Роберт Хайнлайн. Темные ямы луны

 

 

 

     Пер. с англ. Г. Усова

 

     В Резерфорд мы двинулись на другое утро после прибытия на Луну.   То

есть   папе и   мистеру Лэтему (мистер Лэтем -   служащий треста Харримана,

папа на Луну прилетел,   чтобы с ним встретиться) - папе и мистеру Лэтему

нужно было туда по делу.   Я приставал к папе,   пока он не пообещал взять

меня с   собой,   -   ведь смахивало на   то,   что это мой единственный шанс

выбраться на поверхность Луны. В Луна-Сити, по-моему, подходяще, но ведь

его   коридоры не   отличишь от   обыкновенных улиц Нью-Йорка.   Разве что в

Луна-Сити не идешь, а почти летишь.

     Когда папа пришел к нам в номер гостиницы сказать, что скоро ехать,

мы с братишкой играли на полу в ножички.   Мама прилегла и попросила меня

занять шкета,   чтобы не   мешал.   Ее одолевала космическая болезнь с   той

самой   минуты,   как   мы   оторвались от   Земли,   и   она   чувствовала себя

неважнецки.    Шкет   баловался   с   осветительными   плафонами:    переводил

регулятор с   "сумерек" до "палящего солнца" и   наоборот.   Я   взял его за

шиворот и посадил на пол.

     Я-то, конечно, в ножички уже не играю, но на Луне это очень здорово

получается.   Нож сам парит в воздухе, и с ним можно проделывать все, что

угодно. Мы выдумали массу новых правил.

     Папа сказал:

     - Планы меняются,   мои   дорогие.   Мы   сию минуту едем в   Резерфорд.

Давайте-ка собираться. Мама сказала:

     - Ах,   Боже мой, кажется, - я не могу. Поезжайте вы с Дикки, а мы с

Бэбинькой побудем здесь денек и отдохнем.

     Бэбинька - это шкет.

     Я всегда говорил ей,   что это неверный подход.   Он мне чуть глаз не

выколол ножом и начал канючить:

     - Куда? Что? И я поеду. Давайте поедем!

     Мама сказала:

     - Ну,   Бэбинька,   не огорчай свою дорогую мамочку. Мы с тобой лучше

сходим в кино.

     Шкет на семь лет младше меня,   но уж если нужно от него чего-нибудь

добиться, нечего его называть Бэбинькой. Он принялся реветь:

     - Ты же говорила, что мне можно поехать!

     - Нет, Бэбинька. Я тебе так не говорила. Я...

     - Папа говорил, что можно!

     - Ричард, разве ты говорил Бэбику, что ему можно ехать?

     - Да нет же, дорогая, я этого не помню. Возможно, я...

     Шкет завелся еще сильней:

     - Вы говорили, что мне можно туда же, куда и Дикки. Вы мне обещали,

вы мне обещали, вы мне обещали...

     Приходится иногда отдавать шкету должное: он таки заставил их нудно

и   без толку выяснять,   кто ему что обещал.   Короче говоря,   минут через

двадцать   мы   все   вчетвером вместе   с   мистером   Лэтемом   были   уже   на

ракетодроме и садились в резерфордский "шаттл".

     Дорога   отнимает   всего-то   минут   двадцать,   ничего   толком   и   не

увидишь, разве краешек Земли, когда "шаттл" еще неподалеку от Луна-Сити,

а   потом и   этого не видать,   пока на обратной стороне Луны не покажутся

атомные заводы. В "шаттле" было человек десять туристов, и почти все они

начали страдать космической болезнью,   как только мы   вышли в   свободный

полет.   И   мама   тоже.   Некоторые никогда так   и   не   могут привыкнуть к

"шаттлам".

     Но   стоило нам прилуниться и   оказаться внутри,   "под землей",   как

маме сразу же полегчало.   В Резерфорде все не так,   как в Луна-Сити: там

нет   туннеля,   который   подходит   к   самому   кораблю.   Вместо   этого   на

поверхность посылают   специальную герметично   закрытую   машину,   которая

стыкуется прямо со шлюзом ракеты,   потом в   этой машине проезжаешь около

мили назад,   ко входу в подземелье.   Мне это понравилось,   и шкету тоже.

Папе нужно было ехать по делу с мистером Лэтемом,   а маму,   шкета и меня

он решил оставить с   группой туристов,   которая отправлялась осматривать

лаборатории.

     Там   было   довольно интересно,   но   ничего такого,   чтобы поднимать

из-за   этого шум.   Я   убедился,   что   все   атомные заводы на   один   лад.

Резерфорд   вполне   мог   бы    сойти   за    какой-нибудь   крупный   завод   в

окрестностях Чикаго. То есть я хочу сказать, что все хоть сколько-нибудь

стоящее   бывает   прикрыто футлярами и   щитками   и   не   подлежит осмотру.

Разрешают смотреть только на всякие циферблаты и   доски с приборами,   да

на   персонал,   который   за   ними   наблюдает.   Устройство   дистанционного

управления такое же,   как на заводе в Окридже.   Гид кое-что рассказывает

об идущих экспериментах,   да несколько роликов после показывают -   вот и

все.

     Наш   гид   мне понравился.   Похож на   Тома Джерема из   фильма "Армия

космоса".   Я   спросил,   не   космонавт ли   он,   а   он   поглядел   на   меня

насмешливо и   сказал,   что нет,   он   просто рядовой Колониальной Службы.

Потом он спросил,   где я учусь и состою ли скаутом.   Он сам когда-то был

командиром скаутов Первого отряда, Резерфорд-Сити, Лунный патруль.

     Похоже,   там только один патруль и   есть -   не так уж много на Луне

скаутов, я полагаю.

     Папа и   мистер Лэтем подошли как   раз тогда,   когда мы   заканчивали

экскурсию и   мистер   Перрин -   это   наш   гид   -   объявлял о   прогулке на

поверхность.

     - В   экскурсионный   маршрут   по   Резерфорду,   -   вещал   он   голосом

диктора, - входит прогулка в космическом скафандре на поверхность Луны -

без   дополнительной оплаты.   Вы   осмотрите Дьявольское Кладбище и   место

Великой   Катастрофы 1984   года.   Прогулка   не   включена   в   обязательную

программу маршрута. Опасности практически нет, у нас еще ни с кем ничего

не   случалось,   но Компания требует от всех желающих пойти расписаться в

том,   что   всю ответственность за   свою безопасность они берут на   себя.

Прогулка   продолжается   около   часа.   Кто   хочет   остаться,   может   пока

посмотреть кино или перекусить в кафе.

     Папа потер руки:

     - Вот это для меня, - сказал он. - Мистер Лэтем, как мы вовремя! Ни

за что на свете не хотел бы ее пропустить.

     - Вам понравится,   -   согласился мистер Лэтем. - И вам тоже, миссис

Логан. Мне самому очень хотелось бы пойти.

     - Так за чем же дело стало? - спросил папа.

     - Нет,   я хочу к вашему возвращению подготовить документы, чтобы вы

и директор подписали их до вашего отлета из Луна-Сити.

     - Ну зачем же так загонять себя?   -   убеждал папа. - Уж если нельзя

положиться на   слово человека,   что толку от подписанного контракта?   Вы

можете выслать мне эти бумаги в Нью-Йорк почтой.

     Мистер Лэтем покачал головой:

     - Дело не только в этом.   Я ведь был на поверхности десятки раз. Но

я вас провожу и помогу надеть скафандры.

     Мама сказала:

     - О, Боже!

     Ей   кажется,   лучше бы   не   ходить,   для   нее совершенно невыносимо

сознавать,   что   она заточена в   скафандре,   кроме того,   палящее солнце

всегда вызывает у нее головную боль.

     Папа сказал:

     - Не     говори     глупости,     милочка,     такой     случай    бывает

один-единственный раз в жизни.

     Мистер Лэтем   объяснил ей,   что   в   шлеме имеются фильтры,   которые

защищают   от   палящего солнца.   Мама   всегда   сначала   возражает,   потом

уступает.   Я   считаю,   что   у   женщин нет   никакой силы   характера.   Еще

позавчера вечером -   то есть я хочу сказать, что по-земному был вечер, а

не в Луна-Сити, - она купила себе классный лунный костюм, чтобы выходить

в нем к обеду в зал со смотровой площадкой, откуда можно наблюдать Землю

прямо не выходя из отеля. Но после она застеснялась и пожаловалась папе,

что слишком толстая для такой одежды.   Еще бы, когда со всех сторон одно

только неприкрытое тело. Папа сказал:

     - Чепуха,   милочка, ты выглядишь восхитительно. И она надела костюм

и прекрасно провела время,   особенно когда какой-то пилот пытался за ней

приударить.

     Вот и   на этот раз было так же.   Она пошла.   Нас провели в комнату,

где надевали скафандры, и я все разглядел, пока мистер Перрин по очереди

пропускал туда всю компанию и давал расписываться.   В дальнем конце этой

комнаты был   ведущий в   шлюз люк,   а   в   нем довольно большой глазок.   В

глазок был виден еще один люк,   а   в нем -   такой же глазок.   Можно было

посмотреть через два   этих   глазка и   увидеть поверхность Луны,   которая

казалась   горячей,    яркой   и   какой-то   неправдоподобной,   несмотря   на

мутно-желтые стекла.   А наверху висел двойной ряд скафандров, похожих на

пустые оболочки от людей.   Я шнырял везде, пока мистер Перрин не подошел

к нам.

     - Можно   договориться с   хозяйкой кафе,   чтобы   она   присмотрела за

малышом,   -   сказал он маме,   наклонился и взъерошил шкету волосы.   Шкет

попытался укусить его, и он поспешил убрать руку.

     - Спасибо,   мистер Перкинс,   - сказала мама, - думаю, что так будет

лучше всего - хотя мне, наверно, лучше остаться с ним.

     - Моя    фамилия   Перрин,    -    спокойно   поправил   тот.    -    Такой

необходимости нет. Хозяйка как следует за ним присмотрит.

     Почему это   взрослые говорят при детях так,   будто те   ни   слова не

понимают по-английски?   Будто его не могли просто спихнуть в это кафе. А

теперь шкет понял, что его хотят провести. Он воинственно огляделся.

     - Я тоже пойду, - громогласно заявил он. - Вы мне обещали.

     - Нет,   Бэбинька,   -   мама попробовала его   унять.   -   Твоя дорогая

мамочка вовсе не говорила тебе...

     Еще   бы,   говорила она   только себе:   шкет   пустил в   ход   звуковые

эффекты.

     - Вы мне говорили,   что я могу ходить туда же, куда и Дикки, вы мне

обещали,   когда я болел. Вы мне обещали, вы мне обещали... - затянул он,

при этом голос его с каждой секундой делался все выше и громче.

     Мистер Перрин вроде бы растерялся. Мама сказала:

     - Ричард, попробуй-ка успокоить своего ребенка. В конце концов, это

же ты ему обещал...

     - Я,   милочка?   - удивился папа. - Да я вообще тут никакой проблемы

не вижу.   Положим,   мы ему даже и обещали,   что позволим делать все, что

делает Дикки, - так возьмем его с собой, да и все.

     Мистер Перрин прочистил горло:

     - Боюсь,   что   нет.   Вашего   старшего я   могу   отправить в   женском

скафандре,   он для своих лет довольно высокий. Но у нас нет костюмов для

маленьких детей.

     Ну,   тут уж   у   нас все окончательно запуталось.   Шкет всегда может

заставить   маму   бегать   вокруг   него   кругами,    а   мама   то   же   самое

проделывает с   папой.   Папа сразу багровеет и   начинает сваливать все на

меня.   Получается вроде цепной реакции,   которая заканчивается на   мне -

дальше ее некому передать.   Они приняли очень простое решение:   я должен

остаться и присматривать за этим шкетом!

     - Папа, но ведь ты же говорил... - начал я.

     - Мало ли что я говорил. Я не хочу семейных скандалов при людях. Ты

уже слышал, что тебе сказала мама. Я был в отчаянии.

     - Слушай,   папа,   - я старательно произносил слова потише, - если я

вернусь на Землю,   так ни разу и не надев скафандра и не высунув носа на

поверхность,   придется тебе искать для меня другую школу.   Не   вернусь я

больше в Лоренсвилд - меня же все засмеют!

     - Мы об этом поговорим, когда вернемся домой.

     - Нет, папа, ты же дал честное благородное слово...

     - Хватит, молодой человек. Вопрос закрыт. Мистер Лэтем стоял рядом,

внимательно слушая,   но   рта не раскрывал.   При этих словах он приподнял

бровь и очень спокойно сказал папе:

     - Как, Р.Дж., а я-то думал, что ваше слово - ваш вексель!

     Предполагалось,   что я ничего не слышу,   да и все остальные тоже, и

прекрасно,   потому что не стоит,   чтобы папа знал, что кто-то знает, что

он неправ.   От этого с ним еще тяжелее иметь дело.   Я поспешно переменил

тему:

     - Слушай,   папа,   может,   мы все сможем пойти?   Вон, что это там за

скафандр? - и показал на вешалку внутри какой-то загородки. На загородке

висел замок.   На вешалке болталось десятка два скафандров,   а на дальнем

ее   конце   я   заметил   совсем   маленький скафандр   -   его   ботинки   едва

доставали до пояса соседнего.

     - Ага,   - просиял папа, - это как раз то, что нужно! Мистер Перрин!

А,   мистер Перрин?   На минуточку!   Я-то понял так,   что у вас вообще нет

маленьких скафандров, а тут висит как раз такой, который будет впору!

     Папа   уже   возился с   замком   на   перегородке.   Мистер   Перрин   его

остановил:

     - Этот скафандр брать нельзя.

     - Да? Это почему?

     - Все скафандры за этой перегородкой -   частная собственность,   они

напрокат не выдаются.

     - Что?   Чушь какая -   Резерфорд же общественное предприятие.   А мне

нужен скафандр для моего ребенка...

     - Но он не выдается.

     - Я поговорю с директором.

     - Думаю,   что   придется.   Этот скафандр изготовлен по   специальному

заказу для его дочери.

     Они так и   сделали.   Мистер Лэтем поймал директора на   линии.   Папа

поговорил с   ним,   потом директор поговорил с   мистером Перрином:   потом

опять с папой.   Директор не возражал одолжить скафандр,   тем более папе,

но не хотел приказывать мистеру Перрину брать на поверхность ребенка.

     Мистер Перрин не поддавался, и я его не осуждал, но папа потихоньку

успокоил его и   уговорил,   и   в   конце концов мы все влезли в скафандры,

проверили   давление   и   кислородное   снабжение,    настроили   портативные

передатчики.   Мистер Перрин устроил перекличку по радио и напомнил,   что

мы   все   на   одной волне,   поэтому лучше предоставлять ему большую часть

переговоров и   не отпускать вслух посторонние замечания,   потому что это

будет мешать всем слушать. Потом мы остановились у шлюзовой камеры, и он

предупредил,   чтобы мы держались все вместе и   не пробовали,   как быстро

можно   бегать   и   как   высоко прыгать.   У   меня   прямо   сердце из   груди

выскакивало.

     Наружная дверь открылась,   и   мы гуськом вышли прямо на поверхность

Луны.   Это было так же здорово,   как я   представлял в   мечтах,   но я так

сильно волновался,   что плохо соображал в ту минуту. Солнце сверкало так

ослепительно ярко -   ничего ярче я   в жизни не видел,   а тени были такие

чернильно-черные,   что в   них с   трудом можно было что-нибудь разобрать.

Слышно   ничего не   было,   кроме   голосов по   радио,   но   их   можно   было

выключить.

     Мягкая пыль,   как дым,   обволакивала ноги и   медленно оседала вниз.

Больше не   двигалось ничего.   Это   было самое безжизненное пространство,

какое только можно себе представить.

     Держась тесной   группой,   мы   не   сходили с   тропинки,   только   мне

пришлось дважды бегать за шкетом, когда он обнаружил, что может прыгнуть

на   двадцать   футов.   Я   хотел   было   его   отшлепать,   но   вы   пробовали

когда-нибудь отшлепать человека в скафандре? Это бесполезно.

     Мистер Перрин велел всем остановиться и начал:

     - Мы   находимся   на   Дьявольском Кладбище.   Каменные   пики-близнецы

позади нас   поднимаются на   пять тысяч футов над   поверхностью.   На   них

никто еще   не   поднимался.   Эти   пики,   или монументы,   названы в   честь

апокрифических или мифологических персонажей,   потому что фантастический

пейзаж   напоминает   гигантское кладбище.   Вельзевул,   Тор,   Шива,   Каин,

Сет...   -   он водил указкой вокруг. - Селенологи расходятся в объяснении

этих странных образований.   Некоторые утверждают,   что   на   них   заметно

воздействие воздуха или воды,   а   не   только вулканической деятельности.

Если так, эти пики простояли здесь немыслимо долгий период, потому что в

настоящее время, как видите, Луна...

     Об   этом   можно было   и   в   "Космическом журнале" почитать,   только

большая разница, скажу я вам, когда своими глазами видишь.

     Эти пики напомнили мне   скалы в Саду Богов в Колорадо-Спрингс, куда

мы   ездили   прошлым летом,   только здешние были   гораздо выше   и   вместо

синего неба над головой была сплошная чернота и   холодные резкие звезды.

Довольно жутко!

     С   нами был   еще один рядовой Колониальной Службы с   фотоаппаратом.

Мистер Перрин еще что-то   пытался сказать,   но тут шкет завопил,   и   мне

пришлось отключить его радиосвязь, пока никто не услышал. Так я и держал

ее выключенной, пока мистер Перрин не закончил.

     Он велел нам выстроиться для снимка на фоне пиков и черного неба.

     - Наклоните голову к   стеклу шлемов,   чтобы было видно лицо.   Так -

великолепно.   Давай, - скомандовал он, и солдат щелкнул фотоаппаратом. -

Карточки будут готовы, когда вернемся, десять долларов штука.

     Я   задумался.   Одна   карточка мне   нужна,   чтобы повесить у   себя в

комнате в школе,   еще одна,   чтобы подарить -   не важно,   кому.   Словом,

нужна еще одна.   У   меня оставалось еще восемнадцать долларов из   денег,

подаренных на день рождения, остальные можно выпросить у мамы. Так что я

заказал две.

     Подъем был долгим, и вот мы таращились на кратер, на роковой кратер

- все,   что осталось от первой лаборатории.   Он простирался далеко, миль

за двадцать,   поверхность его была покрыта блестящим пузырчатым стеклом,

а не пылью. На постаменте я прочитал:

 

     ЗДЕСЬ, РЯДОМ С ВАМИ, ПОКОЯТСЯ ОСТАНКИ

 

     Курта Шаффера,

     Мориса Файнштейна,

     Томаса Дули,

     Хейзл Хайакава,

     Дж. Вашингтона Слэппи,

     Сэма Хьюстона Адамса.

     ОНИ ПОГИБЛИ В БОРЬБЕ ЗА ЗНАНИЕ,

     КОТОРОЕ ДЕЛАЕТ ЧЕЛОВЕКА СВОБОДНЫМ.

     В одиннадцатый день августа 1984.

 

      Это   было   потрясающе.   Я   отступил назад   и   начал слушать мистера

Перрина. Папа и некоторые другие задавали ему вопросы.

     - Точно не известно,   - говорил он. - Ничего не осталось. Теперь-то

все показания приборов немедленно передаются в   Луна-Сити,   но   ведь это

случилось еще до установки линии дальней связи.

     - А что было бы,   -   спросил кто-то, - если бы этот взрыв произошел

на Земле?

     - Не   хочу   даже пытаться вам   отвечать,   но   поэтому лабораторию и

устроили здесь,   на обратной стороне Луны. - Он поглядел на часы. - Пора

возвращаться.

     Все   заторопились назад,   пробираясь вниз   к   тропинке,   когда мама

воскликнула:

     - Бэбинька! Где же Бэбинька?

     Я   вздрогнул,   но   пока еще не перепугался.   Шкет всегда где-нибудь

болтается,   то тут,   то там, но далеко не уходит, ему ведь всегда нужно,

чтобы кто-нибудь выслушивал его болтовню.

     Папа обнял маму одной рукой, другой он делал мне знаки.

     - Дик,   - рявкнул он, и голос его резко щелкнул в моих наушниках, -

ты куда девал своего брата?

     - Я? - откликнулся я. - Нечего на меня сваливать, я его в последний

раз видел, когда мама вела его сюда за руку.

     - Не   ври.   Дик.   Мама присела отдохнуть,   когда мы пришли сюда,   и

прислала его к тебе.

     - Если даже и так, он здесь не показывался.

     Тут уж мама зарыдала по-настоящему.   Все,   конечно, слушали, больше

ничего не оставалось: ведь мы были на одной волне. Мистер Перрин подошел

и выключил мамин микрофон. Сразу сделалось тихо.

     - Успокойте свою жену, мистер Логан, - приказал он, потом добавил:

     - Когда вы в последний раз видели ребенка?

     Папа ничем не мог помочь;   как только они пытались снова подключить

маму, приходилось тут же отключать ее. Помочь она ничем не могла, только

нас заглушала. Мистер Перрин обратился к остальным:

     - Видел   кто-нибудь маленького мальчика,   который был   с   нами?   Не

отвечайте, если вам нечего сообщить. Кто-нибудь видел, как он уходил?

     Никто не видел.   Я сообразил,   что он,   наверное, убежал, пока все,

повернувшись к   нему   спиной,   разглядывали кратер.   Я   сказал   об   этом

мистеру Перрину.

     - Похоже на то,   -   согласился он.   -   Внимание все!   Я   постараюсь

разыскать ребенка.   Оставайтесь там,   где вы   находитесь.   Не двигайтесь

отсюда никуда. Я отлучусь минут на десять.

     - Почему бы всем не пойти на поиски? - поинтересовался кто-то.

     - Потому что,   -   сказал мистер Перрин,   -   пока   у   меня потерялся

только один человек. Я не хочу, чтобы их было десять.

     И   он   исчез огромными прыжками,   каждый из   которых покрывал футов

пятьдесят.

     Папа хотел было броситься за   ним,   но   передумал,   потому что мама

внезапно пошатнулась,   упала на   колени и   медленно осела на землю.   Все

разом заговорили. Какой-то идиот хотел снять с нее шлем, но папа ведь не

сумасшедший.   Я   отключил радиосвязь,   чтобы   подумать самому,   и   начал

осматриваться,   не   отходя от   толпы,   стоя   у   края   кратера и   пытаясь

рассмотреть все, что было видно.

     Я проделал глазами весь путь,   который мы прошли. Глядеть на кратер

было абсолютно ни к чему,   если бы шкет был там,   его было бы видно, как

муху на тарелке.

     Другое дело -   за   пределами кратера:   за   несколько метров от   нас

можно   было   спрятать целый   полк,   скалы громоздились вдоль всего пути.

Огромные,   как дома,   валуны с   дырами,   нагромождения камней,   ущелья -

сплошная каша.   Время от времени виден был мистер Перрин, который рыскал

кругом,   точно собака, выслеживающая кролика, и подолгу возился на одном

месте.   Он   почти   что   летал.   Когда   ему   попадался крупный валун,   он

перепрыгивал через него и в прыжке наклонял голову, чтобы лучше видеть.

     Потом он снова устремился к нам,   и я опять включил радиосвязь. Все

продолжали наперебой разговаривать. Кто-то говорил:

     - Надо его найти до захода солнца.

     Кто-то другой ответил:

     - Глупости какие,   солнце   не   зайдет еще   неделю.   Дело   в   запасе

воздуха, говорю я вам. Эти скафандры только на четыре часа.

     Первый голос сказал:

     - О! - потом тихо добавил: - Как рыба, вытащенная из воды...

     Вот тогда я перепугался. Чей-то голос произнес, задыхаясь:

     - Бедный, бедный малыш! Надо его найти, пока он не задохнулся.

     Тут резко вмешался голос моего папы:

     - Перестаньте!

     Я услышал чье-то рыдание. Может быть, мамино.

     Мистер Перрин подошел к нам почти вплотную и заговорил:

     - Всем замолчать!   Мне надо вызвать базу,   - и произнес решительным

голосом: - Перрин вызывает контрольный пост, Перрин вызывает контрольный

пост.

      Ответил женский голос:

     - Говорите, Перрин.

     Он рассказал о случившемся и добавил:

     - Вышлите Смита   забрать эту   группу,   я   остаюсь.   Мне   нужны   все

солдаты,   которые   есть   поблизости,   и   добровольцы   из   числа   опытных

сотрудников   Колониальной   Службы.    С    первой    же    партией   пришлите

радиопеленгатор.

     Долго   ждать   не   пришлось.    Они   стаей   налетели   на   нас,   точно

кузнечики, наверное, они делали миль сорок-пятьдесят в час.

     Было бы на что посмотреть, если бы мне не было так тошно.

     Папа попробовал было поспорить,   чтобы его не   отправляли на базу с

остальными туристами, но мистер Перрин оборвал его:

     - Если бы   не   ваше упрямство,   мы   не   попали бы в   эту переделку.

Следили бы как следует за своим ребенком,   он не заблудился бы.   У   меня

тоже дети есть,   но я их не таскаю на Луну,   пока они еще маленькие и не

могут сами о себе позаботиться. Так что идите со всеми - не могу я еще и

вас на себя брать.

     Я думал,   папа бросится на него с кулаками, - и он бы так и сделал,

если бы мама снова не потеряла сознание. Мы ушли вместе с группой.

     Следующие два   часа   был   сплошной   кошмар.   Нас   посадили рядом   с

пунктом управления,   и   мы   могли   слышать через   громкоговоритель,   как

мистер Перрин командует поисками.   Сначала я думал, что они наткнутся на

шкета сразу же,   как начнут применять радиопеленгатор: даже если шкет не

подавал голоса,   можно было бы поймать треск его передатчика.   Но с этим

не получилось.   Так ничего и не было слышно. И люди, которые отправились

на поиски, тоже ничего не обнаружили.

     Хуже всего было, что папа и мама даже не пытались ругать меня. Мама

тихонько плакала,   а   папа утешал ее   и   поглядывал на   меня с   каким-то

странным выражением. Я понял, что он меня просто не видит. Но догадался,

о   чем он   думает:   если бы   я   не настаивал на прогулке на поверхность,

ничего бы не случилось. Я сказал:

     - Да не смотри ты на меня так,   папа.   Никто ведь мне не поручал за

ним следить. Я думал - он с мамой.

      Папа ничего не ответил, только головой покачал. Похоже было, что он

здорово устал,   весь даже как-то   съежился.   А   мама,   вместо того чтобы

обвинять меня и кричать,   перестала плакать, и ей удалось через силу мне

улыбнуться.

     - Поди сюда,   Дакки, - сказала она и обняла меня свободной рукой. -

Никто тебя не винит,   Дикки.   Что бы ни случилось, ты не виноват, Дикки.

Помни об этом.

     И   я позволил ей меня поцеловать,   а потом ненадолго присел рядом с

ними, но мне было еще хуже, чем прежде. Я все думал про шкета - как он и

что с ним,   кислород-то ведь у него кончается. Может, и не по моей вине,

но я   знал,   что мог этого не допустить.   Не надо было мне полагаться на

маму и   надеяться,   что она за   ним присмотрит,   не   умеет она этого как

следует. Она из тех людей, которые собственную голову могли бы потерять,

если бы   она   не   была как   следует привинчена -   для   украшения.   Мама,

понимаете ли, хорошая, но страшно непрактичная.

     Она бы страшно переживала,   если бы шкет не нашелся. И папа, да и я

тоже.   Шкет всегда ужасно мешает,   но чего-то стало не хватать, когда он

перестал болтаться под ногами.   Я вспомнил слова:   "Как рыба, вытащенная

из воды..."   Как-то я   нечаянно опрокинул аквариум -   и вспомнил теперь,

как   эти   рыбы   выглядели.   Довольно неприглядно.   Если шкет умрет такой

смертью...

     Я взял себя в руки и решил,   что лучше придумать, как бы его найти.

Через какое-то   время я   понял,   что могу найти его,   если бы только они

пустили меня туда. Но меня, конечно бы, не пустили.

     Снова появился доктор Эванс,   директор, - он нас встречал, когда мы

только подошли, - и спросил, не может ли он что-нибудь сделать для нас и

как себя чувствует миссис Логан.

     - Вы   же   знаете,   что   я   все на   свете бы   отдал,   чтобы этого не

случилось, - сказал он. - Мы делаем все возможное. Я распорядился, чтобы

из Луна-Сити выслали несколько металлоискателей.   Возможно, мы обнаружим

ребенка по металлу его скафандра.

     Мама спросила,   нет ли у   них собак-ищеек,   а   доктор Эванс даже не

стал смеяться.   Папа предложил использовать вертолеты, тут же поправился

- ракеты.    Доктор   Эванс   растолковал   ему,   что   со   скоростью   ракеты

невозможно тщательно осмотреть окрестность.

     Немного погодя я   отозвал его в сторонку и стал уговаривать,   чтобы

он позволил мне участвовать в экспедиции. Он был вежлив, но непреклонен,

а я все настаивал.

     - А   почему ты так уверен,   что найдешь его?   -   спросил он.   -   Мы

собрали сейчас самых опытных людей Лунной Службы, какие только оказались

поблизости.   Боюсь, сынок, что ты сам заблудишься или с тобой что-нибудь

случится,   если   ты   попробуешь искать наравне с   ними.   Если   ты   здесь

потеряешь из виду ориентиры, то наверняка заблудишься.

     - Но послушайте,   доктор,   -   сказал я ему, - я ведь знаю шкета, то

есть я хотел сказать,   своего братишку,   лучше, чем кто бы то ни было на

свете. Я не заблужусь - то есть если и заблужусь, то так же как он. А за

мной пусть кто-нибудь следит.

     Он обдумал мои слова.

     - Стоит попробовать,   -   неожиданно согласился он. - Я сам за тобой

пойду. Надевай скафандр!

     Мы вылезли,   делая тридцатифутовые шаги,   -   максимум, на что я был

способен.   Доктор Эванс держал меня   за   пояс,   чтобы я   не   споткнулся.

Мистер Перрин ждал нас. Ему вроде бы мой план не совсем понравился.

     - Может быть,   старый приемчик "заблудившегося мула" и сработает, -

согласился он, - но я буду продолжать поиски тем же порядком. Ну, малый,

возьми-ка этот сигнальный фонарик, в тени он тебе пригодится.

      Я стоял у края кратера и старался представить себе,   что я -   шкет,

усталый и порядком разобиженный, что на меня не обращают внимания. Что я

стал бы делать дальше?

     Я вприпрыжку помчался вниз по склону -   без определенной цели, так,

как это сделал бы шкет.   Потом остановился и обернулся, чтобы проверить,

следят ли за мной мама,   папа и   Дикки.   Следили за мной хорошо:   доктор

Эванс   и   мистер Перрин держались неподалеку сзади.   Я   сделал вид,   что

никто за мной не смотрит,   и продолжал идти. Я оказался совсем близко от

большого   скопления скал   и   повернул к   первой   из   них.   Она   не   была

достаточно   высокой,   чтобы   я   мог   за   ней   спрятаться,   но   шкет   там

поместился бы.   Похоже,   он мог бы здесь затаиться - шкет любил играть в

прятки, чтобы становиться центром внимания.

     Вот я и подумал об этом. Когда шкет играл в эту игру, он воображал,

что спрягаться -   это забраться подо что-нибудь:   под кровать или диван,

под   автомобиль или   даже   под   кухонную раковину.   Я   огляделся вокруг.

Множество подходящих местечек:   в   скалах было полно глубоких полостей и

нависающих   уступов.   Я   начал   прочесывать их.   Это   было   безнадежно -

поблизости таких полостей, наверное, штук сто.

     Мистер Перрин подошел ко   мне,   когда я   выползал из   четвертого по

счету укромного местечка, слишком тесного для меня.

     - Наши уже прошлись здесь с   фонариками,   -   сказал он   мне.   -   Не

думаю, что это что-нибудь даст парень.

     - Ладно,   -   сказал я,   но   продолжал свое.   Я   же знал,   что смогу

забраться в такие уголки,   куда не пролезет взрослый. Я только надеялся,

что шкет не забрался в такое место, куда мне не пролезть.

     Шло время, а я все коченел и коченел и стал ужасно уставать. Прямые

лучи Солнца на Луне очень жаркие,   но в   ту же секунду,   как попадаешь в

тень, становится холодно. А среди скал, у их подножий, никогда не бывает

тепло.   Скафандры,   выданные нам,   туристам,   хорошо   изолированные,   но

дополнительная изоляция помещается в   перчатках и   ботинках,   да   еще   в

задней части брюк, а я большую часть времени ползал на животе, залезая в

укромные местечки.

     Тело мое так онемело,   что я с трудом двигался,   а спереди был весь

покрыт льдом.   Из-за этого я, кроме всего прочего, ужасно беспокоился: а

как же шкет? Не замерз ли он?

     Если бы я не вообразил себе,   как выглядела рыба,   и как шкет может

замерзнуть прежде,   чем я доберусь до него, я бы уже все бросил. Я почти

потерпел   поражение.   Кстати,   в   этих   полостях было   довольно жутко   -

никогда не знаешь, что там в их глубине.

     Доктор Эванс взял меня за руку, когда я выполз из очередной дыры, и

прислонил свой   шлем   к   моему,   чтобы   я   мог   услышать его   голос   без

передатчика:

     - Пожалуй,   пора кончать,   сынок.   Ты   совершенно измотался,   а   не

обработал и акра.

     Я вырвался.

     Следующая скала   нависала   немного,   не   выше   фута.   Я   направил в

углубление луч   света.   Оно было пустое и,   казалось,   не   ведет никуда.

Потом   я   заметил   там   поворот.   Я   пригнулся и   пополз.   Коридор   чуть

расширялся и   сужался снова.   Я подумал,   что не стоит залезать глубоко,

ведь шкет не   стал бы   ползти дальше в   темноте,   но все-таки пролез еще

немного и зажег фонарик.

     И увидел торчащий ботинок.

     Вот   как   это   все получилось.   Я   чуть не   разбил голову в   шлеме,

выбираясь оттуда, зато тащил за собой шкета. Он был слаб, точно котенок,

и   лицо у   него было какое-то странное.   Когда я вылез,   мистер Перрин и

доктор Эванс так и бросились ко мне, начали колотить по спине и радостно

кричать.

     - Он умер,   мистер Перрин?   -   спросил я, как только смог перевести

дыхание. - Нехорошо он как-то выглядит. Мистер Перрин осмотрел его.

     - Нет...   На   горле есть пульс.   Шок -   да,   и   на холоде он пробыл

слишком долго...   Но ведь этот скафандр сделан по специальному заказу...

Мы живо приведем его в чувство.

     Он взял шкета на руки, а я потащился следом.

     Через десять минут шкет,   закутанный в одеяло, пил горячее какао. И

я   выпил немного.   Все говорили одновременно,   а мама опять плакала,   но

теперь вид у нее был нормальный, и папа тоже немного пришел в себя.

     Он   пытался заполнить чек   на   имя   мистера Перрина,   но   тот резко

отказался:

     - Не нужно мне вознаграждения:   ведь это ваш мальчик нашел его.   Вы

мне можете сделать только одно одолжение.

     - Да? - Папа был сама любезность.

     - Держитесь подальше от Луны.   Здесь вам не место,   вы не из породы

пионеров.

     Папа принял это как должное.

     - Я   уже обещал это жене,   -   ответил он,   и   глазом не моргнув.   -

Можете не беспокоиться.

     Когда мистер Перрин уходил,   я догнал его и сказал,   чтобы никто не

услышал:

     - Мистер Перрин,   я только хотел вам сказать,   что вернусь, если вы

не возражаете.

     Он пожал мне руку и ответил:

     - Я знаю, парень.

 

------------------------------------------------------------------------