Говард Фаст

Чудовищный муравей

   Каждое лето, обыкновенно в августе, четверо моих  близких  друзей  и  я

отправляемся на недельку порыбачить на озера Сейнт Реджис,  в  Адирондаке.

Мы постоянно снимаем один и тот же домик, наслаждаемся греблей  на  каноэ,

рыбалкой, а иногда даже вылавливаем несколько окуньков. Мы  не  так  уж  и

сильны в рыбалке, но  зато  прекрасно  играем  в  карты,  с  удовольствием

занимаемся хозяйством и вообще расслабляемся.

   Прошлым летом я приехал в Адирондак на три дня  позже  друзей.  У  меня

накопились неотложные дела, которые я должен  был  закончить  до  отъезда.

Погода стояла приятная - ровная и теплая, и я решил остаться еще  на  пару

дней после  отъезда  моих  друзей.  Перед  нашим  домиком  была  небольшая

совершенно ровная поляна, и мне захотелось часок-другой поиграть на ней  в

гольф. Вот почему металлическая клюшка для гольфа оказалась потом рядом  с

моей кроватью.

   В  первый  день,  когда  я  остался  один,  я  открыл  на  ужин   банку

консервированной фасоли и пиво.  Потом  лег  в  постель,  прихватив  книгу

"Жизнь на Миссисипи", пачку сигарет и двухсотграммовую плитку шоколада.

   На улице было еще  совсем  светло.  Сквозь  окно  проникало  достаточно

света, чтобы можно было свободно читать. Оторвавшись от книги, я  как  раз

потянулся за очередной сигаретой, когда  заметил  его  на  ножке  кровати.

Кончиками пальцев я нащупал клюшку для гольфа и одним движением  поднял  и

опустил ее. Удар вышел точным и беспощадным - я убил его.

   Первым делом я обнаружил, что весь мокрый от пота. Потом  почувствовал,

что мне становится плохо. Я вышел на воздух. Меня рвало.

   Прикоснуться к нему голыми руками не мог. Я взял кусок  бумаги,  поддел

его и бросил в корзину для рыбы. Потом отнес корзину в багажник и поставил

рядом с вещами, собранными для отъезда. Затем вернулся, запер дверь, сел в

машину и поехал  в  Нью-Йорк.  По  дороге  всего  только  раз  остановился

вздремнуть - на подъезде к Тровею.  И  проспал  не  более  часа.  Когда  я

подъехал к городу, уже почти рассвело.

   Во время  завтрака  я  объяснил  жене,  что  мне  никогда  особенно  не

импонировало одиночество.  Потом  пошел  в  кабинет,  закурил  и  принялся

рассматривать корзину для рыбы, стоявшую на столе.

   Я продолжал сидеть в своем кабинете и курить сигарету за  сигаретой.  В

конце  концов  я  позвонил  в  музей  и  спросил,  кто  заведует   отделом

энтомологии. Мне назвали имя -  Бертрам  Либермэн,  и  я  попросил  его  к

телефону. У него был приятный голос. Я представился, назвав свою фамилию -

Морган. Еще сказал, что я писатель, и Либермэн вежливо заметил, что слышал

обо мне и даже читал что-то из моих вещей.

   Я попросил Либермэна назначить  мне  встречу,  если  это  возможно.  Он

ответил, что сегодня очень занят и спросил меня, нельзя  ли  перенести  на

завтра.

   - Боюсь, что  нам  необходимо  встретиться  незамедлительно,  -  твердо

сказал я.

   - О! Вам нужно получить какую-нибудь информацию?

   - Нет, я хотел бы показать вам один экземпляр.

   - О!

   - Я думаю вас это заинтересует.

   - Это насекомое? - мягко спросил Либермэн.

   - По крайней мере мне так кажется.

   - О? Большое?

   - Довольно большое, - ответил я.

   - Одиннадцать часов вас устроят?

   - Я буду, - сказал я.

   - Еще один вопрос. Это насекомое - мертвое?

   - Да, мертвое.

   Кабинет Либэрмэна был большим и квадратным. Кроме него здесь были двое:

человек из ФБР Фицджеральд и сенатор Хоппер.

   Мы обменялись рукопожатиями,  и  Либермэн  спросил  меня,  указывая  на

корзину:

   - Это то самое?

   - Да.

   - Я могу посмотреть?

   - Пожалуйста, - ответил я. - Я ничего не собираюсь от вас  скрывать.  Я

могу даже вам его подарить.

   - Спасибо, мистер Морган,  -  сказал  Либермэн.  Он  открыл  корзину  и

заглянул  внутрь.  Потом  резко  выпрямился,  и   Фицджеральд   и   Хоппер

вопросительно посмотрели на него. Либермэн кивнул:

   - Да.

   - Как вы думаете, что это, мистер Морган? - спросил меня Либермэн.

   - Мне кажется, вам это должно быть лучше известно.

   - Да, конечно. Я только хотел узнать ваше мнение.

   - Это - муравей. Таково мое впечатление. Но  я  впервые  вижу  муравья,

длиной в четырнадцать-пятнадцать дюймов. И я надеюсь, что в последний.

   - Понятное желание, - кивнул Либермэн.

   Фицджеральд обратился ко мне:

   - Могу я спросить вас, как вы убили его, мистер Морган?

   - Клюшкой. Я имею в виду клюшку для гольфа. Я  рыбачил  с  друзьями  на

озерах Сейнт Реджис в Адирондаке  и  взял  с  собой  клюшку  для  коротких

ударов. Короткие удары - самое слабое место  в  моей  игре.  Когда  друзья

уехали, я собирался тренироваться в коротких ударах по четыре-пять часов в

день. Вы понимаете...

   - Нет необходимости вдаваться в такие  подробности,  мистер  Морган,  -

улыбнулся Хоппер.

   - Я мирно лежал в постели и читал, и вдруг увидел его на ножке кровати.

Рядом со мной была клюшка...

   - Я понимаю, - кивнул Фицджеральд.

   - Вы стараетесь теперь не смотреть на него, - заметил Хоппер.

   - А вы не могли бы сказать, мистер  Морган,  почему  вы  его  убили,  -

спросил Либермэн.

   - Почему?

   - Да, почему?

   - Я не понимаю вас, - сказал я.

   - Садитесь пожалуйста, мистер Морган, - кивнул Хоппер.  -  Постарайтесь

расслабиться.

   - Я не спал с тех пор. Мне очень бы хотелось отоспаться, а потом  я  бы

рассказал вам, какой это было пыткой.

   - Мы совсем не хотели огорчить вас, мистер Морган, - сказал Либермэн. -

Но мне кажется, что  некоторые  детали  этого  происшествия  очень  важны.

Именно поэтому я и спрашиваю вас, почему вы его убили.  У  вас,  наверное,

была причина. Может быть, он нападал на вас?

   - Нет.

   - Сделал какое-нибудь неожиданное движение по направлению к вам?

   - Нет. Он спокойно сидел на ножке моей кровати.

   - Почему же тогда?

   - Это не умышленно, - вмешался Фицджеральд. - Мы знаем, почему он  убил

его.

   - Правда?

   - Ответ очень прост, мистер Морган. Вы  убили  его  потому,  что  вы  -

человек.

   - О?

   - Да. Вы понимаете меня?

   - Нет, не понимаю.

   - Тогда почему же вы его убили? - снова задал этот вопрос Хоппер.

   - Я до смерти перепугался.

   Либермэн поднялся с кресла.

   - Вы умный человек, мистер Морган, и я хочу вам кое-что показать.

   Он  открыл  один  из  стенных  шкафов,  и  я  увидел  восемь  банок   с

формальдегидом,  и  в  каждой  из  них  был  заспиртован  точно  такой  же

экземпляр, как мой.  И  все  без  исключения  они  были  изуродованы,  что

говорило о насильственной смерти.

   Либермэн закрыл шкаф.

   - И это всего за пять дней, - сказал он и пожал плечами.

   - Новый вид муравьев, - довольно глупо пробормотал я.

   - Нет, это не муравьи. Подойдите сюда!

   Либермэн пригласил меня к столу. Фицджеральд и Хоппер присоединились ко

мне. Либермэн достал из ящика стола набор  анатомических  инструментов  и,

воспользовавшись одним из них, перевернул насекомое и  показал  на  нижнюю

часть туловища, похожую на грудную клетку.

   - Видите, какое тут приспособление, мистер Морган.

   - Да.

   При помощи двух скальпелей Либермэн нашел  бороздку  и  отделил  заднюю

часть туловища. Она оказалась  полой,  как  жерло  бомбометателя,  и  была

похожа на контейнер, который носило на себе насекомое.  В  нем  находились

четыре  своеобразных  и  удивительно  гармоничных  капсули,   напоминающие

орудия, каждая около полутора дюймов длиной.

   Сейчас я видел муравья во всех деталях и понимал, что раньше толком  не

рассмотрел его. Мы никогда как следует не видим того, что страшит нас  или

вызывает чувство брезгливости. Сквозь  омерзение  ничего  не  увидишь.  Но

теперь, когда страх и ненависть отступили, я внимательно вглядывался в это

существо и понимал, что передо мной был не муравей, хотя и  очень  походил

на него.

   - Я не знал! Что можно ожидать от человека при  виде  насекомого  таких

размеров?

   Либермэн кивнул головой.

   - Скажите мне ради бога, как оно называется!

   - Мы не знаем, - сказал Хоппер. - Мы представления не  имеем,  что  это

такое.

   Либермэн  показал  нам  разбитый  череп,  из  которого  вытекала  белая

жидкость.

   - Что-то подобное мозгу, - сказал он, - и в большом количестве.

   - Это было, наверное, очень умное существо, - предположил Хоппер.

   Либермэн рассуждал вслух:

   - Совершенно ясно, что это насекомое  с  развивающейся  структурой.  Мы

очень мало знаем об умственных способностях насекомых. Это не  совсем  то,

что мы обычно понимаем под умом. Скорее совокупное явление  -  такое,  как

если бы приходилось задумываться над составляющими тела человека...

   Хоппер и Фицджеральд с одобрением слушали Либермэна. Я задал вопрос:

   - Что было бы, если бы это было возможно?

   - Что?

   - Проявление того вида совокупного ума, о котором вы говорите.

   - О?  Трудно  сказать.  Это  было  бы  за  гранью  наших  самых  смелых

предложений. Во всяком случае человек по сравнению  с  таким  муравьем  не

представлял бы из себя ничего.

   - Не верю, - отрезал я.

   Мои собеседники невозмутимо ответили:

   - Мы тоже не верим. Мы предполагаем.

   - Но если это существо такое умное, почему оно не употребило ни  одного

из своих орудий против меня?

   - А это было бы признаком ума? - мягко спросил Хоппер.

   - Возможно, ни одна из этих  капсул  не  является  орудием,  -  заметил

Либермэн.

   - Вы не знаете этого точно? Разве у других таких существ не было  таких

же капсул?

   - Были, - коротко ответил Фицджеральд.

   - Откуда все-таки они взялись? Кем они были?

   - Мы не знаем, - сказал Либермэн.

   - Но вы можете это выяснить. У вас  есть  ученые,  инженеры,  и,  слава

Богу, мы живем в век фантастической техники. Разберите его на части!

   - Мы это уже сделали.

   - И что вы выяснили?

   - Ничего.

   - Вы хотите сказать, - спросил я, -  что  вы  не  в  состоянии  сделать

никаких выводов относительно этих приспособлений - ни что  это  такое,  ни

как они работают, ни для какой цели существуют?

   - Совершенно верно, - подтвердил Хоппер. - Ничего, мистер Морган.

   - Но наверное они должны действовать как своего рода орудия.

   - Почему? - спросил Либермэн. - Посмотрите на себя, мистер  Морган.  Вы

культурный и умный человек и все-таки вы не можете представить себе  такой

склад ума, который исключал бы оружие как предмет первой необходимости.  А

ведь оружие - необычная вещь, мистер Морган. Это инструмент  убийства.  Мы

никогда не задумываемся об этом, потому что оружие стало символом мира,  в

котором мы живем. Признаком  цивилизации,  мистер  Морган?  Или  оружие  и

цивилизация в конечном счете  несовместимы?  Вы  можете  представить  себе

уровень  мышления,   при   котором   концепция   убийства   представляется

невозможной  или  совсем  не  существует?  Люди  воспринимают   окружающее

субъективно.  Почему  тогда  подобные  существа,  к  примеру,   не   могут

действовать, исходя из их уровня субъективности? Они идут на  сближение  с

людьми - и в результате погибают.  Почему?  Скажите,  мистер  Морган,  что

может объяснить существование таких высокоорганизованных существ, как это?

- Либермэн рукой  показал  на  лежащее  на  столе  насекомое.  -  Я  самым

серьезным образом спрашиваю вас. Какое вы можете дать этому объяснение?

   - Несчастный случай, - пробормотал я.

   - Восемь банок в моем шкафу? Восемь несчастных случаев?

   - Я думаю, доктор Либермэн, - сказал Фицджеральд, - вы в  конце  концов

найдете объяснение.

   Я сел и закурил сигарету. Мои руки дрожали. Хоппер извиняющимся голосом

сказал мне:

   - Мы были довольно  грубы  с  вами,  мистер  Морган.  Но  буквально  за

несколько дней еще восемь человек сделали то же, что и вы.

   - Но скажите мне, откуда все-таки появляются эти существа?

   - Почти не имеет значения, - честно сказал  Хоппер.  -  Может  быть,  с

другой планеты - с Луны или Марса, может, из недр земли. Неважно.

   - Тогда почему вы не сообщите о них миру? Нужно положить  этому  конец,

пока дело не зашло слишком далеко!

   - Мы уже думали об этом, - признался Фицджеральд. - Но  подумайте,  что

тогда начнется - истерия, паника, дикие предположения, что  это  результат

атомной бомбы?

   - Они могут совсем уйти, - сказал я.

   - Могут, - подтвердил Либермэн. - Но если у них нет чувства  смерти,  у

них, возможно, нет и чувства страха.

   - Я склонен думать, что они все же  уйдут,  -  вставил  Фицджеральд.  -

Должен же у них в конце концов быть инстинкт самосохранения, доктор!

   - Надеюсь, - согласился Либермэн. - Надеюсь...