Библиотека художественной литературы

Старая библиотека художественной литературы

Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я


Читальный зал:

Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС

НЕЖЕНКА. ТОМ 1

Анонс

Любовь всей жизни - прекрасное приключение, которое приводит изнеженную великосветскую красавицу Франческу Дей из роскошных гостиных Лондона и Нью-Йорка в пыльные прерии Техаса - ив жаркие объятия мужественного Далласа Бодина.

Любовь соединяет два одиноких сердца, приносит мучительные страдания и огромное счастье...

Пролог

- Все из-за соболей, - пробормотала Франческа Серрителла Дей, когда ее ослепила серия фотовспышек. Она спрятала лицо поглубже в высокий воротник своих русских мехов и пожалела, что вечером нельзя надеть темные очки.

- Окружающие придерживаются несколько иного мнения, дорогая, - сказал принц Стефан Марко Бранкуцци, сжимая ее руку и проводя через толпу фотографов, расположившихся у выхода нью-йоркского "Ла-Котэ-Баск", чтобы запечатлеть знаменитостей, покидающих частный прием. Стефан Бранкуцци был единственным монархом крошечного княжества на Балканах, которое быстро шло на смену переполненному Монако как убежищу для богачей, стремящихся не платить налогов. Но больше всего фотографов интересовал не принц. Их внимание, а также внимание американской публики сосредоточилось на шедшей рядом прекрасной англичанке.

Когда Стефан подвел ее к ожидавшему их лимузину, Франческа подняла руку в перчатке в тщетной попытке прекратить обрушившийся на нее шквал вопросов - вопросов о ее работе, об отношениях со Стефаном, там был даже вопрос о ее дружбе со звездой нашумевшего телесериала "Китайский кольт".

Когда они наконец устроились на роскошных кожаных сиденьях и лимузин выплыл в ночную толчею уличного движения Восточной Пятьдесят пятой улицы, она вздохнула:

- Весь этот цирк из-за соболей. Вряд ли тобой когда-нибудь так интересовалась пресса. Я сама виновата. Надень я старый плащ, мы могли бы ускользнуть, не привлекая внимания.

Стефан смотрел на нее с удивлением. Она с упреком нахмурилась.

- Из этого можно извлечь важный нравственный урок, Стефан!

- О чем ты, дорогая?

- Женщины, носящие соболей в то время, когда в мире свирепствует засуха, заслуживают то отношение, которое получают.

Он рассмеялся:

- Тебя все равно узнали бы, что бы ты ни надела. Я видел, как ты вызвала пробку на дороге, будучи в поношенном костюме.

- С этим я ничего не могу поделать, - мрачно ответила Франческа. - Это проклятие семьи Серрителла.

- Ну знаешь, Франческа, мне еще не встречалась женщина, которая бы так ненавидела свою красоту, как ты!

Он не расслышал, что она пробормотала в ответ, и, вероятно, не понял бы, даже расслышав. Франческа засунула руки поглубже в карманы своего пальто, как всегда равнодушно выслушав замечания о своей ослепительной красоте. Она нарушила молчание лишь после продолжительной паузы:

- Со дня моего рождения мое лицо приносило мне одни неприятности.

"Не говоря уже о твоем изумительном маленьком теле", - подумал Стефан, разумно удержавшись от комментария вслух.

И пока Франческа с отсутствующим видом смотрела через тонированное стекло, он воспользовался моментом, чтобы получше рассмотреть те невероятно прекрасные черты, что захватили воображение стольких людей.

При этом он вспомнил слова известного издателя журнала мод, который, стараясь избежать штампов, годами сравнивавших Франческу с Вивьен Ли, написал: "Имея великолепные каштановые волосы, овальное лицо и серовато-зеленые глаза, Франческа Дей выглядит как принцесса из волшебной сказки, проводящая дни за прядением золотой пряжи в садах возле своего сказочного замка". Про себя он был настроен к ней куда более приземленно. "В глубине души я знаю, что Франческе Дей совершенно не нужно бывать в ванной..."

Стефан кивнул на поблескивавший медью бар орехового дерева, скромно притулившийся в углу лимузина:

- Не желаешь ли выпить?

- Нет, спасибо, я уже и думать про спиртное не хочу.

Она не выспалась, и ее английский акцент стал заметен сильнее обычного. Пальто распахнулось, и она посмотрела на свое расшитое бисером платье от Армани. Платье от Армани... Меха от Фенди... Туфли от Марио Валентине. Она закрыла глаза, неожиданно вспомнив тот жаркий осенний полден'., когда она лежала в грязи посреди дороги в Техасе и на ней были только грязные голубые джинсы с двадцатью пятью центами застрявшими в заднем кармане. Тот день был для нее началом. Началом и концом.

Лимузин повернул на Пятую авеню, и память Франчески скользнула еще дальше, в те детские годы в Англии, когда она еще не знала, что на свете существуют такие места, как Техас. Каким же испорченным маленьким чудовищем она была - заласканная и изнеженная, и мать Клоуи тащила ее с одной европейской спортивной площадки на другую, с одного приема на другой. Даже для ребенка она была совершенно невежественна - настолько уверена, что знаменитая красота Серрителла расколет для нее мир и составит обратно в том порядке, который ей нужен. Маленькая Франческа - тщеславное, бесполезное, безответственное создание, совершенно не готовое к тому, с чем собиралась столкнуть ее жизнь...

В тысяча девятьсот семьдесят шестом году, когда она лежала в пыли на техасской дороге, ей был двадцать один год. Двадцать один год, не замужем, одинока и беременна.

А сейчас ей уже почти тридцать два, и, хотя она имеет все, о чем когда-либо мечтала, ей так же одиноко, как и в тот осенний полдень. Франческа сомкнула веки, пытаясь представить, какой была бы ее жизнь, останься она в Англии. Но Америка изменила ее так глубоко, что подобное она не могла даже вообразить.

Франческа улыбнулась про себя. Когда Эмма Лазарус написала поэму о толпах, жаждущих дышать воздухом свободы, она, конечно же, не могла думать о маленькой тщеславной английской девочке, прибывшей в эту страну в кашемировом свитере с чемоданом от Лоис Вуттон. Но должны же несчастные маленькие богатые девочки мечтать, и мечта об Америке оказалась достаточно грандиозной, чтобы захватить и ее.

Стефан чувствовал, что Франческу что-то беспокоит. Весь вечер она была необычайно тиха, что было на нее не похоже.

Сегодня вечером он собирался просить ее выйти за него замуж, но сейчас Стефан думал, не лучше ли подождать. Она настолько отличалась от всех других женщин, которых он знал, что невозможно было предсказать, как она отреагирует. Он подозревал, что десятки других влюблявшихся в нее мужчин оказывались перед теми же проблемами.

Если верить молве, свою первую важную победу Франческа одержала в возрасте девяти лет на борту яхты "Кристина", когда в нее без памяти влюбился Аристотель Онассис.

Слухи.,. Франческу окружало так много слухов, и большинство из них были настолько невероятны, что...

И тем не менее, учитывая, какую она вела жизнь, Стефан думал, что для некоторых слухов есть основания. Однажды она мимоходом сказала ему, что Уинстон Черчилль научил ее играть в "джин-румми", и всем известно, что за ней ухаживал принц Уэльский. Как-то вечером, вскоре после их знакомства, они потягивали шампанское и рассказывали друг другу истории из своего детства.

- Детей в основном зачинают в любви, - сообщила она, - но меня зачали на демонстрационной площадке в центре мехового салона универмага "Харродз".

Когда лимузин проехал мимо салона Картье, Стефан про себя улыбнулся. Занятная история, но ни одному слову из нее он не поверил.

СТАРЫЙ МИР

Глава 1

Когда Франческу впервые показали матери, Клоуи Серрителла Дей ударилась в слезы и начала утверждать, что медицинские сестры частной лондонской больницы поменяли рожденного ею ребенка. Даже безумный не стал бы утверждать, что это уродливое маленькое создание с деформированной головой и опухшим лицом могло появиться из ее изящного тела.

И поскольку мужа не было, чтобы унять истерику Клоуи, медицинским сестрам ничего не оставалось, кроме как убеждать, что большинство новорожденных несколько дней выглядят не лучшим образом. Клоуи приказала им унести уродливую маленькую самозванку и не появляться до тех пор, пока не принесут ее собственное драгоценное дитя. Потом она поправила макияж и занялась приемом посетителей: среди них были и французская кинозвезда, и секретарь министерства внутренних. дел, и Сальвадор Дали. Она поприветствовала их слезным рассказом об обрушившейся на нее ужасной трагедии. Посетители, давно знакомые с истериками прекрасной Клоуи, пообещали заняться этим вопросом. Дали в порыве великодушия объявил, что напишет сюрреалистический образ младенца в качестве подарка на крестины, но потерял интерес к идее и вместо этого прислал набор позолоченных серебряных кубков.

Прошла неделя. В тот день, когда Клоуи должна была выйти из больницы, медсестры помогли ей одеться в свободное черное бальмейновское платье с широким воротником и манжета ми из органди. Затем усадили в кресло-каталку и вручили в руки отвергнутого ею младенца. Прошедшее время мало чем изменило внешность ребенка, но в тот момент, когда она взглянула на положенный ей на руки сверток, Клоуи испытала одну из своих молниеносных перемен настроения. Всмотревшись в испещренное пятнами лицо, она объявила всем и вся, что на свет появилось третье поколение красавиц Серрителла. Никто не проявил настолько плохих манер, чтобы в этом усомниться, и уже через несколько месяцев оказалось, что Клоуи права.

Понимание Клоуи женской красоты шло из детства. Еще девочкой она была полненькой, со складкой жира на талии и мясистыми щечками, скрывавшими изящные кости лица. Она была не настолько тяжеловесной, чтобы в глазах окружающих считаться тучной, а просто достаточно пухленькой, чтобы внутри чувствовать себя уродливой, особенно по сравнению со своей элегантной матерью, великой кутюрье итальянского происхождения Нитой Серрителла. И только в тысяча девятьсот сорок седьмом году, тем летом, когда Клоуи исполнилось двенадцать лет, все начали говорить ей, что она прекрасна.

Немалую часть своих детских лет ей довелось провести в школах-пансионах. Однажды, будучи дома на каникулах, она сидела на золоченом стуле в салоне мод на рю де ла Пакс, стараясь привлекать как можно меньше внимания своими полными бедрами. С обидой и завистью Клоуи наблюдала, как стройная, словно карандаш, Нита в сильно укороченном черном костюме с непомерными отворотами из малинового атласа совещается с элегантно одетой клиенткой. Иссиня-черные волосы ее матери были подстрижены так, что спадали на бледную кожу левой щеки завитком в виде большой запятой. На модильяниевской шее красовалась нитка идеально подобранного черного жемчуга. Жемчуг, так же как содержимое маленького стенного сейфа в спальне, был подарен Ните поклонниками, известными в мире состоятельными мужчинами, получавшими удовольствие от покупки драгоценностей женщине, которая и сама была достаточно обеспечена, чтобы покупать такие вещи.

Один из этих мужчин (Нита притворялась, что не знает который) был отцом Клоуи, но мать и на мгновение не допускала мысли, что выйдет за него замуж.

Привлекательная блондинка, удостоенная внимания Ниты в тот полдень, говорила по-испански, ее акцент был на удивление обычен для человека, привлекшего к себе столько внимания в мире в то особенное лето тысяча девятьсот сорок седьмого года. Клоуи следила за разговором и в то же время рассматривала выстроившиеся в центре салона стройные как тростинки манекены, демонстрировавшие последние модели Ниты. Почему бы и ей не быть такой же изящной и самоуверенной, как эти манекены, думалось Клоуи. Почему она не выглядит, как мать, ведь у них же одинаковые черные волосы, одинаковые зеленые глаза? Если бы она была так же хороша, думала Клоуи, возможно, мать перестала бы смотреть на нее с таким отвращением. Она в сотый раз приняла решение прекратить есть пирожные, чтобы можно было заслужить одобрение матери, и в сотый раз губительное ощущение в желудке говорило, что ей не хватит на это силы воли. Рядом со всепоглощающей целеустремленностью Ниты Клоуи чувствовала себя пуховиком, набитым лебяжьим пухом.

Блондинка неожиданно подняла глаза от наброска, который рассматривала, остановила взгляд на Клоуи и заметила на своем странном грубом испанском:

- Эта малютка когда-нибудь станет великолепной красавицей. Она очень похожа на вас.

Нита бросила на Клоуи взгляд, в котором сквозило плохо скрываемое пренебрежение:

- А я вообще не вижу какого-либо сходства, senora. И ей никогда не стать красавицей, если она не научится отодвигать вилку в сторону!

Клиентка Ниты подняла руку, отягченную несколькими массивными и безвкусными кольцами, и жестом подозвала Клоуи:

- Подойди сюда, дорогая. Подойди поцеловать Эвиту!

Клоуи на мгновение застыла, стараясь осознать сказанное женщиной. Затем она неуверенно поднялась со стула, пересекла салон, со смущением думая о своих коротких и толстых икрах, которые теперь оказались на виду. Подойдя к женщине, она наклонилась и запечатлела на мягкой благоухающей щеке Эвы Перон благодарный поцелуй.

- Фашистская сука! - прошипела Нита, когда двери главного входа в салон закрылись за первой леди Аргентины. Она закусила мундштук черного дерева и сразу же резко выдернула, оставив на нем ярко-красный след от губной помады. - У меня от ее прикосновений мурашки по телу! Всем известно, что у Перона и его братии мог найти убежище любой европейский нацист.

В сердце Ниты еще была жива память о немецкой оккупации Парижа, и она не испытывала к людям, сочувствующим нацистам, ничего, кроме презрения. Тем не менее женщиной она была практичной и не видела причин для того, чтобы деньги Эвы Перон, каким бы дурным образом они ни были заработаны, уходили с рю де ла Пакс на авеню Монтегю, где царствовал дом Диора.

После этого эпизода Клоуи вырезала фотографии Эвы Перон из газет и вклеила в альбом с красной обложкой. И всякий раз, когда критика Ниты становилась особенно жалящей, Клоуи рассматривала эти картинки, нечаянно оставляя на страницах пятна от шоколада, и вспоминала слова Эвы Перон, что в один прекрасный день она станет красавицей.

Зимой, когда ей исполнилось четырнадцать, ее полнота чудесным образом исчезла и со всей определенностью стали видны легендарные черты Серрителла. Она начала часами вертеться перед зеркалом, очарованная стоявшей перед ней стройной как тростинка фигурой. Теперь, сказала она себе, все будет по-другому. Сколько себя помнит, в школе она всегда была где-то на задворках, а сейчас неожиданно почувствовала себя частью высшего круга. Она не догадывалась, что других девочек больше привлекала новообретенная атмосфера уверенности в себе, чем ее двадцатидвухдюймовая талия. Для Клоуи Серрителла быть красивой означало быть принятой в круг избранных!

Казалось, Нита была довольна, что дочь так похудела. Поэтому, когда Клоуи приехала в Париж на летние каникулы, она набралась мужества показать матери некоторые из набросков сконструированной ею одежды (Клоуи и сама надеялась когда-нибудь стать кутюрье). Нита разложила наброски на своем рабочем столе, закурила и исследовала каждую модель тем критическим взглядом, который и сделал ее великим модельером.

- Эта линия смешна! А здесь все пропорции искажены.

Видишь, как ты испортила эту модель обилием деталей? Где твои глаза, Клоуи? Где были твои глаза?

Клоуи выхватила рисунки и больше уже никогда не пыталась заняться моделированием.

Вернувшись в школу, Клоуи посвятила себя тому, чтобы стать симпатичнее, остроумнее и популярнее, чем любая из ее подруг, решив, что уж теперь никто и никогда не должен видеть все еще жившую в ней неповоротливую полную девчонку. Она училась изображать в лицах самые обычные события дня, отрабатывая широкие жесты и экстравагантные вздохи, пока все, что она ни делала, не начинало исполняться как ни у кого значительно и осмысленно. Постепенно даже самые заурядные происшествия в жизни Клоуи Серрителла наполнялись высоким драматизмом.

В шестнадцать лет она отдала свою девственность брату друга в вышке на крыше дома, обращенного окнами к озеру Люцерн.

Опыт был не из приятных, но секс придал Клоуи ощущение уверенности. Она быстро вознамерилась испытать все еще раз с кем-нибудь более опытным.

Весной 1953 года, когда Клоуи исполнилось восемнадцать, Нита неожиданно умерла от перитонита. На похоронах Клоуи сидела словно онемевшая: она была слишком ошеломлена, чтобы понять, что глубина ее горя проистекает не столько из-за того, что у нее умерла мать, сколько из-за того, что теперь у нее не будет матери вообще. Боясь остаться одна, она по ошибке, бросилась в постель богатого польского графа, который был на много лет старше ее. Он предоставил ей временное убежище от ее страхов и через шесть месяцев помог продать салон Ниты за баснословную сумму.

В конце концов граф вернулся к своей жене, а Клоуи начала жить на средства, полученные в наследство. Молодая, богатая, не отягченная семьей, она быстро привлекла внимание праздных молодых мужчин, которые оплетали весь бомонд подобно позолоченной цепи. Она стала чем-то вроде коллекционера, пробующего одного за другим мужчин в поисках того, кто дал бы ей ту безоговорочную любовь, которую она не получила от матери: она искала мужчину, который заставил бы ее не чувствовать себя несчастной толстой девчонкой.

Джонатан Блэк Джек <Блэк Джек - Черный Джек.> Дей вошел в ее жизнь, появившись по противоположную сторону колеса рулетки в игорном клубе "Беркли-сквер". Блэк Джек Дей получил свое прозвище не из-за внешнего облика, а из-за склонности к азартным играм. К двадцати пяти годам он успел загубить три классных спортивных автомобиля и значительно большее количество женщин.

Порочно красивый американский плейбой из Чикаго имел каштановые волосы, спадавшие на лоб непокорным чубом, жуликоватые усики и при игре в поло давал фору в семь очков. Во многих отношениях он ничем не отличался от других молодых гедонистов, занимавших столь большое место в жизни Клоуи: он пил джин, носил изящные костюмы, сшитые у хорошего портного, и каждый сезон менял игровые площадки. Но в характере других мужчин не было безрассудности и способности Джека Дея рисковать всем, даже унаследованным состоянием, нажитым на американских железных дорогах, - рисковать, поставив все на один оборот рулетки.

Помня об обращенных к ней его глазах поверх кружащегося колеса, Клоуи видела, как маленький шарик из слоновой кости мечется с красного на черное и обратно, остановившись в конце концов на черном 17. Она позволила себе поднять глаза и обнаружила, что Джек Дей смотрит на нее. Он улыбнулся. Она в ответ тоже улыбнулась, уверенная, что хорошо смотрится в серебряно-сером конфекционе от Жака Фаса из атласа и тюля, подчеркивающем отблески света в ее темных волосах, бледность кожи и глубину зеленоватых глаз.

- Кажется, вы сегодня не проиграете, - сказала она. - Вам всегда так везет?

- Не всегда, - ответил он. - А вам?

- Мне? - Она испустила один из своих коронных драматических вздохов. - Сегодня я теряю на всем. Je suis miserable <Я так несчастна (фр.).>.

Вечно мне не везет!

Его глаза неустанно скользили по ее телу, он вытащил сигарету.

- Да нет, вам везет. Вы ведь только что встретили меня, не так ли? И я собираюсь проводить вас вечером!

Клоуи заинтриговала и очаровала его смелость, и рука ее инстинктивно ухватилась за край стола в поисках поддержки.

Она почувствовала, как его дымчатые глаза словно плавят платье и зажигают глубины ее тела. Не в силах точно определить, что же отличало Джека от остальных, она поняла, что сердце этого безмерно самоуверенного человека могла покорить лишь исключительная женщина и, если она именно такова, нужно навсегда забыть о сидящей внутри толстой девчонке!

Но как бы Клоуи ни желала его, она все-таки одернула себя и сдержалась. В год смерти матери она уже понимала мужчин лучше, чем себя. Клоуи заметила отчаянный блеск в глазах Джека, наблюдавших за бешеным вращением колеса рулетки, и решила, что он не будет высоко ценить то, что достанется ему слишком легко.

- Извините, - ответила Клоуи спокойно. - У меня другие планы. - И прежде чем он смог отреагировать, взяла свою сумочку и ушла.

На другой день он позвонил, но горничной было дано указание говорить, что она отсутствует. Через неделю она заметила его в другом игорном клубе и ускользнула, бросив ему дарящий ложные надежды взгляд, он так и не успел подойти. Вскоре она поняла, что не может думать ни о ком, кроме этого красивого молодого плейбоя из Чикаго. Он позвонил еще раз, она еще раз не подошла к телефону. Позже в тот же вечер Клоуи увидела его в театре, слегка кивнула и чуть улыбнулась, уходя в свою ложу.

Когда он позвонил в третий раз, она взяла трубку и притворилась, будто не помнит, кто он такой. Он хмыкнул и сказал:

- Я зайду за вами через полчаса, Клоуи Серрителла. Если вы не будете готовы, я больше никогда к вам не подойду!

- Полчаса? Да я вряд ли... - Но он уже повесил трубку.

У нее задрожали руки, в голове завертелось колесо рулетки, шарик из слоновой кости перепрыгивал с красного на черное, с черного на красное. Дрожащими руками она надела белое шерстяное, облегающее фигуру платье с обшлагами из меха оцелота а затем добавила к своему туалету маленькую шляпку с прозрачной вуалью. Ровно через полчаса она сама открыла на звонок в дверь.

Они спустились вниз к его спортивному красному "изоттафраскини", который он повел по улицам Найтсбриджа с захватывающей дух скоростью, управляя только пальцами правой руки. Она уголком глаза разглядывала его, восхищаясь как локоном каштановых волос, небрежно спадавшим на лоб, так и тем, что это был темпераментный американец, а не какой-нибудь предсказуемо европейский тип.

В конце концов он остановился у загородного ресторана. В ресторане Джек касался своей рукой ее руки всякий раз, когда тянулся налить вина. Она вся зашлась от желания. Под пристальным взглядом его серебряных глаз Клоуи чувствовала себя безумно прекрасной и такой же изящной внутри, как снаружи. В нем все волновало ее чувства: то, как он ходил, тембр его голоса, дыхание с запахом табака. Джек-Дей был блестящим трофеем, полным и окончательным доказательством ее красоты.

Они вышли из ресторана, и Джек прижал ее к стволу сикомора, целуя глубоким, обольстительным поцелуем. Его руки скользнули ей за спину и стиснули ягодицы.

- Я хочу тебя, - прошептал он в ее приоткрытый рот.

Желание настолько переполняло тело, что Клоуи было физически больно его отпускать.

- Ты слишком торопишься, Джек! Мне нужно время.

Он засмеялся и ущипнул ее за подбородок, словно был вполне доволен тем, как хорошо она играла в его игру. Затем Джек сжал ее груди, как раз когда пожилая пара выходила из ресторана и смотрела в их сторону. Отвозя Клоуи домой, он веселил ее забавными анекдотами и не сказал ни слова о том, когда они увидятся снова.

Через два дня Джек позвонил, и горничная позвала ее к телефону, но Клоуи отрицательно мотнула головой и не взяла трубку. Потом она убежала в свою комнату и разрыдалась, боясь, что оттолкнула Джека и у него пропадет охота к дальнейшим действиям. В следующий раз она увидела его на открытии галереи с повисшей на руке яркой девицей с крашенными хной волосами и притворилась, что не заметила их.

Он появился у нее в полдень следующего дня и пригласил прокатиться за город. Клоуи ответила, что уже приглашена и не сможет с ним сегодня пообедать.

Игра случая продолжалась, и Клоуи была не в силах думать ни о чем другом. Когда Джека не было, она вызывала его образ в воображении: подвижное как ртуть тело, непослушная прядь волос, жуликоватые усики. Она почти не могла соображать из-за тягучего напряжения, в котором находилось ее тело, но пока что сопротивлялась этой сексуальной прелюдии.

Шарик из слоновой кости, постукивая, бежал по кругу рулетки - с черного на красное, с красного на черное... Клоуи знала, что скоро он упадет и остановится.

- Сегодня ночью, - сказал Джек, когда она сняла трубку. - Жди меня в полночь.

- В полночь? Не смеши меня, дорогой. Это невозможно.

- В полночь или никогда, Клоуи. Игра окончена.

Вечером Клоуи надела черный бархатный костюм с пуговицами из искусственных бриллиантов и крепдешиновую блузку цвета шампанского. Ее глаза сияли, когда она, глядя в зеркало, расчесывала свои темные волосы с загнутыми внутрь концами.

Блэк Джек Дей, облаченный в смокинг, появился в дверях в полночь, с последним ударом часов. Клоуи взглянула на него, и внутри у нее все растаяло, как ароматный жидкий крем, которым она увлажняла обожженную солнцем кожу. Вместо "изотты-фраскини" он усадил ее в "даймлер" с шофером и объявил, что повезет в универмаг "Харродз".

Клоуи засмеялась:

- Уже полночь, немного поздновато для покупок.

Джек ничего не ответил, лишь слегка усмехнулся, откидываясь на мягкое кожаное сиденье, и начал болтать о пони для поло, которого собирается купить у Ага-Хана. Вскоре "даймлер" затормозил у зеленого с золотым навеса универмага "Харродз". Клоуи взглянула на тусклый свет, пробивавшийся через двери изысканного магазина:

- Похоже, что "Харродз" закрыт в это время даже для тебя, Джек.

- А давай-ка посмотрим, малыш?

Шофер открыл им заднюю дверь, и Джек помог ей выйти из машины.

К ее изумлению, из-за стеклянных дверей "Харродз" появился швейцар в ливрее. Взглянув исподтишка, не подсматривает ли кто с улицы, он отпер и распахнул дверь:

- Добро пожаловать в "Харродз", мистер Дей.

Клоуи в изумлении смотрела на открытую дверь. Конечно, даже Блэк Джек Дей не мог просто так зайти в известнейший в мире универмаг далеко после закрытия, когда в магазине уже не было продавцов. Клоуи не двигалась с места, и он подтолкнул ее вперед, крепко надавив пониже спины. Когда они оказались в универмаге, швейцар сделал самое удивительное - приподнял шляпу, вышел на улицу и запер за собой дверь. Она не верила своим глазам и повернулась к Джеку, ожидая объяснений.

- Мне особенно везло в рулетку с тех пор, как я встретил тебя, малыш. Полагаю, ты можешь позволить себе небольшое путешествие по магазину.

- Но магазин закрыт! Я не вижу продавцов.

- Тем лучше.

Клоуи требовала объяснений, но он мало что сказал сверх того, что заключил частное - она была уверена, совершенно незаконное, - соглашение с несколькими новыми и не столь щепетильными служащими "Харродз".

- Но где же люди, которые работают здесь ночью? Уборщицы? Ночная охрана?

- Ты задаешь слишком много вопросов, малыш. Что толку в деньгах, если на них нельзя купить удовольствие? Посмотрим, на что ты соблазнишься этой ночью. - Он взял с витрины шаль с золотым и серебряным рисунком и задрапировал ею бархатный воротник ее пиджака.

- Джек, я не могу просто так это взять!

- Успокойся, малыш. Магазин в убытке не останется. Ну что, ты и дальше будешь надоедать мне своими страхами или мы развлечемся?

Клоуи с трудом верила происходящему. Не было видно ни продавцов, ни администраторов, ни охраны. Неужели этот огромный универмаг в самом деле в ее распоряжении? Она взглянула на шаль, драпирующую ее шею, и слабо вскрикнула. Он кивнул в сторону множества элегантных товаров:

- Давай же, выбери себе что-нибудь!

С бездумным хихиканьем она решилась, вытянула с витрины золоченую сумочку и повесила ее через плечо.

- Очень мило, - сказал Джек.

Клоуи порывисто обняла его за шею:

- Ты, безусловно, самый потрясающий мужчина в мире, Джек Дей! Как я обожаю тебя!

Его ладони сползли вниз с ее талии и обхватили ягодицы.

Он притянул ее к себе, так что их бедра прижались друг к Другу.

- А ты - самая потрясающая женщина! Разве я могу позволить, чтобы наша любовная интрига закончилась где-нибудь в обычном месте?

С черного на красное.., с красного на черное... Она ощущала, как нечто твердое прижимается к ее животу, и не заблуждалась относительно его намерений. Клоуи чувствовала, как в ней растут и жар и холод одновременно. Игра шла к концу, и где.., в универмаге "Харродз". Только Джек Дей мог выкинуть нечто столь экстравагантное. От этих мыслей голова пошла кругом, как красно-черное колесо рулетки.

Он стянул с ее плеча дамскую сумочку, снял ее бархатный пиджак и положил их на витрину, где красовались шелковые зонты с ручками из розового дерева. Сняв свой смокинг, он бросил его туда же. Джек остался в белой рубашке с черными янтарными запонками, его тонкую талию охватывал ремень.

- Заберем их позже, - сказал он, опять набрасывая на ее плечи шаль, - пойдем на поиски!

Джек повел ее в известный продовольственный отдел "Харродз", с огромными мраморными прилавками и расписными потолками.

- Ты проголодалась? - спросил он, беря с витрины серебряную коробку с шоколадными конфетами.

- По тебе, - ответила она.

Его губы под усами скривились в усмешке. Сняв крышку, он вынул темную шоколадную конфету, проделал дырочку на ее боковой стенке, и из конфеты закапал тягучий вишневый ликер. Джек быстро прижал конфету к ее губам, водя по ним взад и вперед и вызывая в ней какое-то сложное чувство. Потом он положил конфету себе в рот и наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Когда ее губы раскрылись, сладкие и липкие от ликера, Джек вытолкнул конфету языком. Клоуи со стоном приняла конфету, и ее тело стало таким же жидким и бесформенным, как начинка конфеты.

Наконец он оторвался от нее, открыл бутылку шампанского и дал отпить ей, а потом отхлебнул сам.

- За самую экстравагантную женщину Лондона! - сказал Джек, наклоняясь и слизывая остатки шоколада с уголков ее рта.

Джек и Клоун прогулялись по первому этажу, взяв пару перчаток, букетик шелковых фиалок, шкатулку для драгоценностей ручной росписи, и сложили все кучкой, чтобы забрать позже. Наконец они попали в парфюмерный отдел, и она купалась в опьяняющей смеси тончайших в мире ароматов.

Когда они подошли к центру, Джек отпустил ее руку, развернул лицом к себе и начал расстегивать ее блузку. Клоуи испытывала странную смесь возбуждения и замешательства. Хотя в универмаге никого не было, все-таки они стояли в центре "Харродз".

- Джек, я...

- Не будь ребенком, Клоуи, - сказал он, - делай что тебе говорят!

Она вздрогнула, когда Джек сдвинул в сторону атласную ткань блузки, открывая кружевной бюстгальтер. Он вынул флакон духов "Джой" в целлофановой упаковке из открытой стеклянной витрины и открыл его.

- Обопрись о прилавок, - сказал он; его голос был такой же шелковый, как ткань ее блузки. - Положи руки на край!

Клоуи послушалась, ослабев от света его серебряных глаз.

Джек вынул из флакона стеклянную пробку, и его рука скользнула за кружевной край бюстгальтера. У нее перехватило дыхание, когда холодный кончик пробки стал тереться о ее сосок.

- Тебе хорошо, не так ли? - прошептал Джек; его голос был низким и хриплым.

Клоуи кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Джек вставил пробку во флакон, вынул еще один флакон духов, и его рука отправилась за другую половину бюстгальтера, коснувшись другого соска. Клоуи чувствовала, как ее плоть напрягается под медленными круговыми движениями стекла, и ощущала тепло, разгорающееся внутри. Казалось, что симпатичное и шальное лицо Джека плывет перед ней.

Пробка спустилась ниже; она чувствовала, как рука Джека коснулась кромки ее юбки и медленно двинулась вверх по чулку.

- Раздвинь ноги, - прошептал он.

Вцепившись руками в край прилавка, Клоуи исполнила его желание. Джек вел пробку вверх по внутренней стороне ее бедра, через верхнюю полоску чулок и полосу голой кожи, двигая ее медленными кругами по самому краю трусиков. Клоуи застонала, и ее ноги раздвинулись шире.

Джек усмехнулся и убрал руку из-под юбки:

- Еще рано, малыш. Еще не все!

Они шли по безмолвному универмагу, переходя из одного отдела в другой и почти не разговаривая. Джек ласкал ее грудь, вкалывая антикварную грузинскую булавку в воротник ее блузы, тискал ягодицы через юбку, собирая ее волосы гребнем с драгоценной филигранной рукоятью. Клоуи примерила пояс из крокодиловой кожи и пару лайковых туфель на шпильках. В ювелирном отделе Джек вынул из ее ушей жемчужные серьги и заменил их на золотые клипсы с дюжиной мелких бриллиантов. Клоуи возразила, сказав, что эти вещи слишком дорогие, но он только рассмеялся:

- Один оборот рулетки, малыш. Только один оборот!

Джек нашел белое страусовое боа, толкнул ее к мраморной колонне и стянул с ее плеч блузку.

- Ты слишком смахиваешь на школьницу, - заявил он, снимая с нее бюстгальтер. Шелковая материя выскользнула из его пальцев на пол, устланный ковром, и Клоуи оказалась перед ним обнаженной до пояса.

У нее были большие полные груди с плоскими сосками размером в пятидесятицентовую монету; сейчас они затвердели от возбуждения. Джек приподнял каждую грудь, держа ее в руке.

Клоуи наслаждалась, показывая себя ему, и стояла совершенно неподвижно; колонна приятно холодила ее горячую спину. Он ущипнул ее за соски - она начала задыхаться. Усмехнувшись, Джек поднял с пола белое боа и накинул на ее голые плечи. А затем стал медленно двигать перья взад и вперед.

- О, Джек! - Ей хотелось, чтобы он взял ее прямо здесь.

- Мне что-то вдруг страшно стал нравиться вкус "Джой", - прошептал Джек. Сдвинув боа в сторону, он открыл ее большой сосок и стал страстно сосать.

Клоуи дрожала; тепло переполняло каждую часть ее тела, сжигая внутренности, опаляя кожу.

- Пожалуйста, - прошептала она. - О, пожалуйста.., не мучай меня больше.

Джек отодвинулся от нее, глядя дразнящим взглядом:

- Подожди немного, малыш! Я еще не кончил игру. Думаю, мы должны посмотреть меха.

И затем с полуулыбкой, сказавшей ей о том, что он точно знает, как далеко ее завел, Джек поправил боа у нее на груди, слегка ткнув в один сосок указательным пальцем, как будто ставя на место.

- Не хочу смотреть меха! - сказала Клоуи. - Я хочу...

Но Джек повел ее в лифт, где начал работать рычагами, как заправский лифтер. Когда Клоуи поднималась наверх, ее обнаженные груди прикрывало только боа из белых перьев.

В салоне мехов Джек как будто совсем забыл о ней. Он ходил вдоль стоек, перебирая все пальто и накидки, пока не остановился на длинной шубе из русской рыси. Мех был длинный и густой, серебристо-белого цвета. Джек с минуту смотрел на шубу, а потом повернулся к Клоуи:

- Снимай свою юбку!

Ее пальцы не могли справиться с боковой "молнией", и у нее мелькнула мысль, что придется звать его помочь. Но потом "молния" поддалась; юбка соскользнула с бедер на пол, и она переступила через нее. Концы боа почти касались белого кружевного пояса для чулок.

- Трусики. Сними их для меня!

Клоуи, задыхаясь, сделала, что он просил, и осталась только в поясе и в чулках. Не ожидая просьбы, она стянула с плеч боа, бросила на пол и слегка отвела плечи назад, чтобы он видел ее груди зрелые и высокие, и куст черных шелковых волос, обрамленный белыми полосками пояса для чулок.

Джек направился к ней с восхитительной шубой в руках; его глаза сверкали, как черные янтарные запонки на белоснежной рубашке.

- Чтобы выбрать подходящий мех, ты должна почувствовать его своей кожей.., своей грудью... - Его голос был мягким, как мех рыси, и, возбуждая ее, он стал водить мехом по телу. - Твоя грудь.., твой живот и попка.., твои бедра...

Клоуи схватила шубу и прижала мех к коже.

- Пожалуйста... Ты мучаешь меня! Ну пожалуйста, хватит...

И снова Джек отодвинулся, но на этот раз лишь для того, чтобы вынуть из рубашки запонки. Клоуи увидела его раздетым; сердце ее забилось быстрее, а горло перехватило от желания. Обнаженный, он встал перед ней, взял у нее из рук шубу и положил ее мехом вверх на небольшое возвышение в центре зала. Джек шагнул наверх и протянул ей руку, чтобы она встала рядом.

Прикосновение его обнаженного тела возбудило ее настолько, что она почти перестала дышать. Джек провел руками по ее бокам и повернул так, чтобы она оказалась лицом к залу. Отодвинувшись слегка назад, он ласкал ее грудь, словно возбуждая ее для невидимой аудитории, безмолвно глядящей на них из темного салона. Его рука скользнула вниз по животу, к бедрам.

Клоуи ощутила, как напрягшийся пенис упирается ей в бедро.

Рука Джека двигалась между ее ног, и от его прикосновений разливалось тепло и томительное желание освободиться от мириадов бьющихся в теле импульсов.

Джек положил ее на густой мягкий мех, который приятно щекотал кожу. Повернув щеку в мягкий мех, она подняла бедра вверх, отдаваясь ему в центре мехового салона, на подиуме, сделанном для показа самого лучшего, что могли предложить в "Харродз".

Джек взглянул на часы.

- Да, сейчас должна вернуться на дежурство охрана. Я вот думаю, сколько времени им понадобится, чтобы найти нас здесь?

Через мгновение Клоуи осознала смысл его слов. Поняв все, она хрипло воскликнула:

- Боже, ты ведь сделал это нарочно!

- Конечно!

Огонь в ее теле и ужас открытия соединились в страшном взрыве чувств. Когда оргазм потряс Клоуи, она начала бить его по плечам:

- Ублюдок!

Джек рассмеялся, а потом громко застонал от наслаждения.

Они чудом ускользнули от охраны. Успев надеть минимум одежды, Джек набросил рысью шубу на нагую Клоуи и потащил ее на лестницу. Клоуи шлепала босиком по лестничным ступеням, а в ушах у нее звенел его наглый смех. Перед тем как покинуть универмаг, Джек бросил на стеклянную витрину ее трусики вместе со своей визитной карточкой.

На следующий день она получила письмо, что ей нужно срочно вернуться в Чикаго. Ожидая Джека, Клоуи жила в агонии путаных эмоций: был и гнев за риск, которому он ее подверг, был восторг воспоминаний об испытанных возбуждении и трепете, был давящий страх, что он не вернется. Прошло четыре, потом пять недель. Она пыталась дозвониться до Джека, но связь была настолько плохой, что ее не могли понять. Пролетело два месяца. Клоуи уверилась, что Джек не любит ее. Он был авантюрист, искатель приключений. Он почувствовал в ней толстую девчонку и не хочет ее больше знать!

Через десять недель после ночи в "Харродз" Джек появился так же неожиданно, как исчез.

- Привет, малыш, - сказал он, входя в дверь ее дома с небрежно наброшенным на плечо кашемировым пиджаком, - я скучал по тебе!

Она упала в его объятия, рыдая от облегчения, что видит его снова:

- Джек... Джек, милый мой...

Он погладил пальцем ее нижнюю губу и поцеловал. Клоуи вырвала руку и от души съездила ему по физиономии.

- Я беременна, ты, ублюдок!

К удивлению Клоуи, Джек немедленно согласился жениться на ней, и через три дня они сыграли свадьбу в загородном доме одного из ее друзей. Стоя рядом со своим симпатичным женихом перед самодельным алтарем в саду, Клоун чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире.

Блэк Джек Дей мог жениться на любой, но он выбрал ее! Шли недели, и она не обращала внимания на слухи, что семья лишила Джека наследства, пока он был в Чикаго. Клоуи грезила наяву о своем младенце. Как это будет чудесно, когда тебя будут любить два человека - муж и ребенок!

Спустя месяц Джек исчез, а вместе с ним - десять тысяч фунтов, которые лежали на одном из банковских счетов Клоуи.

Когда через шесть недель он появился вновь, Клоуи прострелила ему плечо из немецкого "люгера". Последовал короткий период примирения до тех пор, пока Джеку вновь не улыбнулась удача в игорных клубах, и он снова исчез.

В Валентинов день 1955 года госпожа Удача окончательно покинула Джека Дея на опасной дороге между Ниццей и Монте-Карло, скользкой после дождя. Шарик из слоновой кости упал в лунку в последний раз, колесо рулетки дернулось и остановилось для него навсегда.

Глава 2

Один из бывших любовников овдовевшей Клоуи прислал свой "роллс-ройс" - шикарное "Серебряное облако", чтобы забрать ее из больницы, где она родила дочь. Удобно устроившись на мягких кожаных сиденьях, Клоуи посмотрела на крошечного, запеленутого во фланель младенца, столь импозантно зачатого в центре мехового салона универмага "Харродз", и погладила пальцем мягкую детскую щечку.

- Милая Франческа, моя крошка, - прошептала она. - Тебе не нужны ни отец, ни дедушка. Тебе не нужен никто на свете, кроме меня.., потому что я дам тебе все на свете!

К несчастью для дочери Джека Дея, Клоуи так и поступила.

В 1961 году, когда Франческе было шесть лет, а Клоуи - двадцать шесть, обе они позировали для английского журнала "Вог".

На левой стороне разворота была популярная впоследствии черно-белая фотография Карша - Нита в платье из своей цыганской коллекции, а справа - Клоуи и Франческа. Мать и дочь стояли в море смятой белой бумаги, обе в черном. Белая бумага, их палево-белая кожа, черные бархатные плащи со спадающими капюшонами делали эту фотографию этюдом в контрастных тонах. Только четыре живые вспышки пронзительного изумрудного цвета - незабываемые глаза Серрителла, - казалось, смотрели прямо на вас со страницы журнала и сияли, как драгоценные камни из королевской сокровищницы.

После того как шок от фотографии несколько проходил, наиболее критически настроенные читатели замечали, что прелестные черты Клоуи были, возможно, не столь экзотичны, как у ее матери. Однако даже самые суровые критики не могли бы найти изъяна в ребенке. Она выглядела как сказочная идеальная маленькая девочка с прелестной улыбкой. Казалось, ее лицо светится ангельской, неземной красотой. И лишь на фотографа, делавшего снимки, ребенок произвел другое впечатление. У него остались два маленьких шрама, две белые черточки на тыльной стороне ладони, где ее острые зубки прокусили кожу.

- Нет, нет, малыш, - увещевала Клоуи Франческу, укусившую фотографа. - Мы не должны обижать этого приятного человека!

Она погрозила дочери пальцем с длинным ногтем, покрытым лаком цвета черного дерева.

Франческа дерзко уставилась на мать. Ей хотелось домой, играть с новым кукольным театром, а не сниматься у этого противного дядьки, твердящего, чтобы она не вертелась. Франческа пнула смятые листы белой бумаги носком сверкающей патентованной туфельки из черной кожи и тряхнула головкой, освобождая свои каштановые локоны из-под черного бархатного капюшона. Мамочка обещала сводить ее в музей мадам Тюссо, если она поможет ей, а Франческе нравилось у мадам Тюссо. И все же она не была уверена, что заключила самую выгодную сделку. Ей ведь нравился и Сан-Тропез!

Извинившись перед фотографом, Клоуи протянула руку, намереваясь оттаскать дочь за волосы, но с визгом отдернула ее, получив тот же отпор, что и фотограф.

- Противная девчонка, - закричала она, поднося руку ко рту.

Глаза Франчески немедленно наполнились слезами, и Клоуи стала терзаться, что обошлась с ребенком слишком резко. Она тут же сжала ее в своих объятиях.

- Ничего, - запела мать, - Клоуи не сердится, моя радость! Плохая мамочка. Мы купим миленькую новую куклу по пути домой.

Франческа уютно устроилась в спасительных руках матери и поглядывала на фотографа сквозь густые ресницы, а потом показала ему язык.

В этот день Клоуи в первый, но не в последний раз повстречалась с крохотными острыми зубками Франчески. Но даже после того как три няни отказались от места, Клоуи не признавала, что ее дочь кусается и что это становится проблемой Франческа редко бывала в хорошем настроении, и, конечно, Клоуи не желала навлекать на себя неприязнь дочери из-за каких-то пустяков. Царство террора Франчески могло бы продолжаться еще долгов если бы некий незнакомый ребенок в парке не укусил ее за попку в драке за качели. Когда Франческа обнаружила, что сие событие может быть весьма болезненным, укусы прекратились. Ее жестокость не была сознательной: Франческа лишь хотела идти своей дорогой.

Клоуи купила дом, носивший имя королевы Анны, недалеко от американского посольства и восточного угла Гайд-парка.

Высотой в четыре этажа, но шириной менее тридцати футов, этот узкий дом был реставрирован в тридцатые годы Сири Моэм, женой Сомерсета Моэма и одной из самых известных декораторов своего времени. Винтовая лестница вела с нижнего этажа в гостиную, прямо к портрету Клоуи и Франчески кисти Сесиля Битона. Мраморные колонны кораллового оттенка обрамляли вход в гостиную, обстановка которой представляла смесь французского и итальянского стилей. Там были еще несколько стульев от Адама и коллекция венецианских зеркал. На следующем этаже спальня Франчески была декорирована, как замок Спящей Красавицы. За кружевным занавесом, украшенным розовыми шелковыми розами, стояла кровать, увенчанная позолоченной деревянной короной, драпированная тридцатью футами тонкого белого тюля. Франческа царствовала тут, как принцесса, над всеми, кто попадал в ее поле зрения.

Как-то раз в своей сказочной комнате она угощала сладким чаем из чашек дрезденского фарфора дочь одной из подруг Клоуи.

- Я - принцесса Аврора, - заявила она благородной Кларе Миллингтон, пришедшей к ней с визитом, мило разметав свои каштановые локоны: они достались ей в наследство, вместе с неугомонным характером, от Джека Дея. - А ты будешь одной из добрых деревенских женщин, которые пришли навестить меня!

Клара, единственная дочь виконта Аллсворта, решительно не желала быть доброй деревенской женщиной, в то время как эта воображала Франческа Дей ведет себя, как член королевской семьи. Дочь виконта съела третий кусок лимонного бисквита и заявила:

- Я тоже хочу быть принцессой Авророй!

Это предложение настолько удивило Франческу, что она засмеялась, как будто зазвенел маленький серебряный колокольчик:

- Не глупи, дорогая Клара. У тебя же множество больших веснушек. Конечно, твои веснушки весьма милы, но они уж никак не подходят для принцессы Авроры, самой знаменитой красавицы на свете. Я буду принцессой Авророй, а ты можешь быть королевой!

Франческа полагала, что ее компромисс совершенно справедлив, и ее сердце было разбито, когда Клара, как и многие другие маленькие девочки, приходившие к ней поиграть, отказалась прийти к ней снова. То, что девочки покидали ее, сбивало Франческу с толку. Разве она не делилась с ними всеми своими восхитительными игрушками? Разве она не позволяла им играть в своей сказочной спальне?

Клоуи игнорировала любые намеки на то, что ее ребенок становится страшно избалованным. Франческа была ее крошкой, ее ангелом, ее прелестной маленькой девочкой. Клоуи нанимала самых либеральных воспитателей, покупала самые новые куклы, последние игры, носилась с ней, баловала ее и позволяла Франческе делать все, что ей вздумается, если это не представляло угрозы для ребенка. Неожиданная смерть уже дважды показывала Клоун свою страшную личину, и у нее кровь холодела в жилах от мысли, что что-то может случиться с ее драгоценной крошкой. Франческа была ее якорем, единственной эмоциональной привязанностью, которую Клоуи смогла сохранить в своей бесцельной жизни. Иногда она лежала в своей постели без сна, и кожа ее покрывалась холодным потом, когда она воображала ужасы, которые могли подстерегать маленькую девочку, которой достался в наследство характер ее бесшабашного папаши. Клоуи представляла, как Франческа прыгает в плавательный бассейн и тонет в нем, падает с лыжного подъемника, разрывает мышцы на ногах, занимаясь балетом, повреждает лицо в велосипедной аварии. Она не могла избавиться от постоянного страха, что нечто ужасное, недосягаемое для ее взгляда, таится поблизости и готово схватить ее дочь.

Клоуи была готова закутать Франческу в вату и запереть в красивой шелковой комнате, где ничто не могло ранить ее.

- Нет! - кричала она, когда Франческа уносилась от нее и бежала по тротуару за голубем. - Вернись! Не убегай!

- Но я люблю бегать, - возражала Франческа. - Ветер делает свисточки в моих ушах!

Клоуи становилась на колени и протягивала руки:

- Когда ты бегаешь, у тебя лохматятся волосы и краснеет лицо. Люди не будут тебя любить, если ты станешь некрасивой.

Она крепко сжимала Франческу в своих объятиях, произнося эту самую страшную угрозу, которую использовала так же, как другие матери пугают страшилищем своих непослушных детей.

Иногда Франческа бунтовала, втихомолку кувыркаясь или качаясь на ветке дерева, когда ее няня чем-то отвлекалась. Но ее шалости всегда обнаруживались, и любвеобильная мамаша, которая никогда ничего ей не запрещала, которая никогда не бранила ее даже за самые ужасные проступки, настолько теряла рассудок, что пугала Франческу.

- Ты могла убиться! - истерически кричала она, указывая на пятно от травы на желтом полотняном платьице Франчески или на грязную полоску на ее щеке. - Посмотри, как некрасиво ты выглядишь! Какой ужас! Никто не любит уродливых маленьких девочек!

А затем Клоуи начинала рыдать так душераздирающе, что Франческа пугалась. Несколько подобных тягостных эпизодов - и Франческа усвоила урок: в жизни можно все.., что можно делать, сохраняя прелестный вид.

Обе они вели элегантный бродяжий образ жизни на проценты с наследства Клоуи, а также от щедрот многих мужчин, которые проходили через жизнь Клоуи так же, как в свое время их отцы проходили через жизнь Ниты. Выраженное чувство стиля и расточительность Клоуи создали ей в международных светских кругах репутацию занимательной спутницы и интересной хозяйки дома, репутацию человека, на которого всегда можно положиться, когда надо оживить даже самую скучную ситуацию. Это Клоуи настаивала, что последние две недели февраля всегда нужно проводить на серповидных пляжах Рио-де-Жанейро; Клоуи оживляла скучные часы в Довиле, когда всем приедалось поло, устраивая увлекательный поиск сокровищ: все носились в маленьких машинах по французской глубинке, ища лысых священников, неограненные изумруды или хорошо охлажденную бутылку "Шеваль бланк № 19"; Клоуи настояла как-то на Рождество уехать из Сент-Морица на виллу Муриша в Алгарве, куда их пригласила веселая и распущенная компания рок-звезд с бездонным запасом гашиша.

Обычно Клоуи брала с собой дочь вместе с няней и очередным воспитателем, нанятым для беспорядочного образования Франчески. Днем они держали Франческу отдельно от взрослых, но вечерами Клоуи иногда демонстрировала ее утомившемуся обществу, как особенный карточный фокус.

- Эй, смотрите-ка, вот она! - объявила Клоуи как-то раз на вечеринке, приведя Франческу на ют яхты Аристотеля Онассиса "Кристина", вставшей на якорь у берегов Тринидада. Зеленая накидка покрывала широкий диван на корме, и гости сидели, удобно откинувшись в креслах, стоявших на краю мозаичной картины, выложенной на тиковой палубе. На мозаике танцевали, а через час она могла опуститься на девять футов, и ее покрывала вода, так что желающие могли поплавать перед уходом.

- Иди сюда, моя прекрасная принцесса, - сказал Онассис, протягивая руки. - Поцелуй дядюшку Ари.

Франческа протерла свои сонные глаза и шагнула вперед - дорогая кукольная маленькая девочка. Ее прелестный маленький рот имел форму лука Купидона, а зеленые глаза открывались и закрывались, как у игрушки. Пена бельгийских кружев на ее длинной белой ночной рубашке волновалась под ночным бризом, из-под края рубашки выглядывали босые ступни с маленькими пальчиками, ноготки которых были покрыты лаком нежного розового оттенка, как на внутренней стороне кроличьего уха. Франческе было всего девять лет, и ее разбудили в два часа ночи, но ее чувства уже просыпались. Весь день она провела под опекой слуг и сейчас была готова использовать шанс привлечь внимание взрослых. Может быть, если сейчас она хорошо проявит себя, завтра они позволят ей сидеть рядом с ними на палубе!

Онассис, с его клювоподобным носом и узкими глазками, даже ночью закрытыми большими солнечными очками устрашающего вида, пугал ее, но Франческа покорно шагнула ему в объятия. Прошлым вечером он подарил ей прекрасное ожерелье, формой напоминающее морскую звезду, и она не хотела бы лишиться других подарков, которые могли появиться таким же образом.

Когда он поднял ее к себе на колени, Франческа взглянула на Клоуи, прижимавшуюся к своему тогдашнему любовнику Джанкарло Моранди, итальянскому гонщику "Формулы-1".

Франческа знала всех любовников матери, потому что Клоуи рассказывала ей о них. Любовники - это очаровательные мужчины, которые заботятся о женщинах и дарят им красивые чувства. Франческа не могла дождаться, когда вырастет и заведет себе своего собственного любовника. Не Джанкарло, нет.

Иногда он обижал мамочку, уходя к другим женщинам, и заставлял ее плакать. Любовник Франчески должен будет читать ей книжки, брать ее в цирк и курить трубку, как некоторые из мужчин, гулявших со своими маленькими дочками по Серпантину.

- Внимание, внимание! - Клоуи встала и хлопнула в ладони над головой, как один из танцоров фламенко на представлении которое Франческа видела, когда они последний раз были в Торремолинос. - Моя маленькая дочь сейчас покажет, какие вы все неотесанные мужланы!

Это заявление было встречено насмешливым улюлюканьем, и Франческа услышала, как Онассис посмеивается ей в ухо.

Клоуи снова ласково прислонилась к Джанкарло, прижимаясь своей ногой в белых шортах от Корреджи к его икре, и кивнула головой в сторону Франчески.

- Не обращай на них внимания, дорогая, - высокомерно бросила она. - Они выскочки самого худшего пошиба. Я не понимаю, почему их терплю.

Кутюрье хихикнул. Клоуи указала головой на низкий столик красного дерева. Клиновидный локон новой прически "сэссон" качнулся по ее щеке, образовав резкий прямой край.

- Поучим-ка их, Франческа! Все они, кроме твоего дяди Ари, полные профаны.

Франческа соскользнула с колен Онассиса и пошла к столу.

Она чувствовала, что все глаза обращены на нее, и сознательно затягивала момент, медленно шагая, расправив плечи, играя роль маленькой принцессы на пути к трону. Когда Франческа подошла к столу и увидела шесть небольших фарфоровых ваз с золотым ободком, она улыбнулась и откинула волосы с лица. Встав на колени на коврик перед столом, она внимательно рассматривала вазы.

Их содержимое - шесть горок свежайшей икры - сияло на белом фарфоре разными оттенками красного, серого и бежевого. Она коснулась рукой последней вазы, в которой возвышался холмик жемчужно-красной икры.

- Лососевая икра, - сказала она, отодвигая ее. - Не стоит и пробовать. Настоящая икра добывается только из осетров Каспийского моря.

Онассис засмеялся, а одна из кинозвезд захлопала в ладоши. Франческа быстро отодвинула еще две вазы.

- В этих - икра морского воробья, больше их не смотрим.

Декоратор наклонился к Клоуи.

- Она узнает по запаху, - спросил он, - или на вкус?

Клоуи бросила на него ледяной взгляд:

- По запаху, конечно.

- Какой он у тебя чудесный, дорогая! - Джанкарло провел рукой по обнаженному животу Клоуи.

- Это - белуга, - объявила Франческа, недовольная тем, что внимание собравшихся ускользает от нее, особенно после того, как она провела целый день с гувернанткой, бурчавшей ужасные вещи только потому, что Франческа отказалась учить ее скучную таблицу умножения. Она указала пальцем на центральную вазу:

- Смотрите, у белуги самые крупные икринки. - Показав на следующую вазу, она объявила:

- Это - севрюга.

Цвет тот же, но икринки мельче. А это - осетр, мой любимец.

Икринки почти такие же большие, как у белуги, но цвет более золотистый.

Она услышала хор хвалебных возгласов вперемежку с аплодисментами, а потом все стали поздравлять Клоуи, что у нее такой умный ребенок. Сначала Франческа улыбалась в ответ на комплименты, но потом ее счастье потускнело, когда она сообразила, что все смотрят на Клоуи, а не на нее. Почему все внимание обращено на мать, хотя не она выполнила фокус? Ясно, что взрослые никогда не предложат ей сидеть рядом с ними на палубе! Сердитая и расстроенная, Франческа вскочила на ноги и махнула рукой вдоль стола, сметая вазы с икрой на тиковую палубу яхты Аристотеля Онассиса.

- Франческа, - воскликнула Клоуи, - что случилось, моя дорогая?

Онассис нахмурился и пробормотал по-гречески что-то угрожающее по отношению к Франческе. Она выпятила нижнюю губу и начала соображать, как исправить ошибку. Ее маленькая проблема с неожиданными вспышками гнева должна быть секретом, и ее нельзя было ни при каких обстоятельствах обнаруживать перед друзьями Клоуи.

- Прости, мамочка, - сказала она. - Я не нарочно!

- Конечно, не нарочно, малыш, - ответила Клоуи, - все это знают.

Однако выражение неудовольствия на лице Онассиса не проходило, и Франческа поняла, что надо использовать более сильное средство. С драматическим воплем, выражавшим душевную муку, она полетела через палубу и кинулась к нему на колени.

- Прости, дядюшка Ари, - всхлипнула она, и глаза ее мгновенно наполнились слезами - одна из лучших ее хитростей. - Я не нарочно, правда!

Слезы текли у нее по щекам, пока она собирала все свои силы чтобы не прятаться от внимательного взгляда из-под огромных черных солнечных очков.

- Я люблю тебя, дядюшка Ари, - вздохнула она, поднимая вверх свое залитое слезами лицо с выражением, подсмотренным в старом кино с Ширли Темпл. - Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был моим папочкой.

Онассис хмыкнул и сказал, что надеется, ему никогда не придется встретиться с ней за столом переговоров.

После того как Франческу отпустили, она направилась в свою каюту, прошла через детскую комнату, в которой делала днем уроки за ярко-желтым столом, стоящим напротив нарисованной на стене "Парижанки" работы Людвига Бемельмана. Комнаты были предназначены для двух детей Онассиса, но сейчас их на борту не было, и Франческа занимала их одна. Хотя это было прелестное место, она предпочитала бар, в котором ей когда-то разрешили наслаждаться имбирным пивом, налитым в бокал для шампанского.

Сидя в баре, она пила из своего бокала маленькими глоточками, чтобы продлить удовольствие, и глядела поверх солнцезащитных очков на подсвеченную модель моря с маленькими корабликами, которые можно было двигать с помощью магнитов.

Закругленные основания сидений в баре были сделаны из полированного кашалотового зуба, и она могла лишь касаться их носками своих миниатюрных итальянских сандалий ручной работы, ощущая бедрами шелковистую мягкость обивки сидений.

Франческа помнила, как однажды ее мать расхохоталась, когда дядюшка Ари сказал, что все они сидят на крайней плоти китового пениса. Франческа тоже смеялась и сказала дядюшке Ари, какой же он смешной - он что, имел в виду яйца слона?

На "Кристине" было девять кают, каждая со своими тщательно декорированными жилым и спальным отделениями и ванной из розового мрамора. Каюты, по отзыву Клоуи, были "настолько богаты, что это граничило с дурным вкусом". Все каюты имели названия греческих островов, очертания которых были выбиты на золотых медальонах, прикрепленных к дверям.

Сэр Уинстон Черчилль и его жена Клементина, частые гости на борту "Кристины", уже ушли в свою каюту, "Корфу". Франческа прошла мимо нее, когда искала очертания своего острова - Лесбоса. Клоуи рассмеялась, когда их поместили в каюту с этим названием, и сказала Франческе, что несколько дюжин мужчин определенно не согласились бы с таким выбором. Когда Франческа спросила почему, Клоуи ответила, что она слишком молода, чтобы это понимать.

Франческа терпеть не могла, когда Клоуи отвечала на ее вопросы подобным образом, и как-то раз спрятала голубой пластмассовый ящичек, в котором хранился противозачаточный колпачок матери. Однажды мать сказала, что это - самая ценная ее вещь, хотя Франческа не могла понять почему. Она не отдавала ее, пока Джанкарло Моранди не выволок ее с уроков, когда Клоуи не видела, и не пригрозил выкинуть ее за борт, чтобы акулы съели ее наглые гляделки, если она немедленно не скажет, что сделала с этой штукой. Теперь Франческа ненавидела Джанкарло Моранди и старалась держаться от него подальше.

Подходя к "Лесбосу", Франческа услышала, что открывается дверь "Родоса". Она остановилась, увидев, как выходит в коридор Эван Вариан, и улыбнулась ему, продемонстрировав прелестные ровные зубки и пару ямочек на щеках.

- Привет, принцесса, - сказал он тем громким, звонким голосом, которым говорил, играя и жуликоватого глупого офицера-контрразведчика Джона Буллита в недавно вышедшем и пользовавшемся феноменальным успехом фильме "Шпион Буллит", и Гамлета на сцене "Олд Вик". Несмотря на происхождение - он был сыном ирландской учительницы и каменщика из Уэльса, - у Вариана были четкие черты английского аристократа и длинная прическа оксфордского преподавателя. Он был одет в бледно-лиловую рубашку для поло с пестрым широким галстуком и белые брюки-дудочки. Но что было важнее всего для Франчески - он курил трубку, чудесную коричневую трубку с расписанным под мрамор деревянным чубуком, как у мужчин, что гуляли с детьми в парке.

- Не поздновато ли для тебя? - поинтересовался он.

- Я всегда еще не сплю в это время, - ответила она, слегка встряхивая локонами и собрав всю свою важность, - только дети ложатся спать рано!

- О, конечно. А уж ты-то точно не ребенок. Наверное, ты крадешься на свидание со своим поклонником?

- Не смешите меня! Мамочка разбудила меня, чтобы я показала им фокус с икрой.

- О да, да, фокус с икрой. - Он набивал табак в трубку, уплотняя его большим пальцем. - На этот раз ты пробовала икру с завязанными глазами или определяла ее по виду?

- Только по виду. Она больше не велит мне делать фокус с завязанными глазами. В прошлый раз, когда мы показывали его, меня начало тошнить. - Она видела, что Эван собирается уходить, и быстро сделала следующий ход; - Вам не кажется, что мамочка ужасно хорошо выглядит ночью?

- Твоя мамочка всегда прекрасно выглядит. - Он зажег спичку и поднес ее к трубке.

- Сесил Битон говорит, что она одна из самых красивых женщин в Европе. У нее идеальная фигура, и, конечно, она замечательная хозяйка. - Франческа соображала, что должно произвести на него нужное впечатление. - А вы знаете, что она делала кэрри, когда никто еще и не думал об этом?

- Легендарный подвиг, принцесса. Но перед тем как упражняться в дальнейших восхвалениях своей мамочки, не забудь, что мы с ней терпеть не можем друг друга.

- Ну, она подружится с вами, если я ей скажу. Мамочка делает все, что я хочу!

- Я предупрежден, - сухо заметил он. - Однако даже если ты сможешь изменить мнение твоей мамочки, которое, по-моему, явно отрицательное, ты не сможешь изменить мое. Поэтому я боюсь, что тебе следует забросить сеть для ловли отца в другом месте. Признаюсь, меня в дрожь бросает от одной мысли связаться с Клоуи и ее неврозами!

Ничего не получалось у Франчески этой ночью, и она обиженно проговорила:

- Но я боюсь, что она собирается выйти замуж за Джанкарло, и, если она так поступит, это будет из-за вас! Он страшное дерьмо, я его ненавижу.

- Боже, Франческа, что за слова для ребенка! Клоуи должна тебя отшлепать.

В ее глазах собирались грозовые облака.

- Что за вздор! Похоже, ты тоже дерьмо.

Вариан подтянул штанины брюк, чтобы они не помялись, и встал перед ней на колени:

- Франческа, ангел мой, ты должна быть счастлива, что я не твой отец. Будь я твоим отцом, я запер бы тебя в темном чулане и оставил там, пока из тебя не получилась бы мумия!

Глаза Франчески наполнились непритворными слезами.

- Ненавижу тебя, - закричала она и изо всех сил пнула его в голень. Вариан, вскрикнув, вскочил.

Дверь "Корфу" резко распахнулась.

- Можно попросить, чтобы старому человеку дали спокойно уснуть! - Грузная фигура сэра Уинстона Черчилля заполнила весь дверной проем. - Вы не могли бы заниматься своими делами в другом месте, мистер Вариан? А вы, юная особа, отправляйтесь спать наконец, или наша завтрашняя карточная игра отменяется!

Ни слова не говоря, Франческа юркнула в "Лесбос". Если у нее и не было отца, так по крайней мере она могла найти дедушку!

С годами романтические дела Клоуи настолько запутались что даже Франческа поняла - ее мать никогда не сможет оставаться с одним мужчиной так долго, чтобы выйти за него замуж.

Она приучила себя находить преимущества в отсутствии отца.

Франческа решила, что она уже достаточно взрослая, чтобы самой справляться со своими проблемами. И уж конечно, она не нуждалась в указаниях, что делать, а чего не делать, особенно после того, как, повзрослев, Франческа стала привлекать внимание юных мальчиков. Мальчики толпились вокруг нее всюду, где она появлялась, и их голоса звучали, как у молодых петушков, когда они пытались заговорить с ней. Она дарила им нежные двусмысленные улыбки, заставлявшие их краснеть, и упражнялась, используя все приемы флирта, которые подсмотрела у Клоуи: нежный смех, грациозный наклон головы, быстрый взгляд из-под ресниц. Каждый из этих приемов срабатывал.

К юности она расцвела. Ее детские платьица уступили место крестьянским одеждам с пестрыми шалями с бахромой и разноцветными бусами на шелковых нитях. Франческа сделала завивку, проколола уши и мастерски подкрашивала глаза - казалось, они занимают все лицо. Она доросла до бровей матери и, к большому своему огорчению, перестала расти. Однако в отличие от Клоуи, которая в глубине души все еще не до конца избавилась от мироощущения толстушки, Франческа никогда ни на йоту не сомневалась в своей красоте. Она просто существовала, как существуют воздух, солнечный свет и вода. Бог мой, ну совсем как Мери Квант! К семнадцати годам дочь Блэк Джека Дея стала легендой.

Эван Вариан вновь вошел в ее жизнь на дискотеке у семьи Аннабель. Франческа со своим спутником уходили, отправляясь в Белую Башню, и только миновали стеклянную перегородку, отделяющую у Аннабель дискотеку от столовой. Даже в подчеркнуто модной атмосфере самого популярного лондонского клуба алый бархатный брючный костюм Франчески с приподнятой линией плеч привлекал повышенное внимание. Отчасти оно было связано и с тем, что Франческа не имела обыкновения носить блузку под жакетом с глубоким V-образным вырезом, и очертания ее юной груди соблазнительно круглились выше точки соединения отворотов. Эффект усугублялся ее короткой прической типа "твигги", делавшей ее похожей на суперсексуального лондонского школьника.

- Ба да это же моя маленькая принцесса! - Зычный глубокий голос можно было бы расслышать на задних рядах Национального театра. - Похоже, она выросла и готова покорить мир!

После роли Буллита в шпионском фильме Франческа не видела Эвана Вариана долгие годы. Сейчас, столкнувшись с ним лицом к лицу, она было подумала, что перед ней персонаж, сошедший с экрана. Он носил все тот же безукоризненный костюм сшитый в дорогом ателье на Севил-роу, ту же бледно-голубую шелковую рубашку и итальянские туфли ручной работы.

Со времени их последней встречи на борту "Кристины" его виски тронула седина, но сейчас на его голове красовалась слегка старомодная прическа с безукоризненным пробором.

Баронет, приехавший на каникулы из Итона, с которым она проводила сегодняшний вечер, вдруг показался ей юным теленком.

- Привет, Эван, - ответила Франческа, даря ему улыбку, которую можно было бы считать и высокомерной, и чарующей.

Он игнорировал явное нетерпение блондинки-манекенщицы, повисшей на его руке, и обозревал брючный костюм Франчески из алого бархата.

- Маленькая Франческа! В прошлый раз, когда я видел тебя, на тебе не было столько одежд. Насколько я помню, ты была в ночной рубашке!

Другая девушка могла бы покраснеть, но у других девушек не было безмерной самоуверенности Франчески.

- Правда? А я уже забыла. Забавно, что ты это помнишь. - А затем, определенно решив пробудить интерес этого нового Эвана Вариана, она кивнула своему спутнику и позволила себя увести.

На следующий день Вариан позвонил ей и пригласил пообедать.

- Ну конечно же, нет! - воскликнула Клоуи, подпрыгнув прямо из позы лотоса с ковра, лежавшего в центре гостиной, где она предавалась медитации дважды в день, кроме каждого второго понедельника, когда ей накладывали парафин на ноги. - Эван на двадцать с лишним лет старше тебя, и он совершенный плейбой!

Бог мой, да у него было уже четыре жены! Я категорически против того, чтобы ты заводила с ним какие-либо отношения!

Франческа вздохнула и потянулась.

- Извини, мамочка, это - дело решенное. Ты меня поражаешь.

- Будь умницей, дорогая. Он же годится тебе в отцы!

- Он был твоим любовником?

- Нет, конечно. Ты знаешь, что мы с ним никогда не ладили.

- Тогда мне непонятны твои возражения.

Клоун умоляла и убеждала, но Франческа не обращала на это внимания. Она выросла, и ей надоело, что с ней обращаются, как с ребенком. Франческа была готова ко взрослому приключению - сексуальному приключению.

За несколько месяцев до того она наделала много шума, требуя, чтобы мать сводила ее к доктору и ей прописали таблетки, предотвращающие беременность. Вначале Клоуи протестовала, но вскоре передумала, наткнувшись на Франческу, обнимавшуюся с молодым человеком, рука которого была у нее под юбкой.

С тех пор такая таблетка каждое утро появлялась на подносе Франчески за завтраком и проглатывалась с должным пиететом.

Франческа никому не говорила, что пока в этих таблетках не было нужды; она не показывала виду, как огорчает ее затянувшаяся девственность. Все ее подруги бойко рассказывали о своих сексуальных приключениях, и Франческа была в ужасе, что может обнаружиться ее ложь о мнимых похождениях. Если кто-либо обнаружит, какой она абсолютный ребенок, то, без сомнения, она потеряет свое положение ярчайшего представителя юных лондонских законодателей мод!

С упрямой решительностью Франческа ограничивала свою юношескую сексуальность, связывая это с социальным положением. Так было проще для нее. Социальное положение - это было что-то понятное, а одиночество, вызванное ненормальным детством, болезненная потребность в глубокой связи с жизнью другого человека озадачивали ее.

Однако, решившись потерять девственность, она столкнулась с неожиданным препятствием. Большая часть ее жизни прошла среди взрослых, и она не чувствовала себя полностью в своей тарелке со своими ровесниками, особенно с мальчиками-обожателями, которые толпой ходили за ней, как хорошо дрессированные собачки. Франческа понимала, что для секса необходима какая-то вера в своего партнера, и не могла представить, что верит в кого-либо из этих зеленых юнцов. Решение проблемы пришло, когда в гостях у Аннабель она положила глаз на Эвана Вариана. Кто сделает ее женщиной лучше этого опытного мужчины с мировой известностью? Она не видела никакой связи между тем, что Эван будет ее первым любовником, и тем, что годами раньше выбирала его отцом.

Итак не обращая внимания на протесты Клоуи, Франческа приняла предложение Эвана пообедать "У Мирабель". Они сидели за столиком рядом с небольшой оранжереей, где выращивались цветы для ресторана, и ели седло барашка с телятиной и трюфелями. Он прикасался к ее пальцам, с вниманием наклонял голову, прислушиваясь к ее словам, и наконец сказал, что Франческа - самая красивая женщина в зале. Франческа в глубине души начинала сомневаться в заранее принятом решении, но комплимент польстил ей, особенно когда на другом конце зала, у стены с гобеленом, она заметила экзотическую Бианку Джаггер, закатывающую скандал по поводу суфле из омаров. После обеда они отправились к Лейту отведать лимонный мусс и охлажденную клубнику, а потом поехали к Вариану домой, в Кенсингтон, где он играл для нее мазурку Шопена на большом пианино в гостиной и подарил ей незабываемый поцелуй. Однако когда Эван попытался отвести ее наверх в спальню, Франческа заартачилась.

- Может быть, в другой раз, - холодно сказала она. - Я не в настроении!

Франческе не пришло в голову сказать, что ей бы больше понравилось, если бы он просто обнял ее или погладил по голове и позволил прижаться к нему. Вариана огорчил ее отказ, но она восстановила его хорошее настроение кокетливой улыбкой, обещавшей будущие удовольствия.

Через две недели она заставила себя пройти долгий путь по винтовой лестнице в стиле Адама, мимо пейзажа Констебля и скамьи-рекамье, через арочный вход в его роскошную спальню в стиле Людовика XIV.

- Ты сочная и сладкая, - сказал Эван, выходя из гардеробной в шелковом халате бордовых и темно-синих оттенков, с монограммой J.B., вышитой в изысканной манере на кармане.

Наверное, он позаимствовал этот костюм из последнего своего фильма. Эван подошел к ней, и его рука потянулась к ее груди, к полотенцу, в которое она завернулась, раздевшись в ванной.

- Красива, как грудь голубя, мягка как пух и сладка, как материнское молоко, - процитировал он.

- Это из Шекспира? - нервно спросила Франческа. Ее раздражал одуряющий запах его одеколона.

Эван покачал головой.

- Это из "Слез мертвеца", сразу после этого я вонзаю кинжал в сердце русского шпиона. - Его пальцы прошлись по ее шее. - Я думаю, тебе пора в постель.

У Франчески не было желания заниматься чем-либо подобным - она даже не знала наверняка, нравится ли ей Эван Вариан или нет, - но дело зашло слишком далеко, чтобы отступить без унижения, поэтому она сделала, что он просил. Матрац заскрипел, когда она легла. Почему у него такой скрипучий матрац? Почему так холодно в комнате? Эван без предупреждения навалился на нее. Испуганная Франческа пыталась сбросить его, но Эван бормотал что-то ей на ухо, сражаясь с ее полотенцем.

- О!.. Перестань! Эван...

- Пожалуйста, дорогая, - сказал он, - делай, что я...

- Слезь с меня!

Франческу охватила паника. Эван справился с полотенцем, и она стала колотить его по плечам.

Он снова буркнул ей что-то в ухо, но в отчаянии она разобрала лишь конец фразы.

- ..возбуждаешь меня, - прошептал он, стягивая халат.

- Скотина! Убирайся прочь! Слезь с меня! - кричала она, сжав кулаки и лупя его по спине.

Эван коленями раздвинул ее ноги.

- ..только один раз, и потом я кончу. Только раз назови меня по имени.

- Эван!

- Нет! - Что-то ужасно твердое уперлось в нее. - Назови меня Буллит !

- Буллит?

Слово слетело с ее губ, и он вломился в нее. Она пронзительно вскрикнула, почувствовав удар горячей боли, а потом, прежде чем она смогла вскрикнуть еще раз, Эван начал содрогаться.

- Свинья! - истерически рыдала она, колотя его по спине. - Ты страшная, грязная скотина!

С силой, неожиданной для нее самой, она наконец сбросила его с себя и выпрыгнула из постели, захватив с собой покрывало и укрыв им свое обнаженное поруганное тело.

- Я добьюсь, что тебя арестуют! - кричала Франческа, и слезы градом катились по ее щекам. - Ты еще пожалеешь об этом, чертов извращенец!

- Извращенец? - Эван натянул свой халат и поднялся с постели, все еще неровно дыша. - Я не стал бы все делать так быстро, Франческа, - холодно сказал он, - и, если бы ты не была столь неумелой любовницей, ничего бы этого не случилось!

- Неумелой! - Обвинение так поразило ее, что Франческа почти забыла о пульсирующей между ногами боли и о том противном и липком, что текло по ее бедрам. - Неумелой! Ты набросился на меня!

Он завязал пояс и враждебно посмотрел на Франческу:

- То-то все позабавятся, когда я расскажу, что красивая Франческа Дей фригидна!

- Я не фригидна!

- Конечно, ты фригидна. Я любил сотни женщин, и ты - первая, оставшаяся недовольной!

Он подошел к позолоченному комоду и достал трубку.

- Боже, Франческа, если бы я знал, как ты ужасна в постели, я бы не связывался с тобой!

Франческа выскочила в ванную, кое-как оделась и выбежала из дома. Она запретила себе думать о том, что ее изнасиловали.

Это было страшное недоразумение, и она просто заставит себя забыть об этом. Кроме всего, она - Франческа Серрителла Дей. С ней не может случиться ничего по-настоящему ужасного!

НОВЫЙ МИР

Глава 3

Даллас Фремонт Бодин сказал как-то раз репортеру из "Спорте иллюстрейтед", что профессиональные игроки в гольф отличаются от других профессиональных спортсменов тем, что не плюются. Если они из Техаса, конечно. Другие-то с удовольствием делают всякие мерзости.

Техасский стиль гольфа был одним из излюбленных тем Далли. О чем бы ни шла речь, он запускал одну руку в свои золотые волосы, бросал в рот пластинку "Даббл-баббл" и заявлял:

- Вы, конечно, понимаете, мы говорим о настоящем техасском гольфе.., а не об этом модном дерьме из Профессиональной ассоциации гольфа! Настоящий, со своими хитростями, с ударчиками, которые пробивают мяч против ураганного ветра и вколачивают его в шести дюймах от колышка на выгоревшей общественной площадке для гольфа! И не важно, что у вас из клэбов <Клэб - клюшка для игры в гольф.> всего лишь старенькая железная "пятерка" - она досталась вам в детстве, и вы таскаете ее с собой просто потому, что на нее приятно взглянуть!

К концу 1974 года Далли Бодин создал себе у спортивных журналистов репутацию спортсмена, который собирается внести желанную струю свежего воздуха в душный мир профессионального гольфа. Его привлекательная техасская физиономия красовалась на журнальных обложках, колоритные высказывания широко публиковались.

К сожалению, Далли часто исключали за ругань с официальными лицами или за "левые" ставки с нежелательными особами, поэтому его никогда не оказывалось поблизости, когда в палатке для прессы дела начинали идти туго. Тем не менее репортеру, чтобы отыскать его, требовалось лишь узнать у местных жителей название самой захудалой в округе сельской забегаловки ковбойского пошиба, и в девяти случаях из десяти Далли оказывался там со своим кэдди <Кэдди - подручный игрока в гольф.> по имени Кларенс Скит Купер и тремя или четырьмя бывшими королевами студенческих балов, которым удалось ускользнуть на вечерок от мужей.

- Определенно, брак Санни и Чер под угрозой, - сказал Скит Купер, изучая экземпляр журнала "Пипл" в тусклом свете, сочащемся из открытого перчаточного отделения. Он глянул на Далли, который, положив одну руку на руль, в другой держал пеностироловую чашку с кофе. - Да, с-сэр, - продолжал Скит. - Знаешь ли, у малышки Частати Боно в скором времени появится отчим.

- С чего ты взял?

На самом деле Далли это совершенно не интересовало, однако периодическое мигание надвигающихся фар встречных машин и гипнотический ритм прерывистой белой полосы на шоссе 1-95 нагоняли на него сон, а они еще даже не подъехали к границе штата Флорида. Бросив взгляд на освещенный циферблат часов на приборной доске "бьюика-Ривьера", он обнаружил, что уже почти половина четвертого. Оставалось три часа до того момента, когда ему предстояло сделать первый удар в отборочном круге открытого чемпионата "Орандж Блоссом".

Этого времени едва хватит на то, чтобы принять душ и проглотить пару взбадривающих таблеток. Он подумал о Бэре, который скорее всего уже прибыл в Джексонвилл и теперь вовсю спал в лучших апартаментах, какие ему должен был предоставить мистер Мэрриотт.

Скит швырнул "Пипл" на заднее сиденье и взял экземпляр "Нэшнл инкуайерера".

- Чер начинает в своих интервью заводить разговоры о том, как сильно она уважает Санни, - отсюда я и догадался, что они скоро разбегутся. Ты ведь не хуже моего знаешь, что как только женщина начинает толковать об уважении, мужчине лучше всего тотчас же подыскивать себе хорошего адвоката.

Далли засмеялся и тут же зевнул.

- Кончай, Далли, - запротестовал Скит, наблюдая за тем, как стрелка спидометра ползет от семидесяти пяти к восьмидесяти милям. - Почему бы тебе не завалиться на заднее сиденье и не поспать немного? А я пока поведу машину.

- Если я сейчас засну, то не проснусь к следующему воскресенью, а мне позарез надо пройти отборочные в этой мясорубке, особенно после сегодняшнего. - Они только что отбыли с финального круга открытого чемпионата "Саутерн", который Далли закончил с катастрофическим для себя результатом в семьдесят девять ударов, что было на семь ударов хуже его среднего показателя, и повторять этого не хотелось. - Полагаю, у тебя в этой куче дерьма не найдется "Гольф дайджеста"? - спросил он.

- Ты же знаешь, я никогда не читаю подобную дрянь. - Скит вновь обратился ко второй странице "Инкуайерера". - Не хочешь ли послушать о Джеки Кеннеди или о Берте Рейнольдсе?

Далли, тяжело вздохнув, нащупал ручку настройки радиоприемника. Хотя сам он был поклонником рок-н-ролла, но ради Скита попытался поймать какую-нибудь станцию, которая в столь поздний час передавала бы музыку кантри. Лучшим, что ему удалось найти, был Крис Кристофферсон, запродавший себя Голливуду, поэтому он остановил свой выбор на новостях.

"...С лидера движения радикалов шестидесятых годов Джерри Джеффа сегодня сняты все обвинения, выдвинутые в связи с его причастностью к демонстрации на военно-воздушной базе "Неллис" в Неваде. Согласно заявлению федеральных властей, Джефф, который впервые приобрел скандальную известность во время беспорядков на съезде демократической партии в Чикаго в 1968 году, в последнее время обратил свое внимание на антиядерное движение. Одна из второстепенных группировок, объединяющая радикалов шестидесятых и по-прежнему связанная с судебными делами активистов..."

Далли не интересовала судьба постаревших хиппи, и он недовольно выключил радио. Затем вновь зевнул.

- Как по-твоему, удастся тебе выговорить слова из той книжки, что я засунул под сиденье, если ты хорошенько постараешься?

Скит, протянув руку, извлек томик "Уловки-22" Джозефа Хеллера в мягкой обложке и, глянув на него, отложил в сторону.

- Я просматривал ее пару дней назад, когда ты исчез с той маленькой брюнеткой, что упорно называла тебя мистером Бодином. В этой чертовой книге никакого смысла. - Скит захлопнул "Инкуайерер". - Слушай, хочу спросить чисто из любопытства. Когда вы вернулись в мотель, она продолжала называть тебя мистером Бодином?

Далли закинул в рот кусок жевательной резинки "Даббл-баббл".

- После того как она скинула платье, я не услышал от нее практически ни единого слова.

Скит ухмыльнулся, и смена выражения лица не пошла на пользу его внешности. В зависимости от того, с какой стороны на него посмотреть, Кларенс Скит Купер, с лицом делавшим его как две капли воды похожим на Джека Паланса, мог сойти как за красавчика, так и за урода. У него были такие же угрожающие, отталкивающе-привлекательные черты лица, такой же приплюснутый нос и маленькие глазки-щелочки. Его темные, преждевременно тронутые сединой волосы были такой длины, что он, прислуживая Далли, вынужден был стягивать их резинкой на манер "конского хвоста". Все остальное время он просто позволял им свободно свисать до самых плеч, убирая с лица с помощью повязки из красного платка, как это делал его истинный идол, которым был вовсе не Паланс, а Уилли Нельсон, самый знаменитый бандит города Остин, штат Техас.

В свои тридцать пять Скит был на десять лет старше Далли; шулер в прошлом, он отсидел срок за вооруженный грабеж и вышел из этого испытания с твердым намерением никогда не повторять его. С незнакомцами был молчалив, а со всеми, кто костюмом смахивал на бизнесмена, проявлял осторожность. При этом Скит был безмерно предан людям, которых любил, а больше всех он любил Далласа Бодина.

Далли нашел Скита в стельку пьяным на полу ванной комнаты на захудалой заправочной станции Тексако, на Сто восьмидесятом шоссе на выезде из Каддо, штат Техас. Далли в то время было пятнадцать, это был бандитского вида парень ростом под метр восемьдесят, одетый в поношенную майку с короткими рукавами и грязные джинсы, не закрывавшие лодыжек. Обращали на себя внимание синяк под глазом, содранные костяшки пальцев и вздувшаяся до размеров вдвое больше обычных челюсть, что было результатом жестокой и, судя по всему, окончательной размолвки с папашей, Джейси Бодином.

Скит до сих пор не забыл, как вглядывался в Далли с грязного пола ванной, усиленно пытаясь сфокусировать зрение.

Несмотря на разбитое лицо, этот парень, стоявший в дверях ванной, был, пожалуй, самым симпатичным из всех, кого ему доводилось до сих пор видеть. Его поразили очень светлые волосы, яркие голубые глаза, окруженные мохнатыми, словно малярная кисть, ресницами, и рот, который сделал бы честь двухсотдолларовой шлюхе. Когда в голове Скита слегка прояснилось, он разглядел и следы слез, промывших слой грязи на нежных щеках мальчика, и воинствующее выражение на детском лице, вызвавшее в нем искушение что-нибудь отмочить.

С трудом поднявшись на ноги. Скит плеснул немного воды себе на лицо.

- Эта ванная уже занята, сынок.

Парнишка сунул большой палец в прочно вшитый карман джинсов и выпятил распухшую челюсть.

- Да уж, занята! Вонючим куском поганого собачьего дерьма!

Скит, со своими узкими глазами и лицом Джека Паланса, не привык к тому, чтобы ему противоречил взрослый, не говоря уж о каком-то пацане, которому и бриться-то нужно было не чаще раза в неделю.

- Нарываешься на неприятности, мальчик?

- Уже нарвался, поэтому, думаю, невелика беда, если их станет чуть больше!

Скит прополоскал рот и сплюнул в раковину.

- В жизни не видывал глупее парня, - пробормотал он.

- Да и ты не очень-то тянешь на умного, дерьмо собачье!

Скита не так-то легко было вывести из себя, однако сейчас он пребывал в запое, продолжавшемся вот уже почти две недели, и настроение у него было не из лучших. Выпрямившись и отведя назад кулак, он сделал два неуверенных шага, намереваясь усугубить повреждения, уже нанесенные Джейси Бодином.

Пацан сжался, но, прежде чем Скит смог нанести удар, паршивое виски одержало верх, и он почувствовал, как грязный бетонный пол оседает под его дрожащими ногами.

Проснувшись, он обнаружил себя лежащим на заднем сиденье "студебекера" выпуска пятьдесят шестого года с дырявым глушителем. Пацан восседал на водительском месте, держа курс на запад по Сто восьмидесятому шоссе; одной рукой он придерживал руль, а ладонью другой, высунутой в окно, отбивал по боку автомобиля ритм из фильма "Серф-сити".

- Это похищение, малыш? - рявкнул он, навалившись на спинку кресла.

- Тот заправщик на Тексако уже собрался звонить в полицию. Поскольку непохоже было, чтобы у тебя имелось законное транспортное средство, мне не оставалось ничего другого, как прихватить тебя с собой.

Скит размышлял над этим минут пять, после чего произнес:

- Купер. Скит Купер.

- Даллас Бодин. Приятели зовут меня Далли.

- А по возрасту ты имеешь право водить этот автомобиль?

Далли пожал плечами:

- Мне пятнадцать, а машину я украл у своего старика. Хочешь, чтобы я тебя высадил?

Скит подумал, что как раз этого-то и не одобрил бы офицер, под чье поручительство он был освобожден, и взглянул на задиристого пацана, катящего по обожженной солнцем дороге Техаса с таким видом, будто ему принадлежат права на все скрытые под ней полезные ископаемые.

Пытаясь сосредоточиться. Скит откинулся на сиденье и закрыл глаза.

- Думаю, мне можно проехать с тобой еще несколько миль, - сказал он.

И десять лет спустя он был все в тех же краях.

Скит взглянул на Далли, сидящего за рулем "бьюика" выпуска семьдесят третьего года, и удивился, как быстро пролетели все эти годы. Они сыграли множество партий в гольф с момента их встречи на заправочной станции Тексако. Скит не смог сдержать улыбку, когда вспомнил их первую игру.

В тот первый день они не проехали и нескольких часов, как стало ясно, что у них на двоих едва наберется сумма, достаточная на полный бак бензина. Однако, спасаясь от гнева Джейси Бодина, Далли не забыл бросить в чемодан несколько потрепанных клэбов, прежде чем рвануть в Хьюстон, и теперь он начал осматриваться в поисках знаков, которые могли бы привести их в ближайший провинциальный гольф-клуб.

Когда они свернули на дорогу с трехрядным движением, Скит бросил взгляд на Далли:

- Тебе не кажется, что мы не похожи на завсегдатаев гольф-клуба, особенно с этим краденым "студебекером" и твоей расквашенной физиономией?

Распухшие губы Далли скривились в нахальной улыбке.

- Эта публика не обращает внимания на подобную чепуху, если ты способен влупить железным клэбом номер пять на двести двадцать ярдов против ветра и уложить мяч на пятачок.

Он заставил Скита вывернуть карманы, собрал их общее состояние в сумме двенадцать долларов и шестьдесят четыре цента, подошел к трем членам клуба и предложил сыграть дружескую партию по десять долларов за лунку. Далли великодушно заявил, что соперники могут взять свои картинги на электрическом ходу и безразмерные сумки, набитые железками от Уилсона и деревяшками от Мак-Грегора. Далли объявил, что он будет вполне счастлив, играя своим обычным железным клэбом и второсортным мячом от Тайтлиста.

Члены клуба посмотрели на потрепанного юного красавчика с костлявыми лодыжками, выступавшими на три дюйма над теннисными туфлями, и отказались.

Далли ухмыльнулся, сказал, что они измазанные в дерьме трусы, заслуживающие снисхождения у женщин, и предложил повысить ставки до двадцати долларов за лунку, ровно на семь долларов тридцать шесть центов больше, чем было у него в заднем кармане брюк.

Члены клуба подвели Далли к первой отметке для мяча и сказали, что вскоре его хитрая задница вылетит через границу в Оклахому.

Этим вечером Далли и Скит ели "ти-бонс" и спали в "Холидей инн".

Они добрались до Джексонвилла, имея в запасе тридцать минут до того момента, когда Далли должен был нанести первый удар в квалификационном раунде открытого чемпионата "Орандж Блоссом". В тот же день спортивный репортер из Джексонвилла, всеми силами пытающийся создать себе имя, раскопал поразительный факт, состоящий в том, что Далли Бодин, с его речью неотесанного деревенского паренька и такими же манерами, имеет степень бакалавра в области английской литературы. Двумя вечерами позже спортивному репортеру удалось наконец заманить Далли в заведение Луелла, грязное бетонное сооружение с облупившимися розовыми стенами и пластиковыми фламинго, недалеко от Гэйтор-Боул. Репортер выдал Далли всю информацию так, словно ему только что удалось раскрыть политическую аферу.

Далли бросил взгляд поверх стакана со "строхом", пожал плечами и сказал, что, поскольку степень была получена в техасском альма-матер, она фактически мало чего стоит.

Это было как раз то проявление непочтительности, которое и манило спортивных репортеров к Далли с тех пор, как он стал участвовать в профессиональных турнирах два года назад. Далли мог часами развлекать их своими, как правило, нецензурными высказываниями о положении дел в Ассоциации гольфа, спортсменах, продающихся Голливуду, и паршивых феминистках. Он был из нового поколения великолепных парней - красив, как кинозвезда, самокритичен и гораздо хитрее, чем хотел казаться. Далли Бодин прямо просился на страницы шикарного журнала - и лишь одно этому препятствовало: он продувал все большие турниры.

После того как Далли объявили новым "золотым мальчиком" профессиональных турниров, он совершил почти непростительную оплошность: не выиграл ни одного важного соревнования. Если он играл на второразрядном турнире на окраинах Апопки, штат Флорида, или Ирвинга, штат Техас, то обычно выигрывал с огромным преимуществом, а в турнире "Боб Хоуп" или в открытом первенстве "Кемпера" мог даже не пройти в основной финал. Спортивные репортеры постоянно задавали своим читателям один и тот же вопрос: когда же Даллас Бодин реализует свой потенциал профессионального игрока в гольф?

Далли настроился выиграть в этом году открытый чемпионат "Орандж Блоссом" и положить тем самым конец череде неудач. Джексонвилл ему нравился потому, что это был единственный город во Флориде, который, по его мнению, не пытался превратить себя в тематический парк. Кроме того, ему нравилась площадка для гольфа, где проходили игры "Орандж Блоссом". Несмотря на недостаток сна, в понедельник он показал солидную игру во время квалификационного раунда, а затем, как следует отдохнув, в среду блестяще сыграл в первом туре первенства профессионалов "Про-Ам". Успех укрепил его уверенность в себе - успех и тот факт, что Золотой Медведь из Колумбуса, штат Огайо, приехал с тяжелой формой гриппа и вынужден был не участвовать.

Чарли Коннер, джексонвиллский спортивный репортер, сделал глоток из стакана со "строхом" и попытался развалиться в кресле с той же непринужденной грацией, которую демонстрировал Далли Бодин.

- Вам не кажется, что отсутствие Джека Никлоса повлияет на исход турнира "Орандж Блоссом" на этой неделе? - спросил он.

По мнению Далли, это был один из глупейших вопросов в мире, примерно такого же сорта, как: "Было ли это так же хорошо для вас, как для меня?", - но он сделал вид, что обдумывает ответ.

- Ну, знаете, Чарли, принимая во внимание тот факт, что Джек Никлое со временем станет величайшим игроком в истории гольфа, я бы сказал, что его отсутствие дает мне хорошие шансы.

Спортивный репортер скептически посмотрел на Далли.

- Величайшим игроком? А не забыли ли вы о таких парнях, как Бен Хоуган и Арнольд Палмер? - Он сделал почтительную паузу, прежде чем произнести следующее имя, наисвятейшее в гольфе:

- А не забыли ли вы Бобби Джонса?

- Никто никогда не играл так, как Джек Никлое, - твердо сказал Далли. - Даже Бобби Джонс.

Скит разговаривал с Луеллой, владельцем бара, но, услышав, что упомянуто имя Никлоса, он нахмурился и спросил спортивного репортера о шансах "Ковбоев" пройти весь путь к выигрышу Суперкубка. Скиту не нравилось, когда Далли заводил разговор о Никлосе, так что у него вошло в привычку прерывать любую беседу, принявшую такое направление. Скит говорил, что после бесед о Никлосе вся игра у Далли летела к черту. Далли этого не признавал, хотя во многом Скит был прав.

Пока Скит и репортер разговаривали о "Ковбоях", Далли попытался избавиться от депрессии, одолевающей его с точностью часового механизма каждую осень, стараясь думать о вещах более приятных. Сезон семьдесят четвертого года почти закончился, и все складывалось для него не так уж плохо. Он выиграл призов на несколько тысяч долларов и в два раза больше - в сумасшедших играх на пари: на выигрыш при игре левой рукой, на попадание в середину нулевого поля с двухсотярдовой отметки, при игре на импровизированной площадке в осушенном овраге и в сорокафутовой бетонной канализационной трубе. Он даже пытался повторить трюк Тревино, пройдя несколько лунок, подбрасывая мяч в воздух и ударяя по нему бутылкой "Доктора Пеппера" в тридцать две унции, но бутылочное стекло не было таким толстым, как тогда, когда Супер Мекс извлек эту забаву из бездонного набора игр в гольф на пари. Так что Далли отказался от этого трюка после того, как на его правую руку пришлось наложить пять швов. Несмотря на эту травму, он заработал достаточно денег, чтобы платить за бензин и обеспечивать себе и Скиту комфортабельную жизнь.

Это не было состоянием, но составляло значительно больше, чем когда-либо имел старый Джейси Бодин, шатаясь по причалам залива Буффало в Хьюстоне.

Джейси уже год как умер, и причиной его смерти был алкоголь и мерзкий нрав. Далли не знал о смерти отца до тех пор, пока через несколько месяцев после случившегося не столкнулся с одним из старых собутыльников Джейси в салуне в Накогдочесе. Далли жалел, что не знал о случившемся; он хотел бы стать рядом с гробом Джейси, посмотреть сверху на труп отца и плюнуть прямо меж закрытых глаз старика. Один смачный плевок за все синяки, которые появлялись от кулаков Джейси, за всю брань, которая досталась ему в детстве, когда он слушал, как Джейси обзывает его "никчемным", "красавчиком", "бесполезным", пока не выдержал и не сбежал в пятнадцать лет.

Судя по тому, что он мог видеть на нескольких старых фотографиях, приятная внешность в основном досталась ему от матери. Она тоже сбежала, покинув Джейси вскоре после рождения Далли, и не удосужилась даже оставить адрес. Джейси как-то сказал, что слышал, будто она отбыла на Аляску, но найти ее никогда не пытался. "Слишком много хлопот - сказал он Далли. - Ни одна женщина не стоит таких больших хлопот, тем более что вокруг так много других!"

Со своими густыми темно-рыжими волосами и глазами под тяжелыми веками, Джейси привлекал к себе так много женщин, что порой не знал, как с ними поступать. За все эти годы у них в доме перебывало, задерживаясь на различные сроки, не менее десятка женщин, причем некоторые из них приезжали даже со своими детьми. Одни из них окружали Джейси заботой, а другие скверно обходились с ним. Став постарше, он обратил внимание, что вроде бы те, кто с ним не особенно церемонился, задерживались на более продолжительное время, чем другие, возможно, потому, что выносить Джейси дольше чем несколько месяцев помогал их вздорный характер.

- Он от рождения был ничтожеством, - сказала Далли одна из числа наиболее приятных женщин, упаковывая свой чемодан. - С некоторыми так бывает. Поначалу про Джейси этого ни за что не подумаешь, потому что он достаточно смышлен, да и говорить может так сладко, что поневоле начинаешь чувствовать себя самой красивой женщиной в мире. Но внутри у него есть какой-то вывих, делающий его посредственностью; это у него в крови. Не слушай всей той ерунды, что он говорит о тебе, Далли! Ты славный малыш. Просто он боится, что ты, когда вырастешь, сможешь добиться в жизни чего-то такого, что ему и не снилось.

Далли старался по мере возможности держаться подальше от кулаков Джейси. Самым надежным приютом стала ему классная комната, и он, не в пример своим приятелям, никогда не пропускал занятий, разве только если лицо не оказывалось чересчур разукрашенным синяками; в таких случаях он слонялся с несколькими кэдди, работавшими в загородном клубе у дороги. Они научили его играть в гольф, и к тому времени, когда ему исполнилось двенадцать, он обрел еще более безопасное убежище, чем школа.

Отбросив старые воспоминания, Далли сообщил Скиту, что пора закругляться. Они вернулись в мотель, но, несмотря на усталость, быстро заснуть Далли не удалось: мешали неотвязные мысли о прошлом.

Теперь, когда квалификационный круг был завершен, уже не надо было думать о "Про-Ам", на следующий день начинался настоящий турнир. Как и на всех главных турнирах по гольфу для профессионалов, на открытом чемпионате "Орандж Блоссом" первые два круга проводились в четверг и пятницу.

Игроки, не отсеявшиеся после пятницы, выходили в два финальных круга. И когда в воскресенье утром Далли шел мимо телевизионной башни на позицию первого удара, чтобы начать финальный круг, за его спиной были не только благополучно пройденные в пятницу отборочные соревнования, но и лидерство в турнире с отрывом в четыре удара.

- Ну, Далли, сегодня тебе достаточно просто сохранять стабильность, - сказал Скит. Он постучал ребром ладони по верху сумки с клэбами Далли и озабоченно посмотрел на таблицу лидеров, в самом верху которой значилось имя Далли. - Помни, сегодня ты играешь свою собственную игру, а не чью-то там еще. Выбрось эти телекамеры из головы и сосредоточься на том, чтобы достигать цели за один удар.

Далли даже кивком не показал, что принял к сведению слова Скита. Вместо этого он послал улыбку эффектной брюнетке, стоявшей вблизи канатов, сдерживавших толпу болельщиков.

Она улыбнулась в ответ; тогда он подошел поближе и отпустил ей несколько шуток с таким видом, словно ему на все наплевать, словно выигрыш в этом чемпионате не был для него делом всей жизни, словно в этом году не должно было быть никакого Хэллоуина.

В финальной четверке Далли выпало играть в паре с Джонни Миллером, лидировавшим в этом сезоне по выигранной в турнирах призовой сумме. Когда пришел черед Далли выполнить первый удар, Скит вручил ему клэб номер три с деревянной головкой и дал последние наставления:

- Помни, Далли, в этом туре ты на сегодня самый лучший из молодых игроков. Ты это знаешь, и я это знаю. Ну что, сделаем так, чтобы об этом узнал и весь остальной мир?

Далли кивнул, стал в позицию и выполнил один из тех ударов, которые входят в историю гольфа.

Пройдя четырнадцать лунок, Далли все еще лидировал с результатом шестнадцать ниже пар <Пар - установленное количество ударов по мячу, необходимое хорошему игроку для того, чтобы загнать его в лунку.>. Оставалось пройти всего четыре лунки; Джонни Миллер быстро продвигался вперед, хотя все еще отставал на четыре удара. Далли отогнал мысли о Миллере и сосредоточился на своей игре. Легким ударом паттером <Паттер - короткий клэб.> положив в лунку мяч с пятифутовой позиции, он сказал себе, что рожден для гольфа. Одних делают чемпионами, другие рождаются ими! В конце концов он станет достойным репутаций, которую ему создали журналы. Теперь, когда его имя заняло верхнюю строчку таблицы лидеров открытого чемпионата "Орандж Блоссом", он почувствовал себя так, словно появился на свет с зажатым в руке новеньким мячом от Тайтлиста!

Широким шагом он двинулся к пятнадцатому фарвею <Фарвей - ровная лужайка на поле для игры в гольф.>. Телевизионные камеры следили за каждым его движением, и он преисполнился самонадеянности. Все поражения двух последних лет в финальных турах теперь остались позади. Они были лишь случайностями, не чем иным, как досадными недоразумениями. Этот техасский мальчик сейчас взбудоражит весь мир гольфа.

Какая-то хорошенькая болельщица из-под навеса для зрителей послала ему воздушный поцелуй. Он, улыбнувшись, сделал вид, что поймал его в воздухе и опустил в карман.

Скит достал клэб номер восемь с металлической головкой для легкого подводящего удара к пятнадцатой грин <Грин - лужайка перед лункой.>. Далли сжал клэб, оценил направление и стал в стойку. Он чувствовал себя сильным и спокойным. Его отрыв ощутим, он играет свою игру, и никто не в силах вырвать у него победу.

Никто, кроме Медведя.

"Неужели ты всерьез полагаешь, что можешь здесь выиграть, Бодин? - Голос Медведя, ворвавшийся в голову Далли, звучал так, словно Джек Никлое стоял рядом. - Турниры по гольфу выигрывают такие чемпионы, как я, а не неудачники вроде тебя!"

"Проваливай! - завопил мозг Далли. - Немедленно сгинь с глаз моих!" На его лбу выступили капельки пота. Он поправил захват клэба и попытался вновь расслабиться, стараясь не вслушиваться в этот голос.

"Что ты хочешь доказать себе? Чего ты добился в своей жизни, кроме как попортил все вокруг?"

"Оставь меня в покое!" Далли отступил от мяча, повторно выверил направление на лунку и вновь изготовился для удара.

Он замахнулся клюшкой и ударил по мячу. Над толпой пронесся дружный стон, когда мяч, уклонившись влево, приземлился в "бурьяне" <"Бурьян" - неровная, часто поросшая высокой травой часть поля около фарвея.>.

Перед мысленным взором Далли Медведь покачал большой светловолосой головой:

"Это как раз то, о чем я тебе толкую, Бодин! У тебя просто нет качеств, которые нужны человеку, чтобы из него получился чемпион".

Скит с озабоченным лицом подошел к Далли:

- Что за чертов удар? Теперь тебе придется здорово попотеть, чтобы сделать пар.

- Просто я потерял равновесие, - огрызнулся Далли, двинувшись в сторону грин.

"Просто ты потерял мужество", - шепотом вставил Медведь.

Медведь начал появляться в его мыслях вскоре после того, как Далли стал играть в профессиональных турнирах. До этого он слышал в голове лишь голос Джейси. Разумом Далли понимал, что сам создал этого Медведя; он осознавал также, что существует большое различие между реальным Джеком Никлосом, с его мягкой речью и изысканными манерами, и этим порождением дьявола, говорящим, как Никлое, внешне схожим с Никлосом и знающим все сокровенные тайны Далли.

Однако логика имеет мало общего с персональными дьяволами, и совсем не случайно персональный дьявол Далли принял обличье Джека Никлоса - человека, которого он боготворил едва ли не более кого бы то ни было, человека из прекрасной семьи, пользующегося уважением равных себе и показывающего игру в гольф, какой свет не видывал. Человека, который не потерпел бы неудачу, даже если бы постарался!

"Ты пацан, бьющий в бурьян", - прошептал Медведь, когда Далли прицелился для короткого удара в шестнадцатую грин.

Мяч коснулся края лунки и отскочил в сторону.

Джонни Миллер сочувственно взглянул на Далли и загнал свой мяч в лунку, сделав пар. Двумя лунками позже, когда Далли выполнил свой плоский удар на восемнадцатый, его преимущество в четыре удара растаяло, и Миллер с ним сравнялся.

"Твой старик говорил тебе, что ты немногого достигнешь, - сказал Медведь, когда драйв <Драйв - сильный удар, часто выполняется драйвером - длинным деревянным клэбом.> Далли предательски скользнул в сторону. - Почему ты его не послушал?"

Чем хуже шла игра у Далли, тем чаще он отпускал в толпу шутки.

- Ну вот, откуда взялся этот жалкий удар? - обратился он к зрителям, почесывая голову в притворном недоумении. И тут он указал на пышную матрону, стоявшую невдалеке от канатов. - Мадам, не могли бы вы отложить свою сумочку и подойти сюда, чтобы вместо меня сделать следующий удар?

Последнюю лунку он взял за боуги <Боуги - среднее количество ударов, которое требуется очень сильному игроку для проведения мяча в лунку или для завершения всего матча.>, Миллер же уложился в меньшую сумму. После того как игроки подписали свои карточки для подсчета очков, председатель оргкомитета турнира вручил Миллеру кубок за первое место и чек на тридцать тысяч долларов. Далли пожал ему руку, приветственно похлопал по плечу и пошел еще немного поразвлечь публику.

- Вот что получилось из-за того, что я вчера вечером позволил Скиту накачать меня пивом! Да моя бабушка-старушка сегодня сыграла бы лучше, возьми она с собой садовые грабли и роликовые коньки!

Детство Далли прошло в попытках увернуться от отцовских кулаков, и ему лучше было знать, надо ли показывать, как ему больно.

Глава 4

Франческа стояла в ворохе отвергнутых ею вечерних платьев и изучала свое отражение в зеркальной стене спальни, на сегодняшний день декорированной шелком пастельных тонов, который идеально гармонировал с креслами эпохи Людовика XV и картинами раннего Матисса. Подобно архитектору, углубленному в проект, она исследовала лицо двадцатилетней девушки в поисках наведенных злыми силами изъянов, способных самым подлым образом появиться с тех пор, как она в последний раз смотрела в зеркало. Ее маленький прямой носик был напудрен полупрозрачной пудрой стоимостью двенадцать фунтов за коробочку, на веках дымчатые тени, а ресницы, расчесанные крошечным черепаховым гребешком, были покрыты ровно четырьмя слоями импортной немецкой туши. Ее критический взгляд опустился по контурам миниатюрного тела к прелестной округлости груди, затем исследовал изящные линии талии и перешел к ногам, которые прекрасно смотрелись в брючках из лакированной зеленой замши. Ансамбль безупречно дополняла блузка из шелка цвета слоновой кости от Пьеро Де Монти. Франческу только что назвали в числе десяти самых красивых женщин Великобритании 1975 года. Хотя девушка не была настолько глупа, чтобы заявлять об этом вслух, втайне она поражалась: зачем это журналы утомляют публику именами остальных девяти женщин?

Тонкие черты Франчески по классическим канонам были красивее, чем у ее матери или бабушки, и в то же время они были более живыми. Ее раскосые зеленые глаза могли становиться холодными и сдержанными, как у кошки, когда она была недовольна, или игривыми, как у официантки из Сохо, когда ее настроение менялось к лучшему. Когда Франческа поняла, насколько это повышает к ней внимание, она начала подчеркивать свое сходство с Вивьен Ли, позволяя своим каштановым волосам спадать на плечи волнистым облаком, а иногда для усиления сходства с помощью заколок для волос открывала свое точеное лицо.

Когда Франческа рассматривала свое отражение, ей даже не приходило в голову, что она - пустое и тщеславное создание и что многие из тех, кого она считает своими друзьями, с трудом ее переносят. Мужчины любили ее, и только это для нее имело значение. Она была настолько прекрасна, настолько обворожительна, что стоило ей приложить усилия - и лишь самые стойкие мужчины могли устоять против ее чар. Мужчины находили, что пребывание с Франческой подобно употреблению наркотиков, и даже после завершения отношений многие из них возвращались, получая повторный сокрушительный удар.

Как и ее мать, она разговаривала гиперболами и выделяла слова невидимым курсивом, в результате чего даже самые обыденные события звучали из ее уст как грандиозные приключения. Ходили слухи, что в постели она бесподобна, хотя сведения о тех, кто действительно проникал в пленительное лоно милой Франчески, со временем становились довольно расплывчатыми. Несомненным было лишь то, что целовалась она великолепно, прижимаясь к груди мужчины, сворачиваясь в его руках, как чувственный котенок, время от времени облизывая рот партнера кончиком своего маленького розового язычка.

Франческа никогда не сомневалась, что обожание мужчин в значительной степени связано с ее правильным поведением. Они никогда не должны были страдать от приступов ее глупости, ее вечных опозданий или ссор, когда она бывала не в настроении.

По крайней мере до тех пор.., пока они ей не надоедали. После этого она становилась невыносимой.

Нанеся на губы тонкий слой кораллового блеска, Франческа не смогла сдержать улыбку при воспоминании о своей самой значительной победе, хотя тогда ее крайне расстроило то, что расставание прошло не так гладко, как ей хотелось. Тем не менее что же она могла поделать? Те несколько месяцев, когда во время исполнения его официальных обязанностей она играла вторую скрипку, пролили беспристрастный свет реальности на восхитительные картины королевского бессмертия которые поначалу ее развлекали, - зеркальные экипажи, распахнутые двери соборов, звучащие трубы, - картины не столь уж немыслимые для девушки, выросшей в спальне принцессы.

Когда Франческа наконец разобралась со своими чувствами касающимися их взаимоотношений, и поняла, что она не хочет отдать всю себя в распоряжение Британской империи, она пыталась по возможности спокойно разорвать их связь. Но он воспринял это куда как более драматично. Она до мелочей помнила то, как он выглядел в тот вечер: в безупречном костюме, в изысканной обуви, идеально подстрижен. Кто бы мог подумать, что человек без единого изъяна снаружи мог содержать внутри столько подводных камней? И она вспомнила тот вечер, когда завершила свои взаимоотношения с самим видным холостяком Великобритании.

Они только что пообедали, уединившись в его апартаментах и лицо его казалось молодым и трогательно ранимым в трепетном свете свечей, смягчавшем суровые аристократические черты. Ее взгляд скользил поверх камчатой скатерти, столового серебра, которому было более двухсот лет, и фарфоровой посуды с золотым обрамлением в двадцать четыре карата. Всем своим видом она пыталась заставить его понять, что предстоящий разрыв для нее гораздо мучительнее, чем, может быть, для него.

- Я понимаю, - сказал он после того, как Франческа как можно деликатнее изложила причины, препятствующие продолжению их дружбы. И затем повторил:

- Я понимаю.

- Ты действительно понимаешь? - Она склонила голову набок, и волосы соскользнули с ее лица, открывая для лучей света двойные капельки горного хрусталя, которые свисали с мочек ее ушей и мерцали, словно звезды на каштановом небе.

Его резкий ответ ее поразил.

- Конечно, нет. - Оттолкнувшись от стола, он решительно поднялся. - Я вообще ничего не понимаю. - Его взгляд скользнул по полу и затем вновь обратился к ней. - Должен признать, что я многим поступился ради тебя, Франческа, и ты дала мне повод поверить, что я тебе небезразличен.

- Но ведь это правда, - ответила она горячо. - Ты действительно дорог для меня!

- Но не настолько, чтобы терпеть все то, что вокруг меня происходит!

Наряду с упрямой гордостью в его голосе слышно было страдание, что заставило Франческу почувствовать себя ужасно виноватой. Разве аристократы не должны скрывать свои эмоции невзирая ни на что?

- Но терпеть действительно приходится много, - напомнила она.

- Да, конечно же, это так! - В его смехе был привкус горечи. - С моей стороны было глупо поверить, что я настолько тебе дорог, что ты готова разделить со мной все!

Сейчас, в уединении своей спальни, Франческа на мгновение нахмурилась, глядя на свое отражение. Поскольку она никогда и ни к кому не испытывала серьезного чувства, ее всегда удивляло, как некоторые из мужчин, с которыми у нее были близкие отношения, бурно реагируют на расставание.

Во всяком случае, теперь уже ничего нельзя было поделать.

Она закрыла баночку с блеском для губ и попыталась поднять себе настроение, мурлыкая мотив популярной в тридцатые годы в дансингах Британии песенки о мужчине, который танцевал с девушкой, танцевавшей когда-то с принцем Уэльским.

- Я сейчас ухожу, дорогая, - произнесла Клоуи, появившись в дверном проеме и поправляя поля фетровой шляпки на своих темных, коротко стриженных вьющихся волосах. - Если позвонит Хельмут, скажи ему, что я буду к часу.

- Если позвонит Хельмут, я скажу ему, что ты умерла, истекая кровью. - Франческа опустила руку на бедро, ее светло-коричневые ногти, которыми она нервно постукивала по зеленой замше брюк, выглядели, как точеный миндаль.

Клоуи наконец справилась с застежкой норкового манто:

- Ну, дорогая...

Франческа ощутила внезапный приступ жалости, увидев, насколько усталой выглядит мать, но подавила его, напомнив себе, что саморазрушительные отношения с мужчинами у Клоуи зашли в последние месяцы слишком далеко и она обязана указать на это матери.

- Он жиголо, мама. Все об этом знают! Паршивый немецкий принц, который делает из тебя полную дуру. - Минуя надушенные вешалки от Порто в своем шкафу, она добралась до пояса с отделкой в виде рыбьей чешуи, который купила у Дэвида Уэбба во время последнего посещения Нью-Йорка. Застегнув его на талии, Франческа вновь обратилась к Клоуи:

- Я беспокоюсь о тебе, мама. У тебя под глазами круги, и ты все время выглядишь усталой. С тобой стало уже невозможно жить вместе! Не далее как вчера ты принесла домой бежевое кимоно от Живанши вместо серебряного, которое я у тебя просила!

Клоуи вздохнул:

- Прости, дорогая. Я.., у меня сейчас столько забот, а в тот раз я плохо выспалась. Завтра я принесу тебе серебряное кимоно!

Радость Франчески по поводу того, что она получит желаемое кимоно, не затмила озабоченности делами Клоуи. С максимально возможной деликатностью она попыталась заставить мать понять всю серьезность ситуации:

- Тебе сорок лет, мама! Ты должна начать уделять себе больше внимания. Боже, ты уже несколько недель не делала массаж лица!

С тревогой она увидела, что ее слова расстроили Клоуи.

Бросившись к матери, Франческа обняла ее, стараясь не повредить косметику, тщательно нанесенную на лицо Клоуи.

- Я тебя обожаю. Ты по-прежнему самая красивая мама в Лондоне!

- Это и напоминает мне о том, что одной мамы в этом доме достаточно! Ты действительно принимаешь противозачаточные пилюли? Да, дорогая?

Франческа тяжело вздохнула;

- Ну сколько можно об одном и том же...

Клоуи достала пару перчаток из сумочки из страусовой кожи от Шанель и стала их надевать.

- Для меня невыносима мысль о том, что ты можешь забеременеть, ты еще слишком молода. Беременность так опасна!

Франческа отбросила волосы назад и повернулась к зеркалу.

- Все больше причин не забывать об этом, не так ли? - произнесла она миролюбиво.

- Все же будь поосторожней, дорогая!

- Ты когда-нибудь слышала, чтобы я теряла контроль в ситуациях, связанных с мужчиной?

- Слава Богу, нет. - Клоуи продела пальцы под воротник норкового манто и приподняла мех так, что он закрыл нижнюю часть подбородка. - Ах, если бы я больше походила на тебя, когда мне было двадцать... - На ее лице появилась кривая улыбка. - Впрочем, кого я хочу обмануть? Вот если бы мне походить на тебя сейчас... - Послав дочери воздушный поцелуй, она помахала на прощание сумочкой и вышла в коридор.

Глядя на свое отражение в зеркале, Франческа наморщила носик, затем вытащила гребень, только что закрепленный в волосах, и подошла к окошку. Когда она смотрела вниз на сад, ее тоже посетило непрошеное воспоминание о той встрече с Эваном Варианом, и она поежилась. Хотя она знала, что для большинства женщин секс не мог быть таким кошмаром, ее опыт, приобретенный с помощью Эвана три года назад, значительно уменьшил желание экспериментировать в этой области даже с теми мужчинами, которые ей нравились. Кроме того, в ее сознании остались слова Эвана о фригидности, которые в самые неподходящие моменты мучили ее. Наконец прошлым летом она собрала всю свою отвагу и позволила привлекательному молодому шведскому скульптору, встреченному в Марракеше, заманить ее в постель.

Франческа нахмурилась, вспомнив, как все это было ужасно. Она знала, что секс должен быть чем-то большим, чем процесс, когда на тебя кто-то просто периодически наваливается, прикасаясь к самым интимным местам. Единственным чувством, сформировавшимся в ней в результате того опыта, был невыносимый страх. Она ненавидела свою уязвимость, обессиливающее осознание утраты контроля. Где же та таинственная близость, о которой пишут поэты? Почему она не способна почувствовать себя кому-либо близкой?

Наблюдая за взаимоотношениями Клоуи с мужчинами, Франческа еще в раннем возрасте поняла, что секс является таким же предметом торговли, как и все остальное. Она знала, что рано или поздно ей опять придется позволить мужчине заняться с ней любовью. Но она решила, что этот момент не наступит до тех пор, пока у нее не будет чувства полного контроля над ситуацией, а награда будет достаточно высока, чтобы оправдать неприятные переживания. Какой может оказаться эта награда, точно она не знала. Конечно же, не деньги. Деньги - это нечто понятное, само собой разумеющееся, об этом не стоит и думать. И не положение в обществе, поскольку оно досталось ей еще при рождении. Это нечто.., то неуловимое нечто, которого не хватало в ее жизни.

Тем не менее, будучи по натуре оптимисткой, Франческа считала, что отрицательный сексуальный опыт может сослужить ей и хорошую службу. Многие из ее знакомых прыгали из постели в постель, в конце концов теряя чувство собственного достоинства. Она не прыгала ни в какие постели, хотя и была способна создавать иллюзию сексуальной опытности, обводя вокруг пальца даже свою мать, и при всем том оставалась равнодушной. В конце концов, это была эффектная комбинация, которая интриговала наиболее интересных представителей мужского пола.

Звонок телефона прервал ее мысли. Переступив через ворох отвергнутой одежды, она прошла по ковру и сняла трубку.

- Алло, это Франческа, - сказала она, усаживаясь в одно из кресел в стиле Людовика XV.

- Франческа, не вешай трубку! Мне нужно с тобой поговорить.

- Хорошо, если ты не станешь опять изображать из себя святого! - Скрестив ноги, она начала исследовать покрытые лаком ногти в поисках изъянов.

- Дорогая, я не хотел тебя так обидеть на прошлой неделе. - Тон Николаев был умиротворяющим, и она представила его сидящим за столом в офисе с выражением решительности на красивом лице. - Мне было очень тяжело без тебя, - продолжал он. - Прости меня, если я был не прав.

- Ты действительно был не прав, - заявила Франческа. - Действительно, Николас, ты вел себя как самодовольный тупица. Ненавижу, когда на меня кричат, и терпеть не могу, когда меня выставляют бессердечной роковой женщиной!

- Прости, дорогая, но я вовсе не кричал. Это ты была, как... - Он замолчал, по-видимому, пытаясь подыскать приемлемое выражение.

Франческа нашла изъян, который искала, практически невидимую щербинку на покрытом лаком ногте указательного пальца. Не вставая с кресла, она потянулась к туалетному столику за бутылочкой со светло-коричневым лаком.

- Франческа, дорогая, я подумал, может, ты захочешь поехать со мной в Хэмпшир в этот уик-энд?

- Извини, Ники. Я занята. - Пробка на бутылочке с лаком послушно повернулась под ее пальцами. Доставая кисточку, она бросила взгляд на бульварную газету, брошенную у телефона.

Стеклянная подставка, лежавшая на газете, увеличивала оказавшийся под ней кружок текста, так что буквы ее имени деформировались, как отражение в кривом карнавальном зеркале.

"Франческа Дей, очаровательная дочь представительницы международного высшего света Клоуи Дей и внучка легендарной кутюрье Ниты Серрителла, вновь разбивает сердца.

Последней жертвой неистовой Франчески стал ее постоянный в последнее время спутник, обаятельный Николас Гвинвик, тридцатитрехлетний наследник пивоваренного бизнеса Гвинвиков.

Друзья утверждают, что Гвинвик готовился объявить дату свадьбы, когда Франческа начала появляться в сопровождении двадцатитрехлетнего киноактера-дебютанта Дэвида Грэйвса..."

- Тогда в следующий уик-энд?

Франческа уселась в кресле поудобнее, отвернулась от газеты и вновь занялась ногтями.

- Вряд ли, Ники. Давай не будем усложнять себе жизнь!

- Франческа! - На мгновение показалась, что голос Николя задрожал. - Ты.., ты говорила, что любишь меня. Я верил тебе...

На лбу Франчески появились морщинки недовольства. Она почувствовала себя виноватой, хотя ее едва ли можно было упрекнуть в том, что ее слова были неверно истолкованы. Держа на весу кисточку с лаком для ногтей, она приблизила подбородок к трубке.

- Я действительно люблю тебя, Ники. Как друга. Бог мой, ты такой милый и дорогой... - "...и занудный!" - подумала Франческа. - Как можно тебя не любить? Мы так чудесно вместе проводили время. Помнишь вечеринку у Глории Хаммерсмит, когда Тоби прыгнул в тот ужасный фонтан...

Она услышала на другом конце телефонного провода приглушенное восклицание:

- Франческа, как ты могла так поступить?

Она подула на свой ноготь.

- Как поступить?

- Появляться вместе с Дэвидом Грэйвсом. Ведь мы с тобой практически помолвлены!

- Дэвид Грэйвс тебя абсолютно не касается, - резко ответила Франческа. - Мы не помолвлены, и я буду разговаривать с тобой снова тогда, когда ты будешь способен вести себя более цивилизованно.

- Франческа!..

Трубка со стуком опустилась на рычаг телефонного аппарата. Николя Гвинвик не имеет никакого права ее допрашивать.

Не переставая дуть на ноготь, девушка подошла к шкафу. Они с Ники весело проводили время, но Франческа его не любит и решительно не имеет никаких намерений провести остаток своей жизни в качестве супруги пивовара, даже и богатого.

Как только лак на ногте высох, Франческа возобновила поиски того, в чем можно было бы пойти на прием к Сисси Кавендиш. Она все еще не нашла то, что хотела, когда в дверь постучали и в спальню вошла рыжеволосая женщина средних лет в скатанных на лодыжках эластичных чулках. Раскладывая принесенную ею стопку аккуратно сложенного дамского белья, женщина сказала:

- Я уйду на пару часов, если вы не возражаете, мисс Франческа.

Франческа держала вечернее платье от Ива Сен-Лорана из медового шифона, отделанное по краю коричневыми и белыми страусовыми перьями. Платье принадлежало Клоуи, но Франческа влюбилась в него с первого взгляда. Так что перед тем, как платье перекочевало в шкаф ее спальни, его пришлось укоротить и убрать в груди.

- Что ты думаешь о шифоне на завтрашний вечер, Хедда, - спросила она. - Слишком просто?

Хедда уложила оставшееся белье Франчески и закрыла дверцу шкафа.

- На вас все смотрится великолепно, мисс.

Франческа медленно повернулась перед зеркалом и наморщила носик. Сен-Лоран был слишком консервативен, во всяком случае, это не ее стиль. Бросив платье на пол, она переступила через ворох непонравившихся нарядов и снова начала рыться в своем шкафу. Ее бархатные бриджи подошли бы прекрасно, но к ним надо подобрать блузку!

- Вам еще что-нибудь нужно, мисс Франческа?

- Нет ничего, - рассеянно ответила девушка.

- Тогда я вернусь к чаю, - объявила домоправительница, направляясь к двери.

Франческа обернулась, чтобы спросить об ужине, и тогда в первый раз заметила, что домоправительница наклоняется вперед сильнее, чем обычно.

- Тебя снова беспокоит спина? Кажется, ты говорила мне, что тебе лучше?

- Было немного лучше, - ответила домоправительница, тяжело опустив руку на ручку двери. - Но последние несколько дней спина болит так, что я наклоняюсь с трудом, поэтому мне надо уйти на несколько часов. Я иду в больницу.

Франческа подумала, что было бы ужасно жить, как бедная Хедда, со скатанными на лодыжках чулками и спиной, которая болит при любом движении.

- Я сейчас возьму свои ключи, - в порыве жалости предложила она. - Я отвезу тебя к врачу Клоуи на Харли-стрит и скажу ему прислать счет.

- Не беспокойтесь, мисс. Я могу сходить в больницу.

Но Франческа и слушать не стала. Она не выносила зрелища страданий людей, и сама мысль о том, что бедная Хедда не получит наилучшего медицинского ухода, вызывала у нее протест. Приказав домоправительнице ждать в машине, девушка сменила шелковую блузку на кашемировый свитер, надела на запястье браслет из золота и слоновой кости, позвонила по телефону, надушила себя персиковым и абрикосовым ароматом "Фам" и вышла из комнаты. При этом у нее даже не возникла мысль о беспорядочно разбросанных одежде и аксессуарах, которые Хедде придется подбирать, наклоняясь, по возвращении из больницы.

Волосы развевались по плечам Франчески, когда она сбегала по лестнице, куртка с отделкой из лисьего меха и черепахового панциря раскачивалась на руке, мягкие кожаные ботиночки утопали в ковре. Пересекая холл, она прошла мимо подстриженных в форме двух шаров растений в горшках из майолики. В холл проникало мало солнечного света, поэтому растения никогда не цвели и их приходилось менять каждые шесть, недель - подобная экстравагантность не смущала ни Клоуи, ни Франческу. Зазвонили дверные колокольчики.

- Ну что там еще, - пробормотала Франческа, взглянув на свои часы. Если она не поторопится, ей никогда не успеть отвезти Хедду к доктору и переодеться на вечеринку к Сисси Кавендиш. Она нетерпеливо распахнула наружную дверь.

На пороге стоял полицейский констебль в форме, что-то уточняя в маленькой записной книжке.

- Мне нужна Франческа Дей, - сказал он, подняв голову и слегка покраснев под впечатлением ее неотразимой внешности.

Первое, что пришло в голову Франческе, были неоплаченные квитанции о штрафах за нарушение правил дорожного движения, валявшиеся на полке ее шкафа. Она одарила полицейского лучшей из своих улыбок:

- Это я! Я, должно быть, в чем-то провинилась?

Констебль обратился к ней официальным тоном:

- Мисс Дей, боюсь, у меня для вас плохие новости.

Только сейчас Франческа заметила, что он держит какой-то предмет. Когда она узнала сумочку из страусовой кожи, принадлежавшую Клоуи, ее охватило страшное предчувствие.

Полицейский отвел взгляд в сторону:

- Кажется, с вашей матерью произошел довольно серьезный несчастный случай...

Глава 5

Далли и Скит катили по Сорок девятому шоссе, направлялясь в сторону Хаттисберга, штат Миссисипи. Далли пару часов поспал на заднем сиденье, пока Скит вел машину, однако сейчас он вновь был за рулем, радуясь, что первый удар надо будет выполнить только в 8.48 утра и у него останется время погонять мячи перед матчем. Он ненавидел эти ночные переезды с финального круга одного турнира на отборочный следующего почти так же, как и все прочее. Он был убежден, что если бы этим жирным котам из Профессиональной ассоциации гольфа пришлось сделать хотя бы несколько ночных рейдов через границы трех штатов, они наверняка тотчас же изменили бы правила проведения соревнований.

На поле для гольфа Далли не волновало, как он одет - главное, чтобы на рубашке не было изображений животных и никакой предмет одежды не был розового цвета, - зато за пределами поля он был чрезвычайно разборчив в отношении своего туалета. Он отдавал предпочтение выцветшим, плотно сидящим ливайсам, спускающимся на каблуки кожаных ботинок ручной работы, и старой, изрядно застиранной майке, которую при желании можно сбросить и протереть ею капот своего "бьюика" "Ривьера" без риска поцарапать полировку. Несколько болельщиц прислали ему ковбойские шляпы, но он никогда не носил их, предпочитая кепки с узким козырьком. Он утверждал, что репутация стетсонов навсегда подорвана тем, что их носят слишком много пузатых страховых агентов в кримпленовых летних костюмах. Нельзя сказать, чтобы Далли имел что-то против кримплена, разве что это был кримплен не американского производства.

- Вот история как раз для тебя, - сказал Скит.

Далли, зевнув, принялся размышлять, сможет ли он хоть когда-нибудь выполнить удар этой чертовой клюшкой номер два с железной головкой. Накануне это ему не удалось, и он не мог понять, в чем причина. Со времени прошлогоднего поражения на открытом чемпионате "Орандж Блоссом" он стал играть получше, но ни в одном мало-мальски крупном турнире этого сезона по-прежнему не смог занять места выше четвертого.

Скит поднес газетенку поближе к освещенному перчаточному отделению:

- Помнишь, я как-то показывал тебе фото английской малышки, той, что повсюду таскалась с каким-то парнем, вроде как принцем, и с кинозвездами?

Возможно, он слишком быстро смещает центр тяжести.

Может, именно из-за этого у него бывают проблемы с клюшкой номер два с железной головкой? Либо из-за того, что он сильно отклоняется назад...

Скит продолжал:

- Ты еще говорил, что она из тех женщин, что не подадут руки, если у тебя нет кольца с розовым алмазом. Ну как, вспомнил?

Далли утвердительно хмыкнул.

- Короче говоря, кажется, ее мамашу на прошлой неделе сбило такси. Здесь есть ее фотография, как она выходит с заупокойной службы, с кошмарной подписью: "Безутешная Франческа Дей, оплакивающая свою мать, известную в светских кругах", вот что тут написано. И как ты думаешь, до чего они дойдут с подобной дребеденью?

- С какой?

- Безутешная... С такими словами!

Далли перенес вес тела на одну ягодицу и залез в задний карман джинсов.

- Она богатая. Будь она бедной, написали бы просто, что она "скорбит". У тебя есть еще резинка?

- Пачка "Джуси-фрут".

Далли отказался.

- Через несколько миль будет стоянка грузовиков. Можем размять ноги.

Они остановились и, выпив кофе, опять полезли в автомобиль. Добрались до Хаттисберга очень быстро, и у Далли оказалась масса времени до первого удара, поэтому он легко прошел отборочный круг турнира. Позже, в полдень того же дня, по пути в мотель оба зашли в местное отделение связи проверить утреннюю почту. Они обнаружили пачку счетов, а также несколько писем - одно из них положило начало спору, продолжавшемуся весь путь до мотеля.

- Я не продаюсь и не желаю ничего больше слышать об этом, - отрезал Далли, сорвав с головы шапочку и швырнув ее на кровать в номере мотеля, затем стянул через голову майку.

Скит уже опаздывал на свидание, которое назначил кудрявой официантке из коктейль-бара, но, глянув поверх письма, которое держал в руке, принялся изучать грудную клетку Далли, его широкие плечи и рельефную мускулатуру.

- Ты чуть ли не самый упрямый из всех сукиных сынов, каких я знавал в жизни, - провозгласил он. - Такая милая мордашка и сверхразвитые грудные мышцы могли бы прямо сейчас принести нам больше денег, чем ты со своей ржавой клюшкой номер пять заработал за весь этот сезон!

- Я не позирую на календари для педиков.

- О.Дж.Симпсон пошел на это, - заметил Скит, - а также Джо Намат, да и та французская задница на лыжах. Черт возьми, Далли, ведь ты единственный из игроков в гольф, кого они надумали попросить.

- Я не сделаю этого! - взревел Далли. - Я не продаюсь!

- Но ты же делал ту журнальную рекламу для фирмы "Фут-Джой"!

- Там было совсем другое дело, и ты это прекрасно знаешь. - Далли горделиво прошествовал в ванную и захлопнул дверь, потом заорал с другой стороны:

- "Фут-Джой" делает чертовски классные туфли для гольфа!

Зашумел душ, и Скит покачал головой. Что-то бормоча себе под нос, он пересек холл и направился в свою комнату. Уже давно многим людям стало ясно, что с такой внешностью Далли прямая дорога в Голливуд, но этот дурак не желал воспользоваться ею. Агенты, специализирующиеся на открытии дарований, принялись осаждать его междугородными звонками в первый же год, как он начал участвовать в турнирах, но Далли только и делал, что обзывал их кровопийцами и отпускал в общем-то оскорбительные замечания относительно их матерей, что само по себе было бы не столь плохо, если бы он не повторял этого слишком часто им в лицо. "Хотелось бы знать, - думал Скит, - что страшного в том, чтобы заработать немного легких денег на стороне?" Пока Далли не начнет выигрывать крупные чемпионаты, ему никогда не видать чеков с шестизначными цифрами, какие получают парни вроде Тревино, не говоря уж о дорогих сделках, заключенных Никлосом и Палмером.

Скит причесался и сменил фланелевую рубашку. Он не видел ничего предосудительного в позировании для календаря, пусть даже если при этом действительно пришлось бы дышать одним воздухом с хорошенькими мальчиками типа Дж.В.Намата. У Далли было то, что агенты по отбору дарований называли сексуальным магнетизмом. Черт побери, этого не видно разве что слепому. Как бы низко он ни опускался в турнирной таблице, за ним всегда следовала многочисленная толпа, способная заполнить собой целую трибуну и, по-видимому, процентов на восемьдесят состоявшая из обладательниц губной помады. Как только он выходил за пределы игрового поля, эти женщины слетались к нему словно мухи на мед. Холли Грейс говаривала, что женщины любят Далли за то, что, как им известно, его нижнее белье не имеет никакой цветовой направленности, а сам он не имеет записей Уэйна Ньютона. Что мы имеем в лице Далласа Бодина, неоднократно подчеркивала Холли Грейс, так это последний образчик настоящего чисто американского мужчины из штата Одинокой Звезды!

Скит схватил ключ от двери и довольно ухмыльнулся. Когда он последний раз говорил с Холли Грейс по телефону, та сказала, что если Далли в ближайшее время не победит в каком-нибудь крупном турнире, то Скит просто должен будет сказать свое слово, пристрелив его, чтобы раз и навсегда прервать полосу неудач.

***

Ежегодный прием у Миранды Гвинвик, всегда проводившийся в последнюю неделю сентября, был в полном разгаре, а его хозяйка с чувством глубокого удовлетворения занималась исследованием блюд с красными средиземноморскими креветками, крошечными артишоками и омарами в листьях. Миранда, автор нашумевшей профеминистской книги "Женщина как воительница", любила хорошо принять гостей хотя бы затем, чтобы доказать миру, что феминизм ни в коей мере не исключает хлебосольного образа жизни. Ее личные взгляды не допускали ношения дамского платья или использования косметики, однако прием гостей предоставлял ей возможность потренироваться в том, что она в книге "Женщина как воительница" обозначила термином "доместика", подразумевая под ним наиболее цивилизованную сторону человеческой натуры как мужской, так и женской.

Она обвела взглядом изысканную группу гостей, которую собрала меж резных колонн своей гостиной, заново отделанной в августе братом Миранды в качестве подарка к ее дню рождения. Музыканты и интеллектуалы, несколько членов палаты лордов, горстка известных писателей и артистов, несколько шарлатанов для придания пикантности - это был именно тот тип возбуждающих ее чувства людей, которых она так любила собирать вместе. Она нахмурилась, когда ее взгляд упал на пресловутую ложку дегтя в бочке меда ее удовольствия - крохотную Франческу Серрителла Дей, как всегда эффектно разодетую и неизменно в центре внимания мужчин.

Она наблюдала, как Франческа порхает от одной группы беседующих к другой, выглядя возмутительно прелестной в шелковом бирюзовом платье. Она откидывала облако своих каштановых волос с таким видом, словно мир был принадлежавшей ей устрицей, полной жемчуга, тогда как всему Лондону было доподлинно известно, что у нее за душой не было ни гроша.

Каким, должно быть, сюрпризом было для нее узнать, что после Клоуи остались одни долги.

За вежливым шумом, производимым гостями, Миранда расслышала громкий смех Франчески и разобрала ее слова благодарности нескольким мужчинам, которые та произносила с придыханием, небрежно выделяя совершенно пустые слова в манере, приводившей Миранду в бешенство. Однако эти тупые ублюдки один за другим таяли и растекались маленькими теплыми лужицами у ее ног. К несчастью, одним из этих тупых ублюдков был ее собственный горячо любимый брат Ники.

Миранда, нахмурившись, взяла персик из опаловой чаши от Лалик с оттиснутыми изображениями стрекоз. Николас был для нее самым главным человеком в мире, на редкость чутким и обладавшим просветленной душой. Это Ники подбил ее написать "Женщину как воительницу". Он помогал ей оттачивать мысли, приносил кофе по ночам и, что самое важное, защищал от нападок матери, недоумевавшей, с какой это стати ее дочь, имея сто тысяч фунтов годового дохода, должна забивать себе голову таким бессмысленным занятием. Миранде была невыносима мысль, что, пока она тут праздно стоит, Франческа Дей разбивает ему сердце. Месяцами она наблюдала, как Франческа перелетает от мужчины к мужчине, бегом возвращаясь к Ники всякий раз, когда временно оказывалась без воздыхателя. И каждый раз он радовался ее возвращению, - возможно, чуть больше разукрашенный боевыми шрамами, с чуть меньшим жаром, - но все равно радовался.

- Когда мы вместе, - как-то объяснил он Миранде, - она заставляет меня чувствовать себя так, словно я самый умный, самый веселый, самый чувственный мужчина в мире. - Затем сухо добавил:

- Конечно, если у нее хорошее настроение; в противном же случае я ощущаю себя полнейшим дерьмом.

"Как это ей удается, - размышляла Миранда. - Как может кто-то, столь ограниченный интеллектуально и духовно, привлекать к себе такое внимание?" Миранда была уверена, что основную роль в этом играет ее необычайная красота. Однако частично этому способствовал ее живой нрав, отчего даже сам воздух вокруг нее, казалось, начинал искриться жизнью. "Дешевый балаганный трюк, - с неудовольствием думала Миранда, - ведь наверняка в голове у Франчески Дей не сыщешь ни - одной оригинальной мысли. Вы только посмотрите на нее! Она без денег, без работы, но ведет себя так, словно ей ни до чего нет дела. И возможно, ей действительно на всех наплевать - на всех, кроме Ники Гвинвика со всеми его миллионами, терпеливо ждущего, когда его поманят".

Миранда не знала, что не она одна была погружена в мрачные раздумья на этом приеме. Несмотря на показную веселость, Франческа пребывала в отчаянии. Накануне она в поисках работы нанесла визит Стюарду Бессетту, главе самого престижного в Лондоне агентства моделей. Хотя у нее не было желания делать карьеру, но в ее кругах профессия манекенщицы считалась вполне приемлемым средством зарабатывать деньги, и она решила, что таким образом хотя бы на время забудет о своих безвыходных финансовых проблемах.

Однако, к ее огорчению, Стюард заявил, что она чересчур мала ростом.

- Не имеет значения, насколько красива манекенщица, просто она должна быть пяти футов и восьми дюймов, чтобы удовлетворять требованиям модельеров, - сказал он. - А в вас от силы пять футов два дюйма. Конечно, я мог бы предложить вам кое-какую работу, где важна красота, - в качестве фотомодели, знаете ли, но вначале нужно сделать несколько пробных снимков.

Тут она вышла из себя, прокричав ему, что ее фотографировали для самых престижных в мире журналов и вряд ли ей пристало делать пробные снимки, как какой-нибудь заурядной начинающей. Теперь-то она понимала, что с ее стороны было глупо так злиться, но в тот момент она просто ничего не могла с собой поделать.

Хотя после смерти Клоуи прошел уже год, Франческа по-прежнему не могла смириться с утратой матери. Временами ей казалось, что ее горе принимает облик живого, осязаемого существа, опутывающего ее с ног до головы. Поначалу друзья сочувствовали ей, но по прошествии нескольких месяцев, видимо, посчитали, что ей пора отложить свою печаль, словно прошлогоднее шитье. Она боялась, что перестанет получать от них приглашения, если не обретет былой общительности, и, не вынося одиночества, в конце концов научилась прятать свои переживания. Бывая на публике, она смеялась и флиртовала как ни в чем не бывало.

Как ни странно, этот смех стал помогать ей, и в последние несколько месяцев она почувствовала приближение окончательного выздоровления. Иногда ее даже охватывало нечто вроде гнева в отношении Клоуи. Как могла мать оставить ее вот так, один на один с армией кредиторов, ожидающих, словно стая саранчи, удобного момента, чтобы отобрать все принадлежавшее им? Но приступы злости никогда не были продолжительными. Только сейчас, когда было уже слишком поздно, Франческа поняла, почему Клоуи казалась такой уставшей и расстроенной на протяжении последних месяцев перед тем, как ее сбило такси.

Примерно неделю спустя после смерти Клоуи у дверей их квартиры стали появляться солидные мужчины в "тройках" с официальными документами и жадными глазами.

Сначала исчезли драгоценности Клоуи, затем настал черед "астон-мартина" и живописи. В конце концов был продан и сам дом. Это позволило оплатить последние долги, но в результате Франческа осталась всего лишь с несколькими сотнями фунтов в кармане, большая часть которых уже разошлась, и теперь она временно снимала комнату в доме Сисси Кавендиш, одной из старейших подруг Клоуи. К сожалению, Франческа так и не смогла найти общего языка с Сисси, поэтому уже в начале сентября Сисси недвусмысленно дала понять, что не будет возражать, если Франческа покинет ее дом. И сейчас Франческа понятия не имела, сколько еще сможет продержаться в доме Сисси за счет неопределенных обещаний.

Она заставила себя рассмеяться на шутку Тэлмеджа Батлера и попыталась найти утешение в том, что безденежье представляет хотя и скучную, но всего лишь временную ситуацию. Она поймала взгляд Николаев, стоящего по другую сторону комнаты в своем темно-синем блейзере от "Жив энд Хоукс" и отутюженных до остроты лезвия брюках. Если бы ей удалось выйти за него замуж, она получила бы все деньги, в которых так нуждалась, однако она серьезно рассматривала этот вариант лишь однажды и очень непродолжительное время, когда несколько недель назад днем ей позвонил совершенно гнусный мужчина, который стал угрожать всеми возможными неприятностями, если она не оплатит свои кредитные карточки. Конечно же, Николас Гвинвик не был решением всех ее проблем. Она презирала женщин, которые, оказавшись в отчаянном положении, настолько теряли уверенность в себе, что выходили замуж ради денег. Ей исполнился всего двадцать один год. Ее будущее обещало быть столь необычным, что его не следовало ломать из-за временных трудностей. Что-то должно произойти в самое ближайшее время. Ей не оставалось ничего другого, как ждать.

"...это всего лишь куча мусора, которую я превращу в произведение искусства". Внимание Франчески привлек обрывок фразы элегантного Ноэля Ковардиша, мужчины с напомаженными волосами. Оставив обществе Миранды Гвинвик, он очутился рядом с ней.

- Привет, моя дорогая, - сказал он. - Вы невероятно восхитительны, и я весь вечер ждал случая, чтобы вас заполучить!

Миранда попросила меня развлечь вас.

Она, улыбнувшись, вложила свою ручку в его раскрытую ладонь.

- Франческа Дей, - представилась она. - Надеюсь, я стою того, чтобы меня ждали.

- Меня зовут лорд Байрон, а вы, несомненно, заслуживаете ожидания. Мы как-то встречались с вами раньше, хотя вы, возможно, этого не помните.

- Напротив, помню очень хорошо. Вы приятель Миранды, знаменитый кинорежиссер.

- Боюсь, что скорее наемник, который опять продался за доллары янки. - Он драматически откинул назад голову и, выпустив идеальное колечко дыма, заговорил в потолок:

- Кошмарная вещь, эти деньги. Они вынуждают выдающихся людей совершать всевозможные аморальные поступки.

Глаза Франчески недоверчиво расширились.

- А сколько именно аморальных поступков совершили вы или об этом нельзя спрашивать?

- О, много, очень много. - Он отхлебнул из высокого стакана, до краев наполненного чем-то напоминавшим неразбавленное шотландское виски. - Все, связанное с Голливудом, развращено. Тем не менее я намерен ставить свое имя даже на самом тупом коммерческом продукте.

- Как это мужественно с вашей стороны. - Она улыбнулась, в душе надеясь, что ее улыбка сойдет за выражение восхищения; на самом же деле ее позабавило, что он выглядел почти совершенной пародией на пресытившегося всемирной славой режиссера, вынужденного идти на компромисс между своим искусством и требованиями рынка.

Глаза лорда Байрона устремились на ее скулы, затем задержались на губах; по тому, как он был восхищен, но сохранял бесстрастность, она поняла, что режиссер предпочитает скорее мужскую, нежели женскую, компанию. Поджав губы, он наклонился к ней, словно намереваясь поделиться большой тайной:

- Через два дня, дорогая Франческа, я отбываю на захолустную плантацию в штате Миссисипи, где начну съемки фильма "Кровь Дельты". Этот сценарий я в одиночку превратил из кучи мусора в сильный духовный манифест.

- Я просто-таки обожаю духовные манифесты, - проворковала она, беря новый бокал шампанского с проплывавшего мимо подноса и одновременно украдкой изучая платье из тафты на Саре Фаргейт-Смит, состоящее из закрученных по спирали красных и белых полос, в попытке определить, откуда оно - от Адольфо или от Валентине.

- Я намереваюсь сделать "Кровь Дельты" своего рода аллегорией, утверждающей благоговейный трепет как перед жизнью, так и перед смертью. - Он сделал стаканом театральный жест, не пролив при этом ни капли. - Бесконечный цикл естественного порядка. Вы меня понимаете?

- Бесконечные циклы - это мое особенное пристрастие!

Мгновение он, казалось, вглядывался сквозь ее кожу, затем картинно закрыл глаза.

- Я чувствую вашу жизненную силу, пульсирующую в воздухе так, что у меня перехватывает дыхание. От вас исходят невидимые волны даже при малейшем движении головы. - Он ладонью коснулся щеки. - Я абсолютно никогда не ошибаюсь в людях. Потрогайте мою кожу. Она определенно стала холодной и влажной.

Она засмеялась:

- Возможно, креветки оказались не совсем свежими.

Он ухватил ее за руку и поцеловал кончики пальцев.

- Любовь. Я влюблен. Мне абсолютно необходимо заполучить вас в мой фильм. Едва увидев вас, я понял, что вы идеально подходите на роль Люсинды.

Франческа приподняла бровь:

- Но я же не актриса. С чего это вам пришла в голову такая мысль?

Он нахмурился:

- Я никогда не вешаю на людей ярлыков. Вы именно такая, какой, по моему ощущению, должны быть. Я скажу моему продюсеру, что отказываюсь делать фильм без вас.

- Вам не кажется, что это немного чересчур? - произнесла она с улыбкой. - Вы знаете меня всего пять минут.

- Я знаю вас всю жизнь. И потом, я всегда доверяю своему чутью - это отличает меня от других. - Он сложил губы в идеальный овал и выпустил еще одно колечко дыма. - Эта роль небольшая, но запоминающаяся. Я экспериментирую с концепцией как физического, так и духовного путешествия во времени, - южная плантация в самом пике своего расцвета, в девятнадцатом веке, и затем плантация сегодня, пришедшая в упадок. Я хочу задействовать вас в нескольких начальных сценах; они короткие, но запомнятся надолго. Вы будете играть роль юной невинной девушки, которая из Англии прибывает на эту плантацию. Она не произносит ни слова, однако ее присутствие целиком заполняет весь экран. Эта роль могла бы стать для вас визитной карточкой, если вы интересуетесь серьезной карьерой.

На какое-то мгновение Франческа и в самом деле почувствовала дикий, совершенно иррациональный приступ искушения. Карьера киноактрисы позволила бы идеальным образом разрешить все ее финансовые затруднения, да и исполнительство всегда ее привлекало. Она подумала о своей приятельнице Марисе Беренсон, кинокарьера которой, казалось, была восхитительным периодом жизни, но затем едва не расхохоталась над своей наивностью. Настоящие режиссеры вряд ли подходят к незнакомым женщинам на приемах, чтобы предложить им роль!

Байрон извлек из нагрудного кармана маленькую записную книжку в кожаной обложке и принялся что-то писать в ней ручкой с золотым пером.

- Завтра я должен уехать из Лондона в Соединенные Штаты, поэтому позвоните мне до полудня в отель, я там остановился. Не разочаровывайте меня, Франческа! Все мое будущее зависит от вашего решения. Вы ни в коем случае не должны упустить шанс появиться в главном американском фильме.

Принимая от него листок бумаги и пряча его в карман, она едва удержалась от замечания, что эта его "Кровь Дельты" не очень-то похожа на главный фильм Америки.

- Было очень приятно познакомиться с вами, лорд, но боюсь, что карьера актрисы не для меня!

Он обеими руками - в одной стакан с выпивкой, в другой мундштук - закрыл уши, отчего сразу стал похож на какого-то инопланетянина, пускающего дым.

- Никаких негативных мыслей! Вы именно та, какой я вас себе представляю. Творческое сознание ни в коем случае не может позволить себе негативных мыслей. Позвоните мне до полудня, дорогая. Я просто обязан заиметь вас!

Закончив такими словами, он вернулся к Миранде. Следя за ним, Франческа почувствовала на своем плече чью-то руку, и чей-то голос прошептал ей на ухо:

- Он не единственный, кто должен получить вас!

- Ники Гвинвик, вы страшный сексуальный маньяк, - сказала Франческа, поворачиваясь, чтобы запечатлеть мимолетный поцелуй на его гладко выбритой щеке. - Я только что познакомилась с прелюбопытным маленьким человечком. Вы его знаете?

Николас отрицательно покачал головой:

- Это один из друзей Миранды. Пойдемте в столовую, дорогая. Я должен показать вам нового де Кунинга.

Франческа послушно осмотрела полотно, затем поболтала с приятелями Ники. Она совершенно забыла о лорде Байроне, пока Миранда Гвинвик не загнала ее в угол как раз в тот момент, когда они с Николасом собрались уходить.

- Мои поздравления, Франческа, - сказала Миранда. - Я услышала удивительную новость. По-видимому, у вас просто талант приземляться на четыре лапы. Совсем как у кошки...

Франческа питала к сестре Николаев глубокую неприязнь.

Она находила Миранду сухой и ломкой, как высохшая бурая ветка, на которую та походила, к тому же считала ее излишне опекающей своего брата, который и сам был достаточно взрослым, чтобы позаботиться о себе. Эти две женщины уже давно оставили попытки перейти на нечто большее, чем показная вежливость.

- Кстати о кошках, - галантно произнесла она. - Вы выглядите восхитительно, Миранда. Как это мудро с вашей стороны - скомбинировать полосы и складки таким образом. Но о какой удивительной новости вы говорите?

- Как же, конечно, о фильме Байрона. Перед уходом он сказал что берет вас на одну из главных ролей. Все в комнате прямо позеленели от зависти.

- Вы что, в самом деле поверили ему? - Франческа приподняла бровь.

- Я не должна была ему верить?

- Конечно. Я не унижусь до того, чтобы появляться в третьесортных картинах.

Сестра Николаев, запрокинув голову, засмеялась так, что глаза засияли нехарактерным для нее блеском:

- Бедная Франческа! Действительно, третьесортные. Я-то полагала, что вы знаете всех. Очевидно, вы совсем не такая аu courant <Человек, хорошо осведомленный о жизни знаменитостей, о текущих событиях и т.д. (фр.).>, какой хотите казаться.

Франческа, считавшая себя самой осведомленной au eourant из всех, кого знала, едва скрыла досаду:

- Что вы имеете в виду?

- Прошу прощения, дорогая, я совсем не хотела вас обидеть! Просто меня удивило, что вы не слышали о Байроне. Он получил Золотую пальмовую ветвь в Каннах четыре года назад, разве вы не помните? Критики буквально без ума от него - каждый его фильм представляет великолепную аллегорию, - и все уверены, что его новое произведение ожидает громадный успех. Он работает только с самыми лучшими людьми!

Франческа ощутила легкую дрожь возбуждения, слушая, как Миранда перечисляет всех знаменитых актеров, с которыми работал Байрон. Несмотря на свои убеждения, Миранда Гвинвик отличалась непомерным снобизмом, и уж если она считает лорда Байрона заслуживающим уважения режиссером, решила Франческа, то ей следует чуть повнимательнее отнестись к его предложению.

К несчастью, как только они покинули дом его сестры, Ники потащил ее в частный клуб, который только что открылся в Челси. Они оставались в нем чуть ли не до часу ночи, после чего он сделал ей очередное предложение, и у них произошел очередной ужасный скандал - по ее мнению, безусловно, самый последний, - поэтому она легла спать очень поздно. В результате на следующий день встала далеко за полдень, да и встала-то лишь потому, что позвонила Миранда с каким-то глупым вопросом о портнихе.

Франческа выпрыгнула из постели и, проклиная горничную Сисси за то, что та не разбудила ее пораньше, помчалась через устланную ковром спальню для гостей, на ходу развязывая пояс своей ночной рубашки от Натори цвета лосося. Быстро приняв ванну, она натянула брюки черной шерсти и довершила наряд малиново-желтым свитером от Сони Райкель. Поспешно наложив скупой макияж с помощью минимального количества румян, туши для ресниц и губной помады, она втиснулась в высокие, до колен, ботинки на "молниях" и понеслась в отель Байрона, где клерк сообщил ей, что режиссер уже выписался.

- Он не оставил какого-нибудь сообщения? - спросила она, нетерпеливо постукивая пальцами по стойке.

- Сейчас проверю.

Мгновение спустя клерк вернулся с конвертом. Франческа вскрыла его и быстро пробежала глазами послание.

"Hosannas <Осанна, слава (древнеевр.).>, дорогая Франческа!

Если вы сейчас читаете эти строки, значит, к вам вернулась способность рассуждать здраво, хотя было абсолютно негуманно с вашей стороны не позвонить перед моим отъездом. Я должен видеть вас в Луизиане самое позднее в ближайшую пятницу. Летите в Галфпорт, штат Миссисипи, там наймите такси, которое довезет вас до плантации Вентуорт в соответствии с прилагаемыми указаниями. По прибытии туда мой ассистент передаст вам пропуск, контракт и прочее, а также возместит все дорожные расходы. Незамедлительно телеграфируйте согласие на адрес плантации, с тем чтобы я опять смог дышать полной грудью.

Ciao <До свидания (ит.).>, моя прекрасная новая звезда!"

Франческа сунула листок с указаниями и записку Байрона в сумочку Она вспомнила, как изысканно выглядела Мариса Беренсон и в "Кабаре", и в "Берри Линдон" и как она завидовала ей посмотрев эти фильмы. Какой великолепный способ делать деньги!

Тут она нахмурилась, вспомнив замечание Байрона по поводу возмещения дорожных расходов. Встань она пораньше, ей удалось бы застать его и уладить вопрос с билетом. Теперь же придется самой покупать его, а она была почти уверена, что оставшихся на счету денег не хватит, чтобы покрыть расходы на путешествие самолетом. Нелепое недоразумение с ее кредитными карточками на время лишило ее возможности пользоваться ими, а после случившегося прошлой ночью она категорически не желала разговаривать с Ники. Итак, где же достать деньги на авиабилет? Глянув на часы за стойкой, Франческа вспомнила, что опоздала к своему парикмахеру. Вздохнув, она сунула сумочку под мышку. Ей просто необходимо найти какой-то выход!

***

- Прошу прощения, мистер Бодин. - Миловидная стюардесса рейса компании "Дельта" остановилась рядом с креслом Далли. - Вас не затруднит сделать автограф для моего племянника? Он играет в гольф за команду школы. Его зовут Мэттью, и он всегда очень болеет за вас!

Далли послал ослепительную улыбку в направлении ее бюста, затем поднял взгляд на лицо, которое, хотя и уступало в красоте остальным прелестям, было все же довольно привлекательным.

- С удовольствием, - ответил он, взяв у нее блокнот и ручку. - Уверен, что он играет лучше, чем я в последнее время.

- Второй пилот сказал, что вас постигла небольшая неприятность в Файрстоуне несколько недель назад.

- Дорогая, эту неприятность в Файрстоуне создал я сам!

Она, признательно улыбнувшись, понизила голос так, чтобы никто не услышал ее слов:

- Могу поспорить, что вы создаете массу неприятностей и за пределами гольфовых полей.

- Стараюсь делать все, что в моих силах. - Он вальяжно ухмыльнулся.

- Может быть, вы заглянете ко мне, когда в следующий раз приедете в Лос-Анджелес? - Она что-то настрочила в блокноте, который он ей вернул, вырвала листок и с улыбкой подала ему.

После ее ухода он засунул бумагу в карман джинсов, где та зашелестела рядом с другим клочком бумаги, подсунутым при отъезде из Лос-Анджелеса девушкой, сидевшей за стойкой компании "Авис".

- Бьюсь об заклад, что нет у нее никакого племянника, а если и есть, то он никогда о тебе и не слыхивал, - проворчал Скит с кресла у окна.

Далли раскрыл "Завтрак чемпионов" Воннегута в бумажном переплете и начал читать. Он терпеть не мог разговоров со Скитом в самолете, впрочем, точно так же, как и всего остального.

Скит не любил путешествовать, разве что на четырех радиальных покрышках "Гудиер" и только по скоростным шоссе. В тех немногих случаях, когда им приходилось оставлять дома новенькую "Ривьеру" Далли, чтобы лететь на какой-нибудь турнир через всю страну - как сейчас из Атланты в Лос-Анджелес и обратно, - настроение Скита, обычно не отличавшееся приветливостью, становилось и вовсе отвратительным.

Сейчас он сердито обратился к Далли:

- Когда мы прибываем в Мобил? Не выношу этих чертовых самолетов, и не начинай опять рассказывать мне про законы физики! И ты и я знаем, что между нами и землей нет ничего, кроме воздуха, а в воздухе такая большая штука вряд ли может удержаться.

Далли закрыл глаза и мягко сказал:

- Заткнись, Скит.

- Не вздумай приваливаться ко мне и спать. Черт побери, Далли, ты же слышал, что я сказал! Знаешь же, что я совершенно не выношу полетов. Самое меньшее, что ты можешь делать, это бодрствовать и развлекать меня!

- Я устал. Не поспал как следует этой ночью.

- Ничего удивительного. Пропьянствовать до двух утра, а потом еще привести с собой эту паршивую суку.

Далли открыл глаза и искоса глянул на Скита:

- По-моему, Астрид не понравилось бы, назови ее кто-нибудь паршивой сукой.

- Не ее, собаку, болван ты этакий! Черт побери, Далли, я слышал собачье завывание прямо через стенку мотеля.

- А что, по-твоему, я должен был делать? - ответил Далли и, повернувшись, встретился с сердитым взглядом Скита. - Оставить ее помирать с голоду?

- Сколько ты оставил на стойке мотеля, когда мы сегодня утром уезжали оттуда?

Скит не расслышал невнятного ответа Далли.

- Сколько, говоришь? - переспросил Скит.

- Я сказал - сотню! Сотню сейчас и еще столько же через год если к следующему приезду собака будет в хорошей форме.

- Дурак чертов, - пробормотал Скит. - Ты и твои бездомные! Ты уже в тридцати штатах пристроил шелудивых псов управляющим мотелей. Я даже не знаю, как ты ведешь им учет.

Собаки... Сбежавшие малыши...

- Малыш был только один, и того я в тот же день посадил в автобус на Трейлуэйз.

- Ты и твои чертовы бездомные!

Далли медленно смерил взглядом Скита с головы до пят.

- Да - сказал он. - Я и мои чертовы бездомные.

Скит замолчал на время, что и требовалось Далли. Он вновь раскрыл книжку, и в руку ему скользнули три листка голубой писчей бумаги, сложенные вдвое. Он развернул их и принялся читать.

"Дорогой Далли!

Я валяюсь на краю плавательного бассейна в Роки-Халли; меня отделяет от дурной славы всего лишь полоска бикини фиолетового цвета шириной около полутора дюймов. Помнишь Сью Луиз Джефферсон, маленькую девочку, что работала в Дэйри-Куин и, обманув родителей, уехала не в Ист-Тексас-Баптист, а подалась на север, в Пэдью, потому что хотела стать Золотой девушкой у Бойлермейкеров, но вместо этого ее вышибли после игры в штате Огайо и заменили на какую-то полузащитницу из Бакай? (В Пэдью проиграли 21 - 13.) Ну это не важно, просто я вспомнила, как однажды, несколько лет назад, когда Сью Луиз была еще в Вайнетте и чувствовала себя королевой, а ее приятель стал ей понемногу надоедать, она заглянула ко мне (заказала мне ванильную шоколадную витушку) и сказала: "Холли Грейс, по-моему, жизнь - это как "Дэйри-Куин". Она либо такая сладкая, что даже дрожь пробирает, либо тает в руке".

Жизнь тает, Далли.

После того как я заработала пятьдесят процентов сверх квоты для этих кровопийц из "Спорте эквипмент интернешнл", на прошлой неделе меня пригласил в офис новый вице-президент.

Он сказал, что они проталкивают кого-то там еще на должность торгового агента по северо-западному региону. Поскольку этот Кто-то Там Еще оказался мужчиной, причем едва сделавшим квоту в прошлом году, я взвилась до потолка и заявила, что ему светит судебный процесс по делу о нарушении закона о равных возможностях. Он сказал: "Ну-ну, дорогая. Вы, женщины, слишком чувствительны к такого рода вещам! Хочу, чтобы вы мне доверяли". Тут я ответила, что не доверяю ему, чтобы не оказаться в богадельне. За этим последовал обмен некоторыми другими колкостями, и в результате сейчас я лежу недалеко от старого плавательного бассейна номер 22 вместо того, чтобы жить в аэропортах.

Более приятные новости - я сделала прическу на манер Фары Фосет и выгляжу блестяще! "Огненная Птица" бегает просто великолепно (как ты и говорил, дело было в карбюраторе).

Не покупай никаких мостов, Далли, и продолжай делать этих птичек <Птичка - проведение мяча в лунку числом ударов на один меньше, чем при пар.>.

С любовью, Холли Грейс.

P.S. Я выяснила кое-что о Сью Луизе Джефферсон, так что, если ты увидишь ее в следующий раз, когда будешь в Вайнетте, не упоминай ничего о полузащитнице из Бакай".

Далли улыбнулся, сложил письмо вчетверо и засунул его в карман рубашки, поближе к сердцу.

Глава 6

В "шевроле" семьдесят первого года выпуска не было кондиционера. Франческу это особенно раздражало, поскольку ее словно обволакивал плотный кокон тяжелого жаркого воздуха.

Хотя ее путешествия по Соединенным Штатам до сих пор ограничивались Манхэттеном и Хэмптоном, она не проявляла особого интереса к незнакомым пейзажам, мимо которых проезжала, час назад покинув Галфпорт. Как могла она так неудачно одеться?! Франческа с раздражением осмотрела свои плотные шерстяные белые брюки и темно-зеленый кашемировый свитер, неприятно прилегающий к коже. И это был первый день октября: кто бы мог подумать, что будет так жарко!

После почти двадцатичетырехчасового путешествия веки слипались от усталости, а тело казалось чужим. Она перелетела из Гатвика в аэропорт Кеннеди, затем в Атланту, а оттуда в Галфпорт а там температура поднялась до девяноста двух градусов по Фаренгейту в тени, и машина единственного водителя, которого ей удалось нанять, не была оборудована кондиционером.

Теперь Франческа мечтала лишь о том, чтобы поскорее попасть в отель заказать любимый джин с тоником, подольше постоять под прохладным душем, а затем проспать следующие двадцать четыре часа. Как только отметится в кинокомпании и выяснит, где будет жить, она именно так и поступит!

Оттягивая свитер от влажной груди, она попыталась подумать о чем-либо приятном, чтобы скрасить дорогу до отеля.

"Скорее всего это будет совершенно потрясающее приключение" - подумала она. Хотя у Франчески не было никакого актерского опыта, но она всегда умела превосходно подражать, и, поскольку будет очень стараться в работе над фильмом, критики найдут ее великолепной и все лучшие продюсеры захотят с ней работать. Ее будут приглашать на все приемы, она сделает прекрасную карьеру и будет зарабатывать кучу денег! Это то, чего ей не хватает в жизни, то ускользающее "нечто", которое ей никогда не удавалось точно определить. Почему она не подумала об этом раньше?

Франческа откинула волосы с висков и поздравила себя с тем, что так хорошо решила проблему, состоявшую в отсутствии денег на оплату авиабилетов. И действительно, когда эта идея неожиданно пришла ей в голову, то казалась шуткой. Многие в ее окружении отдавали свою одежду в магазины, перепродающие изделия с ярлыками дизайнеров; она не понимала, почему не сделала этого несколько месяцев назад. Деньги, полученные от распродажи, были уплачены за авиабилет первого класса и по наиболее неотложным счетам. Люди сами усложняют свои финансовые проблемы, думала она, хотя все, что требуется для их разрешения, - это проявить небольшую инициативу. В любом случае она терпеть не могла носить одежду прошлого сезона, и теперь можно начать покупать совершенно новый гардероб, как только компания оплатит ей билеты.

Автомобиль свернул в длинную аллею, усаженную огромными дубами. Когда они поворачивали, Франческа увидела впереди восстановленный дом плантатора - трехэтажную постройку из кирпича и дерева с шестью рифлеными колоннами, изящно расположенными вдоль фронтальной веранды. Когда подъехали ближе, она отметила множество разнообразных современных грузовиков и фур, припаркованных рядом с домом, построенным еще до Гражданской войны. Все эти машины выглядели чужеродными, точно так же как и бродившие вокруг люди в шортах и спортивных майках с открытой грудью и веревочными завязками.

Водитель подъехал к стоянке и обернулся. У него был большой круглый памятный значок, прикрепленный к воротнику рыжевато-коричневой рабочей рубашки. На нем сверху было написано "1776 - 1976", а ниже в центре - "АМЕРИКА" и внизу - "СТРАНА ВОЗМОЖНОСТЕЙ". После приземления в аэропорту Кеннеди Франческа повсюду видела знаки, посвященные двухсотлетию Америки. Сувенирные киоски были заполнены памятными значками и дешевыми пластиковыми моделями статуи Свободы. Когда проезжали через Галфпорт, она видела даже пожарные гидранты, раскрашенные под солдат времен Гражданской войны. Для человека, который приехал из такой древней страны, как Англия, все это празднование всего лишь двухсотлетнего юбилея казалось слишком уж пышным.

- Сорок восемь долларов. - Водитель такси объявил это на английском с таким сильным акцентом, что Франческа едва его поняла.

Она вынула американскую валюту, на которую поменяла свои английские фунты, приземлившись в аэропорту Кеннеди, и протянула водителю с легким кивком и приветливой улыбкой. Затем вышла из машины, взяв с собой свой чемоданчик с косметикой.

- Франческа Дей? - К ней приблизилась молодая женщина с посеченными волосами и позвякивающими серьгами.

- Да?

- Привет! Я - Салли Калаверро. Рада вас приветствовать.

Боюсь, вы мне сразу же понадобитесь в костюмерной.

Водитель поставил вуттоновский чемодан с вещами у ног Франчески. Она отметила мятую юбку Салли, сшитую из набивного индийского ситца, и коричневую обтягивающую майку, неблагоразумно надетую без бюстгальтера.

- Это невозможно, мисс Калаверро, - ответила Франческа. - Как только поговорю с мистером Байроном, я поеду в отель и сразу же лягу спать. За последние двадцать четыре часа я спала только в самолете и ужасно устала.

Выражение лица Салли не изменилось.

- Хорошо, боюсь, я немного вас задержу, но попытаюсь сделать все как можно быстрее. Лорд Байрон уплотнил график съемки, и мы должны подготовить ваш костюм к завтрашнему утру.

- Но это абсурд! Завтра суббота. Мне потребуется несколько дней на то, чтобы устроиться. Вряд ли он может ожидать, что я начну работать сразу же, как только приеду.

Приятные манеры Салли испарились.

- Это шоу-бизнес, дорогая! Обратитесь к вашему агенту. Она посмотрела на чемоданы у ног Франчески и затем повернулась к кому-то, стоящему за ее спиной:

- Эй, Дэви, отнеси вещи мисс Дей в курятник, хорошо?

- Курятник! - воскликнула Франческа, по-настоящему встревожившись. - Не понимаю, о чем тут речь, но я хочу немедленно отправиться в мой отель!

- Да все в порядке. - Салли повернулась к Франческе с наглой улыбкой. - Не беспокойтесь, это не настоящий курятник.

Дом где мы все размещаемся, находится рядом с этим зданием.

Он использовался как санаторий несколько лет тому назад; на кроватях по-прежнему сохранились рукоятки. Мы называем его так потому, что он похож на курятник. Если вы не возражаете против нескольких тараканов, там не так уж и плохо.

Франческа не попалась на удочку. Она поняла опасность пререканий с мелкой сошкой.

- Я хочу немедленно видеть мистера Байрона! - объявила она.

- Как раз сейчас он снимает внутри дома. Мистер Байрон не любит, чтобы его прерывали. - Глаза Салли злобно сверкнули, и Франческа почувствовала, как она оценивает ее пришедший в беспорядок наряд.

- Я попробую, - саркастически ответила Франческа, бросив на костюмершу долгий взгляд. Затем откинула назад волосы и ушла.

Салли Калаверро следила за ней. Она изучала ее тонкую изящную фигуру, вспоминая безупречный макияж и огромную копну волос. Как ей удается легким движением плеч встряхивать волосами? Салли потянула прядь своих волос, сухих и посеченных на концах неудачной химической завивкой. Все мужчины в их компании начнут вести себя как двадцатилетние, когда эта женщина попадется им на глаза, думала Салли. Они уже привыкли к маленьким симпатичным звездочкам, но это было нечто иное, с тем особенным британским акцентом и такой манерой смотреть, которая сразу заставляла вспомнить о том, что ваши родители пересекли океан в каюте четвертого класса. В течение многих сотен часов, проведенных в бесчисленных барах, Салли наблюдала, как некоторые мужчины бросали все ради такой высокомерной ничтожной дряни.

- Вот дерьмо, - пробормотала она, чувствуя себя плохо одетой толстухой, упрямо стремящейся выглядеть не старше двадцати пяти. Мисс Ее Высочество, должно быть, задыхалась в своем двухсотдолларовом кашемировом свитере, но, несмотря на это, выглядела спокойной и свежей, как на рекламной картинке.

Некоторые женщины, казалось Салли, появляются на свет только для того, чтобы другие их ненавидели, и Франческа Дей определенно была из таких!

***

Далли чувствовал, что на него опять накатывают черные понедельники, хотя в тот день была суббота, а днем раньше ему удалось выиграть восемнадцать лунок с блестящим результатом, играя со старыми друзьями возле Тускалузы. Черными понедельниками он называл то мрачное настроение, которое охватывало его гораздо чаще, чем ему хотелось. Это состояние высасывало из него все соки и закручивало сильнее, чем удары его длинных железных клэбов.

Далли, забыв о времени, уставился в окно ресторана, выходящее на парковочную площадку. Солнце еще только взошло, и в ресторане не было никого, кроме нескольких заспанных водителей грузовиков. Он старался найти причину своего плохого настроения. "Сезон был удачный", - напомнил Далли сам себе.

Он выиграл несколько турниров, и комиссар Профессиональной ассоциации гольфа Дин Биман беседовал с ним не более двух-трех раз на свою любимую тему - о поведении Далли, не соответствующем поведению профессионального игрока в гольф.

- Что будете заказывать? - спросила официантка, подойдя к столику. Из ее кармашка выглядывал оранжево-синий платочек.

Это была одна из тех ярких полных блондинок с идеальной прической и хорошим макияжем, что следят за собой и заставляют вас заметить, что, несмотря на полноту, у них приятное лицо.

- Бифштекс и жареный картофель по-домашнему, - сказал он, протягивая меню. - Два яйца всмятку и еще галлон кофе!

- Вам налить кофе в чашку или я должна залить его непосредственно в ваши вены?

Он усмехнулся.

- Ты должна просто принести его, дорогая, и я решу сам, что с ним делать. - Черт возьми, он любил официанток! Они были лучшими женщинами в мире. Они были доступны, симпатичны, и у каждой из них была своя история.

Он заметил, как эта официантка перед тем, как уйти за заказом, некоторое время смотрела на него, словно изучая его лицо. Такое случалось всегда, и он обычно не обращал на это внимания, если они при этом не бросали на него полуголодный взгляд, говорящий о желании получить то, что он черт возьми, был не в силах им дать.

Черные понедельники навалились уже в полную силу. Именно в это утро, сразу после того как он еле поднялся с кровати и стоял под душем, стараясь держать свои налитые кровью глаза открытыми, Медведь подошел прямо к нему и прошептал в самое ухо: "Скоро День Всех Святых, Бодин! Где ты собираешься спрятаться в этом году?"

Далли включил холодную воду как можно сильнее, но Медведь не уходил.

"Неужели такое ничтожество, как ты, думает, что может жить на одной планете вместе со мной?"

Далли отогнал воспоминания, когда с едой появился Скит, плюхнувшись на свое место. Далли оттолкнул тарелку с завтраком и отвернулся, пока Скит терзал бифштекс с кровью.

- Как ты сегодня себя чувствуешь, Далли?

- Не могу пожаловаться.

- Прошлым вечером ты выпил довольно много!

Далли пожал плечами:

- Сегодня утром я пробежал несколько миль. Сделал разминку. Выгнал алкоголь с потом.

Скит поднял глаза, нож и вилка замерли в руках.

- Что-то не верится!

- Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

- Ничего не имею в виду, Далли, но думаю, что на тебя опять навалились черные понедельники.

Далли отпил глоток кофе.

- Это естественно - впадать в депрессию к концу сезона: слишком много мотелей, слишком много времени в дороге.

- Особенно если ты даже не приблизился к ведущим игрокам!

- Турнир есть турнир!

- Дерьмо собачье! - Скит вернулся к бифштексу. Несколько минут прошло в молчании.

Наконец Далли заговорил;

- Интересно, Никлое когда-нибудь страдает от черных понедельников?

Скит бросил свою вилку.

- Не начинай думать о Никлосе снова! Каждый раз, когда ты начинаешь о нем думать, твоя игра летит к черту!

Далли перевернул свою пустую чашку и взял чек.

- Ты можешь одолжить мне гетры?

- Брось, Далли! Я думал, ты собираешься снять свое снаряжение.

- Так ты хочешь, чтобы я играл сегодня, или нет?

- Конечно, хочу, но мне не нравится, как это у тебя в последнее время получалось!

- Тогда просто сними гетры и дай мне эти чертовы пилюли!

Скит покачал головой и подчинился: вынул из кармана черные капсулы и толкнул их через стол. Далли перехватил их. Глотая капсулы, он подумал о том, что существует полузабавное противоречие между его заботой о своем атлетическом теле и тем, чему он подвергал это тело в ночных попойках, глотая потом запрещенные пилюли, которые Скит должен был повсюду носить с собой. Но это по-прежнему не имеет значения. Далли уставился на деньги, которые сам бросил на стол. Если тебя угораздило родиться Бодином, можно с большой вероятностью предположить, что причиной смерти не будет старость!

***

- Это платье отвратительно!

Франческа изучала свое отражение в длинном зеркале, прикрепленном к задней стенке трейлера, который служил в качестве передвижной костюмерной. Ее глаза увеличили для съемки янтарными тенями и густо наложенной на ресницы тушью. Волосы Франчески были разделены на две половины, гладко зачесаны на висках и собраны над ушами в локоны. Стиль причесок того времени был и очаровательным, и естественным, поэтому она не спорила с мужчиной, который в этот момент заканчивал работу над прической, а с платьем была совсем другая история.

Ее чувству стиля претила безвкусная розовая тафта с рядами белых рюшей по юбке, которая выглядела, как сладкий взбитый крем с клубникой. Корсаж сидел так плотно, что Франческа еле дышала, и косточки корсажа поднимали грудь так высоко, что под лифом платья скрывались только соски. Наряд умудрились сделать не только слащавым, но и вульгарным, не имеющим ничего общего с костюмами, которые Мариса Беренсон носила в "Барри Линдоне".

- Это совсем не то, что я имела в виду, и я ни за что его не надену! - сказала Франческа твердо. - Вы обязаны что-нибудь сделать.

Салли Калаверро оторвала нитку, дернув сильнее, чем это было необходимо.

- Этот костюм изготовлен специально для вашей роли!

Франческа упрекнула себя за то, что не уделила платью больше внимания вчера, когда Салли занималась подгонкой. Однако тогда она чувствовала себя слишком уставшей да и мысли были настолько заняты совершенно необъяснимой неуступчивостью лорда Байрона на ее жалобы, что она едва взглянула на костюм. Сейчас у нее оставалось меньше часа до начала съемок первой из трех сцен с ее участием. Хорошо хоть, другие мужчины из группы помогли ей: они подыскали более удобную комнату с отдельной ванной, принесли на подносе еду с чудесным джином и хинин, о котором она так мечтала. И хотя этот "курятник" с его маленькими оконцами и мебелью, отделанной светлой фанерой, вызывал омерзение, она заснула как убитая, а пробудившись этим утром, явственно ощутила слабый импульс предвкушения - по крайней мере до тех пор, пока вторично не глянула на свой костюм.

Повернувшись, она осмотрела платье сзади, после чего решила воззвать к порядочности Салли:

- Наверняка у вас есть что-нибудь еще. Я никогда в жизни не носила розового!

- Этот костюм одобрил лорд Байрон, и я ничего не могу с этим поделать. - Салли закрепила последний из крючков, на которые застегивалось платье сзади, натянув при этом материю грубее, чем того требовала необходимость.

Франческа втянула в себя воздух, испытывая неудобство в слишком тесном платье.

- Почему вы постоянно называете его так смешно - лорд Байрон?

- Если вы задаете такой вопрос, значит, мало его знаете!

Франческа решила, что ни костюмерша, ни платье не стоят того, чтобы из-за них расстраиваться. В конце концов, бедняжка Салли вынуждена работать в этом ужасном трейлере целыми днями. Это кого угодно выведет из себя. Франческа напомнила себе, что ей досталась роль в престижном фильме. И потом, ее внешность настолько привлекательна, что затмит любой костюм, даже такой, как этот. Кроме того, ей совершенно необходимо что-то предпринять, дабы заполучить номер в гостинице.

У нее не было никакого желания провести еще одну ночь в комнате, где не было даже прислуги!

Когда она пересекала аллею, направляясь к дому, французские каблучки ее комнатных туфель хрустели по гравию, а кринолин при ходьбе мотался из стороны в сторону. На этот раз она уже не повторит вчерашней ошибки, пытаясь договориться с какими-то лакеями. Теперь она пойдет прямо к продюсеру со всеми своими жалобами. Вчера лорд Байрон ответил, что совместное проживание артистов и съемочной группы способствует укреплению духа единого коллектива, но она подозревала, что он просто скуп. Сама же Франческа считала, что появление в престижном фильме никак не вяжется с необходимостью жить в варварских условиях.

Расспросив нескольких человек, она наконец обнаружила Лью Штайнера, продюсера "Крови Дельты". Он стоял в прихожей особняка Вентворта, рядом с гостиной, где шла подготовка к съемке сцены, в которой ей предстояло сниматься. Неопрятная наружность продюсера покоробила ее. Низенький и толстый, небритый, с болтавшейся в расстегнутом вороте гавайской рубахи золотой цепочкой, он смахивал на обитателя Сохо, торгующего на перекрестке крадеными часами. Перешагнув через жгуты электрических кабелей, вьющихся по ковру прихожей, она представилась. Когда он, оторвав взгляд от скоросшивателя, поднял на нее глаза, она начала перечислять свои жалобы, стараясь улыбаться и говорить бодрым голосом.

- ..поэтому, мистер Штайнер, я никак не могу провести еще ночь в этом ужасном месте; уверена, что вы меня поймете. Мне нужно до наступления темноты найти номер в гостинице. - Она не спускала с него чарующего взгляда. - Трудно заснуть, испытывая страх, что тебя сожрут тараканы!

Несколько мгновений он нежно смотрел на ее вздымающуюся грудь, затем отодвинул от стены складной стул и уселся на него, широко расставив ноги, отчего ткань цвета хаки натянулась на его бедрах.

- Лорд Байрон сказал, что ты настоящая красотка, а я не поверил. Теперь я вижу, что был не прав. - Он издал неприятный чмокающий звук уголком рта. - Гостиничные номера получают исполнители главных мужских и женских ролей, прелесть моя, потому как это оговорено в контрактах. Остальные крестьяне должны жить без удобств.

- "Крестьяне" - это профессиональное словечко, не так ли? - огрызнулась она, разом позабыв благое намерение придерживаться примирительного тона. Неужели все киношники такие подлые? Ее захлестнула волна злости на Миранду Гвинвик. А не знала ли Миранда, что здесь будут такие невыносимые условия?

- Ты не хочешь работать, - сказал Лью Штайнер, пожав плечами. - У меня есть на примете дюжина шлюх, которые, стоит мне захотеть, уже к вечеру будут здесь, чтобы занять твое место. Тебя нанимал его светлость лорд, а не я.

Шлюха! Франческа почувствовала, как красная пелена застилает ей глаза, но едва она открыла рот, чтобы взорваться, как ощутила на своем плече чью-то руку.

- Франческа! - воскликнул лорд Байрон, повернув ее к себе и поцелуем в щеку заставив на некоторое время забыть о своем гневе. - Вы выглядите бесподобно! Разве она не прекрасна, Лью? Эти зеленые кошачьи глаза! Этот невероятный рот!

Не говорил ли я тебе, что она идеально подходит на роль Люсинды; она стоит каждого пенса, потраченного на дорогу сюда.

Франческа собралась было напомнить ему, что именно она выложила все эти пенсы и хотела бы каждый из них получить обратно, но, прежде чем успела открыть рот, лорд Байрон снова заговорил:

- Платье просто блестяще. По-детски невинное, но чувственное. Я прямо влюблен в ваши волосы. Эй, вы все, это Франческа Дей!

После своего монолога Байрон, отведя ее в сторону, извлек из кармана своих пошитых на заказ шорт бледно-желтый носовой платок и осторожно промокнул им лоб.

- Мы будем снимать ваши сцены сегодня и завтра. Текста у вас нет, так что волноваться не следует.

- А я и не волнуюсь, - объявила она. Боже милостивый, да она была близка с самим принцем Уэльским! Вообразить только, подобный пустяк заставит ее волноваться! - Байрон, это платье...

- Восхитительное, не правда ли? - Он повлек ее в гостиную, лавируя между двумя камерами и лесом софитов, и подвел к краю сцены, обставленной чепплуайтовскими стульями, небольшим диваном, покрытым узорчатой шелковой тканью, и старинными серебряными вазами, в которых стояли свежие цветы. - В первом эпизоде вы будете стоять перед этими окнами.

Я сделаю заднюю подсветку, а вам надо будет только пройти вперед по моей команде, и ваше чудное лицо медленно вплывет в фокус.

Его замечание о дивном лице несколько смягчило обиду на то, как с ней обошлись, и она посмотрела на него более благосклонно.

- Думайте о "жизненной силе", - убеждал он ее. - Вы же видели фильм Феллини, в котором персонажи молчат? Пусть Люсинда и не промолвит ни словечка, но уже одно ее присутствие должно выплескиваться с экрана и хватать зрителя за глотку! Она - символ недостижимого. Жизненность, великолепие, волшебство! - Он поджал губы. - Господи, будем надеяться, что получится не слишком эзотерично, иначе эти кретины из зрительного зала не уловят сути!

В течение последующего часа Франческа стоя ждала, когда покончат с замерами освещенности, потом сосредоточенно репетировала свой выход, пока шли последние приготовления. Ее представили Флетчеру Холлу, смуглому актеру в визитке и брюках, игравшему главную мужскую роль и выглядевшему довольно мрачно. Хотя она была в курсе всех сплетен о киноактерах, но о нем ей слышать не приходилось, и в душу вновь закралось нехорошее предчувствие. Почему ей незнакомы имена этих людей? Возможно, она совершила ошибку, не разузнав всех подробностей об этом предприятии, прежде чем кинуться в него столь слепо. Возможно, ей следовало хотя бы взглянуть на сценарий... "Но ведь вчера, - напомнила она себе, - я просмотрела контракт, и в нем как будто все было в порядке".

После удачно отснятого первого эпизода, в котором она, стоя у окна, послушно следовала командам лорда, ее опасения постепенно рассеялись.

- Прекрасно! - неустанно восклицал он. - Чудесно! Франческа, вы так естественны.

Комплименты тешили ее тщеславие, и, несмотря на возрастающие неудобства, которые она испытывала в тесном костюме, в перерыве между съемками ей удалось отдохнуть и даже пококетничать с теми мужчинами из группы, которые накануне были так внимательны к ней.

Байрон отснял эпизод, в котором она, пройдя через комнату, делает глубокий реверанс Флетчеру Холлу и отвечает на его диалог долгим задумчивым взглядом. Во время ленча, когда ее на час освободили от костюма, Франческа поняла, что все это по-настоящему доставляет ей удовольствие. После перерыва Байрон, ставя ее в различные места гостиной, делал крупные планы со всех мыслимых углов.

- Вы прекрасны, дорогая! - выкрикивал он. - Боже, это лицо сердечком и эти великолепные глаза - само совершенство. Распустите ей волосы! Прекрасно! Прекрасно!

Когда он объявил перерыв, Франческа потянулась, совсем как кошка, которой только что хорошенько почесали спинку.

Ближе к вечеру ее хорошее настроение улетучилось, уступив место чувству удушья от жаркой погоды и света софитов. Вентиляторы, расставленные вдоль сцены, мало способствовали охлаждению воздуха, тем более что их приходилось отключать всякий раз, когда переставляли камеры. Тяжелый корсет и многочисленные нижние юбки под платьем постепенно накапливали тепло, нагревая кожу, пока она не почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

- Сегодня я совершенно ничего не смогу больше делать, - в конце концов заявила она, когда гример стирал бисеринки пота, проступившие на лбу у корней волос. - Я просто умираю от жары, Байрон!

- Еще только одну сцену, дорогая. Всего одну! Выгляньте в окно в направлении света. Ваша кожа сразу засияет. Пожалуйста, Франческа, вы такая принцесса. Моя изысканная, безупречная принцесса!

Могла ли она отказаться, услышав такое?

Байрон направил ее к метке, расположенной на полу недалеко от камина. Как она поняла, начало фильма концентрировалось вокруг прибытия юной английской школьницы на плантацию близ Миссисипи, где ей предстояло стать невестой ее владельца, ведущего жизнь отшельника; у Франчески создалось впечатление, что замышлялось сделать этого человека похожим на Рочестера из "Джен Эйр", хотя сам Флетчер Холл казался ей слишком скользким, чтобы быть романтическим героем. К несчастью для школьницы, но к счастью для Франчески, Люсинда должна была в тот же день трагически умереть. Франческа уже видела в своем воображении роскошную сцену смерти, где она намеревалась играть с подобающей случаю сдержанной страстью. Ей еще предстояло узнать, что связывало Люсинду и владельца плантации с главной сюжетной линией, перенесенной в наши дни и, по-видимому, объяснявшей значительное число женщин-актрис, но поскольку она была задействована только в первых сценах, то полагала это не столь важным.

Байрон, вытирая брови свежим носовым платком, направился к Флетчеру Холлу:

- Я хочу, чтобы вы подошли к Франческе сзади, положили руки ей на плечи и отвели в сторону волосы для поцелуя в шею.

Франческа, помните, что вас всю жизнь очень опекали. Его прикосновение шокирует вас, но вместе с тем доставляет удовольствие. Вам понятно?

Франческа почувствовала, как между грудей бежит струйка пота.

- Конечно, понятно, - сварливо ответила она. Подошедший гример припудрил ей шею. Она заставила его подержать зеркало, проверяя качество работы.

- Запомните, Флетчер, - продолжал Байрон, - мне не нужно, чтобы вы на самом деле целовали ее в шею: просто изобразите предвкушение поцелуя. Ну хорошо, прогоним сцену еще разок.

Франческа заняла свое место, но лишь для того, чтобы вновь томиться из-за нескончаемой задержки, вызванной необходимостью подправить освещение. Потом кто-то заметил темное пятно от пота на спине визитки Флетчера, и Салли пришлось отправиться за запасной визиткой в трейлер, где находились костюмы.

Франческа топнула ногой:

- Сколько еще вы намерены держать меня здесь? Я больше не выдержу! Лорд, даю вам ровно пять минут, а потом ухожу!

Он холодно посмотрел на нее:

- Послушайте, Франческа, надо быть профессионалом, Остальные тоже устали.

- Остальные не носят костюмов по десять фунтов весом, Хотела бы я посмотреть, какими профессионалами они показали бы себя, доведись им помирать от удушья!

- Еще пару минут, - умиротворяюще проговорил Байрон, а потом, сжав кулаки, картинно ударил ими себя в грудь. - Франческа, используйте напряжение, которое ощущаете. Используйте это напряжение в своей сцене! Передайте ваше напряжение Люсинде - юной девушке, приехавшей в новую страну выйти замуж за незнакомого ей человека. Всем тихо! Тихо, тихо, тихо! Пусть Франческа почувствует свое напряжение!

Мужчина при микрофонах, большую часть дня занятый созерцанием трепещущих грудей Франчески, наклонился к оператору:

- Хотел бы я почувствовать ее напряжение.

- Становись в очередь, браток.

Наконец прибыла новая визитка, и съемка сцены возобновилась.

- Не двигаться! - закричал Байрон, как только все приготовились. - Все, что нам нужно, - это отснять один крупный план Флетчера, целующего Франческу в шею, после чего на сегодня все. Это займет секунду. Все готовы?

Франческа, тяжело вздохнув, заняла позицию. Она страдала так долго, что несколько лишних минут не имели значения.

Флетчер положил руки ей на плечи и отвел волосы. Ей были противны его прикосновения. Определенно, он был вульгарен, совсем не ее тип мужчины.

- Франческа, наклоните шею чуть сильнее! - скомандовал Байрон. - Где гример?

- Здесь я, Байрон.

- Быстро сюда.

Гример непонимающе глянул на Байрона:

- Что вам нужно?

- Что мне нужно? - Байрон в театральном отчаянии развел руками.

- Ох верно. - Гример состроил извиняющуюся гримасу и позвал Салли, стоявшую за камерой:

- Эй, Калаверро, будь добра залезь в мой ящик и притащи клыки Флетчера, хорошо?

Клыки Флетчера? Франческа почувствовала, что внутри у нее все оборвалось.

Глава 7

- Клыки! - пронзительно взвизгнула Франческа. - А зачем Флетчеру клыки?

Салли сунула жуткие реквизиты в руку гримера:

- Это фильм о вампирах, милашка! А что по-твоему, он должен носить набедренную повязку?

Франческе показалось, что она очутилась в каком-то кошмарном сне. Отскочив от Флетчера Холла, она кружным путем направилась к Байрону.

- Вы лгали мне! - закричала Франческа. - Почему вы не сказали, что фильм о вампирах? Боже мой, да я за это на вас в суд подам! Я буду таскать вас по судам до конца вашей никчемной жизни. Если вы хоть на миг допустили, что я позволю своему имени появиться в.., в... - Она опять была не в силах произнести ни единого слова! В ее сознании промелькнул образ Марисы Беренсон, изысканной Марисы, слушающей о произошедшем с бедняжкой Франческой Дей и хохочущей так, что слезы ручьями бегут по ее алебастровым щекам.

Стиснув кулачки, Франческа выкрикнула:

- Сию минуту скажите в точности, о чем этот ужасный фильм!

Байрон, явно обиженный, засопел.

- Он о жизни и смерти, о круговороте крови, этой квинтэссенции жизни, переходящей от одного человека к другому. Цепь метафизических событий, о которых вы, очевидно, не имеете ни малейшего представления. - И он гордо удалился с оскорбленным видом.

Салли выступила вперед и скрестила руки на груди, явно наслаждаясь происходящим:

- Эта картина о кучке стюардесс, снявших особняк, который вроде бы посещают привидения. У всех у них поочередно высасывает кровь бывший владелец особняка - наш старый добрый Флетчер, который последние сто лет или около того изнывал от тоски по своей утраченной любви - Люсинде.

Там еще есть побочная интрига с женщиной-вампиром и мужчиной-стриптизером, но это будет уже ближе к концу.

Франческа не стала дожидаться окончания. Окинув всех яростным взглядом, она выскочила из павильона. Ее кринолин мотался из стороны в сторону, а кровь кипела, когда она, выскочив из особняка, мчалась к трейлерам в поисках Лью Штайнера. Как же ее одурачили! Продать свою одежду и проехать половину земного шара только ради того, чтобы сыграть заштатную роль в фильме о вампирах!

Дрожа от ярости, она нашла Штайнера сидящим на металлическом столе под деревьями рядом с грузовиком, набитым продовольствием. Она так резко остановилась, что ее кринолин, ударившись о ножку стола, сзади задрался кверху.

- Я приняла это предложение лишь потому, что слышала, будто мистер Байрон имеет репутацию опытного режиссера! - произнесла она, рассекая воздух резким взмахом руки.

Он оторвал взгляд от наполовину съеденного бутерброда с ветчиной.

- Кто вам такое сказал?

Перед глазами Франчески всплыло самодовольное лицо Миранды Гвинвик, выражающее полное удовлетворение, и для нее все стало окончательно ясно. Миранда, имевшая репутацию феминистки, исходя из ложных побуждений, подстроила каверзу другой женщине в попытке защитить от нее своего брата!

- Да он сам говорил мне, что создает духовный манифест! - воскликнула она. - Боже правый, какое отношение имеет все это к духовным манифестам, или к жизненной силе, или к Феллини!

Штайнер ухмыльнулся:

- Как вы думаете, почему мы называем его лордом Байроном? Да потому, что благодаря ему любое дерьмо начинает звучать, как поэзия. Естественно, когда он закончит, оно по-прежнему остается дерьмом, но мы ему об этом не говорим. Байрон берет недорого, а работает быстро!

Франческа еще искала хоть какой-то лучик надежды, которого так жаждала ее оптимистичная душа:

- А что насчет Золотой пальмовой ветви?

- Золотой чего?

- Пальмовой ветви. - Она чувствовала себя, как последняя идиотка. - На кинофестивале в Каннах.

Лью Штайнер какое-то мгновение смотрел на нее, затем исторгнул из глотки утробный смех вместе с небольшими кусочками ветчины:

- Милочка, последняя картина, которую лорд Байрон сделал для меня, называлась "Резня студенток", а предыдущая, довольно слабая, - "Узницы Аризоны". Они прекрасно шли в кинотеатрах на открытом воздухе!

Франческа с трудом выдавила из себя:

- И он в самом деле рассчитывал, что я появлюсь в фильме о вампирах?

- Вы же здесь, разве не так?

Она моментально приняла решение:

- Но ненадолго! Ровно через десять минут я вернусь с чемоданами; надеюсь, у вас к тому времени будет для меня чек на сумму, покрывающую дорожные расходы, и такси, чтобы отвезти меня в аэропорт. И если вы посмеете использовать хоть один кадр из отснятых сегодня, я и вас, уж будьте уверены, затаскаю по судам до конца вашей убогой жизни!

- Вы подписали контракт, поэтому не рассчитывайте, что вам в этом сильно повезет!

- Я подписала контракт, но меня вынудили к этому обманным путем.

- Фигня. Никто вас не обманывал. А про деньги забудьте до конца съемок.

- Я требую, чтобы мне выплатили все, что причитается. - Она чувствовала себя, словно какая-то ужасная уличная лоточница, торгующаяся с клиентом. - Вы должны оплатить мне поездку. Об этом была договоренность!

- Вы не получите ни пенни, пока завтра не закончите свою последнюю сцену. - Он окинул ее мерзким взглядом. - Ту, в которой Байрон хочет снимать вас совершенно голой. Он называет это "дефлорацией невинности".

- Байрон увидит меня обнаженной в тот день, когда завоюет Золотую пальмовую ветвь! - Она развернулась на каблучках, чтобы умчаться прочь, но тут одна из этих ненавистных розовых оборок на юбке зацепилась за угол металлического стола. Пытаясь освободить ее, она порвала ткань.

Штайнер соскочил со стола.

- Эй, поосторожнее с костюмом! Эти штучки стоили мне денег!

Схватив со стола горчичницу, она вывернула изрядную часть ее содержимого на подол юбки.

- Какой ужас, - насмешливо произнесла Франческа. - Кажется, она нуждается в стирке!

- Ах ты, сука! - взревел он, глядя, как она величаво удаляется прочь. - Ты никогда больше не получишь работу! Уж я позабочусь, чтобы тебя не наняли даже выносить отбросы!

- И прекрасно! - закричала она в ответ. - Потому что здесь столько отбросов, что мне не вынести их за всю жизнь!

Ухватив обеими руками кружевные оборки, она задрала юбки до колен и через лужайку двинулась в сторону курятника. Никогда в жизни с ней еще не обходились столь гнусным образом!

Она заставит Миранду Гвинвик заплатить за это унижение, чего бы ей это ни стоило. И будь она проклята, если тотчас по возвращении домой не выйдет замуж за Николаев Гвинвика!

Придя в комнату, она была еще бледна от ярости, и вид незаправленной кровати только подлил масла в огонь. Схватив с туалетного столика уродливую зеленую лампу, она швырнула ее через всю комнату, и та вдребезги разбилась от удара о стену.

Этот разрушительный акт не помог; у нее по-прежнему было такое ощущение, будто ее ударили в живот. Перетащив чемодан на кровать, она запихнула в него одежду, которую потрудилась распаковать прошлой ночью, захлопнула крышку и уселась на нее. К тому времени, когда ей удалось закрыть чемодан на замки, ее тщательно уложенные пряди волос растрепались, а лоб стал мокрым от испарины. Тут она вспомнила, что на ней все еще то ужасное розовое платье.

Франческа едва не завыла от отчаяния, вновь открывая чемодан. Во всем виноват Ники! Только бы добраться до Лондона, а там она заставит его взять ее с собой на Коста-дель-Сол, где будет целыми днями валяться на чертовом пляже, ничего не делая, а только придумывая способы, как бы посильнее ему досадить! Заведя руки за спину, она начала сражаться с крючками, стягивающими корсаж, но они были расположены в два ряда, а материал прилегал к телу так плотно, что она не могла ухватить его и расстегнуть крючки. Франческа изогнулась еще сильнее, отпустив особо крепкое ругательство, но крючки устояли. Она уже собралась было поискать кого-нибудь, кто мог бы помочь, но тут вспомнила выражение жирного самодовольного лица Лью Штайнера при виде заляпанной горчицей юбки и едва не расхохоталась.

- Посмотрим, останется ли он таким же самодовольным, когда увидит, как его драгоценный костюм исчезает в голубой дали, - подумала она в порыве злобного ликования.

Вокруг не было никого, кто мог бы помочь, поэтому багаж ей пришлось тащить самой. Волоча чемодан в одной руке, а сумку с косметикой - в другой, она, продравшись наконец к стоянке автомобилей, обнаружила, что в Галфпорт ее никто не отвезет.

- Сожалею, мисс Дей, но они сказали, что им понадобятся все машины, - пробормотал один из мужчин, отводя глаза в сторону.

Она ни на мгновение не поверила ему. Это все проделки Лью Штайнера, его последняя мелочная атака!

От другого члена команды пользы было больше.

- Здесь недалеко по дороге есть заправочная станция. - Кивком головы он указал направление. - Оттуда вы можете позвонить, и кто-нибудь вас подвезет.

Перспектива возвращаться к шоссе была достаточно пугающей, не говоря уже о том, что до самой автозаправки идти придется пешком. Франческа решила было проглотить свою гордость и вернуться в "курятник", чтобы переодеться, как тут из одного из трейлеров показался Лью Штайнер и послал ей мерзкую, самодовольную ухмылку. Она решила лучше умереть, но не отступить ни на дюйм. Сверкнув в его сторону глазами, Франческа подхватила свой чемодан и двинулась по траве к шоссе.

- Эй! Остановитесь! - завопил Штайнер, пыхтя за ней следом. - И чтобы ни шагу, пока я не получу костюм обратно!

Она обернулась к нему:

- Только троньте меня, и я предъявлю вам обвинение в угрозе физического насилия!

- А я предъявлю вам обвинение в воровстве! Это платье мое!

- Не сомневаюсь, что вы выглядите в нем очаровательно! - Повернувшись, чтобы уйти, Франческа нарочно двинула его по коленям сумкой с набором косметики. Он завопил от боли, и она улыбнулась про себя, сожалея, что не ударила сильнее.

Дальнейшие события показали, что следующий момент, когда она почувствует удовлетворение, наступит очень нескоро.

***

- Ты пропустил поворот, - выговаривал Скит Далли с заднего сиденья "бьюика". - Я же говорил тебе, Девяносто восьмое шоссе. С Девяносто восьмого - на Пятьдесят пятое, с Пятьдесят пятого - на Двенадцатое, а там установить автопилот до самого Батон-Руж.

- Что толку с того, что ты говорил час назад, а потом завалился спать, - проворчал Далли. На нем была новая темно-синяя кепка, украшенная американским флагом, но даже она не спасала от полуденного солнца, поэтому он взял с приборной доски солнцезащитные очки с зеркальными стеклами и надел их. По обеим сторонам шоссе с двухрядным движением тянулись заросли низкорослых сосен. На протяжении уже многих миль Далли не видел ничего, кроме нескольких ржавых остовов брошенных автомобилей, и желудок начал урчать. - Иногда ты бываешь ни на что не пригоден, - пробормотал он.

- У тебя есть еще "Джуси-фрут"? - спросил Скит.

Тут внимание Далли привлекло появившееся в отдалении какое-то цветное пятно, нечто вроде ярко-розовой воронки, медленно ползущей по обочине дороги. Когда они приблизились, удалось кое-что различить.

Он снял солнцезащитные очки:

- Невероятно. Ну-ка, глянь туда.

Скит наклонился вперед, опершись рукой о спинку кресла, и прикрыл глаза от солнца.

- Ну, это просто бесподобно! - захохотал он.

***

Франческа с трудом двигалась вперед, ей нелегко давался каждый вздох в тисках корсета. Щеки покрылись пылью, тело зудело от пота, и не далее как четверть часа назад грудь, как морской буек на волне, выскочила из выреза платья. Она быстро опустила чемодан и запихнула ее назад, и сейчас одно воспоминание об этом заставило ее содрогнуться. "Если бы только представилась возможность вернуть всего одну вещь в своей жизни, - в сотый раз за последние минуты думала она, - я бы вернула момент, когда решила уйти с плантации Вентуорт в этом платье!"

Кринолин стал похож на соусник: смятый по бокам чемоданом в правой руке и сумкой с косметикой в левой, он выпячивался спереди и сзади, к тому же оба эти предмета, казалось, вырывали руки из суставов. На каждом шагу она морщилась от боли. Ее крошечные туфельки на французских каблучках натерли на ногах волдыри, и при каждом порыве своенравного ветра ей в лицо вместе с волной горячего воздуха летела пыль.

Ей хотелось сесть на обочине дороги и заплакать, но у нее не было уверенности в том, что потом она сможет опять встать.

Не будь она так напугана, ей легче было бы переносить физические неудобства. И как это ее угораздило попасть в такую передрягу? Франческа прошла уже много миль, а заправочной станции все не было видно. Либо ее не существовало в природе, либо она пошла не в том направлении, но ей на глаза не попалось ничего достойного внимания, кроме ветхого деревянного знака с вывеской овощного ларька, который так и не появился. Скоро наступит темнота, а она была в чужой стране и почти не сомневалась, что среди этих сосен у дороги скрывается стадо ужасных диких животных. Франческа заставила себя смотреть прямо перед собой. От возвращения на плантацию Вентуорт ее удерживала только абсолютная уверенность в том что она ни за что не сможет проделать обратный путь.

Наверняка эта дорога куда-то ведет, говорила она себе. Даже в Америке не строят дорог, ведущих в никуда, или все-таки строят? Эта мысль так напугала ее, что она начала придумывать небольшие развлечения, которые помогли бы ей двигаться вперед.

Она рисовала в воображении свои любимые места: салон Либерти на Риджент-стрит с его сучковатыми потолочными балками и сказочными арабскими ювелирными изделиями, парфюмерию у Сефоры на вю де Пасси и все магазинчики на Мэдисон-авеню, от Адольфо до Ива Сен-Лорана. Тут у нее в голове возник образ стаканчика ледяного перье с маленьким ломтиком лимона. Он висел перед ней в горячем воздухе, и эта картина была столь живой, что ей показалось, будто стоит протянуть руку - и она сожмет холодный влажный стакан в ладони. "У меня начинаются галлюцинации", - сказала себе Франческа, однако образ был столь прекрасен, что она даже не пыталась его отогнать.

Внезапно стакан перье растворился в горячем воздухе, и она услышала шум приближающегося сзади автомобиля, а затем визг тормозов. Не успела она уравновесить чемодан и сумку и повернуться на звук, как с другой стороны дороги кто-то мягко произнес, растягивая слова:

- Эй, дорогая, неужели вам никто не сказал, что генерал Ли уже капитулировал?

Чемодан ударил ее по коленям, а кринолин дал легкого пинка сзади, когда она наконец обернулась на голос. Удержавшись на ногах, Франческа дважды моргнула, не в силах поверить в видение, представшее перед ее глазами.

Из окна темно-зеленого автомобиля, стоявшего на противоположной стороне дороги, опершись локтем на дверцу, на нее смотрел мужчина, столь возмутительно изящный и столь сногсшибательно красивый, что на мгновение она приняла его за галлюцинацию, такую же, как стаканчик перье с ломтиком лимона. Забыв про ручку чемодана, врезавшуюся в ладонь, она смотрела на классические черты его лица, лепные скулы, идеально прямой нос и потом глаза, ярко-синие, как у Пола Ньюмена, и с такими же мохнатыми, как у него, ресницами.

Разве у простого смертного могут быть такие глаза? Неужели мужчина может иметь такой невероятно чувственный рот и в то же время выглядеть так мужественно? Локоны густых темно-русых волос выбивались из-под синей кепки с козырьком, которую украшал американский флаг. Разглядев верхнюю часть плеч внушительной ширины и хорошо развитые мышцы загорелого предплечья, Франческа на миг ощутила приступ беспричинного восторга.

Наконец-то она встретила кого-то столь же прекрасного, как сама!

- Под этими юбками вы скрываете все тайны конфедератов? - спросил мужчина, показав в улыбке зубы, которые встретишь разве что на страницах журнала.

- Далли, по-моему, северяне отрезали ей язык.

Франческа впервые осознала присутствие второго мужчины, который высунулся из окна задней дверцы. Едва она глянула в это зловещее лицо с угрожающим прищуром глаз, как в ее голове звякнули колокольчики, предупреждая об опасности.

- Либо так и есть, либо она шпионка с севера, - продолжал он. - Никогда не видел женщины-южанки, которая молчала бы так долго!

- Дорогая, вы шпионка северян? - спросил мистер Великолепный, блестя своими невероятными зубами. - Что, эти прекрасные зеленые глазки высматривают секреты конфедератов?

Внезапно Франческа ощутила всю меру своей уязвимости - пустынная дорога, заходящее солнце, двое незнакомых мужчин, вдобавок она в Америке, а не дома, в безопасной Англии. В Америке люди, идя в церковь, прихватывают с собой заряженные револьверы, а преступники беспрепятственно разгуливают по всем улицам! Она беспокойно глянула на мужчину, сидевшего сзади. У него была внешность человека, мучающего кошек и собак просто так, забавы ради. Что ей делать? Никто не услышит ее криков, а защитить себя она не в силах!

- Кончай, Скит, ты ее пугаешь. Не мог бы ты убрать, свою страшную башку в кабину?

Голова Скита убралась в салон, а этот великолепный мужчина, чьего имени она не разобрала, поднял одну из своих идеальных бровей в ожидании услышать от нее хоть что-нибудь.

Она решила бросить им вызов - быть оживленной, деловой и ни при каких обстоятельствах не позволять им видеть, в каком отчаянном положении она сейчас находится.

- Боюсь, у меня кое-какие неприятности, - сказала она, поставив чемодан. - Наверное, я сбилась с пути. Ужасно досадно, знаете ли!

Скит опять высунулся из окна.

Мистер Великолепный ухмыльнулся.

Она упорно продолжала:

- Может, вы подскажете, далеко ли до ближайшей заправочной станции? Или до любого места, где есть телефон.

- Вы из Англии, так ведь? - спросил Скит. - Далли, слышишь, как она забавно говорит? Это английская барышня, вот кто!

Франческа следила, как мистер Великолепный - ну разве можно кого-то в самом деле называть Далли - прошелся взглядом по розовым и белым оборкам ее платья.

- Готов поспорить, что у тебя в запасе есть чертовски забавная история! Давай залезай. Мы подбросим тебя до ближайшего телефона.

Она начала колебаться. Садиться в машину с двумя незнакомцами представлялось ей не самым мудрым поступком, но, по-видимому, другого выбора у нее не было. Она стояла на дороге с волочащимися в пыли оборками платья и оттягивающими руки чемоданами, и незнакомое сочетание страха и неопределенности вызывало у нее тошноту.

Скит высунулся из окна и, наклонив голову, посмотрел на Далли:

- Она боится, что ты - мерзкий насильник, готовый надругаться над ней! - Он опять обернулся к Франческе:

- Мадам, внимательно вглядитесь в прекрасное лицо Далли, а потом скажите, неужели, по вашему мнению, мужчина с таким лицом вынужден прибегать к насилию над не желающими того женщинами?

Определенно, в его словах был здравый смысл, однако это не очень-то успокоило Франческу. По правде говоря, ее больше всего беспокоил отнюдь не человек по имени Далли.

Далли, казалось, прочел ее мысли, хотя, учитывая обстоятельства, это, вероятно, было не так уж сложно.

- Дорогая, насчет Скита можешь не волноваться, - сказал он. - Скит - закоренелый мизогинист <Женоненавистник.>, вот он кто!

Это слово в устах человека, который, несмотря на потрясающую внешность, имел акцент и манеры заурядного неуча, удивило Франческу. Она все еще колебалась, когда дверца автомобиля распахнулась и пара пыльных ковбойских сапог опустилась на дорогу. Боже правый... Она с трудом сглотнула, поднимая взгляд - все выше и выше.

Его тело было столь же совершенным, как и лицо.

На нем была голубая флотская майка с короткими рукавами, обтягивающая грудь и подчеркивающая бицепсы, трицепсы и все прочие невероятные вещи, и джинсы, вылинявшие почти добела повсюду, кроме обтрепавшихся швов. У него был плоский живот и узкие бедра; он был тощим и длинноногим, ростом шесть футов и несколько дюймов, и при виде его у Франчески перехватило дыхание. "Должно быть, это правда, - взволнованно подумала Франческа, - все эти разговоры про американцев и их витаминные пилюли!"

- Багажник набит доверху, поэтому придется закинуть ваши чемоданы на заднее сиденье к Скиту.

- Хорошо! Можно положить куда угодно.

Когда он подошел к ней, она обрушила на него всю мощь своей улыбки. Удержаться Франческа не могла; такая реакция была автоматической, запрограммированной в ее генах по линии Серрителла. Внезапно ей показалось, что появление в далеко не лучшем своем виде перед таким эффектным мужчиной, пусть даже и неотесанным мужланом из лесной глуши, доставляет ей куда большую боль, чем волдыри на ногах. Сейчас она готова была отдать все, что имела, за полчаса перед зеркалом с содержимым своей косметички и за белый льняной костюм от Мэри Макфадден, что висел в магазине перепродажи на Пиккадилли прямо рядом с ее барвинково-голубой вечерней пижамой.

Он встал как вкопанный и уставился на нее.

Впервые с тех пор, как она уехала из Лондона, Франческа почувствовала, что наконец-то оказалась на своей территории!

Выражение его лица лишь подтверждало сделанное ею давным-давно открытие: мужчины везде одинаковы. Она глянула на него невинными лучистыми глазами:

- Что-то не так?

- Вы всегда это делаете?

- Делаю что? - Ямочки на щеках стали еще глубже.

- Предложение мужчине меньше чем через пять минут после того, как впервые увидели его.

- Предложение? - Не в силах поверить, что правильно поняла сказанное, Франческа негодующе воскликнула:

- Я совершенно определенно не делала вам никаких предложений!

- Дорогуша, если эта улыбка - не предложение, то я и не знаю, что это. - Он поднял ее чемоданы и перенес на другую сторону автомобиля. - Обычно я не обращаю на это внимания, знаете ли, но меня поражает безрассудство, с каким вы ведете себя, будучи неизвестно где, в обществе двух незнакомых мужчин, которые, исходя из того, что вы успели о них узнать, вполне могут оказаться законченными извращенцами!

- Мое предложение! - Она топнула ногой. - Сейчас же поставьте чемоданы! Я никуда с вами не поеду, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

Оглядев окружавшие их низкорослые сосны и пустынную дорогу, он сказал:

- Судя по тому, что я вижу, ждать осталось недолго.

Франческа не знала, что делать. Ей нужна была помощь, однако его поведение было невыносимым, и ей претила мысль о том, чтобы, потеряв достоинство, залезть в машину. Далли отнял у нее возможность выбора: открыл заднюю дверцу и бесцеремонно швырнул багаж Скиту.

- Поосторожней с ними! - закричала она, рванувшись к автомобилю. - Они от Лоис Вуттон!

- На этот раз ты подцепил действительно живую штучку, - проворчал Скит с заднего сиденья.

- А то я этого не знаю, - ответил Далли.

Он взгромоздился за руль, захлопнул дверцу и, высунувшись из окна, посмотрел на Франческу.

- Если вы хотите и дальше владеть своим багажом, дорогуша, то полезайте-ка в машину, и побыстрее, а то ровно через десять секунд я включу передачу моей старушки "Ривьеры", и мы с мистером и миссис By.., как их там станем для вас не чем иным, как отдаленным воспоминанием!

Прихрамывая, Франческа обогнула автомобиль сзади и подошла к дверце для пассажиров на другой его стороне, борясь со слезами, стремившимися прорваться наружу. Она испытывала унижение, страх и - что хуже всего - свою беспомощность.

Заколка, скользнув по ее волосам, упала в придорожную грязь.

Как ни прискорбно, но ее страдания только начинались.

Франческа быстро обнаружила, что кринолин совершенно не приспособлен для салона современного автомобиля. Не глядя на своих спасителей, дабы не видеть их реакцию на ее мучения, она наконец примостилась на сиденье боком, после чего собрала непослушную массу материи себе на колени.

Далли высвободил рычаг переключения передач из-под вороха оборок.

- Вы всегда удобства ради одеваетесь подобным образом?

Франческа, глянув на него, уже открыла рот, чтобы сразить одной из своих знаменитых хлестких реплик, но обнаружила, что ничего подходящего на ум не приходит. Некоторое время они ехали молча; она упорно смотрела вперед, почти ничего не видя из-за юбок; косточки корсажа впивались ей в поясницу. Если ее ноги обрели наконец долгожданный покой, то из-за неудобной позы давление корсета становилось все более невыносимым. Франческа попыталась сделать глубокий вдох, но груди опять угрожающе поднялись над вырезом, и она решила впредь дышать только неглубоко. Франческа поняла, что стоит ей хоть раз чихнуть, и грудь, выпрыгнув из глубокого декольте, сделает ее центром внимания попутчиков.

- Я Даллас Бодин, - объявил мужчина за рулем. - Приятели называют меня Далли. А сзади Скит Купер.

- Франческа Дей, - ответила она, добавив в голос самую малость тепла.

Ей не следует забывать, что американцы до неприличия бесцеремонны в общении. То, что англичанин расценил бы как невоспитанность, в Америке считается нормальным поведением. Кроме того, она не могла устоять перед искушением хотя бы отчасти поставить этого шикарного деревенского невежу на колени. Франческа была сильна в умении осадить собеседника, и оно не могло подвести ее даже сегодня, когда все остальное шло прахом.

- Я благодарна вам за то, что вы спасли меня, - сказала она, улыбаясь ему поверх юбок. - Боюсь, что последние несколько дней были для меня полным безумием.

- Может, вы расскажете нам? - спросил Далли. - А то мы со Скитом путешествуем вместе уже много миль и изрядно поднадоели друг другу своими разговорами.

- Ладно, но это действительно чрезвычайно забавно. Миранда Гвинвик, эта совершенно невозможная особа - из семьи пивоваров, знаете ли, - уговорила меня уехать из Лондона и согласиться на роль в фильме, который снимают на плантации Вентуорт.

Голова Скита вынырнула у ее левого плеча, его глаза загорелись неподдельным любопытством.

- Вы кинозвезда? - спросил он. - То-то вы показались мне знакомой, только я не мог вспомнить, где вас видел.

- Не совсем. - Она собралась упомянуть про Вивьен Ли, но потом решила лишний раз не затруднять себя.

- Вспомнил! - воскликнул Скит. - Теперь я знаю, где видел вас раньше. Далли, тебе нипочем не догадаться, кто это!

Франческа посмотрела на него с опаской.

- Это та самая "Безутешная Франческа"! - продекламировал Скит, разражаясь хохотом. - Я знал, что вспомню ее. Ну, вспомнил, Далли? Это она выходила с теми кинозвездами.

- Кончай шутить, - сказал Далли.

- Откуда, черт возьми... - начала Франческа, но Скит ее прервал:

- Послушайте, мне действительно было очень жаль, когда я узнал что приключилось с вашей мамочкой и таксомотором.

Франческа глядела на него, не в силах вымолвить ни слова.

- Скит - большой любитель бульварных газет, - пояснил Далли - Сам-то я не очень их жалую, но и меня они заставляют почувствовать силу печатной информации. Помню, в детстве у меня была книжка по географии в голубой обложке, так ее первая глава называлась "Наш сжимающийся мир". Как раз про это, верно? А у вас в Англии были такие географические книги?

- Я.., мне кажется, нет, - нерешительно ответила Франческа.

На миг воцарилось молчание, и тут она похолодела от ужаса, представив, что им, возможно, захочется услышать подробности смерти Клоуи. Мысль о том, что придется делиться чем-то столь сокровенным с незнакомцами, так напугала ее, что Франческа быстро вернулась к начатой теме, словно ее и не прерывали.

- Пролетев полсвета, проведя совершенно несносную ночь в самых ужасных условиях, какие только можно вообразить, я была вынуждена надеть это абсолютно отвратительное платье. А потом выяснила, что эту картину представили мне в ложном свете.

- Порнуха? - поинтересовался Далли.

- Конечно же, нет! - воскликнула она. Неужели эти неотесанные американцы не могут даже на мгновение задуматься над тем, что собираются сказать? - В действительности это оказался один из тех омерзительных фильмов о... - даже произнося это слово, она почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу, - о вампирах.

- Вы это серьезно? - Восхищению Скита не было предела. - А вы знакомы с Винсентом Прайсом?

Франческа на миг зажмурилась, потом открыла глаза.

- Не имею удовольствия знать.

Скит похлопал Далли по плечу:

- Помнишь старину Винсента, что хаживал в "Голливуд-сквере"? Иногда с ним была жена. Как же ее звали? Она тоже из тех знаменитых английских артисток. Может, Френси знает ее?

- Франческа, - холодно отрезала она. - Терпеть не могу, когда ко мне обращаются по-другому.

Скит отпрянул на заднее сиденье, и она поняла, что обидела его, но это ее совершенно не тронуло. Ее имя - это ее имя, и никому не дано права менять его, особенно сегодня, когда ее умение противостоять миру оказалось столь ненадежным.

- И что вы намерены делать дальше? - спросил Далли.

- Как можно скорее вернуться в Лондон. - Она подумала о Миранде Гвинвик, о Ники, о невозможности продолжать прежнюю жизнь. - А потом выйду замуж. - Она приняла такое решение, даже не успев осознать его, приняла просто потому, что альтернативы ему не было. После того, что ей пришлось пережить за последние двадцать четыре часа, перспектива стать женой преуспевающего пивовара уже не казалась ей такой ужасной. Однако, произнеся эти слова, она вместо облегчения ощутила некоторую подавленность. Из волос выпала еще одна заколка и запуталась в кружевной оборке. Отогнав невеселые мысли, она попросила у Скита сумку с косметическим набором. Он подал ее, не сказав ни слова. Франческа затолкнула ее поглубже в складки юбок и открыла крышку.

- Боже мой... - Посмотрев на свое лицо, она едва не зарыдала. Грубый макияж глаз в дневном свете казался гротескным, помада почти полностью была съедена, волосы растрепались и торчали во все стороны, вдобавок лицо было в грязи! Никогда еще за всю жизнь, длившуюся вот уже двадцать один год, ей не случалось прихорашиваться перед мужчиной, но ей необходимо было вновь обрести себя, ту, которую знала!

Схватив флакон с очищающим лосьоном, Франческа принялась наводить порядок. Смыв с лица толстый слой косметики, она почувствовала, что пора поставить этих двоих на место, дать им понять, что она принадлежит совсем иному миру.

- Честно говоря, выгляжу я как пугало. Все это путешествие было полнейшим кошмаром. - Она сняла накладные ресницы, наложила на веки увлажняющий крем, прошлась пудрой и нанесла тени и тушь для ресниц. - Обычно я пользуюсь чудесной тушью "Экарт" из Германии, но служанка Сисси Кавендиш - совершенно невозможная женщина из Вест-Индии - забыла ее упаковать, поэтому пока приходится обходиться английской маркой.

Франческа чувствовала, что говорит слишком много, но была, не в силах остановиться. Проведя кисточкой "Кент" по плитке румян, оттенила ими кожу щек под скулами.

- Я бы прямо сейчас все отдала за хороший набор косметики. В Мэйфейре есть одно чудное местечко, где применяют тепловые процедуры и прочие совершенно удивительные штучки, дополняя их массажем. То же самое делают у Лиззи Арден. - Она быстро очертила карандашом контур губ, затем закрасила его светло-бежевой помадой из баночки и проверила общий эффект. Не сногсшибательно, конечно, но по крайней мере она стала слегка походить на самое себя.

Молчание в автомобиле действовало на Франческу угнетающе и она, чтобы заполнить паузу, вновь принялась говорить:

- Когда ты в Нью-Йорке, всегда трудно выбрать между салонами Арден и Жанет Сартен. Разумеется, я говорю о салоне Жанет Сартен, что на Мэдисон-авеню. Можно, конечно, сходить в ее салон на Парк, но ведь это совсем не одно и то же, не так ли?

На некоторое время в салоне воцарилась тишина.

Наконец Скит произнес:

- Слышишь, Далли?

- Ну?

- Как по-твоему, она уже закончила?

Далли снял солнцезащитные очки и положил на приборную панель.

- У меня такое чувство, что она еще только разогревается!

Она посмотрела на него, обозленная и смущенная собственным поведением. Неужели он не видит, что сегодня у нее самый разнесчастный день в жизни, неужели не может стать чуточку снисходительнее к ней? Ее злило, что она, как видно, не произвела на него должного эффекта, злило и то, что он даже не пытался сам произвести на нее впечатление. Франческа чувствовала, что непонятное отсутствие интереса с его стороны сбивает ее с толку гораздо сильнее, чем все произошедшее до сих пор.

Она переключила внимание на зеркало и принялась вынимать из волос шпильки, мысленно увещевая себя не беспокоиться о мнении Далласа Бодина. Сейчас они в любой момент могут наткнуться на цивилизацию. Она вызовет по телефону такси, которое отвезет ее в аэропорт Галфпорта, а там закажет билет на ближайший самолет, летящий в Лондон. Внезапно она вспомнила о своих финансовых проблемах и практически сразу нашла решение. Она просто позвонит Николасу, и он пришлет ей деньги на билет по телеграфу!

В горле у Франчески пересохло и першило, она кашлянула.

- Может быть, вы поднимите стекла на окнах? Ужасная пыль! И мне хотелось бы чего-нибудь выпить. - Она взглянула на дорожный холодильник на заднем сиденье. - А вдруг У вас там припрятана бутылочка перье?

В салоне "Ривьеры" на короткое время воцарилось многозначительное молчание.

- Увы, мадам, ничем не можем помочь, - наконец произнес Далли. - Боюсь, старина Скит прикончил последнюю бутылку сразу после ограбления той винной лавки в Меридиане.

Глава 8

Далли готов был признать, что с женщинами он не всегда ведет себя должным образом. Отчасти это была его вина, но отчасти и их. Ему нравились простые, грубоватые женщины, с которыми можно было весело провести время; женщины, с которыми можно было выпить и которые, рассказывая грязные анекдоты, не понижали голоса, а громогласно выдавали самую соль шутки, наклонившись над запотевшими бокалами пива и набивными салфетками для коктейля и стараясь перекричать Вайлонга Дженнингса из музыкального автомата, нимало не заботясь о том, что за соседним столиком какая-нибудь пожилая дама с подсиненными волосами может услышать их. Ему нравились женщины, которые не устраивали сцен со слезами и обвинениями потому, что он угробил все время на свою любимую игру вместо того, чтобы сводить их в ресторан, где подают улиток. Короче, ему нравились женщины, напоминавшие мужчин. Исключение составляли красивые женщины. Потому что больше всего Далли любил красивых женщин. Не тех красоток манекенщиц с их гримом и костлявыми мальчишескими телами, от вида которых у Далли мурашки по спине пробегали, а тех, красота которых была сексуальна. Ему нравились груди и бедра, смеющиеся глаза и сверкающие зубы, широко раскрытые губы. Ему нравились женщины, которых можно было любить и бросать. Это было его кредо, и поэтому любая женщина, о которой приходилось заботиться, выводила его из себя.

Но Франческа Дей, по-видимому, была готова стать исключением. Она выводила его из себя уже тем, что находилась рядом.

- Это не заправочная станция? - спросил Скит, голос которого после многих миль пути впервые зазвучал радостно.

Франческа стала вглядываться вперед и, когда Далли притормозил, мысленно возблагодарила Господа. Она не очень-то поверила в ту историю об ограблении винной лавки, просто ей нужно было быть осторожнее. Они подъехали к полуразвалившемуся зданию с облупившимися стенами и написанным от руки плакатом "Оплата наличными", который был прислонен к ржавому насосу. Когда под колесами захрустел гравий подъездной дороги, в автомобиль проникло новое облако пыли.

У Франчески было чувство, что она уже вечность в пути; ее мучила жажда, она умирала от голода, ей хотелось в туалет.

- Конец маршрута, - сказал Далли, выключая зажигание. - Внутри должен быть телефон. Ты можешь позвонить отсюда своим друзьям.

- О я не собираюсь звонить друзьям, - ответила девушка, доставая из сумки с косметикой маленькую сумочку из телячьей кожи. - Я вызову такси, которое отвезет меня в аэропорт в Галфпорте.

За ее спиной раздался громкий тяжелый вздох. Далли плюхнулся на сиденье и надвинул на глаза кепку.

- Что-то не так? - произнесла Франческа.

- Я даже не знаю, с чего начать, - пробормотал Далли.

- Не говори больше ни слова, - вмешался Скит. - Просто высаживай ее, заводи "Ривьеру" и уезжай. Парень на заправке может все устроить. Я серьезно, Далли. Только идиот нарочно лезет второй раз в одну и ту же ловушку.

- Что случилось? - спросила Франческа, начиная беспокоиться.

Далли большим пальцем приподнял надвинутую на глаза кепку.

- Во-первых, Галфпорт находится в двух часах езды в обратную сторону. Мы сейчас в Луизиане, на полпути к Новому Орлеану. Если ты хотела попасть в Галфпорт, почему тогда шла на запад, а не на восток?

- Откуда я могла знать, что иду на запад? - ответила она с возмущением.

Далли в сердцах ударил ладонями по баранке.

- Потому что чертово солнце находилось прямо перед твоими глазами, вот откуда!

- О! - Франческа на мгновение задумалась. У нее вовсе не было причин впадать в панику; она просто найдет другое решение. - Разве в Новом Орлеане нет аэропорта? Я могу улететь оттуда.

- А как ты собираешься туда попасть? И если я опять услышу слово "такси", то, клянусь Богом, заброшу оба этих By.., как их там на сосну! Вы находитесь посреди Богом проклятого места, леди, вы это понимаете? Здесь поблизости нет никаких такси! Это - лесная глушь Луизианы, а не Париж, это тебе не Франция!

Девушка выпрямилась на сиденье в напряженной позе и слегка поджала губы.

- Вижу, - медленно произнесла она. - Ну а может, я вам заплачу, и вы довезете меня до аэропорта? - Она бросила взгляд на сумочку и с беспокойством нахмурила брови. Сколько у нее осталось денег? Лучше она позвонит Николасу прямо сейчас, чтобы он переслал деньги в Новый Орлеан к ее приезду.

Скит открыл дверцу и вышел из машины.

- Пойду выпью бутылочку "Доктора Пеппера", пока ты здесь будешь разбираться, Далли. Но предупреждаю тебя об одном: если после моего возвращения она все еще будет в машине, ты можешь поискать другого дурака, который будет таскать за тобой твое сполдинговское барахло в понедельник утром. - Дверца с шумом захлопнулась.

- Какой невозможный человек, - фыркнула Франческа.

Она бросила взгляд на сидящего рядом Далли. Неужели он бросит ее только потому, что она не нравится его ужасному дружку? Франческа повернулась к Далли и произнесла смиренным тоном:

- Позвольте мне только позвонить по телефону. Это не займет и минуты.

Она выскользнула из машины со всей грацией, на которую была способна, и, покачивая юбками, вошла в полуразвалившееся здание. Открыв сумочку, она достала кошелек и стала быстро пересчитывать деньги. Это не заняло много времени. Какое-то неприятное ощущение на мгновение возникло в нижней части позвоночника. У нее оставалось всего восемнадцать долларов.., восемнадцать долларов отделяли ее от голодной смерти.

Трубка телефона была липкой от грязи, но она не обратила на это внимания, срывая ее с рычага аппарата и набирая ноль.

Когда наконец ее соединили с оператором, обеспечивающим связь с Европой, она назвала номер Николаев и сказала, что разговор оплачивает принимающая сторона. Ожидая ответа, Франческа попыталась отвлечься от нарастающего в ней чувства тревоги, наблюдая за тем, как Далли вылез из машины и не спеша подошел к владельцу заведения. Тот загружал какие-то старые покрышки в кузов потрепанного грузовика и с интересом наблюдал за происходящим. "Какая пустая трата времени, - подумала Франческа, глядя в спину Далли, - глазеть так на неотесанную деревенщину!"

Наконец ответил слуга Николаев, но ее надежды на спасение лопнули как мыльный пузырь, поскольку тот отказался принять вызов, заявив, что хозяин уехал из города на несколько недель Франческа некоторое время смотрела на телефонную трубку после чего сделала другой заказ, назвав на этот раз номер Сисси Кавендиш. Сисси ответила, но она была не более расположена принять вызов, чем слуга Николаев. Мерзкая сука!

Франческа закипела от злости, когда связь прервалась.

Начав слегка беспокоиться, она пробежала в уме список своих знакомых, но лишь убедилась, что в последние несколько месяцев у нее сложились далеко не лучшие отношения даже с самыми лояльными из ее поклонников. Единственным человеком, который мог прислать ей деньги, был Дэвид Грэйвс, но он уехал куда-то в Африку, снимать фильм. Скрежеща зубами от злости, Франческа назвала оператору третий номер - на этот раз номер Миранды Гвинвик. К ее удивлению, вызов был принят.

- Франческа, как я рада слышать тебя, хотя уже за полночь и я крепко спала. Как продвигается твоя карьера в Голливуде?

Байрон к тебе хорошо относится?

Франческа едва слышала мурлыканье Миранды и крепче прижала трубку.

- Все великолепно, Миранда; я даже не знаю, как тебя отблагодарить, но у меня, кажется, возникли непредвиденные обстоятельства, и мне нужно поговорить с Ники. Ты не дашь мне его номер?

- Извини, дорогая, но в данный момент он уединился от внешнего мира со своей старой подругой - славной белокурой девочкой, которая его обожает.

- Я тебе не верю!

- Франческа, даже у Ники терпение имеет свои пределы, и думаю, что ты их наконец достигла. Но ты можешь дать мне свой номер, и он перезвонит тебе через две недели, когда вернется, и сам все расскажет.

- Я не могу ждать две недели. Мне нужно поговорить с ним сейчас!

- Почему?

- Это мои личные дела, - раздраженно ответила Франческа.

- Извини, ничем не могу помочь.

- Ты не можешь так поступать, Миранда! Мне крайне необходимо...

Связь прервалась как раз в тот момент, когда вошел хозяин станции обслуживания и щелкнул по регулятору замасленного белого пластмассового радиоприемника. На Франт ческу неожиданно обрушился голос Дайаны Росс, который спрашивал, известно ли ей, куда она собирается.

- Боже мой... - пробормотала девушка. - Почему?

Затем она подняла глаза и увидела, как Далли обходит спереди автомобиль, направляясь к месту водителя.

- Подождите! - Она бросила трубку и выбежала на улицу, сердце ее колотилось о ребра - Франческа испугалась, что он уедет и бросит ее здесь.

Далли остановился и прислонился к капоту автомобиля, скрестив руки на груди.

- Только не надо мне рассказывать, что дома никого не было, - сказал он.

- Ну, да.., нет. Вы понимаете, Ники, мой жених...

- Не важно. - Он снял кепку за козырек и запустил пальцы в волосы. - Я подброшу тебя до аэропорта. Только ты должна обещать, что и рта не раскроешь в машине!

Франческа рассвирепела, но прежде, чем она успела ответить, Далли показал большим пальцем на дверцу для пассажира:

- Запрыгивай! Скит решил размяться, так что мы подберем его по дороге.

Прежде чем куда-либо отправиться, ей нужно было сходить в туалет, к тому же она умрет, если не переоденется!

- Мне нужно задержаться на несколько минут, - сказала Франческа. - Я уверена, что вы не станете возражать!

Поскольку в этом Франческа как раз не была уверена, она направила на Далли всю силу своего очарования - зеленые кошачьи глаза, мягкая линия рта и маленькая беспомощная рука на груди.

Рука была ошибкой. Далли посмотрел на нее так, словно там притаилась змея.

- Должен сказать тебе, Френси, что-то в том, как ты ведешь себя, ужасно действует мне на нервы!

Франческа отдернула руку.

- Не называй меня так! Меня зовут Франческа. И кроме того, не воображай, что я уже без ума от тебя.

- Я и не воображаю, что ты можешь быть без ума от кого-либо, кроме самой себя. - Он достал пластинку жевательной резинки из кармана рубашки и кивнул на заднее сиденье. - И мистера By.., как его там, конечно!

Франческа бросила на него испепеляющий взгляд и повернулась к дверце автомобиля. Она отворила ее, чтобы вытащить чемодан, поскольку ничто на свете - ни крайняя бедность, ни предательство Миранды, ни наглость Далли Бодина - не могло заставить ее оставаться дольше в этом мучительном розовом платье!

Далли молча развернул пластинку жевательной резинки, наблюдая за ее борьбой с чемоданом.

- Мне кажется, Френси, что, если ты повернешь его на бок, с ним будет легче справиться.

Франческа сжала зубы, сдерживая желание обозвать Далли всеми мерзкими словами, какие только были в ее лексиконе, и резко потянула чемодан. Вытаскивая чемодан, она зацепила им за ручку дверцы, которая оставила на коже длинную царапину.

"Я убью его - думала девушка, направляясь с чемоданом к покрытому ржавчиной бело-голубому указателю туалетной комнаты. - Я убью его, а затем нагажу на труп!" Взявшись за белую выщербленную фарфоровую ручку, которая едва держалась на двери, Франческа толкнула дверь, но та не поддалась. Наконец после двух дополнительных попыток дверь со скрипом отворилась. От открывшейся картины у девушки перехватило дыхание.

Вид был ужасен. Тусклая лампочка, свисающая на шнуре с потолка, освещала мутные лужицы на разбитых плитках пола.

Унитаз был покрыт коркой грязи, крышка куда-то исчезла, а сиденье разломано надвое. Когда Франческа остановилась посреди этого отвратительного туалета, слезы, сдерживаемые в течение всего дня, наконец вырвались наружу. Ее мучили голод и жажда, ей нужно было в туалет, у нее совсем не было денег, и она хотела домой! Бросив чемодан рядом с собой, она села на него и заплакала. Как это все могло с ней случиться?

Ведь она входит в десятку самых красивых женщин Великобритании!

Рядом с ней появилась пара запыленных ковбойских сапог.

Франческа заплакала еще сильнее, закрыв лицо руками и издавая глубокие всхлипывающие звуки, сотрясавшие все ее тело.

Сапоги сделали несколько шагов в сторону, а затем нетерпеливо потопали по грязи.

- Ты еще долго собираешься тут веселиться, Френси? Я хочу подобрать Скита раньше, чем до него доберутся аллигаторы.

- Я была вместе с принцем Уэльским, - произнесла она сквозь рыдания, подняв глаза на Далли. - Он был влюблен в меня!

- Ух ты! Говорят, у них там сплошные браки между родственниками...

- Я могла стать королевой! - На последнем слове ее голос сорвался, и слезы потекли по щекам. - Он обожал меня, все знали об этом. Мы вместе бывали на балах и в опере...

Далли прищурился:

- Может быть, пропустим эту часть твоей жизни и вернемся к нашим проблемам?

- Мне нужно в туалет, - закричала она, указывая дрожащим пальцем на покрытую ржавчиной бело-голубую табличку.

Далли вышел и вскоре вновь появился рядом с ней.

- Я понял, что ты имела в виду. - Он извлек из кармана две мятые бумажные салфетки и бросил их ей на колени. - Думаю, ты будешь в большей безопасности на дворе за зданием.

Она взглянула на салфетки, затем на Далли и снова начала всхлипывать.

Продолжая жевать резинку, Далли произнес:

- Наверное, вся эта ерунда, которую ты на себя нацепила, сильно мешает делу!

Франческа вскочила с чемодана, сбросив на землю салфетки, и закричала на Далли:

- Ты думаешь, все это страшно забавно, да? Тебе до слез весело, что на мне надето это дурацкое платье, что я не могу вернуться домой и что Ники уехал с какой-то мерзкой девицей, которую Миранда назвала славной...

- Ну-ну.

Далли толкнул носком сапога чемодан, и тот упал плашмя на землю. Прежде чем Франческа успела запротестовать, он опустился на колени и открыл замки.

- Да тут черт ногу сломит, - сказал он, заглянув в чемодан. - У тебя есть здесь какие-нибудь джинсы?

- Они от Зандры Роудс.

- Что за зандрароудсы? Впрочем, не важно, я нашел джинсы. А как насчет тенниски? Ты носишь тенниски, Френси?

- Это блузка, - фыркнула девушка. - Бежевая, с отделкой цвета какао, та, что от Холстона. И пояс от "Гермеса" с инкрустированной пряжкой. И мои туфли от "Боттега Венета".

Далли уперся одной рукой в колено и взглянул на Франческу:

- По-моему, дорогая, ты снова начинаешь пудрить мне мозги, верно?

Утерев тыльной стороной ладони слезы, Франческа посмотрела на своего спутника, не имея ни малейшего понятия, о чем тот говорит. Далли вздохнул и поднялся на ноги.

- Лучше поищи, что тебе нужно, сама. А я удаляюсь в машину и буду ждать тебя там. И постарайся не возиться слишком долго. Старина Скит уже, наверное, кипит от злости.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Франческа нерешительно вздохнула и слегка прикусила губу.

- Мистер Бодин!

Далли обернулся. Ее ногти впились в ладонь.

- Не будете ли вы так любезны... - "Боже мой, как это унизительно!" - проклинала себя Франческа. - Я хотела сказать не могли бы вы... То есть мне кажется... - Что с ней случилось? Как этой неотесанной деревенщине так удалось запугать ее что она и двух слов связать не может?

- Заканчивай поскорее, милочка! Ну что там еще? Ты, небось хочешь сказать, что настроилась на то, чтобы до конца нынешнего десятилетия найти лекарство от рака или по крайней мере собираешься заморозить Техас еще до того, как ребята из "Ландри" побьют "Астротурф" в чемпионате лиги?

- Прекрати! - Она топнула туфелькой прямо по грязи. - Немедленно прекрати! Я понятия не имею, о чем ты говоришь, но даже самый последний идиот увидел бы, что мне не удастся выбраться из этого платья без посторонней помощи. А если бы меня спросили, кто здесь треплется больше всех, так это ты!

Далли усмехнулся, и она вдруг позабыла все свои невзгоды, оказавшись под влиянием этой неотразимой улыбки, забавно изогнувшей уголки рта и глаз ее спутника. Казалось, что его веселье исходит откуда-то из глубины, и, когда Франческа на него смотрела, у нее возникло чувство, что весь мир искренней радости как-то обошел ее стороной. Эта мысль испортила ей настроение еще больше.

- Поторапливайся, - бросила она Далли. - Я едва дышу!

- Повернись, Френси. Умение раздевать женщин относится к моим особым талантам. Здесь я преуспел больше, чем даже со своими пушечными ударами.

- Ты меня не раздеваешь, - огрызнулась девушка. - И не надо мне говорить подобные гадости.

Руки Далли на мгновение замерли над рядом застежек на ее спине.

- Хорошо, а как бы ты это назвала?

- Выполнение вспомогательных функций.

- Это что-то вроде горничной? - Платье под его пальцами начало расстегиваться.

- Да, примерно так. - У нее возникло неприятное чувство, что она только что сделала гигантский шаг в неверном направлении. Едва слышный злорадный смешок за спиной лишь укрепил опасения Франчески.

- Наше общение, Френси, где-то даже способствует моему росту. Не так уж часто жизнь предоставляет возможность встретиться с живой историей!

- Живой историей?

- Ну да. Французская революция, старушка Мария Антуанетта. И вся эта публика, твердившая: "Пускай они едят пирожные".

- Что, - спросила Франческа, когда последняя застежка была расстегнута, - может такой человек, как ты, знать о Марии Антуанетте?

- Поскольку с момента нашей встречи прошло чуть больше часа, - ответил Далли, - пока что немного.

Проехав примерно две мили, они подобрали Скита, который, как Далли и предполагал, не выглядел счастливым. Франческу выдворили на заднее сиденье, где она потягивала из бутылки напиток под названием "Шоколадная содовая Яху", который достала, не ожидая приглашения, из дорожного холодильника. Она пила и размышляла, храня, согласно уговору, молчание до самого Нового Орлеана. Франческа беспокоилась, что скажет Далли, когда узнает, что у нее нет билета на самолет, но затем прогнала даже саму мысль о том, чтобы сказать ему правду. Ковыряя ногтем уголок этикетки на бутылке, девушка думала о том, что она потеряла все - мать, деньги, дом, жениха.

Все, что у нее осталось, - это остатки гордости, и ей отчаянно хотелось получить шанс продемонстрировать их хотя бы однажды до окончания сегодняшнего дня. По каким-то причинам эта гордость становилась для нее все более важной в связи с Далли Бодином.

Если бы он только не был таким неотразимо великолепным я столь явно равнодушным к ней! Это приводило ее в бешенство.., и делало беззащитной. Франческа никогда не уступала в ситуациях, связанных с мужчинами, и ее страшно раздражала мысль, что в данном случае придется уступить. Здравый смысл подсказывал ей, что есть более серьезные проблемы, о которых следует переживать, но где-то в глубине души Франческа была убеждена, что если она не сумеет очаровать Далли Бодина, то утратит значительную часть себя самой.

Покончив с шоколадной содовой, Франческа начала размышлять, как достать денег на обратный билет домой. Конечно!.. Идея оказалась столь простой и очевидной, что она должна была сразу прийти ей в голову. Франческа посмотрела на свой чемодан и нахмурилась, заметив на боку царапину. Менее года назад чемодан стоил около восемнадцати сотен фунтов... Открыв сумку с косметикой, она стала рыться в ее одержимом в поисках теней для глаз того же орехового оттенка что кожа чемодана. Выбрав подходящий оттенок, Франческа отвинтила крышку и тщательно замазала царапину. Хотя дефект после этого был еще слегка заметен, она успокоилась, считая, что его способна выявить только самая тщательная проверка.

Решив для себя эту проблему и заметив первый дорожный указатель аэропорта, Франческа вновь обратила свои мысли к Далли Бодину, стараясь понять его отношение к ней. Вся проблема их так неудачно складывавшихся взаимоотношений заключалась в том, что она так ужасно выглядела. Это временно позволило Далли занять более выгодную позицию. Франческа закрыла глаза и мысленно нарисовала картину своего появления перед ним хорошо отдохнувшей, со сверкающими, тщательно уложенными вьющимися каштановыми волосами, безупречным макияжем и великолепно одетой. Через несколько секунд он бы стоял перед ней на коленях!

Мечты Франчески были прерваны очередным спором Далли с его отвратительным компаньоном.

- Не понимаю, чего тебе так приспичило попасть сегодня ночью в Батон-Руж, - жаловался Скит. - В нашем распоряжении будет весь завтрашний день, чтобы успеть к началу твоего раунда в понедельник утром. Какая разница, будет у нас этот лишний час или нет?

- Разница в том, что в воскресенье я должен отдохнуть, а не сидеть целый день за рулем.

- Я сам сяду за руль. Мы потеряем только час, но зато сможем заехать в тот замечательный мотель, в котором останавливались в прошлом году. Разве ты не хочешь проведать там какую-нибудь свою собаку или кого-нибудь еще?

- С каких это пор, черт возьми, ты стал переживать о моих собаках?

- У тебя там, кажется, шустрая малышка с черным пятнышком над глазом? Та, что слегка прихрамывает.

- Это было в Виксберге.

- Ты уверен?

- Конечно, уверен. Послушай Скит, если ты хочешь провести сегодня ночь в Новом Орлеане и пойти в "Блю Чокто" проведать ту рыжую официантку, почему ты не скажешь об этом прямо, а вешаешь мне на уши всю эту лапшу о хромых собаках?

К чему это чертово притворство?

- По-моему, я ни слова не сказал ни о рыжей официантке, ни о том, что хочу в "Блю Чокто"!

- Ладно. Только я с тобой туда не пойду. Это место буквально создано для драк, особенно по субботним вечерам. Женщины там выглядят, как борцы в грязи, а мужчины и того хуже.

В прошлый раз мне там чуть не сломали ребро, а сегодня у меня и так было достаточно неприятностей.

- Я говорил тебе оставить ее с тем парнем на заправочной станции, но ты не послушался. Никогда ты меня не слушаешь!

Взять, к примеру, прошлый четверг. Говорил же тебе, что удар с неровного поля был на сто тридцать пять ярдов; я измерил его шагами и сказал тебе об этом, но ты не стал слушать и выбрал тот железный клэб номер восемь, будто я и слова тебе не сказал.

- Может быть, наконец хватит об этом? Я сказал тебе прямо тогда, что был не прав, и сказал тебе на следующий день, что был не прав, и с тех пор говорил тебе об этом по два раза в день, так что заткнись!

- Это последнее дело, Далли, не доверять своему кэдди в измерении расстояний. Иногда мне кажется, ты нарочно стараешься проигрывать турниры.

- Френси! - сказал Далли, обернувшись к девушке. - Не хочешь ли ты рассказать мне прямо сейчас еще какую-нибудь восхитительную историю о своих побрякушках?

- Прощу прощения, - любезно ответила Франческа. - Я задумалась о своем. Кроме того, мне запрещено болтать. Ты что, забыл об этом?

- Ладно, ты бы все равно не успела, - вздохнул Далли, подъезжая к главному зданию аэропорта.

Не выключая зажигания, он вышел из машины, обошел ее и отворил заднюю дверцу.

- Ну что ж, Френси, я не могу сказать, что наша встреча была скучной. - После того как девушка вышла, Далли достал ее вещи с заднего сиденья и поставил их рядом с ней на тротуар. - Желаю удачи с твоим женихом, с принцем и со всеми крупными шишками, которые вертятся вокруг тебя!

- Спасибо, - сдержанно ответила Франческа.

Пожевав немного свою резинку, Далли усмехнулся:

- Удачи тебе и с теми вампирами.

Она приняла его насмешливый взгляд с ледяным достоинством.

- До свидания, мистер Бодин.

- До свидания, мисс Френси Неженка.

Последнее слово осталось за ним! Она стояла на тротуаре перед главным зданием аэропорта, вынужденная признать неопровержимый факт, что этот красавчик деревенщина выиграл последнее очко в игре, которую она сама придумала.

Неграмотный, возможно, находящийся не в ладах с законом дремучий мужлан перехитрил, переболтал и переиграл несравненную Франческу Серрителла Дей!

Остатки ее жизненных сил восстали против подобного положения вещей. Франческа бросила на Далли взгляд, в котором было заключено больше, чем во многих томах Запретной литературы.

- Очень жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах. - На ее надутых губках появилась дьявольская улыбка. - Я абсолютно уверена, что мы нашли бы много общего.

После этого она встала на цыпочки, прижалась к груди Далли и подняв руки, обняла его за шею, ни на мгновение не отрывая от него взгляда. Приподняв точеное лицо, она поднесла ему свой мягкий рот, словно драгоценную чашу. Нежно наклонив голову Далли своими ладонями, Франческа соединила свои губы с его и слегка раскрыла их так, чтобы Далли Бодин смог сделать долгий незабываемый глоток.

Далли без колебаний прильнул к этой чаше так, словно пил из нее неоднократно. При этом он использовал все свое оттачивавшееся годами мастерство, которое встретилось с не меньшей искусностью Франчески. Их поцелуй был великолепен - горячий и сексуальный, пробирающий до кончиков пальцев ног, исполненный двумя мастерами своего дела. Они были слишком опытны, чтобы стукаться зубами, тереться носами или проделывать какие-нибудь другие неуклюжие штуки, к которым, как правило, склонны менее искушенные партнеры. Королева обольщения встретила Мастера, и для Франчески этот новый опыт был гораздо ближе к совершенству, чем все, испытанное ей ранее, - с неудержимым трепетом тела и сладкой слабостью в коленях. Восхитительно прекрасный поцелуй стал для нее еще прекраснее от сознания того, что ей ни на мгновение не пришлось задуматься, что она своим поведением явно обещает больше, чем собирается дать на самом деле.

Напряжение поцелуя ослабло, и Франческа провела кончиком языка по нижней губе Далли. А потом медленно отстранилась.

- До свидания, Далли, - сказала она с озорным блеском в кошачьих глазах. - Будешь следующий раз в Кэп-Ферра, зайди ко мне!

Прежде чем повернуться и уйти, она с удовольствием заметила выражение растерянности на его неотразимом лице.

- Мне бы уже пора привыкнуть - произнес Скит, когда Далли вновь усаживался за руль автомобиля. - Мне бы пора привыкнуть, но никак не могу! Они все прямо вешаются на тебя. Богатые, бедные, уродины, красотки - не имеет значения. Они словно стая ручных голубей, кружащихся над крышей... Ты весь в помаде!

Далли провел тыльной стороной ладони по губам и глянул на бледный след от помады.

- Явно импортная, - пробормотал он.

Наблюдая из-за двери здания аэропорта за отъезжающим "бьюиком", Франческа подавила нелепое щемящее чувство сожаления.

Как только автомобиль скрылся из виду, она взяла свои вещи, вновь вышла наружу и направилась к стоянке такси. Пока водитель единственной на стоянке желтой машины укладывал ее вещи в багажник, девушка устроилась на заднем сиденье.

- Куда едем, мадам?

- Я знаю, что уже поздно, - сказала она, - но, может быть, вам удастся отыскать открытый комиссионный магазин?

- Комиссионный магазин?

- Да. Место, где купят подлинные изделия модельеров.., и действительно необыкновенный чемодан!

Глава 9

Новый Орлеан - город мелодии "Стелла, Стелла, звездная Стелла", ажурных металлических конструкций и реки Олд-Мен-Ривер, жасмина на аллее Конфедерации и душистых олив, жарких ночей, горячего джаза, страстных женщин - лежит в долине Миссисипи, как потускневшая драгоценность. В городе, известном своей индивидуальностью, бар "Блю Чокто" не выделялся ничем. Серый и тусклый, с парой неоновых реклам пива, болезненно мигавших в потемневшей от выхлопных газов витрине, "Блю Чокто" мог быть расположен в беднейшей части любого большого американского города - около доков, заводов, реки, близ гетто. Он находился в опасной части города, куда не следовало забредать после наступления темноты, с исписанными стенами, разбитыми уличными фонарями, - в общем, "не для хороших девушек".

В "Блю Чокто" питали особое отвращение к хорошим девушкам. Даже те женщины, что остались дома, были не настолько хороши, и мужчины искали других, лучших тех что сидели рядом с ними у стойки бара на красных виниловых табуретках Они хотели найти таких девчонок, как Бонни и Клео, полупроституток, сильно накрашенных и надушенных, с красными напомаженными губами. Слова и мысли этих женщин были грубы но они помогали мужчине забыть, что Джимми Картера, наверное, выберут президентом и он отдаст всю хорошую работу ниггерам.

Бонни крутила желтую пластмассовую соломинку в стакане с май-тай и поглядывала через шумную толпу на свою подругу и соперницу Клео Резняк, трясущую грудями перед Тони Грассо.

Он бросил четвертак в музыкальный автомат и включил С-24.

Этим вечером в прокуренном воздухе "Блю Чокто" чувствовалось что-то убогое, более убогое, чем обычно, но Бонни не собиралась докапываться до причин. Может быть, виновата была липкая жара, которая все не проходила, или то, что Бонни на прошлой неделе стукнуло тридцать и ее последние иллюзии почти исчезли. Она знала, что не слишком хорошо одета, не настолько красива, чтобы сделать карьеру на своей внешности, и у нее не хватает энергии, чтобы заняться собой. Бонни жила на заброшенной трейлерной стоянке и отвечала на телефонные звонки в парикмахерском салоне "Глория". Она уже поняла, что жизнь не готовит ей ничего лучшего.

Таким девчонкам, как Бонни, "Блю Чокто" давал мгновения хорошей жизни, пару улыбок, случайного щедрого клиента, который проставлял пару стаканчиков май-тай, брал с собой в постель, а утром оставлял на туалетном столике пятидесятидолларовую банкноту. Один из таких щедрых клиентов сейчас сидел в другом конце бара.., положив глаз на Клео.

Они с Клео договорились вместе давать отпор тем новеньким девчонкам, что пытались пристроить свои задницы на табуретках "Блю Чокто", и на территориях друг у друга не браконьерствовали. Все же богатый клиент в баре искушал Бонни. У него был большой живот и сильные руки, говорившие о постоянной работе, быть может, на одной из морских буровых установок: мужчина явно приехал поразвлечься. В последнее время Клео уже досталась более чем справедливая доля мужчин, включая и Тони Грассо, и Бонни это надоело.

- Привет, - сказала она, подходя и взбираясь на табуретку рядом с новичком. - Ты здесь новенький, правда?

Он взглянул на нее, отметив тщательно уложенный шлем светлых волос, сбрызнутых лаком, фонарь под глазом и высокую полную грудь. По тому, как он кивнул в ответ, Бонни увидела, что о Клео он уже забыл.

- Последнее время живу в Билокси, - ответил он. - Что пьешь?

Она улыбнулась кошачьей улыбкой:

- Люблю май-тай!

Он кивнул бармену, заказывая ей питье, а Бонни положила ногу на ногу.

- Мой бывший муж тоже как-то жил в Билокси. Ты там с ним не встречался? Дешевый сукин сын по имени Риланд!

Он покачал головой - не знал никого с таким именем - и протянул руку погладить ее по груди. Бонни решила, что дело продвигается прекрасно, и отвернулась, чтобы не видеть упрека в глазах Клео.

Через час женщины вышли в маленький дамский туалет.

Клео с ворчанием продирала гребень через жесткие темные волосы и поправляла свои лучшие серьги из искусственного рубина. Бонни извинилась, сказав, что не знала об интересе Клео.

Клео взглянула на нее с недоверием:

- Ты знаешь, Тони мне осточертел! Только и делает, что жалуется на свою жену. Сукин сын, уже пару недель я из-за него не могу посмеяться вволю!

- Видишь парня у бара - его зовут Пит, - с ним тоже не нахохочешься, - вставила Бонни. Достав флакон "Табу" из косметички, она щедро опрыскала себя.

- Это место и впрямь начинает походить на пекло!

Клео накрасила губы и отступила на шаг, рассматривая свою работу.

- Это ты уже говорила, милочка.

- Может, нам податься на север? До Чикаго или дальше?

- Я подумывала о Сент-Луисе. Найти бы местечко, где не все кобели женатые Они разговаривали на эту тему много раз и продолжали обсуждать ее, выходя из дамского туалета. Они сравнивали и взвешивали преимущества нефтяного бума в Хьюстоне, климата Лос-Анджелеса, богатства Нью-Йорка, прекрасно зная, что никуда из Нового Орлеана не уедут.

Женщины проталкивались через толпу мужчин, сгрудившихся около бара. Их глаза заблестели, они больше не обращали внимания друг на друга, хотя и продолжали перебрасываться фразами. Каждая искала свою добычу, и вдруг Бонни почувствовала: обстановка в баре неуловимо изменилась. Казалось, все стихло, хотя бар был набит битком, люди разговаривали, а музыкальный автомат наяривал "Руби". Она заметила что многие повернули головы к входной двери.

Крепко ущипнув Клео за руку, она кивнула головой на дверь:

- Глянь-ка...

Клео взглянула, куда указывала Бонни, и встала как вкопанная.

- Дьявол!

Они возненавидели ее с первого взгляда! Она обладала всем, чего у них не было, - женщина прямо со страниц журнала мод, даже в джинсах красивая, как нью-йоркская манекенщица, богато выглядящая, стильная и самодовольная. На ее лице было такое выражение, словно она только что почувствовала какой-то дурной запах - их запах! Незнакомка была из женщин, которые и близко не подходят к таким заведениям, как "Блю Чекто": враждебный пришелец, рядом с которым они ощущали себя уродливыми, дешевыми и потрепанными. А потом на глазах у всех двое мужчин, с которыми они расстались не более десяти минут назад, направились прямо к незнакомке.

Бонни и Клео переглянулись и двинулись туда же. Глаза их сузились, а внутри закипела злоба.

Франческа не заметила их приближения; ее беспокойный взгляд скользил по враждебно настроенному бару. Собрав все свое внимание, в толкотне и густом дыму она старалась разглядеть Скита Купера. Тонкая жилка дрожала на ее виске, ладони вспотели. Никогда еще Франческа не чувствовала себя настолько не в своей тарелке, как в этом грязном нью-орлеанском баре.

Хриплый смех и слишком громкая музыка ее оглушили. Она ощущала недоброжелательные взгляды, следившие за ней, и крепче сжимала маленькую дамскую сумочку от Лоис Вуттон, стараясь не забыть, что в ней - все, что у нее осталось в этом мире. Франческа пыталась выкинуть из памяти ужасные места, куда привозил ее водитель такси, одно хуже другого, не имевшие ни малейшего сходства с комиссионным магазином на Пиккадилли, где продавцы были одеты в слегка поношенные модельные образцы и подавали покупателям чай. Она думала, что ей в голову пришла прекрасная идея - продать свою одежду;

Франческа и не представляла, что ей придется оставить чемодан с остатками гардероба в каком-то гнусном ломбарде за триста пятьдесят долларов. Этих денег хватит, чтобы расплатиться за такси и прожить пару дней, пока она не встретится с Ники.

Чемодан от Лоис Вуттон, полный модельных образцов одежды, ушел за триста пятьдесят долларов! Этого не хватило бы, чтобы провести две ночи в приличном отеле, - Привет, милашка.

Франческа вздрогнула, когда к ней подошли двое мужчин неприглядного вида. У одного брюхо распирало клетчатую рубашку; другой - сальный субъект с пористой кожей.

- Похоже, ты не прочь выпить, - сказал толстый.

- Я и мой новый дружок Тони с удовольствием выставим тебе пару стаканчиков май-тай!

- Нет, спасибо, - ответила Франческа, озабоченно ища Скита. Куда он запропастился? Ее кольнуло чувство обиды.

Почему Далли не назвал ей свой мотель, вынудив торчать в дверях этого жуткого места, название которого она едва откопала, проведя двадцать минут над телефонным справочником? Она должна найти его; эта мысль прочно засела ей в голову, когда вторая серия звонков в Лондон оказалась безуспешной. Франческа пыталась отыскать Ники, Дэвида Грэйвса или кого-либо из прежних знакомых, но, похоже, никого не было в городе: они или недавно женились, или не отвечали на ее звонки.

Две женщины с жесткими лицами подошли к стоявшему перед ней мужчине, не скрывая враждебности.

- Эй, Пит, пойдем танцевать!

Пит не спускал с Франчески глаз.

- Потом, Бонни.

- Я хочу танцевать сейчас! - настаивала Бонни, ее губы сжались.

Пит пялился на Франческу липким взглядом.

- Я сказал - потом! Потанцуй с Тони.

- Тони танцует со мной, - сказала темноволосая женщина, вцепившись короткими фиолетовыми ногтями в волосатую руку другого мужчины. - Пойдем, детка!

- Убирайся, Клео!

Стряхнув ее пальцы, Тони уперся рукой в стену рядом с головой Франчески и наклонился к ней.

- Ты в городе недавно? Не помню, чтобы я видел тебя здесь раньше!

Женщина, которую назвали Клео, усмехнулась:

- Уж не думаешь ли ты. Тони, что такая надутая стерва пришла сюда любезничать с тобой?

- Я сказал тебе - мотай отсюда. - Он масляно улыбнулся Франческе. - Ты в самом деле не хочешь выпить?

- Не хочу, - жестко ответила Франческа, - я жду одного человека.

- Похоже, что он не придет, - промурлыкала Бонни, - так почему бы тебе не свалить отсюда?

Дверь открылась, и струя теплого воздуха с улицы обдула влажную спину Франчески. Вошли трое мужчин с грубыми лицами но Скита среди них не было. Беспокойство девушки росло Не могла же она стоять в дверном проеме весь вечер, и даже мысль о том, чтобы ступить хотя бы шаг внутрь, была ей противна. Почему Далли не сказал ей, где он остановится? Не могла же она торчать в Новом Орлеане с тремястами пятьюдесятью долларами в кармане и голодать, ожидая, пока Ники надоест веселиться? Ей нужно найти Далли сейчас, пока он не уехал!

- Простите, - резко сказала Франческа, проскальзывая между Тони и Питом.

За спиной у нее раздался короткий неприятный смешок, и Тони с сожалением проворчал:

- Это ты виновата, Бонни. Вы с Клео спугнули ее, как раз когда... - К счастью, конец фразы потонул в шуме, пока она пробиралась через толпу, ища какой-нибудь укромный столик.

- Эй, милашка...

Франческа быстро взглянула через плечо - Пит шел за ней.

Она протиснулась между столиками, чувствуя, как чья-то рука погладила ее по ягодицам, и бросилась в туалет. Оказавшись внутри, Франческа бессильно прислонилась к стене напротив двери, прижимая к груди сумочку. Она подпрыгнула, услышав за дверью звон бьющегося стекла. Что за ужасное место! Ее мнение о Ските Купере упало еще больше. Вдруг она вспомнила, как Далли говорил о рыжеволосой официантке. Никто похожий пока не попался ей на глаза, но она ведь толком и не искала! Может быть, у бармена можно было бы что-то узнать.

Соседняя дверь резко распахнулась, и вошли те две девицы.

- Глянь-ка, кто тут у нас, Бонни Линн! - с насмешкой сказала Клео.

- Ба, да это мисс Богатая Стерва, - ответила Бонни. - В чем дело, милашка? Надоело работать по отелям и решила посетить трущобы?

Франческа стиснула зубы. Эти ужасные женщины довели ее до крайности! Подняв подбородок, она уставилась на синяк под глазом Бонни.

- Ты с рождения такая невежа или недавно научилась?

Клео засмеялась и повернулась к Бонни:

- Ну-ну. Ты смотри, как она разговорилась! - Клео посмотрела на сумочку Франчески. - Что это у тебя там такое важное?

- Не твое дело!

- У тебя там драгоценности, милашка? - подсказала Бонни. - Сапфиры и бриллианты, которые тебе купили твои приятели? Скажи-ка, сколько ты берешь с клиентов?

- Клиентов! - Франческа не могла ошибиться в смысле этого слова, и, прежде чем она смогла овладеть собой, ее рука поднялась и съездила Бонни по толстым щекам. - Да как ты смеешь...

Договорить она не успела. Бонни с яростным воплем вытянула руки, готовая вцепиться Франческе в волосы. Франческа инстинктивным движением выбросила сумочку вперед, пытаясь отразить следующее движение женщины. Сумочка толкнула Бонни в грудь, сбив ей дыхание. На мгновение Бонни покачнулась на своих высоких каблуках и потеряла равновесие. Когда она рухнула на пол, Франческа испытала миг примитивного удовольствия, что наконец смогла кому-то отомстить за все гнусности, случившиеся с ней сегодня. Это удовольствие улетучилось, как только она увидела лицо Клео и поняла, что подвергается настоящей опасности.

Франческа бросилась к двери, но, прежде чем смогла добежать до музыкального автомата, Клео догнала ее и схватила за запястье.

- Ну нет, стерва! - прорычала она и потащила ее назад в сторону туалета.

- Помогите! - закричала Франческа; в этот миг перед ней промелькнула вся ее жизнь. - Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне!

Она услышала злорадный мужской смех. Клео толкала ее вперед, и Франческа поняла, что к ней на помощь никто не придет. Эти две ужасные женщины хотят избить ее в туалете, и никому нет до этого дела! В панике она размахнулась сумочкой, целя в Клео, но ударила какого-то татуированного мужчину. Он вскрикнул.

- Отберите у нее эту сумку, - закричала Клео, ее голос дрожал от ярости. - Она только что избила Бонни!

- Бонни получила по заслугам! - Голос Пита перекрыл заключительный хор из "Ринстоунского ковбоя" и комментарии заинтересованной публики. К огромной радости Франчески, он встал на ее сторону, намереваясь освободить ее. Но у мужчины с татуированными руками было другое мнение.

- Не лезь в это дело! - заявил татуированный Питу, выдергивая сумку из рук Франчески. - Пусть девочки сами разбираются.

- Нет! - кричала Франческа. - Какие девочки! Я даже не знаю ее, и я...

Она пронзительно вскрикнула, когда Клео запустила руки в ее волосы и потащила в сторону туалета. Слезы брызнули из глаз Франчески, в шее что-то хрустнуло. Варвары! Ужас! Они убьют ее!

Она почувствовала, что несколько пряден ее волос вырваны Ее прекрасные каштановые волосы! Разум покинул ее, уступив место слепой ярости. Франческа издала дикий крик и рванулась вперед. Клео хрюкнула и лишилась голоса, когда рука Франчески обхватила ее за пояс. Волосам сразу стало легче, но передышка длилась лишь миг: Франческа увидела, что к ним направляется Бонни, готовая помочь ослабевшей Клео. Неподалеку опрокинулся столик, зазвенело бьющееся стекло. Она смутно понимала, что драка разгорается и что Пит выступает на ее стороне - чудный Пит в клетчатой рубашке, с пивным брюхом, чудесный, изумительный, обожаемый Пит!

- Ах ты, стерва! - закричала Бонни, дотягиваясь до первого, что попалось под руку, - до жемчужных пуговиц с отделкой цвета какао на нарядной блузке от Холстона. Шов на плече лопнул, перед блузки разорвался. Франческа снова почувствовала, что ее тянут за волосы, и снова она наклонилась, обхватила другой рукой голову Бонни и вцепилась в ее волосы.

Вокруг Франчески шла драка - стулья опрокидывались на пол, в воздухе пролетела бутылка, кто-то пронзительно закричал. Франческа почувствовала, что у нее ломается ноготь на правой руке. С передней части блузки свисали обрывки материи, открывая кружевной бюстгальтер, но у нее не было времени заботиться о скромности: острые кольца Бонни царапали ей шею. Франческа стиснула зубы от боли и потянула за волосы сильнее. Внезапно ей пришла в голову ужасающая мысль: она, Франческа Серрителла Дей, любимица бомонда, постоянная героиня светской хроники, почти что принцесса Уэльская, - в центре кабацкой драки!

Входная дверь бара резко распахнулась и вошел Скит, а за ним - Далли Бодин. Он застыл на мгновение, глядя на Дерущихся людей и соображая, что происходит, и с отвращением покачал головой.

- А, дьявол!.. - Глубоко вздохнув, он начал прокладывать плечом дорогу в толпе.

Франческа обрадовалась ему, как никому в жизни, хотя сначала не узнала Далли. Когда он коснулся ее плеча, она отпустила Бонни, развернулась и изо всех сил ударила его в грудь.

- Эй, - вскричал он, потирая ушибленное место, - я на твоей стороне.., думаю, что на твоей!

- Далли! - Она бросилась в его объятия. - О Далли, Далли, Далли! Мой чудесный Далли! Я не могу поверить, что это ты!

Он потащил ее к выходу.

- Тише, Франческа, мы еще не выбрались отсюда! Какого черта...

Далли не закончил фразы. Кто-то, похожий на участника массовки в старом фильме со Стивом Ривзом, врезал ему хук справа, и Франческа с ужасом увидела, как Далли свалился на пол. Увидев свою сумочку, стоявшую на музыкальном автомате, она схватила ее и запустила в голову ударившему. Пряжка расстегнулась, и, к ужасу Франчески, ее чудесные румяна, тени и кремы разлетелись по комнате. Из коробочки специально подобранной пудры натурального тона вырвалось ароматное облако, и вскоре все вокруг начали скользить и кашлять; драка затихла.

Далли вскочил на ноги, двинул пару раз кому-то кулаком и схватил ее за руку:

- Пойдем! Надо выбираться отсюда, пока они не изжарили тебя на ужин!

- Моя косметика! - Она потянулась за коробочкой с компактными персиковыми тенями, хотя и понимала, что это выглядит смешно: в разорванной блузке, с кровоточащей царапиной на шее, с двумя сломанными ногтями и при реальной угрозе для жизни. Но в этот момент для нее не было ничего важнее, чем вернуть тени для век, и Франческа собиралась стоять за них до последнего.

Он схватил ее за талию и поднял в воздух.

- К черту твою косметику!

- Нет! Отпусти меня! - Она должна вернуть тени: у Франчески отобрали все, что у нее было, и если позволить исчезнуть еще хоть одной вещи, если дать еще хоть одному предмету выскользнуть из ее жизни, то скоро можно самой исчезнуть, раствориться, как Чеширский кот, и ничего от нее не останется, даже улыбки.

- Пойдем, Френси!

- Нет! - Она отбивалась от Далли, насколько это было возможно, болтая ногами в воздухе, пихала его в икры и кричала:

- Я хочу тени! Мне нужны тени!

- Прекрасно, они у тебя будут!

- Пожалуйста, Далли, - взмолилась она, - ну пожалуйста!

Волшебное слово, никогда еще не подводившее ее, сработало и в этот раз! Ворча что-то себе под нос, он наклонился, все еще обнимая ее рукой, и подхватил коробочку с тенями Пока Далли выпрямлялся, она выхватила у него тени и протянула руку к своей раскрытой сумочке. В итоге Франческа потеряла бутылочку жидкого миндального крема и сломала третий ноготь, но зато у нее остались сумочка из телячьей кожи и триста пятьдесят долларов. А еще - замечательные тени персикового цвета.

Скит придержал дверь, Далли вынес ее наружу и усадил на тротуар. Послышался вой сирен. Далли тут же взвалил ее на спину и потащил по направлению к "Ривьере".

- Она что, даже идти не может? - спросил Скит, ловя брошенные Далли ключи от машины.

- Нет она слишком любит спорить. - Далли взглянул на быстро приближавшиеся мигалки. - Лучше нам убраться отсюда к дьяволу.

Не слишком нежно бросив ее на заднее сиденье машины, он впрыгнул сам и закрыл дверь.

Несколько минут они ехали молча. Возбуждение от драки у Франчески не прошло. Ее зубы стучали, а руки дрожали, когда она пыталась прикрыть разорванный перед блузки и затолкать болтающиеся клочья ткани за бюстгальтер. Вскоре она поняла, что это занятие безнадежное. Франческа сложила руки на груди, страстно желая получить хоть какое-то выражение сочувствия, хоть небольшой знак, что кто-то о ней заботится.

Далли полез под переднее сиденье и вытащил закупоренную бутылку шотландского виски. Он отвинтил пробку, сделал большой глоток и задумчиво посмотрел на Франческу. Она полагала, что сейчас ее начнут расспрашивать, и готовилась отвечать с максимальным достоинством. Франческа прикусила нижнюю губу, чтобы та перестала дрожать.

Далли наклонился к Скиту:

- Я что-то не видел той рыжеволосой официантки. Ты успел о ней разузнать?

- Ага. Бармен сказал, что она отправилась в Богалузу с каким-то парнем, который работает в электрической компании.

- Хреново.

Скит глянул в зеркало заднего обзора:

- Похоже, что у этого парня только одна рука.

- Серьезно? Тебе бармен не сказал, как это случилось?

- Несчастный случай на производстве или что-то в этом роде. Пару лет назад парень работал на инструментальном заводе под Шревенпортом, и рука попала под пресс. Так шлепнуло, что кулак раскатался в блин.

- Думаю, что это не помешает его любви с твоей официанткой. - Далли глотнул еще раз. - Женщины странно относятся к таким вещам. Вот, например, леди, которую мы встретили в прошлом году в Сан-Диего после "Турнира Энди Вильямса"...

- Прекратите! - закричала Франческа, не владея собой. - Неужели вы такие бессердечные, что просто ради приличия не можете спросить, все ли у меня в порядке? Ведь там была страшная свара! Вы что, не понимаете, что меня запросто могли убить?

- Не думаю, - ответил Далли, - кто-нибудь скорее всего не допустил бы этого.

Она размахнулась и изо всей силы ударила его по руке.

- Ox! - Он потер место, куда пришелся удар.

- Она что, ударила тебя? - спросил с возмущением Скит.

- Ага.

- А ты собираешься дать ей сдачи?

- Я думаю.

- Я на твоем месте дал бы!

- Знаю, что ты дал бы. - Он взглянул на Франческу потемневшим взглядом. - И я бы дал, если бы полагал, что она собирается оставаться в моей жизни примерно две с половиной минуты.

Франческа уставилась на него не веря своим ушам; она жалела о своей импульсивной вспышке.

- Вы это серьезно? - спросила она.

Скит проскочил на желтый свет.

- Как далеко отсюда до аэропорта?

- Через весь город. - Далли наклонился вперед и обхватил спинку сиденья. - Если ты раньше не обратил внимания, мол-ель - за следующим светофором и вниз, через квартал.

Скит нажал на акселератор, и "Ривьера" рванулась вперед;

Франческу вдавило в сиденье. Она пристально смотрела на Далли, стараясь пристыдить его, чтобы он извинился и его можно было бы великодушно простить. Она прождала остаток дороги до отеля.

Они свернули на хорошо освещенную стоянку, и Скит проехал ее, остановившись перед рядом ярко окрашенных металлических дверей с черными номерами. Он выключил зажигание, и они с Далли выбрались из машины. Она не верила своим глазам, видя, как захлопнулась одна дверца машины, а потом другая.

- До утра, Далли!

- Пока, Скит!

Франческа выскочила за ними, сжимая в руке сумочку и безуспешно пытаясь закрыть ею блузку.

- Далли!

Сорванный шелк выскользнул из пальцев Франчески, когда она закрывала дверцу машины. Неужели он не видит, как она беспомощна, как ей нужна его помощь?

- Ты должен мне помочь! - сказала она, глядя на него такими огромными жалобными глазами, что казалось, кроме них на небольшом лице ничего нет. - Я рисковала жизнью, придя в тот бар только для того, чтобы встретиться с тобой.

Далли взглянул на ее грудь в бежевом бюстгальтере, Стянул через голову выцветшую майку и бросил ей:

- Вот тебе майка с моего плеча, детка. Больше ничего у меня не проси!

Не веря своим глазам, она смотрела, как он входит в свою комнату и закрывает дверь - закрывает дверь перед ее носом!

Страх, живший в ней весь день, вырвался наружу, затопив каждую частицу ее тела. Франческа никогда не испытывала такого страха, не умела с ним справляться и поэтому превратила его во что-то понятное ей - лаву раскаленного гнева. Никто с ней так не обращался! Никто! Она ему покажет! Он ей заплатит за все!

Франческа бросилась к двери и стукнула по ней сумочкой один раз, потом другой, представляя, что это его наглая, противная физиономия. Она с проклятиями лупила в дверь ногами, отводя душу. Взрыв гнева высветил ее яркий характер, сделавший Франческу легендой.

Дверь распахнулась. По другую сторону, с голой грудью, стоял Далли и сердито глядел на нее. Он у нее посердится! Она ему покажет! Он и представить не может, как можно сердиться!

- Ты, ублюдок! - Она промчалась мимо него и запустила сумочкой через всю комнату. Сумочка пробила телевизионный экран с великолепным звуком взрывающегося стекла.

- Ты развратный, слабоумный ублюдок! - Франческа пнула стул. - Бессердечный сукин сын! - Она перевернула его сумку.

А потом Франческа дала себе волю.

Выкрикивая оскорбления и обвинения, она бросала пепельницы и подушки, кидала лампы, выкидывала ящики из стола. Всплыли на поверхность все унижения и оскорбления, перенесенные ею за последние двадцать четыре часа: розовое платье, "Блю Чокто", тени персикового тона... Она наказывала Клоуи за то, что та умерла;

Ники - за то, что бросил ее; она била Лью Штайнера; нападала на лорда Байрона; разрывала на клочки Миранду Гвинвик и, конечно, сметала с лица земли Далли Бодина. Далли - самый красивый мужчина в ее жизни, единственный мужчина, на которого она не произвела впечатления, единственный, посмевший захлопнуть дверь У нее перед носом!

Далли с минуту смотрел на разгром, положив руки на бедра. Банка крема для бритья пролетела мимо него и врезалась в зеркало.

- Невероятно! - пробормотал он. Далли высунул голову из двери. - Скит! Иди сюда. Ты должен это увидеть!

Скит уже спешил к ним:

- Что происходит? Похоже... - Он застыл в дверях, глядя на разгромленную комнату. - Зачем она это сделала?

- Будь я проклят, если знаю! - Далли нагнулся, уклоняясь от летящего телефонного справочника Нового Орлеана. - Проклятие! В жизни не видел ничего подобного!

- Может быть, ей кажется, что она - рок-звезда? Эй, Далли! Из нее получится хороший деревянный клэб номер три!

Далли двигался молниеносно, как и подобает спортсмену, и в два больших шага оказался рядом с Франческой.

Она ощутила, что поднимается в воздух. Мгновение ее ноги болтались в воздухе, а потом что-то твердое уперлось ей в живот и она оказалась переброшенной через его плечо.

- Отпусти меня! Отпусти меня, ты, сукин сын!

- Это запросто. Лучший клэб из тех, что у меня были!

Далли пошел к выходу. Франческа не закрывала рта, пока он выносил ее из комнаты. Его плечо давило ей в живот, руками он обхватил сзади ее ноги. Она слышала голоса и краем глаза видела, как открываются двери и из них выглядывают люди в пижамах.

- Никогда еще не видел женщины, которая бы так испугалась маленькой серой мышки! - выкрикнул Далли.

Франческа колотила кулаками по его голой спине.

- Я подам на тебя в суд! Сукин сын! - кричала она. - Я добьюсь, что тебя арестуют! Я отсужу у тебя каждое пенни...

Он резко свернул направо. Она увидела кованую железную изгородь, ворота, лампы, светящие из-под воды...

- Нет! - душераздирающе крикнула Франческа, и Далли бросил ее в самую глубокую часть плавательного бассейна.

Глава 10

Скит подошел к Далли, и мужчины встали на краю бассейна, глядя на Франческу. Наконец Скит заметил:

- Что-то медленно она всплывает.

Далли засунул палец в карман джинсов.

- Похоже она не умеет плавать. Надо было бы мне сообразить.

Скит повернулся к нему:

- Ты заметил, как занятно она произносит "ублюдок"? У меня так не получится. Редкостное произношение.

- Ага. Не с ее чудным акцентом выговаривать наши добрые американские ругательства.

Франческа барахталась в бассейне, постепенно начиная идти ко дну.

- Ты что, в следующем веке собираешься туда прыгать и спасать ее?

- Следовало бы. Если ты сам не думаешь это сделать.

- Ну уж нет. Я пошел спать.

Скит повернулся и пошел к выходу, а Далли начал снимать ботинки, присев на край скамьи. Иногда он поглядывал вниз, оценивая, сколько еще она сможет продержаться, и, когда решил что пора, подошел к краю бассейна и нырнул.

Франческа только сейчас осознала, как ей не хочется умирать. Несмотря на историю с кино, бедность, потерю всего состояния, она была еще слишком молода. У нее вся жизнь впереди. Но вода тянула Франческу вниз, и она поняла, что сейчас это случится. Ее легкие горели, конечности не слушались. Она уже умирала, хотя толком еще и не жила.

Вдруг кто-то обхватил ее за грудь и стал поднимать наверх, тесно сжав и не позволяя двигаться, вытягивая ее на поверхность, спасая ее! Ее голова показалась из воды, и легкие сделали судорожный вдох. Франческа жадно хватала воздух, давясь и кашляя, вцепившись в обхватившую ее руку, боясь, что ее отпустят, рыдая и радуясь, что все еще жива.

Не понимая толком, что происходит, она чувствовала, что ее вытягивают из бассейна; последние клочья ее стильной шелковой блузки остались в воде. Но даже почувствовав под собой твердую поверхность бетона, она не хотела отпускать Далли.

Наконец, задыхаясь и хватая воздух, Франческа вымолвила:

- Я никогда тебе не прощу... Я тебя ненавижу...

Она прильнула к нему, прижавшись к его голой груди, закинув руки ему на плечи и обнимая его так крепко, как еще никого в жизни.

- Я ненавижу тебя, - с трудом произнесла она, - не отпускай меня.

- Ну что, встряхнулась немного, Фрэнси?

У Франчески не было сил ответить. Все, на что ее хватало, - держаться за несравненную жизнь. Франческа держалась за него, пока Далли нес ее назад в комнату мотеля, не отходила от него, пока Далли объяснялся с ожидавшим их администратором, не отпускала его, когда Далли вытянул и повертел в руках ее сумочку из сваленных в кучу вещей.

Он отнес Франческу в другую комнату и наклонился, чтобы положить ее на кровать:

- Ты можешь спать здесь, пока...

- Нет! - На нее вновь накатила уже привычная волна паники.

Он старался убрать ее руки со своей шеи:

- Уймись, Френси, уже почти два часа ночи. Я должен поспать хоть пару часов.

- Нет, Далли! - вскричала она, глядя прямо в эти голубые ньюмановские глаза; сердце выскакивало у нее из груди. - Не покидай меня! Я знаю: если я отпущу тебя, ты уедешь. Я проснусь завтра, а тебя не будет, и я не буду знать, что мне делать!

- Я не уеду, пока не поговорю с тобой, - заверил он ее.

- Обещаешь?

Он стянул с нее промокшие туфли от Боттега Венета, которые каким-то чудом остались у нее на ногах, и бросил их на пол вместе с принесенной сухой футболкой.

- Да, обещаю.

Хотя он дал обещание, прозвучало оно неохотно, и у Франчески вырвался короткий невнятный возглас протеста, когда Далли пошел к двери:

- Далли!

Но он ушел.

Перед тем как скользнуть под одеяло, у Франчески откуда-то нашлись силы, чтобы стянуть мокрые брюки и нижнее белье, оставив их лежать кучей перед кроватью. Ее мокрая голова упала на подушку, глаза закрылись, но за мгновение до того, как заснуть, у нее мелькнула мысль, что лучше бы Далли оставил ее на дне бассейна.

Франческа спала глубоко и крепко, но утром ее будто толкнуло что-то, и она проснулась часа через четыре после того, как первые солнечные лучи пробились через тяжелые шторы. Сбросив одеяло, она соскочила с кровати и, голая, проковыляла к окну - болела каждая мышца. Душа ее успокоилась лишь после того, как Франческа отодвинула штору и выглянула наружу, в серый, с накрапывающим дождиком день. "Ривьера" была на месте.

Ее сердце забилось в нормальном ритме, и Франческа медленно направилась к зеркалу, инстинктивно делая то, что она делала каждое утро, сколько себя помнила, приветствуя свое отражение. Оно говорило ей, что за ночь мир не изменился и по-прежнему вращается по обычной орбите - вокруг ее красоты.

Из ее груди вырвался сдавленный крик отчаяния.

Выспись она лучше, потрясение было бы не столь сильным, но сейчас Франческа с трудом осознавала представшую перед глазами картину. Ее прекрасные волосы свисали спутанными космами, длинная царапина портила изящную линию шеи, тело было покрыто синяками, а ее нижнюю губу - ее идеальную нижнюю губу - раздуло в трубочку от пирожного.

В панике она схватила сумочку и устроила ревизию всего своего имущества: дорожная бутылочка геля для ванн от Рене Гарро зубная паста (от зубной щетки и следа не осталось), три тюбика губной помады, персиковые тени для век, бесполезная пачка противозачаточных таблеток, которые упаковала горничная Сисси. В сумочке оказались также два оттенка румян, портмоне из крокодиловой кожи и флакон дезодоранта "Фам". Это да выцветшая темно-синяя футболка, которую ей кинул Далли прошлой ночью, и небольшая кучка влажной одежды на полу составляло все ее достояние.., все, что у нее осталось на свете!

Величина потерь не укладывалась в ее голове, и она побежала в душ, где отдала должное коричневой бутылке шампуня, предоставляемого мотелем. Затем с помощью оставшейся косметики Франческа попыталась привести себя в порядок. Натянув противные влажные джинсы и справившись с мокрыми босоножками, она спрыснулась "Фам" и надела футболку Далли.

Взглянув вниз, она с удивлением увидела, что слева на футболке большими белыми буквами написано слово AGGIES. Еще одна тайна, еще одна загадка - она чувствовала себя как пришелец на чужой планете. Почему у нее не было такого ощущения в Нью-Йорке? Не закрывая глаз, она видела, как спешит по Пятой авеню, обедает у Ла Каравелли, проходит через фойе у Пьера. Чем больше она думала об оставленном ею мире, тем более чужой ощущала себя там, где оказалась. Звякнул звонок.

Франческа быстро поправила прическу, не рискуя еще раз взглянуть в зеркало.

Далли стоял, прислонившись к дверному косяку, в мокрой от дождя ветровке и выцветших джинсах, протертых на одном колене до дыр. Концы его влажных волос вились.

Крашеный блондин, подумала она пренебрежительно, ненатуральный. И давно пора постричься. А также сменить гардероб.

Плечи его распирали швы свитера, а джинсы опозорили бы нищего в Калькутте.

Бесполезно! Как бы ясно Франческа ни видела его недостатки и как бы ей ни хотелось низвести его до стандартного уровня, он все равно оставался самым великолепным мужчиной из всех, кого она встречала.

Далли посмотрел на нее сверху вниз:

- Френси, еще прошлой ночью я делал буквально все, чтобы ты ясно поняла - я не желаю выслушивать твою историю.

Но коль ты рвешься рассказать ее, а мне не терпится от тебя избавиться, то давай сделаем это прямо сейчас.

С этими словами он вошел в ее комнату, опустился на стул с прямой спинкой и вытянул ноги, положив ботинки на край стола.

- Ты должна мне где-то около двухсот баксов.

- Двухсот...

- Ты тут неплохо порезвилась прошлой ночью. - Он отклонился назад, балансируя на задних ножках стула. - Телевизор, две лампы, несколько пробоин в картине Шитрока, рама пять на четыре. Все потянуло на пятьсот шестьдесят долларов, и то лишь потому, что я обещал управляющему разыграть с ним восемнадцать лунок в следующий раз, как буду здесь. У тебя в портмоне было чуть больше трехсот долларов - не хватило, чтобы заплатить за все это.

- Мое портмоне? - Она схватилась за застежки сумочки. - Ты лазил в мое портмоне? Как ты мог! Это же моя собственность. Ты никогда не должен...

Пока Франческа вытягивала портмоне из сумочки, ее ладони стали такими же холодными и влажными, как его мокрые джинсы. Она открыла портмоне и заглянула внутрь. Когда она наконец смогла говорить, голос ее превратился в шепот:

- Пусто... Ты взял все мои деньги!

- По таким счетам надо платить немедленно, если ты не Хочешь привлечь внимание местных копов.

Франческа осела на край кровати. Чувство потери настолько переполняло всю ее, что тело казалось одеревеневшим. Она достигла дна. Именно в этот момент. Прямо сейчас. Все пропало - косметика, одежда и, наконец, деньги. У нее не осталось ничего! Ее настигла катастрофа, которая приближалась со скоростью курьерского поезда после смерти Клоуи.

Далли постучал рукой по столу.

- Френси, я не могу тебе помочь, но, похоже, в этой твоей сумочке нет ни кредитной карточки, ни билета на самолет. Ну а теперь я хочу, чтобы ты быстренько сказала мне, что твой билет в Лондон хранится у какого-нибудь мистера "Вукак-его-там", и что этот самый мистер заперт в одной из двадцатипятицентовых камер хранения в аэропорту.

Франческа обхватила грудь руками и уставилась на стенку.

- Я не знаю, что делать, - выдавила она через силу.

- Ты большая девочка, и тебе лучше считаться с реальными фактами.

- Мне нужна помощь. - Она повернулась к нему, стараясь чтобы Далли ее понял. - Я не справлюсь с этим сама.

Передние ножки стула стукнулись о пол.

- Нет, ты справишься! Это твоя проблема, леди, и не собирайся переложить ее на меня.

Его голос был резким и грубым, совсем не как у смеющегося Далли, подобравшего ее на дороге, или рыцаря в сверкающих доспехах, спасшего ее из лап смерти в "Блю Чокто".

- Если ты не хочешь мне помочь, - выкрикнула Франческа, - нечего было предлагать эту поездку! Оставил бы меня, как и все прочие!

- Быть может, тебе лучше подумать, почему это все хотят от тебя избавиться?

- Я не виновата, как ты не поймешь! Это стечение обстоятельств.

Она начала рассказывать ему все, начиная со смерти Клоуи, запинаясь и глотая слова, торопясь выговориться, пока он не ушел. Она рассказала ему, как продала все, чтобы купить обратный билет, а потом поняла, что, даже если у нее будет билет, она не сможет вернуться в Лондон без денег, без одежды, к сплетням о своем унижении в этом ужасном кино у всех на устах - , да она стала бы всеобщим посмешищем! Тогда она поняла, что должна остаться в Америке, где ее никто не знает, пока Ники не кончит развлекаться со своей блондинкой и у нее не появится шанс поговорить с ним по телефону. Поэтому она и отправилась искать Далли в "Блю Чокто".

- Ты понимаешь? Я не могу уехать в Лондон до тех пор, пока не буду знать, что Ники ждет меня в аэропорту.

- Ты ведь говорила мне, что он был твоим женихом?

- Был.

- Так почему же он отправился развлекаться с той блондинкой?

- Он обиделся.

- Боже мой, Френси...

Бросившись на колени перед его стулом, она посмотрела на Далли своими завораживающими глазами.

- Я не виновата, Далли. Правда. Когда мы виделись в последний раз, мы страшно рассорились, потому что я отказалась выйти за него замуж.

Лицо Далли окаменело, и Франческа сообразила, что он ее не правильно понял.

- Нет, это не то, о чем ты подумал! Он женится на мне! Мы ссорились сотни раз, и он всегда делал мне предложение снова.

Мне и нужно-то поймать Ники по телефону и сказать, что я его прощаю.

Далли покачал головой.

- Бедный парень, - пробормотал он.

Франческа хотела взглянуть на него, но глаза ее были полны слез, и она отвернулась, пытаясь овладеть собой.

- Далли, мне нужно каким-то образом протянуть следующие несколько недель, пока я не смогу поговорить с Ники. Я думала, ты можешь мне помочь, но прошлой ночью ты не захотел со мной разговаривать, и я страшно рассердилась. А сейчас ты забрал мои деньги. - Она повернулась к нему и произнесла с упреком:

- Ну видишь, Далли? Если бы ты вел себя разумно, ничего бы этого не произошло.

- Разрази меня гром! - Ботинки Далли с грохотом опустились на пол. - Ты ведь готова обвинить во всем меня, не так ли? Боже, я ненавижу таких людей, как ты! Что бы ни случилось, вы стараетесь обвинить в этом других.

Франческа вскочила с колен.

- Я не желаю этого слушать! Все, что я хочу, - немного помощи!

- И в придачу немного денег.

- Я смогу вернуть все до последнего пенни через несколько недель!

- Если Ники примет тебя назад. - Он снова вытянул ноги. - Френси, похоже, ты не понимаешь, что я - посторонний человек, у которого нет перед тобой никаких обязательств. Я не могу толком справиться со своей собственной работой и, уж будь уверена, не собираюсь работать за тебя, даже несколько недель. По правде говоря, ты мне даже не нравишься.

Франческа в замешательстве взглянула на него:

- Я тебе не нравлюсь?

- Серьезно, Френси. - Вспышка его гнева прошла, и Далли говорил холодно и с таким явным убеждением, что Франческа поняла, что это правда. - Послушай, малыш, с твоим лицом ты выглядишь как заправская любительница автостопа, и хоть ты не вышла ростом, но целуешься бесподобно.

Не буду отрицать - у меня мелькнула пара мыслей о том, что у нас могло бы получиться в постели. Если бы у тебя был еще кто-нибудь, я мог бы потерять от тебя голову на пару недель.

Однако в том-то и штука, что у тебя больше никого нет, и к тому же ты - ну просто скопище всех плохих качеств, какие я только встречал в мужчинах и женщинах, и пока что я не вижу ни одного хорошего.

Франческа опустилась на край кровати; ее переполняла боль.

- Понимаю, - тихо ответила она.

Далли встал и вынул портмоне.

- Наличности у меня сейчас немного. Я покрою остаток счета мотеля по кредитной карточке и оставлю тебе пятьдесят долларов, чтобы ты продержалась пару дней. Соберешься вернуть мне долг - пошли чек на "Дженерал деливери" в Вайнетте, Техас. Если не сделаешь этого, я буду знать, что у тебя с Ники что-то не получилось, и надеяться, что скоро ты найдешь пастбище получше.

С этими словами он бросил ключ от номера на стол и вышел.

Наконец Франческа оказалась одна. Она взглянула вниз, на ковер, который украшало темное пятно, похожее на остров Капри. Ну все. Теперь она уж точно на дне.

Когда Далли подошел к "Ривьере", Скит выглянул из окна.

- Хочешь, я поведу машину? - спросил он. - Сможешь забраться на заднее сиденье и поспать пару часов.

Далли открыл водительскую дверь.

- Ты водишь так чертовски медленно, что мне будет не до сна.

- Дело твое. - Скит опустился на сиденье и протянул Далли нераспечатанную банку кофе "Стайрофом", а потом - полоску розовой бумаги:

- Телефон портье.

Далли скомкал бумажку и запихал в пепельницу, к двум другим. Он натянул кепи.

- Скит, ты когда-нибудь слышал о "Пигмалионе"?

- Это тот парень, который играл правым защитником в "Вайнетт-Хай"?

Поворачивая ключ зажигания, Далли зубами открыл крышку банки кофе.

- Нет, того зовут Пигелла, Джимми Пигелла. Пару лет назад он ушел в "Корпус Кристи" и открыл галантерейный магазин в Мидасе. "Пигмалион" - это пьеса Джорджа Бернарда Шоу про продавщицу цветов из низов, из которой сделали настоящую леди.

Он щелкнул дворниками.

- Звучит не слишком интересно, Далли. Из пьес мне понравилась "О Калькутта", которую мы смотрели в Сент-Луисе.

Это уж точно класс!

- Я знаю, что тебе понравилась эта пьеса, Скит. Мне она тоже нравится, но ты знаешь, ее не считают большим литературным произведением. Ты еще следишь за моей мыслью? В ней не слишком много говорится о жизни людей. А в "Пигмалионе" показано, что люди могут меняться.., они могут стать лучше, если им немного помочь.

Далли включил задний ход и вывел машину со стоянки.

- И еще в "Пигмалионе" сказано, что человек, от которого зависят эти изменения, не имеет за свои заботы ничего, кроме огорчений.

Франческа стояла в дверях комнаты, прижимая к груди свою сумочку, как плюшевого медведя, и остановившимся взглядом смотрела, как "Ривьера" выезжает со стоянки. Он действительно собирается это сделать. Далли собирается уехать и оставить ее одну, хотя и признался: он думал, как бы улечься с ней в постель. Раньше этого было вполне достаточно, чтобы привязать к ней любого мужчину, но вдруг произошла какая-то осечка. Этого быть не может! Что случилось с ее миром? Замешательство только подчеркивало ее страх. Франческа чувствовала себя ребенком, который не правильно выучил цвета и вдруг обнаружил, что красное - на самом деле желтое, синее - в реальности зеленое. То, что Франческа считала абсолютными истинами, оказалось ошибочным, и она не имела представления, что сейчас нужно делать.

"Ривьера" развернулась и встала, ожидая просвет в транспортном потоке у выезда со стоянки. Вот она уже выезжает на влажное шоссе. Пальцы у Франчески похолодели, ноги ослабли, как будто обессилели все мышцы. Ее футболка мокла под моросящим дождем, локон свесился на щеку.

- Далли! - Она бросилась бежать, сколько было сил.

- Дело в том, - бросил Далли, глядя в зеркало заднего обзора, - что она не способна думать ни о ком, кроме себя.

- Более эгоистичной женщины мне еще в жизни не попадалось, - согласился Скит.

- И ведь понятия не имеет, как дела делаются, ну кроме, наверное, того, как физиономию красить.

- Даже плавать не научилась.

- У нее ни капли здравого смыла нет!

- Ни капли.

Далли пробормотал ругательство из самых обидных и нажал на тормоза.

Франческа добежала до машины, судорожно глотая воздух.

- Нет! Не оставляйте меня одну!

Сила гнева Далли удивила ее. Он выскочил из машины, вырвал сумочку из ее рук и прижал к борту машины так, что дверная ручка врезалась ей в бедро.

- А теперь слушай меня, и хорошо слушай! - закричал он. - Я беру тебя по принуждению, поэтому немедленно прекрати распускать эти чертовы нюни!

Она рыдала, качаясь перед ним под дождем:

- Ноя...

- Я сказал - прекрати! Я не хочу этого делать - чувствую, что все это плохо кончится, - а потому с этой минуты тебе лучше делать все точно так, как я скажу. Все, что я скажу. Ты не задаешь мне никаких вопросов, ты не делаешь никаких замечаний. И если ты еще хоть минуту будешь приставать ко мне со своими бреднями, то вылетишь отсюда с голой задницей!

- Конечно! - закричала она, ее гордость разлетелась в клочья, голос звучал глухо от унижения. - Конечно.

Далли посмотрел на нее с нескрываемым презрением и рывком отворил заднюю дверь. Франческа повернулась, чтобы войти в машину, но, когда она наклонилась вперед, он протянул руку и сильно шлепнул ее по заднице.

- Это только начало, - сказал он, - у меня просто руки чешутся...

Каждая миля шоссе до Лейк-Чарльз казалась Франческе сотней. Она отвернулась к окну и старалась казаться незаметной, но, когда "Ривьера" обгоняла другие машины и их пассажиры праздно глядели на нее, Франческу не оставляло чувство, что они уже знают, как она унижалась, умоляя о помощи, и что впервые в жизни она потерпела поражение.

"Я не буду думать об этом, - говорила себе Франческа, пока они проносились мимо затопленных рисовых полей и болот, покрытых скользкими зелеными водорослями. - Я буду думать об этом завтра, на следующей неделе, в любое другое время.

Сейчас я снова расплачусь, и тогда он может остановить машину и высадить меня на шоссе".

Но она не могла не думать о случившемся и прикусила многострадальную нижнюю губу, чтобы не издать ни малейшего звука.

Франческа увидела указатель "Лейк-Чарльз", и машина пересекла длинный мост. На переднем сиденье Скит и Далли разговаривали, не обращая на нее ни малейшего внимания.

- Могель должен быть в той стороне, - заметил наконец Скит. - Помнишь, там в прошлом году застукали Холли Грейс с тем дилером из Талсы?

Далли что-то неразборчиво буркнул в ответ. Они въехали на стоянку, ничем не отличавшуюся от покинутой ими четыре часа назад, и покатили к конторе. В животе у Франчески забурчало; она вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего вечера, когда проглотила гамбургер, заложив чемодан с одеждой. Ничего не ела.., и нет денег что-нибудь купить. Ей стало интересно, что это за Холли Грейс, но Франческа была слишком деморализована, чтобы ощутить что-либо, кроме легкого любопытства.

- Френси, я еще до тебя почти исчерпал лимит своей кредитной карточки, а твои подвиги завершили дело. Тебе придется жить в одной комнате со Скитом.

- Нет!

Далли вздохнул и выключил зажигание.

- Прекрасно, Скит. Мы с тобой будем жить в одной комнате, пока не избавимся от Френси.

- Вот еще! - Скит толчком распахнул дверь машины. - Я не жил с тобой в одной комнате с тех пор, как ты стал профи, и я не собираюсь начинать по новой. Ты полночи колобродишь, а утром учиняешь такой шум, что мертвого поднимешь.

Он выбрался из машины и протестующе кивнул головой в сторону конторы.

- Раз уж ты горишь желанием оставить у нас мисс Франческу, то прекрасно можешь спать с ней сам.

Далли ругался все время, пока распаковывал чемодан и заносил вещи в номер. Франческа сидела на краю одной из двуспальных кроватей, выпрямив спину, вытянув ноги и крепко сжав колени, как примерная маленькая девочка на вечеринке у взрослых.

Из соседней комнаты доносились теленовости: антиядерная группа устроила акцию протеста на ракетной базе; потом кто-то переключил канал на футбольный матч и зазвучала мелодия "Звездного флага". В ее душе шевельнулась горечь - Франческа вспомнила круглый значок на рубашке водителя такси: "АМЕРИКА - СТРАНА ВОЗМОЖНОСТЕЙ". Каких возможностей? Возможностей платить своим телом за пищу и кров в этом убогом мотеле? Ничего не дается бесплатно, не так ли? Ее тело - единственное, что у нее осталось. Придя в эту комнату с Далли, разве она не обещала дать ему что-то взамен?

- Да перестань ты изображать из себя жертву! - Далли кинул чемодан на кровать. - Поверьте мне, мисс Неженка, я не собираюсь покушаться на ваше тело. Ты остаешься на своей половине комнаты, по возможности подальше от моих лаз и все будет прекрасно. Но сначала я хочу получить назад свои пятьдесят долларов.

Собрав остатки самоуважения, Франческа отдала ему деньги и тряхнув головой, разметала по плечам каштановые волосы как будто в мире у нее не было других забот.

- Насколько я понимаю, ты ведь игрок в гольф, - небрежно заметила она, делая вид, что его грубость ей безразлична. Это профессия или призвание?

- Больше похоже на пагубную привычку. - Он вытащил из чемодана спортивные брюки и взялся за "молнию" своих джинсов.

Она быстро повернулась к нему спиной.

- Я.., пожалуй, я немного разомну ноги, пройдусь вдоль стоянки.

- Давай.

Франческа дважды обошла стоянку, читая наклейки на бамперах, изучая заголовки газет за стеклянными окнами автоматов смотрела невидящими глазами на первую страницу, где была фотография кричащего что-то мужчины с курчавыми волосами.

Похоже, Далли не рассчитывает, что она уляжется с ним в постель. Что за облегчение! Она уставилась на неоновое объявление, и чем больше она смотрела на него, тем больше удивлялась, почему он не хочет ее. Что не так? Вопрос изводил ее, как чесотка. Она могла потерять одежду, деньги, все свое состояние, но красота-то осталась? И привлекательность еще при ней.

Или и здесь она что-то потеряла, как багаж и косметику?

Смешно! Она вся как выжатый лимон и не может судить здраво. Когда Далли уйдет на площадку, она ляжет в постель и будет спать до тех пор, пока снова не почувствует себя человеком. Во Франческе затеплились искорки надежды. Она просто устала. Нормально выспаться ночь - и все будет в порядке.

Глава 11

Наоми Джеффи Танака хлопнула ладонью по тяжелому стеклянному покрытию своего стола.

- Да нет же! - крикнула она в телефонную трубку, блеснув глубокими карими глазами. - Она и близко не соответствует тому, что мы называем "Дерзкой девчонкой". Если вы не можете подыскать ничего лучше, мне придется обратиться в другое агентство, предоставляющее фотомоделей!

В голосе на другом конце линии появился саркастический оттенок:

- Может, вам дать парочку телефонных номеров, Наоми?

Уверена, что люди из Вильхельмина блестяще справятся с вашим заданием!

Люди из Вильхельмина отказались прислать Наоми кого-нибудь еще, но у нее не было намерения делиться этой новостью со своей собеседницей. Наоми запустила свои нетерпеливые короткие пальцы в темные волосы, подстриженные под мальчика, коротко и гладко, знаменитым нью-йоркским парикмахером.

- Продолжайте поиски! - Она взяла лежавший на краю стола последний выпуск "Век рекламы". - И в следующий раз попытайтесь найти кого-либо с толикой характера на лице!

Когда она положила трубку, раздался вой пожарных сирен на Третьей авеню, восемью этажами ниже ее углового офиса в фирме "Блэкмор, Стерн и Роденбаум", но Наоми не обратила на это внимания. Она прожила в шуме Нью-Йорка всю свою жизнь и сознательно пропускала мимо ушей звуки сирен с прошлой зимы, когда два веселых артиста нью-йоркского балета, жившие в квартире этажом выше, стали разогревать еду слишком близко от ситцевых занавесок. Тогдашний муж Наоми, блестящий японский биохимик Тони Танака, почему-то обвинил в происшедшем ее и отказался разговаривать с ней остаток уикэнда. Вскоре после этого Наоми с ним развелась: не из-за реакции на пожар, а потому, что жизнь с мужчиной, который не делится даже самыми простыми своими чувствами, стала слишком невыносимой для богатой молодой женщины из Верхнего Ист-Сайда Манхэттена, которая незабываемой весной шестьдесят восьмого года помогла захватить офис декана Колумбийского университета и удерживала его для народа.

Наоми поправила черные с серебром бусы, которые надевала с серым фланелевым костюмом и шелковой блузкой - подобная одежда была бы для нее объектом презрения в те горячие и суровые дни, когда ее страстно волновали вопросы анархии, а не рыночной конкуренции. В последние несколько недель, после того как в новостях появились сообщения о новой антиядерной эскападе ее брата Джерри, у нее в памяти начали всплывать, как старые фотографии, отрывочные воспоминания, и Наоми начала испытывать смутную ностальгию по той девушке, какой она была раньше, ностальгию по младшей сестренке, всеми силами старавшейся заслужить уважение своего старшего брата и терпеливо сносившей из-за этого сидячие и лежачие забастовки, сборища хиппи и даже тридцатисуточное тюремное заключение.

Пока ее двадцатичетырехлетний старший братец кричал о революции со ступенек Спроал-Холл в Беркли, Наоми стала студенткой-первокурсницей Колумбийского университета, за три тысячи миль от брата. Она была гордостью родителей - красивая популярная, хорошая студентка, - их утешительным призом за то, что они произвели на свет "того другого", сына, чьи выходки так их позорили, что даже имя его никогда не упоминалось. Сначала Наоми полностью посвятила себя учебе, держась в стороне от радикальных студентов университета. Но затем в кампусе появился Джерри и вновь загипнотизировал и ее, и остальных студентов.

Брата Наоми всегда обожала, и пик этого обожания пришелся на тот зимний день, когда она смотрела, как Джерри стоял на верхних ступеньках библиотеки, похожий на облаченного в голубые джинсы воина, и пытался своей пламенной речью изменить мир. Она вглядывалась в характерные семитские черты, окруженные ореолом курчавых черных волос, и не могла поверить, что оба они появились на свет от одних родителей. У Джерри были полные губы и крупный нос, которого не коснулся скальпель пластического хирурга, переделавшего нос Наоми.

Все связанное с братом было важнее жизни, а себя она считала посредственностью. Поднимая над головой сильные руки, Джерри рассекал кулаками воздух, отбрасывая назад голову; его белые зубы на фоне смуглой кожи сверкали, словно белые звезды.

Наоми в жизни не видела ничего более впечатляющего, чем ее старший брат, призывающий массы к бунту в тот день в Колумбийском университете!

Еще до конца года Наоми успела стать членом боевой группы студентов Колумбийского университета. Этот поступок позволил наконец заслужить одобрение брата, но в то же время привел к мучительному разрыву с родителями. Разочарование наступило не сразу, а накапливалось в течение нескольких лет, когда она почувствовала себя жертвой воинствующего мужского шовинизма в Движении, жертвой его неорганизованности и паранойи. Еще студенткой младших курсов, Наоми разорвала отношения с лидерами Движения, чего Джерри ей так и не простил. За последние два года они виделись лишь однажды - и все это время проспорили. И сейчас Наоми постоянно боялась, что Джерри совершит какую-нибудь страшную глупость, после чего все в агентстве узнают, что он ее брат, Наоми не представляла, чтобы такая консервативная фирма, как "Блэкмор, Стерн и Роденбаум", могла назначить сестру известного всей стране радикала первой женщиной - вице-президентом!

Наоми отогнала мысли о прошлом и сосредоточилась на настоящем - на макете, который лежал на столе. Как обычно, она почувствовала прилив удовлетворения, свидетельствующий, что сделанная работа весьма хороша. Ее искушенный глаз одобрил дизайн бутылочки для "Дерзкой" - слезинка из матового стекла, завершающаяся темно-синей волнообразной пробкой.

Флакон с духами будет элегантно упакован в блестящую синюю коробочку, на которой ярко-розовыми буквами будет написан придуманный ею девиз: "ДЕРЗКАЯ! Только для свободных духом". Восклицательный знак после названия изделия был ее идеей, и она этим особенно гордилась. Тем не менее, несмотря на успех и упаковки, и девиза, пока отсутствовал дух проекта, поскольку Наоми не удавалось выполнить простую задачу: она не могла найти эту самую Дерзкую девчонку.

Раздался звонок по внутренней связи, и секретарша напомнила, что у Наоми назначена встреча с мистером Гарри Р. Роденбаумом, старшим вице-президентом и членом правления "Блэкмор, Стерн и Роденбаум". Мистер Роденбаум особо подчеркнул, что прийти нужно с новым макетом "Дерзкой". Наоми тяжело вздохнула. Работая в качестве одного из двух творческих директоров этой фирмы, она уже несколько лет занималась проектами, связанными с парфюмерией и косметикой, и никогда у нее не было столько проблем. Почему именно проект "Дерзкой" оказался любимым проектом Гарри Роденбаума? Отчаянно пытаясь перед уходом на пенсию стать лауреатом премии "Клио", Гарри настаивал, чтобы новое изделие подало читателям модных журналов свежее личико, эффектное, но в то же время незнакомое.

- Мне нужна личность, Наоми, а не просто смазливая мордашка модели, - заявил он, когда последний раз неделю назад вызвал ее на свой персидский ковер. - Мне нужна роза американской красоты с длинным стеблем и несколькими шипами.

Вся эта кампания посвящена свободной духом американской женщине, и если ты не сможешь найти ничего более подходящего, чем те приевшиеся детские мордашки, которые последние три недели подсовываешь мне под нос, у меня возникнут сомнения, что тебе удастся справиться с обязанностями вице-президента фирмы.

Хитрый старый сукин сын!

Наоми собрала бумаги быстрыми четкими движениями - так же, как она выполняла и любую другую работу. Завтра она начнет связываться с театральными агентствами и попробует подобрать вместо модели актрису. Мужских шовинистов было переносить легче, чем старающегося держать ее в подчинении Гарри Р. Роденбаума, но сломить ее не удастся никому!

Проходя мимо стола секретарши, Наоми остановилась, чтобы взять только что прибывший со срочной почтой пакет, и нечаянно сбросила на пол лежащий рядом журнал.

- Я подберу сама, - сказала секретарша, когда ее начальница наклонилась.

Но Наоми уже держала журнал в руках, и ее критический взгляд остановился на серии откровенных фотографий, помещенных как раз на той странице, которая открылась при падении. Она почувствовала, как у нее по шее ниже затылка побежали мурашки - инстинктивная реакция, говорящая ей убедительнее любой группы экспертов, что она нашла нечто действительно стоящее. Ее Дерзкая девчонка! Профиль, анфас, вполоборота - каждая новая фотография была лучше предыдущей. Она нашла розу американской красоты на полу комнаты своей секретарши!

Затем Наоми просмотрела сопроводительный текст. Девушка оказалась непрофессиональной моделью, что, конечно, нельзя считать недостатком. Наоми посмотрела на обложку журнала и нахмурилась:

- Этот номер вышел шесть месяцев назад.

- Я убирала в нижнем ящике своего стола и...

- Не важно. - Наоми вновь посмотрела на фотографии и постучала по странице указательным пальцем. - Пока я буду у шефа, постарайся разузнать по телефону про эту девушку. В контакт вступать не надо, просто узнай, где она сейчас.

Но к моменту возвращения Наоми из кабинета Гарри Роденбаума секретарше не удалось узнать ничего путного.

- Она буквально под землю провалилась, миссис Танака.

Никто понятия не имеет, где она..

- Мы ее найдем, - ответила Наоми. Колесики ее памяти уже пришли в движение, и она мысленно просмотрела список возможных контактов. Наоми взглянула на свои часы и добавила разницу во времени с Европой. Затем взяла журнал и направилась к себе в офис. Набирая номер телефона, она разглядывала серию фотографий.

- Я собираюсь найти тебя, - сказала Наоми, обращаясь к прекрасной женщине, смотрящей со страниц журнала. - Я собираюсь найти тебя, а когда сделаю это, твоя жизнь станет совсем другой!

***

На обратном пути в мотель за Франческой увязался одноглазый кот. Животное было грязновато-серого цвета, а на костлявой спине виднелись проплешины - следы старых драк. Мордочка с одной стороны была сильно разбита, а глазу не повезло совсем: радужная оболочка завернулась внутрь, и виднелся лишь белок. Отвратительная внешность довершалась отсутствием кончика уха. Девушка предпочла, чтобы кот сопровождал кого-нибудь другого, и поэтому, свернув на автомобильную стоянку, она ускорила шаг. Откровенное уродство кота смущало Франческу. У нее было необъяснимое чувство, что часть этого уродства может перейти на нее и что о людях судят и по тому, с кем рядом они находятся.

- Пошел прочь! - крикнула Франческа.

Кот бросил на девушку несколько недружелюбный взгляд, но продолжал идти за ней. Франческа вздохнула. Ну а что можно еще ожидать с ее везением в последнее время?

Она проспала весь первый день и всю ночь в Лейк-Чарльз, смутно припоминая, как в комнату вошел Далли и поднял шум, а затем устроил еще один скандал, уходя утром. К тому времени как Франческа окончательно проснулась, он отсутствовал уже несколько часов. Испытывая мучительный голод, она прежде всего направилась в ванную, где спокойно воспользовалась туалетными принадлежностями Далли. Затем Франческа взяла пять долларов, оставленных ей на еду, и, глядя на банкноту, приняла одно из самых непростых решений в своей жизни.

Она вернулась с бумажным пакетом в руках. В пакете была пара дешевых нейлоновых трусиков, тюбик недорогой туши, самая маленькая из бывших в продаже бутылочка с жидкостью для снятия лака для ногтей и упаковка наждачной бумаги. На оставшиеся на еду несколько центов Франческа смогла купить лишь батончик "Милки-вэй". Батончик был толстый и тяжелый - девушка с удовлетворением ощущала его приятную весомость, когда несла пакет. Ей хотелось настоящей еды - каплуна с рисом и горкой салата с приправой из сыра, кусок трюфельного торта, но ей нужны были трусики, косметика, растворитель для позабывших об уходе ногтей. Пройдя милю по шоссе на обратном пути в мотель, Франческа вспомнила обо всех тех Деньгах, которые она растранжирила в последние годы.

Шали за сотни долларов, платья за тысячи долларов - деньги исчезали у нее словно карты в руках фокусника. Денег, уплаченных за простой шелковый шарфик, было бы достаточно, чтобы питаться не хуже королевы.

Поскольку У Франчески не было этих денег, она решила извлечь максимум из предстоящего процесса принятия пищи, пусть даже весьма скромной. За мотелем росло тенистое дерево, под которым стоял ржавый шезлонг. Она собиралась усесться в шезлонг и, наслаждаясь полуденным теплом, по кусочку поглощать шоколадный батончик, оберегая каждый кусочек так, словно он был последним. Но сначала нужно избавиться от кота.

- Брысь! - крикнула девушка, топнув ногой по асфальту.

Кот повернул к ней свою одноглазую морду, но не отступил. - Пошел прочь, мерзкая тварь, и надоедай кому-нибудь другому.

Увидев, что кот никак не реагирует, девушка тяжело вздохнула и направилась к шезлонгу. Кот следовал за ней. Франческа проигнорировала его действия, решив не позволять этому безобразному животному испортить ей удовольствие от первого с того субботнего вечера принятия пищи.

Усевшись, она сняла туфли и, опустив ступни в приятную прохладу травы, стала нащупывать в пакете батончик. В руке он выглядел не менее замечательно, чем слиток из чистого золота.

Тщательно развернув батончик, Франческа лизнула палец и подобрала шоколадные крошки, выпавшие из обертки ей на джинсы. Амброзия... Она взяла уголок батончика в рот, медленно прокусила шоколадную оболочку, погрузила зубы в начинку, а потом еще чуть глубже. Прожевав, Франческа поняла, что никогда в жизни ей не приходилось есть ничего вкуснее. Она с трудом сдержала желание запихнуть батончик целиком в рот и медленно откусила следующий кусочек.

Кот издал пронзительный, душераздирающий вопль, который, как догадалась Франческа, был некоторой измененной формой мяуканья.

Она посмотрела на стоявшее у ствола дерева существо, глядевшее на нее единственным зрячим глазом.

- Забудь об этом батончике, тварь. Мне он нужен больше, чем тебе. - Франческа откусила следующий кусок. - И не смотри на меня так, я тебе не животное. Я не испытываю особой любви к тем, кто ходит на лапах и не способен краснеть.

Кот не шелохнулся. Франческа обратила внимание на его выступающие ребра и убогую шерсть. То ли это ей показалось, то ли действительно на его безобразной одноглазой морде появилось выражение грустной покорности? Она откусила еще один маленький кусочек. Вкус шоколада был уже не тот, что прежде. Вот если бы она не знала, как мучительны приступы голода...

- Чтоб ты провалился! - Франческа отломила конец батончика, раскрошила его и высыпала на обертку. Положив все это на землю, она взглянула на кота. - Надеюсь, ты удовлетворен, ничтожная тварь!

Кот подошел к шезлонгу, склонил свою многострадальную голову к шоколаду и стал поедать каждый кусочек так, словно делал одолжение.

В тот вечер Далли вернулся домой с соревнований после семи. К этому времени Франческа привела в порядок свои ногти, пересчитала шлаковые блоки в стенах комнаты и прочитала "Книгу Бытия". Когда Далли вошел, она настолько истосковалась по человеческому общению, что вскочила с кресла, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься ему навстречу.

- У мотеля сшивается самый мерзкий кот из тех, что мне когда-либо приходилось видеть, - сказал Далли, бросая на туалетный столик ключи. - Черт подери, ненавижу котов! Единственные животные, которых я не выношу, - это кошки.

Поскольку в настоящий момент Франческа также не испытывала особой любви к этим тварям, она не стала спорить.

- Вот, - сказал он, протягивая пакет, - я принес тебе кое-что на обед.

Схватив пакет и разорвав обертку, девушка радостно вскрикнула:

- Гамбургер! О Боже.., чипсы, чудесные чипсы! Я обожаю тебя. - Франческа достала два хрустящих ломтика и сразу отправила их в рот.

- Успокойся, Френси, не надо вести себя так, словно ты умираешь от голода. Ведь я оставлял тебе деньги на ленч.

Далли достал из чемодана смену одежды и отправился в ванную принять душ. К тому времени как он вернулся в своей традиционной униформе, состоящей из джинсов и тенниски, она утолила голод, но вовсе не потребность в общении. Тут Франческа с тревогой заметила, что Далли снова собирается уйти.

- Ты уже уходишь?

Далли сел на край кровати и начал надевать сапоги.

- У нас со Скитом назначена встреча с одним человеком по имени Перл.

- В такое позднее время?

Он усмехнулся:

- Мистер Перл принимает своих клиентов круглые сутки.

Она чувствовала, что Далли чего-то недоговаривает, но не могла понять что. Она отбросила в сторону остатки еды и вскочила на ноги.

- Можно мне пойти с тобой, Далли? Я могу посидеть в машине во время вашей встречи.

- Нет, Френси, не получится. Подобные встречи иногда затягиваются до утра.

- Я не против. Действительно не против. - Франческа ненавидела себя за то, что настаивала, но даже мысль остаться еще хоть на какое-то время в этой комнате без единой живой души рядом была ей ненавистна.

- Мне очень жаль. Неженка. - Далли положил бумажник в задний карман джинсов.

- Не называй меня так! Я ненавижу это! - Но, заметив недовольное движение бровью в ее сторону, Франческа быстро сменила тему:

- Расскажи мне о турнире по гольфу. Как у тебя там дела?

- Сегодня был лишь тренировочный раунд. "Про-Ам" откроется в среду, но фактически турнир начнется лишь в четверг. Тебе уже удалось дозвониться до Ники?

Она покачала головой, не испытывая особого желания поддерживать эту тему.

- Сколько ты заработаешь, если выиграешь этот турнир?

Он надел свою кепку с американским флагом, сдвинув козырек на затылок.

- Всего лишь около десяти тысяч. Это не лучший турнир, но члены клуба - мои друзья, и я играю здесь каждый год.

Сумма, которую год назад она назвала бы ничтожной, сейчас показалась ей состоянием.

- Но ведь это замечательно. Десять тысяч долларов! Ты просто обязан выиграть, Далли.

Он посмотрел на нее с выражением насмешливой озадаченности на лице:

- Зачем?

- Как зачем? Чтобы получить деньги, конечно.

Далли пожал плечами:

- Пока моя "Ривьера" на ходу, деньги меня не очень волнуют, - Но ведь это смешно. Деньги волнуют всех.

- Меня - нет. - Он вышел за дверь и практически сразу вернулся назад. - Почему здесь лежит обертка от гамбургера?

Надеюсь, ты не подкармливаешь этого мерзкого кота?

- Конечно, нет. Я ненавижу котов.

- Наконец ты произнесла первые разумные слова с момента нашей встречи. - Он одобрительно кивнул головой и захлопнул дверь. Франческа отпихнула носком туфли стул и снова начала пересчитывать шлаковые блоки.

***

- Все дело не в Перле, а в пиве! - возмущенно закричала Франческа пять вечеров спустя, когда Далли после полуфинального раунда своего турнира вернулся почти затемно. Она размахивала перед его лицом журналом с рекламным объявлением. - Оставляя меня одну в этой забытой Богом комнате наедине с телевизором, ты все эти вечера спокойно попивал пиво в каком-то паршивом баре!

Скит поставил в угол сумку с клэбами Далли.

- Неплохо бы тебе встать утром пораньше и отдубасить одной из этих штук мисс Фран-чес-ку. Не разбрасывай где попало старые журналы, Далли.

Далли пожал плечами и помассировал болевшие мускулы на левой руке.

- Кто бы мог подумать, что она умеет читать?

Посмеиваясь, Скит вышел из комнаты. Слова Далли болезненно укололи Франческу. Они напомнили ей и некоторые другие замечания, брошенные в ее адрес. Казавшиеся поначалу остроумными, они воспринимались теперь просто как грубость.

- Ты находишь меня ужасно забавной, не так ли? - спокойно произнесла девушка. - Тебе нравится рассказывать мне анекдоты, которые я не понимаю, делать замечания, которые я не способна воспринять. У тебя даже не хватает вежливости издеваться у меня за спиной - ты смеешься мне прямо в лицо!

Далли начал расстегивать рубашку.

- Черт возьми, Френси! Не надо все принимать так близко к сердцу.

Он опустился на край кровати. Далли не смотрел на нее, даже когда разговаривал с ней, - ни разу, не считая того взгляда, который он бросил на нее, войдя в комнату. Словно Франческа была для него бесполой и невидимой. Ее опасения, что Далли будет претендовать на то, чтобы она спала с ним в качестве платы за предоставленную комнату, выглядели теперь просто смешно. Она совсем его не привлекала. Она ему даже не нравилась. Когда Далли расстегнул рубашку, взгляд Франчески задержался на его мускулистой, покрытой редкими волосами груди. Она почувствовала, как депрессия, тучей нависшая над ней в последние несколько дней, подобралась еще ближе.

Далли снял рубашку и бросил ее на кровать.

- Послушай, Френси. Я не думаю, что тебе понравятся те заведения, которые посещаем мы со Скитом. Там нет скатертей, а еда сильно пережарена.

Франческа подумала о "Блю Чокто" и решила, что Далли, по-видимому, прав. Затем посмотрела на светящийся экран телевизора, где второй раз за день показывали фильм под названием "Я мечтаю о Дженни".

- Это меня не смущает, Далли. Я люблю жареное, а скатерти уже выходят из моды. Как раз в прошлом году мама устраивала прием в честь Нуриева, и там все подавалось на циновках.

- Спорю, что на них не была изображена карта Луизианы!

- Я не думаю, что у Порто делают карты.

Далли вздохнул и почесал грудь. Почему он не смотрит на нее?! Франческа встала.

- Эта была шутка, Далли. Я тоже умею шутить.

- Извини', Френси, но твои шутки не очень-то смешны.

- Я так не считаю. И мои друзья тоже.

- Да? Ну, тогда другое дело. Относительно друзей наши вкусы расходятся, и я уверен, что мои собутыльники тебе вряд ли понравятся. Одни из них - игроки в гольф, другие - просто местные ребята, и большинство может сказать "видю" вместо "вижу". Это люди не твоего круга.

- Если быть до конца честной, - произнесла девушка, глядя в экран телевизора, - то любой, кто не спит в обнимку с бутылкой, может быть человеком моего круга.

Далли улыбнулся ее словам и удалился в ванную принять душ. Через десять минут дверь ванной распахнулась, и он ворвался в комнату с полотенцем вокруг бедер и краской злости на загорелом лице.

- Почему моя зубная щетка влажная? - заорал он, размахивая ею перед лицом Франчески.

Ее желание сбылось. Сейчас он смотрел на нее, уставившись прямо в глаза, но в данный момент ей это совсем не понравилось. Она сделала шаг назад и прикусила нижнюю губу, что, как ей казалось, должно было придать ей очаровательно-виноватый вид.

- Прости, но мне пришлось ее позаимствовать.

- Позаимствовать зубную щетку! Более гнусного заявления мне не приходилось слышать.

- Ну да, понимаешь, я, кажется, потеряла свою и...

- Она ее позаимствовала! - Франческа отступила еще дальше, когда увидела, что Далли готов взорваться. - Речь идет не о чашке сахару, сестричка. Речь идет о зубной щетке, более личной вещи у человека быть не может.

- Я ее всегда хорошо мыла, - попыталась оправдаться девушка.

- Ты ее всегда мыла, - зловеще повторил Далли. - "Всегда" означает, что мы имеем дело не с единичным фактом, а с довольно длительным употреблением.

- Не таким уж и длительным. Я хочу сказать, что мы и знакомы-то всего несколько дней.

Далли швырнул зубную щетку, и она угодила в руку Франческе.

- Бери ее себе! Забирай эту мерзость! Я не обращал внимания на то, что ты носишь мою одежду, что ты берешь мою бритву, что ты не закрываешь мой дезодорант. Я не обращал внимания на беспорядок, который ты здесь устраивала, но это тебе даром не пройдет.

Франческа видела, что Далли по-настоящему взбешен, и поняла, что она, не сознавая того, переступила какую-то невидимую границу. Ею овладел неподдельный страх. Она зашла слишком далеко, и ее собираются вышвырнуть вон. Через несколько секунд Далли укажет ей пальцем на дверь и потребует навсегда убраться из его жизни.

Франческа торопливо пересекла комнату.

- Далли, прости меня. Пожалуйста, прости. - Ее встретил непроницаемый взгляд. Она подняла руки и положила их ему на грудь, слегка расставив пальцы с неухоженными, коротко остриженными ногтями, немного пожелтевшими за те годы, когда они были скрыты под лаком. Подняв голову, Франческа посмотрела в глаза Далли. - Не сердись на меня. - Она приблизилась к нему так, что их ноги прижались, и спрятала голову у него на груди, прикоснувшись щекой к обнаженной коже.

Против нее не устоит ни один мужчина. Ни один, если она принимала подобное решение. Она просто пока не настроилась должным образом. Разве Клоуи растила ее не для того, чтобы очаровывать мужчин?

- Что ты делаешь? - спросил Далли.

Франческа не ответила; она просто прижалась к нему, мягкая и податливая, как спящий котенок. От него пахло чистотой, как от мыла, и она вдыхала этот запах. Он не выгонит ее. Она ему это не позволит. Если он ее выгонит, у нее не останется ничего и никого. Она пропадет. Как раз сейчас Далли Бодин - это единственное, что у нее осталось, и она сделает все, чтобы его сохранить. Руки Франчески поползли вверх по его груди. Она встала на цыпочки и обняла Далли за шею, затем провела губами по подбородку и прижала свою грудь к его груди. Она почувствовала, как под полотенцем твердеет его плоть, и к ней вновь вернулось ощущение своей неотразимости.

- И к чему ты ведешь дело? - спокойно спросил Далли. - К небольшому борцовскому поединку на простынях?

- Но ведь это же неизбежно, не так ли? - Она попыталась произнести эти слова развязным тоном. - Я не могу сказать, что ты не вел себя как истинный джентльмен, но ведь мы живем в одной комнате.

- Я должен сказать тебе, Френси, что не считаю все это удачной идеей.

- Но почему? - Франческа позволила своим ресницам продемонстрировать лучшее, на что они способны, и еще теснее прижалась бедрами к Далли - восхитительная кокетка, женщина, созданная исключительно для удовольствия мужчин.

- Но ведь это так очевидно! - Он обнял девушку за талию, его пальцы нежно поглаживали ее кожу. - Мы не нравимся друг другу. Неужели ты хочешь заняться сексом с мужчиной, которому ты не нравишься, Френси? Который утром не будет тебя уважать? А ведь этим все и кончится, если ты будешь продолжать в том же духе.

- Я больше не верю ни единому твоему слову. - К ней вернулась прежняя уверенность в себе, наполнив приятным чувством. - Думаю, что я нравлюсь тебе больше, чем ты хочешь признать. Думаю, именно поэтому ты так старательно избегал меня всю прошлую неделю, именно поэтому ты не смотришь на меня.

- Это не касается того, нравимся мы друг другу или нет, - произнес Далли низким хрипловатым голосом, поглаживая ее бедро другой рукой. - Это просто физическая близость.

Его голова наклонилась, и Франческа почувствовала, что он готовится ее поцеловать. Она выскользнула из его рук и обольстительно улыбнулась:

- Потерпи всего несколько минут. - Отступив от него, девушка направилась в ванную.

Войдя внутрь, Франческа прислонилась к двери и глубоко вздохнула, пытаясь совладать с волнением, охватившим ее перед тем, что ей предстояло совершить. Это было то, что нужно. Это был ее шанс привязать к себе Далли, это должно гарантировать, что он не вышвырнет ее на улицу, а будет продолжать кормить и заботиться о ней. Но это было и нечто большее. Заставив Далли заняться с ней любовью, она снова почувствует себя прежней Франческой, так ей казалось в тот момент.

Конечно, сейчас было бы неплохо иметь одну из ее ночных рубашек от Натори. И шампанское, и прекрасную спальню с балконом и видом на море. Она взглянула на свое отражение в зеркале и подошла к нему поближе. Выглядела она ужасно. Волосы были в полном беспорядке, лицо слишком бледное. Ей нужна была другая одежда, другая косметика. Выдавив на палец немного зубной пасты, она почистила зубы, чтобы освежить дыхание. Как Далли может увидеть ее в этих жутких дешевых трусиках? Дрожащими пальцами Франческа расстегнула и приспустила джинсы. У нее вырвался слабый стон, когда она заметила красные рубчики на коже около пупка, где пояс слишком сильно впивался в тело. Она не хотела, чтобы Далли видел ее с этими рубцами. Пытаясь избавиться от следов пояса, Франческа стала растирать их пальцами, но кожа от этого стала еще краснее. Надо выключить свет, решила она.

Франческа быстро сняла майку и лифчик и обернулась полотенцем. Дыхание ее участилось. Стаскивая нейлоновые трусики, девушка заметила полоску пушистых волос ниже линии бикини, которую пропустила, подбривая ноги. Поставив ногу на сиденье унитаза, Франческа несколько раз провела лезвием бритвы Далли по компрометирующей полоске. Так, теперь лучше. Она стала думать, чем еще можно себя улучшить. Покрасив губы, Франческа кусочком туалетной бумаги промокнула излишек помады, чтобы она не размазывалась, когда они будут целоваться. Франческа попыталась поддержать чувство уверенности, напомнив себе, что целуется она действительно великолепно.

Тем не менее оставалось какое-то ощущение вялости и бесформенности, как будто внутри у нее что-то обмякло, словно старый воздушный шарик. А если она ему не понравится? Что, если у нее опять ничего не получится, как не получилось ни с Эпаном Варианом, ни со скульптором в Марракеше? Она вглядывалась в зеленые глаза своего отражения, как вдруг ее посетила ужасная мысль. Вдруг она плохо пахнет? Франческа взяла с туалетного столика дезодорант, развела ноги и надушила место, которое внушало ей опасения.

- Ну а теперь скажи мне, чем ты здесь, черт возьми, занимаешься?

Обернувшись, она увидела Далли, который стоял в дверном проеме, поддерживая одной рукой обернутое вокруг бедер полотенце. Сколько он уже здесь стоит? Что он успел заметить? Франческа виновато выпрямилась.

- Ничем. Я.., я ничего не делаю.

Далли взглянул на флакон "Фам", который, словно тяжелая гиря, давил на руку Франчески.

- Интересно, в тебе есть что-нибудь настоящее?

- Я.., я не понимаю, о чем ты.

Он сделал шаг к ней.

- Ты что, Френси, рекламируешь новый способ применения духов? Ты этим занимаешься? У тебя есть голубые джинсы от модельера, туфли от модельера, чемоданы от модельера. Теперь у мисс Неженки будет пушистая штучка от модельера.

- Далли!

- Ты являешься идеальным потребителем, дорогая, мечтой тех кто делает рекламу. Ты не собираешься поставить маленькие золотые инициалы модельера на этом месте?

- Это не смешно. - Франческа швырнула флакон на туалетную полку и крепче сжала в руках полотенце. Лицо ее горело от стыда.

Далли покачал головой с видом такого разочарования, что девушка почувствовала себя обиженной.

- Одевайся, Френси. Я говорил, что не буду делать этого, но вынужден изменить свое решение. Сегодня вечером я возьму тебя с собой.

- И чем же я обязана столь великодушной смене гнева на милость? - попыталась огрызнуться Франческа.

Далли повернулся и вышел из ванной, так что последние его слова она услышала, глядя ему в спину.

- Все дело в том, дорогая, что если я как можно скорее не покажу тебе кусок настоящей жизни, то, боюсь, ты можешь навлечь на свою голову действительно серьезные неприятности.

Глава 12

Гриль-бар "Каджун" оказался гораздо лучше заведения "Блю Чокто", хотя и не был тем местом, которое Франческа выбрала бы для выезда в свет. Расположенный милях в десяти к югу от Лейк-Чарльз, он стоял рядом с двухполосным шоссе. В него вела дверь-перегородка, громыхавшая всякий раз, когда через нее кто-либо проходил; под потолком вращался скрипучий вентилятор с единственной погнутой лопастью. Стену позади столика, где они сидели, украшали прибитая гвоздями переливчатая синяя меч-рыба, набор календарей и реклама хлеба Евангелины Мэйд. Салфетки на столах в точности соответствовали описанию Далли, только он не потрудился упомянуть о зубчатых кромках и красной надписи "Божественная страна", оттиснутой под картой Луизианы.

К столику подошла симпатичная кареглазая официантка в джинсах и безрукавке с круглым вырезом. Она оглядела Франческу с любопытством, смешанным с плохо скрываемой завистью, и повернулась к Далли:

- Привет, Далли. Говорят, ты отстаешь от лидера только на один удар. Мои поздравления!

- Спасибо, радость моя. На этой неделе с полем мне действительно повезло.

- А где Скит? - полюбопытствовала она.

Франческа вперила невинный взгляд в сверкающую стеклом и хромом сахарницу, стоящую в центре стола.

- У него что-то с животом, и он решил остаться в мотеле.

Далли, холодно посмотрев на Франческу, спросил, что она будет есть.

В ее голове пронесся целый хоровод восхитительных блюд - консоме из омара, утиный паштет с фисташками, глазированные устрицы, - но теперь она была гораздо сообразительнее, чем пять дней назад.

- А что ты порекомендуешь? - спросила Франческа.

- Хороши сосиски под соусом, но лангусты будут получше.

"Господи, что это такое - лангусты?"

- Чудесно, пусть будут лангусты, - сказала Франческа, моля Бога, чтобы они не оказались пережаренными. - Ты не мог бы заказать к ним еще что-нибудь из зелени? А то как бы цингу не подхватить.

- Как насчет пирога с хреном?

Франческа посмотрела на него:

- Это что, шутка?

Ухмыльнувшись вместо ответа, он повернулся к официантке:

- Мэри Энн, будь любезна, принеси для Френси какой-нибудь большой салат и на гарнир помидоры покрупней, только пусть их порежут. А мне жареную зубатку и немного маринованных пикулей вроде тех, что были вчера.

Едва официантка удалилась, как к их столику, выйдя из бара, подошли двое холеных парней в спортивных брюках и рубашках поло. Из их разговора сразу стало понятно, что это профессиональные игроки в гольф, участвующие в турнире вместе с Далли и пришедшие познакомиться с Франческой. Рассевшись по обе стороны от нее, они в скором времени принялись щедро расточать ей комплименты и учить, как извлекать сладкое мясо из вареного лангуста, принесенного на тяжелой белой деревянной тарелке. Она так хохотала над их историями, так бесстыдно льстила им, что, не успев осушить и первого бокала пива, они стали совсем ручными и только что не ели из ее рук. Франческа чувствовала себя превосходно.

Тем временем Далли за соседним столиком занялся двумя болельщицами, работавшими, по их словам, секретаршами на нефтехимическом заводе в Лейк-Чарльз. Франческа украдкой наблюдала, как он, откинувшись назад и балансируя на задних ножках стула, беседует с ними: флотская синяя кепка сдвинута на макушку светловолосой головы, бутылка с пивом прижата к груди, по лицу то и дело расплывается все та же ленивая ухмылка в ответ на очередную непристойную шутку собеседниц.

Несмотря на то что она и Далли были в разных компаниях, у Франчески возникло ощущение, будто между ними установилась некая связь, и он осознает ее присутствие точно так же, как и она его. Или, может, ей только хотелось, чтобы так было?

Их столкновение в мотеле потрясло Франческу. Тогда, свернувшись в его руках, Франческа словно преодолела невидимый барьер, а сейчас уже невозможно было ничего вернуть назад, даже если бы она была уверена, что желает этого.

Трое мускулистых рисоводов, которых Далли представил как Луиса, Пэта и Стоуни, пододвинув стулья, присоединились к ним. Стоуни, не в силах оторвать взгляда от Франчески, то и дело наполнял ее стакан из бутыли скверного шабли, которую специально для нее купил один из игроков. Она беззастенчиво кокетничала, неотрывно глядя ему в глаза тем взглядом, что способен поставить на колени и гораздо более искушенных мужчин. Он вертелся на стуле и пытался вести себя так, словно прекрасные женщины флиртуют с ним каждый день.

Мало-помалу разговоры за отдельными столиками стали затухать, и все члены компании, сойдясь за одним столом, принялись вспоминать всякие забавные истории. Франческа смеялась анекдотам, не забывая осушать очередной стакан шабли. Ее окутал теплый туман, сотканный из алкоголя и ощущения полноты и радости жизни. Ей казалось, что и игроки в гольф, и рисоводы, и даже секретарши с нефтехимического завода - ее лучшие Друзья. Восхищение мужчин согревало ее, зависть женщин укрепляла пошатнувшуюся было уверенность в себе, а присутствие Далли наполняло энергией. Он так насмешил всех рассказом о своем неожиданном столкновении с аллигатором на поле для гольфа во Флориде, что и ей захотелось рассказать всем что-нибудь интересное.

- И я знаю историю про животных, - заявила она, окинув новых друзей сияющим взглядом. Все выжидательно уставились на нее.

- Ох, дружище, - пробормотал рядом Далли.

Франческа не обратила внимания. Положив руку на край стола, она одарила компанию ослепительной загадочной улыбкой и начала:

- Приятель моей матери как-то открыл около Найроби чудесный охотничий домик. - Перехватив озадаченные взгляды, Франческа добавила:

- Ну, Найроби... Это в Кении, Африка, одним словом. И наша компания задумала слетать туда на одну-две недели. Это классное местечко! Восхитительная длинная веранда выходит прямо к потрясающему плавательному бассейну. И подавали там лучшие ромовые пунши, какие только можно представить.

Изящным жестом руки Франческа изобразила бассейн и поднос с бокалами пунша.

- На другой день часть нашей компании, прихватив камеры, набилась в один из "лендроверов" и покатила за город посниматься. После часа езды, когда водитель сделал крутой поворот - а ехал он на самом деле не так уж и быстро, - прямо на нас выскакивает этот потешный бородавочник! - Для пущего эффекта она выдержала паузу. - Ну вот, послышался глухой удар, "лендровер" столкнулся с несчастным созданием, и оно упало на дорогу. Конечно, мы все повыскакивали из машины, а один мужчина, поистине кошмарный француз-виолончелист по имени Рауль, - тут она закатила глаза, чтобы всем стало ясно, что за тип был этот самый Рауль, - взял камеру и сфотографировал этого бедненького уродливого бородавочника, лежащего посреди дороги. Даже не знаю, что моей матери взбрело в голову, но она сказала Раулю: "Вот будет забавно, если сфотографировать бородавочника в вашей куртке от Гуччи!" - При воспоминании об этом Франческа залилась смехом. - Разумеется, все решили, что это и впрямь будет забавно. И поскольку на бородавочнике не было крови и куртка не могла испачкаться, Рауль согласился. Ну вот, он и еще двое мужчин надели куртку на это животное. Понятно, оно ничего не чувствовало, и все просто покатывались со смеху при виде этого мертвого бедняжки бородавочника в такой шикарной куртке.

Постепенно до Франчески дошло, что вокруг стола воцарилась мертвая тишина, а с лиц сидящих за столом по-прежнему не сходит выражение легкого недоумения. Отсутствие реакции преисполнило ее еще большей решимостью долбиться того, чтобы им понравилась эта история, чтобы им понравилась она сама. Голос Франчески зазвучал еще оживленнее, а жесты стали еще живописнее.

- И вот, стоим мы посреди дороги, глядя на это несчастное создание. Как вдруг... - Она прикусила нижнюю губу и, выдержав паузу для создания зловещей атмосферы, продолжила рассказ:

- Как раз когда Рауль наводил камеру, чтобы сделать снимок, этот бородавочник вскочил на ноги, встряхнулся и умчался в заросли! - Выдав эту эффектную концовку, Франческа торжествующе засмеялась и склонила голову в ожидании, что к ней присоединятся слушатели.

Они вежливо улыбнулись.

Когда до Франчески дошло, что аудитория не уловила сути, смех замер на ее устах.

- Вы что, не понимаете? - воскликнула она с ноткой отчаяния. - Вот сейчас где-то в Кении по заповеднику бегает этот бедный бородавочник, а на нем куртка от Гуччи!

В конце концов в мертвой тишине послышался голос Далли:

- Да, Френси, это действительно история. А не хочешь ли со мной потанцевать?

Не успела она запротестовать, как он не слишком деликатно ухватил ее своей ручищей и потянул к небольшому квадрату линолеума, выложенному перед музыкальным автоматом. Задвигавшись в такт музыке, Далли мягко сказал:

- Запомни, Френси, общее правило жизни среди простых людей состоит в том, чтобы не кончать предложений словом "Гуччи".

Франческа почувствовала страшную тяжесть в груди. Она так хотела понравиться этим людям, а вместо этого выставила себя полной дурой! Она рассказала историю, которую они не сочли забавной, историю, которую внезапно увидела их глазами, а увидев, поняла, что никогда впредь ей не следует привлекать общее внимание, рассказывая истории.

Ее самообладание и до того держалось всего лишь на тонкой ниточке. А сейчас она и вовсе оборвалась.

- Извини меня, - произнесла она голосом, который звучал хрипло даже в ее ушах, и, преодолев лабиринт столиков, выскочила через дверь-перегородку на улицу. Свежий влажный ночной аромат смешивался с запахом дизельного топлива, креозота и пищи из кухни позади бара. Она споткнулась, чувствуя головокружение от выпитого вина, и выпрямилась, опершись о бок грузовичка с забрызганными грязью протекторами и держателем ружей на заднем борту. Из музыкального автомата доносились звуки мелодии из "За закрытой дверью".

Что с ней происходит? Франческа вспомнила, как хохотал Ники, слушая историю про бородавочника, как Сисси Кавендиш утирала слезы платочком от Найджела Макалистера. Ее охватила тоска по дому. Сегодня она вновь попыталась дозвониться до Ники, но никто не ответил, даже слуга. Она попробовала представить Ники сидящим в гриль-баре "Каджун", но безуспешно. Затем попыталась вообразить себя за хепплуайтовским столом в гостиной Ники, увешанной фамильными изумрудами Гвинвиков, и это на удивление легко удалось. Но когда Франческа попробовала разглядеть другой конец стола, где должен был сидеть Ники, вместо него она увидела Далли Бодина. Далли с лицом кинозвезды сидел в своих полинялых синих джинсах, слишком тесной спортивной майке и чувствовал себя за принадлежавшим Ники Гвинвику столом восемнадцатого века, как заправский лорд.

Дверь распахнулась, и в проеме показался Далли. Подойдя к Франческе, он протянул ей сумочку.

- Привет, Френси, - тихо сказал он.

- Привет, Далли. - Взяв у него сумочку, она посмотрела в ночное небо, в котором сияли звезды.

- Ты действительно здорово там выступила.

Франческа мягко и горько рассмеялась. Он сунул зубочистку в уголок рта.

- Да нет же, я не шучу. Когда ты поняла, что сваляла дурака, то ради разнообразия стала вести себя более или менее достойно.

Никаких сцен на танцплощадке, просто тихо ушла. На всех это произвело впечатление. Они хотят, чтобы ты вернулась.

Франческа подколола его:

- Хотят, но не слишком.

Он довольно хмыкнул, но тут дверь отворилась, и на пороге появились двое мужчин.

- Эй, Далли, - позвали они.

- Эй, я здесь.

Мужчины влезли в помятый джип "Чероки", и Далли вновь повернулся к Франческе:

- Думаю, Френси, ты не нравишься мне уже не так сильно, как обычно. Я имею в виду, что ты по-прежнему большую часть времени изрядно достаешь меня, да и вообще, строго говоря, ты не мой тип женщины, но, надо признать, временами бываешь очень даже ничего. Ты действительно здорово выступила с этой историей про бородавочника и полностью выложилась, рассказывая ее, даже когда поняла, что роешь себе глубокую могилу.

Из зала донесся звон тарелок, когда музыкальный аппарат перешел к финальному хору из "За закрытой дверью". Франческа поковыряла каблуком утрамбованный гравий.

- Я хочу домой, - резко сказала она. - Мне не нравится здесь. Я хочу назад, в Англию, где мне все понятно. Я хочу мою одежду, и мой дом, и моего "астон-мартина". Я хочу, чтобы у меня опять были деньги и друзья, которые меня любят. - Ей хотелось, чтобы была жива мать, но она не произнесла этого вслух.

- Ты что, так сильно жалеешь себя?

- А ты бы не жалел, случись тебе оказаться на моем месте?

- Трудно сказать. Не могу представить, что был бы по-настоящему счастлив, будь у меня такая сибаритская жизнь.

Она не знала точного значения слова "сибаритская", но общий смысл уловила, и ее разозлило, что кто-то, чью разговорную грамматику даже из жалости нельзя было признать отвечающей принятым нормам, пользуется словами, ей не вполне понятными.

Далли облокотился на корпус пикапа.

- Франческа, ты должна мне кое-что сказать. Есть ли у тебя в голове что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее жизненный план?

- Естественно, я намереваюсь выйти замуж за Ники. Я уже тебе говорила. - Почему эта перспектива так угнетала ее?

Вытащив изо рта зубочистку, он отшвырнул ее.

- Ох, Френси, кончай с этим. Сейчас тебе хочется выйти замуж за Ники не больше, чем иметь на голове растрепанные волосы.

Она стала возражать:

- По существу, у меня не такой уж большой выбор, ведь мне и двух шиллингов не наскрести! Я должна выйти за него. - Увидев, что он открывает рот, готовясь исторгнуть очередную дешевую банальность, Франческа его прервала:

- Не говори ничего, Далли! Некоторые люди приходят в этот мир, чтобы зарабатывать деньги, другие же рождаются, чтобы их тратить, и я отношусь к классу последних. Если уж говорить начистоту, у меня нет ни малейшей идеи, как содержать себя. Ты уже слышал, что получилось, когда я попробовала стать актрисой, а для манекенщицы у меня слишком маленький рост. И если доведется выбирать между работой на какой-нибудь фабрике и замужеством за Ники Гвинвиком, то можешь вполне догадаться, какой из вариантов я предпочту.

Некоторое время поразмышляв над услышанным, он сказал:

- Если завтра в финальном круге мне удастся сделать две или три птички, то, похоже, у меня появится небольшой шанс предложить тебе кое-что. Хочешь, я куплю тебе билет на самолет?

Франческа посмотрела на него: он стоял так близко, со скрещенными на груди руками, под тенью от козырька кепки был виден только его невероятно красивый рот.

- Ты бы сделал это для меня?

- Я ведь сказал, Френси. Пока мне хватает на бензин и на оплату счетов в барах, деньги для меня ничего не значат. Сказать по правде, хотя я и считаю себя истинным американским патриотом, во мне есть много чего от марксиста.

Услышав такое заявление, Франческа рассмеялась, и такая реакция ясно, как ничто другое, показала ей, что она провела в его обществе слишком много времени.

- Далли, я благодарна тебе за это предложение, но, как бы ни хотелось поймать тебя на слове, мне придется задержаться здесь еще на некоторое время. Я не могу вот так вернуться в Лондон. Ты не знаешь моих друзей. Они неделями будут пережевывать историю моего превращения в нищенку.

Он оперся о грузовичок.

- Хороши у тебя друзья, Френси, нечего сказать.

У Франчески возникло чувство, будто он ударил кулаком в какую-то пустоту внутри нее - пустоту, присутствие которой она никогда не позволяла себе сознавать.

- Иди в бар, - сказала она. - Я хочу еще немного постоять здесь.

- Я так не думаю. - Далли повернулся к ней. Желтое пятно света, идущего из дверей, отбрасывало на его лицо косую коричневатую тень, слегка изменяя черты, отчего оно сделалось старше, но не перестало быть прекрасным. - Мне кажется, мы с тобой могли бы сегодня заняться чем-то более интересным, разве не так?

От его слов у Франчески неприятно засосало под ложечкой.

И хотя какая-то часть ее натуры стремилась убежать в гриль-бар "Каджун" и спрятаться в туалете, она устремила на него самый невинный вопрошающий взгляд:

- В самом деле? Чем же это?

- Может, затеем небольшой борцовский поединок на простынях? - Его губы раздвинулись в медленной, сексуальной усмешке. - Почему бы тебе просто не забраться на переднее сиденье "Ривьеры", и мы бы отправились в путь.

Ей вовсе не хотелось забираться на переднее сиденье "Ривьеры". А может, и хотелось. Ведь Далли пробуждал в ее теле чувства доселе ей незнакомые, чувства, которым Франческа с радостью отдалась бы, принадлежи она к числу тех женщин, что действительно хороши в сексе и не придают особого значения всей этой возне и мыслям о чужом поте, капающем на их тело.

И потом, отказаться сейчас было уже невозможно, не выставив себя полной дурой. Подходя к автомобилю и открывая дверцу, Франческа пыталась убедить себя, что поскольку она не потеет, то и такой великолепный мужчина, как Далли, возможно, тоже не делает этого.

Она наблюдала, как он обходит спереди "Ривьеру", насвистывая что-то немелодичное и роясь в карманах в поисках ключей. Казалось, он не особенно торопится. В его походке не ощущалось ничего от самца, от хозяина положения, ничего из того, что она заметила в поведении скульптора в Марракеше перед тем, как тот затащил ее в кровать. Далли действовал небрежно, словно все это для него ровным счетом ничего не значило, словно он оказывался в таких ситуациях тысячи раз и она была лишь очередным женским телом.

Он забрался в "Ривьеру", включил зажигание и начал шарить по шкале приемника.

- Тебе нравится музыка кантри или что-нибудь более легкое?

Проклятие! Совсем забыл, что обещал отдать Стоуни этот пропуск на завтра. - Он отворил дверцу. - Через минуту вернусь.

Глядя, как Далли пошел через стоянку автомобилей, она отметила, что он по-прежнему не спешит. Дверь-перегородка отворилась, выпустив игроков в гольф. Остановившись, он заговорил с ними, заткнув большой палец в задний карман джинсов и поставив сапог на бетонную ступеньку. Один из игроков изобразил в воздухе дугу, затем, прямо под ней, - вторую. Далли, отрицательно покачав головой, изобразил сначала удар свингом, а затем две свои дуги.

Она уныло опустилась на сиденье Определенно, Далли Бодин вовсе не походил на человека, охваченного необузданной страстью.

Когда он наконец вернулся в "Ривьеру", Франческа была так взвинчена, что даже не могла смотреть в его сторону. Неужели все женщины в его жизни были столь великолепны, что она по сравнению с ними была просто одной из толпы? "Приму ванну, и все пройдет", - сказала она себе, когда Далли завел автомобиль. Она напустит горячую воду, ванная наполнится паром, и от влаги ее волосы лягут вокруг лица мягкими тонкими прядями. Она слегка пройдется помадой и какими-нибудь румянами, потом окропит простыни духами и накроет одну из ламп полотенцем так, чтобы освещение стало мягким, и...

- Что-то не так, Френси?

- Почему ты спрашиваешь? - холодно спросила она.

- Ты прямо впечаталась в дверцу.

- Мне так нравится.

Он занялся радиоприемником.

- Устраивайся поудобнее. Ну, так что будем слушать - кантри или легкую музыку?

- Ни то ни другое. Я люблю рок. - На Франческу внезапно снизошло вдохновение, и она немедленно завелась. - Люблю рок с тех пор, как помню себя. Моя самая любимая группа - "Роллинг Стоунз". Не многим это известно, но Мик написал для меня три песни после того, как мы с ним вместе провели некоторое время в Риме.

Казалось, на Далли это известие не произвело особого впечатления, поэтому Франческа решила еще больше приукрасить действительность. В конце концов, не так уж много она и приврала, ведь Мик Джаггер определенно знал ее настолько, чтобы приветствовать при встречах. Понизив голос, она перешла на чуть слышный доверительный шепот:

- Мы остановились в восхитительном отеле. Все было просто классно. Мы были совершенно одни и могли заниматься любовью даже на террасе. Конечно, это продолжалось недолго.

Он страшный эгоист - не говоря уже о Бьянке, - а потом я повстречала принца. Нет, не так. Сначала я встретила Райана О'Нила, а уж потом принца.

Далли посмотрел на нее, медленно помотал головой, словно вытряхивая воду из ушей, и вновь переключил внимание на дорогу."

- Френси, тебе нравится заниматься любовью на открытом воздухе?

- Конечно, ведь это нравится большинству женщин, разве не так? - В действительности она не могла вообразить ничего хуже.

Некоторое время они ехали молча. Внезапно он резко вывернул руль вправо и съехал с шоссе на какую-то узкую грязную дорогу, что вела прямо к роще безлистных кипарисов, увешанных бородами испанского мха.

- Что ты делаешь? Куда ты едешь? - воскликнула она. - Сию минуту поворачивай назад! Я хочу в мотель.

- Думаю, тебе может понравиться это местечко, коль ты такая любительница сексуальных приключений и всего такого.

Подъехав к кипарисам, он выключил зажигание. Через открытое с его стороны окно доносилось гудение неизвестных насекомых.

- Тут какое-то болото! - в отчаянии выкрикнула Франческа.

Он вгляделся через ветровое стекло.

- Похоже, ты права. Пожалуй, лучше держаться поближе к машине, а то крокодилы любят поесть среди ночи. - Он стянул с головы кепку, положил на приборную доску и, повернувшись к Франческе, выжидающе посмотрел на нее.

Она еще теснее прижалась к дверной ручке.

- Ты начнешь первой или сначала я? - наконец спросил он.

Она осторожно поинтересовалась:

- Начну что?

- Разогреваться. Ты же знаешь - предварительная игра. У тебя были такие важные любовники, что я даже стал слегка побаиваться. Может, будет лучше, если темп задашь ты.

- Давай.., давай забудем об этом. Я.., мне кажется, я совершила ошибку. Лучше вернемся в мотель.

- Это плохая идея, Френси. Коль уж ты ступила на землю обетованную, то уже не можешь повернуть назад, не оказавшись в щекотливом положении.

- Ах, я так не думаю. По-моему, все будет нормально. Это была вовсе не земля обетованная, а просто маленький флирт. Я имею в виду, что наверняка не буду испытывать неловкости, я уверена, что и ты не будешь...

- Нет, буду. Мне будет так неловко, что, возможно, завтра я не смогу прилично играть в гольф. Я - профессиональный атлет, Френси. А профессиональные атлеты - все равно что хорошо смазанные двигатели. Одной крохотной песчинки неловкости достаточно, чтобы выбить его из колеи. Прямо в грязь. Похоже, твои фокусы могут обойтись мне в добрые пять ударов, дорогая.

Его акцент стал невероятно сильным, и тут до Франчески дошло, что ее водят за нос.

- Черт побери, Далли! Кончай придуриваться! Я нервничаю и без твоих глупых шуток.

Захохотав, он обнял ее за плечи и дружески притянул к себе.

- Почему бы просто не сказать, что ты нервничаешь, вместо того чтобы строить из себя невесть что? Этим ты только вредишь себе.

Франческе были приятны его руки, но она еще не могла простить ему розыгрыша.

- Тебе легко говорить. Ты наверняка в любой кровати чувствуешь себя как в своей тарелке, а у меня совсем по-другому. - Набрав побольше воздуха, она высказала главное:

- Сказать по правде.., секс мне даже не нравится. - Ну вот. Она сказала это.

Теперь он и в самом деле может над ней посмеяться.

- Вот те на, это почему? По-моему, такая классная вещь, как секс, к тому же не стоящая ни гроша, - это как раз для тебя.

- Просто я не отношусь к атлетам.

- Угу. Это объясняет все.

Болото не шло у нее из головы.

- Далли, может, лучше вернуться в мотель?

- Лучше не надо. Ты запрешься в ванной, займешься своим макияжем, будешь хватать этот свой флакон с духами. - Он отвел с ее шеи прядь волос и, склонившись к ней, прижался губами к прохладной коже. - Тебе раньше приходилось обниматься на заднем сиденье?

Франческу охватило неизъяснимое блаженство, и она закрыла глаза.

- А лимузин королевской фамилии считается?

Он осторожно сжал мочку ее уха зубами.

- Нет, если у него дымчатые стекла.

Она не была уверена, кто первым сделал это движение, но как-то получилось так, что губы Далли оказались на ее губах.

Его руки, пройдясь вдоль затылка снизу вверх, растрепали ей волосы, и они рассыпались по обнаженным плечам. Осторожно сжав ее голову ладонями, он запрокинул ее назад, отчего у Франчески непроизвольно раскрылся рот. Она ожидала вторжения его языка, но ничего такого не произошло. Вместо этого он затеял игру с ее верхней губой. Руки Франчески, прокравшись по ребрам Далли к спине, скользнули под спортивную майку, и она ощутила ладонями упругость кожи. Ее так захватила игра, которую вели их рты, что она утратила всякое желание утвердить свое господство. Прошло немного времени, и Франческа обнаружила, что с удовольствием принимает его язык - его прекрасный язык, его прекрасный рот, его прекрасную упругую кожу. Она полностью отдалась этому поцелую, сосредоточившись только на чувствах, которые он возбуждал, и нимало не заботясь о том, что произойдет дальше. Его губы, соскользнув с губ Франчески, двинулись к шее. Она тихонько засмеялась.

- У вас есть что-то, чем вы хотели бы поделиться со всем классом, - невнятно пробормотал он, уткнувшись в нее, - или эта шутка касается лично вас?

- Нет мне просто весело. - Она улыбнулась, когда он, целуя ее в шею, начал дергать розетку из материи на поясе, перехватывающем ее длинную рубашку. - Что такое агрис? - спросила она.

- Агрис? Так называют всех, кто учился в колледже при Техасском университете.

Франческа резко отодвинулась назад, изгибом идеальных бровей выразив неподдельное изумление:

- Ты учился в университете? Ни за что не поверю!

Он посмотрел на нее слегка обиженно:

- Я получил степень бакалавра искусств по английской литературе! Хочешь взглянуть на диплом или приступим к делу?

- По английской литературе? - Франческа расхохоталась. - Ох Далли, это невероятно! Ты и говорить-то не умеешь на этом языке.

Это его явно задело.

- Ну, это действительно очень мило! Очень мило с твоей стороны говорить такое.

Продолжая смеяться, Франческа бросилась к нему в объятия так стремительно, что он, потеряв равновесие, навалился на руль. А затем произнесла нечто удивительное:

- Далли Бодин, я бы тебя прямо съела!

Пришел его черед смеяться, но он в этом не слишком преуспел: губы Франчески закрыли ему рот. Встав на колени и склонившись над ним, Франческа позабыла свою боязнь и слабую квалификацию в вопросах секса.

- Дорогая, у меня не осталось места для маневра, - наконец прошептал он, не отрываясь от ее рта. Откинувшись назад, он отворил дверцу "Ривьеры" и выбрался наружу. Затем протянул ей руку.

Он помог ей выйти из машины и тут, вместо того чтобы открыть заднюю дверцу и перебраться на заднее сиденье, где, у них было бы больше свободного места, бедрами прижал ее к боку "Ривьеры" и вновь принялся целовать. Падавший из салона свет, включившийся при открытии передней дверцы, образовал вокруг автомобиля слабо освещенное пространство, темнота за пределами которого, казалось, стала еще более непроглядной. В голове Франчески мелькнуло бледное видение ее босоножек с открытым верхом и шныряющих под машиной крокодилов. Ни на мгновение не прерывая поцелуя, она обхватила обеими руками его шею и, подтянувшись, одной ногой плотно обвила его ногу, а вторую прочно поставила на подъем его ковбойского сапога.

- Мне очень нравится твой способ целоваться, - пробормотал он. Его левая рука, скользнув по голой спине Франчески, расстегнула лифчик, а правая, протиснувшись между их телами, занялась пуговицей на джинсах Франчески.

Она опять ощутила легкое беспокойство, на этот раз с крокодилами никак не связанное.

- Далли, давай купим шампанского. Мне.., думаю, оно поможет мне расслабиться.

- Я помогу тебе расслабиться. - Расстегнув наконец пуговицу, он стал возиться с "молнией".

- Далли! - воскликнула она. - Ведь мы не в помещении!

- Угу. Только ты, я и болото. - "Молния" уступила его натиску.

- Я.., мне кажется, я еще не готова.

Просунув руку под майку Франчески, он накрыл ладонью ее грудь и провел губами от щеки ко рту. Ее охватила паника.

Большим пальцем он потер сосок, и она нежно застонала. Ей хотелось, чтобы он нашел ее восхитительной, потрясающей любовницей, а как это продемонстрируешь посреди болота?

- Я.., мне нужно шампанское. И мягкий свет. Далли, мне нужны простыни.

Убрав руку с ее груди, он осторожно положил ладонь ей на плечо. Пристально глядя сверху вниз в ее глаза, он сказал:

- Нет, милая, не нужны. Единственное, что тебе нужно, - это ты сама. Ты уже начинаешь понимать это, Френси. Ты должна начать полагаться только на себя, а не на все эти подпорки, которые, по-твоему, должны всюду тебя окружать.

- Я.., мне страшно. - Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали с вызовом, но это не удалось. Освободив его ноги и сойдя с ковбойского сапога, она призналась во всем:

- Может, тебе это покажется глупым, но Эван Вариан сказал, что я фригидна, и был еще тот шведский скульптор в Марракеше...

- Может, ты немного повременишь с этой частью своего рассказа?

Почувствовав, что к ней понемногу возвращается боевой задор, Франческа свирепо глянула на него:

- Ты намеренно затащил меня сюда, не так ли? Ты привез меня сюда, прекрасно зная, что мне здесь не понравится, - Отступив на пару шагов назад, Франческа дрожащим пальцем указала на "Ривьеру". - Я не из тех, с кем можно заниматься любовью на заднем сиденье машины.

- А кто тебе сказал про заднее сиденье?

Какое-то мгновение Франческа в оцепенении взирала на него, а потом закричала:

- О нет! Ни за что не лягу на эту землю, в ней же копошатся всякие существа! Далли, я не шучу!

- Я и сам не очень-то люблю валяться на земле.

- Тогда как? И где?

- Ладно, Френси. Кончай придумывать сценарии и не старайся всегда представать перед камерами только в лучшем свете Давай просто поцелуемся еще немного, а там пусть все идет своим чередом.

- Далли, я хочу знать - где.

- Знаю, что хочешь, дорогая, но говорить не собираюсь, а то ты сразу забеспокоишься насчет цветового баланса. Хоть раз в жизни попробуй себя там, где, может статься, ты и не будешь выглядеть самым лучшим образом!

Франческе показалось, будто он поставил перед ней зеркало - маленькое, с мутным стеклом, но зеркало. Неужели она так тщеславна, как, по-видимому, считает Далли? Ей не хотелось так думать, но тем не менее... Выпятив подбородок, она принялась с вызывающим видом стягивать джинсы.

- Хорошо, будь по-твоему. Только не жди от меня чего-то особенного. - Тонкая хлопчатобумажная ткань цеплялась за босоножки. Наклонившись, Франческа принялась возиться с джинсами, однако каблуки застряли в штанинах. Она вновь дернула их, но ловушка затянулась еще сильнее. - Ну как, Далли, ты уже заводишься? - раздраженно фыркнула она. - Тебе нравится за мной наблюдать? Начинаешь возбуждаться? Проклятие! Черт бы все это побрал!

Он начал было приближаться к ней, но Франческа, глянув на него сквозь водопад волос, оскалила зубы:

- Не смей прикасаться ко мне! Я серьезно. Сама управлюсь.

- Френси, так мы никогда не приблизимся к многообещающему началу.

- Пошел к черту! - Стреноженная в лодыжках джинсам", Франческа в три прыжка добралась до автомобиля и, прочно усевшись на переднее сиденье, освободилась наконец от брюк.

Затем поднялась, оставшись в майке, трусиках и босоножках. - Вот! И больше ничего не сниму, пока мне этого не захочется!

- Понял, не дурак. - Он протянул к ней руки. - Тебе нужно посидеть минутку в моих объятиях и передохнуть.

Ей хотелось этого. Очень хотелось.

- Возможно.

Франческа уткнулась ему в грудь. Некоторое время он держал ее в объятиях, потом, запрокинув ей голову, снова стал целовать. Она так низко опустилась в собственном мнении, что даже ничего не предприняла, чтобы произвести на него впечатление, предоставив ему действовать самому. Спустя некоторое время она почувствовала, что ей это нравится. Его язык касался языка Франчески, а ладонь согревала кожу на ее обнаженной спине. Подняв руки, она обвила ими его шею. Он снова полез к ней под майку, и его пальцы, лаская груди, постепенно перешли к соскам. Это было так приято - мурашки и тепло одновременно. Играл ли тот скульптор с ее грудью? Должно быть, играл, но она не помнила. Тут Далли поднял ее майку над грудью и начал ласкать ее ртом - своим прекрасным, восхитительным ртом. Она вздохнула, когда он припал губами сначала к одному соску, затем к другому. Франческа с легким удивлением вдруг осознала, что ее собственные руки опять пробрались к Нему под рубашку и гладят его голую грудь. Он поднял ее на руки, прошел с ней, припавшей к его груди, немного вперед и опустил.., на багажник своей "Ривьеры"!

- Ни в коем случае! - закричала Франческа.

- А давай попробуем, - ответил он.

Франческа уже собралась было сообщить, что ни за какие коврижки не согласится, чтобы ее распластывали на багажнике автомобиля, но он, как видно, принял ее открывшийся рот за своеобразное приглашение. Прежде чем Франческа успела облечь мысли в словесную форму, он снова набросился на нее с поцелуями. Не очень представляя, как это случилось, она услышала собственные стоны, усиливавшиеся по мере того, как поцелуи становились все глубже и горячее. Протянув руку вниз, он ухватил лодыжку Франчески и поднял ее ногу.

- Прямо сюда, - мягко и тихо прошептал он. - Милая, поставь ногу рядом с номерным знаком.

Она его послушалась.

- Продвинь бедра чуть вперед. Вот так, хорошо. - Его голос, утратив привычную мягкость, зазвучал хрипло, а дыхание участилось. Она подняла его майку повыше, горя желанием ощутить его обнаженную кожу на своей груди. Стянув ее через голову, он начал стаскивать с нее трусики.

- Далли...

- Все нормально, дорогая. Все хорошо. - Трусики исчезли, и ее попка очутилась на холодном металле, покрытом пылью. - Френси, та упаковка с противозачаточными пилюлями, что я заметил в твоем чемодане, она ведь не только для декорации, правда?

Она утвердительно кивнула, не желая портить настроение длительными объяснениями. Когда несколько месяцев назад месячные неожиданно прекратились, ее врач посоветовал перестать применять противозачаточные таблетки, пока месячные не возобновятся, заверив, что до тех пор она не забеременеет, а в данный момент это и было самым главным.

Рука Далли очутилась на внутренней стороне ее бедра. Он, нежно поглаживая кожу, мало-помалу начал все ближе подбираться к той части тела Франчески, которую она не считала особенно прекрасной, к той самой части, которую Франческа постаралась бы как можно скорее спрятать, если бы не почувствовала, что та стала горячей, трепетной и какой-то странной.

- А что, если кто-нибудь придет, - вскрикнула Франческа, когда Далли коснулся ее.

- Будем надеяться, что кто-нибудь да придет, - хрипло ответил Далли. Тут он прекратил свои поглаживания и дотронулся до нее.., по-настоящему дотронулся. Изнутри.

- Далли, - полузастонала, полувскрикнула она.

- Тебе хорошо? - пробормотал он, осторожно двигая пальцы вперед и назад.

- Да, да!

Пока он так играл с Франческой, она, подставив лицо дольке луны, висевшей в небе штата Луизиана, закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало ее от разливающихся по телу необыкновенных ощущений. Она повернула голову набок, даже не заметив, как комочки грязи на багажнике царапнули щеку. Его руки становились все более нетерпеливыми. Они сильнее развели ей ноги и придвинули бедра ближе к краю багажника. Между ее ступнями, поставленными предусмотрительным Далли на бампер и сейчас уравновешивающими вес тела, был номерной знак штата Техас да полоска запыленного хрома. Он повозился у пояса своих джинсов, и она услышала, как расстегивается "молния". Он поднял ее бедра.

Почувствовав, как он вошел в нее, Франческа слегка задохнулась. Наклонившись к ней, он, не отрывая ног от земли, чуть отпрянул.

- Тебе больно?

- О нет. Мне.., мне так хорошо.

- Так и было задумано, милая.

Франческе захотелось, чтобы он поверил, какая она замечательная любовница, захотелось сделать все как полагается, но мир, казалось, стал ускользать от нее. Все вокруг сделалось расплывчатым, зыбким, окутанным теплом. Разве можно сосредоточиться теперь, когда он так прикасается к ней, когда так двигается? Внезапно у нее появилась потребность почувствовать его еще сильнее. Сняв ногу с бампера, она закинула ее ему на бедро, а второй обняла его ногу и, прильнув к нему, вобрала его в себя, сколько было возможно.

- Полегче, милая, - сказал он. - Не торопись. - Целуя Франческу, он начал медленно двигаться в ее теле, и ей стало хорошо как никогда в жизни. - Ты чувствуешь меня, дорогая? - промурлыкал он ей на ухо голосом с легкой хрипотцой.

- О да.., да. Далли.., мой великолепный Далли.., мой любимый Далли... - Она начала приближаться к финишу, и тут в ее голове словно взорвалась какофония звуков.

Далли тяжело вздохнул, и у него вырвалось нечто вроде стона. С этим звуком в нее влились новые силы, он словно разжег огонь ее страсти, и Франческа опять испытала восторг. Далли на какой-то восхитительно нескончаемый момент замер над ней, а потом обмяк.

Франческа, повернув голову, прижалась щекой к его волосам, ощущая его рядом, в себе, такого дорогого, прекрасного, такого настоящего. Она заметила, что ее кожа прилипла к его телу, и почувствовала под ладонями влажность его спины. Маленькая капля пота упала на ее обнаженную руку, и Франческа поняла, что теперь ей это все равно. "Может, это и есть то, что называют любовью?" - мечтательно подумалось ей. Ее глаза широко открылись. Она влюблена. Это несомненно. Как же она раньше этого не поняла? Вот почему у нее все было не так, как надо. Вот почему она чувствовала себя такой несчастной. Она влюблена.

- Френси, - прошептал он.

- Да?

- Тебе хорошо?

- Ода.

Он приподнялся на руке и с улыбкой взглянул на нее:

- Тогда как насчет того, чтобы вернуться в мотель и повторить все на простынях, которые ты там постелила?

На обратном пути Франческа сидела посередине переднего сиденья, прислонившись щекой к его плечу, жевала дольку "Даббл-баббл" и грезила наяву об их будущем.

Глава 13

Наоми Джеффи Танака вошла в свою квартиру, с портфелем от Марка Кросса в одной руке и пластиковым мешком от Забара - в другой. В мешке были коробка золотого инжира, сладкий сыр и французская булка с корочкой - все, что необходимо для прекрасного позднего обеда после работы. Она поставила портфель и положила мешок на черную гранитную рабочую тумбу своей кухни, прислонив его к стене, покрытой эмалью цвета темного бургундского. Квартира была стильная и богатая как раз такая, в какой должен жить вице-президент большого рекламного агентства.

Наоми нахмурилась, вынимая сыр и кладя его на розовую тарелку из глазурованного фарфора. От страстно желаемого поста вице-президента ее отделяло лишь одно маленькое препятствие - надо было найти Дерзкую девчонку. Этим утром Гарри Роденбаум прислал ей резкую записку, в которой грозил передать дело кому-нибудь из "более напористых мужчин" агентства, если за ближайшую пару недель она не найдет Дерзкую девчонку.

Наоми сбросила серые замшевые туфли и задвинула их ногой в угол, продолжая доставать из мешка покупки. Почему ее так трудно найти? За последние несколько дней они с секретаршей сделали десятки звонков, но нужная девушка не находилась. Она была где-то рядом, Наоми это чувствовала, но где?

Наоми помассировала виски, но это не облегчило головную боль, мучившую ее весь день.

Положив инжир в холодильник, она подобрала туфли и, усталая, вышла из кухни. Надо бы принять душ, напялить старый удобный халат и выпить бокал вина прежде, чем садиться за работу, которую она принесла с собой. Одной рукой она начала расстегивать жемчужные пуговицы на платье, а локтем другой нажала на выключатель.

- Как жизнь, сестрица?

Наоми вздрогнула и повернулась на голос брата; сердце готово было выскочить у нее из груди.

- Бог мой!

Джерри Джеффи развалился на диване, его потертые джинсы и выцветшая голубая рубаха на розовой шелковой обивке смотрелись дико. Черные волосы Джерри по-прежнему были уложены в прическу "Афро". На левой скуле был шрам; усталые складки залегли у полных губ, сводивших с ума всех ее подруг. Нос не изменился - длинный и толстый, как у орла. А глубоко посаженные глаза, все еще горевшие фанатичным огнем, были похожи на черные драгоценные камни.

- Как ты здесь оказался? - спросила она с бешено бьющимся сердцем. Она ощущала одновременно и гнев, и уязвимость. Лишние трудности ей сейчас совершенно ни к чему, а появление Джерри могло означать лишь новые проблемы. К тому же она терпеть не могла то чувство неполноценности, которое всегда испытывала рядом с Джерри: маленькая сестренка, которая опять не может удовлетворить высоким требованиям своего старшего брата.

- Ты не поцелуешь старшего братца?

- Я не хочу, чтобы ты здесь оставался.

У нее мелькнуло, но мгновенно исчезло впечатление давившей на него огромной усталости. Джерри всегда был хорошим актером.

- Почему ты сначала не позвонил? - резко спросила она.

Потом Наоми вспомнила, что несколько недель назад видела фотографию Джерри в газетах - он возглавлял демонстрацию протеста около военно-морской базы в Бангоре, штат Мэн, против размещенных там ядерных подводных лодок с ракетами "Трайдент".

- Тебя что, снова арестовали? - обвиняюще спросила она.

- Ну что такое еще один арест в Стране Свободы, в Обители Храбрости? - Вскочив с дивана, он протянул к ней руки и одарил Наоми самой очаровательной улыбкой из набора Пьеда Пайпера. - Пойдем, радость моя. Как насчет маленького поцелуйчика?

Он был так похож на старшего брата, который покупал ей леденцы во время приступов астмы, что Наоми слегка улыбнулась. Однако ее минутная слабость была ошибкой. Рыча, как чудовище, он перемахнул через ее кофейный столик из мрамора и стекла и двинулся на нее.

- Джерри! - Наоми пятилась от него, но Джерри продолжал наступать. Оскалив зубы, скрючив пальцы, шатаясь, он наступал на нее в лучших традициях Франкенштейна.

- Четырехглазое клыкастое привидение снова здесь! - рычал он.

- Я сказала, прекрати! - Ее голос превратился в пронзительный визг. Она не могла вынести еще и четырехглазое клыкастое привидение - ей хватало Дерзкой девчонки, вице-президентства и продолжающейся головной боли. Годы прошли а брат не изменился. Он был все тем же стариной Джерпи - возмутителем спокойствия, человеком, для которого жизнь слишком тесна. Но это уже не было для нее столь привлекательным.

Джерри наклонился к ней, лицо смешно перекосилось, глаза вращались. Он играл в игру, которой мучил Наоми, сколько она себя помнила.

- Четырехглазое клыкастое привидение питается мясом юных дев! - Он искоса взглянул на Наоми.

- Джерри!

- Сочных юных дев!

- Прекрати!

- Аппетитных юных дев!

Несмотря на раздражение, она хихикнула:

- Джерри, перестань!

Она отступала в холл, не сводя с него глаз, а Джерри неотступно следовал за ней. С нечеловеческим воплем он бросился на нее. Наоми вскрикнула, когда он подхватил ее на руки и закружил. Ей хотелось закричать: "Ма! Ма, Джерри пристает ко мне!" Ее внезапно охватило чувство ностальгии; ей захотелось попросить защиты у женщины, которая тотчас отворачивалась, когда при ней упоминали имя ее старшего сына.

Джерри вонзил зубы в ее плечо и куснул достаточно сильно, чтобы она снова вскрикнула, но не настолько, чтобы ее поранить.

- Что за страшная дрянь? Это не мясо девственницы! - Он поднес Наоми к дивану и бесцеремонно бросил. - Гадость!

Придется переходить на пиццу.

Она и любила и ненавидела его; ей так хотелось обнять брата, что, вскочив с дивана, Наоми кулаком стукнула ему прямо по руке.

- Ой! Эй, без насилия, сестрица!

- Без насилия, мой дурачок! Что с тобой приключилось, раз ты сюда вломился? Ты все тот же - без царя в голове! Когда ты вырастешь наконец?

Джерри ничего не ответил - просто стоял и смотрел на нее.

Хрупкая атмосфера игры рассеялась. Его диковатые глаза прошлись по дорогому платью и брошенным у двери модным туфлям. Достав сигарету, он закурил, все еще глядя на сестру. У него всегда была способность вызывать в ней чувство неполноценности, ощущение личной ответственности за все грехи мира, но сейчас Наоми не трогало неодобрение, которое постепенно проступало на его лице, пока он обозревал материальную сторону ее мира.

- Это важно для меня, Джерри, - продолжила она, - я не хочу, чтобы ты здесь был.

- Старик в конце концов должен будет тобой гордиться, - сказал он без выражения. - Его маленькая Наоми превратилась в прекрасную капиталистическую свинью, как и все прочие.

- Не начинай с меня.

- Ты мне никогда не рассказывала, как он реагировал, когда ты вышла замуж за того япошку. - Джерри цинично засмеялся, словно залаял. - Только моя сестра Наоми могла выйти замуж за япошку по имени Тони. Боже, что за страна!

- У Тони мать - американка! И он один из ведущих биохимиков в стране! Его работы публикуются в очень важных... - Наоми остановилась, поняв, что защищает человека, который ей теперь даже не нравится. Вот так всегда с Джерри...

Она медленно повернулась к Джерри и некоторое время внимательно его изучала. Ей снова показалось, что в его облике мелькнула усталость, и она должна была напомнить себе, что все это - игра.

- У тебя что, снова проблемы?

Джерри пожал плечами.

"Он действительно выглядит уставшим", - подумала Наоми; все же она была дочерью своей матери.

- Пойдем на кухню. Дай-ка я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

Даже если бы в дверь коттеджа пытались вломиться бандиты, в пять часов женщина ее семейства усаживала бы всех за обед.

Пока Джерри курил, она сделала ему сандвич с жареным мясом, добавив туда ломтик швейцарского сыра, как он любил, и поставила на стол тарелку с купленным для себя инжиром.

Разложив перед ним еду, она налила себе бокал вина, посматривая, как он ест. Наоми поняла, что Джерри голоден и что он не хочет показать ей, насколько он голоден. И когда же в последний раз он ел приличную пищу? Раньше женщины становились в очередь, чтобы удостоиться чести накормить Джерри Джеффи. Наверное, и сейчас та же картина, потому что ее брат сохранил сексуальную привлекательность, щедро отпущенную ему судьбой. Ее всегда бесило, как небрежно он обращался с влюбленными в него женщинами.

Наоми сделала ему второй бутерброд, который исчез с такой же скоростью, как и первый. Усаживаясь на стул рядом с ним, Наоми испытывала гордость. Ее брат был лучше их всех - с чувством юмора Эбби Хофмана, дисциплиной Тома Хайдена, зажигательной речью Стокли Кармайкла. Но сейчас Джерри - динозавр, радикал шестидесятых, перенесенный в эпоху всеобщего эгоизма. Он пытался пробить корпуса ядерных ракет шариковой ручкой и докричаться до людей, уши которых были плотно закрыты наушниками их магнитофонов фирмы "Сони".

- И сколько ты платишь за эту квартиру - спросил Джерпи скомкав салфетку и встав, собираясь одержать окончательную победу над ее холодильником.

- Не твое дело! - Наоми не собиралась выслушивать его лекцию о количестве голодающих детей, которых можно было бы накормить на ее месячную квартирную плату.

Джерри открыл пакет с молоком и достал из буфета стакан.

- Как мать? - небрежно спросил он.

Тон вопроса не обманул Наоми.

- У нее небольшие проблемы с артритом, а в остальном все в порядке.

Джерри сполоснул стакан и поставил его на верхнюю полку посудомоечной машины. Он всегда был большей чистюлей, чем Наоми.

- У папы тоже все в порядке, - сказала она и не удержалась от искушения задать ему вопрос:

- Ты знаешь, что он прошлым летом ушел в отставку?

- Да, знаю. Они еще спрашивают о...

Наоми не смогла с собой справиться. Она поднялась со стула, подошла к брату и потерлась щекой о его руку.

- Я знаю, что они думают о тебе, Джер, - мягко Сказала она. - Просто.., это тяжело для них.

- По-твоему, это из-за их гордыни? - горько спросил он.

- Их приятели рассказывали... - ответила она, зная, как неубедительно звучит оправдание.

Он обнял ее коротко и неуклюже и быстро ушел обратно в комнату. Стоя около окна, он одной рукой отодвигал штору, а другой прикуривал сигарету.

- Джерри, расскажи мне, почему ты приехал? Чего ты хочешь?

Минуту он смотрел на силуэты зданий на фоне неба. Потом сложил ладони вместе и, встав в молитвенную позу, отвесил ей небольшой поклон.

- Только маленькое убежище, сестренка. Только маленькое убежище.

***

Далли выиграл турнир в Лейк-Чарльз.

- Целое сокровище выиграл, - ворчал Скит, когда воскресным вечером они втроем возвращались в мотель с призом - серебряном кубком, похожим на урну, и чеком на десять тысяч долларов. - Турнир выеденного яйца не стоит, и ты, конечно, показываешь лучшую игру за два месяца! Скажи на милость, что тебе мешало так играть в Файрстоуне или в любом другом месте, где на тебя наведены телекамеры?

Франческа сбросила босоножки и рухнула на кровать. Казалось, усталость добралась уже до костей. Она обошла все восемнадцать лунок на площадке, ободряя Далли, а заодно отбивая охоту у секретарш из нефтехимической компании приближаться к нему слишком близко. Франческа вбила себе в голову, что сейчас, когда она его любит, дела у Далли изменятся к лучшему.

Для нее он будет играть, как сегодня, начнет выигрывать турниры и зарабатывать для них кучу денег. Они были любовниками меньше суток, поэтому она понимала, что мысль Далли назначить ей постоянное жалованье несколько преждевременна, но не могла об этом не думать.

Далли начал вытягивать свою рубашку для гольфа из светло-серых спортивных брюк.

- Я устал, Скит, у меня запястья болят. Отложим это до лучших времен, согласен?

- Ты всегда так говоришь! Но лучшие времена никогда не наступают, потому что ты и слушать об этом не желаешь! Ты продолжаешь...

- Прекрати! - Франческа спрыгнула с кровати и повернулась к Скиту. - Послушай, оставь его в покое! Ты что, не видишь, как он устал? Сегодня он был великолепен!

- Моя милая великолепная тетя, - протянул Скит. - Этот мальчик не играл и на три четверти своих возможностей, и сам прекрасно это знает. Занимайся-ка лучше своей косметикой, мисс Фран-чес-ка, и позволь мне позаботиться о Далли!

Он важно прошествовал к двери и, уходя, громко захлопнул ее.

Франческа повернулась к Далли:

- Почему ты его не уволишь? Он невозможен, Далли! Он все так усложняет!

Далли вздохнул и стянул рубашку через голову.

- Оставь его в покое, Френси.

- Этот человек у тебя служит, а ведет себя так, как будто он твой хозяин. Ты должен положить этому конец.

Далли шагнул к коричневому бумажному пакету, принесенному с собой, и вынул из него блок из шести банок пива.

"Он слишком много пьет", - подумала Франческа, хотя Далли никогда не выказывал ни малейших признаков этого. А еще она видела, как Далли принимал несколько таблеток, и вряд ли это были витамины. Со временем она заставит его отказаться от обеих этих вредных привычек.

Он вытянул банку из упаковки и открыл крышку.

- Лучше не старайся встать между мной и Скитом, Френси.

- Я не стараюсь встать между вами. Я только хочу, чтобы твоя жизнь стала легче.

- Да? Ну, забудем. - Он допил пиво и поднялся. - Я отправляюсь в душ.

Франческа не хотела, чтобы он сердился на нее, и сложила губы в неотразимую соблазнительную улыбку.

- Тебе спину не потереть?

- Я устал, - ответил Далли с раздражением, - оставь меня в покое. - Он прошел в ванную и закрыл дверь, успев увидеть обиду в ее глазах.

Стянув одежду, Далли включил душ на всю катушку. Вода струилась по его поврежденному плечу. Закрыв глаза, он поворачивался под струями, думая о жаждущем любви взгляде, который успел заметить. Ему нужно было бы раньше понять, что Франческа вообразит, будто влюблена в него. Для нее весь мир - приложение к ней. Франческа - яркий представитель того сорта женщин, которые не могут видеть дальше своего красивого носа. Проклятие, надо кончать с тем, что произошло между ними. Но еще с неделю им придется спать в одной комнате, и ее доступность сведет его с ума. Что можно от себя ожидать? Кроме того, прошлой ночью ему в Душу закралось какое-то сочувствие к ней, когда она рассказала эту глупую историю про бородавочника.

Все равно, ему следует держать свои джинсы на застежке.

Сейчас она собирается прицепиться к нему, как полоса неудач, ожидая излияний, цветов и прочей ерунды, к чему у него нет ни малейшей охоты. Этого быть не должно, особенно теперь, когда перед ним замаячил "Вайнетт", когда у дверей слышен стук Дня Всех Святых и когда он сможет выбирать из дюжины женщин, которые нравились ему намного больше. Все же, хотя он не собирался говорить Франческе об этом, она была одной из самых красивых среди всех встреченных им. Тем не менее он понимал, что совершил ошибку, и подозревал, что пройдет довольно мало времени и он снова окажется с ней в постели.

"А ведь ты и вправду сукин сын, а, Бодин?"

Медведь выплыл из глубины подсознания Далли с сиянием вокруг головы, как у Христа. Проклятый Медведь!

"Ты неудачник, старина, - шептал Медведь, растягивая слова в своей манере Среднего Запада. - Ты никчемная личность. Твой отец это знал, и я знаю. И День Всех Святых наступает, так если ты забыл..."

Далли нажал кулаком на кран холодной воды и заглушил продолжение.

Но дела с Франческой шли нелегко, и на следующий день их отношения не улучшились. Проезжая границу между Техасом и Луизианой, Далли уловил в привычном шуме работающего мотора новый странный звук.

- Что бы это могло значить? - спросил он у Скита. - Трех недель не прошло, как я настроил двигатель. Кроме того, похоже, что звук идет из задней части машины. Ты слышишь?

Скит погрузился в статью об Энн-Маргет в последнем выпуске "Пипл" и пожал плечами:

- Может быть, это выхлопная труба.

Далли взглянул через плечо на Франческу:

- Ты ничего не слышишь сзади, Френси? Такой странный скребущий шум?

- Ничего, - быстро ответила Франческа.

Наконец салон "Ривьеры" наполнился таким громким скребущим звуком, что Скит поднял голову:

- Что это?

Далли выругался.

- Я знаю, что это. Черт побери, Френси! Ты что, взяла с собой этого страшного одноглазого кота?

- Ну что ты, Далли, не расстраивайся, - оправдывалась она. - Я и не думала брать его с собой. Он просто пошел за мной к машине, и я не смогла его выгнать.

- Конечно, он пошел за тобой! - завопил Далли, глядя в зеркало заднего вида. - Ты же кормила его, правда? Я ведь говорил тебе не делать этого, а ты кормила этого проклятого одноглазого кота!

Франческа старалась объясниться:

- Ну.., у него были такие торчащие ребра, что мне просто кусок в горло не лез, когда он был такой голодный.

Скит хрюкнул с пассажирского сиденья, и Далли резко повернулся к нему:

- Что ты нашел в этом смешного, скажи на милость?

- Ничего, - ответил Скит, усмехаясь, - ничего.

Далли проехал границу штатов и рывком распахнул свою дверь. Повернувшись направо, он оперся о заднее сиденье и увидел кота, свернувшегося на полу рядом с пеностироловым холодильником.

- Выкидывай его прямо сейчас, Френси!

- Но его же собьет машиной, - возражала она, сама не вполне понимая, почему этот кот, не выразивший ей ни малейшей признательности, заслуживает ее защиты. - Мы не можем оставить его на шоссе. Его тут же убьют!

- Найдет местечко получше! - парировал Далли. Она с укором взглянула на него. Далли оперся о сиденье и с размаху ударил кота. Зверь выгнул спину, зашипел и вонзил зубы в лодыжку Франчески.

Она вскрикнула от боли и завопила на Далли:

- Ну смотри, что ты сделал!

Положив ногу на колено, она рассмотрела свою бедную лодыжку, а потом обрушилась на кота:

- Тварь неблагодарная! Я надеюсь, он выкинет тебя прямо под этот чертов грейхаундовский автобус!

Далли усмехнулся, его злость как рукой сняло. Мгновение подумав, он захлопнул дверцу машины и взглянул на Скита:

- Я полагаю, в конце концов мы можем оставить Френси ее кота. Было бы бессердечно разбивать такую дружную компанию!

***

Людям, которые любят небольшие города, понравилось бы жить в Вайнетте, штат Техас. Сан-Антонио с его огнями большого города лежит менее чем в двух часах езды к юго-востоку, если водитель не будет обращать особого внимания на гнусный предел скорости, который бюрократы из Вашингтона навязали гражданам Техаса. Улицы Вайнетта тенисты от сумаха, а парк украшает мраморный фонтан с четырьмя бьющими струями.

Люди здесь живут крепкие. Все они - ранчерос и фермеры, отменной честности, и уж будьте уверены, что городской совет будет контролироваться достаточно консервативными демократами или баптистами, что убережет город от правительственных этнических новшеств. Одно к одному, и люди, поселившиеся в Вайнетте, старались остаться в нем.

До того как мисс Сибил Чандлер взялась за него, этот дом на Черри-стрит был еще одним кошмарным образцом викторианского стиля. В первый же год она перекрасила унылый серый дом, и он засверкал, как имбирный пряник, всеми оттенками розового и лавандового цветов, заимствованных с пасхального яйца. Поперек переднего портика были подвешены папоротники в кашпо из сделанного ею макраме. Все еще не удовлетворенная, она, поджав свои тонкие учительские губы и взяв трафарет, нарисовала бледно-оранжевую цепь скачущих зайцев вокруг оконных рам на фронтоне. Закончив работу, она подписала ее небольшими замысловатыми буквами около щели почтового ящика на двери. Результаты настолько ей понравились, что ниже появилась краткая характеристика:

"Работа мисс Сибил Чандлер, школьной учительницы на пенсии, председательницы общества друзей публичной библиотеки Вайнетта, страстной почитательницы В.Б.Йетса, Э.Хемингуэя и прочих, бунтарки".

Потом, сообразив, что все это слишком смахивает на эпитафию, она закрасила надпись еще одним зайцем, удовлетворившись первой строкой.

Все же последнее слово, написанное на двери, застряло у нее в голове, и даже сейчас она вспоминала о нем с удовольствием. Бунтарка. Как дивно звучит это слово! Было бы прелестно, если бы это слово действительно было начертано на ее надгробном памятнике! Сначала ее имя, потом даты рождения и смерти (будем надеяться, в далеком будущем), а потом единственное слово - "Бунтарка".

Вспоминая о великих бунтарях прошлого, описанных в литературе, она понимала, что вряд ли к ней применимо столь звучное слово. Во-первых, ее бунт начался только двенадцать лет назад, когда в возрасте пятидесяти четырех лет она бросила работу учительницы в престижной бостонской школе для девочек, которой занималась тридцать два года, упаковала свои пожитки и двинулась в Техас. Как ее подруги судили и рядили, полагая, что она потеряла разум, а заодно и солидную часть пенсии! Но мисс Сибил никого не слушала; ей до смерти надоела унылая предсказуемость ее жизни.

Долетев из Бостона до Сан-Антонио, она переоделась в туалетной комнате, сняв плотный шерстяной костюм с худого, высохшего тела и распустив аккуратный узел волос с проседью.

Надев впервые в своей жизни голубые джинсы и пеструю блузку, она вернулась на свое место и оставшуюся часть полета восхищалась своими красными кожаными сапогами из телячьей кожи и читала Бети Фридан.

Мисс Сибил выбрала Вайнетт, закрыв глаза и ткнув указательным пальцем в карту Техаса. Школьный совет нанял ее, в глаза не видя, на основании резюме, польщенный, что столь квалифицированная учительница желает работать в их небольшой средней школе. Поэтому, когда после назначения она впервые явилась в школу в цветастом хлопковом костюме, с трехдюймовыми серебряными серьгами и в своих замечательных красных кожаных сапогах, первым желанием директора было уволить ее так же быстро, как и наняли. Директор немного успокоился, когда мисс Сибил пронзила его взглядом своих маленьких учительских глаз, заявив, что не потерпит на уроках бездельников. Через неделю она начала преподавать, а через три недели ошеломила библиотечный совет, потребовав возвращения романа "Над пропастью во ржи", удаленного ранее из школьной библиотеки.

Дж.Д.Сэлинджер вновь появился на библиотечных полках, выпускной класс повысил свои оценки на устных экзаменах по английскому на сто пунктов по сравнению с прошлогодним выпуском, а мисс Сибил Чандлер потеряла свою девственность с Б.Дж.Рендаллом, владельцем магазина электробытовой техники, который полагал, что она - лучшая женщина на свете.

Все шло прекрасно, пока не умер Б.Дж. и в шестьдесят пять лет ей не пришлось уйти в отставку из школы. Она бесцельно бродила по своей небольшой квартире; у нее сразу оказалось слишком много времени, слишком мало денег и не о ком было заботиться. Как-то поздно вечером она вышла из своей маленькой квартирки и отправилась в центр города. Именно там Далли и обнаружил ее сидящей в одной ночной рубашке в разгар грозы на обочине тротуара перед вывеской "Мейн и Элвуд".

Мисс Сибил взглянула на часы, положив телефонную трубку после еженедельного междугородного разговора с Холли Грейс, и внесла латунную лейку в гостиную викторианско-пасхального дома Далли, собираясь ухаживать за растениями. Еще несколько часов - и ее мальчики будут дома. Перешагнув через одного из псов Далли, она поставила лейку и присела на стул перед залитым солнцем окном, позволив памяти унести ее через годы, в зиму шестьдесят пятого года.

Она только закончила проверять "Юлия Цезаря" в своем классе, где вела коррективный курс английского языка, как дверь комнаты открылась и ввалился долговязый молодой человек, которого она раньше не видела. Она тут же решила, что он слишком красив, и это не к добру, с его небрежной походкой и наглой физиономией. Он швырнул регистрационную карточку ей на стол и, не ожидая приглашения, направился в конец класса, где плюхнулся на свободное место, вытянув длинные ноги через проход. Мальчики внимательно разглядывали его, девочки хихикали и вытягивали шеи, стараясь рассмотреть его получше.

Затем он откинулся на стул и заснул.

Мисс Сибил ожидала благоприятного момента, пока не прозвенел звонок, и тогда подозвала его к своему столу. Он стоял перед ней, засунув один палец в передний карман джинсов, с откровенно скучающим выражением. Она сверила по карточке его фамилию, проверила его возраст - почти шестнадцать лет - и сообщила ему о правилах поведения в классе:

- Я не разрешаю опаздывать, жевать резинку или лодырничать. Напиши краткое описание своей жизни и завтра утром положи мне на стол.

Далли с минуту изучал ее, а потом вынул палец из кармана джинсов.

- А пошла бы ты на.., леди.

Конечно, такое заявление заинтриговало ее, но прежде, чем учительница смогла найти достойный ответ, парень небрежно вышел из комнаты. Мисс Сибил глядела на пустой дверной проем, и в ее душе росло волнение. Она видела проблеск ума в этих угрюмых голубых глазах! Удивительно! Она тут же поняла, что парня снедает нечто большее, чем просто наглость. Это же был другой бунтарь, похожий на нее!

Ровно в семь тридцать вечера того же дня она постучала в дверь неказистого двухквартирного дома, и ей открыл человек, значившийся в регистрационной карточке опекуном мальчика, - устрашающего вида тип, которому не было и тридцати. Она представилась и объяснила суть дела; хозяин удрученно покачал головой.

- Далли начал себя плохо вести, - сказал он. - Мы вместе уже несколько месяцев, и все шло нормально, но ребенку нужны дом и семья. Поэтому я ему сказал, что мы собираемся обосноваться хотя бы здесь, в Вайнетте. Я думал, что, может быть, он успокоится, если будет регулярно ходить в школу, но в первый же день Далли все испортил, ударив учителя гимнастики.

Мисс Сибил презрительно фыркнула.

- Самый гнусный тип в школе. Далли правильно сделал. - Она услышала позади себя какой-то шаркающий шум и поспешно исправилась:

- Я, конечно, не одобряю насилие, но могу представить, что иногда оно полностью оправданно.

Затем она обернулась и сказала долговязому, слишком симпатичному мальчику, ссутулившемуся в дверном проеме, что пришла проверить его домашнее задание.

- А что, если я скажу, что не сделал его? - усмехнулся мальчишка.

- Думаю, ваш опекун будет возражать. - Она посмотрела на Скита. - Скажите мне, мистер Купер, как вы относитесь к физическому насилию?

- С этим у меня никогда не было проблем, - ответил Скит.

- Как вы думаете, сможете справиться с Далласом, если он не будет выполнять моих требований?

- Трудно сказать. Я тяжелее его, но он меня выше. И если Далли слишком достанется, то он не сможет справиться с мальчишками в сельском гольф-клубе в эти выходные. В общем, я бы ответил - нет.

Она не оставляла попыток:

- Ну что же, тогда, Даллас, я прошу тебя выполнять задания добровольно. Ради твоей бессмертной души.

Он отрицательно покачал головой и сунул в рот зубочистку.

Мисс Сибил была крайне разочарована, но скрыла свои чувства, роясь в принесенной с собой дорожной сумке.

- Прекрасно. Я видела, как ты сегодня обменивался взглядами с юными леди в классе, и мне пришло в голову, что всякий, кто столь явно заинтересован в сексуальных отношениях, должен прочитать об этом у одного из величайших писателей мира. Через два дня я рассчитываю получить от тебя дельное сочинение.

С этими словами она сунула в руки Далли книжку "Любовник леди Чаттерлей" в бумажном переплете и выскочила из дома.

Почти месяц она безжалостно ходила в эту небольшую квартиру, совала упрямому ученику запрещенные книги и требовала, чтобы Скит потуже натягивал вожжи.

- Вы не понимаете, - пожаловался вконец расстроенный Скит, - несмотря на то что никто Далли не ждет, он - беглец, и я даже не являюсь его законным опекуном. Я бывший заключенный, и Далли подобрал меня в туалете заправочной станции и позаботился обо мне, в отличие от всех прочих.

- Тем не менее, - отрезала она, - вы взрослый, а он - несовершеннолетний!

Постепенно интеллект Далли стал брать верх над его угрюмостью и дерзостью, хотя и позже он уверял, что она лишь надоедала ему со своими грязными книжонками. Мисс Сибил уговорила его вернуться в школу, взяла в свой класс, где готовили к поступлению в колледж, и занималась с Далли все время, когда он не играл в гольф. Благодаря ее усилиям он окончил школу с отличием и в восемнадцать лет получил приглашения от четырех различных колледжей.

Когда он уехал учиться в Техас, она, к огромному сожалению, потеряла его из виду, хотя они со Скитом и сделали Вайнетт своей базой и Далли приезжал навестить ее на каникулах, если не играл в гольф. Однако постепенно дела заставляли Далли проводить все больше времени вдали от Вайнетта. Как-то они не виделись целый год. В своем болезненном состоянии она едва узнала Далли, когда тот нашел ее сидящей в грозу в ночной рубашке на тротуаре перед вывеской "Мейн и Элвуд".

***

У Франчески сложилось впечатление, что Далли живет в современной квартире рядом с площадкой для гольфа, а не в викторианском доме с башенкой, раскрашенном в пастельные тона, как имбирный пряник. Она уставилась на окна дома, не веря глазам своим, пока "Ривьера" поворачивала за угол и въезжала в узкий проезд.

- Там что - кролики?

- Двести пятьдесят шесть штук, - ответил Скит. - Двести пятьдесят семь, если считать того, что на передней двери. Взгляни, Далли, эта радуга на гараже - новая.

- Она свернет свою глупую шею, карабкаясь по этим лестницам, - проворчал Далли. Затем он повернулся к Франческе:

- А теперь следи за своими манерами. Понятно, Френси? Никаких твоих модных штучек.

Он разговаривал с ней так, как будто она была ребенком, а не его любовницей. Однако не успела она отплатить ему той же монетой, как задняя дверь дома распахнулась и появилась пожилая леди неподражаемого вида. Сзади развевались длинные седые волосы, собранные в конский хвост, очки для чтения болтались на золотой цепи поверх ярко-желтого влажного костюма. Она мчалась к ним, выкрикивая:

- Даллас! О мой Далли! Скит! Боже мой!

Далли выскочил из машины и схватил ее маленькое хрупкое тело в свои медвежьи объятия. Потом ее заграбастал Скит, под новую серию восторженных возгласов.

Франческа выбралась с заднего сиденья и с любопытством глядела на встречу. Далли сказал, что его мать умерла: кто же тогда эта женщина? Бабушка? Насколько ей известно, у Далли не было родственников, кроме женщины по имени Холли Грейс.

Неужели это Холли Грейс? Почему-то Франческа сомневалась в этом. Кроме того, она не могла себе представить, чтобы эта эксцентричная пожилая леди встречалась в мотеле с каким-то дилером из Талсы. Кот соскользнул с заднего сиденья, презрительно оглядел всех своим единственным зрячим глазом и исчез под ступеньками заднего входа.

- А это кто, Далли? - спросила женщина, поворачиваясь к Франческе. - Прошу представить меня твоей подруге.

- Это Френси... Франческа, - поправился Далли. - Она была бы любимицей старика Ф.Скотта, мисс Сибил, так что, если у вас будут с ней какие-нибудь затруднения, дайте мне знать.

Франческа бросила на него сердитый взгляд, но Далли не обратил внимания и продолжил представление:

- Мисс Сибил Чандлер... Франческа Дей.

Ее буравили небольшие карие глаза, и у Франчески создалось впечатление, что ее душа тщательно изучается.

- Здравствуйте, - ответила она, просто чтобы избавиться от замешательства. - Очень рада с вами познакомиться.

Услышав ее акцент, мисс Сибил просияла и сердечно пожала Франческе руку:

- Франческа, вы англичанка! Что за дивный сюрприз! Не обращайте на Далласа внимания. Он, конечно, и мертвого очарует, но в остальном - законченный негодяй. Вы читали Фицджеральда?

Франческа видела кино "Великий Гетсби", но подозревала, что здесь это не в счет.

- Боюсь, что нет, - ответила она, - я мало читаю.

Мисс Сибил неодобрительно хмыкнула:

- Ну, мы это скоро исправим, не так ли? Вносите чемоданы, мальчики. Даллас, ты жуешь резинку?

- Да, мадам.

- Пожалуйста, оставь ее снаружи вместе со шляпой!

Когда пожилая женщина исчезла за дверью, Франческа хихикнула.

Далли выплюнул жевательную резинку в заросли гортензии.

- Погоди, увидишь еще не то... - зловеще пообещал он Франческе.

Скит хмыкнул:

- Похоже, на этот раз Френси примет удар на себя и облегчит нашу участь!

Далли в ответ усмехнулся:

- Представляю, как мисс Сибил потирает руки, ожидая, когда до нее доберется. - Он взглянул на Франческу:

- Ты поняла это, признаваясь, что не читала Фицджеральда?

Франческа почувствовала себя так, будто созналась в серии массовых убийств.

- Это же не преступление, Далли!

- Здесь - что-то вроде этого, - злорадно усмехнулся он. - Ладно, давайте в дом.

В доме на Черри-стрит были высокие потолки, тяжелые ореховые карнизы, а комнаты заливало солнце. На старых Деревянных полах иногда встречались выбоины, оштукатуренные стены кое-где потрескались, внутреннее убранство свидетельствовало о полном отсутствии направляющей идеи. И все же дом сохранял своеобразное очарование. Обои в полоску соседствовали с обоями в цветочек. Случайный набор мебели оживлялся вышитыми подушечками и шерстяными платками, связанными из разноцветных ниток. По темным углам стояли растения в самодельных керамических горшках, на стенах висели выполненные крестом вышивки, и все заполняли трофеи, завоеванные в турнирах по гольфу. Их можно было встретить в самых неожиданных местах: в качестве дверных упоров, подставок для книг, ими были придавлены стопки газет или они просто сияли на солнце.

Через три дня после прибытия в Вайнетт Франческа выскользнула из спальни, выделенной ей мисс Сибил, и прокралась через прихожую. Под майкой Далли, доходившей ей до середины бедер, на ней были черные шелковые трусики-бикини, которые чудесным образом нашлись в небольшом запасе одежды мисс Сибил и были одолжены ей для пополнения гардероба. Она нацепила их за полчаса до того, как услышала, что Далли поднялся по лестнице и пошел в свою спальню.

После приезда Франческа его почти не видела. С раннего утра он уезжал на тренировки, потом ехал на площадку для гольфа или бог знает куда еще, оставляя ее не просто одну, а в компании мисс Сибил. И дня не прошло, как ей был вручен томик "Ночь нежна" с мягким увещеванием не надувать губки, если книга будет читаться с трудом. Исчезновение Далли ее огорчило. Он вел себя так, будто между ними ничего не произошло, будто они не провели ночь, занимаясь любовью. Сначала Франческа постаралась не обращать на это внимания, но сейчас решила начать бороться за осуществление своих желаний - а желала она любви.

Девушка осторожно постучала концом ненакрашенного ногтя в его дверь напротив своей спальни, боясь, что мисс Сибил проснется и услышит ее. Франческа содрогалась от мысли, что сделает эта невероятная старушка, если узнает, что она перебралась через прихожую в спальню Далли для не освященного законом секса. Наверное, выбросит ее из дома, во все горло крича: "Проститутка!" Не услышав ответа, Франческа постучала чуть сильнее.

Голос Далли с той стороны двери неожиданно прогрохотал в ночной тишине, как пушечный выстрел:

- Если это ты, Френси, то входи и прекрати этот дьявольский шум!

Она влетела в комнату, шипя, как проколотая шина:

- Тес! Она услышит тебя, Далли! Она узнает, что я у тебя в комнате!

Далли стоял полностью одетый, ударяя по мячикам своим коротким клэбом и посылая их через ковер к пустой бутылке из-под пива.

- Мисс Сибил эксцентрична, - ответил он, выверяя направление удара, - но уж никак не ханжа. Думаю, она была разочарована, услышав от меня, что мы будем жить в разных комнатах.

Франческа тоже была разочарована, но не собиралась поднимать этот вопрос сейчас, когда ее гордость была уязвлена.

- Я тебя здесь почти не вижу. Может быть, ты все еще сердишься на меня за Биста?

- Биста?

- Этого проклятого кота. - В ее голосе мелькнула тень раздражения. - Вчера он опять меня укусил.

Далли улыбнулся, а потом посерьезнел:

- Знаешь, Френси, я думаю, что пока нам лучше держаться друг от друга подальше.

У нее внутри что-то оборвалось.

- Почему? Что ты имеешь в виду?

Клэб ударил по мячику, и он стукнулся о бутылку.

- Я не думаю, что ты сможешь сейчас справиться с целой кучей дополнительных трудностей, которые на тебя свалятся.

Кроме того, ты должна знать, что я чертовски ненадежный человек с женщинами. - Он дотянулся головкой клэба до другого шарика и пододвинул его к себе. - Не то чтобы я горжусь этим, как ты понимаешь, просто такова ситуация. Так что если у тебя появились мысли о бунгало, усыпанном розами, или о семейных банных полотенцах, то можешь выкинуть это из головы.

У Франчески осталось достаточно гордости, чтобы через комок в горле выдавить снисходительный смешок:

- Бунгало, усыпанное розами? Слушай, Далли, а кто на это надеется? Ты забыл, что я собираюсь выйти замуж за Ники? Это моя последняя увеселительная прогулка, а потом меня навсегда закуют в кандалы.

Вот только замуж за Ники она уже не собиралась. Прошлой ночью Франческа позвонила в Лондон, надеясь, что Ники уже вернулся и у него можно будет одолжить немного денег, чтобы не так зависеть от Далли. Трубку снял слуга, который ответил, что мистер Гвинвик находится в свадебном путешествии. Франческа застыла с телефонной трубкой в руках и лишь через несколько минут смогла ее положить.

Далли оторвал глаза от пола:

- Ты говоришь правду? Никакого семейного барахла? Никаких планов на будущее?

- Ну конечно же, я говорю правду!

- Ты уверена? У тебя сейчас какое-то странное лицо.

Она резко опустилась в кресло и начала осматривать комнату с книжными шкафами от пола до потолка, стены которой были раскрашены в карамельные тона, как будто она была куда интереснее сидящего перед ней мужчины.

- Это обаяние, дорогой, - пропела она, перебрасывая ногу через ручку кресла. - Ты ведь, в конце концов, один из многих.

- И ничего, кроме обаяния?

- Боже мой, Далли! Знаешь, не хочу тебя оскорбить, но неужели я похожа на женщину, которая может влюбиться в небогатого профессионального игрока в гольф из Техаса?

"Да, - беззвучно призналась она самой себе, - я именно такая женщина!"

- Ну, тут ты попала в самую точку. По правде говоря, не могу себе представить, что ты вообще способна влюбиться в кого-нибудь небогатого.

Франческа решила, что самое время спасать остатки гордости. Она встала и потянулась, показав нижний край своих черных шелковых трусиков.

- Ладно, дорогой, я, пожалуй, пойду.., похоже, ты сильно занят.

Далли задумчиво смотрел на нее с минуту, казалось, что-то обдумывая, а потом показал своим коротким клэбом на противоположный конец комнаты:

- А я подумал, не могла бы ты мне кое в чем помочь? Пойди и стань там.

- Зачем?

- Не твое дело. Я - мужчина, ты - женщина. Делай, что тебе говорят!

Она скорчила гримаску, потом выполнила его просьбу и не торопясь прошла в указанное место.

- Теперь снимай майку! - приказал Далли.

- Далли!

- Давай, я серьезно, у меня мало времени!

Он вовсе не выглядел серьезным, и Франческа послушно и неторопливо стянула майку, чувствуя, как по телу, выставленному напоказ, прошла теплая волна.

Далли посмотрел на ее обнаженную грудь и черные шелковые бикини и восхищенно присвистнул:

- Прекрасно, крошка. Это действительно впечатляет. Это будет действовать даже лучше, чем я думал!

- Что будет действовать? - осторожно спросила Франческа.

- То, что для практики делают все профессиональные игроки в гольф. Ты ложишься прямо здесь на ковер в указанном мной положении. Потом снимаешь эти трусики и открываешь кое-какую часть твоего тела, а я смотрю, насколько близко попаду своим паттом. Это - лучшее в мире упражнение для улучшения концентрации внимания игрока в гольф.

Франческа улыбнулась и уперлась рукой в обнаженное бедро.

- Воображаю, какое удовольствие получу от этих мячиков, если ты попадешь!

- Дьявол, а ты остроумная англичанка.

- Слишком остроумная, чтобы играть в такие игры.

- Я боялся, что ты так ответишь. - Он прислонил клэб к креслу и направился к Франческе. - Ладно, давай подумаем, чем бы еще можно было заняться?

- Например?

Он подошел к ней и подхватил на руки.

- Пока не знаю. Но вовсю думаю...

Потом, когда она лежала в его объятиях, уставшая от любви, ей в голову пришла мысль: как странно, что женщина, отвергнувшая принца Уэльского, влюбилась в Далли Бодина. Франческа приподняла голову. Ее губы коснулись его обнаженной груди, и она нежно поцеловала его. За мгновение до того, как провалиться в сон, Франческа сказала себе, что заставит Далли заботиться о ней. Она станет именно такой женщиной, как он хочет, и Далли будет любить ее столь же сильно, как и она его.

Далли не спалось - и в эту ночь, и в следующие несколько недель. Он чувствовал, что над ним начинает довлеть День Всех Святых, и лежал без сна, для развлечения разыгрывая в уме партию в гольф или думая о Франческе. Эта женщина строит из себя чудо света только потому, что объездила всю Европу, кушая улиток. В действительности мисс Неженка узнала бы в тысячу раз больше, проведя пару таймов под трибунами стадиона колледжа "Вайнетт-Хай".

Кажется, ей с ним не хватает времени для полного расслабления в постели - Далли видел, что Франческа слишком обращает внимание на то, чтобы ее руки были в правильном положении или чтобы двигаться так, чтобы это было ему приятно. Его не слишком радовала столь односторонняя преданность.

Далли знал, что Франческа убедила себя, что влюблена в него, хотя по возвращении в Лондон она забыла бы его имя за двадцать четыре часа. Он допускал, что, когда наконец посадит ее в самолет, какая-то часть его "я" будет сожалеть о разлуке, несмотря на то что Франческа была напористая маленькая штучка и не собиралась легко отказываться от своих высокомерных замашек. Она не могла пройти мимо зеркала, чтобы не провести перед ним полдня. После нее всюду оставался беспорядок, будто Франческа была уверена, что за ней ходит слуга и приводит все в порядок. Однако Далли должен был признать, что Франческа старается. Она бегала в город, выполняя поручения мисс Сибил, заботилась об этом проклятом одноглазом коте, старалась ладить со Скитом, рассказывая ему о встреченных ею кинозвездах. Она даже начала читать Дж.Д.Сэлинджера. Что еще более важно, похоже, до Франчески начало доходить, что мир создан не только для нее.

Далли уверен был только в одном - он возвратит старине Ники гораздо лучшую женщину, чем получил от него.

Глава 14

Положив телефонную трубку, Наоми Джеффи Танака едва удержалась от желания выскочить из-за своего письменного стола и сплясать джигу. Она нашла ее! Приложив громадные усилия, она наконец нашла свою Дерзкую девчонку! Наоми позвала секретаршу и продиктовала список инструкций.

- Не пытайтесь с ней связаться; я хочу поговорить с ней лично. Просто еще раз проверьте мою информацию и убедитесь в ее правильности.

Секретарша оторвалась от стенограммы:

- Вы уверены, что она вам не откажет?

- Я думаю, вряд ли. Мы предлагаем слишком большие деньги.

Несмотря на свою уверенность, Наоми по природе была очень осторожна и знала, что не успокоится окончательно, пока не получит нужной подписи в соответствующей графе контракта со всеми жестко оговоренными условиями.

- Я хочу улететь как можно скорее. Дайте мне знать, когда все будет улажено!

После того как секретарша покинула кабинет, Наоми, поколебавшись набрала номер своей квартиры. Телефон звонил снова и снова но она не клала трубку. Он был там; для его чудесного исчезновения ее обычного везения явно недостаточно. Ей не следовало соглашаться, чтобы он остался в ее квартире. Если кто-нибудь из фирмы "Блэкмор, Стерн и Роденбаум" узнает...

- Ответь же, черт возьми!

В трубке щелкнуло.

- Бордель и крематорий Савла! Лайонел у телефона.

- И почему ты не можешь просто сказать "алло" как нормальный человек? - Она вздохнула. Полиция хотела допросить Джерри, но ему намекнули об их намерении посадить его по сфабрикованным обвинениям в занятиях наркобизнесом, и он отказался идти в полицию. Джерри уже даже травкой не баловался и не занимался наркотиками, так что в душе ей не хотелось опять выбрасывать его на улицу. Она слишком хорошо помнила свои прежние стычки с полицией, чтобы подвергать его непредсказуемости правоохранительной системы.

- Разговаривай со мной вежливо, или я повешу трубку, - сказал он.

- Как ты меня напугал, - парировала она. - Означает ли это, что, если я действительно буду груба, ты уедешь из моего дома?

- Ты получила письмо из общества спасения детей с благодарностью за взнос. Пятьдесят выброшенных баксов.

- Черт возьми, ты не имеешь права читать мою почту!

- Пытаешься купить себе местечко в раю, крошка?

Наоми решила не реагировать на эту колкость. Она немного помолчала, а затем извиняющимся тоном произнесла:

- Прости, я так устала, что совсем не владею собой... Ты просмотрел информацию о юридической школе, которую я для тебя оставила? - небрежно, словно мимоходом, спросила она.

- А, черт, не начинай об этом снова!

- Джерри...

- Я не продаюсь!

- Просто обдумай этот вопрос, Джерри. Пойти в юридическую школу не значит продаться. Ты можешь принести больше пользы, если будешь работать внутри системы...

- Оставь это, Наоми, ладно? Вокруг нас целый мир, готовый к саморазрушению. Если в системе прибавится еще один законник, ничего не изменится.

Она чувствовала, что, несмотря на решительный протест, идея о юридической школе была ему не так уж противна. Но Наоми знала, что ему требуется время на обдумывание, и не давила на него.

- Да, Джерри, мне придется уехать из города на несколько дней. Сделай одолжение, постарайся уехать из квартиры к моему возвращению!

- Ты куда собираешься?

Наоми посмотрела на лежавшие на столе заметки и улыбнулась. Через двадцать четыре часа Дерзкая девчонка все подпишет, будет упакована и доставлена.

- Я собираюсь в городок Вайнетт в Техасе, - ответила она.

***

Одетая в джинсы, босоножки и одну из ярких хлопчатобумажных блузок мисс Сибил, Франческа сидела рядом с Далли в ресторанчике "Роустэбаут". После почти трехнедельного пребывания в Вайнетте она потеряла счет вечерам, проведенным в популярных ночных кабаках города. Определенно, ей нравилось это место, если, конечно, не принимать во внимание хриплого оркестра в стиле кантри, низко нависшего облака дыма и свисающих со стоек приклеивающихся черно-оранжевых лент Дня Всех Святых.

Самого популярного в городке игрока в гольф знали все, поэтому в зале всегда присутствовала как минимум парочка его знакомых и возгласы "привет, Далли!" перекрывали лязг стульев и электрогитар. Но в этот вечер в первый раз она услышала и несколько брошенных ей "привет, Френси", что ее очень обрадовало.

Одна из постоянных посетительниц ресторанчика сбросила со своего лица маску чудовища и запечатлела на щеке Скита горячий поцелуй:

- Скит, старый ты медведь, я по-прежнему собираюсь отвести тебя к алтарю!

Он усмехнулся:

- Ты слишком молода для меня, Юнис. Я с тобой не справлюсь!

- Золотые слова, дорогой!

Юнис засмеялась и удалилась с подругой, неосмотрительно надевшей костюм наложницы из гарема, подчеркивающий ее голую толстую талию.

Франческа улыбнулась. Несмотря на то что Далли весь вечер пребывал в угрюмом настроении, она веселилась.

Большинство из постоянных посетителей ресторана были одеты в обычную одежду - джинсы и стетсоны, но кое-кто облачился в соответствующие Дню Всех Святых костюмы, а все бармены надели очки с резиновыми носами.

- Сюда, Далли! - позвала одна из женщин. - Мы собираемся поиграть в откусывание подвешенных яблочек.

Далли опустил передние ножки своего стула на пол, потянул Франческу за руку и пробормотал:

- Только этого мне не хватало! Кончай болтать, черт возьми!

Я хочу танцевать.

Она вовсе и не болтала, но выражение его лица было таким хмурым что Франческа решила не заострять на этом внимания.

Она просто встала и пошла за ним. Пока Далли тянул ее вдоль столиков к музыкальному автомату, она вспомнила первый вечер, когда он привел ее в этот ресторан. Неужели это было всего лишь три недели назад?

В этот вечер ее воспоминания о "Блю Чокто" были по-прежнему свежи, и она нервничала. Далли затянул ее на площадку для танцев и, не обращая внимания на ее протесты, настойчиво пытался научить танцевать техасский тустеп и танец под названием "Джо с симпатичными глазами". После двенадцати минут танца ее лицо запылало, а кожа покрылась потом. Больше всего ей хотелось пойти в комнату для отдыха и восстановить урон, нанесенный внешности.

- Я уже натанцевалась, Далли, - сказала Франческа.

Он подтолкнул ее по направлению к центру деревянного помоста для танцев:

- Мы еще только разогрелись!

- Мне достаточно жарко, спасибо.

- Да? А мне совсем нет.

Темп музыки ускорился, и Далли еще крепче обхватил Франческу. Она услышала Клоуи, насмехавшуюся над ней. Голос матери твердил, что никто не будет любить Франческу, если она не будет превосходно выглядеть. Франческа почувствовала первые приступы скованности, захватывающей все ее существо.

- Я не хочу больше танцевать, - настаивала она, стараясь оторваться от Далли.

- Что ж, это очень плохо, ведь я-то хочу!

Когда они проходили мимо своего столика, Далли схватил свою бутылку "Перла". Не останавливаясь ни на секунду, глотнул немного, затем прижал бутылку к губам Франчески и наклонил вверх.

- Я не буду.

Но пиво потекло ей в горло, она сделала глоток и закашлялась. Далли приставил бутылку к собственным губам и опустошил ее. На ее щеках выступили капельки пота, а пролитое пиво текло по подбородку.

- Я уйду отсюда. - Она была напугана, голос ее звенел. - Я уйду и отсюда, и навсегда из твоей жизни, если ты немедленно меня не отпустишь!

Он не обратил на ее слова никакого внимания. Взяв за влажные руки, он прижал к себе ее тело.

- Я хочу сесть! - потребовала она.

- А мне наплевать на твои просьбы!

Его руки скользнули к ее подмышкам и дотронулись до пятна пота, просочившегося через блузку.

- Ну пожалуйста, Далли! - воскликнула она в ужасе.

- Да закрой ты рот и двигай ногами!

Франческа продолжала его умолять, но он игнорировал все просьбы. Помада с ее губ стерлась, все видели ее влажные подмышки, и она была уверена, что сейчас разрыдается.

И в тот самый момент, когда они находились в центре площадки, Далли остановился. Он посмотрел на нее сверху вниз, наклонил голову и страстно поцеловал в пахнущий пивом рот.

- Ты чертовски хороша, - прошептал он.

Ей вспомнились эти нежные слова, когда он потянул ее через свисающие с потолка оранжево-черные полоски бумаги по направлению к музыкальному автомату. После трех недель попыток сотворить чудо с помощью грошовой косметики из дешевых магазинов Франческе только однажды удалось добиться от него комплимента - и это тогда, когда выглядела она просто ужасно.

По пути к автомату он столкнулся с двумя парнями и даже не подумал извиниться. Что с ним сегодня? Франческа начала беспокоиться. Почему он ведет себя так грубо? Автомат перестал играть, и Далли полез в карман джинсов за монетой в двадцать пять центов. В зале раздались стоны и свист.

- Не позволяй ему этого, Френси! - крикнул Куртис Моллоу.

Франческа улыбнулась ему через плечо.

- Очень жаль, дорогуша, но он сильнее меня. Кроме того, Далли ужасно бесится, когда я ему противоречу. - Сочетание ее британского акцента с их жаргоном, как она и рассчитывала, вызвало у всех улыбку.

Далли нажал те же две кнопки, что нажимал весь вечер, как только пластинка заканчивалась, затем поставил свою бутылку пива на автомат.

- Да все годы мне еще не приходилось слышать, чтобы Куртис так разговорился, - сказал Далли Франческе. - Ты действительно расшевелила его. Ты начинаешь нравиться даже женщинам - В его голосе слышалась скупая похвала.

Когда раздались первые аккорды танца, Франческа решила не обращать внимания на его плохое настроение.

- А тебе? - с вызовом спросила она. - Тебе я тоже нравлюсь?

Его атлетичное тело начало двигаться в такт мелодии "Рожденного бежать", Далли танцевал под музыку Спрингстина так же элегантно, как и техасский тустеп.

- Конечно, ты мне нравишься. - Он нахмурился. - Я не какой-нибудь бродячий кот, чтобы спать с тобой, если ты не будешь мне нравиться так, как я привык. Черт возьми, люблю эту песню!

Франческа надеялась услышать что-нибудь более романтичное но с Далли она привыкла довольствоваться тем, что есть.

Кроме того, песня, которую он постоянно ставил, Франческе не нравилась. Не разобрав в песне всех слов, она решила, что больше всего Далли нравятся в ней строки о тех, кто рожден для бродячей жизни. Эти чувства не соответствовали ее представлениям о домашних радостях, поэтому Франческа перестала обращать внимание на текст и сконцентрировалась на музыке, стараясь, чтобы движения тела совпадали с движениями Далли, чему она так хорошо научилась в ночных танцах в постели с ним. Он смотрел ей в глаза, она - ему, и их обволакивала музыка. Франческа чувствовала, что их связала некая невидимая цепь. А потом настроение резко изменилось, когда она почувствовала в животе очередное странное состояние.

"Я не беременна", - успокаивала себя Франческа. Этого не может быть. Ее доктор ясно сказал ей, что она не может забеременеть до тех пор, пока менструации не возобновятся. Но в последнее время тошнота беспокоила ее настолько, что вчера тайком от мисс Сибил Франческа просмотрела в брошюре о планировании семьи описание состояния беременности. К ее огорчению, там утверждалось прямо противоположное тому, что сказал доктор, и Франческа начала лихорадочно считать дни, прошедшие с той ночи, когда они с Далли впервые занимались любовью. Это произошло почти месяц назад.

Они опять пошли танцевать, а когда возвращались к своему столику, его ладонь касалась ее спины и ягодиц. Франческе нравились его прикосновения, она испытывала обычное чувство женщины, находящейся под защитой мужчины, которому она не безразлична. "Может, это и к лучшему, если я забеременела, - думала Франческа, садясь за столик. - Далли не тот мужчина, который может сунуть несколько сотен долларов и отправить к местному специалисту по абортам". Не то чтобы она испытывала желание иметь ребенка, просто начала осознавать, что за все приходится платить. Может, беременность привяжет его к ней, и, если он примет решение, все будет прекрасно. Она смогла бы на него повлиять, он перестал бы так много пить и больше следил за собой. Далли начал бы выигрывать турниры, заработал достаточно денег на покупку дома где-нибудь в большом городе. Конечно, это была бы не жизнь на фешенебельных международных курортах, о которой она мечтала, но зато ей не пришлось бы больше мотаться по свету. И она знала, что будет счастлива, пока Далли любит ее. Они будут вместе путешествовать, он станет о ней заботиться, и все будет замечательно.

Но полностью картина в голове все-таки не складывалась, и Франческа отпила немного из своей бутылки "Одинокой звезды".

Ее мысли прервал певучий женский голос, теплый, как бабье лето в Техасе.

- Привет, Далли, - сказал голос мягко, - ну как, провел для меня хоть пару птичек?

Франческа заметила перемену в Далли - появилась отсутствовавшая до того настороженность - и подняла голову.

Возле столика, улыбаясь озорными голубыми глазами, стояла самая красивая из женщин, когда-либо встречавшихся Франческе.

Далли негромко вскрикнул, вскочил и заключил женщину в объятия. Франческе показалось, что время остановилось, когда два ослепительно белокурых создания замерли, прижавшись друг к другу. Это были два прекрасных представителя Америки, одетые в одежду из грубого полотна, поношенные ковбойские башмаки, два суперсущества. Они заставили Франческу почувствовать себя невероятно маленькой и обыденной. Женщина носила стетсон, сдвинутый назад на облаке светлых волос, спадавших на плечи в живописном беспорядке. Три верхние пуговицы на ее простой рубашке были не застегнуты и оставляли грудь открытой чуть больше положенного. Тонкую талию охватывал широкий кожаный пояс, а узкие джинсы, плавно спускаясь вдоль почти бесконечно длинных стройных ног, так плотно облегали бедра, что образовывали в промежности букву "V".

Женщина посмотрела в глаза Далли и сказала так тихо, что услышала только Франческа:

- Не думал же ты, бэби, что я оставлю тебя одного на День Всех Святых, да?

Страх, сдавивший Франческе сердце железными клещами, неожиданно отступил, когда она заметила, что женщина очень похожа на Далли. Конечно... Ей не следовало так волноваться.

Конечно они очень похожи! Эта женщина может быть только сестрой Далли, неуловимой Холли Грейс.

Через мгновение он подтвердил ее догадку. Выпустив белокурую богиню из объятий, Далли повернулся к Франческе.

- Холли Грейс, это Франческа Дей. Френси, позволь представить тебе Холли Грейс Бодин.

- Здравствуйте. - Франческа протянула руку и приветливо улыбнулась. - Я сразу узнала в вас сестру Далли, вы так похожи!

Холли Грейс сдвинула свою шляпу чуть вперед и посмотрела на Франческу ясными голубыми глазами:

- Мне жаль разочаровывать тебя, дорогая, но я не сестра Далли.

В глазах Франчески застыл вопрос.

- Я жена Далли.

Глава 15

Франческа слышала, как Далли выкрикивал ее имя. Она побежала быстрее. Глаза почти ослепли от слез. Подошвы ее босоножек скользили по гравию, когда она бежала через автостоянку к шоссе. Но разве можно сравнить ее короткие ноги с его длинными ногами - он поймал ее раньше, чем она добежала до дороги.

- Ты не объяснишь мне, что происходит? - закричал он, схватив Франческу за плечи и поворачивая к себе. - Почему ты убежала с проклятиями, поставив себя в неловкое положение перед теми, кто начал считать тебя нормальным человеком?

Он кричал на нее так, словно это она во всем виновата, как будто это не он был лжецом, обманщиком и мерзавцем, предавшим любовь. Франческа выдернула руку и изо всей силы дала ему пощечину.

Он отвесил ей пощечину в ответ.

Хотя Далли был достаточно зол, чтобы ударить ее сильнее, он не настолько вышел из себя, чтобы причинить ей боль. Но Франческа была такой хрупкой, что от удара потеряла равновесие и ударилась о крыло машины. Она ухватилась одной рукой за боковое зеркало и прижала вторую к щеке.

- Боже мой, Френси, я едва дотронулся до тебя! - Он бросился к ней и схватил за руку.

- Сукин сын! - Повернувшись, Франческа снова ударила его, на этот раз угодив в подбородок.

Далли схватил девушку за руки и начал трясти:

- Успокойся, слышишь! Успокойся, не то получишь по-настоящему.

Острым носком босоножки Франческа нанесла резкий удар по голени, которую не смогла защитить даже кожа его старых ковбойских сапог.

- Черт побери! - завопил Далли.

Девушка отвела ногу, чтобы нанести повторный удар. Далли удалось сделать подножку и усадить Франческу на гравий.

- Ах ты, подлый сукин сын! - завизжала она, размазывая по щекам слезы и дешевую тушь. - Мерзкий изменщик, ублюдок! Ты за это заплатишь!

Не обращая внимания на острую боль в ладонях и грязные царапины на руках, она стала подниматься на ноги, чтобы начать новую атаку. Ей было наплевать, что он ее покалечит, что он убьет ее. Она даже надеялась, что Далли это сделает. Она даже хотела, чтобы он ее убил. Она все равно умрет от этой страшной боли, разливающейся внутри, словно смертельный яд.

Если он ее убьет, то по крайней мере эта боль кончится.

- Прекрати, Френси! - закричал Далли, увидев, что Франческа, пошатываясь, поднялась на ноги. - Не подходи ко мне, не то я ударю тебя по-настоящему.

- Мерзкий сукин сын, - всхлипывала девушка, вытирая нос запястьем. - Проклятый женатый ублюдок! Ты у меня все-таки заплатишь! - Затем она снова ринулась на него - изнеженная британская домашняя кошечка, напавшая на матерого дикого американского льва.

Холли Грейс стояла среди толпы зевак, собравшейся перед наружной дверью ресторанчика "Роустэбаут".

- Не могу поверить, что Далли не рассказал ей обо мне, - сказала она Скиту. - Обычно он не выдерживал и тридцати секунд, не доложив о моем существовании любой из приглянувшихся ему женщин.

- Не мели чепухи, - ответил Скит. - Она знала про тебя.

Мы сотни раз говорили о тебе в ее присутствии - именно поэтому он так взбешен. Всем на свете известно, что вы женаты с той поры, когда были еще подростками. Это лишний раз показывает, какая она дура. - Складки беспокойства пролегли между его косматых бровей, когда он заметил, что Франческа нанесла Далли еще один удар. - Я знаю, что он пытается сдерживать ее, не нанося ей слишком сильных повреждений но, если один из этих пинков угодит слишком близко от его запретной зоны, она вполне может попасть на больничную койку, а он - в тюрьму за нападение и нанесение увечий.

Знаешь что я тебе скажу о ней, Холли Грейс? Я никогда еще не встречал женщин, приносящих столько неприятностей, как эта.

Холли Грейс отхлебнула немного "Перла" из бутылки Далли прихваченной со стола, и заметила Скиту:

- Если хоть слово об этой маленькой потасовке дойдет до мистера Дина Бимана, то наш Далли наверняка получит под задницу и вылетит из турнира профи. Публике не нравится, когда футболисты избивают женщин, не говоря уже об игроках в гольф.

Холли Грейс заметила, как на щеках Франчески в лучах прожекторов заблестели слезы. Несмотря на решимость Далли удерживать девушку на расстоянии, она вновь и вновь наскакивала на него. Холли Грейс показалось, что с мисс Неженкой произошло нечто большее, чем то, о чем Скит рассказал ей по телефону. Тем не менее эта женщина вела себя безрассудно. Только идиот мог нападать на Далли Бодина без заряженного револьвера в одной руке и хорошего хлыста - в другой. Холли Грейс вздрогнула, когда очередной удар Франчески угодил Далли ниже колена. Тот нанес ответный удар, а затем отчасти обезвредил нападавшую, заведя оба локтя девушки ей за спину и прижав ее к своей груди.

Холли Грейс спокойно обратилась к Скиту:

- Она собирается снова ударить его. Лучше уж вмешаться, пока это не зашло слишком далеко. - Холли протянула свою бутылку стоящему рядом мужчине. - Ты возьмешь ее на себя, Скит. Я займусь Далли.

Скит не возражал против подобного распределения обязанностей. Хотя его не радовала перспектива усмирения мисс Франчески, он знал, что Холли Грейс является единственным человеком, способным справиться с Далли малой кровью, когда тот по-настоящему взбешен. Они быстро пересекли парковочную площадку, и, приблизившись к дерущейся парочке. Скит произнес:

- Давай ее мне, Далли.

Франческа издала приглушенный, полный страдания звук.

Ее лицо было прижато к тенниске Далли. Ей казалось, что закрученные за спину руки вот-вот оторвутся от туловища. Он не убил ее. Сделав больно, он, в конце концов, ее все-таки не убил.

- Оставьте меня в покое! - выкрикнула она в грудь Далли.

Никто и подумать не мог, что этот возглас обращен к Скиту.

Далли не шелохнулся. Он бросил на Скита ледяной взгляд поверх головы Франчески:

- Не лезь не в свое дело!

Холли Грейс сделала шаг вперед.

- Пойдем, дорогой, - сказала она спокойно. - Мне еще столько всего надо тебе рассказать. - Холли Грейс начала поглаживать руку Далли в той непринужденной манере женщины-собственницы, которая знает, что имеет право дотрагиваться до мужчины всегда, когда захочет. - Я видела тебя по телевизору в турнире Кайзера. Твои длинные железные клэбы выглядели иногда довольно неплохо. Если ты когда-нибудь научишься делать легкий удар паттером, сможешь стать вполне сносным игроком в гольф.

Понемногу хватка, с которой Далли держал Франческу, стала ослабевать, и Скит решил, что он может осторожно попытаться отвести девушку в сторону. Но как только Скит дотронулся до нее, Франческа впилась зубами в грудь Далли, Основательно прокусив его грудную мышцу.

Вопль Далли был достаточно продолжительным для того, чтобы Скит успел слегка оттащить девушку в сторону.

- Бешеная сука! - заорал Далли, готовясь обрушить на Франческу нешуточный удар. Холли Грейс вскочила между ними, чтобы послужить в качестве защитной преграды, поскольку сама мысль, что Далли выкинут из турнира, была для нее невыносима. Он остановился, положил руку ей на плечо и потер грудь своим узловатым кулаком. На его виске пульсировала жилка. - Убери ее подальше от моих глаз! Я серьезно, Скит! Купи ей билет на самолет и сделай так, чтобы я ее больше никогда не видел!

До того как Скит оттащил ее прочь, до Франчески донеслось эхо слов Далли, которые звучали теперь гораздо мягче, гораздо нежнее.

- Прости меня, - сказал он.

Прости... Это слово отдалось у нее в голове горьким рефреном. Всего два коротких слова извинений за разрушение того, что оставалось в ее жизни! А потом она услышала остальные слова, произнесенные Далли:

- Прости меня, Холли Грейс.

Франческа позволила Скиту усадить ее на переднее сиденье его "форда" и замерла словно в оцепенении, когда машина выехала на шоссе.

Они провели несколько минут в молчании, когда Скит наконец произнес:

- Послушай, Френси, я собираюсь заехать на заправочную станцию и позвонить оттуда одной из моих подруг, которая работает секретаршей в совете округа, может быть, она согласится чтобы ты у нее переночевала. Она действительно настоящая леди. Завтра я заеду за тобой и твоими вещами и отвезу тебя в аэропорт в Сан-Антонио. И глазом не успеешь моргнуть, как опять очутишься в Лондоне.

Франческа не ответила, и Скит посмотрел на нее с тревогой. Первый раз с момента их встречи ему стало ее жаль. Она была милая малышка, когда молчала, а сейчас, как ему показалось, ей действительно было очень плохо.

- Слушай, Френси, у тебя не было никаких причин переживать так в связи с Холли Грейс. Далли и Холли Грейс - столь же обычные вещи в жизни, как пиво и футбол. Но они уже давно перестали совать свои носы друг к другу в спальни, и, если бы ты своим поведением не довела Далли до белого каления, он держал бы тебя при себе и дальше.

Франческа вздрогнула. Далли держал бы ее при себе - словно она была одной из его дворняжек! Она с трудом сдержала слезы стыда и раздражения, когда подумала, в какое унизительное положение себя поставила.

Скит нажал на педаль акселератора посильнее, и через несколько минут они подъехали к заправочной станции.

- Посиди здесь, я скоро вернусь.

Франческа дождалась, пока Скит вошел в здание, вылезла из машины и бросилась бежать. Она бежала по шоссе, уворачиваясь от света фар встречных машин, отчаянно устремляясь в темноту ночи, словно так можно было убежать от самой себя. Приступ боли в боку вынудил ее замедлить бег, но не остановиться.

Несколько часов Франческа бродила по пустынным улицам Вайнетта. Когда она проходила мимо закрытых магазинов и замерших на ночь домов, у нее возникло чувство, что последняя частичка ее прежнего "я" как будто умерла в ней - самая драгоценная частичка, вечный огонь и источник ее оптимизма. Как бы плохо ни шли ее дела после смерти Клоуи, у нее всегда оставалась уверенность, что все трудности - временные. Сейчас Франческа наконец поняла, что все это не так.

Подошва босоножки скользнула по грязной оранжевой мякоти брошенного на тротуар тыквенного фонаря, и Франческа упала, больно ударившись бедром об асфальт. Она лежала так какое-то время, с неловко подвернутой ногой, с липкой оранжевой грязью вперемешку с засохшей кровью на исцарапанных руках. Она не принадлежала к тем женщинам, которых бросают мужчины: она была из тех, которые сами их бросают. Новые слезы поползли по щекам. Чем она заслужила все это? Неужели она была настолько ужасна? Неужели она принесла людям столько страданий, что все это ниспослано ей в наказание? Где-то вдалеке раздался лай собаки, а на верхнем этаже одного из домов загорелось окно в ванной.

Не в силах решить, что делать дальше, Франческа лежала в грязи и тыквенной мякоти и плакала. Все ее мечты, все ее планы, все.., рухнуло. Далли не любил ее. Он не собирался на ней жениться. Им не суждено жить вместе счастливо до гробовой доски.

Франческа не помнила, как решила подняться и снова идти, но через некоторое время она осознала, что опять бредет по какой-то новой улице. Затем в темноте она споткнулась о бордюрный камень и, подняв глаза, увидела, что стоит перед домом Далли.

***

Холли Грейс, сидевшая за рулем "Ривьеры", свернула на подъездную дорогу и выключила зажигание. Было почти три часа утра. Далли, склонив голову, сидел на сиденье для пассажира, и, хотя глаза его были закрыты, Холли Грейс знала, что он не спит. Она вышла из машины и обошла ее, направляясь к дверце для пассажира. Опасаясь, что Далли может выпасть на землю, Холли Грейс начала медленно открывать дверцу, подпирая ее бедром. Далли не шелохнулся.

- Выбирайся, малыш, - сказала она, наклонившись и подергав его за руку. - Давай попробуем отвести тебя в дом.

Далли пробормотал в ответ что-то нечленораздельное и опустил одну ногу на землю.

- Ну вот, отлично, - ободрила его Холли Грейс. - Теперь выбирайся сам.

Далли встал и приобнял ее за плечи таким привычным в прежние времена движением. Какая-то часть Холли Грейс желала, чтобы он рухнул на землю и лежал там сложившись, словно старый аккордеон, но другая ее часть не позволила бы ему пропасть ни за что на свете, потому что Далли Бодин был человеком, которого она любила почти больше всех на свете. "Почти" - потому что человеком, которого она любила больше всех, была она сама. Этому научил ее Далли еще много лет назад.

Далли преподал ей много отличных уроков, которые сам так никогда и не смог усвоить.

Далли неожиданно отстранился от нее и начал обходить дом, направляясь к входной двери. Его походка была не совсем уверенной, но, учитывая количество выпитого, держался он молодцом. Холли Грейс некоторое время смотрела ему в спину. Прошло шесть лет, но Далли все еще не позволял Денни уйти из его жизни.

Холли Грейс успела обойти фасад дома вовремя - Далли уже начал взбираться на последнюю ступеньку крыльца веранды.

- Теперь можешь проваливать ко всем чертям, - произнес он спокойно.

- Я остаюсь, Далли. - Холли Грейс поднялась по ступенькам на веранду, затем сняла шляпу и бросила ее на вешалку.

- Уходи. Встретимся завтра, когда я приду в норму.

Слова он выговаривал отчетливее обычного - явный признак того, что он пьян. Холли Грейс села невдалеке и стала всматриваться в темноту, решаясь втянуть его в разговор.

- Знаешь, о чем я сегодня думала? - спросила она. - Я думала о том, как ты обычно ходил, усадив Денни себе на плечи, а тот орал, вцепившись тебе в волосы. А поскольку из пеленки беспрестанно капало, то на твоей тенниске сзади всегда оставалось мокрое пятно. Мне казалось это забавным: мой красавчик муж ходит в описанной ребенком тенниске. - Далли не отвечал. Холли Грейс немного помолчала и предприняла новую попытку:

- А помнишь, какую ужасную потасовку мы устроили в тот день, когда ты сходил с малышом в парикмахерскую и там ему остригли его детские кудряшки? Я запустила в тебя ковбойским романом, а потом мы занялись любовью прямо на полу в кухне.., только ни один из нас не подметал там целую неделю, так что все то "Черио", что Денни выплевывал на пол, прилипло к моей спине, не говоря о некоторых других местах.

Далли вытянул ноги и положил голову на руки, упершись локтями в колени. Холли Грейс коснулась его руки, голос ее стал мягче:

- Вспоминай о том, что было хорошо, Далли. Прошло шесть лет. Забудь о плохом и думай только о хорошем.

- Мы были никудышные родители, Холли Грейс.

Она крепче сжала его руку.

- Нет, это не так! Мы любили Денни. Не было на свете малыша, которого любили бы больше. Помнишь, как мы брали его ночью к себе в постель, хотя все говорили, что разбалуем его?

Далли поднял глаза и сказал с горечью в голосе:

- Я помню лишь то, как мы уходили на всю ночь и оставляли его под присмотром какой-нибудь двенадцатилетней приходящей няньки. Или тащили его с собой - ставили его маленький пластиковый стульчик в углу одной из кабинок бара, кормили картофельными чипсами или наливали ему в бутылочку "Севен-ап", когда начинал плакать. Боже мой...

Холли Грейс вздрогнула и отпустила руку Далли:

- Нам не было даже девятнадцати, когда родился Денни. В сущности, мы и сами были детьми. Но мы делали все, что могли.

- Да-а? Не думаю, что от этого ему было лучше!

Она не обратила внимания на его вспышку. Ей в большей степени, чем Далли, удалось примириться со смертью Денни, хотя она все еще вынуждена была отводить взгляд, когда встречала женщину со светловолосым малышом на руках. 31 октября, канун Дня Всех Святых, был самым тяжелым временем для Далли, поскольку это был день смерти Денни, а для нее таким временем был день рождения сына. Она всматривалась в темноту, в очертания покрытого густой листвой ореха-пекана и вспоминала события того дня.

Хотя это была неделя экзаменов в университете и Далли надо было готовить письменную работу, он подбил нескольких фермеров провести турнир по гольфу, с тем чтобы на выигранные деньги они смогли купить детскую кроватку. Когда у Холли начали отходить воды, она побоялась ехать в больницу одна.

Одолжив у жившего по соседству с ними студента инженерного факультета старый "форд", поехала на турнир к Далли. Хотя она подложила под себя сложенное в несколько раз купальное полотенце, воды все равно просачивались на стенке.

Смотрителю площадки для гольфа понадобилось менее десяти минут, чтобы отыскать Далли и вернуться с ним к Холли Грейс.

Когда Далли увидел, что его жена стоит, прислонившись к автомобилю, в своем старом бумажном джемпере, покрытом мокрыми пятнами, он выскочил из электрокара и бросился ей навстречу.

- Ну ты даешь, Холли Грейс, - сказал он. - Я только что завел мяч восьмым номером на зеленую площадку, он остановился в нескольких дюймах от лунки. Ты что, не могла потерпеть еще чуть-чуть?

Он засмеялся и поднял ее на руки, не обращая внимания ни на мокрый джемпер, ни на все остальное. Он прижимал ее к своей груди, пока она не закричала от начавшихся схваток.

Вспоминая сейчас об этом, Холли Грейс почувствовала комок в горле.

- Денни был таким славным малышом, - прошептала она Далли. - Помнишь, как мы были напуганы, когда забирали его из больницы домой?

Далли ответил низким отрывистым голосом:

- У вас требуют лицензию, когда вы заводите собаку, и в то же время позволяют забрать ребенка из больницы, не задав ни единого вопроса.

Холли Грейс вскочила со ступеньки.

- Черт побери, Далли! Я хочу помянуть нашего малыша. Я хочу помянуть его с тобой сегодня ночью, а не слушать, как ты чернишь все, что было раньше.

Далли вдруг подался вперед, и голова его соскользнула с ладоней.

- Ты не должна была приходить. Ты знаешь, что со мной творится в это время года.

Холли Грейс положила ладонь на голову Далли, словно при крещении.

- Пусть Денни больше тебя не мучит.

- Как можно не мучиться, если убил его я?

- Я тоже знала о той крышке на резервуаре с водой.

- И говорила мне починить ее. - Он медленно поднялся, держась за перила веранды. - Ты мне дважды говорила, что там поломана петля и что соседские мальчишки все время стаскивают крышку и бросают туда камни. И это не ты оставалась с Денни в тот день. Это не ты должна была за ним присматривать.

- Далли, ты тогда занимался. Ты ведь не валялся мертвецки пьяный на полу кухни, когда он выскочил на улицу.

Холли Грейс закрыла глаза. Она не хотела думать о том, что тогда случилось: о своем двухлетнем малыше, ковыляющем через двор к тому резервуару, заглядывающем в него с безграничным любопытством. Теряющем равновесие. Падающем вниз. Ей не хотелось представлять, как крохотный мальчик борется в холодной воде за жизнь и плачет. О чем думал ее малыш в самом конце, когда все, что он мог видеть, - это кружок света высоко над головой? Думал ли он о своей маме, которая почему-то не спешила к нему, чтобы взять его на руки, или он думал о своем отце, который целовал его, тормошил и прижимал к себе так крепко, что мальчик начинал визжать? О чем думал малыш в тот последний миг, когда его крошечные легкие наполнялись водой?

Поморгав, чтобы отогнать набегавшие слезы, Холли Грейс подошла к Далли сзади и обняла его, уткнувшись лбом в плечо.

- Жизнь - это Божий дар, - сказала она. - И мы не имеем права выдвигать здесь свои условия.

Далли начал дрожать, и Холли Грейс успокаивала его как только могла.

Франческа наблюдала за ними, стоя в темноте под ореховым деревом, росшим рядом с верандой. Ночь была тихой, и она слышала каждое слово. Ей было плохо.., даже хуже, чем тогда, когда она бежала из ресторана. Ее собственные страдания казались ей ничтожными по сравнению с их горем. Она совсем не знала Далли. Она видела в нем только неунывающего зубоскала из Техаса, человека, который отказывался относиться к своей жизни серьезно. Он скрыл от нее - жены, смерть своего сына. Когда Франческа смотрела на этих двух убитых горем людей, она чувствовала, насколько прочна их близость, прочна, как этот старый дом. Такая близость может быть у тех, кто живет вместе, разделяя и счастье, и горести. Она также поняла, что они с Далли не делили ничего, кроме своих тел, и что у любви могут быть такие глубины, о которых она и не подозревала.

Франческа видела, как Далли и Холли Грейс вошли в дом. В какой-то миг то лучшее, что в ней было, пожелало им найти успокоение друг в друге.

***

Наоми никогда раньше не бывала в Техасе и, будь на то ее воля, никогда не приедет сюда опять. Когда мимо нее по правой полосе промчался грузовичок-пикап со скоростью не менее восьмидесяти миль в час, она решила, что принадлежит к тем людям, у которых страсть к приключениям вполне удовлетворяется предсказуемыми пробками на дороге и комфортным запахом выхлопных газов многочисленных желтых такси. Наоми была горожанкой и на открытой дороге чувствовала себя неуютно.

Но возможно, ее дискомфорт был связан вовсе не с шоссе. Возможно, дело было в Джерри, который, съежившись, сидел рядом с ней и с недовольным видом разбалованного маленького ребенка смотрел через ветровое стекло.

Когда накануне вечером она вернулась в свою квартиру собрать чемодан, Джерри заявил, что поедет в Техас вместе с ней.

- Я должен уехать отсюда, иначе сойду с ума! - воскликнул он, запуская пальцы в волосы. - Некоторое время поживу в Мексике, уйду в подполье. Сегодня вечером я полечу с тобой в Техас - совместно путешествующая пара не вызовет подозрений у полицейских в аэропорту, - а затем подготовлюсь к переходу границы. У меня есть друзья в Дель-Рио. Они помогут мне. В Мексике все будет хорошо. Там мы проведем реорганизацию Движения.

Наоми сказала Джерри, что он не может с ней ехать, но тот и слушать не стал. Поскольку она была не в силах остановить брата физически, на борту самолета компании "Дельта", направлявшегося в Сан-Антонио, рядом с ней сидел Джерри и держал ее за руку.

Наоми потянулась, невольно нажав на педаль газа.

Рядом с ней Джерри глубоко погрузил руки в карманы серых фланелевых брюк, которые раздобыл неизвестно где, чтобы походить на респектабельного бизнесмена. Но перевоплощение вряд ли можно было признать удачным, поскольку постричь волосы брат отказался.

- расслабься, - сказала Наоми. - Никто не обратил на тебя никакого внимания, с тех пор как мы здесь.

- фараоны никогда не позволят мне уйти так просто, - сказал Джерри, нервно оглядываясь, наверное, в сотый раз после того, как они покинули гараж отеля в Сан-Антонио. - Они играют со мной. Они подпустят меня так близко к границе, что я уже буду чувствовать ее запах, и тогда схватят. Грязные свиньи!

Паранойя шестидесятых. Она уже почти забыла о ней. А он, узнав, что ФБР подслушивает телефонные разговоры, поверил, что за каждым углом прячется полицейский, что каждый новый член Движения является информатором и что всемогущий Дж. Эдгар Гувер собственноручно ищет улики подрывной деятельности в гигиенических тампонах "Котекс", которые женщины из антивоенного движения выбросили в мусор. Когда-то меры предосторожности были оправданны, но в конце концов страх стал изматывать больше, чем реальная опасность.

- Ты уверен, что полиции есть до тебя дело? - спросила Наоми. - С тех пор как ты сел в самолет, никто даже не посмотрел на тебя дважды.

Брат взглянул на нее, и Наоми поняла, что обидела его, преуменьшив значимость как нелегального деятеля среди радикалов.

- Если бы я ехал один, - ответил он, - они засекли бы меня мгновенно.

Наоми задумалась. Несмотря на все заверения Джерри, что полиция делает все, чтобы его схватить, у нее вовсе не создалось такого впечатления. От этой мысли у Наоми появилось странное грустное чувство. Она вспомнила те дни, когда полицию действительно волновала деятельность ее брата.

"Кадиллак" взобрался на пригорок, и Наоми увидела знак, указывающий на пересечение дорогой городской черты Вайнетта. Она ощутила новый прилив возбуждения. Наконец.., после всех своих злоключений она увидит Дерзкую девчонку! Наоми надеялась, что не совершила ошибку, предварительно не позвонив, но в то же время она инстинктивно понимала, что на первой встрече должна присутствовать лично. Кроме того, фотографии иногда лгут. Ей нужно встретиться с этой девушкой лицом к лицу!

Джерри посмотрел на табло часов на приборной доске:

- Еще нет даже девяти часов. Она, наверное, еще в постели. Не понимаю, зачем надо было выезжать так рано?

Наоми решила не утомлять себя ответом. Для Джерри ничего никогда не имело значения, кроме его миссии собственноручно спасти мир. Она свернула на заправочную станцию и спросила, как добраться до требуемого ей места. Джерри прижался к сиденью, прячась за раскрытой дорожной картой, словно прыщавый малый у бензоколонки был первоклассным правительственным агентом, охотящимся на врага народа Номер Один.

Когда они вновь выехали на улицу, Наоми спросила:

- Джерри, тебе уже тридцать два года. Ты не устал от подобной жизни?

- Я не собираюсь предавать свое дело, Наоми.

- По моему мнению, бегство в Мексику гораздо ближе к предательству, чем попытка остаться здесь и работать внутри системы.

- А вот это уж не твое дело, понятно?

То ли ей показалось, то ли действительно голос Джерри прозвучал сейчас не так уверенно?

- Ты был бы прекрасным адвокатом, - настаивала Наоми. - Бесстрашным и неподкупным. Словно средневековый рыцарь, сражающийся за справедливость.

- Я подумаю об этом, хорошо? - резко ответил Джерри. - Я подумаю об этом, когда доберусь до Мексики. Ты не забыла, что обещала до наступления темноты подбросить меня до Дель-Рио?

- Боже мой, Джерри, ты способен думать о чем-нибудь еще, кроме себя?

Он посмотрел на нее с явным неодобрением:

- Мир готов взорвать себя, а все, о чем ты думаешь, - это продажа парфюмерии.

Наоми решила не вступать в очередную перебранку с братом, и оставшуюся часть пути к нужному дому они проехали молча. Когда она остановила "кадиллак", Джерри настороженно осмотрел улицу. Не заметив ничего подозрительного, он расслабился и, наклонившись вперед, начал разглядывать дом.

- Знаешь, а мне нравится это место! - Он указал на нарисованных американских зайцев. - От них исходят замечательные флюиды.

Наоми взяла сумочку и портфель. Когда она уже собиралась открыть дверцу автомобиля, Джерри схватил ее за руку:

- Это важно для тебя, да, сестричка?

- Я знаю, что ты можешь не понять, Джерри, но я люблю свою работу.

Он медленно кивнул головой и улыбнулся ей:

- Удачи тебе, малыш!

Франческу разбудил звук захлопнувшейся дверцы автомобиля. Сначала девушка не могла понять, где находится, а затем сообразила, что, словно животное, скрывающееся в пещере, чтобы умереть в одиночестве, она забралась на заднее сиденье "Ривьеры", где и заснула. На нее нахлынули воспоминания о прошедшей ночи, принеся с собой новые страдания. Она выпрямилась и тихо застонала, поскольку все ее мускулы протестовали против любого движения. Кот, свернувшийся клубком на полу под ней, поднял свою многострадальную голову и мяукнул.

Затем она увидела "кадиллак".

У нее перехватило дыхание. Всегда, сколько она себя помнила, большие роскошные машины приносили в ее жизнь нечто замечательное - богатых мужчин, шикарные заведения, блистательные приемы. У нее возникло ничем не объяснимое ощущение надежды. Может быть, один из старых друзей отыскал ее и приехал забрать обратно в ее прежнюю жизнь? Грязной дрожащей рукой она убрала волосы с лица, выбралась из машины и осторожно стала обходить дом, направляясь ко входной двери. Этим утром она не могла встретиться лицом к лицу ни с Далли, ни с Холли Грейс. Взбираясь по ступенькам крыльца, Франческа пыталась внушить себе, что надежды могут быть тщетными, что в автомобиле мог приехать репортер из журнала взять у Далли интервью или даже страховой агент, - но в каждом мускуле ее тела чувствовалось напряженное возбуждение. Через отворенную дверь девушка услышала незнакомый женский голос и остановилась, чтобы слушать дальше, оставаясь незамеченной.

- ..мы искали ее повсюду, - говорила женщина. - Мне наконец удалось напасть на ее след, когда я навела справки о мистере Бодине.

- Подумать только, сколько хлопот из-за какой-то рекламы в журнале, - ответила мисс Сибил.

- О нет! - запротестовал женский голос. - Это гораздо важнее. "Блэкмор, Стерн и Роденбаум" - одно из крупнейших рекламных агентств на Манхэттене! Мы планируем грандиозную кампанию в связи с выпуском новых духов, и нам нужна необыкновенно красивая женщина в качестве нашей Дерзкой девчонки. Она будет на телевидении, на презентациях. Она предстанет перед глазами всей страны. Мы планируем, что ее лицо станет самым узнаваемым во всей Америке. Все узнают Дерзкую девчонку!

Франческа почувствовала, как к ней возвращается жизнь.

Дерзкая девчонка! Они искали ее! Радость пульсировала в ее венах, - вот оно, то чудо, что поможет ей покинуть Далли с высоко поднятой головой! Волшебная фея с Манхэттена возвращала ей чувство самоуважения.

- Боюсь, что я понятия не имею, где она, - произнесла мисс Сибил. - Мне жаль, что я должна разочаровать вас после столь утомительного путешествия, но если вы оставите мне свою визитную карточку, я передам ее Далласу. Он позаботится, чтобы она попала по адресу.

- Нет! - Франческа схватила ручку наружной двери и отворила ее, боясь, словно ребенок, что эта женщина может исчезнуть, не встретившись с ней. Когда она вошла в дом, то увидела рядом с мисс Сибил стройную темноволосую женщину в темном деловом костюме. - Нет! - воскликнула Франческа. - Я здесь! Я прямо...

- Что здесь происходит? - раздался вдруг чей-то гортанный голос. - Эй! Как поживаете, мисс Сибил? Мне не удалось поздороваться с вами прошлой ночью. Вы случайно не сварили кофе?

Франческа застыла в дверном проеме, увидев спускающуюся по лестнице Холли Грейс Бодин, длинные ноги которой едва прикрывала одна из бледно-голубых рубашек Далли. Холли Грейс зевнула, и все альтруистические чувства, которые испытывала к ней Франческа этой ночью, исчезли. Даже без макияжа, со взлохмаченными после сна волосами соперница выглядела великолепно.

Франческа кашлянула и вошла в гостиную, демонстрируя всем свое присутствие.

Женщина в сером костюме не могла скрыть свой восторг:

- Боже! Те фотографии были лишь жалким вашим подобием! - Широко улыбаясь, она сделала шаг вперед. - Разрешите мне первой принести поздравления нашей прекрасной новой Дерзкой девчонке!

И затем она протянула руку Холли Грейс Бодин.

Глава 16

Судя по вниманию, которое на нее обращали, Франческа с таким же успехом могла бы быть невидимой. Оцепенело стоя в дверном проеме, она слышала чириканье той женщины из Манхэттена, рассказывающей Холли Грейс об эксклюзивных контрактах, расписаниях и серии ее фотографий, сделанных на благотворительном бенефисе в Лос-Анджелесе, куда ее пригласил один известный футболист.

- Но я занимаюсь продажей спортивного инвентаря, - воскликнула Холли Грейс, улучив момент, когда собеседница замолчала. - По крайней мере занималась, пока несколько недель назад не ввязалась в небольшую рабочую дискуссию и не организовала неофициальную забастовку. По-видимому, вы не уловили, что я - не фотомодель.

- Вы станете ею после того, как я поработаю с вами, - настаивала женщина. - Просто пообещайте не исчезать, не оставив номера телефона. С сегодняшнего дня сообщайте своему агенту, где вас можно найти.

- У меня нет агента.

- Об этом я тоже позабочусь.

"А для меня здесь нет сказочной крестной, - подумала Франческа. - Никого, кто позаботился бы обо мне. Никаких волшебных контрактов на моделирование, появляющихся под занавес, чтобы спасти меня". Она поймала свое отражение в зеркале, которое мисс Сибил вставила в раму из раковин. Волосы в беспорядке, поцарапанное лицо в синяках. Переведя взгляд, она стала разглядывать свои руки, грязные, все в запекшейся крови. Как ей могла прийти в голову мысль прошагать по жизни только за счет своей красоты? В сравнении с Холли Грейс и Далли она просто замухрышка! Клоуи ошиблась. Выглядеть красивой - еще не все: обязательно найдется кто-нибудь еще более красивый.

Отвернувшись, она молча вышла.

Прошло около часа, прежде чем Наоми Танака ушла и Холли Грейс поднялась в спальню Далли. Произошла какая-то неразбериха со взятым Наоми напрокат автомобилем, который, судя по всему, исчез, пока та была в доме, и мисс Сибил положила конец этой неразберихе, отвезя Наоми в единственную в Вайнетте гостиницу. Наоми пообещала Холли Грейс дать просмотреть контракт, чтобы она могла проконсультироваться со своим адвокатом. Нельзя сказать, чтобы Холли Грейс мучили сомнения, подписывать ли его. Сумма, которую ей предлагали, была головокружительной - сто тысяч долларов за то, чтобы ничего не делать, кроме как вертеться перед камерой и пожимать руки у парфюмерных отделов универмага. Она вспомнила дни, проведенные в Брайане, штат Техас, когда они с Далли жили в студенческом общежитии и пытались наскрести денег, чтобы расплатиться с бакалейщиком, Все еще одетая в голубую рубашку Далли, с двумя кружками кофе в руках, она бедром притворила дверь его спальни. Кровать была похожа на зону военных действий, сбитые простыни лежали поверх его бедер. Казалось, что даже во сне Далли не мог обрести покой. Она поставила его кружку на ночной столик и отпила глоток из своей.

Дерзкая девчонка... Это было в самый раз для нее. Даже расписание подходило. Она устала воевать с добрыми старыми парнями из "Эс-и-ай", устала от необходимости работать вдвое больше других, чтобы пройти ту же дистанцию. Она была готова к новому старту своей жизни - старту, дающему шанс заработать крупные деньги.

Давным-давно она решила, что, когда бы такая возможность ни постучалась в ее двери, она незамедлительно откликнется.

Пройдя со своим кофе к старому креслу, она села, положив ногу на ногу. Тонкий золотой браслет на ее запястье сверкнул в лучах солнца, и по потолку над ее головой заметались блики.

Перед ней проплывали радужные картины - гардероб от знаменитых модельеров, меховые манто, лучшие рестораны Нью-Йорка. После всех ее трудов, когда она столько лет билась головой о каменные стены, наконец-то ей выпал шанс, который бывает лишь однажды в жизни.

Сжав теплую кружку ладонями, она посмотрела на Далли.

Люди, знавшие, что они живут раздельно и имеют разные адреса, постоянно интересовались, почему они не разведутся. Им не понять, что Холли Грейс и Далли все еще нравится быть супругами. Они все еще оставались семьей.

Ее взгляд скользнул по крутому изгибу его голени, один вид которой однажды пробудил в ней такое сильное желание. Когда они последний раз занимались любовью? Она не могла вспомнить. Зато она четко знала, что с той минуты, когда они с Далли вместе забирались в постель, все их прежние неприятности возвращались, чтобы преследовать их. Холли Грейс опять становилась юной беспомощной девушкой, нуждающейся в защите, а Далли превращался в не достигшего и двадцати лет мужа, отчаянно пытающегося содержать семью, и над ними, словно черная туча, висела печать неудачников. Теперь же, начав спать каждый в своей постели, они с облегчением выбросили из головы былые обломки самих себя. В конце концов они пришли к выводу, что любовников - хоть отбавляй, а настоящих друзей найти трудно.

Далли со стоном перевернулся на живот. Она не трогала его еще несколько минут, глядя, как он уткнул голову в подушку и вытянул ноги. Наконец она встала и, подойдя к кровати, села на край.

- Я принесла кофе, выпей. Гарантирую, что не пройдет и недели как ты почувствуешь себя почти человеком.

Он развалился на подушках и, полуоткрыв глаза, протянул руку. Она подала кружку и убрала прядь волос, упавшую ему на лоб Даже с растрепанной шевелюрой и щетиной на подбородке он умудрялся выглядеть великолепно. Когда они только поженились, его вид по утрам доставлял ей огорчение. Сама она после сна становилась похожей на пугало, его же по утрам можно было принять за кинозвезду. Он постоянно уверял ее, что она лучше всего выглядит именно утром, но Холли ему не верила.

Однако Далли не был предметом ее забот. Как бы плохо она ни выглядела, он считал ее самой красивой в мире.

- Ты не видала Френси сегодня утром? - пробормотал он.

- Совсем недавно я видела ее буквально три секунды в гостиной, потом она убежала. Далли, я не собираюсь критиковать твои вкусы в отношении женщин, но, по мне, она слишком ветрена. - Холли Грейс, откинувшись на подушки, приподняла колени, удовлетворенно посмеиваясь при воспоминании сцены на стоянке автомобилей. - Она действительно пошла на тебя прошлой ночью!

Это делает ей честь. Мне известна только одна женщина, способная пойти на тебя вот так, один на один, - это я.

Повернув голову, он посмотрел на нее:

- Да? Ну, это не единственное, что есть у вас общего. Вы обе по утрам чертовски много говорите.

Холли Грейс проигнорировала его скверное настроение.

Просыпаясь, Далли всегда бывал не в духе, ей же нравилось поболтать по утрам. Иногда ей удавалось выудить из него пикантные новости, если она принималась за него прежде, чем он окончательно приходил в себя.

- Должна сказать, что, на мой взгляд, более интересной бродяжки ты давно не подбирал - может, она даже лучше, чем тот клоун-лилипут, что путешествовал с труппой родео. Скит рассказывал, как она разгромила вашу комнату в мотеле Нового Орлеана. Хотелось бы мне на это взглянуть! - Облокотившись на подушку рядом с его головой, она спросила:

- Слушай, из чистого любопытства, почему ты не сказал ей обо мне?

Мгновение он смотрел на нее, затем отвел кружку в сторону, так и не отпив.

- Не будь смешной. Она знает про тебя. Я все время говорил о тебе при ней.

- Скит тоже так рассказывал, но мне интересно, случилось ли тебе при этом хоть раз произнести точное слово:

"жена"?

- Ну конечно же, я произносил. А может. Скит. - Он провел рукой по волосам. - Не знаю.., кто-нибудь да сказал. Может, мисс Сибил.

- Мне очень жаль, бэби, но, похоже, она впервые услышала эту скверную новость.

Он нетерпеливо отставил кружку.

- Черт побери, какая разница? Френси слишком любит себя, чтобы волноваться из-за кого-то еще. Что касается меня, то это уже прошлая история.

Холли Грейс не была удивлена. Драка на автостоянке предыдущей ночью действительно очень смахивала на финальную сцену расставания.., если только эти двое драчунов не любили друг друга столь же отчаянно, как когда-то они любили с Далли.

Он резко сбросил простыни и встал с постели; на нем не было ничего, если не считать белых хлопчатобумажных плавок.

Она не отказала себе в удовольствии полюбоваться тугими мышцами, перекатывающимися под кожей спины, и сильными бедрами. Интересно, кому первому пришла в голову глупая мысль, что женщинам не нравится смотреть на мужские тела? Наверняка какому-нибудь яйцеголовому доктору философии с жирным брюхом и тройным подбородком.

Обернувшись, Далли поймал ее изучающий взгляд. Он нахмурился, хотя, насколько она могла судить, наверняка был польщен.

- Мне надо найти Скита и проверить, дал ли он ей денег на авиабилет. Если она будет слишком долго бродить тут одна, то обязательно навлечет на себя неприятностей выше головы.

Холли Грейс внимательнее взглянула на него и почувствовала незнакомый ей укол ревности. Она давно уже перестала беспокоиться из-за других женщин в жизни Далли, особенно после того, как собрала в свою коллекцию больше симпатичных мужчин, чем ей причиталось. Но ей не понравилась сама мысль, что он проявляет чрезмерную заботу о женщине, не получив на то ее, Холли Грейс, благословения.

- Она тебе действительно понравилась, не правда ли?

- Она была в порядке, - уклончиво ответил он.

Холли Грейс хотелось узнать больше, например, насколько мисс Неженка хороша в постели, ведь Далли уже получил все, что хотел. Но, зная, что Далли обзовет ее лицемеркой, она отложила на время свое любопытство. Кроме того, сейчас, когда он окончательно проснулся, она могла рассказать ему свою по-настоящему важную новость. Сев посреди постели со скрещенными ногами, она излила на него все события сегодняшнего утра.

Он отреагировал почти в точности так, как она и ожидала.

Она сказала, что он может убираться ко всем чертям.

Он сказал, что рад по поводу ее работы, но его волнует ее позиция.

- Моя позиция - это мое личное дело, - парировала она, - Холли Грейс, когда-нибудь ты поймешь, что счастье не завернуто в долларовый банкнот. Оно подразумевает нечто большее.

- С каких это пор ты стал таким специалистом по вопросам счастья? Каждому, у кого есть хоть немного мозгов, должно быть совершенно понятно, что богатство лучше нищеты, и только из-за того, что ты всю жизнь намерен оставаться неудачником, я не собираюсь тоже быть неудачницей.

Они еще некоторое время препирались в том же духе, затем молча ходили по спальне. Далли позвонил Скиту; Холли Грейс ушла в ванную переодеться. В старые добрые времена они разбивали молчание яростной любовной схваткой в безуспешной попытке разрешить своими телами те проблемы, с которыми не могли справиться их головы. Но сейчас они не притронулись друг к другу, и их злоба постепенно испарилась. Наконец они вместе спустились вниз и разделили остатки кофе мисс Сибил.

***

Мужчина за рулем "кадиллака" напугал Франческу; хотя он был красив, но что-то в его лице навевало ужас. У него были вьющиеся черные волосы, массивное тело и темные шальные глаза, беспокойно поглядывавшие в зеркало заднего вида. У Франчески возникло неприятное ощущение, что она уже где-то видела это лицо, но никак не могла вспомнить где. Почему она не потрудилась сначала хорошенько обдумать его предложение прокатиться и с ходу запрыгнула в "кадиллак"? Она, как дура, едва глянула на него; просто забралась внутрь. Когда она спросила, что он делал перед домом Далли, тот ответил, что работает шофером и высадил здесь пассажира.

Она попыталась вытянуть ноги из-под кота, но тот еще основательнее уселся на них, и Франческа сдалась. Мужчина, глянув на нее сквозь облако сигаретного дыма, опять уставился в зеркало заднего вида. Его нервозность настораживала ее. Он вел себя так, словно убегал от преследователей. Она вздрогнула. Может, он вовсе не шофер. Может, автомобиль краденый. Если бы она разрешила Скиту отвезти ее в аэропорт Сан-Антонио, ничего бы не случилось. Она опять сделала неверный выбор. Далли был трижды прав, сказав, что она напрочь лишена здравого смысла!

Далли... Прикусив губу, она еще теснее прижала к бедру сумку с косметикой. Пока она в оцепенении сидела в кухне, мисс Сибил сходила наверх и собрала ее вещи. Потом мисс Сибил вручила ей конверт, в котором были деньги на авиабилет до Лондона и еще немного сверх этой суммы на дорожные расходы. Франческа смотрела на конверт, зная, что не должна его принимать, особенно сейчас, когда начала задумываться о таких вещах, как гордость и самоуважение. Взяв конверт, она станет обычной шлюхой, получившей плату за предоставленные услуги. Если бы она его не взяла... Но она его взяла и почувствовала, как в ней навсегда умерло что-то светлое и невинное. Укладывая деньги в чемодан, она была не в силах смотреть мисс Сибил в глаза. Щелкнул замок, и желудок ее взбунтовался. Боже правый, а если она забеременела? Ей стоило больших трудов проглотить, подавив приступ тошноты, ломтик тоста, который мисс Сибил заставила ее съесть. В голосе пожилой женщины послышалось больше тепла, чем обычно, когда она сообщила Франческе, что в аэропорт ее отвезет Скит.

Франческа затрясла головой и сказала самым надменным тоном, на какой была способна, что уже все распланировала.

Потом, не в силах больше унижаться, прильнула к впалой груди мисс Сибил, умоляя сказать, что ей делать, схватила чемодан и выбежала за дверь.

"Кадиллак" попал в колдобину, Франческу тряхнуло, и она поняла, что они съехали с автострады. Она смотрела на немощеную ухабистую дорогу, вьющуюся пыльной лентой посреди плоского унылого пейзажа. Гористая местность осталась позади. Интересно, приблизились ли они к Сан-Антонио? Узел в ее желудке затянулся еще туже. "Кадиллак" снова тряхнуло, и кот, Зашевелившись на ее ногах, устремил на Франческу неодобрительный взгляд, словно это она была повинна в тряской езде.

Когда проехали еще несколько миль, она сказала:

- Вы уверены, что мы едем куда надо? На этой дороге как "будто не очень оживленное движение.

Мужчина прикурил от окурка очередную сигарету, затем схватил карту и разложил на сиденье.

Франческа была уже умнее, чем месяц назад, поэтому внимательно пригляделась к теням, отбрасываемым редкими чахлыми мескитовыми деревьями.

- Запад! - воскликнула она через мгновение. - Мы едем на запад. Эта дорога не на Сан-Антонио!

- Здесь мы срежем путь, - сказал он, ткнув в карту пальцем.

У нее перехватило дыхание. Насилие.., убийство, беглый заключенный и изувеченный труп женщины на обочине дороги. Франческа поняла, что ей этого не перенести. Она упала духом, чувствуя себя изнуренной, и не находила сил противостоять очередной напасти. Тщетно она обшаривала взглядом пустынный горизонт в надежде увидеть хоть какой-нибудь автомобиль. Единственное, что ей удалось обнаружить, был скелетоподобный палец радиоантенны, торчавшей в нескольких милях от них.

- Выпустите меня отсюда, - сказала она, пытаясь говорить нормальным тоном, словно мысль быть убитой на заброшенной дороге безумным беглецом даже не приходила ей в голову.

- Не могу, - ответил он. И посмотрел на нее своими холодными, словно из твердого черного мрамора, глазами. - Вы останетесь со мной, пока мы не подъедем поближе к мексиканской границе, а там я вас отпущу.

Страх змеей заполз ей в душу, и под ложечкой засосало.

Он глубоко затянулся.

- Послушайте, я не собираюсь причинять вам никаких неприятностей, поэтому не надо нервничать. Никакой я не насильник. Просто мне надо добраться до границы, и я хочу, чтобы в машине был не один человек, а двое. Со мной раньше была одна женщина, но пока я дожидался ее, на улице появился полицейский. Тут я заметил вас с чемоданом в руке...

Если он хотел успокоить ее своими объяснениями, то цели не достиг. Франческа поняла, что ее худшие предположения оправдались: он и в самом деле беглец. Она попыталась подавить нараставшую в ней волну истерики, но безуспешно. Когда он притормозил перед очередной колдобиной, она вцепилась в дверную ручку.

- Эй! - Резко нажав на тормоз, он схватил ее за руку - Не делайте этого. Я не причиню вам зла.

Франческа попыталась вырваться, но его пальцы клещами впились в руку. Она взвизгнула. Кот прыгнул с пола, приземлившись ей на колени, и оперся передними лапами на сиденье.

- Дайте мне выйти! - закричала она.

Крепко держа ее за руку и не выпуская изо рта сигареты, он проговорил:

- Эй, все в порядке. Просто мне нужно добраться до границы раньше, чем...

Франческе показалось, что его глаза потемнели и приобрели угрожающее выражение.

- Нет! - истерически вскричала она. - Я хочу выйти! - От ужаса ее пальцы одеревенели, и ручка не пожелала поддаться.

Она нажала сильнее, навалившись на дверцу всем телом. Кот, обеспокоенный всей этой суматохой, выгнул спину и, зашипев, вонзил когти в ляжку мужчины.

Завопив от боли, тот попытался оттолкнуть животное. Кот мяукнул и запустил когти еще глубже.

- Оставьте его, - закричала Франческа, переключив внимание с дверцы на подвергшегося нападению кота. Она ударила мужчину по руке, кот же, непрерывно шипя и фыркая, продолжал цепляться мертвой хваткой за ногу мужчины.

- Уберите его от меня! - завопил мужчина. Выставив локоть в попытке защититься от кота, он ненароком выбил изо рта сигарету. Прежде чем он успел ее поймать, она юркнула в расстегнутый ворот его рубахи. Хлопая по груди рукой, он вторично издал вопль, когда горящий конец сигареты начал припекать кожу.

Его локоть угодил в клаксон.

Франческа замолотила по его груди.

Кот начал карабкаться по его руке.

- Убирайся вон! - завопил он.

Она схватилась за дверную ручку. На этот раз она поддалась, и, как только дверца распахнулась, Франческа пулей вылетела наружу, а следом выпрыгнул кот.

- Вы сумасшедшая, мадам, так и знайте! - визжал мужчина, одной рукой доставая из-за пазухи сигарету, а другой потирая ногу.

Она вспомнила об оставленном на сиденье чемодане и, размахивая рукой, бросилась к машине. Мужчина за рулем, увидев ее приближение, не мешкая перегнулся через сиденье и захлопнул дверцу перед самым ее носом.

- Отдайте чемодан! - завопила она.

- А вот тебе! - Он выставил в ее сторону средний палец, включил передачу и нажал на акселератор. Колеса бешено завертелись, обдав ее облаком пыли.

- Мой чемодан! - завопила она ему вслед. - Верните чемодан!

Она помчалась за "кадиллаком", давясь пылью и непрерывно крича, и бежала до тех пор, пока автомобиль не превратился в маленькую точку на горизонте. Тогда она упала на колени прямо посреди дороги.

Сердце молотом стучало в груди. Отдышавшись, она расхохоталась, хотя эти дикие, хриплые звуки лишь отдаленно напоминали человеческие. Наконец-то получилось! Сейчас это ей действительно удалось. И в этот раз все обошлось без смазливого белокурого спасителя. Рядом раздался утробный вой. Она была одна, если не считать бродячего кота.

Франческу затрясло, и она обхватила себя руками, словно боясь рассыпаться. Кот, сойдя на обочину, стал осторожно прокладывать себе дорогу среди зарослей. Из сухой травы выскочил заяц. Франческе показалось, будто отдельные части ее тела уплывают в горячее безоблачное небо - куски рук ног, ее волосы, ее лицо... С тех пор как она прибыла в эту страну, она потеряла все. Все, что имела. Все, чем была. Она потеряла все это, а теперь потеряла и себя.

В голову Франческе полезли витиеватые стихи из Библии - стихи, наполовину выученные когда-то стараниями давно позабытых нянюшек, что-то о Савле, на дороге в Дамаск поверженном в грязь, ослепшем и затем возродившемся к жизни. Сейчас Франческе хотелось родиться вновь. Ощущая под руками грязь, она жаждала чуда, которое сотворило бы ее заново, чуда библейских масштабов.., некоего божественного голоса, обращающегося к ней с посланием. И в ожидании этого чуда она, в жизни не молившаяся, вознесла молитву:

- Господи, пожалуйста.., сотвори для меня чудо. Пошли мне своего вестника...

Ее молитва была яростной и сильной, ее вера - вера отчаяния - мгновенной и безграничной. Бог ответит ей. Она ждала, что вот сейчас явится посланец в белых одеждах и ангельским голосом укажет путь к новой жизни.

- Я запомнила этот урок, Господи! Я в самом деле запомнила.

Я больше никогда не буду такой испорченной и эгоистичной.

Она ждала, крепко зажмурившись, и лишь слезы бороздили пыль на щеках. Она ждала появления вестника, и в ее сознании стал формироваться некий образ, вначале расплывчатый, но постепенно обретающий все более отчетливые формы. Она напряженно всматривалась в самые отдаленные уголки своего сознания, стараясь узреть своего посланца. Она напряглась и увидела... Скарлетт О'Хару.

Она увидела Скарлетт О'Хару, лежащую в грязи, ее силуэт рисовался на фоне живописного, словно снятого на пленке "Техниколор", склона холма. Франческа увидела Скарлетт, которая кричала: "Господь свидетель, я больше не буду голодать!"

Франческа подавилась слезами, и из груди вырвался истерический хохот. Она опять пала на колени и мало-помалу опять дала волю слезам. "Обычное дело, - подумала она, - и как все к месту. Другие люди молятся и получают удар молнии и ангелов. Мне же явилась Скарлетт О'Хара".

Она встала и пошла не зная куда, просто пошла, чтобы куда-то двигаться. В босоножки как пудра сыпалась пыль, оседая между пальцами ног. Она нащупала что-то в заднем кармане и вытащила оттуда монету в двадцать пять центов.

Франческа уставилась на монету. Одна, в чужой стране, без дома, вероятно, беременная, - не стоит забывать, что за бедствие она претерпела, - она стояла посреди дороги в Техасе, у нее было только то, что надето на ней, двадцать пять центов в руке и видение Скарлетт О'Хара в голове.

И вдруг ею начала овладевать странная эйфория - смелость, даже наглость, ощущение безграничности возможностей. Ведь это была Америка, страна возможностей! Она устала от себя, устала от того, во что превратилась. И готова была начать все сначала. Давалась ли кому-нибудь в истории цивилизации такая возможность нового старта - возможность, предоставленная ей в этот миг?

Дочь Блэк Джека посмотрела на монету в руке, мгновение взвешивала ее на ладони, думая о своем будущем. Если ей суждено стартовать вновь, она не потянет с собой никакого груза из прошлого. Не давая себе шанса передумать, Франческа замахнулась и отшвырнула монету.

Страна была настолько огромна, небо настолько высоко, что она решила взлететь, не думая о посадке.



Полезные ссылки:

Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)



Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я

Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу

Worldwide Library Network Белорусская библиотека онлайн

Новая библиотека