Роберт ХАЙНЛАЙН

 

 

 

                            КЛИФФ И КАЛОРИИ

 

 

 

Папочка заявил,   что я   - ам! - и   съем все, что стоит   неподвижно или даже

движется, но не слишком   быстро. Мама сказала - чушь! Просто у нее (то есть

у меня) стремительный обмен веществ.

 

- Но   ты же его никогда не измеряла, - возразил   папочка, - так откуда тебе

известна    его   скорость?    Плюшка,   стань    боком,   дай   я    тебя   огляжу.

 

А братец съехидничал:

 

-   Так у   нее же   никаких боков   нет! -   И испустил   жуткий хохот   на манер

Дятла-Долбильщика.   И правда   похоже,   но только   куда противнее.   Впрочем,

какой   прок   от   мужской   половины   человечества   в   возрасте   от   двух   до

шестнадцати? Потом   они становятся сносными, даже   необходимыми - во всяком

случае мне   было бы нелегко обходиться   без Клиффа, хотя братец   и до седых

волос наверняка останется такой же язвой.

 

Вот как и почему я села на диету.

 

Началось   с Клиффа -   как почти всегда   и во   всем. Я обязательно   выйду за

Клиффа, хотя ему   я про это еще не говорила. У меня   ни разу не было повода

усомниться в искренности его обожания, но порой я задумывалась над тем, что

для него   во мне   самое привлекательное -   мой характер, мои   интересы, мои

духовные   достоинства,    или   же   мои,   так    сказать,   физические   данные.

 

Весы   в ванной   намекали, что   пальму первенства следует   отдать внутренней

красоте   моего   облика.   Как   будто это   должно   было   меня обрадовать,   но

покажите мне девушку, которая согласилась бы обменять талию в двадцать один

дюйм   и изящную   фигуру на   высокие добродетели.   Конечно, сногсшибательной

красавицей я   себя не считаю, но одобрительный   свист тебе вслед еще никому

вреда не причинял и укрепляет бодрость духа.

 

А как   раз перед   этим мне выпал   шанс выяснить точку зрения   Клиффа. В наш

класс пришла   новенькая, у которой все обхваты были   точно такими же, как у

меня. (Мы   сравнили.) Соль в том,   что Клариссе они очень   шли - изгибисто,

обильно, но в самый   раз. Морин, сказала я себе, вот случай узнать истинное

мнение Клиффа.

 

Я   подстроила так,   чтобы   он хорошенько   ее разглядел   во   время теннисной

тренировки, а когда мы уходили, я сказала коварно:

 

- У новенькой, у Клариссы, фигура - ну просто чудо!

 

Клифф поглядел через плечо и ответил:

 

- Ага! От щиколоток и ниже.

 

Вот я и получила искомый ответ, и он пришелся мне не очень по вкусу. Клиффу

не нравятся   фигуры моего   типа! Отъединенная от моей   личности, моя фигура

его не   прельщает. Конечно,   мне следовало возликовать: вот   она - истинная

любовь!   Но    я   не   возликовала,   а    почувствовала   себя   очень   скверно.

 

Так вот, когда я вечером отказалась положить себе картошки, и возникла тема

моего обмена веществ.

 

На другой   день я отправилась в   библиотеку и порылась в   каталоге. Мне и в

голову не приходило, что о диетах понаписано столько книг! Тем не менее мне

удалось   отыскать достаточно   осмысленную: "Ешьте и   обретайте стройность".

Что может быть лучше!

 

Я   забрала книгу   домой, достала   сухарики, сыр   и машинально   жевала, пока

разбиралась, что   к чему. Один   курс обещал избавление от   десяти фунтов за

десять   дней, но   меню выглядело   чересчур уж скудным.   Второй гарантировал

потерю десяти фунтов за месяц. Вот он, решила я. Изнуряться тоже не к чему.

 

Одна глава объясняла про   калории. Очень доходчиво. Порция мороженого - сто

пятьдесят    калорий,     три    финика    -     восемьдесят    четыре    калории.

 

"Сухарики на   соде" увидела   я. Ну, они   на много не потянут.   Так и вышло.

Всего   двадцать   одна   калория.   Тогда   я   отыскала   "сыр".   В   моем   мозгу

зашебуршились   арифметические   действия,   а   по коже   побежали   мурашки.   Я

кинулась в   папин кабинет и положила на почтовые   весы тот сыр, который еще

не перевоплотился в Морин.

 

Я   складывала,    умножала,   делила,   а   потом    проверила   и   перепроверила

результат.   Никуда не   денешься: включая   две малюсенькие помадки,   я съела

шестьсот семьдесят   калорий, то есть более   половины калорий, положенных на

день!

 

Морин, сказала я, давай-ка,   милая, изнуряйся! Без десятидневной диеты тебе

не обойтись.

 

Я намеревалась помалкивать и   выклевывать свою диету из того, что ставилось

передо   мной   на стол.   Но   куда   там? Какие   тайны   в семье,   объединяющей

вреднейшие   замашки   сенатской комиссии   по   расследованию   с допросом   под

пыткой. Немного   опоздав, я увернулась   от супа со сливками,   но когда была

вынуждена отказаться   от мясного   соуса, у меня   остался лишь один   выход -

показать им книжку.

 

Мама   объявила,   что   растущие девочки   нуждаются   в   усиленном питании.   Я

возразила,   что по   вертикали   уже не   расту, а   расти по   горизонтали мне,

пожалуй, хватит.

 

Братец раскрыл было рот,   но я заткнула его булочкой, так что папочка успел

сказать:

 

- Спросим доктора Эндрюса.   Если он даст ей зеленую улицу, пусть морит себя

голодом. Она вправе распоряжаться собой.

 

Ну,   на следующий   день мы   с папочкой   отправились к доктору   Эндрюсу. Тем

более что папочка уже был записан на прием - его каждую весну мучают жуткие

насморки. Доктор   Эндрюс тут же отослал   папочку через вестибюль в приемную

доктора   Грайба, специалиста   по аллергиям,   а потом занялся   мной. Доктора

Эндрюса я знаю с   тех самых пор, когда испустила свой первый писк, а потому

рассказала ему   все, даже про Клиффа, и   показала книжечку. Он полистал ее,

взвесил   меня,    послушал   сердце,    измерил   давление,   а    потом   сказал:

 

-   Действуй! Только   выбери месячную диету.   Я не   хочу, чтобы ты   падала в

голодные обмороки на уроках.

 

По-видимому,   я    надеялась,   что   он   спасет    меня   от   моей   силы   воли.

 

- А физическими нагрузками   обойтись нельзя? - спросила я выжидательно. - Я

же веду очень подвижный образ жизни.

 

Он прямо чуть не умер от смеха.

 

-   Девочка   моя, -   сказал   он, -   знаешь,   сколько тебе   надо проехать   на

велосипеде,   чтобы нейтрализовать   один   шоколадный коктейль?   Восемь миль!

Конечно, физические упражнения помогут, но очень мало.

 

-   И    долго   мне    соблюдать   диету?   -   спросила    я   умирающим   голосом.

 

- Пока   не достигнешь   веса, который тебя   устроит, или пока   у тебя хватит

силы воли.

 

Я вышла,   стискивая зубы. Если у девушки нет ни   фигуры, ни силы воли, что,

спрашивается, у нее есть?

 

Когда мы   вернулись, мама была дома.   Папочка поднял ее на   руки, чмокнул и

сказал:

 

- Кормить диетически тебе придется двоих!

 

- Двоих? - переспросила мама.

 

- Ты   погляди! -   и папочка снял   рубашку. Руки у   него были   все в красных

пупырышках,   расположенных   аккуратными   рядами   -   красных   и   очень-очень

красных.

 

- У   меня аллергия! - гордо   возвестил он. - Это   вовсе не простуды. У меня

аллергия буквально   на все. Это, - он указал на   красный рядок, - бананы. А

вот -   кукуруза. Здесь - белки   коровьего молока. Тут -   цветочная пыльца в

меду. Погоди-ка...   - из кармана он извлек   длинный список. - Ревень, саго,

фасоль, кокосы,   горчица, коровье   молоко, абрикосы, свекла,   морковь, мясо

барашка, хлопковое масло, латук,   устрицы, шоколад... Впрочем, прочти сама.

Это ведь твоя проблема.

 

-   Как   хорошо,   что   я   сегодня   записалась   на   вечерние   курсы   домашних

диетологов! Теперь наша семья будет питаться строго по-научному, - сообщила

мама.

 

Казалось   бы,   хуже некуда.   Как   бы   не так!   Братец   заявил,   что у   него

хоккейные   тренировки   и   ему   требуется   тренировочная   диета,   а   именно:

кровавые бифштексы   и хлеб из пшеничных   зерен. И все. В   прошлом сезоне он

даже со свинцовыми грузилами в карманах не добрал до контрольного веса, а к

следующему намерен стать   помесью сказочного великана и боксера-тяжеловеса.

Отсюда и диета.

 

Ну,   тут и   мама   подобрала себе   диету   - строго   научную, опирающуюся   на

знания,   которые она   приобрела за   две недели,   пока посещала   курсы. Мама

часами   просиживала   над   диаграммами,   и   еда нам   подавалась   каждому   на

собственном подносе, точно в   больнице, где я лежала, когда сломала лодыжку

во время   перебежки в бейсболе, играя   за Младших Гигантов Вест-Сайда. Мама

сказала,   что   девочке   с   моей   фигурой не   следует   уподобляться   уличным

сорванцам, а   я говорю, что уличным сорванцам   не следует иметь мою фигуру.

Да я и никакой   не уличный сорванец с тех пор, как в мою жизнь вошел Клифф.

 

Мама каким-то   образом умудрялась находить продукты   питания, не попавшие в

список   папочкиных   запретов -   тушеное   мясо   яка, маринованные   пальмовые

листья,    вяленые    щупальца   осьминога    и    прочее   в    таком   же    роде.

 

Я   спросила   папочку,   проверил   ли он,   что   ж   ему   можно,   а он   сказал:

 

- Занимайся своим вязанием, Плюшка! - И положил себе еще телячьего паштета.

Я даже отвернулась.

 

Мамина диета была такой   же экзотической, но менее заманчивой. Она пыталась

прельстить   меня и   братца своим   супчиком из морских   водорослей, толченой

пшеницей   и сырым   ревенем, но   мы упрямо   цеплялись за   свои диеты.   Еда -

большое удовольствие при условии, что она съедобна.

 

С завтраком было легче   - папочка завтракал позднее меня, потому что в этом

семестре лекции у него начинались только в десять.

 

Я   отлеживалась в   кровати, пока   наш юный   атлет не разделывался   со своим

Завтраком Чемпионов,   а потом вставала в   последнюю минуту, выпивала стакан

томатного   сока (двадцать   восемь   калорий) и   окончательно просыпалась   на

полдороге к   школе. А   тогда уже не   на что было   облизываться. Свой жалкий

полдник я   приносила в школу с   собой, Клифф тоже завел   такую манеру, и мы

устраивали   пикнички    вдвоем.   Он    не   замечал,   что   я    ем   и   сколько.

 

Но я и не хотела, чтобы Клифф что-то заметил до поры до времени. Я мечтала,

как   он замрет   в восхищении,   когда я   явлюсь на   вечер в   честь окончания

учебного года в вечернем платье.

 

Но не   получилось. Два последних   экзамена Клифф сдал досрочно   и укатил на

лето в   Калифорнию, а я провела вечер в честь окончания   у себя в комнате -

грызла    сельдерей   (четыре    калории   стебель)    и   размышляла    о   жизни.

 

И сразу   же мы   отбыли в наше   летнее путешествие. Папочка   предложил Новый

Орлеан. Мама покачала головой.

 

- Жара   там невыносимая. И   я не хочу подвергать   тебя соблазнам креольских

ресторанчиков.

 

-   Как раз   о них   я и   думал! -   ответил папочка.   - Лучшие   рестораны для

гурманов во   всей стране! Во время   путешествия ты же все   равно не сумеешь

держать   нас на   диете. Это   непрактично. "У   Антуана", я гряду!   Жди меня.

 

- Нет, - сказала мама.

 

- Да, - сказал папочка.

 

Ну и мы поехали   в Калифорнию. Едва Калифорния была упомянута, я всем весом

(еще порядочным)   навалилась на   папочку, чтобы он   согласился. Увидеться с

Клиффом   до   осени!   Об этом   я   и   не мечтала.   Бог   с   ними, с   буябесами

по-марсельски, и   с креветками   по-норфолкски. Но, хотя   победа осталась за

Клиффом,    я   предпочла    бы,   чтобы    она   далась    мне   не    так   тяжело.

 

Назвать    наше   путешествие    веселым    и   беззаботным    было   бы    большим

преувеличением.   Братец дулся потому,   что ему   не разрешили взять   с собой

тренировочную    штангу,    а   мама    запаслась   всевозможными    диаграммами,

справочниками и   меню. Где бы   мы ни останавливались, она   сразу вступала в

длительные переговоры, включавшие   дипломатическую встречу с шеф-поваром, а

нас тем временем терзал лютый голод.

 

Мы подъезжали   к Кингмену   в Аризоне, как   вдруг мама объявила,   что, по ее

мнению, мы там не найдем ресторана, где могли бы поесть.

 

-   Но   почему?   -   вопросил   папочка.   -   Местные жители   едят   же   что-то!

 

Мама   перетасовала свои   листки и   предложила ехать   прямо в   Лас-Вегас, не

останавливаясь.

 

Знай   он,    вздохнул   папочка,   что   наша    поездка   обернется   повторением

злоключений   тех, кто   пересекал   континент под   водительством Доннера,   он

подучился бы, как стряпать человечину.

 

Под   эту   беседу   мы   проскочили Кингмен   и   свернули   на   север к   плотине

Боулдер-Дам. Мама   с тревогой посмотрела на   гряду суровых холмов впереди и

сказала:

 

- Не лучше ли   вернуться, Чарльз? До Лас-Вегаса ехать еще часы и часы, а на

карте - ни единого населенного пункта.

 

Папочка   покрепче стиснул   баранку   и нахмурился.   Заставить его   повернуть

назад   под   силу   разве   что   оползню,   и   маме   следовало   бы   это   знать.

 

А мне было уже   все равно. Белеть моим косточкам под насыпью, это уж точно.

"Она старалась и скончалась!"

 

За   холмами потянулась   невообразимо   унылая пустыня,   и тут   мама сказала:

 

-    Да   поверни    же    назад,   Чарльз!    Погляди   на    бензиновый   счетчик.

 

Папочка выставил подбородок и прибавил скорость.

 

- Чарльз! - сказала мама.

 

- Ни звука! - отрезал папочка. - Я вижу бензоколонку.

 

Вывеска провозглашала:   "Санта-Клаус, Аризона". Я   заморгала в уверенности,

что   наконец-то   мне   довелось увидеть   мираж.   Да,   бензоколонка... но   не

только, не только!

 

Ведь   в   пустынях бензозаправочные   станции   -   всегда скопление   различных

строений.   И   тут красовался   сказочный   коттедж,   крытый дранкой,   которая

слагалась в   волнистый узор и блестела на   солнце, ну прямо как леденцовая!

Над   крышей торчала   широкая   кирпичная труба.   И в   нее   собирался залезть

Санта-Клаус!

 

Морин,   сказала   я   себе,    довела   ты   себя   голоданием   до   галлюцинаций!

 

Между   бензоколонкой и коттеджем   стояли два   чудных домика. На   одном была

надпись "Золушкин дом" и там Мэри Все Наоборот поливала огород. Второй ни в

каких надписях   не нуждался: в окошко выглядывали   Три Поросенка, а в трубе

застрял Злой Серый Волк.

 

-   Для мелюзги!   -   буркнул братец   и заныл:   -   Па, мы   тут   перекусим, а?

 

- Нет,   только наполним бак, - ответил папочка.   - Найди камушек посочнее и

погрызи. Ваша мамочка объявила голодовку.

 

Мама   молча   направилась   к   коттеджу, и   мы   потянулись   за   ней. Едва   мы

переступили порог,   как зазвонил колокол и   кто-то объявил звучным приятным

контральто!

 

- Добро пожаловать! Кушать подано!

 

Внутри   коттедж   показался   вдвое   больше,   чем   снаружи,   с   прелестнейшим

столовым залом,   блестевшим новизной   и чистотой. Из   кухни веяло небесными

ароматами.   Оттуда вышла   владелица контральто   и улыбнулась нам.   Мы сразу

поняли, кто   перед нами,   потому что на   ее переднике было   вышито "Госпожа

Санта-Клаус". Глядя на нее,   я ощутила себя в меру худощавой, но ее полнота

только    красила.    Попытайтесь   вообразить    тощую   госпожу    Санта-Клаус.

 

- Сколько вас? - спросила она.

 

- Четверо, - ответила мама, - но...

 

Госпожа   Санта-Клаус уже   скрылась на   кухне. Мама   села за столик   и взяла

меню. Я последовала ее примеру, и у меня потекли слюнки. Вот посудите сами!

 

Мятно-фруктовые тарталетки

 

Похлебка по-креольски

 

Суп-пюре из курицы

 

Жареная телятина с пряностями

 

Суфле из ветчины

 

Жаркое по-новоанглийски

 

Барашек по-гавайски

 

Картофель по-лионски

 

Картофельная соломка

 

Сладкий картофель по-мэрилендски

 

Маринованный лук

 

Спаржа с зеленым горошком

 

Салат из цикория с сыром рокфор

 

Артишоки с авокадо

 

Свекла под майонезом

 

Сырная соломка

 

Булочки с корицей

 

Оладьи

 

Миндальное мороженое под хересом

 

Ромовая баба

 

Пылающие персики по-королевски

 

Воздушный мятный пирог

 

Шоколадный торт

 

Фруктовый торт со взбитыми сливками

 

Кофе, чай, молоко

 

(Воду   нам   привозят   за   пятнадцать   миль.   Пожалуйста,   помогите   нам   ее

экономить.)

 

Благодарю вас. Госпожа Санта-Клаус.

 

У   меня просто   в глазах зарябило,   и я   посмотрела в окно.   Мы по-прежнему

находились в центре самой угрюмой пустыни в мире.

 

Тогда   я принялась   подсчитывать калории   в этом   провокационном документе.

Дошла до   трех тысяч и   сбилась. Потому что перед   нами поставили фруктовые

тарталетки.   Я едва   притронулась   к одной,   как мой   желудок   подпрыгнул и

принялся грызть пищевод,

 

Вошел папочка,   сказал "ну-ну!" и сел. Братец   тоже не заставил себя ждать.

 

- Чарльз,   - сказала мама, -   в этом меню для   тебя практически ничего нет.

Пожалуй, я... - Она встала, чтобы пойти на кухню.

 

Папочка сказал, не отрываясь от меню:

 

- Погоди, Марта. Будь добра, сядь!

 

Мама села, и он спросил:

 

- У меня большой запас носовых платков?

 

- Конечно, - ответила мама, - но почему...

 

-    Превосходно.   Я    уже    ощущаю   начало    приступа.   Итак,    похлебка...

 

- Чарльз! - сказала мама.

 

- Затвори   уста, женщина! Человечество просуществовало   пять миллионов лет,

поедая все, что можно разжевать и проглотить...

 

Тут вернулась госпожа Санта-Клаус,   и он заказал и то и се, и еще, и еще, и

каждое его слово было как удар ножа в мое сердце.

 

- А   теперь, - заключил он,   - если у вас   найдется восемь нубийских рабов,

чтобы внести все это...

 

-   Мы   воспользуемся   "джипом",    -   ответила   она   и   обернулась   к   маме.

 

Мама хотела   было заказать рубленой травки и   витаминный суп, но папочка ее

перебил:

 

- Я заказал на нас двоих. А дети пусть выберут сами.

 

Мама   сглотнула   и   промолчала.    Братец   вообще   в   меню   не   заглядывает.

 

- Мне двойной каннибальский бутерброд, - потребовал он. Госпожа Санта-Клаус

содрогнулась.

 

-   А что   такое,   - осведомилась   она зловеще,   -   каннибальский бутерброд?

 

Братец объяснил,   и она   воззрилась на него   так, словно надеялась,   что он

уползет    под    камень,    откуда     выполз.    Потом    сказала    с    трудом:

 

-   Госпожа Санта-Клаус   выполняет   любые заказы   клиентов, но   есть   его ты

будешь на кухне. Тут ведь будут обедать и другие люди.

 

- Ладненько, - согласился братец.

 

-    А    тебе   что    приглянулось,    деточка?    -   спросила    она   у    меня.

 

- Все, - ответила я тоскливо, - но у меня диета.

 

Она сочувственно вздохнула, а потом спросила:

 

- Но что тебе запрещено есть?

 

-   Особо    ничего.   Мне    запрещена   еда   вообще.   Мне    нельзя   есть   еду.

 

- Найти   тут что-то   малокалорийное не так-то   просто. К подобным   блюдам у

меня душа не   лежит. Я тебе подам то же, что твоим   родителям, а уж ты ешь,

что захочешь, и так мало, как захочешь.

 

- Хорошо, - слабовольно согласилась я.

 

Нет, правда,   я старалась устоять. Считала   до десяти между двумя глотками,

только   вдруг заметила,   что считаю   очень быстро   - для того   чтобы успеть

съесть это блюдо, пока не подали следующее.

 

Вскоре мне   стало ясно,   что я -   погибшая женщина, но мне   было все равно.

Меня окутывал теплый туман   калорий. Один раз из-за края тарелки высунулась

моя совесть,   я обещала завтра   вообще проголодать, и она   опять уснула под

тарелкой.

 

Из   кухни   показался   братец   с   физиономией,   вымазанной   розовым   кремом.

 

-    Это    что?    Крем    с    каннибальского   бутерброда?    -    спросила    я.

 

- А?   Ты бы   посмотрела, чего там   только нет! Ей   бы держать тренировочный

стол!   -    пробурчал   он.    Много-много   времени   спустя    папочка   сказал:

 

- Пора и в дорогу... Брр!

 

- Так переночуйте здесь, - предложила госпожа Санта-Клаус. - Место найдется

для всех.

 

Ну, мы и остались. Это было чудесно!

 

Утром   я   проснулась   с твердым   намерением   обойтись   без двадцати   восьми

калорий моего   томатного сока, но я не   учла госпожи Санта-Клаус. И никаких

меню!   Не успели   мы сесть   за стол, как   нам подали   чашечки с кофе   и еще

всякую всячину - но   не разом, а по очереди, а это притупляет бдительность.

Как-то: грейпфрут, молоко, овсяные   хлопья со сливками, яичницу с колбасой,

а еще   поджаренный хлеб,   сливочное масло, джем,   бананы и сливки.   А когда

казалось, что на кухне больше ничего остаться не могло, появились хрустящие

вафли, еще масло, земляничное   варенье и кленовый сироп. А с ними еще кофе.

 

Я   съела   все, испытывая   безнадежное   раздвоение   личности: одна   половина

пребывала    в    чернейшем   отчаянии,    другая    -    в   блаженном    экстазе.

 

В путь мы отправились, чувствуя себя великолепно.

 

- Завтрак,   - изрек   папочка, - следует сделать   обязательным, как школьное

образование. Я предсказываю, что скоро будет установлена прямая зависимость

между современной тенденцией обходиться   без завтрака и ростом преступности

среди несовершеннолетних.

 

Я промолчала.   Мужчины - моя слабость,   вкусная еда - моя   погибель, но мне

было все равно.

 

Пообедали   мы   в   Барстоу.   Я,   правда,   осталась   в   машине   и   попыталась

вздремнуть.

 

В   отеле   нас встретил   Клифф,   и   мы с   ним   попросили нас   извинить -   он

пригласил   меня поехать с   ним на   машине посмотреть университет.   Когда мы

пришли на автостоянку, он спросил:

 

-   Что с   тобой? Лицо такое,   словно ты   лишилась последнего друга...   И ты

исхудала, ну словно щепка.

 

- Ах, Клифф, - сказала я и расплакалась у него на плече.

 

Потом он вытер мне нос и завел мотор. Мы тронулись, и я рассказала ему все.

Он промолчал, но вскоре свернул влево.

 

- Разве университет там? - спросила я.

 

- Неважно.

 

- Клифф, я тебе совсем опротивела?

 

Вместо ответа   он остановил машину перед   внушительным зданием, и мы вошли.

Оказалось, что   это картинная   галерея. Все еще   не говоря ни   слова, Клифф

повел    меня   на    выставку   старинной    живописи   и   указал    на   картину.

 

- Вот, - сообщил он, - мой идеал женской красоты.

 

Я посмотрела. "Суд Париса" Рубенса.

 

- И   вот, и   вот, - продолжал   Клифф, кивая на другие   полотна Рубенса, чьи

натурщицы, честное   слово, ни про какие   диеты наверняка ничего не слышали.

 

- Вот   что требуется нашей   стране! - объявил Клифф.   - Побольше пухленьких

девушек    и    побольше    ребят     вроде    меня,    способных    оценить    их.

 

Я молчала, пока мы не вышли из музея. Мне требовалось переосмыслить все мои

представления. Но   что-то меня   грызло, и я   напомнила ему, как   он обругал

фигуру   Клариссы, девушки   такого же   роста и   таких же   объемов, что   и я.

 

- А, да! -   припомнил он, - Настоящая красавица, просто сногсшибательная...

 

-   Погоди,    Клифф,   но   ты    же   сказал...   Он   схватил    меня   за   плечи.

 

- Ты меня за полного идиота принимаешь, дуреха? Так я бы и подал тебе повод

взревновать!

 

- Но я никогда не ревную!

 

- Расскажите   вы ей! Так где перекусим? "У   Романова"? В "Бродяге"? Денег у

меня полным-полно. Меня нежили теплые волны счастья.

 

- Клифф...

 

- Что, детка?

 

-   Мне говорили   про коктейль   "Мечта идиота".   В большой бокал   кладут два

банана; шесть сортов мороженого и...

 

- Ты отстала от века. Про "Эверест" слышала?

 

- О?

 

- На подносе строят   пирамиду из двадцати одного сорта мороженого, скрепляя

четырьмя   бананами, жженым   сахаром   и орехами.   Потом обливают   шоколадным

сиропом, утыкивают орехами под   скалы, обсыпают ванильной пудрой, а вершину

покрывают взбитыми сливками под   снег. Ниже втыкают петрушку под деревья, а

на   верхнем   склоне присобачивают   маленького   пластмассового лыжника.   Его

берешь на память о пережитом.

 

- О-о-о! - вздохнула я.

 

-    По   одному    на   клиента.    Но   если    ты   съешь    все,   я    не   плачу.

 

Я расправила плечи.

 

- Вперед, на взятие "Эвереста"!

 

- Ставлю на тебя, Плюшка.

 

Клифф самый лучший из всех мужчин в мире.

 

 

 

 

/ Клифф и калории, пер. И. Гуровой /