже и кабинете покойного - так сказать, мужские помещения. Если Северин и принес в дом его портфель, то, скорее всего, спрятал именно там. Не желая того, пани Богуслава подкинула стоящую идею.

     И как только к нему вернулась способность соображать, Хенрик, вопреки опасениям дочери, сам по себе понял, что ни к чему говорить о полной потере памяти. Правильно, лучше о такой, частичной, потере. Надо скрыть от нее полную амнезию и делать вид, будто кое-что вспоминается.

     - Я был бы... Богусе очень признателен, - пробормотал Карпинский, в последний момент удерживаясь от обращения к хозяйке на "пани", ибо та могла расценить это как обидную для нее попытку перевести прежние дружеские отношения в официальную плоскость. Кристина его об этом особо предупреждала. И она права, вон хозяйка его только Хенеком зовет, без всяких "панов".

     И тут кто-то позвонил у калитки. Глянув в окно, Богуся побагровела от гнева - явился этот прыщ поганый, ее пасынок! А ведь казалось, после первой встречи с ним раз и навсегда покончено. Нет, надо же - приперся! Да еще при гостях, даже вышвырнуть нахала нельзя. Может, сделать вид, что не слышит звонка? Опять же, если бы не гости, а при них и не притворишься, что тебя нет дома. И эти тоже, нашли когда заявиться со своими идиотскими соболезнованиями!

     - Я открою, - предложила Эльжбета, видя нерешительность хозяйки.

     Еще чего не хватало! Так она и позволит кому ни попади распоряжаться в своем доме! Пани Богуслава так и не успела выбрать наилучший выход из положения, решение за нее приняли дети. Они подбежали к калитке и впустили нового незваного гостя. Воспитывала их, воспитывала, а ума так и не набрались. Эльжбета тоже хороша! Не дожидаясь разрешения хозяйки, проявила излишнюю живость и, сорвавшись со стула, выпорхнула в прихожую, чтобы впустить Тадеуша в дом. В конце концов, чей это дом? Ее, Богуси, или этих непрошеных гостей? А теперь еще и наглеца придется кормить-поить. Ну, попался бы ей в руки этот Северин, земля ему пухом!

     Если в данный момент покойный Северин с того света наблюдал за тем, что происходит на этом, он наверняка испытывал чисто небесное наслаждение от того, что находится уже там.

     Единственное, что пани Богуслава сделала почти не злясь, не дергаясь и не терзаясь, - поставила на стол дополнительный прибор, поставила машинально. Но приветствия, даже самого банального, выдавить из себя так и не смогла. Спасибо этому, как его, шурину, что ли, который пришел вместе с Карпинскими и так почтительно заговорил с ней о чем-то постороннем, частично сняв тяжесть с души бедной женщины.

     Да, сырник она приготовила собственноручно, вообще в этом доме вся еда - ее рук дело, ничего покупного. Покупное она не любит, дорого оно и невкусно. Вот и Тадик пусть съест кусочек, сейчас она подаст чай, вода еще не закипела, а потом и отправятся осматривать дом, ну не весь дом, хотя бы кабинет, впрочем, там видно будет. Удивившись, что мегера даже милостиво предложила ему кусок сырника своей работы, Тадик присел на краешек стула, но к сырнику не притрагивался. Ведь этой ведьме и отравить его ничего не стоит. Подложить в творог немного стрихнина - для нее пустяки. Хотя.., она ведь не знала о его приходе заранее, а то, что стоит на столе, все ели. Вряд ли пани Богуслава готовила массовое убийство.

     После чая гости поднялись, собираясь пройтись по дому. Решив симулировать наличие какой-никакой памяти, Карпинский пробормотал, что хотел бы начать с гаража, логично рассудив, что тот должен быть где-то рядом, возможно даже в полуподвальном помещении, и шагнул к выходу.

     - Чего уж церемонии разводить, - едко заметила хозяйка. - Можете и через дом пройти, вам не привыкать!

     Милостивое разрешение повергло Хенрика в ужас. Как он сможет пройти в гараж в этом совершенно незнакомом доме? Скорее всего, начинать надо с холла.

     В холл выходило несколько дверей. Карпинский наудачу резко распахнул одну из них, и, прежде чем понял, что вломился в чулан, ему на голову посыпался ворох рулонов туалетной бумаги. Пани Богуслава разгневалась.

     - И чего это Хенек по чуланам шарит? Что за новая мода? Или со зрением тоже неполадки? Тут уж вмешался Клепа:

     - Вы ошибаетесь, уважаемая пани, это не зрение виновато, это просто отсутствие равновесия. Мы все должны снисходительно отнестись к человеку, которого постигло такое несчастье, - добавил он, с наслаждением ловя и целуя пухлую ручку.

     - Это как же вас понимать? - недоумевала хозяйка, отбирая ручку.

     - Видите ли, Хенек намеревается идти в одно место, а ноги несут его в другое, - пояснил Клепа.

     - Пьяный он, значит?

     - Да нет, просто с памятью у него нелады, вот она и швыряет несчастного то туда, то сюда. Чаще всего не туда, куда надо. Но ничего, это скоро пройдет. Особенно если рядом такая женщина, как пани. Что касается меня, то я бы предпочел вас любому ангелу-хранителю... Так что не обращайте внимания и не сердитесь.

     - Как же не сердиться, он мне весь дом вдребезги разнесет!

     - Ну что вы, у Хенека пока еще сил на такое не хватит. А вы пожалейте свои нервы и красоту, не стоит гневаться по пустякам, никакой дом не стоит вашего здоровья. Даже два дома. Да что я говорю, даже двести домов!

     Отвыкшая от мужских комплиментов, пани Богуслава разнежилась было, но бдительности не потеряла. Она тут глупости слушает, а нахалка Эльжбета в каморке роется, делает вид, что укладывает вещи на место, и Тадеуш рядом вьется, вроде бы ей помогает. Ох, неспроста все это. Может, и шурин тоже с ними в одной шайке-лейке, только притворяется, что очарован ею? И что он за шурин? По какой линии? Почему до сих пор ни о каком шурине не слышала?

     И, решительно пресекая ухаживания новоявленного шурина, хозяйка рванула в прихожую.

     При виде Богуси, вплывающей в холл, как фрегат на всех парусах, готовый открыть пальбу из пушек с обоих бортов, бедный Карпинский запаниковал и, умоляюще сложив руки, попытался как-то оправдаться. Эльжбета, сообразив, что Клепа остался в гостиной один, опрометью бросилась из чулана присматривать за вороватым дядюшкой, чуть было не столкнувшись с фрегатом.

     - Уж извините меня, Богуся, - смущенно бормотал Хенрик, - ну что поделаешь, такие вот казусы со мной случаются. Возможно, не стоит наносить визиты знакомым, если человек еще не полностью пришел в себя...

     Клокочущая возмущением Богуся полностью разделяла это мнение.

     - Но еще хуже не отдать долг памяти умершего друга. Не беспокойтесь, я немедленно исправлю свою ошибку.

     Желая поскорее умилостивить грозную хозяйку дома, Карпинский перестал соблюдать осторожность. Найти дверь, ведущую в гараж, стало для него вдруг делом чести, смыслом жизни. Вон за той, полуоткрытой, просматривается кухня, значит, не она. Остаются лишь две двери рядом.

     Одна солидная, капитальная, двустворчатая, вторая совсем скромная, узенькая. Еще не кончив фразы, Хенрик рванул ручку первой.

     Помешать ему пани Богуся не успела, смогла лишь коротко вскрикнуть. Дверь огромного стенного шкафа сорвалась с петель и рухнула прямо на них. Находившийся рядом Тадеуш успел подхватить дубовое крыло двери, так что Карпинский не пострадал, ему лишь слегка задело плечо.

     Хозяйка была вне себя.

     - Вы что, сговорились с моим покойником? Мало того, что Северин так и не удосужился навесить как следует, еще и вы тут шуточки шутите? Издеваетесь надо мной? Хотите показать, что в доме у меня все рушится? И без вас знаю, а если кому не нравится, так пусть не приходит, я не приглашала.

     Тадик вставил дверь на место, Карпинский опять принялся кланяться и извиняться. Услышав грохот, в холл прибежал Клепа, за ним по пятам Эльжбета. Узкая скромная дверца осторожно приоткрылась, из нее выглянул Стась. С порога кухни за происходящим с интересом наблюдала Агата.

     Клепа опять попытался загладить неприятность, целуя очаровательные ручки, Эльжбета извинялась за отца, а хозяйка полыхала огнем и метала громы и молнии.

     Собственно, теперь оставалось только с позором удалиться, поставив крест на всех планах, однако за спиной Стася Карпинский внезапно узрел путь в гараж и, не долго думая, бросился туда, предоставив Эльжбете и Клепе успокаивать хозяйку.

     Возможно, их усилия еще не скоро увенчались бы успехом, не приди пани Богуславе в голову интересное соображение: просто у этого Хенека после катастрофы крыша поехала, а родные, спасая его честь, плетут невесть что о какой-то потере памяти. А тот просто спятил. О, так ему и надо, наказал Господь за те муки, что ей пришлось переносить из-за мужнина дружка!

     Эта мысль доставила такое удовольствие бедной женщине, что она сразу успокоилась, вернулась в гостиную, подлила воды в чайник и, усадив за стол шурина и Эльжбету, принялась расспрашивать их о деталях болезни мужнина приятеля. Говорила же она, говорила Северину не один раз, чтобы не водился с этим человеком, что такая дружба добром не кончится, и вот пожалуйста - так и вышло. А покойник не верил! Теперь бы поверил.

     На галантного шурина пани Богуслава посматривала уже почти благосклонно, пока, правда, не поощряя его ни одним словечком, а вот на отвратительного Тадеуша совсем старалась не смотреть. И за стол его не приглашала, сам уселся. Атмосфера в гостиной создалась почти теплая, да, на беду, хозяйка вспомнила, что псих Хенек в данную минуту находится в ее гараже один. Господи, да он там может такого натворить! Дом подожжет!

     Замолчав на полуслове, гостеприимная хозяйка выскочила из-за стола и на всех парах бросилась по коридорчику в гараж. Гости устремились следом.

***

     Ожидающая в кафе Кристина выпила: чашку чая, чашечку кофе, рюмку коньяка, еще одну рюмку коньяка, минералку, пиво, кофе с коньяком, пиво, опять минералку. Времени оказалось предостаточно для того, чтобы не только охватить мысленным взором всю свою жизнь, но и принять судьбоносное решение.

     Кристина решила выйти замуж за Карпинского. Он ей нравился с самого начала, она сумела оценить его достоинства: надежный, покладистый, любящий, характер мягкий, спокойный и доброжелательный, а после несчастья стал еще мягче и нежнее. Специалист замечательный, скоро вернется к работе в банке. Математика и электроника у него в крови, вроде бы все забыл, но стоило лишь прикоснуться к этим наукам, как в нем что-то оживало и знания мгновенно усваивались, ложась на подготовленную почву. А как страстно любит ее, Кристину! И с Эльжбетой они ладят, больше того - крепко подружились.

     Кристина хотела иметь детей. Ей немного за тридцать, Карпинскому немного за сорок, возраст вполне подходящий, чтобы начать нормальную супружескую жизнь. А их дети.., ну пусть хоть один ребенок, их ребенок непременно унаследует прекрасный характер отца и его выдающиеся способности в области науки и техники. Если же ко всему этому добавятся еще и немалые деньги - совсем хорошо, можно не бояться будущего.

     Значит, решила Кристина, первым делом - оформить их отношения. Сейчас уже ничто этому не мешает, Хенрик здоров, за себя отвечает, медлить нечего, надо подать документы. Дальше... А дальше нужно разыскать потерянные сокровища. Ох, что там сейчас делается, в доме Хлюпов?

     Зная понаслышке характер Хлюпихи, Кристина ожидала всего, даже наихудшего, вплоть до полного провала их планов. Вышвырнет злая баба гостей за дверь, и конец всему. Опять же Клепа. А вдруг по привычке уже что стащил? Доказывай потом, что сами с ворюгой мучаются. Не поверит же, и будет права. Почему, зная его воровскую натуру, давно не захлопнули перед ним двери своего дома? Такое объяснить не просто, а уж Хлюпихе - и подавно.

     В голову стали приходить самые страшные варианты общения с мегерой. Хорошо, что знакомая машина подъехала к кафе до того, как Кристина добралась до окончательной катастрофы.

     Рассказывать о визите начали сразу же, но рассказ затянулся до позднего вечера. Уже и домой вернулись, и траурные одеяния сменили на нормальную одежду, и поужинали разогретыми макаронами с сыром, и чаю напились, а участники экспедиции никак не могли успокоиться.

     - Я очень хотела первой пройти туда, ведь не знаешь, что отец выкинет, - угрюмо вспоминала Эльжбета. - А тут неизвестно по какой причине она совсем озверела, меня отпихнула и как таран какой ринулась в прихожую...

     - Ах, какая женщина! - мечтательно комментировал Клепа.

     - ..и на отца накинулась.

     - А что делал Хенрик? - допытывалась Кристина.

     - Да ничего не делал, стоял посередине холла и в затылке чесал.

     - Думал я! - поправил дочку Карпинский. - Размышлял. Ведь я не знал, каким был мой друг Северин, умным или не очень. Если не очень, запросто мог портфель оставить в гараже, а ведь там со стороны улицы совсем нет ворот.

     - Да знаю я этот сарай, - нетерпеливо перебила будущего мужа Кристина. - И что?

     - И тогда портфель могли просто украсть.

     - Северин вовсе не был таким глупым. Я спрашиваю, что было потом?

     - Набросилась на меня как фурия и потребовала немедленно отдать ей спички. У меня их не было, я бы отдал, чего там... А она как смола прилипла. И не верила мне, по карманам хлопала...

     - Чуть не пообрывала! - подтвердила Эльжбета. - Это потом уже я сообразила, в чем дело. Мегера решила, что отец наш ума лишился, а не памяти, и боялась, что гараж подожжет, а вместе с ним весь дом сгорит. Спичек у отца отродясь не было, зажигалку свою он оставил на столе в гостиной, о чем я сообщила Богусе, ну та и успокоилась малость. Но не совсем. Все еще хрипела, задыхалась наверное, а бюст так ходуном и ходил.

     - Великолепная женщина! - вздыхал Клепа.

     - И что потом? - допытывалась Кристина.

     - А потом ни с того ни с сего ухватила отца за руку и силой приволокла в гостиную. Теперь-то я сообразила - не хотела Тадика одного там оставлять, чего-то боялась. И правильно боялась - они вместе с ее Стасем спокойно приканчивали сырник.

     - Визит наш проходил как-то слишком.., стремительно, - сокрушался Карпинский, - мне бы времени побольше на размышление. Но тем не менее, оказавшись в гараже, я все-таки осмотрелся - портфеля нигде не было. Не волнуйся, дорогая, я сообразил, что Северин мог его спрятать, порылся в груде старых покрышек, что в углу были свалены...

     - А как ты догадался, что это старые покрышки? - сурово поинтересовалась Кристина.

     - Не знаю, но сразу понял - старые покрышки, - беспомощно объяснил Хенрик, - и еще там много всякого хлама, тряпье, ящики какие-то. Под ними тоже посмотрел, и под таким.., железным с одним колесиком...

     - Тачка, - догадалась дочка.

     - Вот интересно, откуда Хенрик знает, что такое покрышки, и не знает, что такое тачка? - удивилась Кристина.

     - Сам не пойму, - развел руками Карпинский. - И никакого портфеля в гараже не было. Машины тоже не было.

     - Машиной Северина теперь пользуется Тадик, - сказала Эльжбета. - Он не стал ее в гараж загонять, на всякий случай на улице оставил. Слушай дальше. Я, как только сообразила, что Богуся считает отца сумасшедшим, притворилась обиженной и устроила ей целый спектакль. По-моему, неплохо вышло. Она даже вроде как устыдилась, но не до такой степени, чтобы еще принести сырника. Первый парни доели.

     - А сырник у нее просто замечательный! - подхватил Карпинский.

     - Замечательная женщина! - эхом отозвался Клепа.

     До Кристины наконец дошло.

     - Чего это он? - спросила она у Эльжбеты.

     - Втюрился, - пояснила девушка, глянув на дядюшку. Тот сидел с отрешенным видом, совершенно ему не свойственным, устремив невидящий взгляд куда-то в окно. - Не обращай внимания и не отвлекайся. А потом, чтобы как-то затушевать свою грубость, сама предложила осмотреть кабинет мужа. Туда отца повела лично и Стася на всякий пожарный прихватила, а Агатку оставила стеречь Тадеуша. У нее детки знаешь как вышколены! Я тоже увязалась за отцом. И представляешь, отцу вроде что-то вспомнилось!

     Услышав такую потрясающую весть, Кристина автоматически опрокинула в рот свой бокал с белым вином, позабыв о количестве выпитого за этот вечер.

     - Ну! Что же?!

     - Пусть лучше отец сам расскажет.

     - Хенек!!!

     Карпинский, расставив локти на столе, тоже устремил взгляд в окно и издал вздох посильнее Клепиных.

     - Никогда в жизни не был я в кабинете Северина, а казалось - знаю я это место. Стол письменный там стоит. Диван. А у двери шкаф. Большой такой. И очень старый. Бо-о-ольшой такой...

     - И что?!

     - И я уверен - вот этот шкаф бо-о-оль-шой - пребольшой...

     - Что шкаф?!

     - Пожалуйста, не перебивай. И я уверен, именно этот шкаф вызывает во мне какие-то эмоции. Или должен вызывать? Погоди, дай прислушаться к себе. Нет, все-таки вызывает. Наверняка вызывает.

     - Какие эмоции? - напряженно прошептала Кристина.

     - Приятные. Такие.., возбуждающие. Хорошие в общем-то чувства. И если требуется сделать вывод.., полагаю, этот шкаф был чем-то дорог моему другу Северину, у него тоже вызывал теплые чувства. И был для него ценным предметом. А раз был таким для моего друга, возможно, должен быть таким и для меня. И мне очень захотелось заглянуть в этот шкаф.

     - И.., заглянул?

     - Нет.

     - Почему же?

     Тут не выдержала Эльжбета.

     - Да потому, что эта мегера чуть не за шкирку оттянула бедного отца от шкафа, повернула к нему спиной и велела осматривать другие вещи. Сначала к верстаку с какими-то железками и деревяшками подтолкнула, потом к стеллажу с книгами, потом к дивану. Отец упирался, все порывался вернуться к шкафу, а она не давала. Мне это показалось подозрительным, и я потом потихоньку поинтересовалась у Стася, чего это его мать.., нет, не так, просто спросила, что это за шкаф в отцовском кабинете. Он сказал - в нем рыболовные принадлежности отца, а мать эту рыбалку страсть как ненавидела, может, уже пожгла отцовские удочки. Ему-то самому жаль будет, ведь он унаследовал любовь к рыбной ловле, а у отца такие там снасти были! А теперь матери не хочется сознаваться, что пожгла удочки, вот и отвлекает внимание от шкафа. Не знаю, правду ли сказал, не очень-то я ему поверила.

     - Почему?

     - Да чтобы парень в его возрасте, к тому же сам увлекающийся рыбалкой, не знал, пожгла мать отцовские удочки или нет! Ни в жизнь не поверю! Но отца к шкафу явно тянуло. И сама подумай - ведь это первый случай, когда отец испытал к чему-то совершенно определенные чувства. Неужели это ни о чем не говорит?

     Кристина согласилась - говорит, но при этом голова у нее пошла кругом. И как-то туго соображается. Поглядела на пустой бокал и догадалась - да она же пьяна! Попыталась привести мысли в порядок, но ничего не получилось.

     - Боюсь, я совсем опьянела, - с грустью призналась она. - Так что добавьте еще немного, все равно уж! А подумаю завтра.

     Эльжбета пришла в ужас. Единственная союзница, всегда совместно принимали решения, как же это? И тут только сообразила - да они еще и разболтались при Клепе! От которого надо было тщательно скрывать их тайну, хранить, можно сказать, за семью печатями, а они.., минутку, а что, собственно, мог услышать ворюга?

     И, доливая Кристине вина, девушка лихорадочно пыталась припомнить, о чем говорили в присутствии опаснейшего врага. Правда, тот явно не в себе и мечтает о поразившей его в самое сердце красавице Богусе, да кто его знает. Отец рассказывал, как что-то искал в гараже... Езус-Мария, и о портфеле сказал! Одна надежда: Клепа не обратил на это внимания. Выходит, нет худа без добра. Хорошо, что Кристина опьянела, очень подходящий предлог отложить разговор до следующего раза. Притворившись обиженной, она бросила Кристине:

     - Вижу, нет смысла с тобой говорить. Ладно, остальное доскажу завтра.

     - А что там еще было? - некстати поинтересовалась Кристина.

     И в самом деле упилась! Надо ее поскорей спать уложить.

     Карпинский вдруг очнулся от мыслей и неожиданно заявил:

     - Непременно пойду туда еще раз. Ощущения меня не обманывают. Там я почувствовал нечто важное, и надеюсь, смогу понять, что именно. Вроде бы даже о чем-то догадываюсь, но пока не уверен.

     - И я с тобой! - встрепенулся Клепа. - Да хоть завтра, чего откладывать! Считаю, теперь просто неприлично не зайти, ведь мы там немного.., того.., набедокурили. Извиняться пойдем!

     - Извиниться могу, почему не извиниться, но мне и поговорить с Богу сей нужно, - пояснил Хенрик.

     - А ты.., ч-что, так и не по.., поговорил? - заплетающимся языком поинтересовалась Кристина.

     Эльжбету прямо в жар бросило. Ну как ей справиться со всеми тремя?

     - Разве тебе не надо завтра быть на работе? - с притворной заботой спросила она у шурина. - Отпуск у тебя, что ли?

     - А это идея! - обрадовался Клепа. - Прекрасная идея, спасибо! В принципе-то у меня ненормированный рабочий день, пропустить денек ничего не стоит, но, пожалуй, послезавтра слетаю к себе, оформлю отпуск и быстренько вернусь.

     - И будешь торчать в Варшаве?

     - А почему не поторчать? У вас так мило, приятно, люблю здесь бывать. А там.., ну. Хлюп помер, а вдове и сиротам.., так сказать, помочь не мешает.., или еще что...

     Язык Кристину плохо слушался, но сказать очень хотелось. И она попыталась как можно ехиднее справиться:

     - А вдруг. Мы. Возьмем да уедем. Тогда где. Ты. По.., по.., поселишься?

     - Да здесь, - простодушно ответил Клепа. - Это ничего, если вас не будет.

     - Зато нам чего, - проворчала Эльжбета.

     Кристина упорствовала:

     - А мы в-возьмем да сдадим квартиру! Чужие люди по.., поселятся. Они тебя. На порог. Не пустят.

     Разумеется, на трезвую голову Кристина никогда не решилась бы ляпнуть такое шурину, а вот теперь, по пьянке, - запросто.

     Хенрик с интересом наблюдал за женой. Такой он ее еще не видел. Вот так, значит, в человеке проявляется опьянение! Занятно. О, вот еще любопытный симптом: Кристина хотела то ли погрозить шурину пальцем, то ли сунуть ему под нос фигу, привстала, но, пошатнувшись, опрокинула стоявший перед гостем бокал с красным вином. И смахнула со стола тарелку с селедочкой. Содержимое бокала и тарелки оказалось на брюках Клепы.

     Обескураженный влюбленный бросился в ванную отстирывать брюки, Хенрик не без труда выволок из-за стола подвыпившую жену, которая, однако, потратив на воришку остаток энергии, уже на ходу засыпала, а Эльжбете пришлось наводить порядок в гостиной.

***

     Вот так получилось, что на следующий день в гости к пани Богуславе Эльжбета с отцом отправились вдвоем. Клепе не удалось привести в порядок брюки, идти же к прекрасной вдове в запятнанных он не мог. Пришлось отдать брюки в химчистку и ждать целый день, заказ обещали исполнить лишь к вечеру. Позаимствовать брюки у Карпинского шурин и рад бы, да размер не тот.

     Эльжбета еще во время первого визита предусмотрительно расспросила Богусю о ее графике, так что теперь знали - сегодня она отправляется на работу к шестнадцати, значит, в первой половине дня застанут точно.

     Подойдя к Богусиному дому, гости не успели позвонить, как им сразу открыли. Это дети играли в садике и, смертельно скучая, околачивались у калитки.

     - Привет, а мы купили мороженое, - вполголоса сказала им Эльжбета, входя во двор. - Разное, есть и небольшие брикеты. Хотите сейчас или сначала положить в морозилку?

     Хорошо зная свою мамочку, дети, ни секунды не сомневаясь, единогласно решили: сейчас! Получив по порции мороженого в яркой упаковке, они умчались, очень довольные.

     - А она соображает, - похвалила гостью Агатка. - Из морозилки мы бы лишь к Рождеству получили.

     - Ясное дело, - кивнул Стась. - Может, сообразит и матери не сказать?

     Пани Богуслава была занята приготовлением обеда и, увидев незваных гостей, пришла в бешенство. Вареников должно было хватить как минимум на два дня, а может, и на все три. Нормальная женщина пригласила бы нагрянувших знакомых в кухню, Эльжбетка помогла бы лепить вареники, и за делом легче было бы завести разговор о чем угодно. Однако пани Богуслава нормальной женщиной не была.

     Непосредственность в обращении - это не для нее. Переполненная подозрительностью и недоброжелательством ко всем и каждому, она давно привыкла скрывать от людей свою жизнь, все, чем занималась, вот теперь, например, сам факт приготовления обеда или состав фарша.

     Мороженое не смягчило ее ожесточения, хотя и было милостиво принято. Гораздо больше ей понравилось другое приношение - коробка сухих пирожных. О, вот это может полежать, хорошо, что сообразили купить именно сухие. И визитеров пригласили в гостиную. - Вот о чем мы хотели поговорить с вами, уважаемая пани Богуслава, - начала Эльжбета, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Отец договорился с паном Северином об одном деле... Конечно, говорить стоило бы лучше отцу, да как-то неловко, вот почему я пришла вместе с ним.

     Пани Богуслава сразу навострила уши. Наконец-то она узнает, какие секреты скрывали от нее эти двое, покойный муж и его недоделанный дружок. Вот только время могли бы и другое найти, так нет, именно теперь, когда оставленный в кухне фарш заветрится, а тесто засохнет. Ведь она ничего убирать не стала, рассчитывая сплавить гостей дорогих через две минуты. Но так хочется узнать, что там за тайны такие. И Богуся поднялась со стула.

     - Минутку. Раз уж дело важное, пойду принесу смородиновый сок.

     Станет она говорить этим двум, что пошла сунуть в холодильник миску с фаршем и накрыть тесто салфеткой! А смородиновый сок свой, чего его жалеть, вот сахар - да, было жалко, кислым получился сок, и ясно - того и гляди совсем забродит.

     В гостиной Карпинский поинтересовался у дочери:

     - Это существует такой обычай, которого я не помню? Поить гостей смородиновым соком? Если разговор о деле, то запивают его смородиновым соком?

     - Что ты, нету у нас такого обычая, - рассмеялась дочь. - Господи, как я ненавижу ее смородиновый сок! Сколько себя помню...

     - А что, невкусный?

     - Сам увидишь.

     Попробовав, Карпинский попросил принести немного воды. Разведенный сок пани Богуславы вполне можно было пить в качестве прохладительного напитка, в неразведенной же версии он сильно смахивал на уксус. Гневно фыркнув, хозяйка опять пошла в кухню. Там ей даже пришла в голову мысль подать гостям воды из-под крана, но, подумав, она отказалась от блестящей идеи: еще желудки схватит и на ее сок подумают. Принесла бутылку минеральной.

     - Ну так что за дело? - спросила она, усаживаясь на свое место.

     Была не была! И Эльжбета, запинаясь, начала излагать:

     - Видите ли, отец дал пану Северину на сохранение большой старый портфель. Черного цвета. И было это за день до катастрофы, в которую отец угодил...

     - Пустой портфель? - уточнила хозяйка.

     - Нет, битком набитый...

     - А чем?

     Чем набитый, язык не поворачивался выговорить. Может, удастся обойти щекотливый вопрос, ограничившись внешним видом тары?

     - Такой, знаете, старый, потрепанный портфель. С оторванной ручкой...

     Пробегавшая мимо гостиной Агатка услышала слова "портфель с оторванной ручкой". Не добежав до кухни, чтобы проверить там в холодильнике наличие принесенного гостями мороженого и возможность перехватить еще малую толику, девочка остановилась у открытой двери и прислушалась.

     - Так что же было в портфеле? - не давала сбить себя с толку хозяйка.

     И Эльжбета была вынуждена ответить:

     - Деньги.

     Агатка с трудом удержалась, чтобы не крикнуть - никакие не деньги! Отец сказал - в портфеле инструменты, это девочка отлично запомнила. Ручка действительно с одного края оборвалась, отец нес портфель, прижимая к груди. А она еще тогда оглянулась и собственными глазами видела, как свисала оторванная ручка, когда отец грохнул тяжеленный портфель на письменный стол.

     При слове "деньги" у Богуси дух перехватило.

     - Какие деньги?

     - Доллары. Наличными.

     - Ас чего это Хенек принес Северину наличные доллары?

     - Чтобы на время спрятал у себя. Так получилось. У нас тогда все разъезжались, не хотелось оставлять в пустой квартире большую сумму. Отец думал - всего на денек, у Северина деньги будут в безопасности, а тут как раз угодил в катастрофу...

     Бурные чувства захлестнули пани Богуславу. Вот оно что! Значит, негодный муженек, царство ему небесное, обделывал тайные делишки со своим дружком, а ей, законной супруге, ни гуту! И она должна теперь верить на слово сопливой девчонке. Да откуда большие доллары у этого недоделанного Хенека? Кто может доказать, что они принадлежат Карпинскому, а не Северину, то есть, пардон, ей? А ведь каждый знает - Северин то и дело устраивал какие-то торги, аукционы, сам говорил. А теперь эти.., эти.., пытаются убедить ее, несчастную вдову, в том, что денежки принадлежат им, а не ей.

     Агатка в коридоре тоже размышляла. Как всякий нормальный ребенок в ее возрасте, она прекрасно знала, что такое наличные доллары. Бумажки, точно такие же, как и польские злотые.

     Портфель, который отец шмякнул на стол, был жутко тяжелым, бумажные деньги такими тяжелыми не могут быть, ведь она, Агатка, сколько раз видела по телеку - целый чемодан похищенных из банка долларов грабитель уносит легко, даже не согнется под его тяжестью. А тут... Портфель так грохнулся о стол, что тот чуть не сломался. И отец с трудом его нес по лестнице. Значит, Эльжбета лжет!

     Тем временем ее мамаша приняла решение.

     - Ничего подобного Северин в наш дом не приносил, иначе мне было бы известно. А я впервые слышу о таком. И вообще, почему Хенек все время сидит молча, а говорит только его дочь?

     - Потому что чувствую себя дурак дураком, - пояснил Хенрик. - Сам просил Северина сохранить в тайне мою просьбу, ну и вижу - он так и сделал. А деньги я заработал.., не очень законным путем, вот теперь и не могу толком всего рассказать, ведь сами знаете, с памятью у меня...

     Как ни странно, такое сбивчивое объяснение для пани Богуси оказалось вполне удовлетворительным. Во-первых, все зарабатывают сейчас деньги не вполне законными путями, а во-вторых, такой недотепа, как Хенрик, вполне мог все перезабыть, тем более что еще и в катастрофу попал. Но отступать Богуся не собиралась.

     - Допустим, вы и в самом деле загребли денежки, - ворчливо заметила она, - а Северина, значит, по боку? С ним теперь можно и не считаться? А как я могу быть уверена, что в тех деньгах нет доли Северина? И что вы вообще что-то ему передавали? Сейчас-то что угодно можно говорить...

     Карпинский сник окончательно, а у Эльжбеты в глазах потемнело. Оправдались наихудшие их опасения - Богуся отреагировала самым премерзким образом. И даже если они в подробностях опишут содержимое портфеля, с алчной бабой им не справиться. Спасти их может только появление голландского сообщника, если представить его как финансового авторитета. Так ведь у того дела в Амстердаме, сказал, вернется, когда закончит какую-то очередную операцию.

     Эльжбета предприняла последнюю жалкую попытку:

     - Вы же знаете моего отца, проше пани. Он никогда в жизни не стал бы покушаться на чужое добро, а тем более на имущество своего лучшего друга. А я с этого и начала - очень наше дело деликатное, тонкое дело. И вот еще что. Отец не один занимался этим делом, а с сообщником, самому ему наверняка бы не справиться. Так вот, этот сообщник может подтвердить...

     - А где этот ваш сообщник? - перебила хозяйка.

     - В Амстердаме. В Голландии.

     - И мне что же, теперь к нему в Голландию ехать?

     Идея съездить в Голландию очень пришлась по вкусу Агате. О том, что портфель с оторванной ручкой находится в их доме, она знала, в этом она полностью верила Эльжбете, та говорила чистую правду. А вот относительно содержимого портфеля - врет! С другой стороны, хорошо бы в портфеле оказались доллары. От матери всю жизнь только и слышишь нытье и жалобы на нехватку денег, и отца из-за них пилила, и экономила на всем, а денег действительно не хватало. Вот если бы в портфеле оказались деньги, вот если бы и им перепало, вот если бы она наконец могла купить классную майку с портретом Майкла Джексона, о которой пока может только мечтать! А в Голландию поехать, так она с радостью...

     Эльжбета растерянно замолчала, и Карпинский счел своим долгом прийти дочке на выручку.

     - Вы ведь знаете, милая Богуся, я ни в жизнь не стал бы обманывать Севека, моего лучшего друга, - укоризненно произнес он. - В то же время я отдаю себе отчет в сложности создавшегося положения, тем более что неизвестно, где именно Севек...

     И тут вдруг что-то произошло. Хенрик неожиданно почувствовал в мозгу словно взрыв, ослепительный блеск, фейерверк и явственно увидел, как Хлюп прячет в свою машину его тяжелый портфель, как они сидят вдвоем в этой машине.

     Хенрик закрыл глаза, пытаясь охватить сознанием ослепительную картину. Наверное, выглядел он страшно, Эльжбета с беспокойством глядела на отца. А тот бормотал, не открывая глаз:

     - Я привез ему портфель... Он взял его.., на автостоянке.., чулан.., гараж.., чердак...

     - Что еще за чулан? - не вытерпела Богуся, прерывая нависшее над столом молчание, когда Хенрик перестал бормотать. Сидел ослабевший и сникший, ослепительное видение отняло все силы. Дочь со страхом смотрела на него, боясь помешать даже словом. - Я вас спрашиваю, - возвысила голос пани Богуслава, - что за чулан? На чердаке ничего такого нет, это я вам точно говорю. Ну, что молчите?

     Понимая, что отец сейчас говорить не в состоянии, Эльжбета попыталась утихомирить мегеру.

     - Отец, по всей вероятности, хотел сказать, что не знает, где именно пан Северин мог спрятать в вашем доме его портфель, возможно, в каком-нибудь чулане, а чуланов у вас много...

     - А даже если и много, кому какое дело? - резко подняла голову хозяйка. - Пусть хоть целая сотня, имеем право! Может, у Хенека что и было...

     - Было, проше пани, наверняка было. И он отдал на сохранение пану Северину, и если бы пан Северин был жив...

     - А откуда известно, что отдал и что деньги Северин спрятал в доме? - не уступала Богуся. - Почему вы так в этом уверены?

     - Так ведь пан Северин сам об этом сказал! - вырвалось у Эльжбеты. - Когда посетил отца после аварии в больнице, то сказал, что все у него и в безопасности. Я сама слышала, собственными ушами!

     - Вот интересно! - не сдавалась Богуся. - То говорили, что Хенрик все время был без сознания, так что же, Севек разговаривал с человеком, который его не слышит? Не поверю!

     - Да нет же! - почти кричала девушка. - Человек уже пришел в сознание! Пан Северин как раз был в больнице, это случилось в день смерти пана Северина.

     Теперь ошеломлена была хозяйка.

     - Как же это? Выходит, в тот день Севек ходил в больницу?

     Ведь она хорошо помнит - заперла мужа в доме, уходя на работу. Ох, как-то все слишком запуталось...

     - Ну да, был, я же пани объясняю! Для нас это просто счастье. Он еще разговаривал с отцом, придумал поспрашивать его по математике, чтобы к отцу скорее память вернулась. И именно тогда сказал, что все у него в безопасности. Да не только я это слышала, еще как минимум два человека.

     Больше двух вещей одновременно в мозгу пани Богуславы не укладывалось. И теперь она лихорадочно обдумывала новую для себя информацию, пытаясь сделать логичные выводы. Значит, Севек помер не из-за нее, не из-за того, что заперла его в доме, а из-за этого подлеца Хенрика, разнервничался из-за него в больнице, вот сердце и не выдержало. Ну так нет, не дождутся, шакалы! Даже если проклятый портфель и в самом деле является собственностью Карпинских, ни за что им его не отдаст! Сначала прикончили Северина, а теперь им еще и денежки подавай! Да таким сволочам...

     - Вот мое последнее слово, - железным голосом заявила хозяйка. - Ни о каких деньгах я ничего не знаю, а если кому это не по нраву - можете жаловаться. Да хоть в суд подавайте! Нет в моем доме никаких портфелей с долларами, я даже и искать не собираюсь. Хенек в аварии головкой стукнулся, вот ему и мерещится невесть что.

     И встала, явно собираясь выпроводить незваных гостей. Тем пришлось тоже встать. А что поделаешь? Яснее ясного - из этой бабы ни гроша не выдоишь. Агатка на цыпочках задом отошла от двери и, позабыв о мороженом, бросилась наутек.

     - Где мороженое? - спросил с нетерпением поджидавший ее братец.

     - Какое там мороженое! Не до него.

     - Что так?

     - Там такой ор стоит! Слушай, а деньги тяжелые?

     - Какие деньги? - не понял Стась.

     - Всякие. Скажем, доллары.

     - С чего это долларам быть тяжелыми? Ты чего мне мозги пудришь?

     Агатка вздохнула. Придется, видимо, кое-что брату рассказать. А рассказывать она не любила, наследственное, наверное. Как и мать, не любила она расставаться с секретами, ведь никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться.

     - Слушай, они там говорят, что отец принес в портфеле ихние доллары в наш дом, как бы спрятать на время, а мать не верит. Я знаю, портфель и правда принес, я сама видела, только он был страшно тяжелый. И отец сказал - в нем инструменты. Так как считаешь, могут доллары быть такими тяжелыми, чтобы человек аж сгибался, когда нес их по лестнице?

     - Откуда мне знать? - задумался брат. И решительно добавил:

     - Нет, не знаю, я их там не взвешивал. Только если такое тяжелое, то скорее инструменты, железки всякие, а не бумага. Но если битком набитый портфель... А он был битком набитый? Может, золотые доллары?

     - Нет, о золотых они не говорили.

     - Да что нам какие-то сомнительные доллары? Я тебя спрашиваю - что с мороженым?

     - А, мороженое... Подожди, погляжу, как гости уйдут. Мать их выпроваживает.

     Разочарованный Стась сердито пожал плечами и несолоно хлебавши отправился по своим делам. Тяжеленный портфель с предполагаемыми долларами ни чуточки его не заинтересовал, он не помнил своей встречи на лестнице с отцом в тот день, а вот что касается инструментов... Какая-то зацепка в мозгу осталась. Вроде он видел в отцовском шкафу что-то такое... Надо бы посмотреть. Однако о своем намерении парень забыл в тот самый момент, когда выяснилось, что Болек раздобыл где-то настоящую ракетницу. О чем тут еще можно помнить?!

     Не то было с его сестрицей. Агата поднялась к себе, стараясь ступать как можно тише, чтобы мать в кухне не услышала. У девочки не было ни малейшего желания помогать матери лепить вареники. О том, что гости покинули их дом, известила захлопнувшаяся за ними калитка, теперь же мать торопится приготовить обед и наверняка злится как сто тысяч чертей. А о портфеле с оторвавшейся ручкой следует подумать. Куда отец мог его спрятать? Жаль, что тогда она все-таки не заглянула в него, мать позвала, да и есть очень хотелось. Нет, вряд ли он швырнул бы так портфель, если бы в нем находились деньги.

***

     Вернувшаяся с работы Кристина застала в доме чрезвычайно нервную обстановку. Хотела спросить о результатах хождения к Богусе, но Эльжбета не дала ей рта раскрыть, крикнув:

     - Слушай! Отец начинает припоминать! Карпинский, очень бледный, сидел за столом, держась за голову.

     У Кристины затряслись руки. Выронив пакеты с продуктами, она сбросила с плеча ремень сумки и, плюхнувшись на стул рядом с Хенриком, уставилась на него.

     - Ты что такой? Голова болит? Врача!

     - Врача не надо, - возразила Эльжбета, - сейчас он уже пришел в себя, но там, у Хлюпихи, его так прихватило, что я не на шутку испугалась.

     - А сейчас что с ним? Почему он ничего не говорит?

     Хенрик опустил руки и открыл глаза.

     - Нет, голова уже не болит, - сказал он, - только нога.

     - Как это нога? - встревожилась Кристина. - Почему нога?

     Карпинский, по своему обыкновению, обстоятельно пояснил:

     - Потому что на лестнице я оступился и ушибся. Да не волнуйся так, не сильно ушибся, совсем немножко. И возможно, это пошло мне на пользу. Обе успокойтесь, на вас лица нет!

     Однако дамы успокоились лишь после того, как разбили чашку с остатками кофе и опрокинули на пол пепельницу в тщетных попытках осмотреть ушибленную ногу и больную голову. Эльжбета принялась заметать стекло и окурки, Кристина - расстраиваться.

     - Куда столько блюдец девать? - вздыхала она. - Смотри, опять чашка вдребезги, а блюдце целехонькое.

     - Других забот у тебя нет? - проворчала девушка. - Видела бы ты отца в тот момент! Кристина спохватилась:

     - Хенричек, ты что-то вспомнил? Как только Хенрик смог пробиться сквозь хаотичные выкрики дочери, он сделал сенсационное заявление:

     - Теперь я уже точно знаю, что мой портфель находится у Хлюпа. Признаюсь, меня это основательно оглушило, я словно наяву увидел, как мы съехались с ним на автостоянке, той, что у трамвайной петли. Он на своей машине, я на своей. И он взял у меня тяжелый портфель и затолкал к себе в багажник. Потом мы вместе сидели в его машине и разговаривали. Всего не припомню, однако твердо знаю - этот человек был моим другом. У меня был еще какой друг?

     - Нет! - одновременно заверили дочь и жена. Кристина добавила:

     - Знакомые, были, но настоящий друг у тебя был только один - Хлюп.

     - Ну тогда это был он. И теперь наши деньги у него.

     - Не у него, а у нее. У этой мегеры.

     - И можешь не сомневаться - она ничего нам не отдаст! - злым голосом заметила Эльжбета. - Нашла она портфель или еще нет - нам неизвестно, но уже успела от всего отпереться. Логики у этой бабы ни на грош. Не верит, что портфель с деньгами вообще существует, и утверждает, что он - ее собственность! Тьфу!

     - Это как же - ее? - опешила Кристина.

     - Ну, не столько ее, сколько ее покойного мужа, - пояснил Карпинский. - То есть принадлежал мужу, а теперь - ей.

     - А мы, видишь ли, плетем сети и намереваемся обмануть и ограбить вдовицу, - добавила Эльжбета.

     - С ума сойти! - пришла в ужас Кристина. - Так что же теперь делать? Ведь можно же как-то доказать.

     - Как докажешь, если отец сам заявляет - его бизнес был не слишком законным.

     - Это не я говорю, - возразил Хенрик, - так уверяет мой сообщник.

     - Нет, погодите, - вспомнила Кристина, - мы и сами можем доказать, ведь мы же знаем, что было в портфеле.

     - Ну и что, а она утверждает - никакого портфеля в ее доме не было и нет, она не собирается его искать, а все выдумал отец, у которого после аварии голова не в порядке, вот ему и чудится невесть что.

     - Ну да, "не собирается искать"! Так я ей и поверила. Головой ручаюсь - теперь весь дом перевернет.

     - Уж это точно, - вздохнула Эльжбета. - Однако мне кажется, что она и в самом деле ничего не знала о портфеле. Здорово была потрясена, даже не сразу смогла выработать линию поведения. Когда же услышала, что в портфеле деньги, - мгновенно решила, чего ей придерживаться.

     - А какого черта надо было докладывать, что в портфеле деньги? - возмутилась Кристина.

     - А что нам оставалось делать? - возразила Эльжбета. - Сказать, что в нем металлолом или макулатура? Так ведь она бы заглянула в него. И уж тогда у нее были бы все основания уверять, что это не наше!

     - А сколько денег - тоже сказали?

     - Ты что! Уж тогда бы она тут же нам всем глотки перегрызла.

     Кристина взглянула на мужа, который все это время сидел молча, о чем-то напряженно думая.

     - Хенек, - осторожно начала она, - раз уж ты вспомнил о вашем разговоре с Северином, может, поднапряжешься и припомнишь - не говорил ли он, где собирается спрятать твой портфель?

     К этому времени Карпинский совсем расслабился, откинулся на спинку стула, сплетенные пальцы подложил под затылок, вытянул ноги и задумчиво рассматривал потолок.

     - Говорил, - грустно ответил он. - Смутно вспоминаются разные места: в шкафу, в сундуке, в алькове, в чулане. В голове сумятица, мелькают вот эти слова, и я считаю - именно тогда Сева их мне называл. И методом дедукции - правильно я называю метод? Значит, методом дедукции я вычисляю - именно во время той встречи они и запали мне в память, больше ведь никаких подходящих случаев не вспоминается.

     - Значит, Северин спрятал портфель в одном из этих мест.

     Все трое принялись обсуждать названные места, высказывая множество остроумных гипотез. Это заняло немало времени, а больше всего пользы от оживленной дискуссии получил кот. Он обнаружил в прихожей брошенные и позабытые Кристиной сумки с продуктами, основательно изучил их содержимое и нашел кое-что для себя интересное. Папка с корректурами, овощи, клубника, консервные банки кота не заинтересовали, но сырые бифштексы из кулинарии, сливки к клубнике и сыр - другое дело. При таком обилии вкусностей умный котик ограничился лишь половиной бифштексов, едва отведал сыру, зато сливки вылизал полностью, после чего с трудом добрался до какого-то укромного уголка, где и завалился на заслуженный отдых. Обнаружив следы кошачьей деятельности, хозяева даже и не пожурили разбойника - не искать же его по всему дому.

     Пришлось удовольствоваться весьма скромным обедом, незаметно перешедшим в столь же скромный ужин. За столом не прекращалось обсуждение животрепещущей темы.

     Первый проблеск с памятью Карпинского не столько продвинул дело с поисками портфеля, сколько вселил надежды на скорое возвращение памяти целиком. Очень хотелось верить, что произойдет это в самое ближайшее время, ведь Богуся может поторопиться и разобрать свой дом на составные в поисках спрятанных сокровищ. Поди доказывай потом, что она завладела чужим имуществом!

     Рассмотрев абсолютно все варианты, обсудив и отбросив по очереди все аргументы, которыми можно было бы воздействовать на твердокаменную Богусю, просидев в угрюмом молчании продолжительное время, Кристина с Эльжбетой как-то разом встряхнулись и одновременно произнесли:

     - Ну тогда остается только одно...

     - Ну тогда я вижу только один выход... Не договорив, они уставились друг на дружку, ожидая, что же хотела сказать другая. Обе выжидательно молчали. Первой решилась Кристина.

     - Ты что имеешь в виду?

     - А ты?

     - Полагаю, мы обе думаем об одном и том же, но мне неудобно об этом говорить.

     - Почему?

     - Потому что я не являюсь законным членом вашей семьи.

     Эльжбета очень удивилась:

     - Это как же понимать? Что за глупости ты несешь?

     - Никакие не глупости, ты просто не учла то немаловажное обстоятельство, что я еще не законная жена твоего отца. Официально наш брак не оформлен.

     - Так в чем проблема? Возьмите и оформите.

     - О каком браке речь? - очнулся от своей задумчивости Карпинский.

     - О браке с тобой, дорогуша.

     - А я тут при чем? Разве мы с тобой не женаты?

     - Конечно!

     - А почему?

     - Потому, что сначала требовалось время на оформление твоего развода с прежней женой, потом ждать, пока он вступит в законную силу, а потом у тебя не было времени, ты занялся какими-то подозрительными делами. Теперь-то я догадываюсь какими. Мы с тобой договорились расписаться после моего возвращения с Краковской книжной ярмарки, но тут ты умудрился попасть в автокатастрофу. А сейчас я не уверена, что человек, страдающий амнезией, имеет право вступать в брак.

     - Холера! - встревожилась Эльжбета. - Наверняка не имеет.

     - С чего бы это? - не согласился ее отец.

     - Да ведь такой человек может не помнить, что он уже случайно женат. Запросто станет двоеженцем, и что тогда?

     - Но ведь вы же знаете, что я не женат! - возмутился Хенрик.

     - Трудно сказать, хватит ли показаний двух свидетелей...

     Карпинский вдруг проявил не свойственный ему темперамент.

     - А мне что за дело! Я уверен - не женат, и наверняка у меня есть какие-то документы, подтверждающие развод с прежней женой. Немедленно отправляемся оформлять отношения. Пошли жениться!

     Он даже вскочил со стула, но Кристина усадила его на место.

     - Да ты что, сейчас все загсы уже закрыты.

     - В таком случае завтра же с самого утра! - упорствовал Хенрик.

     - Не получится, там надо сначала подать заявление, а потом ждать тридцать дней. Месячный срок, понятно?

     - На кой черт мне этот месячный срок?

     - О, отец уже говорит как человек! - порадовалась дочь. - Если не ошибаюсь, месячный срок дается в рамках антиразводной профилактики, а вдруг молодожены раздумают?

     - Я не раздумаю! - бушевал Карпинский.

     - Я тоже, - мягко заметила Кристина. - Ведь я с самого начала хотела выйти за тебя. Ну хорошо, давай завтра же и подадим заявление. Что же касается амнезии...

     - ..так о ней не стоит упоминать, - закончила ее мысль Эльжбета. - В загсе никто не станет задавать глупых вопросов, а на кой нам все эти сложности со свидетельствами? Лучше всего подавать заявление идите вместе, в случае чего подскажешь отцу, что надо говорить.

     - Очень хорошо! - удовлетворился Карпинский и опять удобно устроился на стуле. - Сделаю вид - я совсем здоров, все прекрасно помню. В крайнем случае могу согласиться на склероз, склеротики имеют право жениться?

     - Учитывая, что сейчас делается вокруг, им никто не препятствует.

     - Тогда порядок. А теперь говорите, что за мысль пришла в ваши головы?

     Кристина с Эльжбетой переглянулись.

     - Ладно уж, давай я первая скажу, - сдалась девушка. - Вижу только один выход - украсть! Нет, не правильно я говорю, не украсть, а изъять, вернуть свое. Как-нибудь незаметно вырвать из когтей этой хищницы нашу собственность. Ты тоже подумала об этом?

     Кристина кивнула.

     - Да. Украсть без всяких зазрений совести. Теперь я не сомневаюсь - Хлюп спрятал наше имущество в своем доме. И очень плохо, что мегера теперь в курсе. С нею и говорить не стоило. Вообще! Ведь не секрет, что это за ведьма. Надо было прийти и забрать то, что по праву принадлежит нам.

     - Легко сказать - прийти и забрать, а где оно спрятано?

     - Твой отец говорит - в гараже его нет. Хенек, ты действительно уверен, что в гараже нет твоего портфельчика?

     - Во всяком случае, я его там не увидел, - осторожно отвечал Карпинский.

     - Да о чем вы, какой гараж! - энергично перебила старших девушка. - Хоть вкус у пана Северина был тот еще, раз уж терпел такую гарпию, но ведь в остальном он был нормальным человеком, не дурак. И если он знал, чем набит портфельчик... А ведь он знал, судя по тому, что вспомнилось отцу? Тогда ни в жизнь не оставил бы таких ценностей в гараже, который не запирается снаружи. Ведь это просто сарай, в него может войти любой человек прямо с улицы.

     - А в багажнике машины? - без особой уверенности предположила Кристина.

     - Даже если, то ненадолго, - возразила Эльжбета. - Ведь он же ездил на своем драндулете, могли украсть. Разве что у него в гараже сделан какой тайник... Хотя нет, будь там тайник, запирал бы или хоть ворота поставил.

     Кристина вздохнула.

     - Скорее всего, ты права. А жаль, в гараже легче всего искать.

     До Карпинского дошло.

     - Погодите, - вмешался он, - если я правильно понял, вы собираетесь портфель украсть? Как простые воришки?

     - Не украсть, а вернуть свое, - сурово и наставительно заметила дочь. - В конце концов, портфель твой или нет?

     - Ну, мой...

     - Имеешь ты право забрать свою вещь, если на ней кто-то уселся и не желает вставать?

     - Наверное, имею, но хотелось бы как-то полюбовно...

     Эльжбета с горечью обратилась к Кристине:

     - Гляди, человеку приходится заново познавать мир, чуть ли не учиться говорить - все позабыл. А характер остался прежний. Надо же, какая несправедливость. "Полюбовно"! Ты что, не слышал, - принялась она горячо втолковывать отцу, - как она с нами говорила? Как тебя бог знает в чем обвиняла! Из дому нас вышвырнула! И яснее ясного заявила - не видать нам портфеля как своих ушей! Все, что в доме, - то теперь ее! А ты старался, зарабатывал. Для кого? Для этой язвы? Так ты, оказывается, ее любишь, а не Кристину!

     Карпинский даже попятился со своим стулом от разъяренной дочери. В глубине его беспамятной души что-то восставало против кражи, однако подключился и логично рассуждающий разум.

     Нет, наверняка не стал бы он ради Богуси заниматься рискованным бизнесом, да и не рискованным тоже вряд ли. Выходит, обе его девушки правы, логика подсказывает: если нельзя иначе, значит, возвратить утраченные сокровища следует с помощью хитрости.

     Нет, не во всем права была Эльжбета, кое-что в характере ее отца после несчастного случая изменилось. Прежний Карпинский скорее бы умер, чем решился обокрасть вдову друга, пусть даже та незаконно присвоила его имущество. Может, стал бы умолять, упрашивать, согласился отдать ей половину заработанного, все, что угодно, только не противоправные действия. Именно закостенелая законопослушность и заставляла Карпинского сомневаться в праведности его бизнеса. До аварии он ни за что не пошел бы на криминальный шаг, теперь же логика брала верх. Ведь вот так, запросто, отказаться от своей собственности значило, прежде всего, нанести ущерб двум самым любимым существам - дочери и жене. Если бы речь шла только о нем, кто знает, решился бы Хенрик пойти на кражу.

     - А ну перестань наскакивать на меня! - с неожиданной суровостью сказал он дочери. - Я люблю не язву, я люблю Кристину. Хорошо, я согласен. Красть так красть. Продолжайте. И что дальше?

     - Слава богу! - с облегчением выдохнула Кристина. - В чем-то ты, несомненно, поумнел. И брак нам имеет смысл поскорее оформить, иначе я бы не могла действовать вместе с вами. Сейчас я лицо постороннее, если что, квалифицировалась бы как обычная воровка, а так - свое забираю. Надо проверить, все ли у нас имеется для того, чтобы завтра с утра отправиться в загс. Возможно, тридцать дней на размышление обязательны только для молодежи? Неужели ни для кого не делают исключений?

     Эльжбета небрежно заметила:

     - Думаю, исключением могло бы стать немедленное оформление брачных уз для человека на смертном ложе...

     - Или срочная командировка одного из брачующихся, - продолжила Кристина. - Я имею в виду длительную загранкомандировку. Ну да завтра узнаем, что гадать. А сейчас лучше подумаем над тем, куда Хлюп мог сунуть наш портфельчик.

     У Эльжбеты тоже камень с души свалился, после того как отец выразил им свою солидарность.

     - Пойду принесу тебе пива из холодильника, - сказала она отцу, вставая. - Признаться, боялась, что ты еще отправишься к этой мегере с доносом на нас с Кристиной. Правильно, думаем. Думаем все! Гараж отпадает. Что тебе еще вспомнилось, папуля?

     Кристина ответила за Хенрика:

     - Чулан.

     - Я неплохо знаю дом Хлюпов, еще девчонкой играла у них в прятки. Чулан, кладовка, подсобка - да там полно всяких закоулков! Казалось, в некоторые из них вообще никто никогда не заглядывает. Северин мог сунуть портфель в любой.

     - Считаешь, надо все осмотреть?

     - Наверное, все, за исключением кладовок, в которых Хлюпиха держит какие-то нужные вещи, скажем пылесос и тому подобные. Просто не представляю, как мы сможем такое провернуть.

     - Еще сундук, - напомнил Карпинский. - И шкаф. Больше ничего припомнить не могу.

     - Шкаф! - вдруг вскричала Эльжбета. - Помнишь, пап, когда мы были у Хлюпов первый раз, мегера устроила скандал из-за шкафа в прихожей, у которого дверь обрушилась? А может, у нее были основания беспокоиться из-за того, что кто-то копался в ее шкафах? Не стала бы, наверное, без причины так орать? Кто знает, что у нее в шкафах?

     - Думаю, беспорядок, - предположила Кристина. - Вместе с Дверью не вывалились какие бебехи?

     - Кажется, что-то вывалилось. Да нет, с какой стати Хлюп стал бы прятать что-то от жены в шкафу, куда она заглядывает. А ведь эта женщина, похоже, и в самом деле от нас впервые услышала о портфеле с деньгами. Если притворялась, тогда ее актерская работа достойна "Оскара".

     - Ну тогда, может, чердак? Тебе приходилось когда-нибудь бывать у них на чердаке? Что там?

     - Конечно, приходилось, - вздохнула Эльжбета. - Дети всюду пролезут. Я бы на месте Хлюпа непременно выбрала чердак. Там запросто можно спрятать и танк с прицепом.

     - Шкаф! - сказал Карпинский.

     - Да говорили мы уже о шкафе! - отмахнулась Кристина. - У нас получается - надо весь дом обшарить. Интересно, как это сделать? Впустит ли она еще раз кого-нибудь из нас? Не меня, конечно. Судя по вашим рассказам, визит закончился неудачно?

     - Не то слово.

     Чем больше раздумывали, тем больше возникало сложностей. Да, проблема не из легких: проникнуть в дом, хозяйка которого их на дух не выносит, независимо от того, решила ли та сама отыскать клад или просто ей надоели непрошеные гости. Впрочем, последние сами виноваты. Глупо взялись за дело и настроили хозяйку против себя. Для начала следовало просто...

     - Знаю! - крикнула вдруг Кристина, перебивая Эльжбеткины воспоминания о чердаке в доме Хлюпов. - Как миленькая впустит нас! Только придется ее обмануть.

     - Обмануть? - не поняла Эльжбета. - Что ты имеешь в виду?

     - Обмануть? - огорчился Карпинский. - А без обмана нельзя?

     - Ну, выкладывай! - теребила будущую мачеху Эльжбета. - Что ты надумала? Кристина не сразу ответила.

     - Кажется, у нас еще осталось сухое белое вино? Моя идея заслуживает того, чтобы выпить. Итак, вы опять идете к мегере. С цветами и большой коробкой дорогих конфет, пусть подавится. Большой, чтобы издали было видно. Дверь откроет, не сомневайтесь. И скажете ей - портфель нашелся. А вы пришли извиниться за доставленные хлопоты. На колени падите, головой о пол бейтесь, не встанете, мол, пока не простит. Раз пропажа нашлась, мегера потеряет к портфелю интерес и не станет перерывать все в доме, чем, думаю, она в данный момент и занимается.

     - Не занимается, она еще с работы не вернулась, - заметила Эльжбета, глянув на часы.

     - Так займется. А раз пропажа обнаружена, перестанет ее искать, ведь нет никакого смысла.

     - Думаешь, она нам поверит? Кристина не сомневалась.

     - Такая не поверит тому, что кто-то может отказаться от денег. А раз мы от нее отцепились, отказываемся от своего имущества, значит, обнаружили денежки. Только надо заранее хорошенько обдумать, где именно мы их нашли. Чтобы было убедительно и вместе с тем неожиданно романтично. И сиять, сиять от счастья!

     - Крыся, ты гений! - торжественно провозгласила Эльжбета и побежала за вином.

     Карпинский на удивление спокойно согласился обманывать Богусю. Может, потому, что очень уж трудно было добиваться от нее возвращения своей собственности. При одном воспоминании об этом у Хенрика все внутри болезненно содрогалось и сдавливало сердце. Все, что угодно, только не поднимать снова вопрос о деньгах, а что взамен - уже неважно.

     - Послушайте, а где Клепа? - вдруг спохватилась Кристина. - Он уже уехал?

     - Господи, совсем о нем забыла! - ответила девушка, по привычке оглядываясь. - Да нет, не мог уехать. Он ведь в химчистку пошел.

     - Может, вернулся, а мы и не обратили внимания?

     - И что, подслушивает? Вскочив, обе кинулись осматривать квартиру. Жулика не было, и они успокоились.

     - Неужели до сих пор торчит в химчистке? - недоумевала Кристина. - Или с ним что случилось? Впрочем, это неважно, мы еще всего не додумали.

     И тут в дверь позвонили. Это был Клепа в свежевычищенных брюках.

***

     Из химчистки Клепа ушел давно, часа два назад. Брюки были в порядке, так что можно отправиться в гости к роскошной женщине, которую они так жестоко обидели. Купив цветы и коробку конфет, Клепа двинулся в Секерки.

     Пани Богуси он не застал, она и в самом деле была на работе. В дом его впустили умирающие со скуки дети. Агатка, по примеру матери, достала черносмородиновый сок и стала потчевать гостя. Гость вынужден был пить этот уксус, дети же с энтузиазмом принялись за конфеты. После того как последняя исчезла, гость узнал, что напрасно теряет время, ибо мамуля вернется с работы лишь после двенадцати ночи, а в такую пору у них не принято принимать гостей.

     Из этого однозначно следовало, что пора и честь знать. Однако Клепе подобные намеки - как об стенку горох. Возможно, взрослые хозяева терпели бы нахала, стиснув зубы, но в данном случае он имел дело с детьми. А те уже были сыты по горло как шоколадными конфетками, так и обществом гостя. И с похвальной искренностью поставили вопрос ребром.

     - Нам пора, - заявил Стась, вставая и вежливо шаркнув ножкой. - Я договорился с корешем, и она тоже. Так что вам придется уйти, нам не разрешают оставлять в доме чужих. Пошли, что ли?

     Агатка солидарно поддержала брата, и Клепе не оставалось ничего иного, как покинуть жилище обожаемой женщины.

     О своем визите к Хлюповой жулик тут же поведал Карпинским, не делая из него тайны, одновременно энергично сгребая себе остатки ужина. Схватился за бутылку, да бокала для него на столе не оказалось. И все время говорил, говорил. А поскольку рассказывал о посещении интересующего всех дома, женщины затаили дыхание, молча поставили на стол дополнительный бокал, а Эльжбета по знаку Кристины даже принесла еще одну бутылку, правда красного вина, и сунула отцу в руку штопор.

     - Какие милые детки! - беззаботно повествовал Клепа, не переставая жевать и прихлебывать. - Вежливые, воспитанные. И в отсутствие мамы заботятся о доме. Стась показал мне спиннинг, у этого Хлюпа была неплохая экипировка. Мальчика рыбалка интересует, девочку нет. Однако куда это они отправились, на ночь-то глядя? И дом могут обокрасть, окон не заперли. Даже если ребенок останется в доме - тоже мало толку, что он сделает грабителям? Разве что шум поднимет...

     - А тебя детки впустили запросто? - охрипшим от волнения голосом поинтересовалась Эльжбета, когда Клепа на минуту замолк, набив рот новой порцией салата. - Так просто, без ничего?

     - Как это без ничего? И цветы я принес, и шоколадки.

     - Шоколадки! - подхватила Кристина. - Что я вам говорила?

     - С пустыми руками не приходят к прекрасной даме, - поучительно заметил Клепа, прожевав и не обратив никакого внимания на волнение Кристины. - Что же касается детей.., еще немного плесните, спасибо.., так детям не разрешают впускать незнакомых, а я ведь знакомый. На всякий случай еще раз им напомнил, что уже был тут с вами. Ждал, ждал пани Богусю, думал, вот-вот вернется с работы, но выяснилось - работает до двенадцати ночи. Ничего, у нее завтра выходной, так я, пожалуй, еще на денечек у вас задержусь.

     Эльжбета с Кристиной переглянулись, и обе, как по команде, уставились на початую бутылку с красным вином. Чуть заметно Кристина покачала головой и вдруг вскочила.

     - Погоди, что ты салат всухую уплетаешь? - сказала она гостю. - Сейчас заправлю, как полагается, маслом, лимончиком побрызгаю.

     - Да ничего не надо, отличный салат, - запротестовал было Клепа, но его не слушали.

     Через минуту Кристина вернулась из кухни с бутылкой подсолнечного масла и половинкой лимона, отобрала у гостя из-под носа миску с зеленым салатом, полила его маслом, выжала лимонный сок и вернула блюдо на место, а бутылку с маслом поставила незакупоренной в опасной близости от края стола. Эльжбета горящими глазами наблюдала за ее манипуляциями.

     Клепа с удвоенным аппетитом принялся за салат, продолжая расхваливать дом Хлюпихи и ее очаровательных деток.

     - Правда, не помешал бы ремонт, откровенно говоря, там все рушится, придется затратить немало денежек, ну да овчинка стоит выделки. Не то что какие-то квадратные метры, можно сказать, такое жизненное пространство, о-го-го! Не только все свободно поместимся, еще и для мастерской или конторы места хватит, живи - не хочу! Я там малость пригляделся, вроде дерево короедом не тронуто... Спасибо за салат, действительно теперь вкуснее, к картошечке - то, что надо.

     Кристина присела рядом, притворяясь чрезвычайно заинтересованной его рассуждениями и подливая вина в бокал. Карпинский с любопытством наблюдал за ними. Он еще не разгадал макиавеллиевской хитрости своих девушек, но чувствовал - они что-то задумали.

     - А мясного ничего не найдется? - спохватился Клепа.

     - Пипусь слопал, - информировала Эльжбета, - сегодня мы вегетарианцы. Да ты пей, пей, красное вино полезное - И отстирывается хорошо, - похвастался Клепа. - Вот, глядите, и следа не осталось. К тому же хочется запить ту кислую гадость, которой меня потчевали у пани Хлюповой, аж морду на сторону свело.

     - Его пьют пополам с водой, - в свою очередь наставительно заметил Карпинский.

     - Правда? - удивился шурин. - А мне и в голову не пришло. И детям не пришло. Хотя, кто знает, может, дети как раз любят такие вещи.

     - Видишь же, у него бокал опять пуст, - упрекнула Кристина девушку.

     Бутылка с вином стояла перед Кристиной, но Эльжбета послушно рванулась к ней и при этом неловко задела бутылку с маслом, которая, естественно, опрокинулась, основательно залив только что вычищенные брюки, а заодно и рубашку.

     - О.., мать! - вырвалось у гостя.

     - Ах, что я наделала! - всплеснула руками Эльжбета, стараясь скрыть радость в голосе. - Ах, извини, пожалуйста! Должно быть, эти твои брюки такие невезучие, вечно на них что-то проливается. Никогда больше не надевай их. Переоденься, у тебя ведь есть какие-нибудь другие?

     - Есть, - уныло отозвался несчастный Клепа, рассматривая вконец испорченные штаны. - Дома.

     Кристина подняла бутылку, которая не свалилась со стола, а лишь опрокинулась, все еще поливая одежду гостя рафинированным подсолнечным маслом. Гость, похоже, от таких превратностей судьбы совершенно обалдел, позволяя растительному маслу беспрепятственно течь. Эльжбета заботливо подлила своей жертве вина. Карпинский тоже подставил бокал, в глубине души сочувствуя невезучему жулику.

     - Ну что ты так расстраиваешься, - принялся он утешать шурина - Ты ведь на машине, можешь и в таких ехать, никто не увидит. А в твоем Щецине наверняка тоже есть химчистка. Впрочем, может, и в самом деле не стоит их больше носить, вечно с ними что-то случается.

     Удрученный Клепа отрешенно прихлебывал вино, закусывая клубникой без сливок, и раздумывал, что делать.

     - Тогда, пожалуй, в ночь и поеду, - решил он. - Ночью никто не заметит пятна, когда заправляться буду. И вы правы, больше я в эти брюки ни ногой, рискованно...

     Никогда еще в этом доме шурину так рьяно не помогали двинуться в путь Масло на брюках промокнули туалетной бумагой, не пожалев еще и салфеток. Бритвенные принадлежности гостя были услужливо принесены из ванной, саквояж упакован. Полностью Клепа пришел в себя уже за пределами Варшавы, в машине, уносившей его на север.

     Кристина призналась:

     - Мне даже жаль стало этого бедолагу, ведь на сей раз от него нам сплошная польза. Однако выдержать его еще один день - это уж слишком. Успел он в этот раз что-нибудь стибрить?

     - Да ничего особенного, только большую филателистическую лупу, - успокоила ее Эльжбета. - Но я вовремя заметила и ухитрилась вытащить ее из саквояжа.

     - Может, не стоило уж так сурово с ним обходиться? - мягко упрекнул их Хенрик. - Даже я понимаю - он принес ценные сведения, так столь ли уж необходимо было обливать его маслом?

     - Хенек, ты же сам видел - красного вина недостаточно. А он скоро все из дома вынесет. Пришлось прибегнуть к радикальному средству, чтобы от него избавиться, ведь при нем мы даже поговорить свободно не могли бы. А теперь - пожалуйста. Запросто можем посовещаться, как лучше воспользоваться его сведениями. Эля, там еще осталось вино?

     - Значит, так, мегера на работе, детки в доме одни, нас они впустят, - радостно рассуждала оживившаяся Эльжбета, наливая отцу и Кристине вина. - И мне кажется, идти надо обязательно двоим. Кто-то с детьми посидит, а кто-то дом обыщет. За один раз не управиться...

     - И принести деткам что-нибудь вкусненькое, такое, что им редко достается, пирожное, мороженое, шоколад... Понимаете, чтобы они в своих же интересах не проболтались мамуле. Надо им это ненавязчиво посоветовать.

     - И еще неплохо прихватить с собой Тадика. В конце концов, посетить сестру и брата сам Бог велел.

     - Но сначала пойдешь с отцом в такое время, чтобы мегеру застать дома. Извиняться пойдете и о портфеле скажете - нашелся. Нет, не так. , или так?

     - Выбери же что-нибудь одно.

     - Нет, можно сразу и другое. Пойдете, когда она еще будет на работе, и дождетесь ее возвращения, чтобы извиниться и обрадовать доброй вестью. Пришли, ее нет, ждете, причина уважительная. А все остальное уже в рамках дружеского общения, по обстоятельствам.

     Оживленная дискуссия, в ходе которой всплывали счастливые находки и были разработаны до мелочей возможные варианты дружеского визита, затянулась далеко за полночь.

***

     Уже первая попытка тепло пообщаться убедительно показала, сколь много препятствий встает на пути осуществления хитроумного плана.

     Закупив для начала мороженое и халву, Эльжбета с отцом отправились выполнять боевое задание. Часы работы Хлюпихи девушка хорошо помнила, дома были одни дети, и они сразу же впустили знакомых людей. При виде приношений у них глаза и зубы разгорелись.

     На стол опять был выставлен отвратительный сок, однако наученные кислым опытом гости сразу же попросили минеральной воды его разбавить. Агата и Стась увлеченно занялись приношениями, и тут выяснилось, что халву они видят первый раз в жизни.

     - Ах, Езус-Мария! - не очень искренне встревожилась Эльжбета. - Так, может, ваша мама запрещает вам есть халву? И мы поступили неосмотрительно, купив ее?

     - Очень даже осмотрительно, - возразил Стась без тени раскаяния. - Ты правильно сделала. Всегда бы так!

     - Мама не покупает нам такие вещи из экономии, - вежливо пояснила его сестра, - а не потому, что нам вредно. Но на всякий случай лучше съесть ее до возвращения мамули. И вы ей тоже не говорите. Надо же соображать. Заметано?

     - За.., за.., соображаем! - заверил Карпинский. - И не скажем.

     Пир был в полном разгаре, когда Эльжбета выразила желание посетить туалет. И тут случилась ужасная вещь.

     Вместе с гостьей поднялась Агатка. И отправилась с ней к туалету, прихватив вазочку с мороженым. Вот так, не отрываясь ни на секунду от лакомства, девчонка одновременно умудрялась не спускать глаз с гостьи. Ну, не совсем, в ванную та вошла все-таки одна, зато по пути не имела возможности никуда заглянуть. А когда вышла из ванной после весьма продолжительного времени, настырная девчонка была на посту. И они бок о бок вернулись к мужчинам.

     Второе посещение туалета закончилось так же, с той лишь разницей, что теперь Агатка держала двумя пальцами кусок халвы, подставив лодочкой ладонь, чтобы не ронять крошки. Рассчитывая на жадность девчонки, которая, проглотив этот кусок, непременно вернется в столовую за следующей порцией - как бы братец там всего не слопал, - Эльжбета подзадержалась в ванной. И напрасно - Агатка испытание выдержала, пост не покинула. Облизывала пальцы и ждала терпеливо.

     Эх, не могла знать Эльжбета о том, что сызмальства вдалбливала пани Богуся своим детям основополагающий жизненный принцип: ни на миг нельзя гостя оставлять одного, неизвестно, что ему придет в голову. И следовать этому правилу необходимо всегда и везде, а особенно в отсутствие матери. Стась еще время от времени позволял себе из лени пренебречь материнским наказом, Агатка же была девочкой послушной, а главное - точной копией своей матери и выполняла такое требование даже с удовольствием. И самой было интересно, и человеку неприятно. И хотя не ожидала от знакомой с раннего детства Эльжбеты чего-либо недозволенного, долгом своим не пренебрегла.

     А у Эльжбеты опустились руки. Летел к черту весь их план, разработанный до мельчайших деталей. Как еще можно тогда осмотреть дом Хлюпов? Им бы способности Клепы, который свободно рыщет по всему их дому, хоть хозяева глаз с родственника не спускают, зная его воровскую натуру. Не удастся ли его как-то приспособить для своих целей?

     Карпинскому же, наоборот, повезло. Оставшись за столом со Стасем, он совершенно случайно заговорил о рыбной ловле. Мальчик оказался большим энтузиастом этого дела и не только охотно подхватил тему, но и сам вызвался показать гостю кое-что из рыбацкого инвентаря.

     - Да пошли прямо сейчас! - вскочил было он с места, но спохватился:

     - Только пусть сначала они вернутся.

     Эти слова услышала Эльжбета, возвращающаяся из своего неудачного похода в туалет, и они ей о многом сказали. Воспитанная на детективах, девушка сопоставила факты, сделала из них правильные выводы и даже наметила кое-какие возможности выхода из тупиковой ситуации.

     В этом доме принято следить за гостями, ни на секунду не оставлять одних. Когда нет хозяйки, задачу выполняют дети. А если бы их было больше? Скажем, трое. И каждому срочно понадобилось в туалет. А сколько туалетов в доме? Минутку, надо вспомнить. Ванных комнат две, душевая одна, при ней умывалка и унитаз, еще умывалка при кухне, одинокий унитаз один. Кажется, все. Двум детям с тремя гостями не справиться, значит, надо кого-то еще привести. Не Клепу же, он непременно что-нибудь слямзит, детям за ним не уследить. Кристина исключается, ее Богуся на дух не выносит. Кого же? Так и не придумала ничего путного. Вернулась пани Богуслава, пришлось раздумья отложить и приступить к действиям.

     Подарки, оказывается, предусмотрительные гости принесли не только для детей. Теперь на свет появилась огромная бутыль дорогого французского вина, украшенная золотой лентой, и изысканные пирожные с творогом, домашней работы. Ну, не очень домашней, их испекла дружественная соседка, но все равно не покупные. Прежде чем ошарашенная наличием чертовых гостей и уже наливающаяся бешенством Богуся успела раскрыть рот, Хенрик Карпинский взялся за дело.

     - Уж мы и не знаем, как Богусю умилостивить! - лучезарно улыбаясь, вскричал он, памятуя наставления Кристины. - Ручки целуем! Колени преклоняем! Могу и люк на чердак починить! Нет, слов не хватает!

     И он действительно преклонил колено, вручая драгоценное вино хозяйке. Стась и Агата остолбенели, глядя на неожиданную сцену огромными, с блюдце, глазами.

     - Это что еще за новости? - просипела Богуся, теряя от изумления голос. - Это что за штучки Хенек себе позволяет?

     Но Хенрика уже несло, вдохновение в нем клокотало.

     - Это не штучки, очаровательная Богуся, это я прошу у вас прощения! Как я мог подобные вещи в прошлый раз плести и еще дочь родную впутывать в скандал, который мы здесь устроили, - сам понять не могу. Сущий бред, голова просто кругом идет!

     Любопытство начало в хозяйке вытеснять раздражение, и она перевела угрюмый взгляд с отца на дочь.

     - Что твой папаша чушь несет, я и так вижу. Он у тебя явно не в себе, и впрямь бредит. Видно, с головкой до сих пор не все в порядке. Может, ты скажешь, в чем дело?

     Карпинский так разошелся, что и впрямь готов был поклоны класть и бить головой о пол, да, к счастью, мешала тяжелая бутыль. Хотел было ее отставить, чтобы поубедительнее сыграть раскаяние, но тут дочь поспешила вмешаться.

     - И ничего удивительного, проше пани, с ним чуть припадок не сделался, конвульсии начались, когда нашелся портфель, а мы пани смертельно оскорбили и утверждали, что портфель находится непременно в этом доме. А ведь ничего подобного, и вы правильно тогда на нас разгневались, портфель нашелся в другом месте, а мы чувствуем себя последними негодяями и не знаем, как вымолить у вас прощение. Умоляю пани, простите нас, Христа ради простите!

     Из разыгранного представления до хозяйки дошла всего одна вещь, но потрясла ее до глубины души.

     - Это как же... Нашелся?!

     - Нашелся.

     - И с деньгами?

     - С деньгами.

     - А где же он был?

     Недаром Карпинские накануне засиделись до поздней ночи, данный сюжет разработали до мельчайших нюансов.

     - А у папочки на работе. В картонной коробке из-под принтера вместе с документами на принтер, инструкцией, какими-то запасными деталями, проводом и еще чем-то. Только поэтому не выбросили, ведь отец так долго на работу не ходил. Просто чудо, никто и не притронулся! А отец вышел на работу, полез за инструкцией - и на тебе, портфельчик! Сам не помнит, как его туда сунул. Вы уж извините, у него с головой и в самом деле не все ладно.

     Богуся явно была ошеломлена. Новость потрясающая, как ее воспринять? Отыскали они свою паршивую собственность, а ей, Богусе, никакого проку от этого не будет. Дурак Северин, что не взял портфель для сохранности, теперь вот кусай локти. И на кой черт она перевернула все в алькове, разыскивая портфель? Наработалась как ишак, а все из-за них, из-за этих вот Карпинских, наплели с три короба... Пускай теперь хотя бы люк починят, все какая-никакая от них польза, тем более что бедный Северин наверняка из-за дружка своего непутевого помер, так теперь его святая обязанность заменить покойного хотя бы в этом...

     Все эти соображения хаотично клубились в голове хозяйки, а дурак Карпинский так и стоял перед нею коленопреклоненный, мешая пройти. Пытаясь разобраться с мыслями, Богуся чисто автоматически вынула тяжеленную бутыль из рук гостя и жестом призвала его подняться с коленей. Что Карпинский и поспешил сделать, так как колено совсем одеревенело. Ожила и Эльжбета, до сих пор стоявшая в полупоклоне, образуя с отцом единую скульптурную группу. Ожила и протянула хозяйке поднос с приношениями, словно патриарх или какой архиепископ, протягивающий монарху бархатную подушку с короной. Поднос вполне стоил подушки - блестящий, зеленый в красные розочки. Кристина, знавшая вкусы пани Богуславы, не могла найти ничего омерзительнее. На подносе горкой лежали пирожные домашней работы, прикрытые целлофаном.

     - Клевый закусон! - вырвалось у Стася.

     - Собственноручно, - выдохнула Эльжбета, - специально для пани.

     Судя по всему, Карпинский с дочерью вошли во вкус, с удовольствием разыгрывая представление. Карпинский проникновенно воскликнул:

     - Можно ли надеяться, что вы, Богуся, великодушно простили нас?

     Хорошо у него получилось! Дочь пожалела, что нет зрителей, кроме детей. Спектакль вышел на славу. Если проклятая Богуся не пожелает их простить, будут приходить сюда с отцом, прихватывая зрителей, до тех пор, пока не подействует. Оказывается, очень приятная вещь - творческое удовлетворение.

     Хозяйка, однако, была полностью умаслена. Правда, она так и не поняла, за что перед ней извиняются, ведь ее распирало не какое-то мифическое нанесенное ей оскорбление, а самая обычная алчность. Поверив в наличие бесценного портфельчика в своем доме, она решила во что бы то ни стало его отыскать, даже кое-где пошарила, а тут такое разочарование! Ну ладно, раз уж так извиняются - что теперь поделать? Хорошо хоть, что пришли и сообщили о находке, не то продолжала бы перерывать дом, как дура. Интересно, сколько же денег оказалось в портфеле?

     Наконец, со вниманием осмотрев бутылку, пирожные и подносик, хозяйка совсем размякла и милостиво кивнула гостям. Пройдя в комнату, она поставила бутылку на стол и решила угостить пришельцев оставшимися от вчерашнего обеда варениками, напрочь забыв о необходимости тщательно скрывать рецептуру их начинки.

     - Ладно, ладно, будет вам.., чего уж мне прощать? Эльжуня поможет мне принести рюмки, попробуем винца. Ничего я из ваших слов не поняла, но, думаю, вы за столом все объясните. А если Хенек и в самом деле сделает новый люк на чердак, это будет только справедливо.

     Вскоре стол был накрыт, принесены поджаренные вчерашние вареники. Не очень-то привлекательные на вид, они не вызвали восторга гостей, попробовали их из вежливости, чтобы хозяйку не обидеть. Вареники оказались потрясающе вкусными. В чем, в чем а уж в кулинарном таланте Богусе не откажешь. Эльжбета тщетно пыталась угадать, что за фарш в них. Немного мяса, больше каши. А вот какая каша? Нет, не понять. И не понять также, как эта кошмарная и беспросветно глупая баба умеет так гениально готовить.

     Не разбиравшаяся во французских винах пани Богуслава зато высоко оценила внешние данные бутылки, смутно сознавая, что оказанные ей, Богусе, почет и уважение следует увенчать таким вот прекрасным вином. Лично она предпочла бы какое-нибудь сладенькое, но слышала - выдержанные вина благороднее, так уж пусть, тем более что дармовое. И закуска имеется - пирожные с творогом, попробуем, попробуем... А вот подносик прелесть, ничего не скажешь.

     Безошибочно расшифровывая мысли и чувства хозяйки, Эльжбета порадовалась, какой все-таки хитроумный план они провернули. Молодец Кристина! И люк на чердак придется починить, вот только отцу такого ни в жизнь не сделать. Может, Тадика привлечь?

     Усевшись за стол, Богуся первым делом поинтересовалась :

     - Так сколько же денег оказалось у Хенека в портфеле?

     - Сто пятьдесят миллионов, - вздохнул Карпинский.

     Именно такую сумму решили назвать Хлюпихе. Достаточно высокую - а то из-за чего весь сыр-бор затеяли? - и в то же время не слишком большую, чтобы алчную Хлюпиху кондрашка не хватил.

     Правильно рассчитали, хозяйка была достаточно потрясена.

     - Святой Антоний! В злотых или в долларах?

     - В долларах.

     - Так это просто чудо Господне, что Хенек нашел свои денежки.., то есть чудо, что их никто так и не украл.

     - Но ведь никто не знал, - вроде бы оправдывался Хенрик.

     Эльжбета поспешила вмешаться.

     - А отец так и не вспомнил, - тоже вздохнула она. - И если бы случайно не нашел, наверняка бы мы до сих пор их искали.

     - Да, вспомнил, только когда увидел, - подтвердил Карпинский. - А так в голове лишь встреча с Северином. Думаю, он и посоветовал мне спрятать портфель на работе.

     "Если так, покойник был действительно глуп, царство ему небесное", - подумала безутешная вдова.

     И тут Карпинский сам по себе, без всяких подсказок со стороны своих девушек и предварительно разработанных планов, высказал вдруг гениальную мысль.

     - Удивляюсь я, - совершено искренне произнес он, - как это вы, милая Богуся, на какой-то работе силы свои драгоценные тратите, в то время когда в вас такой талант пропадает! Вам бы, Богусенька, быть шеф-поваром в каком-нибудь... что я говорю, не в каком-нибудь, а в лучшем варшавском ресторане! В лучшем ресторане мира! Ведь готовите вы - пальчики оближешь. Ничего вкуснее мне в жизни не доводилось есть.

     Доброе слово и кошке приятно, Хлюпиха была польщена, но отреагировала в свойственном ей духе:

     - Не хватало еще для чужих горбатиться! К тому же если помногу готовить, за всеми не уследишь, наверняка станут жульничать, люди ведь они такие... Нет уж, я лучше только для семьи и сама на всем сэкономлю.

     - Жаль, - упорствовал Хенрик, - жаль мне тех людей, которые вашей стряпни не попробуют.

     - Тоже мне общественник нашелся, из-за людей чужих переживает! - усмехнулась Хлюпиха. - Чтобы я невесть ради кого голову ломала, как бы повкуснее да подешевле.., не дождетесь. Да вы ешьте, ешьте, раз нравится.

     Дети сидели смирно, объевшись халвой и мороженым, все еще переживая необычный спектакль, который разыграли гости, и ожидая - а не отколют ли те еще какой номер? От вареников предусмотрительно не отказались, чтобы мать чего не заподозрила, но особенно не налегали. И оба радовались, что гости пожирают их в таком количестве. Вареники, конечно, вкусные, ничего не скажешь, но когда приходится их есть три дня подряд, да еще после небывалого лакомства...

     Помолчали. Заговорила хозяйка, придерживаясь интересующей ее темы:

     - Вот что у меня в голове не укладывается, почему это Хенек свой бизнес бог знает с кем проворачивал, а не с Северином? Почему, интересно?

     Карпинский уже достаточно освоился в новом для него мире, так что сумел ответить должным образом.

     - Так ведь не я был инициатором, да вы, Богуся, сами знаете, я не деловой, в общем, человек. Все мой напарник. Так что правильней было бы сказать - не я с ним проворачивал, а он со мной. Вот он - голова!

     - И заработал, видать, побольше, чем вы, Хенек?

     - О, наверняка раза в два побольше.

     - А точнее не знаете?

     - К сожалению. Точную цифру назвать не могу, но уж раза в два - несомненно.

     - Значит, триста миллионов, - быстренько подсчитала пани Богуслава, и в ее голосе послышались какие-то подозрительно свистящие звуки. - С избытком хватило бы на троих...

     Гости встревожились - Карпинский слегка, его дочь посильнее. Уж она-то не сомневалась, что столь внушительная сумма долго не даст покоя Хлюпихе. Надо немедленно переключить ее внимание на что-то другое, тоже желательно денежное и очень выгодное.

     - А вот если бы пани принимала заказы на организацию торжеств... - мечтательно произнесла девушка. - Знаете, всякие там свадьбы, приемы, юбилеи. Конечно, в вашем распоряжении были бы помощники, а вы, пани Богуслава, только бы распоряжались да главные вопросы решали - меню, рецепты, общее руководство... За это можно такие деньги огрести!

     Мегера чуть было не разразилась гневными и язвительными нападками на эту соплячку, которая сует нос не в свое дело, но последнее замечание заставило воздержаться.

     - Это как? - потребовала она разъяснений.

     - Да очень просто, тот же шеф-повар, только не на службе, а сам себе хозяин, - охотно пояснила Эльжбета. - Ничего не надо делать, только командовать. Люди ведь они какие? - незаметно передразнила она хозяйку. - Своим умом ничего придумать не могут, а хотят организовать нечто особенное. На приемах этих подают одно и то же, вдобавок уходит прорва денег, а все равно невкусно. Главное, стандартно. А пани... А пани готовит оригинально и необычно, такого нигде не встретишь, вот и отец то же говорит. Зато уж организаторы теперешних приемов получают просто бешеные деньги, сами знаете, для наших новых богачей стало очень престижным выбрасывать деньги на всякие мероприятия, рекламу себе на них делают. К тому же...

     Зарапортовавшись, девушка чуть не брякнула, что хозяйка дома готовит не только вкусно, но и дешево, да вовремя спохватилась. Еще обидится. И закончила фразу не так, как собиралась.

     - К тому же получить известность для пани - плевое дело. Достаточно один раз устроить кому-нибудь прием по своему вкусу, и слава о вас пойдет по всей стране. И на расходах можно совсем не экономить, ведь платит наниматель. Пусть продукты обойдутся в баснословные суммы...

     - Что?! - вспыхнула хозяйка. - Как только у тебя, Эля, язык повернулся такие слова говорить! "Баснословные суммы"! Да за бешеные деньги каждый дурак сумеет вкусно приготовить. А ты приготовь вкусно и дешево! Сорить деньгами большого ума не требуется. И Богуся, надувшись, замолчала. Ну и баба, никак на нее не угодишь, даже не знаешь, какой линии придерживаться. Однако надо исправлять содеянное. И девушка отважно ринулась в атаку.

     - То есть как? - вскричала она. - Не хотите ли вы сказать, что все эти вкуснючие вещи, которыми меня угощали в этом доме, что все эти восхитительные блюда обходятся вам недорого?!

     Недоверие в голосе Эльжбеты было вершиной притворства и прозвучало так естественно, что даже Карпинский восхищенно уставился на дочку. В голове мелькнуло словечко "лицемерие", недавно почерпнутое из энциклопедии, так вот теперь это абстрактное понятие обрело плоть и кровь. Надо же, перед ним классический пример лицемерия в прекрасном исполнении. Какая способная у него дочка. Молодец девочка!

     А пани Богуслава вся так и раздулась от триумфальной гордости.

     - Да никак ты мне не веришь, Эльжбетка? Ну конечно же, все, что ты пробовала в моем доме, приготовлено из самых дешевых продуктов. Интересно, откуда бы я брала деньги на дорогие? Да и люблю я готовить именно дешевые блюда. Бросить на сковороду кусок вырезки или накромсать ломти ветчины для бутербродов - тоже мне работа, ни уму ни сердцу, не говоря уже о кошельке.

     - Ветчина! - оживилась Эльжбета, и теперь уже в ее голосе не было и тени притворства. - Я очень хорошо запомнила, подумать только, ведь прошло не меньше трех лет... Тогда вы угостили нас с отцом чем-то страшно вкусным, и в нем была ветчина, нарезанная малюсенькими кубиками! Даже сейчас слюнки потекли. Потом я несколько раз пыталась дома приготовить нечто подобное, да куда там! Ничего похожего. Так если пани станет приемы устраивать не только вкусные, оригинальные, но еще и дешевые, отбою от клиентов не будет. Очереди станут к вам занимать.

     Кажется, идея начинала хозяйке нравиться. Что ж, если время от времени выйти в люди, покрасоваться, покомандовать, да еще и заработать на этом... Почему бы и нет? Кто знает, может, она и решится. Вот только откуда взять клиентов? Разве что поможет эта девица. Не такая уж она безмозглая, какой казалась поначалу.

     Золотоносный бизнес Карпинского был забыт, разговор шел "исключительно о способах приготовления пищи и роскошных приемах, на которых бывала то сама Эльжбета, то ее друзья-приятели. Оказывается, у Эльжбеты множество высокопоставленных знакомых, которые то и дело ходят на всякие презентации да фуршеты. Какое, представьте, свинство там подают, сказать страшно! А если случайно что и окажется съедобным, так уж будьте уверены - обошлось в немыслимые суммы. Особенно обидно гостям тех приемов, за вход на которые приходится еще и деньги платить. Вот один раз затеяли голубцы, решили польским блюдом удивить иностранцев. Так эти голубцы были нафаршированы не иначе как бриллиантами, судя по цене, зато уж вкус - только выплюнуть. Говорят, в русском посольстве подавали салат с фасолью, из экономии наверное, блюдо недорогое, но совершенно несъедобное. А вот в китайском на одном из приемов и вовсе ничего нельзя было в рот взять, гадость ужасная, так гости с голоду все перепились...

     - Да нет, китайская кухня очень неплохая, - со знанием дела перебила Богуся. - Тут уж надо умудриться испортить...

     Бедная Эльжбета в конце концов выдохлась и уже не находила примеров дрянной стряпни, которой так далеко до шедевров пани Богуславы. Выручил отец. Он вдруг вспомнил о чердачном люке. Это окончательно расположило грозную хозяйку в пользу гостей. Она тут же встала и повела их к дефективному люку, где все по очереди взбирались по узкой и крутой лесенке, ведущей на чердак. Хозяйка в подробностях изложила свои претензии к люку. Теперь Карпинским уже не придется ломать голову, изобретая предлог для следующего посещения этого дома.

***

     Открывая дверь, Кристина приветствовала их вопросом:

     - Поверила?

     - На все сто! - удовлетворенно информировала ее Эльжбета. - Правда, она остается в сомнениях, не принимал ли участия в зарабатывании этих денег ее Хлюп, но в том, что деньги нашлись, не сомневается. Но тут возникла новая проблема...

     Для того чтобы в деталях описать визит к мегере, потребовалось целых два часа. Кристина слушала не перебивая, нахмурив брови и пока воздерживаясь от вопросов. Конечно, новая проблема огорчила ее.

     - Да, то и дело какие-то осложнения. Неужели нельзя ничего придумать, чтобы и я пошла туда? Не на званый вечер, а так просто.

     - Почему же нельзя, есть один прекрасный способ. Приготовишь какое-нибудь блюдо неимоверно дешевое, ну, я не знаю, за два злотых и десять грошей. Обильное и по возможности ужасно отвратительное. И отправишься к ней, чрезвычайно гордая собой, чтобы похвалиться. А она отведает и получит шанс смешать тебя с грязью.

     - Что ты несешь? - возмутилась Кристина.

     - Я серьезно. А ты со слезами на глазах признаешь ее безоговорочное превосходство. Впрочем, если не хочешь готовить, нечто отвратительное легко купить.

     - Ишь чего захотела! Отвратительное - пожалуйста, но чтобы много и всего за два злотых и десять грошей - держи карман шире! К тому же она обязательно поймет, что это не дома скулемали. Так с чем были ее необыкновенные вареники?

     - Мне удалось опознать мясо, какую-то кашу и жареный лук. Но еще были, кажется, грибочки, очень немного, еще шкварочки свиные, ну и приправы. Вот не знаю, какие именно. Укроп? Базилик? Мята? Нет, мяты, пожалуй, не чувствовалось. А в целом, говорю тебе, - пальчики оближешь!

     - Перестаньте, - взмолился Карпинский. - Есть захотелось. Найдется дома что-нибудь?

     Кристине подумалось, что небезопасно отпускать мужа к женщине, которая так отлично готовит, ведь всем известно, что мужчина состоит в основном из желудка. Готовить Кристина умела, но не любила, а главное, никогда не хватало времени. Вот уж она всегда предпочитала покупать полуфабрикаты, не считаясь с расходами. Безусловно, есть что-то рациональное в кулинарных принципах Богуси. Придется, видно, ей и самой подтянуться в этом отношении, хотя бы на время, оставшееся до свадьбы.

     - Я лично большие надежды возлагаю на люк, - говорила Кристина, выставляя на стол несколько видов сыров и колбас.

     - Да, ты права, иначе пришлось бы взламывать дверь ее дома, а мы не сумеем. А что касается люка, то я подумала о Тадике.

     - И правильно сделала. Я и сама вспоминала этого симпатичного парня, слушая ваш рассказ. Ну, когда вы говорили, что понадобится третий человек. А он наверняка лучше сладит с люком, чем твой отец.

     - Уж это точно. И надо парню как-то ненавязчиво намекнуть, чтобы он ясно и прямо сказал мегере, дескать, ни на что в доме отца не претендует. И так и так из нее гроша не выдавишь, она скорее отравит человека, чем поступится хоть малостью своего имущества, уж лучше пойти с ней на мировую.

     - Нет, не отравит, - возразила Кристина, - кулинарные амбиции не позволят. А вот каким тяжелым предметом по голове трахнуть - запросто. Пусть Тадик вместо материальных претензий демонстрирует лишь родственные чувства, любовь к братику и сестрице, дескать, единственные родные души...

     - Спятила? Какие же единственные? У его матери тоже двое детей в новом браке.

     - И мегера о них знает?

     - Не сомневайся, наверняка.

     - Ну, тогда.., те по матери, а от отца осталось ему лишь одно наследство - вот эти братец и сестрица. Уверена, из двух зол Хлюпиха выберет какое надо. Предпочтет осчастливить пасынка детками, лишь бы не чем-то материальным.

     - А еще ты отправишься к ней с какой-то отвратительной гадостью, собственноручно состряпанной, ну той, съедобной...

     - Несъедобной! Но не сразу. Нельзя навалиться всем скопом, баба не выдержит, и это может плохо для нас кончиться.

     - Эй, девушки! - вмешался в их разговор Карпинский. - Я о крышке люка. Осмотрел я ее, похоже, там не в порядке петли, на которых держится крышка, но, возможно, и что-то еще. Я не понял. Скажите, раньше я в таких вещах разбирался? Потому как вот думаю, думаю, а ничего в голову не приходит, не знаю даже, какие инструменты мне понадобятся.

     Кристина с Эльжбетой понимающе переглянулись.

     - Ох, никогда ты в этом не разбирался, - вздохнула Кристина. - У тебя всегда обе руки были левые.

     - Так что же будем делать?

     - Боюсь, без Тадика не обойдемся.

     - Решено! Звони ему!

***

     Дети пани Богуславы были весьма довольны прошедшим днем. Правда, Стасю пришлось пережить страшное мгновение, когда он обнаружил на виду спиннинг. Балбес, забыл спрятать, теперь мать ему задаст! Но вроде бы обошлось, похоже, мать не заметила.

     Ошибался бедный малый. Соколиное око Богуси все замечало, только она до поры промолчала, лишь сжала узкие губы, поклявшись искоренить в зародыше пагубную страсть сына.

     - Так ты думаешь, они снова придут? - допытывалась Агатка.

     Разговор происходил у калитки. Брат с сестрой расставались, ибо каждый направлялся по своим делам.

     - Кто их знает, - отозвался Стась и выволок за калитку старый и рваный огородный шланг. - А хорошо бы. Глядишь, еще что клевое принесут.

     - Точно принесут, - заверила сестра. - Можешь не сомневаться. Сдается мне, подлизываются они к нам.

     Стась уже потащил было шланг приятелю, но от удивления остановился.

     - С чего ты взяла?

     - Так мне кажется. Значит, должны прийти, когда матери дома не будет, а завтра она весь день дома, идет в ночь.

     - Тогда завтра не придут, - огорчился Стась.

     - Не скажи, - рассуждала сообразительная сестричка. - Могут нам по дороге всучить.

     - Как по дороге? - не понял брат.

     - Не сечешь? По дороге от калитки к дому.

     - А... Эльжбета вроде соображает, может, и догадается. И снова будут такие номера откалывать?

     Агатка покачала головой и с сожалением произнесла:

     - Вряд ли. Не станут они каждый день цирк устраивать. Один раз перед матерью извинились - и хватит. Зачем им?

     - А за что они сегодня извинялись? Направившаяся к подружке Агатка обернулась и пояснила:

     - За портфель.

     - Какой портфель?

     - Ну тот, что отец принес. Ты ведь тоже видел! Тяжеленный, сказал - с инструментами. Пан Хенрик твердил, что отец его принес, а мать говорила - нет. И поссорились. А теперь пришли извиняться перед ней.

     - Так отец принес портфель или нет?

     - Ясное дело, принес. Сколько раз тебе повторять? Бестолочь же ты!

     Стась постоял, пытаясь разобраться во всех этих сложностях, но ничего не вышло, и он, махнув рукой, опять ухватился за шланг.

     - Не для моего ума дело. Принес - не принес, какая разница. Главное, жратву таскают - отпад! И Эльжбета сечет, не прется с ней сразу в кухню. Так я не против, чтобы снова из-за чего-нибудь поссорились, хоть из-за портфеля, хоть из-за багажного вагона.

     И он поволок шланг в одну сторону, а Агата поплелась в противоположную

***

     Тадеуш Сарницкий раз десять уже хватался за телефонную трубку, чтобы позвонить Эльжбете, да все не решался. При последней ветрече девушка произвела на него сильное впечатление, и это чувство день ото дня росло и крепло. Может, кому другому парень позвонил бы не задумываясь, но ведь Эльжбету знал еще девчонкой, и вот эти-то воспоминания заставляли опускаться руки. Уж слишком по-хамски вел он себя тогда, не желая играть с худущей девчонкой в очках, не только увиливал, но и обижал безответную дурнушку. Балбес он был, кретин и грубиян, да просто ненормальный. Теперь вот казнись. Прошло всего несколько лет - и какая девушка! Надо как-то восстановить давнее знакомство, вернее, познакомиться заново. Оба они стали взрослыми, сумеет ли он доказать, что лишь по малолетству да по глупости доводил ее, что он ведь не скотина какая-нибудь безмозглая, а она небось именно таким его и запомнила. Как теперь докажешь, что он поумнел и даже чему-то в жизни научился? Разумеется, до нее ему далеко, но он будет стараться, чтобы хоть немного подтянуться, - вровень встать с таким чудом природы и думать нечего.

     Решающий шаг по пути знакомства с Эльжбетой мешали сделать два обстоятельства. Ну, во-первых, как начать разговор. С того, что он не скотина безмозглая и будет работать над собой? Извиниться за прошлые неприятности, которые доставлял девочке, лишенной родительской опеки? Нет, глупо. Нужна какая-то причина, пусть хоть самый завалящий повод.

     Другое обстоятельство коренилось в Боженке. Дочь его отчима-сантехника от первого брака достигла совершеннолетия, и в семье создалась такая атмосфера.., ну, словно союз младшего поколения подразумевался безоговорочно. Боженка явно считала Тадика своим женихом. До сих пор это парню особо не мешало жить, ведь он никогда всерьез не воспринимал ее намерения, а вот сейчас вдруг стало мешать. Нет, он неплохо относился к Боженке, считал ее симпатичной девушкой. К тому же она была неглупой, аккуратной, очень хозяйственной. Но жениться на ней...

     Вот теперь Тадеуш уже твердо знал - не хочет он в жены Боженку. Подсознательное отторжение таких планов вдруг стало ясным и осознанным, неприязнь к девушке вспыхнула в нем со страшной силой. Только сейчас он разглядел в Боженке черты, напоминающие ему пани Богуславу, а на такой он бы не женился за все сокровища мира. Пусть остается сестренкой, он станет по-прежнему к ней относиться, ведь сестра - совершенно другое дело, человек чувствует себя свободным, может заниматься чем хочет, может подбросить ей бельишко для стирки, даже трусы и носки, может не отвечать на глупые вопросы, может попросить разогреть ужин, может хлопнуть дверью. И может пропускать мимо ушей вечные поучения и упреки, а Боженка, хоть и совсем молодая, уже была порядочной ворчуньей.

     И к тому же - вдруг сообразил Тадеуш - Боженка никогда не привлекала его как женщина. Он даже не заметил ее недавней попытки залезть к нему в постель, просто не обратил тогда внимания и довольно невежливо вытолкал нахалку. А вот сейчас дошло. Не иначе как намеревалась закрепить свои права на него. Ну уж нет, такие номера не пройдут. Придется принимать меры, но сделать это надо как-то деликатно, ведь ему жить с ней в одном доме. Не хочется обижать мать и отчима, очень порядочного человека. Резко порвать отношения, устроить скандал - значит покинуть дом матери, а он хотя и подумывает о собственном доме, но пока подумывает не конкретно, как-то в общих чертах. Все это еще надо как следует обмозговать. И прежде чем звонить Эльжбете, необходимо как-то упорядочить свои личные дела, не чувствовать за собой никаких обязательств, в которых он ни сном ни духом...

     Звонок Эльжбеты доставил ему неимоверную радость.

     - Тут у меня проблема, - не очень уверенным голосом начала девушка. - И так получается, что ты вроде мог бы посодействовать, у тебя не найдется минутки поговорить?

     - Да сколько хочешь! Где и когда хочешь! Есть конкретное предложение?

     Девушка уже заранее решила первый разговор провести на нейтральной территории. С глазу на глаз.

     - Скажем, завтра, в кафе на Роздроже. Там есть где поставить машину. Тебе когда удобнее? Сразу после работы или попозже?

     - Да как тебе угодно, мне без разницы. Чем скорее, тем лучше.

     - Ну тогда в половине пятого. Идет? Пока.

     Несколько сбитый с толку деловым характером разговора и краткостью долгожданного общения с Эльжбетой, парень положил трубку и почувствовал, что не может повернуться. Оказалось, Боженка стояла за ним вплотную, пытаясь подслушать.

     - Это кому же ты так охотно даешь денежки? - ехидно поинтересовалась она.

     - Деньги? Какие деньги? - не понял Тадеуш.

     - г Я же не глухая. "Где хочешь, когда хочешь". А главное - "сколько хочешь". Неужели таким богатеньким заделался? Глядя на тебя, и не скажешь.

     Осторожно взяв девушку за плечи, Тадик легонько отодвинул ее от себя. И тут в нем заговорили вдруг гены его отца, Северина Хлюпа.

     - Не иначе как ты спятила. Это кореш работу предложил. Левую.

     - Какую работу?

     - Ему подвернулся выгодный заказ по проверке инсталляций, нужен помощник, кое в чем не может разобраться. Да тебе-то что за дело? Все равно ведь ни бум-бум в этом.

     - Не волнуйся, кое в чем разбираюсь. А сколько ты с этого поимеешь?

     - Да тебе-то что, еще раз спрашиваю?

     - А то, чтобы не дал себя облапошить, лапши на уши навешать. "Помощник"! Небось все на тебя навалит, а отстегнет с гулькин нос. Не знаешь ты жизни...

     Учитывая, что Вожена была моложе Тадеуша на целых шесть лет, ее поучения прямо-таки восхитили парня. И одновременно наглядно показали, что ожидало бы его в браке с ней. Он даже всполошенно подумал - а не поженились ли они уже, чего он как-то не заметил? Не находя слов, молча смотрел бедолага на самоуверенную молодую особу.

     Такой реакцией девушка была вполне удовлетворена. Значит, ее слова подействовали. Правильно учила ее покойница мать, пусть ей земля пухом будет: мужчины что дети, умная женщина должна их держать в руках, никому, доченька, не верь, вокруг одни мошенники и мерзавцы, сама устраивай свое счастье любой ценой. Вот и Тадика, будущего мужа, надо заранее научить уму-разуму, раз своего бог не дал.

     Боженка явно собиралась еще порассуждать на практические темы, но Тадеуш, пожав плечами, невежливо отвернулся и ушел. В окно девушка увидела, как отправился куда-то на этой своей развалюхе, доставшемся от отца автомобиле. Жаль, нет у неб тоже машины, непременно поехала бы за парнем, проверить, куда это намылился. Ах да, у нее же нет не только машины, но и прав.

     И Вожена твердо решила в самое же ближайшее время получить водительские права. На всякий случай.

***

     Когда Эльжбета приехала в кафе на улице Роздроже, Тадеуш уже ее ждал. Нет, он не обманулся в тот раз - девушка была чудо как хороша. Густые темные волосы собраны на макушке, открывая нежную линию подбородка и шеи. А какая стройная фигура! Вон как ловко пробирается она между столиками.

     Парень так засмотрелся, что позабыл опять сесть и остался стоять столбом.

     - Ты что, торопишься? - встревожилась Эльжбета.

     - Я? С чего ты взяла? А! - спохватился Тадик и поспешил сесть на место. - Я целиком и полностью в твоем распоряжении. До завтра. Завтра мне придется идти на работу.

     Какой-то неведомый доселе бальзам разлился по всем внутренностям Тадеуша, так хорошо ему еще никогда не было. Девушка не могла не почувствовать, какое впечатление производит на молодого человека, и это ее чрезвычайно обрадовало. Нет, в ее намерения не входило охмурять парня, но если тот ею увлекся, этот факт весьма облегчает задачу. Намного проще довериться человеку влюбленному и даже просить его об одолжении, чем разговаривать с человеком равнодушным, а может, даже настроенным к ней неприязненно.

     - Видишь ли, - приступила Эльжбета к делу, - мне понадобится твоя помощь.

     - Любая!..

     - Да погоди. Сначала я должна тебе кое о чем рассказать. И чувствую себя очень неловко, потому что у меня нет никаких доказательств в подтверждение своих слов, так что ты или верь мне на слово, или вообще нам не о чем говорить.

     - Я тебе поверю на слово, о чем бы ты мне ни сказала, - пылко воскликнул Тадик. - И не поверю тому, кто скажет, что ты собираешься мне пудрить мозги, даже если он принесет справку с печатью. С чего бы тебе вдруг меня обманывать? Я ведь хорошо помню, какой ты была чертовски порядочной и правдивой девчонкой.

     - Ох, не знаю, много ли у меня этого осталось, - вздохнула Эльжбета и заказала себе апельсиновый сок со льдом. - Ну да ладно, построим на доверии наши отношения, а тебе придется запастись терпением, потому как дело дурацкое. Я должна выдать тебе кое-какие секреты...

     - Если ты мне не...

     - Заткнись. Если бы я тебе не доверяла, меня бы здесь не было.

     Девушка задумалась - с чего начать. С денег или с Клепы? Пожалуй, для начала Клепа лучше.

     - Начну, пожалуй, с нашей семейной тайны, постыдной можно сказать. Клепа, шурин моего отца, - да ты его видел, когда заходил к нам, - так вот, он жулик. Вечно все крадет. Причем крадет просто как вор, а может, он немного клептоман, потому мы между собой зовем его Клепой. И даже не особенно сердимся, а отец, не поверишь, прямо-таки любит этого ворюгу. А тот крадет без зазрения совести. Как ни приедет, так обязательно что-нибудь свистнет. Уж мы стараемся убрать с его глаз все мало-мальски подходящее, но тот ухитряется все-таки стянуть. Охотнее всего ворует деньги.

     - Так какого лешего вы пускаете его в дом? - удивился парень. - Я бы такого...

     - Вот именно. Я уже сказала - отец почему-то питает к нему слабость, а к тому же отец у меня - человек мягкий, добрый. Он, видите ли, не хочет быть бестактным, да и как кому-то сказать в лицо, что тот наглый вор? Нет, такое не для отца. А после несчастного случая он и вовсе полюбил этого мерзавца, понятия не имею почему. Клепа же нахально и бессовестно пользуется таким отношением к себе. И с этого все у нас началось. Без Клепы у меня бы и просьбы к тебе не было.

     - Надо же! - сочувственно заметил Тадеуш, чтобы хоть что-то сказать, а про себя подумал - пожалуй, он тоже станет испытывать симпатию к этому клептоману.

     - Так уж получилось. Теперь перехожу к сути. Отец недавно провернул какое-то дело и заработал неплохие бабки. Сразу скажу, я понятия не имею, что за дело, да и никто этого не знает, а отец после катастрофы не помнит.

     - А до?

     - До катастрофы он ни мне, ни Кристине ни о чем не сказал. Знает лишь его напарник, вместе с которым они это дело проворачивали, да он сейчас в Голландии. Уже после несчастного случая с отцом позвонил нам. Так вышло, что сразу совпали три вещи: сообщник принес отцу причитающуюся ему долю, на нашу голову свалился Клепа, а на следующий день все разъехались. То есть уезжали отец и Кристина, я же должна была ходить на лекции. Оставить в доме ворюгу с деньгами было совершенно немыслимо. Знаешь, у него просто нюх на деньги: где бы мы их ни спрятали - найдет, подлец! Ну отец и увез из дому портфель.., да, бабки были в большом старом портфеле, увез его в безопасное место. Дал верному человеку спрятать на один день. Так сказать, на депозит положил. И как думаешь, кто же этот верный человек?

     Тадик как-то ни секунды не сомневался.

     - Мой старик, так?

     - Именно! - выдохнула Эльжбета и отпила сока.

     - Ага.., кое-что начинает проясняться. И дальше?

     - А дальше сплошные катаклизмы. На обратном пути отец попадает в автокатастрофу. Выжил, но память потерял. Твой отец переживал по-страшному. В тот день, когда мой пришел в себя, пан Северин был у него в больнице. Он очень хотел успокоить старого друга, и я собственными ушами слышала, как сказал отцу, что его вещи в полной сохранности. А потом вернулся домой и умер.

     И девушка опять хлебнула соку. Пересохло в горле. Помолчали.

     У Тадеуша голова шла кругом.

     - Теперь начинаю понимать... А почему же отец сразу не отдал вам этот.., депозит?

     - Видишь ли, мой отец просил твоего держать в тайне его просьбу, вот пан Северин и молчал, даже Кристине ничего не сказал. Скорее всего, эти деньги добыты не совсем законным путем, может, потому мой отец и хотел, чтобы все было шито-крыто. Хотя сам рассказал Кристине о них перед катастрофой. И еще одно. У отца амнезия понемногу проходит, кое-что он вспоминает, так вот, он помнит, как передавал портфель с бабками твоему отцу. Вечером, накануне своей проклятой поездки. Они еще сидели в вашем автомобиле на конечной остановке трамвая и обсуждали, где бы понадежнее спрятать портфель. Твой отец собирался подержать его в своем доме день-другой.

     Тадеуш понимающе кивал. Он догадывался, что последует теперь, но хотел услышать это от Эльжбеты.

     - Катаклизмы продолжают нас преследовать, - продолжала девушка. - И теперь самым главным препятствием стала...

     - Мегера!

     - Вот именно. Мы были у нее.

     - Напрасно, это ошибка...

     - Еще какая! Сначала она заявила, что никакого портфеля у нее нет, ни о чем знать не знает и ведать не ведает. Потом сменила курс: портфель принадлежал покойному мужу, теперь, значит, ее собственность, а остальное ее не касается. Наконец недвусмысленно дала нам понять, что мы намерены ее ограбить. И указала на дверь. Причем не вызывало сомнения - как только мы уйдем, она тут же примется за поиски. И если найдет... Понятно?

     - Холера! - огорчился Тадеуш. - И на этом пока точка?

     - Нет. Мы сделали следующий шаг. Явились к этой идиотке просить прощения. Дескать, напрасно морочили ей голову, портфельчик оказался спрятанным в другом месте и теперь нашелся, а мы нижайше просим извинить нас, что доставили ей хлопоты, и принять наши скромные дары. Она немного подулась, но дары приняла и вроде бы нам поверила. Короче, добрые отношения восстановлены, а у нас в планах.., у нас в планах кража со взломом. В твоем доме. Вот почему...

     Тадеуш перебил девушку, горячо воскликнув:

     - Во-первых, это вовсе не мой дом, никогда таким не был и уж наверняка не будет. Ведь там двое несовершеннолетних детей, а я уже взрослый и не такая свинья, чтобы судиться с ними из-за куска отцовского наследия. Во-вторых, вдову моего несчастного отца я столь горячо люблю, что при одном упоминании о ней у меня все внутри переворачивается. Ну и наконец, третье.., впрочем, довольно и первых двух причин. Так что сразу говорю - можете на меня рассчитывать.

     - И ты не станешь думать, что бизнес делал твой отец, а мой лишь намерен воспользоваться его плодами и облапошить тебя?

     Окинув девушку осуждающим взглядом, в котором, однако, не удалось скрыть восторга, молодой человек заявил:

     - Просто слов нет. Я имею в виду слова приличные, потому как другие сами на язык лезут. Чокнутой ты не выглядишь, вроде соображаешь, так чего тут разводишь...

     - Не привыкла на чужом горбу выезжать, но в данном случае своими силами нам не обойтись. А вопрос задала глупый, не обижайся и забудь.

     - Уже забыл. Так давай насчет взлома. В общих чертах я понял...

     - ..а я сообщу подробности. Ведь мы предприняли попытку. Ну, не взлома, так кражи. И вышло у нас.., шиш с маслом.

     Тадик выслушал подробное описание примирительного визита и препятствий в реализации планов Карпинских, которые создали его брат с сестрицей. И смеяться хотелось, и злость брала. Судьба потрепанного портфеля вдруг стала его кровным делом, будто отец попросил его завершить то, за что сам взялся.

     - Если я правильно понял, вы не знаете, где отец припрятал ваш саквояж? - уточнил он.

     - Понятия не имеем, - вздохнула Эльжбета. - И как мне кажется, украсть портфель будет не так трудно, как найти его. В этом наша главная задача. Дом твоего отца большой, каморок там, клетушек, чуланчиков и прочих укромных мест до черта. Пан Северин мог сунуть деньги куда угодно, а как все обшарить? Нам представляется, что здесь две возможности. Первая - путем дедукции, тут на тебя вся надежда, может, что придет в голову? Дом-то ты знаешь получше нас.

     Тадеуш тоже вздохнул и покачал головой.

     - Знать-то знаю, да последние годы я там мало бывал. Кое-что подзабыл, кое-что могло измениться. Твердо уверен лишь в том, что отец жене слова не сказал, многое он скрывал от этой тыквы, хотя и сидел у нее под каблуком. Ума не приложу... Наверняка там, куда мегера не заглядывает вообще или очень редко. Вот как ты считаешь, где?

     Девушка не задумываясь ответила:

     - В труднодоступных местах. Скажем, на антресолях, куда залезешь только со стремянкой, в каморке под лестницей, куда надо вползать на четвереньках, и тому подобное. Мегера в принципе чистюля, дом содержит в порядке, значит, делает регулярно уборку, но ведь есть места, куда она заглядывает раз в год, по большим праздникам. То есть накануне больших праздников, при генеральной уборке.

     - Я бы порасспрашивал Агатку, - вслух рассуждал Тадик. - Или лучше Стася?

     - Лучше Стася, и тебе сподручнее.

     - Заметано. А вторая возможность?

     - Самая что ни на есть практичная. Методично обшаривать весь дом, все укромные уголки, один за другим.

     - На это нужно время, - предостерег парень.

     - Если бы только! Пока я не вижу никакой возможности даже приступить к поискам. Вот тебе...

     - Постой! А она не собирается в отпуск? Летом детей тоже обычно куда-то отправляют из города, скажем в деревню. И тогда главное препятствие отпадет.

     - Не думаю, во всяком случае, ничто не говорит о ее намерениях уехать в отпуск. Наоборот, многое говорит о том, что она с места не двинется, не оставит пустым дом. Не спрашивай, почему я так считаю, просто у меня сложилось такое убеждение. И тогда вообще все пропало. И тут ты...

     - Ну, не совсем все, - рассеянно заметил парень, о чем-то размышляя. - Кажется, я кое-что придумал. Ага, ты начала говорить...

     - Да, я говорю - очень рассчитываю на твою помощь. Во всем. Если бы ты согласился...

     И девушка бросила на Тадика взгляд, от которого все в нем расцвело. Ради девушки, которая так на него смотрит, он готов на костер взойти, Даже если бы речь не шла о его отце и его незапятнанной репутации. Обыскать дом? Пустяки! Да хоть клетку с тиграми-людоедами обыскать, он не колеблясь сделает это. С радостью! При мысли о тиграх Тадеуш стиснул зубы и грозно нахмурился.

     С беспокойством наблюдавшая за ним Эльжбета вдруг подумала - а у парня есть характер.

     И он очень хорош собой. Странно, только сейчас заметила.

     А парень с характером коротко поинтересовался:

     - У тебя что, привычка такая, без конца спрашивать, согласен ли я? Кажется, ты уже знаешь ответ.

     - Да нет, нету у меня такой привычки, - стала оправдываться девушка. - Просто не хотелось бы взваливать на тебя...

     - Тогда хватит об этом. А польза от меня будет наверняка. Есть конкретные предложения?

     - Не совсем конкретные, но кое-что...

     - Валяй.

     - Для начала поговорить с детьми. Или нет, для начала надо как-то утрясти отношения с мегерой.

     - В каком смысле?

     - Кристина считает - она боится с твоей стороны поползновений на наследство отца. Если ей придется отстегнуть тебе кусок - помрет. Так вот, если не намереваешься претендовать, надо ей сказать об этом четко и ясно. Пусть уймется.

     - А я намереваюсь, - холодно заявил Тадеуш, снова нахмурившись. - Хотя и не так, как опасается она. На все сто уверен - эта сволочь собирается выбросить на помойку оставшиеся после отца вещи, и Стась мне говорил. Пока еще руки до генеральной уборки не дошли, ждет, пусть пройдет положенное время, а потом уж все вышвырнет. Мегера ненавидела отцовские увлечения, а мне дороги все эти ненужные ей вещи, и я не намерен их по помойкам собирать. Знаешь, кажется, у меня такое же хобби, как у отца.., только ей об этом говорить не собираюсь.

     - А мне?

     - Конечно! - расцвел Тадик. - Рыбалка. Мегера о рыбалке просто слышать не могла, и теперь у нее руки чешутся все снасти повыбрасывать, а я со Стасем поделюсь, он тоже любит рыбку поудить. Кроме того, я бы хотел взять отцовские словари и старые географические атласы. Он их всю жизнь собирал, а сейчас они никому не нужны. И эта.., как бы поаккуратнее выразиться.., эта старая...

     - ..плесень, клюшка, перечница, - услужливо подсказала девушка.

     - Подходит. Так вот, она не то что карты прочесть не может, вообще не понимает, к чему они, а к иностранным языкам относится с презрением. И потом, у отца сохранились коллекции, от деда еще, всякие там пуговицы от мундиров, старинные польские эполеты, эмблемы... Отец все сберег и сам всю жизнь пополнял. У меня в середке все аж переворачивается, как подумаю, что эта старая грымза... Вот как ты думаешь, что она с этим сделает?

     Эльжбетка не сомневалась:

     - Да вышвырнет! Сгребет в кучу и выбросит в мусорный ящик.

     - Именно. А я не хочу! Не позволю! Все время думаю - как мне это забрать.

     - А больше тебе ничего не хочется забрать?

     - Да, пожалуй, больше ничего. Ну, может, еще пару мелочей того же рода. Я и собирался ей об этом сказать, так она мне и рта не дала раскрыть. Ну я со злости и забрал отцовскую тачку. Теперь удивляюсь, чего это она ее назад не требует.

     - Возможно, предпочитает не затрагивать тему, боится, как бы ты не стал свои права качать.

     Тут разговор свернул на пани Богуславу. Оба собеседника не выносили эту особу, да уж очень многое сейчас зависело от ее настроений и намерений. Отведя душу, вернулись наконец к главному.

     - Я уверена, - сказала Эльжбета, - если ты из отцовских вещей попросишь лишь мелочи, которые в ее глазах гроша ломаного не стоят, она заключит с тобой перемирие. А потом, глядишь, и мир.

     - И тогда я получу возможность пойти дальше! - подхватил Тадеуш. - Предложу ей помощь какую-нибудь, всякий там ремонт. Бесплатно. Наверняка что-нибудь потребуется.

     - Еще как потребуется! - подтвердила Эльжбета. - Починить люк на чердак.

     - Как ты сказала?

     - Да я до этого еще не успела дойти. Когда мы были у нее в последний раз, ну когда пошли извиняться, так она попросила отца починить крышку люка на чердак, который плохо закрывается или совсем не закрывается, мы с отцом так и не поняли. Видишь ли, ни я, ни отец в этом не разбираемся, но отец побоялся ей в этом признаться. Как-то глупо получилось, ведь только что умолял простить и клялся сделать для нее все, чего она ни пожелает. И потом, уже дома, нам пришло в голову, что, может, ты сумеешь...

     - Починить крышку люка? Не смеши меня. Раз плюнуть.

     - Слава богу! - обрадовалась девушка. - Я ведь не знала, разбираешься ли ты в этом. Ох, какой ты молодец! Однако это еще не все. Тебе придется вместе с нами ходить к ней в гости, чтобы твои братишка с сестренкой не смогли за всеми нами уследить. К тому же ты, в конце концов, имеешь право отбирать отцовские коллекции, книги и вообще всякие мелочи, так что тебе легче пошарить в укромных местах. Там, смотришь, и Стась еще поможет.

     - Со Стасем я всегда договорюсь, - заверил Тадик.

     - А что касается Агатки.., придется взять ее на себя. Не можем же мы кооптировать Клепу.

     - Это того, который крадет?

     - Ну да. Хотя знаешь, у меня насчет нашего жулика возникли подозрения. Представь, кажется, он влюбился.

     - В Агатку?!

     - Да нет, в эту заразу, ее мать. Парень ушам своим не поверил.

     - Это ты придумала или у меня что со слухом? Влюбиться в такую...

     - Со слухом у тебя порядок, и я не придумываю. И ведь.., ты уж извини, но твой отец взял же ее в жены!

     - Тогда она была моложе, не такая толстая и вообще строила из себя ангела. Я молокососом еще был, но помню.

     - Должно быть, у нашего Клепы со вкусом не все в порядке, но при виде мегеры он так и офонарел, словно пыльным мешком прибитый, да и потом... Глаз с нее не сводит и во что бы то ни стало норовит к ней в дом попасть. Так что мы рисковать не можем.

     - В каком смысле?

     - Если он втюрился, так примет ее сторону, и тогда на портфеле придется поставить крест.

     - Ага, потому ты предпочла меня? Эльжбета выразительно покрутила пальцем у виска и пожала плечами, но решила не обижаться. Нечего перед собой притворяться, она прекрасно понимала, что творится в душе парня.

     - Да! - твердо заявила она. - Мы предпочли тебя. Но не по этой причине. Видишь ли, с самого начала мы почувствовали в тебе.., ну, если не друга, так союзника. И прекрасно знаем, что мегера считает тебя своим личным врагом. И еще такая малость. Наш портфель находится в доме твоего отца. Мы собираемся его украсть. Не очень похвальное намерение, согласись. И нам было бы морально легче, если бы ты, сын пана Северина, отдал его нам. Доходит? Так что нечего сравнивать себя с Клепой.

     - А ты не боялась, что я мог бы забрать портфель себе? Как-никак наследник...

     - Тогда я бы удивилась так, как мне еще не приходилось в жизни удивляться.

     Помолчали, глядя друг другу в глаза. Первым сокрушенно заговорил Тадеуш:

     - Ты уж извини, не знаю, с чего эти глупости у меня вырвались. Постарайся о них забыть.

     - Думаешь, мне не о чем помнить, как только о твоих глупостях?

     - Так, говоришь, ваш жулик угорел? Нашел в кого втюриться.

     - О вкусах не спорят. Куда подевалась официантка? Мне бы еще соку, в горле пересохло.

     Тадик заказал сок, причем с такой миной, словно заказывал бутылку шампанского, в то же время лихорадочно раздумывая, что бы такое сказать, чтобы девушка поскорей забыла о его идиотской выходке с Клепой. И сообразил - лучше всего перейти к конкретике, хватит разговоров.

     - Я все понял. Когда приступаем? - задал он деловой вопрос.

     - Да как можно скорее, нечего откладывать, - с облегчением ответила девушка, опасаясь, что Тадеуш все-таки обиделся. - Дорог каждый день. И мы считаем, что пока лучше всего приходить во время отсутствия мегеры и ожидать ее возвращения с работы. Разумеется, ожидать - не значит сидеть сложа руки.

     - А ты знаешь, когда она бывает на работе?

     - Еще бы! У меня имеется график ее дежурств, специально узнавала в больнице. Будем делать вид - так заботимся о ее доме, что руки чешутся, трудовой энтузиазм заставляет нас являться раньше времени.

     - Вот мы и заявляемся, и ждем ее. А потом хватаемся за люк.

     - Если бы только люк! Там еще шкаф. Знаешь, тот, что внизу, в прихожей, дверь из него вылетает.

     - Что ж, и за шкаф возьмемся. А у тебя не будет проблем с лекциями?

     - Справлюсь. А у тебя с работой?

     - В принципе я могу по своему желанию планировать. И инструмент принесу. Хотя нет, у отца был свой, лучше его поискать. Хороший предлог пошарить.

     Девушка одобрительно кивнула.

     - А я еще и потому тороплю, что с первого отец выходит на работу, вот у него могут быть трудности. Ему не хочется переходить на инвалидность, значит, придется поначалу вкалывать как каторжному. У нас на него только надежда. Знаешь, сколько было расходов с болезнью отца! А еще, хоть и получили страховку за старую машину, пришлось порядочно добавить, когда покупали новую, так что нам сейчас туго приходится. Хорошо бы найти портфельчик...

     - Усек! - закончил разговор Тадеуш. - Давай график дежурств, сразу и назначим день...

***

     Стоя перед массивным шкафом в прихожей, пани Богуслава недовольно рассматривала его тяжелую резную дверцу. Очень опасную. Дверь шкафа имела нехорошую привычку вываливаться в самые неподходящие моменты, даже когда к ней и не прикасались. А уж прикасаться хозяйка избегала, ибо вредная дверь уже несколько раз сваливалась ей на голову. Северин как-то исхитрялся открывать шкаф, а у нее не получалось. Вот почему Богуся старалась заглядывать туда только в случае крайней необходимости и уже очень давно не делала этого. Наморщив лоб, хозяйка старалась вспомнить, что же она хранит в этом монстре.

     Не нравилось ей это. Все не нравилось. И проклятая дверь шкафа, и не закрывающийся толком чердачный люк, и чуланчик на самом верху лестницы. Там, наоборот, дверцу заклинило насмерть, в результате чего чуланчик тоже стал недоступен хозяйке. Это уже ни в какие ворота не лезет, когда в шкаф не заглянешь, в чулан не войдешь, на чердак не залезешь.

     Правда, Северин по ее просьбе всегда открывал и закрывал двери, ну да что толку, починить надо было, вместо того чтобы оказывать услуги посторонним людям. Мастерить он умел, этого у него не отнимешь, да какое значение имеют его способности, если помер, а ничего не сделал? Времени не находилось для дома, для семьи. А для дружка своего поганого Хенрика находилось, в больницу к нему ездил, у постели просиживал! А потом взял да умер ей назло! И кто знает, может, в одном из недоступных ей укромных уголков до сих пор хранится портфельчик.., хотя нет, портфельчик эти паршивцы отыскали. Вот всегда так, бедному вечно ветер в лицо, а богатому даже черт колыбель качает. Карпинские эти.., отыскали свой портфель с кучей денег, а зачем им деньги? Она же тут, как сирота какая, без мужниной помощи, одна с детьми.

     Ну да бог с ним, с портфелем, но ведь муженек ее покойный, негодяй этот, и что другое способен был от нее припрятать, уж она знает его подлую натуру. Недаром часто звонил ему подозрительный пан Яцек, какими-то делишками занимались втайне от нее. Правда, Северин утверждал, будто никакой прибыли от шашней с этим Яцеком не имеет, да только она не дура, чтобы этому поверить. Наверняка что-то получал, а от нее скрывал. Хотя ее, Богусю, любил, тут никаких претензий к нему, разве что и любовь его была какая-то.., не такая, как бы ей хотелось, уж слишком растолстел, подлец, а она-то старалась, всякие вкусности ему готовила.

     Тут мысли пани Хлюповой перескочили с мебели на кулинарное искусство. Что правда, то правда, готовить она умеет, вот взять хотя бы котлеты из рыбного фарша, что сегодня нажарила. Пальчики оближешь, а стоят гроши. К котлеткам картофельные крикетики да огурчики малосольные, аккурат заквасились до нужной кондиции. Какая жалость, что никто, кроме детей, не отведает ее кулинарного шедевра. Хотя оно и лучше, а то гости придут, сожрут - и снова топчись у плиты, а так, глядишь, дня на три хватит. Другое дело, если бы ей платили, да только где взять людей, которые за хорошую плату поручат ей устраивать приемы? Чем такие глупости плести, лучше бы нашли хорошее местечко, а уж она, извините, сама искать не намерена. Еще чего! Не дождутся. Эх! Открыть бы собственный ресторанчик, да на пустом месте и думать нечего, тут деньги нужны.

     От раздражения котлетки и крикетики выскочили из головы, перед глазами опять ненавистная дубовая дверь. Ну что ей, несчастной, делать?

     Возможно, раздражение вылилось бы в непродуманные действия и закончилось бы все очередной травмой, но в этот момент задребезжал звонок у калитки. Поглядев в узкое оконце, хозяйка поморщилась. Опять эти Карпинские, надоели. Хотя Хенрик обещался починить люк, так давно пора. О, а зачем они притащили с собой этого мерзавца Тадеуша? Ну, она им сейчас покажет!

     Насупившись, с трудом удерживаясь от резких слов, хозяйка сама впустила нахальных гостей, дети куда-то разбежались, вечно их нет, когда нужны. Ага, вот и своего шурина привели, ну хоть этот мужчина приличный, от него она слова неприятного не слышала, умеет себя вести и к ней с почтением. Нет, против шурина она ничего не имеет, а вот Тадеуш нужен тут как прошлогодний снег.

     - Да уж заходите, заходите, раз пришли, - ворчливо приветствовала хозяйка гостей. - А ты, Эльжбетка, что застряла в калитке? Первый раз, что ли, в этом доме?

     Девушка и в самом деле помедлила, перед тем как войти во двор, оглядываясь в поисках детей. Она так надеялась пообщаться с ними, закрепить знакомство с помощью вновь принесенных лакомств, но раз их нет... Может, кое-что удастся для них припрятать от мамочки.

     - Я ничего, пани Богуся, как тут у вас хорошо...

     Очередной визит к пани Хлюповой организовался экспромтом, достаточно неожиданно для Карпинских.

     Из кафе на Роздроже Тадеуш подвез Эльжбету на машине, и у дома девушка увидела машину Клепы.

     - Рука судьбы! - вскричала девушка. - Гляди, жулик заявился, наверняка ногами сучит, так ему не терпится в гости к ненаглядной. Слушай! Нельзя упускать такой случай, поехали, а? Она как раз дома, ничего, один раз при ней заявимся, а ты заведешь речь о наследстве.

     Тадеуш не возражал.

     - Поехали, чем больше нас, тем лучше. Грузи семейство и едем.

     - Нужно что-нибудь купить, с пустыми руками к ним не пойдешь.

     Клепа приехал всего час назад и рвался к Богусе. Кристина пыталась, сдержать его порывы, Карпинский принял сторону жены и изо всех сил заговаривал зубы шурину, а тот знай твердит - намерен немедленно мчаться к этой чудной женщине, тем более что прихватил запасные брюки и пребывает во всеоружии. Неизвестно, чем бы кончилось дело, не подоспей Эльжбета. Проблему решили за пять минут. Едут все, пока, правда, еще без Кристины. Клепу такое решение не очень устраивало, но он подчинился превосходящим силам. Поехали на машине жулика, Тадеуш для начала оставил свою у Карпинских, все-таки лишний раздражитель для мегеры.

     Впустили их сразу. Эльжбета поспешила войти в дом, а Клепа кинулся целовать ручки.

     - Располагайтесь, - с трудом высекла из себя искры гостеприимства хозяйка, - сейчас угощу вас котлетками. В прошлый раз Эльжуне очень понравились мои вареники, уж она их ела, ела, посмотрим, как на этот раз. Да садитесь же!

     Клепа протянул хозяйке бутылку вина, Эльжбета - мороженое. И предложила свою помощь. Пани Богуслава отказалась - она умела быстро и со вкусом накрыть стол без посторонней помощи. Котлеты были еще горячими, даже шкворчали на сковороде. Тадеуша хозяйка не замечала, но тарелку и приборы перед ним тоже поставила.

     И тут парень проявил чудеса дипломатии. Пока Клепа собирался с духом, готовясь провозгласить тост, Тадик встал и, перекрикивая общий шум, громогласно потребовал внимания.

     - Разрешите, пани Богуслава, - начал он и немного умерил громкость, слишком уж мощно прозвучали первые слова. - Я тут специально пришел в таком большом обществе, чтобы при свидетелях сделать официальное заявление.

     Вдова замерла с бокалом в руке, ее лицо стало наливаться багровым румянцем, рука задрожала от гнева. Она открыла уже рот, но парень опередил ее, вдохновенно заявив:

     - Чтобы не было никаких сомнений. Вот я и решил сказать честно и открыто. При свидетелях. Мой отец умер, это был его дом, в нем остались его жена и дети, так что я никаких претензий к наследству не имею. То есть того.., не претендую на наследство. Если пани Богуслава пожелает, готов данное заявление сделать в письменной форме. Но тут сидят.., раз, два, три.., три совершеннолетних свидетеля, пока еще совсем трезвые. И я не претендую ни на часть дома, ни на какие деньги, и вообще ни на что! Машина отца пока у меня, так и ее могу вернуть по первому требованию или продать и вернуть деньги, хотя предупреждаю - денег дадут всего ничего, не машина, а металлолом, я проверил...

     Насчет этого пани Богуслава как раз не сомневалась, сама считала мужнину машину кучей ржавого железа, так что гнев ее наполовину улегся. А Тадеуш продолжал:

     - У меня лишь одно желание. Хотелось бы на память об отце взять семейные реликвии. Принадлежавшие ему и деду. Коллекции всякие, рыболовные принадлежности и прочие мелочи, которые пани все равно выбросит, потому что они ничего не стоят, а для меня дороги как память. Скажем, пуговицы...

     - Что? - вырвалось у жулика, который слушал с открытым ртом неожиданную речь парня.

     - Пуговицы! - охотно повторил Тадеуш. - Еще дед собирал, а отец продолжил. В основном металлические. Еще старые словари. Старые атласы. Очень прошу вас, пани Богуслава, не выбрасывать эти вещи, а отдать мне, ведь должно же у сына что-то остаться на память об отце. И еще одно. Знаю, вы даже вспоминать об этом не любите, рискую вызвать ваш гнев на свою голову, ну да все равно скажу. Удочки. Хочу взять принадлежавшие моему отцу удочки. И больше ничего. Я уже человек взрослый, сумею заработать на жизнь, а дом и все в нем должно остаться жене и малолетним детям. Вот и решил раз и навсегда поставить вопрос ребром. То есть того... Ну да. Чтобы пани не считала меня врагом или какой пиявкой. Ага, вот что еще. Считаю своим долгом помочь пани привести в порядок то, чего не успел сделать отец. Ну, скажем, навесить дверь шкафа в прихожей или еще что. Присутствующих прошу быть свидетелями моих слов. Предлагаю тост за здоровье хозяйки и ее деток!

     В молчании выслушала пани Богуслава пламенную речь молодого человека. Помимо своей воли бросила взгляд на "пока еще совсем трезвых" свидетелей - все ли слушают с должным вниманием? И не знала, верить - не верить. Вроде бы уши ее не обманывают, но чтобы кто-то добровольно отказался от своей законной доли имущества... Хотя что с этого кретина взять? Весь в папочку, такой же растяпа. А она дурой будет, если не воспользуется. Выходит - в ее интересах помириться с пасынком.

     Опять обвела взглядом молчащих гостей. Вино выпили, теперь на нее уставились. Раньше с Тадеуша глаз не сводили, теперь вот с нее. Должно быть, надо ей что-то сказать. Минутку, что он такое о двери шкафа говорил? При свидетелях. Проше бардзо, пусть забирает барахло, которым Северин весь дом захламил, и еще ту пакость, всю эту рыбацкую мерзость, баночки идиотские, коробочки и прочие емкости с крючками или чем там еще. Она только рада будет, ей даже прикасаться к этому свинству противно. А вот относительно ремонта...

     И заявила с присущим ей тактом:

     - Надеюсь, все слышали? И если Тадик мне кое-что в доме отремонтирует, так пусть и машину себе оставляет, я о ней и слышать не желаю, взял без спросу, так пусть и держит. А все эти мелочи на память.., да пусть забирает, мне не жалко, вместе посмотрим, и пусть берет. Да, удочки... Тут со Стасем поговорить надо, поделятся, надеюсь. А когда за дверь от шкафа примешься?

     Тадеуш оказался на высоте.

     - Когда пани пожелает. Да хоть и сегодня же. Пан Хенрик мне о ней тоже сказал. У отца, помнится, был нужный инструмент, если найдем - я вот хоть и сейчас примусь.

     - Ну, не совсем сейчас, - возразила хозяйка, - сейчас вы котлеток моих отведаете. Интересно, что скажет Эльжуня.

     Услышав свое имя, девушка вздрогнула и отвела восхищенный взгляд от парня. Надо же, как он гениально взялся за дело! Как тонко все провернул! Теперь можно ненавязчиво приступить к просмотру кое-каких укромных местечек в доме, разыскивая необходимый инструмент. А котлеты.., да она готова расхвалить что угодно!

     Ответить ей помешал шурин, который наконец прорвался:

     - При чем тут Эльжуня, истинную оценку еде способны дать только мужчины! О, да ,это же райское наслаждение! Где найти слова, достойные вашего шедевра? О.., язык проглотишь! Нет, послушайте, мне еще никогда не приходилось есть такие потрясающие котлеты. Хотя - какие это котлеты? Изумительно, потрясающе! Песня, поэма! Какой у вас талант! Разрешите поцеловать эти ручки.., уммм.., слов нет!

     - Ив самом деле, отличные котлеты! - поддержал бывшего родственника Карпинский, неуверенно потянувшись за добавкой. - Даже не знаю, что вкуснее - они или те вареники?

     Похвалы мужчин пани Богуся пропустила мимо ушей, машинально протянув руку для целования. А сама не спускала глаз с Эльжбеты, ожидая ее просвещенного мнения.

     Эльжбета не торопясь съела кусочек котлетки, тщательно прожевав. Съела второй. И глянула в глаза хозяйке. Притворяться не было необходимости. Котлеты просто таяли во рту.

     - Невероятно! Как вы их делаете? Понятно, котлеты рыбные, это я различаю, но мне приходилось в жизни неоднократно есть рыбные котлеты, так никакого сравнения. И крокеты. Поначалу просто трудно поверить, что они из простой картошки.

     - Кто сказал "картошка"? - оторвался от тарелки Хенрик Карпинский. - Где здесь картошка?

     - Да крокеты, они ведь картофельные. Ты что, папочка, не понял?

     - Нет, конечно. Может, дело в моей дефективной памяти, но ведь я в последнее время часто ел картошку, так ничего общего.

     За столом поднялся галдеж, все без исключения гости принялись горячо обсуждать блюдо, превознося кулинарные таланты хозяйки. Вряд ли той приходилось когда выслушивать сразу столько комплиментов. Они бальзамом залили ее сердце.

     - К тому же дешево! - вырвалось у нее.

     - А что я говорила! - вскричала Эльжбета. - Если вы, пани Богуслава, не увеличите масштабов своей кулинарной деятельности, человечество вам не простит!

     В хозяйке пробудилось природное ехидство.

     - Вот интересно, ведь ты, Эльжуня, с детства знаешь мою стряпню, а только теперь как следует распробовала.

     - Так что взять с несмышленой девчонки! Теперь я повзрослела и, надеюсь, поумнела. Да и в детстве всегда с удовольствием уплетала все, что на стол ставилось, только вот выразить свое впечатление не умела.

     Проглотив последнюю котлету, Клепа словно проснулся, уловив, о чем говорят за столом.

     - Эля, ты упомянула о масштабах? Слушайте, прекрасная идея! Мне и самому не раз приходило в голову. А вы бы согласились, пани Богуслава?

     И разговор пошел о том, что пора Хлюпихе выплывать на широкие кулинарные воды, жаль такой талант зарывать в землю. Клепе передали прежние рассуждения на эту тему, и он тоже горячо поддержал идею сделать из милой хозяйки шеф-повариху столичного ресторана. За общим шумом возвращение детей прошло незаметно, одна Эльжбета обратила внимание на них. Улизнув потихоньку из-за стола, она в коридоре перехватила молодое поколение, затащила его в кухню, где и вручила припрятанные до поры шоколадные батончики, проинформировав и о мороженом, к сожалению уже спрятанном Богусей в морозилку. Дети не только с восторгом приняли сообщение гостьи, но даже успели выразить свою признательность.

     Девушка вернулась на место за столом и застала конец Клепиной речи:

     - Итак, решено. И я лично берусь все устроить. У меня такие связи, столько знакомых, как среди состоятельных личностей, так и среди целых фирм! Правда, действовать надо в Варшаве, не в провинции же, так я на какое-то время ради вас, пани Богуслава, готов переехать сюда из своего Щецина. Правда, с жильем определенные трудности...

     Видя, что растроганная Хлюпиха уже открывает рот, чтобы предложить благодетелю кров, Эльжбета поспешила вмешаться:

     - Какие трудности? Ведь всю дорогу у нас живешь, когда в Варшаву приезжаешь. Живи, пожалуйста, ты нам не мешаешь. А если и в самом деле организуешь для пани Богуславы выгодные заказы, глядишь, и мы будем с этого что-то иметь. Может, на какой прием пригласят, поедим в свое удовольствие.

     Карпинский поддержал дочь.

     - Ты знаешь, я рад каждому твоему приезду, - искренне сказал он. - Живи на здоровье. И мне тоже страсть как хочется получить приглашение на один из приемов. Учти, специально прослежу за этим! А если бы Богуся решилась возглавить какой ресторан, так я бы каждый день ходил туда обедать.

     Слышала бы это бедная Кристина! К счастью, не слышала. Зато за идею ухватился шурин.

     - О, ресторан! Так это еще лучше! Если к тому же найдется порядочный человек, который возьмет на себя все хлопоты...

     Дальнейших рассуждений "порядочного человека" Эльжбета не слушала. Переглянулась с Тадеушем, и тот, послушно покинув застолье, отправился искать инструменты отца. К сожалению, сразу же наткнулся на бдительную Агатку, так что искал честно и нашел в помещении, представлявшем собой нечто среднее между кладовкой и складом ненужных вещей. Стоявшая у брата за спиной Агатка информировала, что куртки, зонтики, лыжные ботинки, коньки и старая обувь сложены здесь с незапамятных времен. А шкафчик из некрашеного дерева отец сделал недавно, года два назад, специально для своих инструментов. До тех пор они в беспорядке валялись по всему дому, вот он и собрал их в одно место. Мать сюда никогда не заглядывает, инструменты ей ни к чему, да и все остальное барахло тоже без надобности. Ну, может, раз в год и заглянет. Зато вот в шкаф, который в отцовском кабинете, уж точно никогда! Ведь там его рыболовные снасти, а их она терпеть не может.

     Тадеуш тщательно осмотрел шкафчик с инструментами. Не потому, что инструменты не подходили, а чтобы убедиться - постороннего портфеля в нем нет. Черного, с оторванной ручкой. Впрочем, никакого другого тоже.

     В этот вечер хозяйка распрощалась со своими гостями тепло, как никогда раньше.

***

     - Никак вы совсем спятили? - обрушилась Кристина на Хенрика и Эльжбету, когда они остались одни. - Сами пригласили Клепу почаще приезжать к нам! Ну уж нет, в таком случае уеду я!

     Эльжбета в ответ съехидничала:

     - А ты бы предпочла, чтобы он поселился в доме Хлюпа и первым делом нашел там наш портфель?

     - Ты так уверена, что Хлюпиха его пригласила бы? - вопросом на вопрос ответила Кристина.

     - Да она уже рот открыла! А наш жулик непременно ухватился бы за такую возможность. Зубами и когтями! Да и вообще собирался там остаться, мы его силой выволокли. Хорошо, Тадеуш напомнил - иначе пешком пойдет, мы уезжаем.

     - Неужели до того дошло дело! - ужаснулась Кристина.

     Хенрик сделал попытку ее хоть немного утешить:

     - Во всяком случае, благодаря Тадеушу мы знаем, в каких кладовках нашего портфеля нет. Золото, а не парень! Опять же договорились, что завтра пораньше придем, чтобы начать работы...

     - С Клепой?

     - Да нет же, без него. Он ни о чем не знает. Уверен, его привлекает сама Хлюпова, а не ее имущество, так что попусту не нервничай. Ремонтом шурин заниматься не будет. Боюсь, в этом отношении вся тяжесть ляжет на Тадика, я сколько ни стараюсь, никак не могу припомнить в себе способностей к столярным работам. Придется парню все взять на себя.

     - А винтик ему подать ты в состоянии? Молоток подержать?

     - Винтик? А, знаю. В состоянии.

     - Ну так и ты подключайся. Вместе должны работать, понятно? О боже, когда уж я тоже смогу вам помочь? - вздохнула Кристина - Придется, видно, браться за изготовление какой-нибудь дряни. Элька, давай подумаем, что бы это могло быть. Цыпленок, запеченный непотрошенным? И даже в перьях? Девушка возразила:

     - Ну, это уж слишком, в такие твои кулинарные таланты даже мегера не поверит. А вот слышала я, существует какой-то совсем несъедобный суп, провансальский кажется. Сплошь оливковое масло, а в нем вермишелька плавает.

     - Сомневаюсь, раз провансальский, должны быть и какие-то приправы. Наверное, еще и помидоры, травка...

     - Приправ самая малость, к тому же не те, что положены к супу. Помидоры.., ну пусть будут помидоры. Не соли. И подбрось еще самой отвратительной рыбки.., о, например, линя, болотом воняет. Или перемороженного хека, знаешь, который в руках рассыпается. Рыбий жир какие хочешь приправы перебьет.

     Кристина внесла творческое предложение:

     - Так, может, тогда вообще сделать супчик на рыбьем жире вместо оливкового масла? Любого наизнанку вывернет, - задумчиво произнесла она. - Я как-то готовила пиццу, по рецепту, а как же, в ней полагались то ли сардины, то ли шпроты, не помню уж. Получилась редкостная гадость, сразу отправила целиком в мусорное ведро. Еще пожалела, что кабанчика нет под рукой.

     - Что-то я не помню такого, - усомнилась Эльжбета.

     - Так это я в ранней молодости экспериментировала. Вас тогда еще не знала. Значит, говоришь, провансальский супчик?

     На Эльжбету снизошло вдохновение.

     - Или баранину! Чтобы баран сам помер от старости. Главное, чеснока не пожалеть, чтобы даже самый закаменелый болгарин не выдержал. А, вот еще! Хороша молочная каша, пригоревшая. Ее тоже можно сдобрить.., прогорклым маслицем. И сахара от души. Ох, что-то мне нехорошо сделалось...

     - Мне тоже, - поддержала ее Кристина. - От одних твоих предложений можно угодить в больницу. Знаешь, вот если все эти роскошные блюда приготовить по отдельности, а потом перемешать все вместе... Погоди, я сейчас...

     - Только лук не клади, - предостерегла Кристину девушка, когда та вернулась, немного передохнув. - Лук пахнет аппетитно. Разве что в молоке... Не знаю, способен ли кто-нибудь вынести сладкое молоко с луком...

     - Перестань! - взмолилась опять побледневшая Кристина.

     А Карпинский с тревогой поинтересовался:

     - Мне придется это есть? Дочь была безжалостна.

     - Есть не есть, а попробовать ты просто обязан! Не одной же Кристине страдать. Ну ладно, хотя бы понюхать. Слушай, Крыха, давай сразу и приступим, чего откладывать?

     И хотя в доме не нашлось рыбьего жира и сдохшего от старости барана, Кристине удалось смастерить нечто такое, что вонь разбудила даже щецинского гостя. Шурин-ворюга обычно вел столь интенсивный образ жизни, что спать ему было некогда, вот он и использовал для сна даже минуты простоя в своем до предела заполненном графике. И если он в данный момент не обделывал какие-то свои подозрительные делишки, не встречался со своими подозрительными знакомыми, не крал и не ухлестывал за Богусей, то сразу же валился поспать, и даже землетрясение не в состоянии было его разбудить. Разбудил интенсивный запах соединенных воедино ароматов прогорклого растительного масла, чеснока и пригоревшей крупы, неизвестно какой, но очень старой. Кристина извлекла эти продукты из годами не открывавшихся банок. Крупа превратилась в окаменевший монолит, а не замеченная Кристиной аптечная резинка пригорела вместе с крупой, что значительно усилило ароматические достоинства блюда, к тому же щедро послащенного.

     Пробудившийся Клепа примчался в кухню, привлеченный интенсивным запахом, со сна отведал ложку эксклюзивного блюда, избавив от этой участи Хенрика, пробулькал нечто невразумительное и как безумный устремился в туалет.

     - Должно быть, неплохо получилось, - удовлетворенно прокомментировала Эльжбета. Клепа вернулся в кухню:

     - Неплохо?! Что вы мне впихнули? Никак в себя не приду. Не найдется ли спирта или хотя бы каких духов, вонь в горле счистить? Рот прополоскать? И вообще, чем вы тут по ночам занимаетесь?

     - Крыся пытается перещеголять Хлюпову, - пояснил Карпинский и налил несчастному рюмку коньяка.

     Шурин торопливо опрокинул его в рот и подставил рюмку снова. Хенрик сочувственно наполнил. Только после второй рюмки подопытный смог высказаться.

     - Спятили вы тут все? Я уж решил - по ошибке сунули мне какую-то мазь от ревматизма или еще что...

     - О, аптечная резинка! - удивилась Эльжбета, пытавшаяся отскрести кашу со дна кастрюли. - Интересно, как она попала в кашу?

     - А червяков тебе там не попалось? - поинтересовалась Кристина. - Крупа хорошая, старая, вполне могли завестись.

     - Если и были, так сварились, теперь не различишь.

     - Вы и в самом деле собираетесь это есть? - ужаснулся шурин.

     - Что касается меня, то спасибо, я не голоден, - поспешил откреститься Карпинский. - И вообще, пора спать.

     - Боюсь, мы немного перестарались, - вздохнула Кристина. - Откройте все окна, пусть квартира проветрится, а то не заснешь. И дверь на лестницу тоже придется распахнуть. Эх, зря я добавила сахар.

     - Голодная свинья и та не станет мерзость эту есть! - убежденно произнес шурин, выхватывая бутылку с остатками коньяка из рук Карпинского. И, обратившись к Кристине, добавил:

     - Не пойму, как у тебя такое получилось, ведь в принципе ты неплохо готовишь.

     - Хотелось еще лучше! - пояснила Кристина.

     - Что ж, тебе это удалось. Советую выбросить на помойку, чтоб в квартире не воняло. Готов лично отнести.

     - Нет! - диким голосом вскричала Эльжбета, собственным телом заслоняя редкостное варево. - Мы еще не закончили экспериментировать, надо кое-что добавить.

     Даже мягкий Карпинский позволил себе деликатно осудить подобные планы.

     - Сейчас? - спросил он. - И всю ночь будет вонять?

     Кристина успокоила его:

     - Нет, не сейчас, завтра. Эля, прикрой кастрюлю крышкой поплотнее. Найдется у нас подходящая? Утром продолжим, есть гениальная идея...

     - Я так и сказал - спятили вы тут, - подвел итог шурин и удалился в кабинет бывшего зятя, где ему устроили логово.

     В кухне кастрюля была не только плотно прикрыта, но и закутана несколькими слоями целлофана, пробиться сквозь который запах не имел никакого права.

     Хенрик Карпинский разгуливал по квартире с огромным блюдом в руках, размахивая им, как веером, чтобы из комнат поскорее улетучилась вонь, хотя и так по всем помещениям гуляли сквозняки, а Кристина втолковывала Эльжбете свою идею:

     - К мегере я пойду не похвастаться кулинарными достижениями, а, наоборот, чтобы пожаловаться на неудачу и попросить совета у такого мэтра поварского искусства. В чем дело, что я не так сделала, почему получилось вот такое? Тем самым оправдывается любая мерзость, какую ни принеси. Вот только надо придумать для нее название. То есть сказать хотя бы приблизительно, что именно я пыталась смастерить.

     - Фарш для вареников не подойдет? - предложила Эльжбета. - Мы отведали ее шедевра, вернулись, рассказали тебе, ты попыталась ее перещеголять, и вот результат...

     - Зачем же тогда я сластила? И молоко добавляла? Нет, для фарша хватило бы крупы и прогорклого масла. Кстати, хорошо, что я не извела все, а то для следующего моего блюда пришлось бы ждать, пока прогоркнет свежее, а времени нет. Правильно, изготовлю начинку для вареников. Не буду сластить, добавлю лишь уксус. И еще квашеную капусту, как думаешь?

     - Логично! - одобрила девушка.

     - На изготовление самих вареников можно силы не тратить, явлюсь с одной начинкой.

     - Правильно! А когда пойдем в гости? За завтрашний день успеешь? Тогда послезавтра и отправились бы к Хлюпихе. И Тадика прихватим, ему надо наладить чердачный люк. С ним мы уже договорились. А что детям купим?

     - Они что предпочитают?

     - Все!

     - Тогда и нечего заранее придумывать, купи что под руку попадется. Лучше подороже, дорогого они от мамуси не получат.

***

     В отсутствие матери Стась и Агатка гуляли в садике. Здоровый инстинкт повелел им держаться поблизости от калитки. Инстинкт не подвел.

     Гости не заставили себя ждать. Пришли три человека: Эльжбета, отличный знаток потребностей молодого поколения, брат Тадеуш и совершенно безопасный приятель отца. Всех троих можно было впустить спокойно.

     До возвращения матери оставалось полно времени - часа два, можно не спеша наслаждаться принесенными разумной Эльжбетой дарами. Девушка оказалась даже умнее, чем они думали. Чтобы легализировать сладости, она попросила детей отведать их, так как не была уверена, стоит ли преподносить хозяйке. Пожалуйста, дети согласились на опасный эксперимент и, продегустировав, заверили гостью - классная штука, пусть преподносит.

     Итак, Эльжбета с детьми занялись угощением, а мужчины - крышкой чердачного люка. Хенрик Карпинский и Тадеуш пришли к выводу, что главное зло в пружине, которая от многолетнего использования не только растянулась, но даже лопнула, так что совсем не годилась. Значит, для начала следует удалить пружину, чтобы заменить ее новой. Впрочем, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что никуда не годились и петли, на которых пружина держалась, а также подпорки, к которым петли крепились. Петли от старости проржавели, дерево превратилось в труху. Забираться на чердак стало опасно для жизни, желающему запросто могла свалиться на голову массивная деревянная крышка, тоже, кстати, весьма пострадавшая от времени. Словом, дел невпроворот.

     Карпинского очень заинтересовала незнакомая работа, и он быстро научился выкручивать шурупы из петель, однако на этом его участие и закончилось. Все остальное пришлось делать Тадеушу, его напарник явно не отличался столярными талантами. Впрочем, парень и не очень рассчитывал на помощь. Засучив рукава, он не спеша, со знанием дела принялся за работу.

     - Дети по уши в сладостях, Эльжбетке удалось их на какое-то время обезвредить, может, вы, пан Хенрик, пока на свободе немного пошарите? Я стану стучать, а вы, в случае чего, ищете.., ну, скажем, запасные петли.

     - А разве вот это, что тут лежит, не запасные петли? - осторожно поинтересовался Карпинский.

     - Они, конечно, да какое это имеет значение? Я свои прихватил, знал, что придется менять, отец мне сколько раз об этом говорил. Страшно бедняге не хотелось заниматься люком, вот теперь пришлось мне. Ну да мегере вовсе не обязательно докладывать, что там я принес. Допустим, я знал, они у отца где-то припрятаны, вот вы и ищете. А искать надо по углам, разве не так? Посредине гостиной петли не валяются.

     Карпинский за десять секунд переварил аргументацию, принял ее, кивнул и послушно отправился в путь. Тадик принялся энергично колотить и скрежетать, а Хенрик на цыпочках двинулся на поиски. Искать собрался на втором этаже, потому что с первого доносились голоса его дочери и детей пани Хлюповой, оживленно обсуждавших вкусовые достоинства угощения.

     Спустившись с чердачной лестницы, Хенрик огляделся, пытаясь догадаться, где бы его покойный друг мог припрятать портфель. Если бы он еще помнил своего лучшего друга! Тогда, руководствуясь множеством знакомых черточек характера Северина, можно было хоть что-то предположить. Увы, все, что осталось в памяти от Северина Хлюпа, - это проблеск воспоминания об их встрече на паркинге у трамвайной петли. Конечно, о взаимоотношениях Хлюпа с супругой Карпинский много наслушался от своих дам, но все равно поди догадайся, о чем думал Хлюп, выискивая тайник для доверенного ему сокровища.

     Раз мы были друзьями, думал Карпинский, значит, в чем-то походили друг на друга. Где бы я спрятал портфель, окажись на месте Северина? Вот в этом доме мне надо спрятать вещь, принадлежащую другу, и так спрятать, чтобы домашние не нашли.

     Лучше всего в таком месте, куда эти домашние не заглядывают. Или таком, которое запирается, а ключ только у меня. То есть у него. Впрочем, нет, вряд ли в этом доме найдется место, недоступное хозяйке. Уж пани Богусю Карпинский успел узнать достаточно хорошо.

     Вот так рассуждая, Карпинский одновременно осторожно обходил помещение, осматривая стены. И наткнулся на нечто странное: нишу, закрытую древесно-стружечной плитой, причем эта плита не была дверью в прямом смысле. Да, она плотно закрывала нишу в стене, но сама не открывалась. Не было возможности отодвинуть ее в сторону, ибо с обеих сторон ее ограждали капитальные стены без всякой выемки. Плиту можно было лишь вынуть, правда с трудом, и сбросить с лестницы, на площадке для нее тоже не хватало места. По мнению Карпинского, ниша была великолепным тайником, совершенно недоступным для домашних. И Карпинский попытался для начала не вытаскивать плиту полностью, а только щель небольшую проделать, чтобы заглянуть внутрь.

     Широко разведя руки, Карпинский ухватился за края плиты и попытался ее приподнять. Никакого результата. Ухватился выше и дернул посильнее. Верхний край выскочил из стены, плита выгнулась и накрыла взломщика с головой.

     Нет, не Северин Хлюп пользовался тайником, его приспособила хозяйка для хранения пуха и пера, которого за многие годы собралось немерено. Ценный материал содержался в больших крафтовых мешках, от времени совсем сопревших.

     Тадеуш за работой тоже ломал голову над проблемой, где может быть спрятан портфель Карпинских. На месте отца он спрятал бы у себя, в кабинете, битком набитом только ему принадлежащими вещами. Ведь к письменному столу, где коллекции, или к рыболовному шкафу, например, супруга не прикоснется, поскольку все эти спиннинги и блесны ненавидит всей душой. Надо бы сказать о своем предположении Карпинскому.

     Перестав стучать молотком, парень громким шепотом позвал:

     - Пан Карпинский! Пан Хенрик! У меня идея!

     И тут он услышал доносившиеся снизу какие-то непонятные звуки, сопровождаемые сдавленными проклятиями. Встревожившись, Тадик отложил инструменты, быстро спустился с лестницы, и глазам его предстала страшная картина. А именно - нижняя часть пана Карпинского, дрыгающая ногами. Верхняя оказалась прикрытой огромной древесно-стружечной плитой. А все вместе окружало густое облако пера и пуха.

     Облако нельзя было назвать белым, пух и перо собирались с разных по окраске кур, и теперь эта грозовая туча витала над Карпинским по лестничной площадке, опасно увеличиваясь в размерах.

     Близилось время возвращения с работы хозяйки дома, и парень перепугался. Надо срочно что-то предпринять, но что сначала: освободить сообщника или закрыть доступ новым партиям пуха и пера, вылетающим из чулана? Стряхнув оцепенение, вызванное неожиданным катаклизмом, Тадеуш решительно освободил Хенрика и одновременно закрыл отверстие в нише, одним сильным ударом вбив на место плиту. Перо поступать перестало, но и улетевшего оказалось достаточно, чтобы густым слоем покрыть ступеньки лестницы и пол в прихожей внизу. Не говоря уже о Карпинском.

     - Тьфу! - отплевывался тот, пытаясь одновременно отчитаться о результатах поисков:

     - Ничего там нет, кроме... Тьфу!

     - Быстро! - командовал Тадеуш. - Надо это спешно прибрать! Эк вас угораздило. Ого! Ну и пуга.., ну и видок! Прикольный, лучше не бывает.

     - Что будем делать? - засуетился Карпинский.

     - Сметаем этот холерный пух, пока мегера не вернулась. Не дай бог, увидит, несдобровать всем нам. Я схожу за щеткой, вам в таком виде не стоит детям показываться. Ага, и пылесос прихвачу.

     Пылесос работал отлично. Правда, втянул заодно и галстук Карпинского, но количество пера заметно поубавилось. Карпинский отчаянно пытался привести себя в порядок, что ему не очень удавалось.

     - Аккуратней! - просил Тадеуш. - Не надо вниз стряхивать, давайте вот сюда, я подберу пылесосом. Поосторожнее надо бы искать, а то ведьма сообразит, что мы роемся где ни попадя. А я вот что хотел вам сказать, на месте отца я бы спрятал ваше имущество в кабинете. И хорошо, что перестал стучать, иначе не узнал бы, что пана угораздило.., то есть что так не повезло. И еще хочу предупредить - остерегайтесь Агатки. Стась парень неплохой, а вот девчонка непременно мамочке наябедничает. Да вы слушаете меня? Холера, мамочка легка на помине. Может, Эльжбета хоть ненадолго ее задержит? Как бы ее предупредить?

     Эльжбета и дети тоже бдили, ожидая возвращения грозной хозяйки, и к ее приходу успели уничтожить следы пиршества. Теперь на столе красовались лишь пирожные, аккуратно упакованные в коробку, никаких объедков, крошек, все чисто и культурно. Одновременно с бряканьем калитки, сигнализирующим о прибытии хозяйки, девушка услышала донесшийся сверху какой-то странный звук, не то вой, не то свист. К счастью, в этот момент в прихожей она оказалась одна. Агата спешно домывала в кухне тарелки, Стась спешно подметал в гостиной крошки с пола.

     Подняв голову, Эльжбета увидела свесившееся с перил взволнованное лицо Тадеуша.

     - Задержи ее! - прошипело лицо. - Любой ценой! Тут у нас все в перьях! Чтобы наверх не входила!

     И лицо исчезло, оставив девушку в полной растерянности.

***

     Хозяйка явилась уставшая, взопревшая, нагруженная тяжелыми сумками и злая как черт. Правда, она не собиралась отдыхать. Возвращаясь с работы, Богуся обычно с ходу принималась за домашние дела. Смена рода деятельности уже была для нее достаточным отдыхом. Вот и сейчас она намеревалась немедленно взяться за приготовление обеда, причем планировала наготовить дня на три. Присутствие посторонних в доме было совершенно лишним.

     Да и вообще, гости каждый день - это на что же похоже? Кто такое выдержит? Карпинские совсем распоясались, пора их обуздать. Правда, вроде бы подлизываются к ней, хотят, чтобы забыла о бестактном подозрении, будто она, Богуся, спрятала в своем доме их паршивый портфель, да могли бы извиняться через день хотя бы. Совсем не считаются с планами хозяйки, все эти цирлих-манирлих ей уже боком выходят.

     И опять не успела сделать язвительного замечания. Эльжбета заговорила первой:

     - Вы уж извините, пани Богуслава, что я без вашего разрешения сунула в холодильник белое вино, но оно должно охладиться. Агатка мне помогла. Не подумайте, что я тут бесцеремонно распоряжаюсь, просто хотела, чтобы к вашему приходу.., так уж извините.

     - Чего уж там! - не очень вежливо перебила девушку хозяйка. - А ты что, одна ко мне с этим вином.., э-э.., пришла?

     - Да нет, мужчины наверху люк чинят. О, вижу, пани продукты закупила. Обед готовить? Так я бы охотно вам помогла, глядишь, чему-нибудь и научусь, потому что у нас в доме.., у нас как-то не получается вкусно...

     И опять пани Богуславу обуяли противоречивые чувства - и недовольство, и вроде бы удовлетворение. Не в ее характере позволять всяким девкам совать нос в ее горшки, а с другой стороны, она давно подозревала, что из хваленой Кристины такая же повариха, как из свиньи балерина. А этот Карпинский уж так над своей Крысюней трясется, уж так ее нахваливает! Можно представить, какие порядки у них в доме, если даже обычно молчаливая Элька и то не выдержала. Накупить по бешеным ценам разносолы-малосолы и на столе расставить всякий дурак сумеет, да, видно, и они не идут ни в какое сравнение с ее, Богусиными, блюдами. Эльжбетка к ней в ученицы набивается, ничего себе. Так им и надо!

     Постепенно верх брало удовлетворение, чему немало способствовало сообщение о ремонте чердачного люка. Ладно уж, как-нибудь переживет визиты надоевших гостей; зато дом приведут в порядок. А угощать ничем не будет, тут им не ресторан, ишь, повадились. Хотя.., вино в холодильнике. Как она сказала? Белое, сухое? Или полусладкое? Один черт. Ладно уж, сделает им быстренько яичницу на гренках. А на завтра такую капусту приготовит, что позеленеют от зависти.

     Все это пани Богуслава успела продумать по дороге в кухню. Капуста окончательно исправила ее настроение - недорого, а наесться можно до отвала. Молодая капуста со шкварочками, к ней - молодая же картошечка. Мясо в такую жару есть вредно. А к капусте очень подойдет холодное пивко. Интересно, придет ли пиво им самим в голову? Она вовсе не собирается входить в такие расходы.

     Эльжбета вошла в кухню вслед за хозяйкой. Девушку очень встревожили как непонятная информация о каких-то перьях, так и внезапное зловещее молчание хозяйки. Она ведь не могла знать, что хозяйка раздумывает, как бы дипломатично намекнуть чертовым гостям о завтрашнем пиве, и очень боялась - не обидела ли ее чем, не то ведь опять в два счета вышвырнет из квартиры. Успокаивали немного две бутылки вина в холодильнике, вот их мегера вряд ли вышвырнет, так что есть надежда, что и ее, Эльжбету, помилует. Но главное сейчас не в том, что хозяйка вдруг надулась. Черт с ней, пусть дуется, лишь бы не пришло в голову сунуться наверх.

     А та пока и не собиралась туда соваться, у нее и в кухне хватало дел. Поскорее спрятать в холодильник купленное масло, а главное, проверить, не разбились ли яйца, когда вылезала из автобуса, ее здорово прижали в дверях. Нет худа без добра - если разбились, тогда уж обязательно сделает яичницу. Кстати, и изведет завалявшийся сыр.

     В холодильнике она обнаружила не одну, а две бутылки вина.

     И тут произошло невероятное - пани Богуслава вдруг пошутила!

     - Знай я, что работяги у меня уже приступили к ремонту, пивка бы им холодненького купила! - с улыбкой подгулявшего гиппопотама произнесла хозяйка и, обернувшись к девушке, глянула на нее с кривой ухмылкой, что должно было изображать милую улыбку.

     Бедная девушка была так потрясена, что не сумела отреагировать на шутку. Встревожившись, что ее намеки не будут поняты, хозяйка наставительно добавила:

     - При такой жаре нет лучше холодного пивка к обеду.

     До Эльжбеты дошло. Она бы тут же помчалась за пивом, да нужно было удерживать мегеру внизу. Пришлось изворачиваться.

     - Не хватало еще, чтобы пани из-за нас таскала дополнительные тяжести! - с возмущением заявила девушка. - Пиво носить - мужское дело. Завтра же организуем, полагаю, лучше сразу закупить побольше. Ох, какая красивая картошка! Все картофелины одинакового размера и целенькие. Как пани такое удается?

     Из купленных хозяйкой продуктов девушка решила хвалить картошку. Клубнику и чернику вроде и не заметила, а то похвалишь, а Богуся подумает - напрашивается на угощение. Картошка безопаснее.

     - Потому как всегда надо выбирать самой, - поучающе пробасила хозяйка, подумав, что Эльжбета не такая глупая, как она считала, сразу поняла насчет пива. - И пусть торговка ругается сколько влезет, я ей плачу, а не она мне. Вот это положи в мойку, я потом сама займусь.

     Мясной фарш хозяйка решила гостье не показывать, не ее это дело, чем чужой холодильник забит. И вообще, пора посторонних из кухни выпроводить.

     - А теперь неплохо и взглянуть, чем там работнички наверху занимаются, - сказала она, захлопнув дверцу. - Пошли!

     Эльжбета не стала ее удерживать, понадеявшись на большой пакет на столе в гостиной. И не ошиблась. Пани Богуслава еще из коридора заметила яркую коробку.

     - А это что такое? Не слишком ли много вы с Хенеком стали приносить мне всяких разностей?

     - Это не мы, это Тадик принес, - поспешила объяснить Эльжбета. - Говорит, сколько раз приходил в этот дом пожрать и с пустыми руками, так пусть хоть раз явится как человек. И под вино то, что надо.

     Богуся явно одобрила столь разумное отношение парня к правилам приличия, хотя упоминание о ненавистном родственнике немного подпортило ей настроение. Несмотря на все вчерашние декларации Тадеуша, недоверие к этой седьмой воде на киселе слишком глубоко укоренилось в ней. Тем не менее она распаковала пирожные, даже попробовала, одобрила и вынула из буфета блюдо, чтобы выложить из коробки. После чего опять направилась к двери с намерением уж на этот раз непременно подняться наверх.

     Неизвестно, привели бы к успеху отчаянные попытки Эльжбеты задержать хозяйку внизу, если бы не приход очередного визитера.

     Брякнул звонок у калитки, и появился Клепа, которому девушка обрадовалась первый раз в жизни. Хочешь не хочешь, а хоть немного хозяйке придется им заняться.

     Этого гостя пани Богуслава встретила с явным удовольствием...

***

     Тем временем наверху Карпинский, удрученный своим промахом и все еще изрядно оперенный, с мокрой тряпкой в руках, энергично помогал Тадеушу. Действовать пылесосом они боялись, чтобы не привлечь внимания хозяйки. Передав Карпинскому и свою тряпку, Тадеуш вернулся к люку и принялся энергично ввинчивать новые шурупы, чтобы продемонстрировать реальные результаты их трудов. Ввинтил, глянул вниз, на Карпинского, и слез с лесенки.

     - Чего уж там, - махнул он рукой, - хоть перо соберем, у вас это не очень получается. А вы еще малость с себя стряхните.

     Вот почему пани Богуслава застала обоих у кладовки, когда, привлеченная отсутствием строительных шумов, все-таки поднялась наверх. Хенрик Карпинский как раз пытался шепотом сообщить напарнику еще об одном своем наблюдении, а именно - дверь в кабинет Северина оказалась запертой.

     - Надо же, раньше всегда была открытой, - припомнил Тадеуш.

     - А сегодня заперта.., я проверил.., и... Тут снизу послышалось сопение, и парень перебил напарника:

     - Потом! Она лезет сюда. Надо скорее прибить плиту покрепче. Придержите вот здесь!

     Ухажер ухажером, но проверить порядок в доме пани Богуслава обязана. И, впустив гостя, она поднялась наверх. Увидела на площадке под люком вывернутые старые петли и ржавую пружину, увидела прилаженные новые блестящие петли. Это ее вполне удовлетворило. Занятая мыслями об обеде, о люке, о приятном госте, хозяйка не обратила внимания на прилипшие к ступенькам остатки перьев, тем более что после яркого солнечного света на улице и в комнатах первого этажа здесь казалось совсем темно. Задрав голову, Богуся все же попыталась осмотреть люк - много ли наработали за сегодняшний день - и спустилась вполне довольная.

     Эльжбета задержалась наверху дольше хозяйки. Выслушав сбивчивое сообщение отца о катастрофе, она с беспокойством заметила:

     - Если хорошенько присмотреться, пера еще полно. Дайте тряпку, я попытаюсь, сколько смогу, собрать. И в углах вытру.

     - Ив пылесос загляни, - попросил Карпинский. - Галстук бы извлечь...

     Пани Богуслава взялась за приготовление яичницы, но что-то мешало ей всецело отдаться любимому занятию. Нет, мешал не шурин, хотя увивался вокруг нее, ну да это приятно. Мешало сознание того, что она в собственном доме как-то не владеет ситуацией. Вроде бы другие, посторонние люди навязывают ей свои порядки. Очень неприятное ощущение. Непривычное. Слишком много их там, наверху, этих посторонних. Ну и что люк, ну и что, если работают, да, работали, она сама видела результаты, а теперь слышит, как долбят. Скажем, если мужики и долбят, чем там занимается Эльжбета? Пусть даже не копается в ее вещах, пусть даже просто разглядывает что-нибудь, все равно она, Богуся, не любит этого. И дети куда-то подевались, а могли бы присмотреть.

     Оставив шурина с его комплиментами в кухне, хозяйка опять вышла в прихожую, поднялась на несколько ступенек по лестнице и окликнула Эльжбету:

     - Не знаешь, Эльжуня, куда подевались дети? Вечно как сквозь землю провалятся, когда нужны. Поищи их.

     Выполняя поручение, девушка отыскала пропажу и согласовала с детьми, в какой форме они доложат матери о том, как провели день. Заодно договорилась о действиях на завтра, точнее - каким образом передаст им завтра незаметно от строгой матери очередную порцию лакомств, чем окончательно покорила детские сердца. Хотя, если говорить об Агате, в ее сердечке осталось достаточно места для подозрительности и недоверия.

     Вот с какими осложнениями прошел очередной визит к пани Богуславе. И неизвестно, кто больше наработался - мужчины или Эльжбета, ведь ей еще пришлось потратить множество сил и прибегнуть к множеству ухищрений, чтобы, уходя, извлечь из дома Хлюпихи Клепу, как тот ни упирался...

***

     Поздним вечером Эльжбета докладывала Кристине:

     - Яичница, скажу я тебе, была потрясающая! Как эта баба готовит такое - ума не приложу. Вроде бы составные части все известные: яйца, шкварки и немного сыра. И все смешано с кубиками гренок. Хрустящими!

     - Без колбасы? - не поверила Кристина.

     - Без! Говорю тебе - вроде ничего особенного не положила, а за уши не оттянешь. Но такая язва, предложила перекусить лишь после того, как с люком было покончено.

     - А они и в самом деле его привели в порядок?

     - Представь себе, да. У Тадика золотые руки, отец, по правде говоря, мало чем помог. Кристина проявила недовольство.

     - Тогда я не понимаю, какой смысл в их работе! Раз люк закончен - не будет повода пошарить наверху. Ведь когда начнут на первом этаже, как подняться незаметно?

     - На втором тоже было нелегко. Пришлось мне привести деток, и Стась с наших работяг глаз не спускал. А возможность и в самом деле они упустили. Все из-за отца. Если бы не вляпался в пух и перо, глядишь, и нашли бы портфель. Правда, по словам отца, одна дверь оказалась запертой. Об этом пусть отец сам тебе расскажет, мне так и не удалось переговорить с ним с глазу на глаз, все время кто-то мешал. Но зато я подготовила почву для наших дальнейших действий.

     - А именно?

     - Для твоего завтрашнего выступления. Если не ошибаюсь, мегеру заинтересовали твои попытки приготовить нечто, напоминающее ее начинку, а кроме того, надо ей завтра привезти побольше пива. Сама намекнула. А насчет свинства, которое ты ей представишь, чем оно хуже - тем будет лучше.

     - Свинство у меня уже готово, - похвасталась Кристина. - Пригоревшая каша на прогорклом масле, к этому удалось найти сгнившую луковицу, ну и получилось достаточно отвратительно, хоть и не чрезмерно, иначе догадается. Где Хенрик, сколько можно развлекать этого подонка? Пойди смени отца на посту.

     - Ну уж нет! - воспротивилась девушка. - Мне тоже хочется послушать, говорю же - так всего, и не знаю. Пусть в подробностях расскажет, в спокойной обстановке.

     - Как бы тогда это организовать? Клепа наш в эйфории, сна ни в одном глазу. Упоить его, что ли?

     Клепа и в самом деле находился от счастья на седьмом небе, видя, что предмет его воздыханий с каждым днем становится все благосклоннее. От возбуждения жулик не мог заснуть и принялся учить Карпинского играть в шахматы. Карпинский когда-то был неплохим шахматистом, и учение шло как по маслу. Оба были в прекрасном настроении. Карпинский с каждым днем все сильнее привязывался к шурину и очень огорчался, когда жена или дочь пытались остудить его чувства, в красках расписывая пагубную страсть Клепы. Жене и дочери Хенрик верил беспрекословно, потому и скорбел, однако помнил, что многое приходится хранить в тайне от родственника. В этом отношении шахматы были абсолютно безопасным занятием и в то же время чрезвычайно приятным.

     Но вскоре возбуждение спало и шурином овладела привычная сонливость. Наконец-то Карпинские остались одни.

     - Весь второй этаж оказался в моем распоряжении, - вздохнув, стал рассказывать Хенрик. - Вот только одной двери вообще не было, вместо нее эта проклятая плита, а вторая заперта.

     - Расскажи, папа, о запертой, о первой мы уже знаем.

     - Тадик мне сказал - та дверь ведет в кабинет Северина. И мне тоже так кажется. Я там был как-то раз...

     - Ты был там миллион раз, только вот запомнил всего один. Ну да неважно. А почему кабинет заперт?

     - Этого мы не узнали.

     - А как заперт?

     - На ключ, наверное. Никакого висячего замка там не висело.

     - Холера! - огорчилась Эльжбета. - А мы даже и спросить не можем. Какое нам дело до чужих дверей? И вообще, откуда мы узнали, что заперта?

     - Погоди, может, дети помогут.

     - Или Тадик, - поддержал жену Хенрик.

     - Ну конечно, Тадик! - обрадовалась Кристина. - Тадик имеет право заинтересоваться кабинетом отца, ведь сколько было разговоров о его коллекциях. Но пусть сначала потихоньку спросит у брата.

     - Правильно! - оживился Карпинский. - Они подружились. Я сам слышал, как болтали под люком.

     - Так почему же сразу не намекнул, раз слышал? - рассердилась дочь на несообразительного отца.

     - В голову не пришло, - оправдывался тот. - Из-за проклятого пера ни о чем другом думать не мог.

     - Перо нам тоже пригодится, - успокоила мужа Кристина. - Ведь придется же сказать о нем этой гангрене. И тогда, в рамках возмещения ущерба, сделаете с Тадиком ей нормальную дверцу к каморке. Опять будет работа на втором этаже.

     - А ты уверена, что Северин спрятал портфель именно наверху?

     - Да ни в чем я не уверена, просто хотя бы один этаж надо исключить из поисков. Хенек, а ты точно знаешь, что в других местах там не было нашего портфеля?

     - Почти точно, - не сразу ответил Хенрик, предварительно еще раз добросовестно все взвесив. - Я ведь уже стал кое-что соображать, примите это к сведению. Там у них спальня и при ней маленькая гардеробная, женско-мужская, вернее, больше женская, чем мужская. Там же две комнатки детей. И еще комнаты.., такие, знаете, совсем пустые.

     - Для гостей, - подсказала Эльжбета.

     - Возможно. Так вот, я лично считаю - ни в одной из этих комнат Северин не стал бы ничего прятать, места все-таки обитаемые, в них или живут, или часто заглядывают. Есть там еще несколько закутков, я их все осмотрел, за исключением одной клетушки, порылся даже, и в кладовке нашел портфель. Старый, очень обшарпанный, но желтого цвета. А в нем оказались домашние тапочки, тоже очень старые. Две парк.

     - Папуля, да ты провернул грандиозную работу! - восхитилась Эльжбета.

     - Я старался.

     - А клетушку почему все же не осмотрел? - сурово поинтересовалась Кристина.

     - Не успел.

     - Итак, со вторым этажом все ясно - кабинет и одна каморка. Чем вы намерены заняться завтра?

     - Шкафом в холле. Ну тем, в котором дверь не держится. Петли по всему дому станем разыскивать. Тадик скажет - ему известно, что отец уже купил петли для этого шкафа. Покупать лишние - непозволительное расточительство, хозяйка его не потерпит.

     - Правильно. И останетесь одни в доме, потому как ей надо будет идти на работу. Клепа наверняка увяжется ее провожать, мне тоже придется уйти, меня она в своем гнездышке ни за что не оставит, но и без меня вас там будет трое...

     - И детки, - напомнила Эльжбета. - Но, надеюсь, их мне удастся занять. Для этого потребуется сумка-холодильник, чтобы я могла забыть свои покупки в машине Тадика. Где эта сумка?

     - На антресолях, вместе с чемоданами. Где же еще? Сразу, как откроешь дверцу, увидишь. Хенек, я считаю, Тадеуш - не парень, а золото.

     Услышав это, Эльжбета ни с того ни с сего вдруг покраснела. И она так думала. Собственно, с того памятного разговора в кафе на Роздроже он не выходил у нее из головы, нет-нет да вспоминала с таким чувством.., с таким, что они, собственно, очень близки. И знают друг друга с давних пор, с раннего детства. И верят друг другу во всем. Она, Эльжбета, не задумываясь, доверила ему их главную фамильную тайну, и вот, оказывается, правильно оценила парня, умница Кристина того же мнения. Выходит, она тоже не дура?

     - У меня такое чувство, что я не очень-то ему помогаю, - опять вздохнул Карпинский. - Угрызения совести, так, кажется, называется то неприятное, что я ощущаю в себе? Угрызения?

     - Называется так, но при чем тут угрызения? С какой стати упрекать себя за недостаточную помощь в ремонте дома этой мегеры? Ведь наша цель - отыскать свою собственность, а не отремонтировать дом Хлюпа!

     - Но как-то неудобно пообещать что-то и не выполнить! - мямлил Карпинский.

     Кристина с Эльжбетой неодобрительно переглянулись.

     - Надо же, такую аварию перенес, а характер совсем не изменился! - пробормотала девушка.

     - Потому как удар пришелся в голову, а не в характер, - научно объяснила Кристина. - Погодите, а как же чердак? - вспомнила она вдруг. - Чердак же у вас был под носом, неужели не заглянули?

     - Чердак прямо версальский, - с горечью ответила Эльжбета. - Можно пройтись в белом платье до полу и не испачкать. Я сразу туда заглянула, а как же! Она наверняка произвела генеральную уборку, так что чердачной проблемы для нас не существует.

     - Ну не огорчайся ты так, радоваться надо, что эта валькирия не успела произвести генеральную уборку во всем доме. Ладно, завтра нас ждет очень много работы. И вот еще что. В каких я с ней отношениях? Как мне к ней обращаться? На "ты" или на "пани"? Кажется, до смерти Северина мы с ней были на "ты".

     - А что? После смерти кого-то эти отношения меняются? - заинтересовался Карпинский.

     - Ну конечно же нет! - простонала Эльжбета. - Крыха, что ты выдумываешь? Знаешь, я заметила - она любит обращаться к людям в третьем лице. Точно, ее излюбленная манера. Слышала бы, как нас шпыняет. "Пусть Эльжуня посмотрит", "может, Тадик съест?", "неужели Хенек не помнит?". За "пани" смертельно на тебя обидится, а переходить с ней на "ты"...

     - ..тоже смертельно обидится за такое панибратство, - сразу поняла Кристина. - Сколько сложностей! Ну да ладно, попытаюсь с ними справиться. В третьем лице так в третьем!